— Всё ясно, — хитро улыбнулась повариха, понизив голос. — Работаете вместе, да?
Не в силах вынести этот пронзительный взгляд, снова кивнула, смущённо улыбнувшись, и быстро допила свой кофе, который оказался на удивление крепким и горьким. Во как повернулось. Теперь у меня и кавалер по слухам имеется.
Доработала смену, валясь с ног, и, вернувшись в пустой хостел, проспала весь день. Проснувшись, увидела сообщения от Ивана.
Иван: Привет. Как ты? Иван: Спишь, наверное. Сладких снов)
Улыбнулась и ответила: Привет. Поспала. Всё хорошо. Спасибо)
Вечером, на следующей смене, немного попереписывались. Он шутил, спрашивал, не снится ли призрак с паяльной лампой. Отвечала коротко, но было тепло от такого простого общения.
А потом наступили два дня тишины.
Сначала не придала значения. Потом стала проверять телефон чаще. Потом мысленно перебирать их последнюю встречу. Что не так? Слишком быстро убежала? Показалась деревенской дурой? Полы мылись, а в голове крутился один и тот же вопрос. Ей-богу, чудеса да и только. То цветы и поцелуй, то тишина, будто в рот воды набрал.
Наступил выходной. Сидела в своей комнате и смотрела на засыхающие в банке хризантемы, когда телефон наконец вибрировал.
Иван: Соскучился. Встретимся сегодня? Хочу тебя видеть.
Облегчение волной накатило. Ответ полетел мгновенно. Алёна: Да. Хорошо…
Иван заехал на том же сером «Фокусе». Но когда она села в машину, то чуть не ахнула. Он был небрит, щетина образовалась, наверное, недельная. Под глазами залегли тёмные, почти фиолетовые мешки. Рубашка мятая.
Ну и ну. Прямо как наш «призрак» после ночи в колодце.
Он улыбнулся ей, но улыбка была уставшей, натянутой. — Привет. Прости что так пропал.
Телефон оказался в руках. «Ты как? Выглядишь уставшим».
— Работа, Алёна, — вздохнул, запуская двигатель. — Сложная. Не спал почти. Прости, что мало писал.
«Какая работа?» — экран снова был перед ним.
Иван резко, почти раздражённо, мотнул головой. — Не хочу говорить. Мне надо отдохнуть, забыться. Поедем за кофе?
Алёна кивнула, но внутри всё сжалось. Это была не просто усталость. Это было истощение. Выгорание.
Автомобиль припарковался у знакомой кофейни. — Сиди, я схожу, — сказал и вышел, оставив ключи в замке зажигания.
Алёна осталась в машине. Взгляд упал на заднее сиденье. Там, полуприкрытая папкой с документами, лежала ещё одна папка. Тонкая, серая. Без опознавательных знаков. Любопытство, острое и профессиональное, пересилило приличия.
Потянувшись, взяла её и открыла.
И мир сузился до фотографий, которые лежали внутри.
Это не были похожие на крота историки или инсценированные кражи. Это была бойня. Девушки. Бледные, как воск. На их коже, на груди, на животах, были вырезаны странные, угловатые символы. Это не были скандинавские руны, не славянские обереги. Эти знаки были другими. Более древними, более… злыми. Они состояли из ломаных линий, острых углов, напоминая разорванные паутины, расщеплённые кости или искажённые молнии. Грудные клетки жертв были неестественно разворочены, будто изнутри, рёбра торчали, как сломанные ветки. Вокруг — лужи запёкшейся, почти чёрной крови.
Вот так история…
Лихорадочно пролистала несколько страниц. Шесть жертв. Убийства с периодичностью раз в месяц. Места все разные: парк, набережная, пустырь… Одна — в заброшенной церкви. Улик нет. Как жертвы туда попадали — загадка.
И тут она вспомнила помятую газету, которую подобрала на вокзале, когда только приехала в Москву. Там писали о маньяке, которого не могут поймать. И там, на размытой фотографии, видела такие же символы.
Дверь со стороны водителя открылась. Иван сел, держа два картонных стаканчика. Его взгляд упал на раскрытую папку у неё на коленях. Лицо исказилось.
