Сверху на бандите с рычанием бесновался огромадный волк, полностью подмявший под себя Мозю, с остервенением кусал и рвал руку мерзавца, которой тот судорожно изо всех сил закрывал своё горло. Возможно, только это спасло в тот момент последнему жизнь.
Мозя орал и извивался под волком, пытаясь отбиться, но ничего не мог поделать с мощным восьмидесятикилограммовым зверем.
Глафира бросилась к бабушке-оборотню. Нет, конечно же, просто к своей старой, любимой бабушке. И обняла её за талию.
– Бабушка, милая, что с тобой? – воскликнула Глашка, прижимаясь к старушке.
– Со мной – да всё в порядке будет, – хрипло успокоила Настасья Кирилловна – конечно, это была она. – Они не успели мне сделать плохо. Не успели… благодаря тебе… и… ему, конечно. А кто это?! Это что, настоящий волк?! Откуда он здесь?!
– Это мой друг! – гордо объявила Глашка. – Нет, я хотела узнать, что с тобой случилось? Ты же вся… страшная.
– Ах, это, – Настасья Кирилловна болезненно рассмеялась. И вдруг, принялась быстро, суетливо бормотать дрожащим голосом. – Это я, дура,.. дура старая, полезла перец доставать… Это ж надо… вся им обсыпалась. Он мне, проклятый, обжёг лицо, глаза, всё в носу и в горле. Всё!.. Всё обжог! Видишь, во что моё лицо превратилось? В зеркало взглянуть страшно! Наверное, аллергия какая. Думала умру от боли. Чтоб я ещё что-нибудь перцем приправила – никогда. На всю жизнь наелась. И ещё я рухнула с проклятого табурета, перебив кучу посуды. И так ушиблась, так ушиблась!.. Когда пришла в себя, еле доползла до постели, почти вслепую… сама не знаю, как в неё залезла...
– Бабушка, я так тебя люблю! Прости меня. Я думала, что тебя съел волк. А ты – не ты, а оборотень.
– Пустяки, Глофа. Какое счастье, что ты… Что вы с этим твоим… другом так вовремя пришли. Кстати, давай-ка поможем этому бандиту, чтобы твой друг не стал ещё людоедом.
– Волк! Оставь его, – звонко крикнула Глафира, обращаясь к Серому. И тот, вздрогнув, остановил свою атаку, повернув страшную окровавленную морду в сторону девочки.
– Оставь его, – уверенно приказала Глашка, маша на Серого своими руками и отгоняя от Мози.
* * *
Серый, крадучись, вбежав в дом, первым делом почуял присутствие Человека внутри, в глубине дома. Что делать? Возвращаться назад, во двор – там ещё опасней. А здесь Человек его не учует. Хочешь спрятаться от Человека – спрячься поближе к нему – этот уникальный опыт, помогающий выжить, Серый выучил давно. И Серый, недолго думая, метнулся в комнату и вполз под кровать, на которой, как он уловил, лежал Человек - немощная старушка.
Далее, к своему удивлению, он услышал голос, который ни с чьим не смог бы спутать. А вслед за тем, почуял Её запах. Да, это была та удивительнейшая, которая может повелевать и кормить одновременно. Та, которая с таким пониманием без лишних действий утолила голод Серого. Серый даже засучил хвостом под кроватью, но никто этого не увидел. Он даже раздумывал, не вылезти ли Ей навстречу из своего убежища, но близость Человека на кровати, остановила волка.
Далее началось непонятное. Замечательный ненормальный чудо-ребёнок, принялся о чём-то говорить и скулить, рядом с кроватью Серого, общаясь с другим Человеком. С тем, что на кровати. Серый не хотел верить своим ушам. ЕГО девочка – и плачет.
Но тут, вдруг появились ещё двое людей. Эти Серому сразу не понравились. Ни их запах, ни их голоса, по которым Серый учуял сразу же: они напряжены и что-то замышляют.
Потом было много чего, чего Серый не понял. Но зато, когда Человек на кровати стал громко кричать на двух пришедших людей, Серый сразу же расставил всех в этой сцене по разные стороны баррикад: старушку с ЕГО (Серого) ребёнком – по одну сторону, а тех двоих – по другую.
