Имя-отчество третьего сотрапезника инженер помнил весьма смутно, поэтому лишь неопределённо кивнул:
- И Вам, молодой человек. Кушайте на здоровье!
Пустых разговоров Вайт терпеть не может, потому пожеланиями дело и ограничивается, если есть желание языки почесать - то уж пожалуйста в другом месте и с другим собеседником. Изрядным соловьём Виктор Николас лишь по делу разливаться готов, допустим, о проектировании узлов нестандартного кузнечно-прессового оборудования, или об отладке и запуске тяжелонагруженных узлов механических прессов - вот тогда - пожалуйста, что твой фонтан, не заткнёшь. А просто так – нет.
Явно скучая, Уайт густо посыпал солью ломоть чёрного хлеба, откусил изрядный кусок, затем придвинул глубокую тарелку огненно-рубинового борща и, весьма споро двигая ложкой, расправился с содержимым. Всё это он произвёл с бесконечно равнодушным видом, мысленно явно пребывая не здесь, а где-то весьма далеко. Может быть расчитывал в уме штамповую оснастку на прочность и жесткость, а может быть, о прелестях и женских чарах юной госпожи Головатиной, хозяйской дочки размышлял. Так же механически, не ощущая вкуса, проглотил второе блюдо, бездумно обсасывая рыбьи косточки, и, завершив таким образом привычную и традиционную трапезу, тщательно протёр губы салфеткой, поднялся и вышел из заводской столовой. По лестнице спускался с весьма кислым видом, равнодушно кивая и отвечая на приветствия.
Он начинал свой обычный послеобеденный моцион или «Романтический маршрут» по заводским цехам. Здесь он чувствовал себя в своей стихии, как рыба в воде, и получал истинное удовольствие. Ведение производства, авторский надзор, ежедневное решение технических вопросов на заготовительном производстве, в цехах механической обработки, проектирование и расчеты, испытания, руководство группами рабочих, постоянные эксперименты, получение статистических данных и их анализ.
Во всём, что касается производства Ерофей Кузьмич Головатин никогда не был скаредой и скрягой, не экономил копеечку, наоборот, старался как можно больше вкладывать в производственный процесс. Его даже не слишком интересовали доходность, выгода и прибыль – идолы, смысл и самоцель прочих Новоелизаветинских промышленников. Ерофей Кузьмич руководствовался другим правилом: «Чем больше в изделие денег и труда вложишь – тем лучше и долговечнее оно будет». Потому он закупил самые современные станки, а главного инженера пригласил из Англии, обольстив-соблазнив совершенно сумасшедшим окладом.
Ерофею Кузьмичу нужен был человек не совсем от мира сего. Идеалист и фантазёр, новатор-сочинитель, прожектёр сложнейших конструктивных технологий, страстно мечтающий создавать аэропланы или отправлять в плавание корабли. Ему нужен был настоящий изобретатель, создающий замысел, план действий, расчёт от мелких деталей до целых механизмов и конструкций, отвечающий за их испытание и способность слаженно работать. Человек способный решить любую проблему, причём иногда совершенно нетривиальным, никогда ранее не применявшимся методом.
История развития человечества - это, прежде всего, история изобретения, создания и совершенствования различных изделий и технологий. Самый первый «инженер-конструктор» придумал к палке приладить камень, чтобы эффективнее защищаться и результативнее нападать. Следующий изобрёл технологию добывания и использования огня. А затем изобретения посыпались на голову человечества, как из рога изобилия: луки и стрелы с кремниевыми наконечниками, повозка с колёсами, выплавка бронзы, водяная мельница, токарный станок, скрипка, паровая машина, телефонный аппарат, аэроплан, пулемёт, бронепоезд.
Большинство знаменитых российских изобретателей и инженеров свои основные работы опубликовали за границей и вообще жили в эмиграции. У прочих же в умах и настроениях непременно присутствовала небольшая толика большевизма. Например, весьма дурным тоном почиталось окончить институт вовремя, и не быть исключённым на год-два за политические колебания. Это сделалось своего рода традицией.
