Оставшиеся стали гадать. Кто-то предположил, что их никуда не повезут, а разбросают по частям местного гарнизона. Но ближе к ночи всех завели в ленинскую комнату. Через десять минут туда зашёл капитан третьего ранга в чёрном морском кителе. Сверив анкеты и проведя перекличку, он сопроводил призывников на аэродром и посадил в старый, неприятно воняющий чем-то кислым самолёт Ли-2. Летели долго, делали три промежуточные посадки. Но куда летели, сказано не было. Последний перелёт – от Полтавы до какого-то Бельбека был уже на следующий день. Попадались воздушные ямы, все родительские харчи выходили неестественным путём и собирались в предусмотрительно розданные серые бумажные пакеты с изображением реактивного первенца гражданской авиации Ту-104 и надписью «Аэрофлот».
Бельбек оказался одним из аэродромов Севастополя, недалеко от которого располагалась учебка судовых электриков черноморского военно-морского флота. Вот там было реально тяжело, порой сжимались кулаки и скрипели зубы. Постоянно хотелось есть и спать. После учебки земляков разбросали по всему черноморскому побережью. А одного даже отправили в Москву. Где-то на каширском направлении он обслуживал антенное поле. Оказывается в Москве тоже военные моряки есть! А почему нет? Всем же известен слоган «Москва – порт пяти морей».
Михаил попал в команду БЧ-4 одного легендарного крейсера, принимавшего активное участие еще в освобождении Крыма от немцев и румын. Служба стала интереснее. Походов было немного, большей частью приходилось заниматься изучением материальной части и мелким ремонтом судовой электрики. Корабль претерпевал глубокую модернизацию оборудования и больше стоял у причала, чем ходил по морю. Появились увольнения в город. На танцах в доме моряков можно было знакомиться с девушками. Служба стала нравиться. А в последний год его вообще списали на берег и приставили к продскладам. К этому приложил руку сам командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Петрищев, доводившийся дедом Мишкиной девушке.
Это был коммунизм в отдельно взятом дивизионе! Именно тогда произошёл сбой в эндокринной системе, который впоследствии превратил его фигуру в среднее арифметическое между кубом и шаром. Передвижение по городу без увольнительных было недопустимо и опасно – любой патруль мог отправить на губу, но Мишка имел подвязки с нужными людьми – чистые, но подписанные бланки увольнительных ему приносили в качестве оплаты при натуральном обмене. К бланкам прилагалась ручка, чтобы цвета подписи командира и фамилии отпускника не отличались. Всё продумано, на флоте не забалуешь! За полгода до дембеля его вызвали в штаб и предложили поехать учиться в школу мичманов в Анапу. Но уже имелась невеста, которая со слезами и криками отказалась уезжать из Одессы, куда-либо кроме Москвы. Это была её непростительная ошибка – на мичмана Михаил учиться не поехал, но домой по демобилизации вернулся уже с другой невестой – маленькой Людмилкой, ставшей в скорости женой. Люда была удивительно похожа на артистку Надежду Румянцеву, игравшую роль Насти Федоренко в фильме «Море зовёт», который часто крутили в клубе.
В ремонтно-инструментальном цехе металлургического завода, куда после демобилизации устроился Михаил, уже год работал бригадиром сварочного участка Степан. Обнялись. В курилке Миша рассказал о себе и узнал, что Степан уже женат и ждёт первенца.
Задружили семьями. Потекли годы. Люда родила только с третьей попытки. Девочку хотели назвать Викторией, но, как водится, чтобы угодить бабушке, назвали Маргаритой. Вместе работали, вместе отдыхали. Летом Гринёвы и Болтиновы двумя семьями ездили в Сочи и в Анапу. В Анапе, кстати, Михаил нашёл своих сослуживцев и даже одного бывшего земляка – Андрея Копылова. Когда зашли к нему отведать свойского вина, выяснилось, что он и был одним из тех, кто жил за канавой, кого в детстве Стёпка с Мишкой ходили бить.