И тут, ЕГО любимица, разящая молниями, выстрелила! О-о-о! Это Серый благодаря своей смекалистости давно уловил: хлоп! И с другой стороны валится сосна или враг – тот, к кому ЕГО, О, Сеющая Смерть, обращает свой гнев! На сей раз рухнул тот, кто стоял ближе к старушке. Вот это девочка! Серый, внимательно подняв морду с торчащими чуткими ушами и напряжённо следя за событиями, влюблённо засучил хвостом.
И тут Второй, который стоял ближе к ЕГО объекту восторга, посмел на НЕЁ зарычать! Да… он именно зарычал нечто, похожее на «Заррраза!» и угрожающе двинулся на ЕГО девочку.
Серый сам не помнил, как злость буквально обуяла его. Он пулей вылетел из под кровати, толкнулся могучими лапами, перемахивая стол, и за один мощный прыжок врезался лапами и челюстями в тело, посмевшего зарычать на НЕЁ.
Серый пришёл в ярость. Он знал только одно – этот хотел причинить зло ЕЙ, Всесильной, Милостивой и Замечательной.
Он кидался и рвал, кусал и опять рвал, впадая в яростный, хищнический раж. Жаль, что этот мерзавец, закрывает горло. Сейчас бы всё давно закончилось. Но ничего. Убивать для такого зверя, как Серый, невпервой. Он знает, как это делается, он умеет это делать, как никто другой. Что там мы знаем про табу о Человеке? – Нет никакого табу для того, кто посмел угрожать ЕЙ.
И вдруг…
– Волк! Оставь его, – чарующий тот самый голос, принадлежащий ЕЙ.
От неожиданности Серый с неохотой поднял кровавую морду от своей добычи. Теперь он уже считал атакуемого таковой. Серый посмотрел на НЕЁ.
Да, ОНА стояла и тоже смотрела на него.
– Оставь его, – уверенно приказала ОНА тоном того, кто может ему приказывать. Да, ОНА могла приказывать. Серый не понял, что говорит ему ОНА, понял только, что обращается именно к нему. Но вот ЕЁ жесты. ЕГО девочка махала на него руками, прогоняя его от его же добычи. Серый, тяжело дыша, какое-то время всматривался в НЕЁ, встревоженно шевеля ушами. Сомнений быть не могло.
– Оставь его, волк! – крикнула Глашка, наступая на Серого.
Бабушка схватилась при этом за сердце – ох, и страшен же вид был у Серого.
Но Серый, убедившись, что его прогоняют от добычи, покорно сгорбившись, с опущенным хвостом, слез с Мози и, отойдя на несколько шагов в сторону, покладисто сел рядом: «Как прикажешь, моя Повелительница – ешь его сама. Моя добыча – твоя добыча».
Но Глашка почему-то, есть Мозю не стала.
Мозя выглядел очень жутко – одна его рука превратилась в лохмотья, вторая тоже была пострадавшей. Огромные рваные раны на плечах и груди. Мозя перестал кричать и только стонал. Когда волк соскочил с него, он попытался приподняться, но Серый тут же нагнув низко голову и вытянув её в сторону Мози, низкоутробно страшно зарычал. Мозя вздрогнул и тут же потерял сознание.
– Так. Твой Друг позволит мне забинтовать этого мерзавца? – спросила Глафиру бабушка, опасливо глядя на Серого.
– Конечно, – уверенно ответила Глашка, смело подходя к Серому и нежно гладя того по голове. Серый, прижав уши, вытянул голову горизонтально и опасливо закрыл глаза. Впервые Человек касался его. Впервые его гладила человеческая рука. И от осознания КТО оказывает ему эти знаки внимания, у Серого разливалось по телу благодатное тепло. Оказывается, это очень приятно, когда тебя гладит ОНА.
– Пойдём, я накормлю тебя, – сказала Глашка. И, взяв Серого за ухо и за шерсть на загривке, призывно и осторожно потянула того за собой. Серый повиновался и пошёл за НЕЙ туда, куда ОНА решила его повести. Он чувствовал, что ОНА не желает ему зла.
