Руки товарища Арсения энергично порхали в воздухе ладонями вверх. Он говорил страстно, увлечённо, брызгал слюной, постоянно облизывая губы. По-видимому, его речи произвели весьма сильное впечатление на застывшего на чурбаке самоварного служителя в казацкой фуражке, потому что тот принялся не только сопеть, но и весьма мелодично похрапывать.
- Чего хотите вы и чего хотим мы? Каковы дальнейшие перспективы противостояния? Вы хотите победить нас! Но что потом? Вы задумывались над подобным вопросом? Нет? Напрасно, весьма напрасно! Потому что потом — ничего. Силы, поддерживавшие здание старой государственности, уничтожены до основания, и возможностей восстановить эти силы не существует совершенно никаких. Для вас победа - цель, притом единственная. Дальше - пустота, пшик, ноль, шиш с маслом! Отобрать, вернуть всё назад, да ещё с процентами. Выпороть всю Россию и повесить всех большевиков.
- А для вас?
- Для нас - лишь средство. Мы хотим победить, чтобы, окрепнув на этой победе, создать из неё фундамент для прочного строительства своей коммунистической государственности, создания справедливого общества, о котором мечтали ещё декабристы.
«Демагогия - вещь весьма опасная, - подумал Тимофеев. - Намеренное воздействие на настроение и чувства, инстинкты, лицемерное подлаживание для достижения своих целей. Для тупоголовой массы - превосходно, вполне приемлемо, но зачем он передо мной этаким соловьём разливается? Чего желает? Или он просто живёт в какой-то своей, выдуманной реальности, в своём мифическом мирке и речи собственные считает правильными? К чему этот спектакль, этот балаган? Неужели не понимает, кто перед ним? Если причисляет меня к тем, кому легко задурить голову - это обидно, весьма обидно. Что делать дальше? Если этот гусь - всё, что могут предложить подпольщики - надо давать отбой силовой операции, и устанавливать слежку за товарищем Арсением».
Представитель подпольного комитета между тем изрядно закашлялся, помахал перед лицом рукой, отпил громадный глоток успевшего поостыть травяного чая. В тени деревьев зной не был таким ужасающим, даже появился откуда-то лёгкий ветерок, освежавший разгорячённые лица. Изрядно клонило в сон.
- Въезд белых в любой город всегда сопровождается звоном колоколов, оружейными залпами, раскачиванием повешенных на петлях и громкими криками запоротых до крови людей. Мы дали фабрики рабочим, крестьянам - землю, а народу - долгожданный мир. Белые же этот мир нарушили, втянули в братоубийственную гражданскую войну. Кому это на руку, России? Ей мало погибших в ходе мировой мясорубки за передел сфер влияния, за передел колоний, рынков сбыта? Нет, Антон Николаевич, это выгодно странам Антанты, потому что сильная Россия им не нужна. Сильную Россию боятся! Так надо ослабить её нашими с вами руками. Чем дольше мы будем враждовать, стрелять друг в друга - тем выгоднее Англии и Франции. У Вас другое мнение?
Положа руку на сердце, в этом капитан Тимофеев был не прочь согласиться с представителем подпольного комитета, тем более, что подобные высказывания ходили и в кругу офицеров, и даже генерал Воскобойников высказывался против союзников, однако сам вид товарища Арсения был Тимофееву неприятен, потому ответил капитан по другому. Из духа противоречия.
- Мы сражаемся за единую и неделимую, при чём здесь союзники? Они лишь оказывают посильную помощь в борьбе с вами.
- И разумеется, просто так, из дружеских союзнических побуждений, - саркастически подхватил товарищ Арсений. - Полно, будет Вам! Бесплатный завтрак не бывает без платной выпивки, иначе посетителя вышвыривают вон. Всегда и за всё приходится платить, и очень часто по высшему тарифу. Дармовых благ не существует; всё «бесплатное» так или иначе оплачивается, компенсируется - либо в скрытой форме самим получателем, либо кем-то ещё. Так или иначе, но какой-нибудь подвох обязательно будет иметь место. За каждую бесплатную копейку с вас обязательно стрясут полновесный рубль. Не сомневайтесь, за свою «помощь» союзники непременно потребуют плату. Плату территориями, золотом, ресурсами. Повторюсь, сильная Россия им не нужна!
