-- По-жа-луйста-а-а, -- плачущим шёпотом ныла Рита, следя паническим взглядом за действиями Софии. – Не трогай. Прошу-у-у.
Тут жук, заметив присутствие Софии задвигался и заворочился, не теряя подошедшую из поля видимости крупных буркал. Но не выпуская Ритку. А наоборот, ещё сильнее вжимаясь челюстями в растерзанную спину девушки.
-- О-о-ой! Ма-ма! Ма-ма! Ма-мочка-а! – заголосила тонким голосом Ритка, задирая голову вверх. – Мама-а!
Крик перешёл в длинный нечленораздельный визг, потом во всхрип и быстро затих. Голова Ритки медленно поникла, глаза остекленели. А лицо стало белёсо-синим.
София стояла потрясённая. На неё напал ступор от увиденного. Ей было страшно, жутко и противно одновременно.
Она поняла, что Ритка умерла. Но в душе не хотела этого принять.
Но вместе с тем у Софии внутри зарождалось что-то странное. Вместе с подкатывающими и начинающими душить её слезами, из глубины поднималась какая-то неудержимая злость и ярость.
-- Сволочь! – ярость прорвалась, как лопнувший гнойник. – Сука! – заорала София, подскакивая к жуку. Тот не успел правильно среагировать и не сориентировался выпустить жертву из челюстей, как удар сучковатой дубинкой обрушился на голову кровожадного монстра. Жук дёрнулся. Но дубинка опять взвилась в воздух и опять с яростью опустилась ему на башку.
София перехватила дубинку двумя руками и гвоздила ею ненавистную тварь, молотя что было силы по голове, сросшейся шее, челюстям.
Жук отпустил жертву. И хотел броситься в атаку. Но было слишком поздно – левая часть башки была уже проломлена. Зелёная жижа брызгала в разные стороны под ударами Софии, которая превращала голову животного в бесформенное месиво. Тварь бессознательно отступала назад, механически переступая ногами. Организм всё ещё не отключался рефлекторно, несмотря на то, что та была уже мертва.
Когда же членистоногое, наконец, рухнуло на землю, лишённое головы, София ещё минут пять лупила тело врага до тех пор, пока совсем не вымоталась.
Тогда она обессилено опустилась на землю рядом. Вся забрызганная зелёной слизью жука. Она смотрела застывшим взглядом мокрых глаз перед собой. Внутри не было больше мыслей. Только пустота.
Прошло минут пятнадцать, прежде чем София поднялась на ноги.
Она положила тело Риты на землю. И пока рыла для неё могилу, не проронила не единой слезы. Все слёзы были выплаканы без остатка. В душе у Софии кипела одна лишь злая решимость. Она рыла землю дубинкой, помогая себе руками. Потом оторвала, молотя дубинкой, конечность у мёртвого жука. И пользуясь расширяющейся частью ноги у основания как лопатой, продолжала орудовать ею.
Эта бешенная работа помогала Софии не сойти с ума. Она копала и рыла в течении трёх часов. Пока наконец, не вырыла могилу, глубиной метра полтора.
В неё она положила Риту, накрыв той лицо широкими листьями. И ещё полчаса засыпала землёй и утрамбовывала.
Из карманов погибшей София достала носовой платок, две пачки таблеток сторотина – средства от воспаления, зажигалку и пачку сигарет.
Уже почти стемнело. И девушка, отойдя от места захоронения метров на пятьсот, подыскала себе укромное место для ночлега. Съев два ореха, натеревшись грибной косметикой, она разместилась в кустах на ворохе листвы, которую нарвала в подлеске.
Несмотря на полный впечатлений и несчастных событий день уставшая София заснула почти мгновенно. Возможно, это стало делом привычки.
* * *
Пробудилась от того, что кто-то коснулся её лица.
Открыла глаза и на фоне начинающего светлеть неба увидела усатую морду, которая до этого явно и ткнулась ей в лицо.
Возможно, инстинкты за последние дни были взведены до предела. София так и подпрыгнула на своём ложе. И успела заметить, как в сторону от неё прыснули с пяток не очень крупных животных размером со свинью. «Мангусты», которых ей уже пришлось как-то видеть в лагере, выбежавших из леса и преследуемых «оленем».