Бабушка только удивлённо покачала головой, провожая их взглядом на кухню. Она знала, что Глашка непоседа, но никак не могла привыкнуть к её фортелям, каждый раз новым и неожиданным.
Достав бинты, Настасья Кирилловна с трудом присела перед Мозей и принялась делать ему перевязку.
* * *
Дальше было всё, как в сказке. Но только в другой.
Перед участком домика лесничего затормозил огромный рычащий ГАЗ-66. Из него выпрынуло порядка десятка вооружённых автоматами военных. Трое из них бросились в открытую дверь дома, остальные остались во дворе, взяв домик и весь двор на прицел.
Военные, войдя в дом, сразу же взяли автоматы наизготовку, с порога увидев развал и разорение внутри. Но потом, разглядев на полу бабушку, перевязывающую на полу одного раненого бандита и, рассмотрев тело второго, только покачали головами.
Пока бабушка рассказывала молодому капитану о произошедших тут событиях, остальные военнослужащие забрали обоих бандитов и бережно перенесли их в ГАЗ-66. Капитан же только головой качал, с недоверием вглядываясь в странно раздутое лицо этой пожилой женщины.
Он явно считал её рассказ наполовину выдумкой, основанной на последствиях только что пережитого стресса и, возможно, травмы головы и лица.
Правда, с его предположениями не вязалось бессознательное тело одного преступника, который, как не странно, оказался жив, и разорванное тело второго. Да что там – второй походил на того, кого будто бы в лесу до этого подрал медведь.
«Кстати, – догадался капитан. – Наверно, так оно и было. Второго в лесу подрал медведь. Первый дотащил его до лесничихи и неправильно себя повёл, после чего бабка его и вырубила».
Эта версия так хорошо всё объясняла, что капитан уже было захлопнул свой планшет, в который поначалу записывал протокол по свидетельским показаниям старушки. Как вдруг на пороге комнаты из кухни появилась маленькая девочка, на вид лет шести-семи. У девочки на плечах был накинут красный плащик, делая её похожей на Красную Шапочку. На поясе у этой крохи висела внушительных размеров рогатка, нож в ножнах, какой-то мешочек и военная солдатская фляга, надетая через плечо. Но главное было не это. Рядом с девочкой стоял огромный, ростом в холке почти с военизированную девочку-Красную Шапочку, волк. Волк был красивым и мощным с широкой грудью, и горделивой осанкой – хоть прямо для волчьей выставки. И потому тонкий шёлковый платок, найденный на кухне Глашкой и для удобства накинутый Серому на шею, за который девочка держала хищника, выглядел гротескно.
Увидев капитана, волк нагнул голову вперёд, жутко глядя на того пристально большими круглыми глазами. Шерсть на загривке зверя моментально поднялась, и хищник испустил такое низкое и громкое рычание, что моментально побледневший капитан потянулся к кобуре на поясе.
Но девочка, эта кроха, положила свою ладошку Серому на загривок, успокаивающе похлопала того по пышной гриве и просто сказала: «Волк, прекрати».
И Серый, оглянувшись на неё, слегка, по-собачьи, вильнув ей богатым белым хвостом, ещё чуть рыкнул в сторону капитана для порядка и перестал на того реагировать. Рядом с Глашкой Серый осознавал себя всесильным и защищённым. Он чувствовал, что если что, она шарахнет своей молнией. А тот, кому молнии не хватит, будет иметь дело с ним, с Серым. А раз так, то можно довериться этой ЕГО странной девочке-вожаку, и больше не беспокоиться о принятии решений и поиске опасностей. В желудке у волка приятно отдавали тяжестью целая палка копчёной колбасы и половина кровяного окорока. Ни Серый, ни Глашка, потчующая своего друга, не задумывались насколько это уместно: кормить волка дорогущими деликатесами. Но они и не знали, что с учётом того, что сегодня сделал Серый для этой семьи, вряд ли Настасья Кирилловна, когда обнаружит эти пропажи, будет шибко переживать на этот счёт.