Хорошие инженеры нужны всегда и даже очень, только настоящий инженер своему ремеслу учится всю жизнь, к тому же работать надлежит чрезвычайно много, и далеко не каждый готов к этому. Многие лишь отбывали на Головатинском заводе положенное время, и разглядеть в глазах творческую сумасшедшинку, результат удивительного, мучительного и величественного процесса, называемого творчеством, совершенно не удавалось. И всё-таки госпожа Фортуна улыбнулась Ерофею Кузьмичу – ему встретился Вайт!
Изрядную проплешину на лбу Виктор Николас Уайт, он же Виктор Николаевич Вайт маскировал самым решительным образом. Он не зачёсывал, как многие, волосы с затылка на лоб, а решительным образом брил голову наголо: так никто не посмеет заподозрить его в ранней плешивости. Хотя зрение в последнее время изрядно подводило, пенсне Виктор Николас не носил, предпочитая дорогие очки в позолоченной оправе: солидно, обстоятельно и чинно-респектабельно. Долговязый, высокий, худой Вайт обладал просто нечеловеческой выносливостью, за день наматывал, передвигаясь по заводу стремительным галопом, вёрст, должно быть, никак не меньше 15-20 и среди пролетариев имел едкую кличку «Циркуль». Ещё он любил засовывать свой длинный, флюгерообразный нос во всякую производственную дыру, на излом и запах свежего реза мог различить весьма обширный ассортимент сталей, о свойствах любого металла знал совершенно досконально, так что провести его, обмануть, облапошить не представлялось совершенно никакой возможности.
Однако сегодня он был весьма задумчив и погружён в размышления. На своём столе он совершенно неожиданно обнаружил странный конверт. Обычный, без каких либо почтовых штемпелей, сургучных печатей и других опознавательных знаков. Лишь в верхнем левом углу стояла выполненная химическим карандашом корявая надпись: «Инженеру Вайту. Лично». И всё. Виктор Николас задумчиво повертел конверт в руках, раздумывая, что это может быть, потом, недоумённо пожав плечами, решительным образом взял нож для разрезания бумаги.
Выпавший из конверта листок привёл инженера в растерянное недоумение и замешательство. Виктор Николас прочитал записку вторично, потом в третий раз: «Источник в Москве арестован чекистами. Доставка задерживается, даже находится на грани срыва. Требуется срочная эксфильтрация». Подписи не было. Говоря откровенно, смысла сообщения Уайт не совсем понял, вернее, совершенно не понял, а слова эксфильтрация, то есть по терминологии разведки - вывоз агента, инженер и вовсе не знал. Что же делать? Посчитать всё произошедшее либо ошибкой, либо чей-то идиотской шуткой. Только кто же может шутить подобным образом? А чёрт его знает, пойми этих русских, с них всё статься может. За время, проведённое в России, инженер Уайт осознал для себя одну удивительную особенность, черту русского характера. Русский человек знаменит тем, что всегда сумеет найти выход из любой совершенно безвыходной ситуации. Но больше всего он славится умением найти туда вход...
У русских существует весьма оригинальная вещь под названием «шутка юмора». То есть, по всем британским понятиям, совершенно идиотская выходка, должная, по мнению шутника, изрядно развеселить окружающих. Нечто подобное тому, чем с недавних пор развлекаются, пользуясь временной безнаказанностью, рабочий Степан Рыжиков и старейший слесарь-ремонтник Пётр Возовкин. Согласитесь, трудно воспринимать всерьёз диалог этих двух пролетариев:
- Пётр Севастьянович, поломка! Станок странно ведёт себя?
- Странно?
- Так точно, ворчит и выдаёт невероятные шумы!