На заводе оба доросли до мастеров, и однажды встал вопрос кому занять место начальника цеха. Мнения заводоуправления разделились. Достойны были оба. Оба коммунисты. У каждого имелись определённые недостатки, но умение руководить людьми и солидный опыт имели оба претендента.
Вот на этой почве и произошёл конфликт между старыми друзьями. В итоге Михаил принял цех и стал Михаилом Евсеевичем, а Степан не смог простить старому другу неприятный выпад на партсобрании и ушёл мастером в энергоцех. К тому же, появились слухи о негативе, не попавшем в автобиографию Степана. Они касались ошибки молодости, о которой могли знать только двое – Михаил и врач городского вендиспансера, умерший двенадцать лет назад в весьма почтенном возрасте. Дружба закончилась.
– Спасибо за шикарный стол и изумительную компанию! – Болт встал и изобразил поклон.
– Степану от меня привет передавай! – Михаил Евсеевич поёрзал пятой точкой на безуспешно пытавшемся затаить дыхание стуле и, запрокинув голову, влил в глотку стопку коньяка.
– Хорошо, передам.
Антонину Тихон дома не застал. Дверь открыла Светлана.
– Здравствуйте, ...красавица! – поздоровался опешивший от такой неожиданности Тихон.
– Здравствуйте, с наступившим Вас Новым годом!
– Да, спасибо, взаимно!
Повисла пауза. Нужно было что-то говорить, но язык пересох во рту и цеплялся за зубы.
Света сделала два шага назад, освобождая пространство.
– Проходите.
– Я только поздравить…
– А Тони нет. Она с Эдиком ушла.
– С Эдиком? Ну, да, конечно… А когда она вернётся?
– Они только ушли, минут десять назад. Когда придут, не знаю. Пошли поздравлять родителей Эдика.
– Родителей. Придут. Понятно. Ну, ладно, я тогда позже зайду.
– Как знаете. Может ей что-то передать?
– Передать? Да... Хотя нет, я лучше сам.
– У Вас всё хорошо? Вы какой-то уставший.
– Да. Уставший? Так новогодняя ночь была – «Голубой огонёк»… Ну, и всякое такое прочее
– Тихон Вячесла…
– Света! – перебил Болт девушку. – Спасибо Вам большое за подарок. Я тронут. Всё получилось к месту – игрушки к ёлке, шарф – к шее.
– Вам понравилось?
– Очень! Только не нужно было этого делать.
– Вы шарф будете носить?
– Конечно!
– Я его сама связала.
– Вы – умница! Он такой длинный!
– А это так и задумано! В сильный мороз можно в два оборота – вокруг шеи и лицо прикрыть.
– Да, спасибо!
– А может, всё-таки зайдёте, что же мы с Вами в дверях-то разговариваем?
– Светочка, ей-богу спешу. Нужно ещё многих обойти. А насчёт подарка – я Ваш должник, намерен отомстить, – Тихон стал спускаться по короткой, всего в четыре ступени, лестнице.
– Не беспокойтесь, это не обязательно.
– А где Тошка, что-то его не слышно.
– С хозяйкой.
– Будьте счастливы, Светочка!
– Спасибо, постараюсь.
Дверь подъезда захлопнулась. Света подошла к окну на кухне и проводила взглядом Тихона Вячеславовича, пока тот не зашёл за угол.
Нет, ну это ж надо! Так вляпался! Обязательно нужно ей какой-то встречный подарок организовать. А что подарить? Цветы в этом случае не годятся. Обиделась, явно обиделась! Однако держится достойно! А до чего же хороша! Было бы неплохо варежки с шапочкой вязаной купить, только где их найти? Проще самому связать. Хотя – в голову пришло простое решение – можно на рынке у бабушек поискать. Так и сделаю!
Неделя была короткой – всего день или два – и снова выходные. Тихон обошёл немногочисленных родственников с поздравлениями. Серёга со Светой сами приехали к нему. У них было много новостей – квартира, ремонт, мебель, переезд. Не могут найти люстру, но уже купили торшер и повесили шторы в комнате. Однако, самая главная новость Галкиных – беременность Светы. Они подали заявление и расписываться будут через месяц. Свадьбу решили не делать, хотя родители настаивают. Но нет, скорее всего, нет. Просто собрать самых близких друзей. Короче, Болт приглашён на мероприятие, посвящённое одновременно двум событиям – появлению новой семьи и новоселью. О дате будет сообщено дополнительно, на конец января – начало февраля просьба – ничего не планировать. Болт пообещал до марта не брать отпуск и не лететь на Сейшелы и Багамы.