Это было такое новое чувство у Серого – быть в стае. Там, где всё решает слово вожака и дружеское плечо. Серый вслушивался в себя и осознавал, что ему нравится. Поэтому он простил этому человеку напротив то, что тот с таким напряжением и враждебностью смотрел на Серого. И волк с обожанием во взгляде посмотрел на свою Глашку.
– Да-а… – протянул только капитан, вновь раскрыл свой планшет и, обращаясь к Глашкиной бабушке, с опаской поглядывая на Серого, продолжил разговор. – Так что вы говорили, Настасья Кирилловна, бандиты у вас искали?..
* * *
Стёпка бежал, куда глаза глядят, и долго ещё кричал что-то в истерике. Ему казалось, что за ним на махах несётся огромный страшный волк-оборотень, в которого превратился напарник-перевёртыш Филька. Стёпке также казалось, что он слышит по пятам за собой надвигающееся тяжёлое дыхание хищника. А когда останавливался и пугливо озирался, то ему мнилось, что из-за каждого куста, в каждых зарослях и за каждым деревом его поджидал страшный зверь.
Стёпка метался по лесу, не разбирая дороги. Он давно потерял направление и перестал ориентироваться. Страх, подпитанный видениями и алкоголем, долго ещё гнал его в неизвестность. Когда же он, вконец, запыхался, то, прислонившись к большому морщинистому стволу, закрыл глаза и продолжительное время часто и тяжело дышал полной грудью. Он клялся себе, что никогда больше не будет пить.
Успокоившись, он открыл глаза и огляделся. Алкоголь постепенно выветривался из него. Рассудок брал управление эмоциями в свои, пока ещё неуверенные, руки.
Стёпка даже рассмеялся, вспомнив, как он драпал от волка, который, наверно, даже не собирался его преследовать, если вообще был. В последнем Стёпка не был уверен.
Он, прикинув время и направление по солнцу, попытался сориентироваться. Взяв, как ему показалось, верное направление, Стёпка полез напролом. И вдруг только что пережитый страх, кажущийся таким смешным и нереальным, обрушился на него с новой силой: там, впереди, в зарослях навстречу ему кто-то ломился. Кто-то очень большой, тяжёлый и громко сопящий.
«Если это не тот огромный волк-оборотень, то медведь», – решил Стёпка и бросился искать рядом дерево повыше. Но как назло, все деревья вокруг были недостаточно толстыми и высокими, чтобы спасти его от медведя.
Зная, что бежать от хищника нельзя, Стёпка в страхе заметался и закричал что было мочи: «Пошёл прочь!».
Но тот, кто ломился к нему навстречу, не только не притормозил, но вроде даже, наоборот, ускорил свои старания.
Понимая, что последний час его приближается, несчастный пастух подхватил какой-то валяющийся сук побольше и, прижавшись к стволу дерева, приготовился к обороне насмерть.
Хруст из зарослей приближался. И когда Степан хотел уже было с криком ударить по ним палкой, из кустов вдруг раздалось низкое, протяжное мычание, и чёрная потрёпанная корова почти бегом вывалилась к Стёпке и принялась совать тому в лицо свою большую, облепленную колючками, рогатую голову.
Проплутавшая по лесу Пенелопа, вновь найдя Человека, причём своего любимого пастуха Стёпку, придурковато подпрыгивая на месте от переизбытка чувств, лезла лизаться и восторженно громко мычала.
– Пенелопа! У-у-у-у, холера! – обрадовано пробормотал Стёпка, ласково начёсывая той за ухом.
* * *
На главной улице села напротив Глашкиного дома затормозил ГАЗ-66. Редкость удивительная – уже лет пять, как единственный мост, по которому до села можно было добраться на машине, стоял разрушенный. Председатель обивал пороги у глав области. Писал, куда только мог написать, обращался, к кому только можно было бы обратиться. Везде получал отписки и отговорки.
Всё это время продукты в село доставлялись своеобразно. Сначала довозились до реки. Там их переправляли на лодке или на специально сооружённом плоту-пароме, и оттуда сельский грузовичок, вот уже пять лет застрявший на этой стороне реки, довозил продукты до села. Иногда продукты забирали подводы. В исключительных случаях с того берега приезжал вездеход. Но сельчане не унывали, давно опираясь на натуральное хозяйство. Да и лес был всегда рядом.