- Хорошо, Стёпа, я предупрежу станок, что нужно быть послушным, работать нормально и не шалить.
- А ещё в станке что-то разболтано.
- Ладно, считай, что в нём уже что-то подтянуто!
Или Рыжиков докладывает с изрядной взволнованностью:
- При вращении внутри стучит, как будто человечек молоточком.
- Успокойся, у человечка молоток отнял, всё в порядке.
Вот пойми их, может быть это и есть та самая «шутка юмора»?
Решительным образом скомкав писульку, швырнул её в корзину для бумаг - там ей самое место! Хотел забыть и думать об этом, но странное слово «эксфильтрация» плотно засело в голове и уходить ни за что не собиралось. Что же это такое, как говорят русские, с чем его едят?
В конце концов он решил подождать, посмотреть, что случится. Может быть, его перепутали с кем-то другим? Хотя странно: письмо адресовалось именно ему, о чём прямо свидетельствовала надпись на конверте. Ну что ж, если это не ошибка, если он кому-то нужен - с ним обязательно свяжутся повторно.
По всей вероятности, Виктор Николас Уайт был бы весьма удивлён, узнай он, что его имя упоминалось совсем недавно в разговоре между бывшим товарищем председателя Новоелизаветинской ЧК Трояновым и «Хмурым».
- Конкретных подозрений нет. Так, неясности, неконкретно-обтекаемые неточности в поведении. Может быть, конечно, на воду дуем, а возможно... Скажем так, если это окажется он - я не сильно удивлюсь.
Северианов ошибался: старый сыщик вовсе не опустил руки, как могло показаться. Потому что, просуществовав в полицейской среде изрядный срок, уже не мыслил жизни вне расследований, постоянного напряжения, бессонных ночей и прочих весьма сомнительных прелестей оперативной работы. Вынужденное безделье, ничегонеделание старило Кузьму Петровича, превращая крепкого пожилого господина в немощную развалину. За время невольного бездействия, всего-то месяц-другой, поджарая фигура сыщика изрядно расплылась. Скверные жировые складки, несмотря на нищенское, голодное существование, появились непонятным образом, явственно вылез второй подбородок. Глаза, напротив, ввалились, потеряли блеск, сделались равнодушно-безразличными. Нежданный визит штабс-капитана Северианова словно вдохнул в старого сыщика изрядную толику молодого задора, азартного пыла, распалил угасший было огонёк куража.
Если отобрать у сторожевого пса тяжёлую цепь, опостылевшую тесную будку и выпустить на волю, то грозный зверь и кошмар для грабителей весьма быстро превратится в ленивого и безразличного ко всему увальня.
Только что он мог сделать? На первый взгляд - немного, но только на первый.
Кузьма Петрович позволил себе немного посибаритствовать: неторопливо, с ленцой и толком, словно наслаждаясь самим процессом приготовления снеди, отрезал исключительно громадный кусок хлеба, поверх положил прельстительно-аппетитно пахнущий ломтик прозрачного с розовым мясцом сала, налил раскалённого как паровозная топка чаю, после чего весьма вольготно расположиться за столом и предался размышлениям. Говоря откровенно, омерзительно-сладковатый морковный чай, имевший весьма характерный вкус нищеты, не самым лучшим образом сочетался с хлебом-салом, принесёнными Севериановым. Потому Кузьма Петрович с глубоким вздохом позволил себе изрядный грешок: налить из презентованной тем же Севериановым литровой бутыли первача ровно полстакана. Не очень уважал Самойлов это дело, пил редко, но тут уж позволил себе такую забаву. Опрокинул в себя огненную жидкость, сразу же впился зубами в огромно-нежный бутерброд и мысленно застонал от сласти и блаженства. Разумеется, внешне при этом оставаясь каменно невозмутимым, хладнокровно и монументально выдержанным.
