Она коротко, сбивчиво, описала случившееся: послание, убитых охранников, отсчёт дней. На другом конце провода повисла тяжёлая, долгая пауза. Когда Эдуард заговорил снова, в его голосе не было и тени прежней светскости — только сдержанный, металлический отзвук.
— Я понимаю, — сказал он. — Чем я могу помочь?
— Полиция… Иван… они предлагают план. Подделать вторую часть клинка. Выманить его. Скажите… вы можете помочь? Найти мастера? Того, кто сможет… воссоздать?
— Ха, — на другом конце провода раздался короткий, безрадостный смешок. — Воссоздать, говоришь? Полагаю, могу. У меня есть на примете один… своеобразный господин. Работает с камнем так, словно разговаривает с ним. Я свяжусь с ним. Приезжайте ко мне. Обсудим детали.
Алёна опустила телефон и перевела взгляд на Ивана. — Он согласился. Говорит, есть человек. Просит приехать.
Иван кивнул, и в его глазах вспыхнула та самая стальная решимость, которая заставила её поверить в него в самом начале. — Хорошо. Значит, начинаем охоту.
***
Кабинет Эдуарда Алексеевича был тем же островком спокойствия: запах старой кожи и воска, тёплый свет ламп, смягчающий строгие линии стеллажей с древностями. Но сегодня атмосфера была иной — натянутой, заряженной тревогой.
Эдуард, встретив их у двери, выглядел серьёзным и сосредоточенным. Его взгляд скользнул по осунувшемуся лицу Ивана, по бледной, с тёмными кругами под глазами Алёне. — Проходите, садитесь, — сказал он без обычных церемоний. — Рассказывайте всё по порядку.
Они устроились в кожаные кресла. Иван взял слово, его доклад был чёток и лаконичен, как протокол: послание «Восьмая», убитый полицейский в хостеле, второй — в запертой машине, третий — в охраняемой квартире. Записки с отсчётом. Алёна лишь молча кивала, когда Иван указывал на неё, подтверждая его слова.
Эдуард слушал, не перебивая, его пальцы были сложены домиком перед лицом. Когда Иван закончил, в кабинете повисла тяжёлая пауза. — Ситуация… исключительная, — наконец произнёс коллекционер. — То, что вы описываете, выходит за рамки простой жестокости. Это систематическое, ритуальное уничтожение.
— Поэтому мы должны заставить его играть по нашим правилам, — твёрдо сказал Иван. — Ваша роль, Эдуард Алексеевич — помочь создать идеальную приманку. Мы выставляем её в музее, пускаем слухи. И ждём.
— Понимаю, — Эдуард кивнул. — Вам нужна не просто грубая подделка, а искусная работа, способная выдержать проверку знатока. — Он перевёл взгляд на Алёну. — Алёна, вы изучали материалы по этому артефакту. Ваше мнение особенно ценно. Как сделать подделку убедительной?
Алёна почувствовала, как под взглядами обоих мужчин у неё по спине пробежали мурашки. Она должна была говорить осторожно, не раскрывая слишком много.
— Он фанатик, — начала она, подбирая слова. — Он верит в силу этого клинка. Значит, его нужно убедить не только внешним сходством…, но и ощущением подлинности. Нужно воссоздать не просто форму, а… дух предмета. Энергию, которую он сможет почувствовать.
Иван смотрел на неё с легким нахмуренным интересом, но не перебивал.
— Возможно, стоит подойти к этому как к сложному пазлу, — продолжала она, обращаясь больше к Эдуарду. — Изучить существующие руны на оригинале и… предложить логичное, художественное продолжение узора. Чтобы новая часть выглядела не копией, а недостающим звеном.
Эдуард внимательно наблюдал за ней, его взгляд стал пристальным, понимающим. — Вы предлагаете не подделку, а художественную реконструкцию, основанную на глубоком изучении символики? Чтобы она «зазвучала» в унисон с оригиналом?
— Да, — выдохнула Алёна, чувствуя, что он улавливает её истинный смысл. — Именно. Чтобы при соединении двух частей возникло… ощущение целостности.