— Алёна! — лн резко выхватил папку из её рук. — Я же просил!
Девушка сидела, не в силах пошевелиться, отпечатки кошмарных снимков горели на сетчатке. Медленно подняла на него взгляд и потянулась за телефоном. Пальцы плохо слушались.
«Почему не позвал меня?»
— Потому что! — отшвырнув папку на заднее сиденье, с силой провёл рукой по лицу. — Потому что даже мужики, бывалые опера, после этих фото срываются, пьют потом неделями! А ты… — посмотрел на неё, и в его глазах была смесь злости, усталости и чего-то, похожего на боль. — Ты мне нужна весёлой и милой, понимаешь? А не с этими… кошмарами в голове. Я не хочу тебя такой.
«Но ты в опасности!» — она взволнованно тыкала пальцем в экран.
— У меня такая работа! — голос прозвучал резко. Замолчал, сделал глоток кофе и выдохнул. — Ладно. Забудем. Пойдём в кино? Отвлечёшься. И я…отвлекусь.
Алёна кивнула, не в силах отказать. Да и куда теперь было деваться с этим ужасом внутри?
***
В полупустом зале кинотеатра Алёна выбрала первый попавшийся фильм — «Дракула: История любви». Иван купил огромную коробку попкорна и две газировки. Но едва начались титры, как откинул голову на подголовник и почти мгновенно заснул, дыхание стало ровным и глубоким.
Алёна сидела неподвижно, глядя на экран, но не видя его. Перед глазами снова и снова вставали те чёрные символы. Телефон оказался в руках, яркость была приглушена. Поиск: «Древние руны распада», «символы разрыва плоти», «чёрные обряды жертвоприношения». Всё, что находила, было фейками, фэнтезийными картинками или дешёвыми подделками под славянское наследие. Ничего даже отдалённо похожего на те, что были в деле.
Ну и ну. Даже интернет не знает этой гадости. Но она прекрасно понимала — это что-то очень старое. И очень запретное.
Просидев так весь фильм, не заметила, как он закончился. Иван проснулся от начавшегося шума, когда люди начали вставать со своих мест — в зале задержались ещё две парочки.
— Прости, что уснул, — протянул Иван, потягиваясь. Потом посмотрел на неё и его лицо снова стало серьёзным. — Алёна, пожалуйста. Не забивай голову и не лезь ты в это дело. Только кошмары заработаешь. Прости, что ты это увидела.
Алёнв посмотрела на его уставшее лицо и написала: «Ты сам в опасности. Этот… он не просто маньяк. Он что-то делает. Что-то ритуальное».
— Псих он, — коротко сказал Иван. — Но это моя работа. Пошли в ресторан? Настоящий, на этот раз.
Алёна, улыбнувшись, покачала головой и решительно набрала: «Нет. Лучше купим пирожков».
Иван тоже улыбнулся, смотря на милую девушку, которая так его зацепила с первой встречи, хмыкнул, но не стал спорить. Через десять минут они сидели в той же машине, грелись от работающего двигателя, и ели горячие, жареные пирожки с мясом и капустой, запивая сладким чаем из термоса.
— Знаешь, — сказал Иван, оживляясь с каждой минутой, — а этот наш «призрак»… он, оказывается, диссертацию пишет! Представляешь? Я ему сказал: «Артем, ты бы лучше по архивам сидел, а не в подвалах ковырялся». А он мне: «А тут, говорит, настоящий клад! Историческая ценность!». Чокнутый, блин.
Улыбалась, Алёна кивала, но мысли были далеко. Один «чокнутый» ищет в подвалах историческую ценность. Другой… вырезает её из живых людей. Иван, ты не понимаешь, с чем столкнулся.
Отвёз к хостелу. В салоне пахло пирожками, чаем и его близостью. Выключив двигатель, он повернулся.
— Спасибо, что вытащила сегодня, — тихо сказал. — Правда. Ты меня просто спасла…
Потянулся к ней. Но она, опережая, мягко приложила ладонь к его губам, останавливая поцелуй. Иван замер, удивлённый. А потом она сама быстро, стремительно, как птичка, склонилась и чмокнула в самую щёку. Быстро, смущённо, и выскочила из машины, не оглядываясь, чувствуя, как горит всё лицо.