Если вечером не заходил к Рите, то ближе к ночи она сама приходила за ним. Просто накидывала шубку поверх своего халатика.
– Ты один, я не мешаю овечек пасти?
– Какие овечки! Вот пытаюсь вязать научиться, варежки нужны.
– Серьёзно?
– Нет, конечно. Заходи.
– Давай лучше ко мне, у нас ещё оливье осталось, а шуба, к сожалению, пропала!
– Неужели! Ах, какая жалость! А что с ней случилось?
Болт стал внимательно разглядывать шубу на Рите, водить ладонью по ворсу и против, выискивая моль и дефекты меха, выявляя при этом все неровности рельефа под ним.
На Старый Новый Год удалось-таки всучить маникюрные принадлежности Антонине. Просто зашёл и всё. Посидели в комнате перед телевизором. Шла «Ирония судьбы». Смотрели, хохотали, не всухую, конечно. Эдик тоже был. Выяснилось, что он двоюродный брат и Тоне, и Свете. Моряк, рыбачит на сейнере. Живёт «во Владике», а сейчас он в отпуске. Приехал, вот, родителей проведать, дядьёв, сестрёнок. Хороший парень оказался! И сам много всяких штуковин знает, и слушать умеет. Тихон уже оценил в институте эту способность слушать. Не просто смотреть на тебя, кивать, поддакивать и ждать когда закончишь, а слууу-шать! Внимательно слушать и быть готовым к диалогу на заявленную тему.
– Тихон, ты сколько получаешь в своём педиатрическом, тьфу, мильпардоньте, педагогическом?
– Хватает, не жалуюсь.
– А-а-а, ну, если хватает! – Эдик откинулся назад, развёл руками и сделал губы бантиком, теперь бы сказали – по-жириновски. Потом он резко нагнулся к Болту и выпалил: – А хочешь в пять раз больше получать? Или в семь?
– А можно в десять?
– Может и в десять, ты же не говоришь, сколько у тебя сейчас.
– И что мне предлагается?
– Женись на дочери этого, как его? Кто у нас сейчас генеральный секретарь? Га-га-га-га… Шучу. Ты же языки знаешь, да?
– Допустим.
– А японский, допустим, знаешь?
– Японского не знаю.
– Совсем?
– Слов тридцать или сорок могу вспомнить, я же не японист.
– Сорок, да ты офигенный чел! А как на японском будет: «Эй, шхуна, малый ход и швартуйся по правому борту!» знаешь?
– Нет. Я знаю – здравствуйте, спасибо, будьте любезны, завтра будет хорошая погода, до свидания, уважаемый господин, молодой человек…
– Ладно, понял тебя. До свидания, молодой человек! Тогда так, а английский знаешь?
– Не бегло, но изъясняться могу.
– Как по-английски девушка, знаешь? Чувиха! Шучу! – Хлопнл Тихона ладонью по колену. – Скажи, например, такое: «Господа браконьеры, вы находитесь во внутренних водах Советского Союза! Прекратите лов и следуйте к своим берегам!»
– You are in the internal waters of the Soviet Union! Stop fishing and return to your port!
– Ого! А помедленнее повторить можешь?
– Ю А. Ин зе интёнал вотез. Оф зе Совиет Юнион!
– Класс! Дальше!
– Стоп фишин энд ретён ту ё пот!
– Ага – фишин! Правильно! Тихон, да ты – профессор! Я покажу тебя в пароходстве. Можешь быть уверен – обязательно возьмут!
Выпили ещё по рюмке. Тоня пропустила, пошла на кухню посуду мыть.
– Тихон, ох, как мне имя твоё нравится! Ты не куришь?
– Нет.
– И не курил никогда?
– Баловался в армии немного.