«Больше наблюдательности - и меньше предубеждений, - вспомнил капитан слова Петра Петровича Никольского. - Всматривайтесь, фиксируйте, от того, что Вам будут говорить, абстрагируйтесь. Главная задача, первоочередная цель - понять, насколько ценный для большевиков человек перед Вами».
Ценный для большевиков человек между тем жадно высосал последний глоток чаю и с энергичной решительностью отодвинул пустой стакан в сторону. В глазах бешено плясали отблески фанатичного дьявольского пламени.
- Возможно, Вы правы, - сказал Тимофеев. - А возможно, нет. Помогают нам, пытаясь извлечь выгоду для себя? Да, но это логично. Когда горит дом соседа, вы будете оказывать ему всяческую помощь в тушении пожара, заметьте, совершенно безвозмездно, просто для того, чтобы огонь не перекинулся на ваше жилище. Также и союзники. Они помогают нам, чтобы уберечь свои страны от распространения революции.
Естественная реакция на утверждение всегда содержит больше информации, чем ответ на точно сформулированный вопрос. Палитра чувств немедленно проявилась на лице собеседника: оно из ярко розового сделалось молочного цвета с легким зелёным оттенком, в уголках губ проступила сливовая синева, а глаза сквозь стёклышки очков пронзили Тимофеева снисходительно-покровительственным взглядом. Товарищ Арсений, возможно, представил себя то ли на институтской кафедре, то ли на трибуне митинга, потому что следующая его речь была чересчур патетична, эмоционально драматична и театрально манерна.
- Ошибочку даёте, Антон Николаевич! Чем дольше и чем кровавее белые будут биться, воевать с красными - тем слабее будет делаться Россия. Она и так донельзя истощена мировой войной, теперь ещё - гражданская; в результате - бери страну голыми руками, разделяй и властвуй! А кто сопротивление окажет? Повсюду – развал промышленности, сельского хозяйства, разрушение инфраструктуры, государственного аппарата и вооружённых сил, по сути, полнейший хаос. Воюющие стороны изрядно измотаны, численность населения стремительно падает. Потому выход существует единственный: как можно быстрей закончить внутри России войну и заняться немедленным восстановлением хозяйства, строительством нового государства – государства Будущего! Потому мы и обращаемся к Вам: помогите России. Как патриот, как русский человек, в конце концов. Помогите скорейшим образом окончить войну, и все силы бросить на усердное возрождение великой державы, коей всегда являлась Российская империя.
Сказано было красиво и вычурно, с изрядной долей самолюбования и самовосхищения. Товарищ Арсений, надо полагать, чрезвычайно понравился самому себе. И слова-то он говорил весьма правильные, на возбуждённую, подогретую толпу они, совершенно очевидно, производили впечатление неизгладимое, заставляя немедленно бросать все нужные и ненужные дела и скопом записываться в Красную армию. Тимофеев же решил одно: силовой захват отменить, перед ним – пустышка, ширма, дымовая завеса. Человек, нужный лишь для словесного прикрытия, агитации. Опасный и чрезвычайно вредный, разумеется, но... Не Троянов, либо другой подлинный руководитель подпольного комитета.
- Так что Вы скажете, Антон Николаевич? – с лукавым удальством спросил большевик. Тимофеев отвечал, тщательно взвешивая каждое слово, словно на язык пробовал: солёное ли, горькое или сладкое.
- Выслушал я Вас очень внимательно, Арсений Ильич, доводы Ваши мне понятны и весьма убедительны. Но поймите и Вы меня: вот так сразу изменить долгу, присяге и перейти на противоположную сторону я не могу, не так воспитан. Обещаю подумать самым тщательным образом.