Выброс адреналина был слишком велик. И сон с Софии как рукой сняло.
Был ранний рассвет. Или вернее утренние сумерки. София уже стояла на ногах. Она огляделась. Зверей не было видно. Если они и наблюдали за ней, то незаметно, издалека.
«Как же так? -- ломала голову Софи. – Ведь я же была уверена, что вонь от грибницы защищает, перебивая запах. Членистоногие игнорировали и не чуяли меня. Бегающие крысо-кенгуру и охотящиеся олени не обращали внимания. Мангусты учуяли? Почему тогда не напали? Может, из осторожности. Или не успели. А как тогда нашли? Может, я ночью производила шум. А они просто проявили любопытство? Или им были нужны «мои» кусты, чтобы спрятаться? Или ещё что… Вот теперь только знаю, что и ночью я не могу себя чувствовать в безопасности. Ну, давай думать, что они не сожрали меня именно из-за запаха. Тогда вопрос – что в этом запахе такого отпугивающего? Мне надо знать какова грань, через которую все они готовы переступить, чтобы, не взирая на запах, начать рассматривать меня с гастрономической точки зрения. Или просто доступной для нападения…»
Она проверила на себе наличие «крема». Его было достаточно.
С мрачным настроением София позавтракала орехами. Мысли о запахах заботили её всё утро. И это было хорошо. Она чувствовала, что специально заставляет себя снова и снова обдумывать свой воздушный след. Чтобы мыслями не возвращаться ко вчерашним событиям. Ритка. Страшный вгрызшийся в неё упырь. Всё это было жутко и невозможно.
Покончив с утренним моционом, София всерьёз призадумалась над коррекцией плана.
Явно, что она приближается к возам. Если она встретила ещё живую на тот момент несчастную Риту, то есть шанс, что живы и другие колонисты из третьего воза. Что их много. И они где-то ждут помощи извне. И когда эта помощь придёт, то было бы правильно быть с ними всеми. И даже если нет: если живых никого не осталось – София старалась верить, что такого момента не настанет никогда. Но всё равно, когда из города придёт помощь, надо просто быть рядом с третьим возом.
София собралась: подняла кору и дубинку да зашагала в выбранном направлении. Порой ей казалось, что мангусты сопровождают её, прячась в тени, перебегая в кустах и не теряя из вида. Но девушка хотела верить, что это всё-таки её воспалённое воображение. Подобный интерес заставлял нервничать.
Часа через два она натолкнулась на жука. Она именно почти наткнулась на него, чуть не врезавшись в последнего. Жук никак на неё не среагировал. Отчего София сделала вывод, что запах на членистоногих всё-таки, пожалуй, действует как отвращающая завеса, перебивающая её естественный аромат. Стараясь не привлекать к себе внимание, она, крадучись, отступила назад. И когда скрылась в зарослях на почтительное расстояние, с интересом стала наблюдать, чем занят жук.
Жук выглядел необычно. Его прямой почти плоский сверху вытянутый в длину панцирь был зелёного оттенка. Чуть светлее, чем цвет панциря у жука-киношника. Стоя на растопыренных восьми конечностях, жук раскачивался на них, как на ходулях. И с размаху вцеплялся своими длиннющими слегка загнутыми внутрь и утолщёнными у основания челюстями в стоящее перед ним дерево. На дереве появлялись внушительного размера зарубки, как от очень хорошего топора. Раскачиваясь, жук выцеливал место, где нанести на стволе очередную зарубку. После чего танцующе менял позицию, перемещаясь вокруг дерева. В результате форма погрыза, охватывающего дерево со всех сторон, чем-то напоминала результаты работы бобра.
Через не очень продолжительное время дерево затрещало и рухнуло.
«Нормально, -- отметила для себя София. – Конечно, с Маргаритой не сравнишь. У той одни лишь толщенные мандибулы размером с этого жука каждая. И она такие стволы перекусывает, подгибает и под брюхо засовывает в мгновение ока, как соломинку. Но всё равно достойно».
А жук-древоруб тут же деловито насел на сваленное дерево и начал теми же челюстями ловко вскрывать кору и ствол в длину. Это заняло у него не более трёх минут. Продолбив длинную щель на продолжительное расстояние вдоль ствола, жук внезапно замер над ней. И тут София, которой сзади было идеально видно, рассмотрела, как «древоруб» позади себя опускает в расщелину одно за другим крупные, с теннисный мяч каждый, зелёные слизистые шары.