Поднялась в комнату. Было пусто и тихо. Легла в постель, прижавшись лицом к подушке, пытаясь удержать в памяти ощущение его щетины на губах и его уставшую улыбку. Но стоило закрыть глаза, как из темноты на неё смотрели бледные лица с вырезанными на коже чёрными символами.
Обычные ритуалы с кровью животных используются обычно для создания амулетов… они для переноса живой силы в предмет. А эти… эти для разрыва. Для высвобождения чего-то в момент агонии. Но высвобождения куда? Зачем? Что он пытается сделать или создать? Это древнее. Мрачное. И он не остановится…
Алёна ворочалась, пока сон не сморил.
***
Алёна стояла в своей деревенской горнице. За окном — густая, непроглядная тьма. Стук. Стук. Стук. В стекло бьётся чёрный ворон. Глаза его горят, как две капли крови. Машет рукой, чтобы прогнать его. Но он не улетает, продолжает биться. С раздражением она открывает окно. Ворон влетает внутрь, садится на руку и с силой вонзает клюв в запястье. Боль, острая и жгучая. Из ранки не кровь, а что-то чёрное, густое, как смола, начинает сочиться и капать на пол. Ворон издаёт оглушительное, триумфальное карканье.
«КАР!»
Проснулась! Сердце колотилось где-то в горле. В ушах стояло это карканье. Даже подбежала к окну, отшвырнула занавеску — за стеклом была лишь спящая московская ночь. Но чувство страха, непонятного, леденящего, не отпускало.
Алёна налила себе остатки вечернего отвара, дрожащими руками собрала вещи и, как только начало светать, поехала в библиотеку.
Нашла самую большую, солидную библиотеку в центре. Подошла к женщине за стойкой, заранее приготовив сообщение на телефоне: «Здравствуйте. Я немая, учусь на филологическом факультете. Для курсовой работы по древнему фольклору мне нужны книги по самым древним, дохристианским культам, ритуалам и символам. Самые академичные издания».
Библиотекарь, пожилая женщина в очках, кивнула с понимающим видом и выдала целую стопку фолиантов.
Просидела там до самого вечера, листая тяжёлые страницы, изучая изображения рун жизни, солнца, плодородия, защиты. Но тех, что были в деле, там не было. Они старше. Или… глубже спрятаны.
Вечером поехала на работу. Следующую ночь провела, моя полы и лихорадочно думая. Снова искала в сети, но находила только сказки. Хотя… в сказках есть доля правды. Но мне нужны не намёки, а инструкция по выживанию.
После смены, вернувшись в пустую комнату, стояла у окна и смотрела на первые утренние лучи. Отчаяние подкатывало к горлу. Не могла помочь. Была бесполезна. Без голоса, без дара, с только одной логикой, которая перед лицом такого ритуального безумия казалась детской погремушкой.
И тут взгляд упал на рюкзак. На тот самый, в котором лежали прошлая жизнь и… единственный человек в этом городе, к которому можно было обратиться за помощью в этом деле.
Порылась в одном из внутренних карманов и достала визитку. Дорогую, плотную бумагу, с изящным золотым тиснением: «Эдуард».
Взяла телефон. Пальцы на мгновение замерли. Это был шаг назад. Признание своей слабости. Просить было стыдно… И уж кто, как не она, знает — за всё надо платить.
Но выбора не было.
Набрала сообщение. «Здравствуйте, Эдуард. Это Алёна. Простите за беспокойство, но не могли бы вы мне помочь?»
Ответ пришёл почти мгновенно, будто он ждал. «Доброго дня, Алёна! На какое время вызвать вам такси?»
Облегчение, сладкое и горькое одновременно, волной накатило. Ответила, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. «Если можно, то сейчас. Спасибо».
«Пока не за что! Жду. Такси скоро будет!»
Пришло смс от Ивана, который предлагал заехать и погулять, но Алёна написала, что занята, отправив смайлик с поцелуем. Чёрный седан уже плавно подкатил к хостелу. Алёна, сверив номер автомобиля с номером из смс от Эдуарда и после уточнения адреса, села в кожаный салон. По пути она вспомнила, как ехала туда первый раз. Казалось, это было в прошлой жизни… А прошло всего около двух месяцев.