Со стороны они, вероятно, выглядели весьма колоритно: товарищ Арсений в величественной позе Зевса-громовержца и унижено просящий об отсрочке Тимофеев. Посторонний зритель непременно решил бы, что подпольщиком одержана полная и безоговорочная победа.
Но оказалось по-иному.
Дремавший обладатель казацкой фуражки и заплатанных штанов вдруг как-то сразу и неожиданно перестал храпеть. Впервые за всё время пребывания рядом он подал голос, и голос этот был резкий и властный.
- Спасибо, товарищ Арсений, считай себя свободным, пойди, перекури.
Как собаку на поводке одёрнул – Зевс-громовержец тут же сдулся, скукожился, потерял надменно-важный вид, даже стёкла очков перестали блестеть, а лицо стремительно сделалось пунцово-пурпурным. Обслуживатель самовара хлестнул его тяжёлым взглядом - придал ускорения – и товарищ Арсений стремительной рысью припустил в дом.
- Не спешите, капитан! Давайте еще чайку по стаканчику выпьем – и закончим начатый разговор.
Обладатель казацкой фуражки присел к столу, где только что так вольготно восседал, царил товарищ Арсений, по-хозяйски наплескал себе жидкости поочерёдно из заварного чайника, потом из самовара, глотнул, поморщился.
- Этот чай – не чай, а ай! Сплошная травка-муравка, вкус не тот, не чайный! Кстати, понравился наш Арсений? Занятнейшая личность, скажу я Вам? Замечательный теоретик, идеолог и доктринёр.
В устах грубого мужика такие слова звучали диковинным образом, и Тимофеев машинально потянулся к воротнику, чтобы расстегнуть стягивающие шею пуговицы: сигнал к началу силовой операции. В последний момент сдержал руку, лишь потёр подбородок.
- Зачем Вы представили мне его?
- Затем, что он умеет говорить красиво и убедительно. А я – нет! Разливаться соловьём не намерен, да и времени, честно говоря, мало. Всё, что он тут проповедовал – всё верно, факты Арсений изложил правильно, умеет красиво говорить, не отнимешь. От себя лишь добавлю: власть мы взяли ни на день, ни на неделю, а окончательно. И удержим, даже не сомневайтесь: победить нас невозможно! Сейчас вы наступаете - так это не навсегда, временно, придёт срок - обратно город заберём! Нас в подполье немного пока, зато все - настоящие бойцы, товарищи. Нас не сломить, не запугать, мы обязательно вернёмся. Примите это, как должное и не ошибитесь в выборе.
Он нависал над столом, доминировал. Только не так, как Зевс-громовержец: надменно и величаво, - а сжатой пружиной, затаившейся стремительной угрозой, подавляя волей, напором, лишая способности к сопротивлению. Товарищ Арсений – мягкотелый и хлюпкий теоретик, подумал Тимофеев, а этот – практик, застрелит прямо здесь и сейчас - и не поморщится.
- Вы нужны нам, а мы - Вам. Вам лично, капитану Тимофееву, - подпольщик смотрел в глаза, не моргал, не отводил взгляда – гипнотизировал, лишал уверенности. - Когда мы вернёмся, Вам лучше оказаться на нашей стороне, чем на стороне проигравших.
- Вы так уверены в победе? - спросил Тимофеев и вдруг не узнал собственного голоса: шаляпинский бас обернулся фистулой, детским дискантом.
- Разумеется, уверен, по иному и быть невозможно, иначе какой смысл в борьбе? Вы хотели подумать, что ж, подумайте, насильно мил не будешь. Строить замки на песке работа кропотливая и совершенно ненужная.
- Какие условия, гарантии?
- Деловой разговор, - усмехнулся владелец фуражки. - Лукавить не стану: гарантий никаких. Сами понимать должны: пустым обещаниям - грош цена. Могу, конечно, посулить Вам высокую должность в дальнейшем, только зачем? Когда мы вернёмся, возьмём город обратно - уж будьте уверены: не забудем! Верных нам людей поощрить сумеем, это логично, и это правильно. А напрасным посулам Вы всё равно не поверите и правильно сделаете, я на Вашем месте не поверил бы. Богатства, денег, золотых гор тоже сулить не стану - не тот, как я считаю, Вы человек, чтобы за плату служить: тут уж или за идею, за правое дело, или - никак! В принципе, всё!