– Не втянулся, значит?
– Нет.
– И сейчас, вот мы выпили, не тянет?
– Нет.
– Молодец, Тихон! Жить будешь долго, умрёшь здоровым. Но не скажу, что счастливым, тут, дружище, другая линейка. Шучу! Пойдём, покурим!
Накинули куртки, пошли в подъезд. Поднялись к окну на площадку между первым и вторым. Закурив, Эдик сходу стал давить:
– Тихон, ты не обижайся, но и меня пойми – я же не совсем дурной, как якорь кормовой, вижу, что у вас тут какие-то мансы-реверансы. Тонька за тебя всё время вспоминает и Светка все уши прощебетала: Тихон Станиславович, да Тихон Станиславович!
– Вячеславович.
– Да, извини, не суть. Так вот, Тихон Вячеславович, я тут приметил, что ты слегка темнишь. Хочу тебя, как мужик мужика, предупредить.
– Ты мне угрожаешь, Эдуард?
– Я – Эдик! Понял? Эдуард остался в пароходстве, в отделе кадров, в трудовой книжке. Не суетись и не перебивай! Короче, парень ты неплохой, раз девчонки тебя заприметили, но если у вас что и наклёвывается, то играй в открытую. Увижу, что одна из сестрёнок слезьми заливается – скормлю крабам, усёк?
– Какой ты грозный!
– Я предупредил!
– Спасибо, что предупредил! А раз ты умнее якорной цепи и самого якоря, то научи меня, дурака, как поступить, чтобы обе остались довольны? Конструктив твой в чём?
– Конструктив?
– Да! Что ты мне предлагаешь?
– Не знаю, разбирайся, как хочешь, но сестёр в обиду не дам!
– Да кто ж их обижать-то собирается! Ты, Эдуард, не там врагов ищешь! У тебя слишком плоский взгляд на ситуацию: японцы – враги, селёдка – цель, шторм – помеха, а партия – наш рулевой.
Помолчали. Эдик прикурил вторую сигарету, протянул открытую пачку «Космоса» Болту:
– Кури!
– Нет.
Ещё помолчали.
– Хотя давай!
Эдик открыл пачку, дождался пока Тихон вытащит сигарету и чиркнул спичкой…
Снова повисла тишина. С улицы в подъезд вошла женщина. Она остановилась у двери, соседней с Антонининой, достала ключи и с опаской оглянулась на курящих. В это время Тоня выглянула из квартиры, поздоровалась с соседкой и в сторону парней:
– Накурились? Чай поспел. Наливать?
– Да. Мы уже идём. Молоко есть?
– Есть.
– Тогда мне с молоком...
Болт уходил. Провожать вышли все – Тоня, Эдик и Тошка.
– Эдик, сделай, пожалуйста, газ потише под кастрюлей.
Пока брат ходил на кухню, Тоня вынула из-под газеты на тумбочке конверт и быстро передала Тихону:
– Держи, это Света просила передать.
– А на коня? – вернулся из кухни оттаявший реально или напоказ Эдик.
– Драться не полезешь? Как на тебя передоз действует?
– Вырубаюсь и всё, не гони волну!
Выпили. Эдик на закуску поцеловал сестру в щёчку.
– Так как? Уговорил я тебя на Тихий ехать?
– Спасибо, нас и здесь неплохо кормят.
– Смотри, пожалеешь!
– Всё возможно.
– По стременной?
– Давай!
В письме было признание в любви. Собственно, ничего нового Болт не узнал, всё и без того было шито белыми нитками. Но стало очевидно – теперь не удастся отмолчаться, должен состояться разговор, придётся объясняться, изворачиваться.
Самое противное, что Света нравилась Тихону, и даже очень! Прежде всего – она красавица. Но с лица воды не пить! Обычно так говорят о дурнушках, но универсальность этой поговорки не отменяет её верной сути. Что касается нрава, то тут нужно ещё самому разобраться. При некоторой импульсивности, которую он объяснял подростковым максимализмом, наблюдалась усидчивость, обучаемость, последовательность в поступках, умение добиваться своего. Имелся вкус – Болт оценил грамотный подбор гардероба, поставленную речь, начитанность и эрудицию. Девушка хороша во всех отношениях!