Зачем приходил контрразведчик и что он хотел знать на самом деле? Даже не так. Зачем Северианову Фролов? Не подпольщик Фролов, а начальник Новоелизаветинской уголовно-розыскной милиции Фролов? Для расследования убийства семьи ювелира? Кузьма Петрович тщательно прожевал сало, сделал обжигающий глоток чаю и, никого не таясь, широко улыбнулся. Слова штабс-капитана звучали по меньшей степени наивно и даже весьма глупо. Как он себе представляет возможное рандеву?
Это то же самое, что свидание волка и ягнёнка на предмет беседы о кулинарных предпочтениях каждого. Как, например, относится последний к свойствам мягкого и сочного мяса молодого барашка? А ведь предположительно таким образом и будет выглядеть их возможная встреча.
Да и ради чего встречаться контрразведчику и красному милиционеру, если, конечно, представить невозможное, и рандеву состоится? Каких итогов, результатов ожидает Северианов? Во имя какой-то мифической справедливости противники объединятся и будут продолжать расследование? Так справедливость у каждого из них своя: у Фролова своя, у Северианова своя, и они диаметрально противоположные.
Постепенно наступало забытое чувство блаженной сытости и томной расслабленности. Острота восприятия притупилась, и Самойлов вдруг с ужасом осмыслил, что ему начинает нравиться праздное ничегонеделание и бездельное времяпрепровождение.
Итак, озвученная контрразведчиком причина для встречи не просто наивна, она не выдерживает никакой критики. Идти на прямой контакт с руководителями подполья - кто ж в подобное поверит: враги они, Северианов и Фролов, и цели у них совершенно разные. Розыск исчезнувшего председателя Новоелизаветинской ЧК Житина вместе с пропавшими драгоценностями? Звучит незамысловато-лукаво, не тот путь должен был избрать контрразведчик. Однако штабс-капитан слишком открыто держался, ничего не скрывал, не пытался в доверие втереться, не хитрил, не придумывал различных трюков, увёрток и подходов. Уж такой мастер всяческих оперативных комбинаций, как Самойлов, чужую игру сразу бы почувствовал. Кузьма Петрович -лис тёртый, сам кого хочешь обштопает.
Истинная цель – захват руководителей подполья? Похоже, конечно, очень похоже, хотя и чересчур примитивно. Северианов не производил впечатления заурядного провокатора. Или тут всё сложнее, хитрее? Штабс-капитан прёт не скрываясь, в лоб, показывает свою честность и открытость, рассчитывая на ответное благородство? Подобное сплошь и рядом происходит в сказках и былинах про русских богатырей. В устных пересказах легенд. В реальной жизни случается не совсем так. Точнее, совсем не так. Благородные и прямолинейно-бесхитростные живут очень недолго и весьма быстро умирают.
Или он работает по каким-то своим правилам... Слишком уверен в собственных силах, вызывает огонь на себя? Вытягивает противника из глухой обороны, чтобы затем контратаковать?
Кузьма Петрович расстался с затворничеством и, тяжело покряхтывая, выбрался из дому, чтобы «понюхать обстановку», встретиться с бывшими «человечками», то есть осведомителями. Только с самыми надёжными, в которых был уверен, которые не пошлют старого сыщика подальше и не выдадут контрразведке или бандитам.
Когда-то Дуська Трофимова была ослепительно красива и весьма аппетитна, так что любой мужчина независимо от возраста от одного только её завлекающе-кокетливого взгляда терял всякие остатки разума и готов был платить любые деньги за её любовные услуги. Однако от частых ласк и постоянных постельных упражнений её свежая прелесть весьма пожухла, лицо утратило юную привлекательность, а взгляд сделался разгульным и исключительно стервозным. Сейчас она меньше всего походила на юную кокетку, а напоминала перезрелое и сморщенное яблоко, мимо которого можно пройти с полным равнодушием. Юные господа уже не кидались, как собака на кость, на её утомлённые прелести, предпочитая для удовлетворения страсти особ женского пола помоложе и менее потасканных.