- Допустим, - кивнул Тимофеев. - Однако я до сих пор не знаю, с кем говорю. Насколько серьёзна ваша организация и кто Вы такой? Согласитесь, это я должен знать, прежде чем приму решение.
Собеседник усмехнулся.
- Что ж, желание разумное. Однако верительной грамоты, мандата у меня нет! Что Вас убедит?
- Кто Вы? Назовитесь. Я должен быть уверен, что беседую с теми, за кого вы себя выдаёте.
- А моё имя Вам ничего не скажет, меня контрразведка не знает, так что назовусь я товарищем Семёном или товарищем Аркадием - роли не играет.
- В таком случае, я бы хотел встретиться с тем, про кого хоть что-то слышал. С Трояновым, например.
Собеседник прищурился.
- А Вы знаете Троянова? Встречались с ним?
- Кто ж в городе не слышал про Троянова, личность легендарная.
Собеседник задумался на мгновение.
- Что ж, понятно, - он внимательно посмотрел в глаза Тимофееву так, что капитану сделалось весьма неуютно. - Вы знаете Ивана Николаевича в лицо? Видели его фотокарточку? Как Вы сумеете угадать, что перед Вами Троянов, а не Иванов-Петров-Сидоров? У него, я знаю, мандата ВЧК при себе может и не оказаться?
Тимофеев философски пожал плечами:
- Я имел удовольствие читать описание внешности Ивана Николаевича Троянова, так сказать, словесный портрет. Думаю, узнаю. И потом, Вы же не собираетесь подсовывать мне липу? Несолидно, знаете ли.
- Вы правы, - решил собеседник. - Убедили, Антон Николаевич. Думаю, можно пойти Вам навстречу. Троянов - это я!
Если бы собеседник назвался чрезвычайным и полномочным представителем Совета Народных Комиссаров, Реввоенсовета республики, личным посланцем кайзера Вильгельма, Тимофеев удивился бы меньше. И, возможно, даже поверил бы. Мелкий сгорбленный сморчок с пыльной гномьей бородой чрезвычайно усердно пыжился, надувался спесью, готов был выскочить из заплатанных штанов, лишь бы произвести должное впечатление. Капитан хорошо помнил детали словесного портрета бывшего товарища председателя Новоелизаветинской ЧК, коим нынешний собеседник не соответствовал ни малейшим образом.
«Мужчина, на вид 27-30 лет, европейского типа, выше среднего роста, крепкого телосложения. Голова средней высоты, в теменной части – куполообразная, затылок вертикальный. Волосы тёмные, средней густоты и длины, зачёсаны назад. Лицо овальной формы, худое, профиль прямой. Лоб высокий, открытый, отклонён назад. Брови дуговые, длинные, сужающиеся к вискам, средней густоты. Глаза миндалевидные, средних длины и раскрытия, косовнутреннего положения, серо-голубого цвета, со средневыраженным нижним веком. Нос средней высоты, ширины, выступания и глубины переносья, с извилистым контуром спинки носа, основание горизонтальное. Рот средней длины, углы рта расположены горизонтально, выступающие в профиль губы, контур смыкания губ прямой, высота верхней губы средняя. Зубы среднего размера, частые. Подбородок овального профиля, малой высоты, средней ширины, выступающий. Ушные раковины малые, скошены назад, мочка — большая, козелок — большой, противокозелок — сильно скошенный. Завиток — большой, противозавиток — выступающий. Волосяной покров на лице отсутствует. Шея длинная, прямая. Плечи широкие. Грудь широкая. Спина широкая. Руки средней длины. Ноги средней длины. Осанка прямая. Голова наклонена вперед. Походка быстрая, ровная. Жестикуляция быстрая. Мимика - прищуривание. Голос: по тембру — баритон, по силе — средний. Особых примет нет».