Останавливало два момента. Точнее – три.
Во-первых, возраст. Не разница в возрасте – вон с Инной у Тихона такая же разница и всё срослось. Не будь у неё семьи, глядишь, и жили бы вместе.
Бельбек оказался одним из аэродромов Севастополя, недалеко от которого располагалась учебка судовых электриков черноморского военно-морского флота. Вот там было реально тяжело, порой сжимались кулаки и скрипели зубы. Постоянно хотелось есть и спать. После учебки земляков разбросали по всему черноморскому побережью. А одного даже отправили в Москву. Где-то на каширском направлении он обслуживал антенное поле. Оказывается в Москве тоже военные моряки есть! А почему нет? Всем же известен слоган «Москва – порт пяти морей».
Михаил попал в команду БЧ-4 одного легендарного крейсера, принимавшего активное участие еще в освобождении Крыма от немцев и румын. Служба стала интереснее. Походов было немного, большей частью приходилось заниматься изучением материальной части и мелким ремонтом судовой электрики. Корабль претерпевал глубокую модернизацию оборудования и больше стоял у причала, чем ходил по морю. Появились увольнения в город. На танцах в доме моряков можно было знакомиться с девушками. Служба стала нравиться. А в последний год его вообще списали на берег и приставили к продскладам. К этому приложил руку сам командир Одесской военно-морской базы контр-адмирал Петрищев, доводившийся дедом Мишкиной девушке.
Это был коммунизм в отдельно взятом дивизионе! Именно тогда произошёл сбой в эндокринной системе, который впоследствии превратил его фигуру в среднее арифметическое между кубом и шаром. Передвижение по городу без увольнительных было недопустимо и опасно – любой патруль мог отправить на губу, но Мишка имел подвязки с нужными людьми – чистые, но подписанные бланки увольнительных ему приносили в качестве оплаты при натуральном обмене. К бланкам прилагалась ручка, чтобы цвета подписи командира и фамилии отпускника не отличались. Всё продумано, на флоте не забалуешь! За полгода до дембеля его вызвали в штаб и предложили поехать учиться в школу мичманов в Анапу. Но уже имелась невеста, которая со слезами и криками отказалась уезжать из Одессы, куда-либо кроме Москвы. Это была её непростительная ошибка – на мичмана Михаил учиться не поехал, но домой по демобилизации вернулся уже с другой невестой – маленькой Людмилкой, ставшей в скорости женой. Люда была удивительно похожа на артистку Надежду Румянцеву, игравшую роль Насти Федоренко в фильме «Море зовёт», который часто крутили в клубе.
В ремонтно-инструментальном цехе металлургического завода, куда после демобилизации устроился Михаил, уже год работал бригадиром сварочного участка Степан. Обнялись. В курилке Миша рассказал о себе и узнал, что Степан уже женат и ждёт первенца.
Задружили семьями. Потекли годы. Люда родила только с третьей попытки. Девочку хотели назвать Викторией, но, как водится, чтобы угодить бабушке, назвали Маргаритой. Вместе работали, вместе отдыхали. Летом Гринёвы и Болтиновы двумя семьями ездили в Сочи и в Анапу. В Анапе, кстати, Михаил нашёл своих сослуживцев и даже одного бывшего земляка – Андрея Копылова. Когда зашли к нему отведать свойского вина, выяснилось, что он и был одним из тех, кто жил за канавой, кого в детстве Стёпка с Мишкой ходили бить.
На заводе оба доросли до мастеров, и однажды встал вопрос кому занять место начальника цеха. Мнения заводоуправления разделились. Достойны были оба. Оба коммунисты. У каждого имелись определённые недостатки, но умение руководить людьми и солидный опыт имели оба претендента.
Вот на этой почве и произошёл конфликт между старыми друзьями. В итоге Михаил принял цех и стал Михаилом Евсеевичем, а Степан не смог простить старому другу неприятный выпад на партсобрании и ушёл мастером в энергоцех. К тому же, появились слухи о негативе, не попавшем в автобиографию Степана. Они касались ошибки молодости, о которой могли знать только двое – Михаил и врач городского вендиспансера, умерший двенадцать лет назад в весьма почтенном возрасте. Дружба закончилась.