У знакомого дома она вышла из машины, поправив на плече ремень армейского рюкзака. Осенний воздух был холодным и влажным, пахло опавшей листвой. Она сделала шаг к кованым воротам, но они бесшумно распахнулись раньше, чем она успела нажать кнопку домофона.
Пройдя по ухоженному двору, она увидела хозяина особняка. На пороге стоял Эдуард. Он был без пиджака, в тёмной водолазке и брюках, и на его лице застыло выражение живейшего любопытства, смешанного с лёгкой тревогой.
— Алёна! Какая неожиданность! — он распахнул объятия, но, заметив её скованность, ограничился широким, гостеприимным жестом. — Проходи, проходи, на улице холодно. Я так понимаю, это не просто дружеский визит?
Она переступила порог прихожей, где пахло старым деревом и кожей. Тёплый воздух обжёг щёки. Эдуард закрыл дверь и повернулся к ней, изучающий взгляд скользнул по её лицу, по рюкзаку, по её сжатым в комок рукам.
— Ну? — мягко спросил он и попытался пошутить — Какая интрига на этот раз? Нашла нового алхимика? Или, может, духа, требующего компенсацию за моральный ущерб?
Алёна молча опустила рюкзак на паркет, достала телефон. Пальцы слегка дрожали. Она быстро набрала сообщение и повернула экран к Эдуарду.
«Здравствуйте. Спасибо, что согласились помочь».
Эдуард прочёл. Его брови медленно поползли вверх. Он посмотрел на её губы, будто ожидая, что они вот-вот дрогнут, и звук всё-таки сорвётся.
— Алёна? Проходи и присаживайся, — его голос потерял игривые нотки и стал серьёзным, почти врачебным. — Что случилось? С тобой всё в порядке? Почему пишешь?
Она кивнула, опустив глаза. Снова застучала по экрану, чувствуя, как жар стыда разливается по лицу. Унизительно. Словно она снова стала беспомощной.
«После одного случая я потеряла голос. Временно. И пока не могу говорить».
— Как так получилось? — Эдуард сделал шаг вперёд, его взгляд стал пристальным, аналитическим. — Что за случай? Ты ранена? Колдовство?
Она помотала головой, жестом показывая: «не сейчас». Пальцы снова полетели по экрану. Нужно было перевести разговор на дело, пока он не засыпал её вопросами.
«Мне нужна ваша помощь. Ваши знания. Я ищу информацию о древних рунах. Языческих, но… не совсем типичных. Они отличаются. Я обыскала весь интернет, была в библиотеке — ничего».
Эдуард, не отрывая от неё взгляда, снял очки и протёр их платком. — Руны? — переспросил он. — Моя специализация, как ты знаешь, несколько иная. Антиквариат царской Руси, церковная утварь… Но… — Он надел очки, и его глаза вновь обрели привычную остроту. — В нашем кругу есть один человек. Большой энтузиаст именно дохристианского периода. Михаил Алексеевич. Собрал целый музей у себя в доме. Но скажи, дело не терпит отлагательств? Насколько это срочно?
Алёна глубоко вздохнула. Вот так история. Придётся выкладывать всё. Её пальцы забегали с новой силой.
«Вы слышали про убийства девушек в городе? Про маньяка, которого не могут поймать уже несколько месяцев?»
Эдуард нахмурился, отводя взгляд в сторону, к тёмному окну. — Мельком что-то попадалось в новостной ленте. Но, знаешь, я телевизор не смотрю, а криминальными хрониками специально не интересуюсь. Слишком много негатива. А при чём тут языческие символы?
Она приподняла ладонь: «подождите», и снова погрузилась в набор текста. Это было долго. Неудобно. Но другого выхода не было.
«Я видела дело. Видела фотографии. Там, на местах преступлений, на телах… были вырезаны эти руны. Ритуалы были… страшные. Я таких не знаю. И я почти уверена, что это не „сатанисты“, как думает полиция. Всё гораздо, гораздо страшнее и сложнее».