- И Вам, молодой человек. Кушайте на здоровье!
Пустых разговоров Вайт терпеть не может, потому пожеланиями дело и ограничивается, если есть желание языки почесать - то уж пожалуйста в другом месте и с другим собеседником. Изрядным соловьём Виктор Николас лишь по делу разливаться готов, допустим, о проектировании узлов нестандартного кузнечно-прессового оборудования, или об отладке и запуске тяжелонагруженных узлов механических прессов - вот тогда - пожалуйста, что твой фонтан, не заткнёшь. А просто так – нет.
Явно скучая, Уайт густо посыпал солью ломоть чёрного хлеба, откусил изрядный кусок, затем придвинул глубокую тарелку огненно-рубинового борща и, весьма споро двигая ложкой, расправился с содержимым. Всё это он произвёл с бесконечно равнодушным видом, мысленно явно пребывая не здесь, а где-то весьма далеко. Может быть расчитывал в уме штамповую оснастку на прочность и жесткость, а может быть, о прелестях и женских чарах юной госпожи Головатиной, хозяйской дочки размышлял. Так же механически, не ощущая вкуса, проглотил второе блюдо, бездумно обсасывая рыбьи косточки, и, завершив таким образом привычную и традиционную трапезу, тщательно протёр губы салфеткой, поднялся и вышел из заводской столовой. По лестнице спускался с весьма кислым видом, равнодушно кивая и отвечая на приветствия.
Он начинал свой обычный послеобеденный моцион или «Романтический маршрут» по заводским цехам. Здесь он чувствовал себя в своей стихии, как рыба в воде, и получал истинное удовольствие. Ведение производства, авторский надзор, ежедневное решение технических вопросов на заготовительном производстве, в цехах механической обработки, проектирование и расчеты, испытания, руководство группами рабочих, постоянные эксперименты, получение статистических данных и их анализ.
Во всём, что касается производства Ерофей Кузьмич Головатин никогда не был скаредой и скрягой, не экономил копеечку, наоборот, старался как можно больше вкладывать в производственный процесс. Его даже не слишком интересовали доходность, выгода и прибыль – идолы, смысл и самоцель прочих Новоелизаветинских промышленников. Ерофей Кузьмич руководствовался другим правилом: «Чем больше в изделие денег и труда вложишь – тем лучше и долговечнее оно будет». Потому он закупил самые современные станки, а главного инженера пригласил из Англии, обольстив-соблазнив совершенно сумасшедшим окладом.
Ерофею Кузьмичу нужен был человек не совсем от мира сего. Идеалист и фантазёр, новатор-сочинитель, прожектёр сложнейших конструктивных технологий, страстно мечтающий создавать аэропланы или отправлять в плавание корабли. Ему нужен был настоящий изобретатель, создающий замысел, план действий, расчёт от мелких деталей до целых механизмов и конструкций, отвечающий за их испытание и способность слаженно работать. Человек способный решить любую проблему, причём иногда совершенно нетривиальным, никогда ранее не применявшимся методом.
История развития человечества - это, прежде всего, история изобретения, создания и совершенствования различных изделий и технологий. Самый первый «инженер-конструктор» придумал к палке приладить камень, чтобы эффективнее защищаться и результативнее нападать. Следующий изобрёл технологию добывания и использования огня. А затем изобретения посыпались на голову человечества, как из рога изобилия: луки и стрелы с кремниевыми наконечниками, повозка с колёсами, выплавка бронзы, водяная мельница, токарный станок, скрипка, паровая машина, телефонный аппарат, аэроплан, пулемёт, бронепоезд.
Большинство знаменитых российских изобретателей и инженеров свои основные работы опубликовали за границей и вообще жили в эмиграции. У прочих же в умах и настроениях непременно присутствовала небольшая толика большевизма. Например, весьма дурным тоном почиталось окончить институт вовремя, и не быть исключённым на год-два за политические колебания. Это сделалось своего рода традицией.