Чёрт побери, капитан Тимофеев изрядно запутался в этих описаниях.
- Чего хотите вы и чего хотим мы? Каковы дальнейшие перспективы противостояния? Вы хотите победить нас! Но что потом? Вы задумывались над подобным вопросом? Нет? Напрасно, весьма напрасно! Потому что потом — ничего. Силы, поддерживавшие здание старой государственности, уничтожены до основания, и возможностей восстановить эти силы не существует совершенно никаких. Для вас победа - цель, притом единственная. Дальше - пустота, пшик, ноль, шиш с маслом! Отобрать, вернуть всё назад, да ещё с процентами. Выпороть всю Россию и повесить всех большевиков.
- А для вас?
- Для нас - лишь средство. Мы хотим победить, чтобы, окрепнув на этой победе, создать из неё фундамент для прочного строительства своей коммунистической государственности, создания справедливого общества, о котором мечтали ещё декабристы.
«Демагогия - вещь весьма опасная, - подумал Тимофеев. - Намеренное воздействие на настроение и чувства, инстинкты, лицемерное подлаживание для достижения своих целей. Для тупоголовой массы - превосходно, вполне приемлемо, но зачем он передо мной этаким соловьём разливается? Чего желает? Или он просто живёт в какой-то своей, выдуманной реальности, в своём мифическом мирке и речи собственные считает правильными? К чему этот спектакль, этот балаган? Неужели не понимает, кто перед ним? Если причисляет меня к тем, кому легко задурить голову - это обидно, весьма обидно. Что делать дальше? Если этот гусь - всё, что могут предложить подпольщики - надо давать отбой силовой операции, и устанавливать слежку за товарищем Арсением».
Представитель подпольного комитета между тем изрядно закашлялся, помахал перед лицом рукой, отпил громадный глоток успевшего поостыть травяного чая. В тени деревьев зной не был таким ужасающим, даже появился откуда-то лёгкий ветерок, освежавший разгорячённые лица. Изрядно клонило в сон.
- Въезд белых в любой город всегда сопровождается звоном колоколов, оружейными залпами, раскачиванием повешенных на петлях и громкими криками запоротых до крови людей. Мы дали фабрики рабочим, крестьянам - землю, а народу - долгожданный мир. Белые же этот мир нарушили, втянули в братоубийственную гражданскую войну. Кому это на руку, России? Ей мало погибших в ходе мировой мясорубки за передел сфер влияния, за передел колоний, рынков сбыта? Нет, Антон Николаевич, это выгодно странам Антанты, потому что сильная Россия им не нужна. Сильную Россию боятся! Так надо ослабить её нашими с вами руками. Чем дольше мы будем враждовать, стрелять друг в друга - тем выгоднее Англии и Франции. У Вас другое мнение?
Положа руку на сердце, в этом капитан Тимофеев был не прочь согласиться с представителем подпольного комитета, тем более, что подобные высказывания ходили и в кругу офицеров, и даже генерал Воскобойников высказывался против союзников, однако сам вид товарища Арсения был Тимофееву неприятен, потому ответил капитан по другому. Из духа противоречия.
- Мы сражаемся за единую и неделимую, при чём здесь союзники? Они лишь оказывают посильную помощь в борьбе с вами.
- И разумеется, просто так, из дружеских союзнических побуждений, - саркастически подхватил товарищ Арсений. - Полно, будет Вам! Бесплатный завтрак не бывает без платной выпивки, иначе посетителя вышвыривают вон. Всегда и за всё приходится платить, и очень часто по высшему тарифу. Дармовых благ не существует; всё «бесплатное» так или иначе оплачивается, компенсируется - либо в скрытой форме самим получателем, либо кем-то ещё. Так или иначе, но какой-нибудь подвох обязательно будет иметь место. За каждую бесплатную копейку с вас обязательно стрясут полновесный рубль. Не сомневайтесь, за свою «помощь» союзники непременно потребуют плату. Плату территориями, золотом, ресурсами. Повторюсь, сильная Россия им не нужна!