Мозя орал и извивался под волком, пытаясь отбиться, но ничего не мог поделать с мощным восьмидесятикилограммовым зверем.
Глафира бросилась к бабушке-оборотню. Нет, конечно же, просто к своей старой, любимой бабушке. И обняла её за талию.
– Бабушка, милая, что с тобой? – воскликнула Глашка, прижимаясь к старушке.
– Со мной – да всё в порядке будет, – хрипло успокоила Настасья Кирилловна – конечно, это была она. – Они не успели мне сделать плохо. Не успели… благодаря тебе… и… ему, конечно. А кто это?! Это что, настоящий волк?! Откуда он здесь?!
– Это мой друг! – гордо объявила Глашка. – Нет, я хотела узнать, что с тобой случилось? Ты же вся… страшная.
– Ах, это, – Настасья Кирилловна болезненно рассмеялась. И вдруг, принялась быстро, суетливо бормотать дрожащим голосом. – Это я, дура,.. дура старая, полезла перец доставать… Это ж надо… вся им обсыпалась. Он мне, проклятый, обжёг лицо, глаза, всё в носу и в горле. Всё!.. Всё обжог! Видишь, во что моё лицо превратилось? В зеркало взглянуть страшно! Наверное, аллергия какая. Думала умру от боли. Чтоб я ещё что-нибудь перцем приправила – никогда. На всю жизнь наелась. И ещё я рухнула с проклятого табурета, перебив кучу посуды. И так ушиблась, так ушиблась!.. Когда пришла в себя, еле доползла до постели, почти вслепую… сама не знаю, как в неё залезла...
– Бабушка, я так тебя люблю! Прости меня. Я думала, что тебя съел волк. А ты – не ты, а оборотень.
– Пустяки, Глофа. Какое счастье, что ты… Что вы с этим твоим… другом так вовремя пришли. Кстати, давай-ка поможем этому бандиту, чтобы твой друг не стал ещё людоедом.
– Волк! Оставь его, – звонко крикнула Глафира, обращаясь к Серому. И тот, вздрогнув, остановил свою атаку, повернув страшную окровавленную морду в сторону девочки.
– Оставь его, – уверенно приказала Глашка, маша на Серого своими руками и отгоняя от Мози.
* * *
Серый, крадучись, вбежав в дом, первым делом почуял присутствие Человека внутри, в глубине дома. Что делать? Возвращаться назад, во двор – там ещё опасней. А здесь Человек его не учует. Хочешь спрятаться от Человека – спрячься поближе к нему – этот уникальный опыт, помогающий выжить, Серый выучил давно. И Серый, недолго думая, метнулся в комнату и вполз под кровать, на которой, как он уловил, лежал Человек - немощная старушка.
Далее, к своему удивлению, он услышал голос, который ни с чьим не смог бы спутать. А вслед за тем, почуял Её запах. Да, это была та удивительнейшая, которая может повелевать и кормить одновременно. Та, которая с таким пониманием без лишних действий утолила голод Серого. Серый даже засучил хвостом под кроватью, но никто этого не увидел. Он даже раздумывал, не вылезти ли Ей навстречу из своего убежища, но близость Человека на кровати, остановила волка.
Далее началось непонятное. Замечательный ненормальный чудо-ребёнок, принялся о чём-то говорить и скулить, рядом с кроватью Серого, общаясь с другим Человеком. С тем, что на кровати. Серый не хотел верить своим ушам. ЕГО девочка – и плачет.
Но тут, вдруг появились ещё двое людей. Эти Серому сразу не понравились. Ни их запах, ни их голоса, по которым Серый учуял сразу же: они напряжены и что-то замышляют.
Потом было много чего, чего Серый не понял. Но зато, когда Человек на кровати стал громко кричать на двух пришедших людей, Серый сразу же расставил всех в этой сцене по разные стороны баррикад: старушку с ЕГО (Серого) ребёнком – по одну сторону, а тех двоих – по другую.