В этот момент телефон Ивана резко завибрировал. Он взглянул на экран и мрачно нахмурился. — Мне нужно принять этот вызов. Соколов. Проблемы с согласованием по музею. — Он поднялся. — Извините, я ненадолго. Алён, продолжите без меня, вы лучше меня разбираетесь в этих исторических деталях.
Он вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь. Как только щёлкнула защёлка, атмосфера в комнате мгновенно переменилась. Напряженная светскость уступила место деловой срочности.
Эдуард пододвинулся вперёд, его пальцы сомкнулись на столе. — Хорошо, Алёна. Теперь, без лишних ушей, говорите. Что вы на самом деле предлагаете? Я понимаю, что речь не об «исторических деталях».
Алёна потянулась к своему рюкзаку, который они забрали по дороге, и достала «Родник». Тяжёлый переплёт с глухим стуком лег на стол.
— Он читает руны. Простая копия его не обманет. Ему нужна суть. Сила. — Она открыла книгу и положила рядом распечатку фотографии клинка. — Мы дадим ему то, что он хочет. Но с сюрпризом. — Её пальцы обвели сложный узор. — Здесь руны работают на поглощение. Я предлагаю добавить в новую часть орнамент, который выглядит как продолжение, но на самом деле… будет работать на контролируемый выброс. Как предохранительный клапан. Если честно, я сама не очень понимаю, как это должно сработать, только примерно. Но точно не так, как хочется ему.
— Создать магическую ловушку? — уточнил Эдуард, и в его глазах вспыхнул профессиональный азарт.
— Да. Он попытается соединить клинки и использовать их силу. И вместо прибавки мощи получит импульс, который выбьет его из колеи. Дезориентирует. Это даст Ивану шанс.
— Блестяще и рискованно. Вы уверены, что сможете разработать такой узор?
— Я знаю принцип, — сказала Алёна, уже листая «Родник». — Руна «? ДРОЖЬ» — для хаотичных эмоций. «… РОСПАД» — для разрыва связи. И » ПЛАМЯ» — для ослепляющего всплеска. Если сплести их в орнамент, который будет казаться частью общей формулы…
Она взяла карандаш и чистый лист бумаги, который протянул Эдуард. Её пальцы, ещё недавно дрожащие, теперь двигались уверенно. Она не просто копировала — она творила, рисуя извилистый, сложный орнамент, вплетая в него угловатые штрихи рун и маскируя их под декоративные элементы.
— Вот, — она отодвинула лист. — Главное — чтобы мастер повторил не только рисунок, но и глубину, направление резьбы. От этого зависит… эффективность.
Эдуард внимательно изучил эскиз. — Потрясающе. Это работа не ремесленника, а истинного знатока. — Он отложил лист. — У меня есть человек. Если кто-то и сможет воплотить это в камне, то только он.
В этот момент дверь открылась, и вернулся Иван. — Всё улажено, — сказал он, снова занимая своё место. — Ну что, договорились?
— Абсолютно, — Эдуард снова примерил на себя роль светского коллекционера. — Алёна предоставила блестящий эскиз для художественного оформления реплики. Я свяжусь с мастером. Думаю, он справится.
Иван кивнул, довольно глядя на Алёну. — Отлично. Значит, начинаем охоту.
Алёна опустила взгляд, пряча в себе знание, что настоящая охота, с невидимыми силами и смертельными ловушками, уже началась, и Иван даже не подозревал о её истинных правилах.
Машина тронулась от Эдуарда в плотном сопровождении. Второй служебный автомобиль, словно тень, следовал за ними, его затемнённые стёкла скрывали бдительные взгляды. Дорога до новой безопасной квартиры промелькнула в напряженном молчании, нарушаемом лишь краткими, деловыми переговорами по рации.
Новое убежище оказалось в современном, фешенебельном жилом комплексе бизнес-класса. Доступ во внутренний двор был строго по пропускам, камеры наблюдения, будто черные стеклянные глаза, смотрели с каждого угла, с каждого козырька. Квартира на седьмом этаже пятнадцатиэтажной башни была просторной, но безликой, пахла свежим ремонтом и чужой жизнью. Однако теперь это был не просто апартаменты, а оперативный штаб. Шестеро сотрудников, включая Ивана, быстро и слаженно обустроили пространство: двое заняли позиции в холле на этаже, контролируя лифт и лестничные марши, остальные четверо разместились внутри. Воздух гудел от низких голосов и шипения раций.