– Спасибо за шикарный стол и изумительную компанию! – Болт встал и изобразил поклон.
– Степану от меня привет передавай! – Михаил Евсеевич поёрзал пятой точкой на безуспешно пытавшемся затаить дыхание стуле и, запрокинув голову, влил в глотку стопку коньяка.
– Хорошо, передам.
Глава 23. МОРСКОЙ ВОЛК
Антонину Тихон дома не застал. Дверь открыла Светлана.
– Здравствуйте, ...красавица! – поздоровался опешивший от такой неожиданности Тихон.
– Здравствуйте, с наступившим Вас Новым годом!
– Да, спасибо, взаимно!
Повисла пауза. Нужно было что-то говорить, но язык пересох во рту и цеплялся за зубы.
Света сделала два шага назад, освобождая пространство.
– Проходите.
– Я только поздравить…
– А Тони нет. Она с Эдиком ушла.
– С Эдиком? Ну, да, конечно… А когда она вернётся?
– Они только ушли, минут десять назад. Когда придут, не знаю. Пошли поздравлять родителей Эдика.
– Родителей. Придут. Понятно. Ну, ладно, я тогда позже зайду.
– Как знаете. Может ей что-то передать?
– Передать? Да... Хотя нет, я лучше сам.
– У Вас всё хорошо? Вы какой-то уставший.
– Да. Уставший? Так новогодняя ночь была – «Голубой огонёк»… Ну, и всякое такое прочее
– Тихон Вячесла…
– Света! – перебил Болт девушку. – Спасибо Вам большое за подарок. Я тронут. Всё получилось к месту – игрушки к ёлке, шарф – к шее.
– Вам понравилось?
– Очень! Только не нужно было этого делать.
– Вы шарф будете носить?
– Конечно!
– Я его сама связала.
– Вы – умница! Он такой длинный!
– А это так и задумано! В сильный мороз можно в два оборота – вокруг шеи и лицо прикрыть.
– Да, спасибо!
– А может, всё-таки зайдёте, что же мы с Вами в дверях-то разговариваем?
– Светочка, ей-богу спешу. Нужно ещё многих обойти. А насчёт подарка – я Ваш должник, намерен отомстить, – Тихон стал спускаться по короткой, всего в четыре ступени, лестнице.
– Не беспокойтесь, это не обязательно.
– А где Тошка, что-то его не слышно.
– С хозяйкой.
– Будьте счастливы, Светочка!
– Спасибо, постараюсь.
Дверь подъезда захлопнулась. Света подошла к окну на кухне и проводила взглядом Тихона Вячеславовича, пока тот не зашёл за угол.
Нет, ну это ж надо! Так вляпался! Обязательно нужно ей какой-то встречный подарок организовать. А что подарить? Цветы в этом случае не годятся. Обиделась, явно обиделась! Однако держится достойно! А до чего же хороша! Было бы неплохо варежки с шапочкой вязаной купить, только где их найти? Проще самому связать. Хотя – в голову пришло простое решение – можно на рынке у бабушек поискать. Так и сделаю!
Неделя была короткой – всего день или два – и снова выходные. Тихон обошёл немногочисленных родственников с поздравлениями. Серёга со Светой сами приехали к нему. У них было много новостей – квартира, ремонт, мебель, переезд. Не могут найти люстру, но уже купили торшер и повесили шторы в комнате. Однако, самая главная новость Галкиных – беременность Светы. Они подали заявление и расписываться будут через месяц. Свадьбу решили не делать, хотя родители настаивают. Но нет, скорее всего, нет. Просто собрать самых близких друзей. Короче, Болт приглашён на мероприятие, посвящённое одновременно двум событиям – появлению новой семьи и новоселью. О дате будет сообщено дополнительно, на конец января – начало февраля просьба – ничего не планировать. Болт пообещал до марта не брать отпуск и не лететь на Сейшелы и Багамы.