«Ах вот оно что», -- догадалась девушка.
Окончив размещать потомство, дровосек быстро метнулся к кроне срубленного дерева и срезал с него почти все ветки. Ими он накрыл сверху и закупорил расщелину с кладкой внутри. Заткнув и затрамбовав плотно ветки умелыми ловкими движениями челюстей.
Тут София увидела, что не она одна наблюдала за дровосеком. Из кустов появились старые знакомые. Мангусты. Не особо интересуясь девушкой, хотя Софи была готова поклясться, что эти мерзавцы, скорее, появились здесь, следя за ней, два мангуста, не шибко прячась, бросились к трудолюбивому жуку. Не добежав до него шагов пять, они остановились и принялись по-шакальи лаять на того, журчать и подвизгивать.
Жук, конечно, тут же обратил на них внимание. Грозно щёлкая своими огромными челюстями–мачете, разгневанная, наверное, самка бросилась на непрошенных гостей. Те ловко отскочили и отбежали от огромного жука, остановившись от него опять шагах в пяти-семи. Не прекращая свои выкрики и ругань. Хранительница кладки продолжила преследование. Ей ничего не стоило играючи перекусить наглецов и потом пообедать ими. Но те держались на почтительном расстоянии, увлекая членистоногое за собой.
«Ну-с, этот номер мы знаем ещё с Земли», -- с удовлетворением отметила для себя София.
И точно. Почти сразу же, как группа с преследовательницей и парой нахалов скрылась из виду, из кустов выскочили четверо мангустов, которые деловито начали вытаскивать затычки, которыми самка законопачивала свою кладку.
Им это удалось не везде. Видать, мощь, с которой жук-древоруб забивал ветки в щель, была не сравнима с силой, с которой мангусты могли расчищать расщелину. Но в тех местах, где им это удавалось, они втискивали свои пасти и лапы в щель и выуживали оттуда зелёные слизистые теннисные мячики. Большую часть которых съедали на месте. Но, как отметил пытливый взгляд девушки, часть добычи мангусты уносили с собой. Очевидно, чтобы либо закопать про запас, либо поделиться с другими двумя товарищами, которые в данный момент отвлекали жука-самку от будущего потомства.
«Вот пройдохи, -- усмехнулась София. – Да. С этими шустряками надо держать нос по ветру. Зубы у них не крупные, но острые. Размер мангустов немаленький. Поодиночке, не думаю, чтобы они со мной справились. Но если накинутся скопом, то уверена, мне станет жарко. Полагаю, они не напали ночью на меня только потому, что не могли понять, что я такое. И как хочется надеяться, запах от грибницы не вязался с их представлениями о вкусном и о добыче. Надеюсь, что я под грибным соусом для них горькая».
Пора было уходить. Встретиться с возвращающейся разгневанной самкой и быть застигнутой возле кладки Софии не улыбалось. Тут даже грибное амбре не спасло бы.
Осторожно обходя это место через заросли, девушка споткнулась. Почувствовав что-то странное, она глянула вниз и замерла. Это были человеческие останки.
София схватилась за горло, гася приступ дурноты и сдерживая крик. Кто это был, узнать уже не представлялось возможным. Даже определить пол несчастного.
Самые жуткие прогнозы продолжали сбываться. Гибель колонистов, возможно, со всех трёх оставшихся возов продолжилась. Скольким, кроме неё, удалось спастись. И удалось ли вообще? Что, если она теперь здесь находится совсем одна, доживая свою недолгую оставшуюся жизнь. Ответов взять негде. Софии было просто жутко и очень страшно.
Мысленно прося прощения у погибшего, так и не узнав, кто это был, она продолжила красться дальше. Времени закапывать останки не было. Она чуяла, что находится уже близко к цели своего путешествия. И терять драгоценные часы было нельзя.
Часа через два София услышала журчание. Она не поверила своим ушам. И сначала посчитала, что это может быть очередной обман-ловушка от какого-нибудь изобретательного хищника. Но по мере движения звук усиливался. И ещё через минуты три София вышла к речке.