Хорошие инженеры нужны всегда и даже очень, только настоящий инженер своему ремеслу учится всю жизнь, к тому же работать надлежит чрезвычайно много, и далеко не каждый готов к этому. Многие лишь отбывали на Головатинском заводе положенное время, и разглядеть в глазах творческую сумасшедшинку, результат удивительного, мучительного и величественного процесса, называемого творчеством, совершенно не удавалось. И всё-таки госпожа Фортуна улыбнулась Ерофею Кузьмичу – ему встретился Вайт!
Изрядную проплешину на лбу Виктор Николас Уайт, он же Виктор Николаевич Вайт маскировал самым решительным образом. Он не зачёсывал, как многие, волосы с затылка на лоб, а решительным образом брил голову наголо: так никто не посмеет заподозрить его в ранней плешивости. Хотя зрение в последнее время изрядно подводило, пенсне Виктор Николас не носил, предпочитая дорогие очки в позолоченной оправе: солидно, обстоятельно и чинно-респектабельно. Долговязый, высокий, худой Вайт обладал просто нечеловеческой выносливостью, за день наматывал, передвигаясь по заводу стремительным галопом, вёрст, должно быть, никак не меньше 15-20 и среди пролетариев имел едкую кличку «Циркуль». Ещё он любил засовывать свой длинный, флюгерообразный нос во всякую производственную дыру, на излом и запах свежего реза мог различить весьма обширный ассортимент сталей, о свойствах любого металла знал совершенно досконально, так что провести его, обмануть, облапошить не представлялось совершенно никакой возможности.
Однако сегодня он был весьма задумчив и погружён в размышления. На своём столе он совершенно неожиданно обнаружил странный конверт. Обычный, без каких либо почтовых штемпелей, сургучных печатей и других опознавательных знаков. Лишь в верхнем левом углу стояла выполненная химическим карандашом корявая надпись: «Инженеру Вайту. Лично». И всё. Виктор Николас задумчиво повертел конверт в руках, раздумывая, что это может быть, потом, недоумённо пожав плечами, решительным образом взял нож для разрезания бумаги.
Выпавший из конверта листок привёл инженера в растерянное недоумение и замешательство. Виктор Николас прочитал записку вторично, потом в третий раз: «Источник в Москве арестован чекистами. Доставка задерживается, даже находится на грани срыва. Требуется срочная эксфильтрация». Подписи не было. Говоря откровенно, смысла сообщения Уайт не совсем понял, вернее, совершенно не понял, а слова эксфильтрация, то есть по терминологии разведки - вывоз агента, инженер и вовсе не знал. Что же делать? Посчитать всё произошедшее либо ошибкой, либо чей-то идиотской шуткой. Только кто же может шутить подобным образом? А чёрт его знает, пойми этих русских, с них всё статься может. За время, проведённое в России, инженер Уайт осознал для себя одну удивительную особенность, черту русского характера. Русский человек знаменит тем, что всегда сумеет найти выход из любой совершенно безвыходной ситуации. Но больше всего он славится умением найти туда вход...
У русских существует весьма оригинальная вещь под названием «шутка юмора». То есть, по всем британским понятиям, совершенно идиотская выходка, должная, по мнению шутника, изрядно развеселить окружающих. Нечто подобное тому, чем с недавних пор развлекаются, пользуясь временной безнаказанностью, рабочий Степан Рыжиков и старейший слесарь-ремонтник Пётр Возовкин. Согласитесь, трудно воспринимать всерьёз диалог этих двух пролетариев:
- Пётр Севастьянович, поломка! Станок странно ведёт себя?
- Странно?
- Так точно, ворчит и выдаёт невероятные шумы!
- Хорошо, Стёпа, я предупрежу станок, что нужно быть послушным, работать нормально и не шалить.