Иван, его лицо осунулось от усталости, но движения оставались собранными и четкими, лично обошел всю квартиру, проверил каждое окно, каждый балкон, каждую дверь. Он заглянул даже в потайные шкафы.
— Никто не остаётся один, — его голос прозвучал на общей волне, металлически и не допускающим возражений. — Это правило номер один. Даже в туалет — парами. Понятно?
Получив кивки, он наконец повернулся к Алёне, стоявшей у порога гостиной, словно призрак. — Всё, — выдохнул он, и в его глазах впервые за долгие часы мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее облегчение. — Здесь крепкие стены. Можно выдохнуть.
Алёна лишь кивнула, не в силах вымолвить и слова. Глубокое, всепоглощающее истощение накатило на нее волной. Она побрела в отведенную ей спальню и, не раздеваясь, рухнула на широкую, безразличную кровать. Сознание отключилось почти мгновенно, погрузив ее в черную, безсновидную пустоту.
Утро пришло тихо. Первое, что она ощутила, сквозь сон — это стук в дверь. Потом щелчок, и в комнату вошел Иван. В его руках были две кружки, от которых поднимался терпкий пар. На его лице играла уставшая, но самая что ни на есть настоящая улыбка. Он выглядел почти счастливым.
— Доброе утро, — сказал он, протягивая ей одну из кружек. — Держи. Опять этот дешёвый растворимый, но хоть горячий. Всю ночь — абсолютная тишина. Все на местах, все живы-здоровы. Я же говорил — эта крепость ему не по зубам.
Он сиял — устало, но искренне. И это сияние, эта капля нормальности в океане кошмара, растопила что-то ледяное внутри Алёны. Уголки её губ дрогнули, и на её лице проступила слабая, но ответная улыбка. Она взяла кружку, и вдруг, движимая порывом безмерной благодарности, потянулась к нему и чмокнула в щёку.
— Спасибо, — прошептала она, прижимаясь лбом к его плечу. — Спасибо за всё.
Иван обнял её, его сильные руки сомкнулись на её спине, создавая временный, но такой желанный щит. — Держись, — тихо сказал он ей в волосы. — Самый тяжелый этап позади.
Он отпустил её, и его взгляд упал на зашторенное окно. С решительным видом он шагнул к нему, чтобы распахнуть тяжелые портьеры, впустить в комнату свет нового дня, символически захлопнув дверь в прошлый кошмар.
Он взялся за шнур и резко дернул его. Шторы с шелестом разъехались.
И замер. Его спина, секунду назад расслабленная, мгновенно превратилась в напряженный каменный монолит.
Алёна увидела, как его пальцы сжали ткань шторы. Её взгляд скользнул по его плечу к окну.
На идеально чистом стекле, с его внешней стороны, была выведена размашисто, подтеками, знакомая тёмно-бурая, почти чёрная субстанция. Цифра:
26
Ледяная волна, сковывающая и бездушная, прокатилась по ее телу от макушки до пят. Пальцы сами разжались. Фарфоровая кружка с оглушительным грохотом разбилась о паркет, обдав ее босые ноги брызгами обжигающе горячего кофе.
Иван не обернулся. Его рука уже дёргала рацию с пояса. Голос, прорвавшись сквозь стиснутые зубы, был сдавленным, но повелительным. — Всем внимание! На окне в главной спальне отметка! Немедленный осмотр периметра! Проверить все камеры на подъезд и двор за последние восемь часов! Опросить всех, кто был на улице ночью, охрану, жильцов! Немедленно!
Началась привычная, отлаженная суматоха. Оперативники прочесали весь этаж, поднялись на технический этаж и на крышу, обошли всех соседей сверху, чьи балконы или окна теоретически могли стать плацдармом для такой диверсии. Опросили ночную охрану. Результат был тем же, что и всегда: камеры не зафиксировали ни одной подозрительной фигуры, приближавшейся к дому. Никто ничего не видел. Цифра висела на стекле, словно проступив из самой утренней мглы.