Если вечером не заходил к Рите, то ближе к ночи она сама приходила за ним. Просто накидывала шубку поверх своего халатика.
– Ты один, я не мешаю овечек пасти?
– Какие овечки! Вот пытаюсь вязать научиться, варежки нужны.
– Серьёзно?
– Нет, конечно. Заходи.
– Давай лучше ко мне, у нас ещё оливье осталось, а шуба, к сожалению, пропала!
– Неужели! Ах, какая жалость! А что с ней случилось?
Болт стал внимательно разглядывать шубу на Рите, водить ладонью по ворсу и против, выискивая моль и дефекты меха, выявляя при этом все неровности рельефа под ним.
На Старый Новый Год удалось-таки всучить маникюрные принадлежности Антонине. Просто зашёл и всё. Посидели в комнате перед телевизором. Шла «Ирония судьбы». Смотрели, хохотали, не всухую, конечно. Эдик тоже был. Выяснилось, что он двоюродный брат и Тоне, и Свете. Моряк, рыбачит на сейнере. Живёт «во Владике», а сейчас он в отпуске. Приехал, вот, родителей проведать, дядьёв, сестрёнок. Хороший парень оказался! И сам много всяких штуковин знает, и слушать умеет. Тихон уже оценил в институте эту способность слушать. Не просто смотреть на тебя, кивать, поддакивать и ждать когда закончишь, а слууу-шать! Внимательно слушать и быть готовым к диалогу на заявленную тему.
– Тихон, ты сколько получаешь в своём педиатрическом, тьфу, мильпардоньте, педагогическом?
– Хватает, не жалуюсь.
– А-а-а, ну, если хватает! – Эдик откинулся назад, развёл руками и сделал губы бантиком, теперь бы сказали – по-жириновски. Потом он резко нагнулся к Болту и выпалил: – А хочешь в пять раз больше получать? Или в семь?
– А можно в десять?
– Может и в десять, ты же не говоришь, сколько у тебя сейчас.
– И что мне предлагается?
– Женись на дочери этого, как его? Кто у нас сейчас генеральный секретарь? Га-га-га-га… Шучу. Ты же языки знаешь, да?
– Допустим.
– А японский, допустим, знаешь?
– Японского не знаю.
– Совсем?
– Слов тридцать или сорок могу вспомнить, я же не японист.
– Сорок, да ты офигенный чел! А как на японском будет: «Эй, шхуна, малый ход и швартуйся по правому борту!» знаешь?
– Нет. Я знаю – здравствуйте, спасибо, будьте любезны, завтра будет хорошая погода, до свидания, уважаемый господин, молодой человек…
– Ладно, понял тебя. До свидания, молодой человек! Тогда так, а английский знаешь?
– Не бегло, но изъясняться могу.
– Как по-английски девушка, знаешь? Чувиха! Шучу! – Хлопнл Тихона ладонью по колену. – Скажи, например, такое: «Господа браконьеры, вы находитесь во внутренних водах Советского Союза! Прекратите лов и следуйте к своим берегам!»
– You are in the internal waters of the Soviet Union! Stop fishing and return to your port!
– Ого! А помедленнее повторить можешь?
– Ю А. Ин зе интёнал вотез. Оф зе Совиет Юнион!
– Класс! Дальше!
– Стоп фишин энд ретён ту ё пот!
– Ага – фишин! Правильно! Тихон, да ты – профессор! Я покажу тебя в пароходстве. Можешь быть уверен – обязательно возьмут!
Выпили ещё по рюмке. Тоня пропустила, пошла на кухню посуду мыть.
– Тихон, ох, как мне имя твоё нравится! Ты не куришь?
– Нет.
– И не курил никогда?
– Баловался в армии немного.
– Не втянулся, значит?
– Нет.
– И сейчас, вот мы выпили, не тянет?
– Нет.
– Молодец, Тихон! Жить будешь долго, умрёшь здоровым. Но не скажу, что счастливым, тут, дружище, другая линейка. Шучу! Пойдём, покурим!