- А ещё в станке что-то разболтано.
- Ладно, считай, что в нём уже что-то подтянуто!
Или Рыжиков докладывает с изрядной взволнованностью:
- При вращении внутри стучит, как будто человечек молоточком.
- Успокойся, у человечка молоток отнял, всё в порядке.
Вот пойми их, может быть это и есть та самая «шутка юмора»?
Решительным образом скомкав писульку, швырнул её в корзину для бумаг - там ей самое место! Хотел забыть и думать об этом, но странное слово «эксфильтрация» плотно засело в голове и уходить ни за что не собиралось. Что же это такое, как говорят русские, с чем его едят?
В конце концов он решил подождать, посмотреть, что случится. Может быть, его перепутали с кем-то другим? Хотя странно: письмо адресовалось именно ему, о чём прямо свидетельствовала надпись на конверте. Ну что ж, если это не ошибка, если он кому-то нужен - с ним обязательно свяжутся повторно.
По всей вероятности, Виктор Николас Уайт был бы весьма удивлён, узнай он, что его имя упоминалось совсем недавно в разговоре между бывшим товарищем председателя Новоелизаветинской ЧК Трояновым и «Хмурым».
- Конкретных подозрений нет. Так, неясности, неконкретно-обтекаемые неточности в поведении. Может быть, конечно, на воду дуем, а возможно... Скажем так, если это окажется он - я не сильно удивлюсь.
Глава 52
Северианов ошибался: старый сыщик вовсе не опустил руки, как могло показаться. Потому что, просуществовав в полицейской среде изрядный срок, уже не мыслил жизни вне расследований, постоянного напряжения, бессонных ночей и прочих весьма сомнительных прелестей оперативной работы. Вынужденное безделье, ничегонеделание старило Кузьму Петровича, превращая крепкого пожилого господина в немощную развалину. За время невольного бездействия, всего-то месяц-другой, поджарая фигура сыщика изрядно расплылась. Скверные жировые складки, несмотря на нищенское, голодное существование, появились непонятным образом, явственно вылез второй подбородок. Глаза, напротив, ввалились, потеряли блеск, сделались равнодушно-безразличными. Нежданный визит штабс-капитана Северианова словно вдохнул в старого сыщика изрядную толику молодого задора, азартного пыла, распалил угасший было огонёк куража.
Если отобрать у сторожевого пса тяжёлую цепь, опостылевшую тесную будку и выпустить на волю, то грозный зверь и кошмар для грабителей весьма быстро превратится в ленивого и безразличного ко всему увальня.
Только что он мог сделать? На первый взгляд - немного, но только на первый.
Кузьма Петрович позволил себе немного посибаритствовать: неторопливо, с ленцой и толком, словно наслаждаясь самим процессом приготовления снеди, отрезал исключительно громадный кусок хлеба, поверх положил прельстительно-аппетитно пахнущий ломтик прозрачного с розовым мясцом сала, налил раскалённого как паровозная топка чаю, после чего весьма вольготно расположиться за столом и предался размышлениям. Говоря откровенно, омерзительно-сладковатый морковный чай, имевший весьма характерный вкус нищеты, не самым лучшим образом сочетался с хлебом-салом, принесёнными Севериановым. Потому Кузьма Петрович с глубоким вздохом позволил себе изрядный грешок: налить из презентованной тем же Севериановым литровой бутыли первача ровно полстакана. Не очень уважал Самойлов это дело, пил редко, но тут уж позволил себе такую забаву. Опрокинул в себя огненную жидкость, сразу же впился зубами в огромно-нежный бутерброд и мысленно застонал от сласти и блаженства. Разумеется, внешне при этом оставаясь каменно невозмутимым, хладнокровно и монументально выдержанным.