Иван, бледный, но взявший себя в железные тиски самообладания, вернулся к Алёне. Она сидела на краю кровати, сгорбившись, мелко дрожа, глядя пустым взглядом на осколки кружки у своих ног.
— Ничего, — сказал он, опускаясь перед ней на корточки и пытаясь поймать ее взгляд. — Ничего страшного. Пойми, Алён, это всё, что он смог сделать. Всё! Подобраться близко, проникнуть внутрь — он не сумел. Он бессилен против такой охраны! Эта цифра на стекле — это его признание в собственном бессилии. Это не поражение, это прогресс!
Она хотела закричать, что это не прогресс, а изощренная насмешка, демонстрация его тотального превосходства над их жалкими попытками защититься. Но в словах Ивана была своя, неумолимая, железная логика. И она, истосковавшаяся по хоть крупице надежды, отчаянно ухватилась за нее. А вдруг? Вдруг он и вправду прав? Она медленно кивнула, не в силах говорить.
Их прервал звонок телефона Ивана. Он взглянул на экран. — Эдуард, — коротко сказал он и поднес трубку к уху. — Да, слушаю… Его лицо постепенно просветлело. — Понял. Отлично. Благодарю. Фото присылайте. Забрать? Договорились, вышлю группу. Да, с музеем всё согласовано… Выставка «Язычество на Руси»… Завтра… Да, засада будет ждать его сегодня ночью. — Он помолчал, слушая. — Спасибо. Передам. И вам удачи.
Он положил трубку. — Готово, — сообщил он Алёне, и в его глазах снова вспыхнула искра боевого задора. — Клинок готов. Эдуард говорит, получилось даже лучше, чем он ожидал. Фото пришлет. За ним сейчас выедут.
Повернувшись к Алёне, радостно сказал, что тщательно подготовленная «утка», запущенная Эдуардом в свои каналы, уже вовсю ползла по специализированным интернет-форумам коллекционеров и искусствоведов: сенсационная находка, недостающая часть уникального артефакта, скоро будет представлена публично. Ажиотаж будет обеспечен.
Позже, когда всё было почти готово, в квартиру ворвался Соколов. Его гнев был ощутим физически, как ударная волна. Он не кричал, его голос был хриплым и раскаленным от ярости. Получив доклад о цифре на окне, он устроил Ивану жестокий разнос прямо посреди гостиной, не стесняясь в выражениях и не обращая внимания на присутствие Алёны. Итог был закономерен: немедленный переезд. К дому подали несколько одинаковых тёмных внедорожников. Они выехали со двора одновременно, чтобы раствориться в городском потоке, увозя в разных направлениях машины-приманки. Алёна, закутанная в чужое, пахнущее табаком пальто, сидела на заднем сиденье одной из них, прижавшись к Ивану, и смотрела, как знакомый подъезд уплывает в прошлое.
Новая квартира оказалась меньше, такой же безликой, но с более низкими потолками. Внутри — снова пятеро оперативников, Иван и она. Воздух снова был густ от невысказанного страха и усталости. Пока они расставляли аппаратуру, Алёна, стоя в дверях кухни, невольно подслушала обрывок приглушенного разговора двух сотрудников.
— …Чертовщина какая-то, я тебе говорю, — шипел один, помоложе. — Ну как? Как он Генку в машине уделал? Стекло не бито, дверь закрыта!
— А в той квартире? — вторил ему второй, постарше. — С двумя нашими внутри? Призрак, блин. Не иначе.
Их диалог прервал Иван, резко вошедший на кухню. Его лицо было напряжено. — Хватит нести эту чушь! — его голос прозвучал как удар хлыста, заставляя обоих вздрогнуть. — Всему есть логическое объяснение! В машине дверь могла не заблокироваться, он вышел покурить — его и взяли. А потом дверь закрыли. В квартире — мог быть сообщник, мог поджидать на балконе, мы не всё проверили! Не сейте панику. Соберитесь.