«Больше наблюдательности - и меньше предубеждений, - вспомнил капитан слова Петра Петровича Никольского. - Всматривайтесь, фиксируйте, от того, что Вам будут говорить, абстрагируйтесь. Главная задача, первоочередная цель - понять, насколько ценный для большевиков человек перед Вами».
Ценный для большевиков человек между тем жадно высосал последний глоток чаю и с энергичной решительностью отодвинул пустой стакан в сторону. В глазах бешено плясали отблески фанатичного дьявольского пламени.
- Возможно, Вы правы, - сказал Тимофеев. - А возможно, нет. Помогают нам, пытаясь извлечь выгоду для себя? Да, но это логично. Когда горит дом соседа, вы будете оказывать ему всяческую помощь в тушении пожара, заметьте, совершенно безвозмездно, просто для того, чтобы огонь не перекинулся на ваше жилище. Также и союзники. Они помогают нам, чтобы уберечь свои страны от распространения революции.
Естественная реакция на утверждение всегда содержит больше информации, чем ответ на точно сформулированный вопрос. Палитра чувств немедленно проявилась на лице собеседника: оно из ярко розового сделалось молочного цвета с легким зелёным оттенком, в уголках губ проступила сливовая синева, а глаза сквозь стёклышки очков пронзили Тимофеева снисходительно-покровительственным взглядом. Товарищ Арсений, возможно, представил себя то ли на институтской кафедре, то ли на трибуне митинга, потому что следующая его речь была чересчур патетична, эмоционально драматична и театрально манерна.
- Ошибочку даёте, Антон Николаевич! Чем дольше и чем кровавее белые будут биться, воевать с красными - тем слабее будет делаться Россия. Она и так донельзя истощена мировой войной, теперь ещё - гражданская; в результате - бери страну голыми руками, разделяй и властвуй! А кто сопротивление окажет? Повсюду – развал промышленности, сельского хозяйства, разрушение инфраструктуры, государственного аппарата и вооружённых сил, по сути, полнейший хаос. Воюющие стороны изрядно измотаны, численность населения стремительно падает. Потому выход существует единственный: как можно быстрей закончить внутри России войну и заняться немедленным восстановлением хозяйства, строительством нового государства – государства Будущего! Потому мы и обращаемся к Вам: помогите России. Как патриот, как русский человек, в конце концов. Помогите скорейшим образом окончить войну, и все силы бросить на усердное возрождение великой державы, коей всегда являлась Российская империя.
Сказано было красиво и вычурно, с изрядной долей самолюбования и самовосхищения. Товарищ Арсений, надо полагать, чрезвычайно понравился самому себе. И слова-то он говорил весьма правильные, на возбуждённую, подогретую толпу они, совершенно очевидно, производили впечатление неизгладимое, заставляя немедленно бросать все нужные и ненужные дела и скопом записываться в Красную армию. Тимофеев же решил одно: силовой захват отменить, перед ним – пустышка, ширма, дымовая завеса. Человек, нужный лишь для словесного прикрытия, агитации. Опасный и чрезвычайно вредный, разумеется, но... Не Троянов, либо другой подлинный руководитель подпольного комитета.
- Так что Вы скажете, Антон Николаевич? – с лукавым удальством спросил большевик. Тимофеев отвечал, тщательно взвешивая каждое слово, словно на язык пробовал: солёное ли, горькое или сладкое.
- Выслушал я Вас очень внимательно, Арсений Ильич, доводы Ваши мне понятны и весьма убедительны. Но поймите и Вы меня: вот так сразу изменить долгу, присяге и перейти на противоположную сторону я не могу, не так воспитан. Обещаю подумать самым тщательным образом.
Со стороны они, вероятно, выглядели весьма колоритно: товарищ Арсений в величественной позе Зевса-громовержца и унижено просящий об отсрочке Тимофеев. Посторонний зритель непременно решил бы, что подпольщиком одержана полная и безоговорочная победа.