Зачем приходил контрразведчик и что он хотел знать на самом деле? Даже не так. Зачем Северианову Фролов? Не подпольщик Фролов, а начальник Новоелизаветинской уголовно-розыскной милиции Фролов? Для расследования убийства семьи ювелира? Кузьма Петрович тщательно прожевал сало, сделал обжигающий глоток чаю и, никого не таясь, широко улыбнулся. Слова штабс-капитана звучали по меньшей степени наивно и даже весьма глупо. Как он себе представляет возможное рандеву?
Это то же самое, что свидание волка и ягнёнка на предмет беседы о кулинарных предпочтениях каждого. Как, например, относится последний к свойствам мягкого и сочного мяса молодого барашка? А ведь предположительно таким образом и будет выглядеть их возможная встреча.
Да и ради чего встречаться контрразведчику и красному милиционеру, если, конечно, представить невозможное, и рандеву состоится? Каких итогов, результатов ожидает Северианов? Во имя какой-то мифической справедливости противники объединятся и будут продолжать расследование? Так справедливость у каждого из них своя: у Фролова своя, у Северианова своя, и они диаметрально противоположные.
Постепенно наступало забытое чувство блаженной сытости и томной расслабленности. Острота восприятия притупилась, и Самойлов вдруг с ужасом осмыслил, что ему начинает нравиться праздное ничегонеделание и бездельное времяпрепровождение.
Итак, озвученная контрразведчиком причина для встречи не просто наивна, она не выдерживает никакой критики. Идти на прямой контакт с руководителями подполья - кто ж в подобное поверит: враги они, Северианов и Фролов, и цели у них совершенно разные. Розыск исчезнувшего председателя Новоелизаветинской ЧК Житина вместе с пропавшими драгоценностями? Звучит незамысловато-лукаво, не тот путь должен был избрать контрразведчик. Однако штабс-капитан слишком открыто держался, ничего не скрывал, не пытался в доверие втереться, не хитрил, не придумывал различных трюков, увёрток и подходов. Уж такой мастер всяческих оперативных комбинаций, как Самойлов, чужую игру сразу бы почувствовал. Кузьма Петрович -лис тёртый, сам кого хочешь обштопает.
Истинная цель – захват руководителей подполья? Похоже, конечно, очень похоже, хотя и чересчур примитивно. Северианов не производил впечатления заурядного провокатора. Или тут всё сложнее, хитрее? Штабс-капитан прёт не скрываясь, в лоб, показывает свою честность и открытость, рассчитывая на ответное благородство? Подобное сплошь и рядом происходит в сказках и былинах про русских богатырей. В устных пересказах легенд. В реальной жизни случается не совсем так. Точнее, совсем не так. Благородные и прямолинейно-бесхитростные живут очень недолго и весьма быстро умирают.
Или он работает по каким-то своим правилам... Слишком уверен в собственных силах, вызывает огонь на себя? Вытягивает противника из глухой обороны, чтобы затем контратаковать?
Кузьма Петрович расстался с затворничеством и, тяжело покряхтывая, выбрался из дому, чтобы «понюхать обстановку», встретиться с бывшими «человечками», то есть осведомителями. Только с самыми надёжными, в которых был уверен, которые не пошлют старого сыщика подальше и не выдадут контрразведке или бандитам.
Когда-то Дуська Трофимова была ослепительно красива и весьма аппетитна, так что любой мужчина независимо от возраста от одного только её завлекающе-кокетливого взгляда терял всякие остатки разума и готов был платить любые деньги за её любовные услуги. Однако от частых ласк и постоянных постельных упражнений её свежая прелесть весьма пожухла, лицо утратило юную привлекательность, а взгляд сделался разгульным и исключительно стервозным. Сейчас она меньше всего походила на юную кокетку, а напоминала перезрелое и сморщенное яблоко, мимо которого можно пройти с полным равнодушием. Юные господа уже не кидались, как собака на кость, на её утомлённые прелести, предпочитая для удовлетворения страсти особ женского пола помоложе и менее потасканных.