И тут, ЕГО любимица, разящая молниями, выстрелила! О-о-о! Это Серый благодаря своей смекалистости давно уловил: хлоп! И с другой стороны валится сосна или враг – тот, к кому ЕГО, О, Сеющая Смерть, обращает свой гнев! На сей раз рухнул тот, кто стоял ближе к старушке. Вот это девочка! Серый, внимательно подняв морду с торчащими чуткими ушами и напряжённо следя за событиями, влюблённо засучил хвостом.
И тут Второй, который стоял ближе к ЕГО объекту восторга, посмел на НЕЁ зарычать! Да… он именно зарычал нечто, похожее на «Заррраза!» и угрожающе двинулся на ЕГО девочку.
Серый сам не помнил, как злость буквально обуяла его. Он пулей вылетел из под кровати, толкнулся могучими лапами, перемахивая стол, и за один мощный прыжок врезался лапами и челюстями в тело, посмевшего зарычать на НЕЁ.
Серый пришёл в ярость. Он знал только одно – этот хотел причинить зло ЕЙ, Всесильной, Милостивой и Замечательной.
Он кидался и рвал, кусал и опять рвал, впадая в яростный, хищнический раж. Жаль, что этот мерзавец, закрывает горло. Сейчас бы всё давно закончилось. Но ничего. Убивать для такого зверя, как Серый, невпервой. Он знает, как это делается, он умеет это делать, как никто другой. Что там мы знаем про табу о Человеке? – Нет никакого табу для того, кто посмел угрожать ЕЙ.
И вдруг…
– Волк! Оставь его, – чарующий тот самый голос, принадлежащий ЕЙ.
От неожиданности Серый с неохотой поднял кровавую морду от своей добычи. Теперь он уже считал атакуемого таковой. Серый посмотрел на НЕЁ.
Да, ОНА стояла и тоже смотрела на него.
– Оставь его, – уверенно приказала ОНА тоном того, кто может ему приказывать. Да, ОНА могла приказывать. Серый не понял, что говорит ему ОНА, понял только, что обращается именно к нему. Но вот ЕЁ жесты. ЕГО девочка махала на него руками, прогоняя его от его же добычи. Серый, тяжело дыша, какое-то время всматривался в НЕЁ, встревоженно шевеля ушами. Сомнений быть не могло.
– Оставь его, волк! – крикнула Глашка, наступая на Серого.
Бабушка схватилась при этом за сердце – ох, и страшен же вид был у Серого.
Но Серый, убедившись, что его прогоняют от добычи, покорно сгорбившись, с опущенным хвостом, слез с Мози и, отойдя на несколько шагов в сторону, покладисто сел рядом: «Как прикажешь, моя Повелительница – ешь его сама. Моя добыча – твоя добыча».
Но Глашка почему-то, есть Мозю не стала.
Мозя выглядел очень жутко – одна его рука превратилась в лохмотья, вторая тоже была пострадавшей. Огромные рваные раны на плечах и груди. Мозя перестал кричать и только стонал. Когда волк соскочил с него, он попытался приподняться, но Серый тут же нагнув низко голову и вытянув её в сторону Мози, низкоутробно страшно зарычал. Мозя вздрогнул и тут же потерял сознание.
– Так. Твой Друг позволит мне забинтовать этого мерзавца? – спросила Глафиру бабушка, опасливо глядя на Серого.
– Конечно, – уверенно ответила Глашка, смело подходя к Серому и нежно гладя того по голове. Серый, прижав уши, вытянул голову горизонтально и опасливо закрыл глаза. Впервые Человек касался его. Впервые его гладила человеческая рука. И от осознания КТО оказывает ему эти знаки внимания, у Серого разливалось по телу благодатное тепло. Оказывается, это очень приятно, когда тебя гладит ОНА.
– Пойдём, я накормлю тебя, – сказала Глашка. И, взяв Серого за ухо и за шерсть на загривке, призывно и осторожно потянула того за собой. Серый повиновался и пошёл за НЕЙ туда, куда ОНА решила его повести. Он чувствовал, что ОНА не желает ему зла.