Но оказалось по-иному.
Дремавший обладатель казацкой фуражки и заплатанных штанов вдруг как-то сразу и неожиданно перестал храпеть. Впервые за всё время пребывания рядом он подал голос, и голос этот был резкий и властный.
- Спасибо, товарищ Арсений, считай себя свободным, пойди, перекури.
Как собаку на поводке одёрнул – Зевс-громовержец тут же сдулся, скукожился, потерял надменно-важный вид, даже стёкла очков перестали блестеть, а лицо стремительно сделалось пунцово-пурпурным. Обслуживатель самовара хлестнул его тяжёлым взглядом - придал ускорения – и товарищ Арсений стремительной рысью припустил в дом.
- Не спешите, капитан! Давайте еще чайку по стаканчику выпьем – и закончим начатый разговор.
Обладатель казацкой фуражки присел к столу, где только что так вольготно восседал, царил товарищ Арсений, по-хозяйски наплескал себе жидкости поочерёдно из заварного чайника, потом из самовара, глотнул, поморщился.
- Этот чай – не чай, а ай! Сплошная травка-муравка, вкус не тот, не чайный! Кстати, понравился наш Арсений? Занятнейшая личность, скажу я Вам? Замечательный теоретик, идеолог и доктринёр.
В устах грубого мужика такие слова звучали диковинным образом, и Тимофеев машинально потянулся к воротнику, чтобы расстегнуть стягивающие шею пуговицы: сигнал к началу силовой операции. В последний момент сдержал руку, лишь потёр подбородок.
- Зачем Вы представили мне его?
- Затем, что он умеет говорить красиво и убедительно. А я – нет! Разливаться соловьём не намерен, да и времени, честно говоря, мало. Всё, что он тут проповедовал – всё верно, факты Арсений изложил правильно, умеет красиво говорить, не отнимешь. От себя лишь добавлю: власть мы взяли ни на день, ни на неделю, а окончательно. И удержим, даже не сомневайтесь: победить нас невозможно! Сейчас вы наступаете - так это не навсегда, временно, придёт срок - обратно город заберём! Нас в подполье немного пока, зато все - настоящие бойцы, товарищи. Нас не сломить, не запугать, мы обязательно вернёмся. Примите это, как должное и не ошибитесь в выборе.
Он нависал над столом, доминировал. Только не так, как Зевс-громовержец: надменно и величаво, - а сжатой пружиной, затаившейся стремительной угрозой, подавляя волей, напором, лишая способности к сопротивлению. Товарищ Арсений – мягкотелый и хлюпкий теоретик, подумал Тимофеев, а этот – практик, застрелит прямо здесь и сейчас - и не поморщится.
- Вы нужны нам, а мы - Вам. Вам лично, капитану Тимофееву, - подпольщик смотрел в глаза, не моргал, не отводил взгляда – гипнотизировал, лишал уверенности. - Когда мы вернёмся, Вам лучше оказаться на нашей стороне, чем на стороне проигравших.
- Вы так уверены в победе? - спросил Тимофеев и вдруг не узнал собственного голоса: шаляпинский бас обернулся фистулой, детским дискантом.
- Разумеется, уверен, по иному и быть невозможно, иначе какой смысл в борьбе? Вы хотели подумать, что ж, подумайте, насильно мил не будешь. Строить замки на песке работа кропотливая и совершенно ненужная.
- Какие условия, гарантии?
- Деловой разговор, - усмехнулся владелец фуражки. - Лукавить не стану: гарантий никаких. Сами понимать должны: пустым обещаниям - грош цена. Могу, конечно, посулить Вам высокую должность в дальнейшем, только зачем? Когда мы вернёмся, возьмём город обратно - уж будьте уверены: не забудем! Верных нам людей поощрить сумеем, это логично, и это правильно. А напрасным посулам Вы всё равно не поверите и правильно сделаете, я на Вашем месте не поверил бы. Богатства, денег, золотых гор тоже сулить не стану - не тот, как я считаю, Вы человек, чтобы за плату служить: тут уж или за идею, за правое дело, или - никак! В принципе, всё!