Накинули куртки, пошли в подъезд. Поднялись к окну на площадку между первым и вторым. Закурив, Эдик сходу стал давить:
– Тихон, ты не обижайся, но и меня пойми – я же не совсем дурной, как якорь кормовой, вижу, что у вас тут какие-то мансы-реверансы. Тонька за тебя всё время вспоминает и Светка все уши прощебетала: Тихон Станиславович, да Тихон Станиславович!
– Вячеславович.
– Да, извини, не суть. Так вот, Тихон Вячеславович, я тут приметил, что ты слегка темнишь. Хочу тебя, как мужик мужика, предупредить.
– Ты мне угрожаешь, Эдуард?
– Я – Эдик! Понял? Эдуард остался в пароходстве, в отделе кадров, в трудовой книжке. Не суетись и не перебивай! Короче, парень ты неплохой, раз девчонки тебя заприметили, но если у вас что и наклёвывается, то играй в открытую. Увижу, что одна из сестрёнок слезьми заливается – скормлю крабам, усёк?
– Какой ты грозный!
– Я предупредил!
– Спасибо, что предупредил! А раз ты умнее якорной цепи и самого якоря, то научи меня, дурака, как поступить, чтобы обе остались довольны? Конструктив твой в чём?
– Конструктив?
– Да! Что ты мне предлагаешь?
– Не знаю, разбирайся, как хочешь, но сестёр в обиду не дам!
– Да кто ж их обижать-то собирается! Ты, Эдуард, не там врагов ищешь! У тебя слишком плоский взгляд на ситуацию: японцы – враги, селёдка – цель, шторм – помеха, а партия – наш рулевой.
Помолчали. Эдик прикурил вторую сигарету, протянул открытую пачку «Космоса» Болту:
– Кури!
– Нет.
Ещё помолчали.
– Хотя давай!
Эдик открыл пачку, дождался пока Тихон вытащит сигарету и чиркнул спичкой…
Снова повисла тишина. С улицы в подъезд вошла женщина. Она остановилась у двери, соседней с Антонининой, достала ключи и с опаской оглянулась на курящих. В это время Тоня выглянула из квартиры, поздоровалась с соседкой и в сторону парней:
– Накурились? Чай поспел. Наливать?
– Да. Мы уже идём. Молоко есть?
– Есть.
– Тогда мне с молоком...
Болт уходил. Провожать вышли все – Тоня, Эдик и Тошка.
– Эдик, сделай, пожалуйста, газ потише под кастрюлей.
Пока брат ходил на кухню, Тоня вынула из-под газеты на тумбочке конверт и быстро передала Тихону:
– Держи, это Света просила передать.
– А на коня? – вернулся из кухни оттаявший реально или напоказ Эдик.
– Драться не полезешь? Как на тебя передоз действует?
– Вырубаюсь и всё, не гони волну!
Выпили. Эдик на закуску поцеловал сестру в щёчку.
– Так как? Уговорил я тебя на Тихий ехать?
– Спасибо, нас и здесь неплохо кормят.
– Смотри, пожалеешь!
– Всё возможно.
– По стременной?
– Давай!
Глава 24. ДЕРЖИ ВОРА!
В письме было признание в любви. Собственно, ничего нового Болт не узнал, всё и без того было шито белыми нитками. Но стало очевидно – теперь не удастся отмолчаться, должен состояться разговор, придётся объясняться, изворачиваться.
Самое противное, что Света нравилась Тихону, и даже очень! Прежде всего – она красавица. Но с лица воды не пить! Обычно так говорят о дурнушках, но универсальность этой поговорки не отменяет её верной сути. Что касается нрава, то тут нужно ещё самому разобраться. При некоторой импульсивности, которую он объяснял подростковым максимализмом, наблюдалась усидчивость, обучаемость, последовательность в поступках, умение добиваться своего. Имелся вкус – Болт оценил грамотный подбор гардероба, поставленную речь, начитанность и эрудицию. Девушка хороша во всех отношениях!
Останавливало два момента. Точнее – три.
Во-первых, возраст. Не разница в возрасте – вон с Инной у Тихона такая же разница и всё срослось. Не будь у неё семьи, глядишь, и жили бы вместе.