Бабушка только удивлённо покачала головой, провожая их взглядом на кухню. Она знала, что Глашка непоседа, но никак не могла привыкнуть к её фортелям, каждый раз новым и неожиданным.
Достав бинты, Настасья Кирилловна с трудом присела перед Мозей и принялась делать ему перевязку.
* * *
Дальше было всё, как в сказке. Но только в другой.
Перед участком домика лесничего затормозил огромный рычащий ГАЗ-66. Из него выпрынуло порядка десятка вооружённых автоматами военных. Трое из них бросились в открытую дверь дома, остальные остались во дворе, взяв домик и весь двор на прицел.
Военные, войдя в дом, сразу же взяли автоматы наизготовку, с порога увидев развал и разорение внутри. Но потом, разглядев на полу бабушку, перевязывающую на полу одного раненого бандита и, рассмотрев тело второго, только покачали головами.
Пока бабушка рассказывала молодому капитану о произошедших тут событиях, остальные военнослужащие забрали обоих бандитов и бережно перенесли их в ГАЗ-66. Капитан же только головой качал, с недоверием вглядываясь в странно раздутое лицо этой пожилой женщины.
Он явно считал её рассказ наполовину выдумкой, основанной на последствиях только что пережитого стресса и, возможно, травмы головы и лица.
Правда, с его предположениями не вязалось бессознательное тело одного преступника, который, как не странно, оказался жив, и разорванное тело второго. Да что там – второй походил на того, кого будто бы в лесу до этого подрал медведь.
«Кстати, – догадался капитан. – Наверно, так оно и было. Второго в лесу подрал медведь. Первый дотащил его до лесничихи и неправильно себя повёл, после чего бабка его и вырубила».
Эта версия так хорошо всё объясняла, что капитан уже было захлопнул свой планшет, в который поначалу записывал протокол по свидетельским показаниям старушки. Как вдруг на пороге комнаты из кухни появилась маленькая девочка, на вид лет шести-семи. У девочки на плечах был накинут красный плащик, делая её похожей на Красную Шапочку. На поясе у этой крохи висела внушительных размеров рогатка, нож в ножнах, какой-то мешочек и военная солдатская фляга, надетая через плечо. Но главное было не это. Рядом с девочкой стоял огромный, ростом в холке почти с военизированную девочку-Красную Шапочку, волк. Волк был красивым и мощным с широкой грудью, и горделивой осанкой – хоть прямо для волчьей выставки. И потому тонкий шёлковый платок, найденный на кухне Глашкой и для удобства накинутый Серому на шею, за который девочка держала хищника, выглядел гротескно.
Увидев капитана, волк нагнул голову вперёд, жутко глядя на того пристально большими круглыми глазами. Шерсть на загривке зверя моментально поднялась, и хищник испустил такое низкое и громкое рычание, что моментально побледневший капитан потянулся к кобуре на поясе.
Но девочка, эта кроха, положила свою ладошку Серому на загривок, успокаивающе похлопала того по пышной гриве и просто сказала: «Волк, прекрати».
И Серый, оглянувшись на неё, слегка, по-собачьи, вильнув ей богатым белым хвостом, ещё чуть рыкнул в сторону капитана для порядка и перестал на того реагировать. Рядом с Глашкой Серый осознавал себя всесильным и защищённым. Он чувствовал, что если что, она шарахнет своей молнией. А тот, кому молнии не хватит, будет иметь дело с ним, с Серым. А раз так, то можно довериться этой ЕГО странной девочке-вожаку, и больше не беспокоиться о принятии решений и поиске опасностей. В желудке у волка приятно отдавали тяжестью целая палка копчёной колбасы и половина кровяного окорока. Ни Серый, ни Глашка, потчующая своего друга, не задумывались насколько это уместно: кормить волка дорогущими деликатесами. Но они и не знали, что с учётом того, что сегодня сделал Серый для этой семьи, вряд ли Настасья Кирилловна, когда обнаружит эти пропажи, будет шибко переживать на этот счёт.
Это было такое новое чувство у Серого – быть в стае. Там, где всё решает слово вожака и дружеское плечо. Серый вслушивался в себя и осознавал, что ему нравится. Поэтому он простил этому человеку напротив то, что тот с таким напряжением и враждебностью смотрел на Серого. И волк с обожанием во взгляде посмотрел на свою Глашку.