- Допустим, - кивнул Тимофеев. - Однако я до сих пор не знаю, с кем говорю. Насколько серьёзна ваша организация и кто Вы такой? Согласитесь, это я должен знать, прежде чем приму решение.
Собеседник усмехнулся.
- Что ж, желание разумное. Однако верительной грамоты, мандата у меня нет! Что Вас убедит?
- Кто Вы? Назовитесь. Я должен быть уверен, что беседую с теми, за кого вы себя выдаёте.
- А моё имя Вам ничего не скажет, меня контрразведка не знает, так что назовусь я товарищем Семёном или товарищем Аркадием - роли не играет.
- В таком случае, я бы хотел встретиться с тем, про кого хоть что-то слышал. С Трояновым, например.
Собеседник прищурился.
- А Вы знаете Троянова? Встречались с ним?
- Кто ж в городе не слышал про Троянова, личность легендарная.
Собеседник задумался на мгновение.
- Что ж, понятно, - он внимательно посмотрел в глаза Тимофееву так, что капитану сделалось весьма неуютно. - Вы знаете Ивана Николаевича в лицо? Видели его фотокарточку? Как Вы сумеете угадать, что перед Вами Троянов, а не Иванов-Петров-Сидоров? У него, я знаю, мандата ВЧК при себе может и не оказаться?
Тимофеев философски пожал плечами:
- Я имел удовольствие читать описание внешности Ивана Николаевича Троянова, так сказать, словесный портрет. Думаю, узнаю. И потом, Вы же не собираетесь подсовывать мне липу? Несолидно, знаете ли.
- Вы правы, - решил собеседник. - Убедили, Антон Николаевич. Думаю, можно пойти Вам навстречу. Троянов - это я!
Если бы собеседник назвался чрезвычайным и полномочным представителем Совета Народных Комиссаров, Реввоенсовета республики, личным посланцем кайзера Вильгельма, Тимофеев удивился бы меньше. И, возможно, даже поверил бы. Мелкий сгорбленный сморчок с пыльной гномьей бородой чрезвычайно усердно пыжился, надувался спесью, готов был выскочить из заплатанных штанов, лишь бы произвести должное впечатление. Капитан хорошо помнил детали словесного портрета бывшего товарища председателя Новоелизаветинской ЧК, коим нынешний собеседник не соответствовал ни малейшим образом.
«Мужчина, на вид 27-30 лет, европейского типа, выше среднего роста, крепкого телосложения. Голова средней высоты, в теменной части – куполообразная, затылок вертикальный. Волосы тёмные, средней густоты и длины, зачёсаны назад. Лицо овальной формы, худое, профиль прямой. Лоб высокий, открытый, отклонён назад. Брови дуговые, длинные, сужающиеся к вискам, средней густоты. Глаза миндалевидные, средних длины и раскрытия, косовнутреннего положения, серо-голубого цвета, со средневыраженным нижним веком. Нос средней высоты, ширины, выступания и глубины переносья, с извилистым контуром спинки носа, основание горизонтальное. Рот средней длины, углы рта расположены горизонтально, выступающие в профиль губы, контур смыкания губ прямой, высота верхней губы средняя. Зубы среднего размера, частые. Подбородок овального профиля, малой высоты, средней ширины, выступающий. Ушные раковины малые, скошены назад, мочка — большая, козелок — большой, противокозелок — сильно скошенный. Завиток — большой, противозавиток — выступающий. Волосяной покров на лице отсутствует. Шея длинная, прямая. Плечи широкие. Грудь широкая. Спина широкая. Руки средней длины. Ноги средней длины. Осанка прямая. Голова наклонена вперед. Походка быстрая, ровная. Жестикуляция быстрая. Мимика - прищуривание. Голос: по тембру — баритон, по силе — средний. Особых примет нет».
Чёрт побери, капитан Тимофеев изрядно запутался в этих описаниях.