– Да-а… – протянул только капитан, вновь раскрыл свой планшет и, обращаясь к Глашкиной бабушке, с опаской поглядывая на Серого, продолжил разговор. – Так что вы говорили, Настасья Кирилловна, бандиты у вас искали?..
* * *
Стёпка бежал, куда глаза глядят, и долго ещё кричал что-то в истерике. Ему казалось, что за ним на махах несётся огромный страшный волк-оборотень, в которого превратился напарник-перевёртыш Филька. Стёпке также казалось, что он слышит по пятам за собой надвигающееся тяжёлое дыхание хищника. А когда останавливался и пугливо озирался, то ему мнилось, что из-за каждого куста, в каждых зарослях и за каждым деревом его поджидал страшный зверь.
Стёпка метался по лесу, не разбирая дороги. Он давно потерял направление и перестал ориентироваться. Страх, подпитанный видениями и алкоголем, долго ещё гнал его в неизвестность. Когда же он, вконец, запыхался, то, прислонившись к большому морщинистому стволу, закрыл глаза и продолжительное время часто и тяжело дышал полной грудью. Он клялся себе, что никогда больше не будет пить.
Успокоившись, он открыл глаза и огляделся. Алкоголь постепенно выветривался из него. Рассудок брал управление эмоциями в свои, пока ещё неуверенные, руки.
Стёпка даже рассмеялся, вспомнив, как он драпал от волка, который, наверно, даже не собирался его преследовать, если вообще был. В последнем Стёпка не был уверен.
Он, прикинув время и направление по солнцу, попытался сориентироваться. Взяв, как ему показалось, верное направление, Стёпка полез напролом. И вдруг только что пережитый страх, кажущийся таким смешным и нереальным, обрушился на него с новой силой: там, впереди, в зарослях навстречу ему кто-то ломился. Кто-то очень большой, тяжёлый и громко сопящий.
«Если это не тот огромный волк-оборотень, то медведь», – решил Стёпка и бросился искать рядом дерево повыше. Но как назло, все деревья вокруг были недостаточно толстыми и высокими, чтобы спасти его от медведя.
Зная, что бежать от хищника нельзя, Стёпка в страхе заметался и закричал что было мочи: «Пошёл прочь!».
Но тот, кто ломился к нему навстречу, не только не притормозил, но вроде даже, наоборот, ускорил свои старания.
Понимая, что последний час его приближается, несчастный пастух подхватил какой-то валяющийся сук побольше и, прижавшись к стволу дерева, приготовился к обороне насмерть.
Хруст из зарослей приближался. И когда Степан хотел уже было с криком ударить по ним палкой, из кустов вдруг раздалось низкое, протяжное мычание, и чёрная потрёпанная корова почти бегом вывалилась к Стёпке и принялась совать тому в лицо свою большую, облепленную колючками, рогатую голову.
Проплутавшая по лесу Пенелопа, вновь найдя Человека, причём своего любимого пастуха Стёпку, придурковато подпрыгивая на месте от переизбытка чувств, лезла лизаться и восторженно громко мычала.
– Пенелопа! У-у-у-у, холера! – обрадовано пробормотал Стёпка, ласково начёсывая той за ухом.
* * *
На главной улице села напротив Глашкиного дома затормозил ГАЗ-66. Редкость удивительная – уже лет пять, как единственный мост, по которому до села можно было добраться на машине, стоял разрушенный. Председатель обивал пороги у глав области. Писал, куда только мог написать, обращался, к кому только можно было бы обратиться. Везде получал отписки и отговорки.
Всё это время продукты в село доставлялись своеобразно. Сначала довозились до реки. Там их переправляли на лодке или на специально сооружённом плоту-пароме, и оттуда сельский грузовичок, вот уже пять лет застрявший на этой стороне реки, довозил продукты до села. Иногда продукты забирали подводы. В исключительных случаях с того берега приезжал вездеход. Но сельчане не унывали, давно опираясь на натуральное хозяйство. Да и лес был всегда рядом.