«Надеюсь, что это Мелкая. И мне надо идти против течения», -- выдохнула из себя девушка.
Внимательно осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, Софи спустилась к реке. Напилась, умылась. Вода была ледяная. Это встряхнуло девушку. Распарившись от ходьбы, путешественница поёжилась. Но вода дала ей давно требуемое успокоение.
Посидев на прибрежном камне, съев один из орехов, София отправилась вверх по течению.
Она понимала, что сильно отклонилась в сторону от маршрута. Иначе нельзя было объяснить, почему, убегая от жука всего полночи, она на протяжении пяти дней не могла вернуться назад к реке. Надеялась лишь, что отклонилась не очень далеко. И что это именно та самая река.
Через два часа пробирания вдоль реки, София спугнула группу мелких животных у водопоя. Она не смогла их разглядеть. А ещё через час услышала шум и, о ужас!.. Человеческие выкрики.
Боясь, что и на этот раз может не успеть, София, не раздумывая, бросилась напролом на звуки.
И, продравшись через кусты, увидела, как женщина бьётся с каким-то жуком, отбиваясь от того здоровенным толстым суком. Отбивалась очень удачно. У жука были перебиты три лапы с одного бока. Он подволакивал соответствующую сторону. Но всё равно продолжал атаковать.
Женщина была явно вымотана. Но сдаваться так же не собиралась.
С криком ярости София обрушилась на членистоногое с тылу и перебила ему одну за другой лапы с противоположной стороны. Тварь рухнула на землю, трепыхая оставшейся от десяти лапой и щёлкая челюстями. А девушки, не сговариваясь, принялись доколачивать на земле поверженного врага.
Когда он перестал шевелиться, София прекратила наносить удары и обрадованно, не отойдя пока что от боевого задора, посмотрела на свою соратницу. Та всё ещё продолжала наносить удары, несмотря на то, что сил фактически не осталось.
София не сразу узнала её. Это была Антонина. С кухни. Но, боже, как она выглядела!
Исхудавшая, грязная. В синяках, ссадинах и кровоподтёках. Её некогда красивая блондинистая грива волос превратилась в грязную паклю с кровью. Одежда во многих местах была порвана. Обуви не было. Одна грудь оголена через остатки одежды. На бедре правой ноги запёкшаяся кровавая рана.
Но самое жуткое – это были глаза. Они горели ненавистью и безумием.
София молча смотрела, как Антонина продолжает наносить удары по размозжённой голове, груди и туловищу жука. И Софе было страшно.
-- Тоня, -- тихо позвала она. – Тоня. Он мёртв. Оставь его.
И не была услышана.
Тогда София бросилась в женщине, обхватила руками, несмотря на то, что та была крупнее её. И крепко прижала к себе что было мочи, чувствуя, что не справится с ней.
-- Ш-ш-ш-ш,.. – успокаивающе зашептала Софа на ухо Антонине, пытаясь укачивать ту в объятиях, как младенца. – Ш-ш-ш-ш… Всё закончилось. Он мёртв. Мёртв. Всё. Он не сделает тебе больше ничего плохого… Тонечка. Ш-ш-ш.
Как ни странно, но женщина неуверенно замерла, не смея противиться это насильной заботе, обрушившейся на неё невесть откуда.
Антонина, казалось, прислушивается к чему-то, слушая софьины речи. Она краем глаза смотрела на Софи, не поворачивая до конца головы, и как будто даже не узнавала девушку.
Тут жук, заметив присутствие Софии задвигался и заворочился, не теряя подошедшую из поля видимости крупных буркал. Но не выпуская Ритку. А наоборот, ещё сильнее вжимаясь челюстями в растерзанную спину девушки.
-- О-о-ой! Ма-ма! Ма-ма! Ма-мочка-а! – заголосила тонким голосом Ритка, задирая голову вверх. – Мама-а!
Крик перешёл в длинный нечленораздельный визг, потом во всхрип и быстро затих. Голова Ритки медленно поникла, глаза остекленели. А лицо стало белёсо-синим.
София стояла потрясённая. На неё напал ступор от увиденного. Ей было страшно, жутко и противно одновременно.
Она поняла, что Ритка умерла. Но в душе не хотела этого принять.
Но вместе с тем у Софии внутри зарождалось что-то странное. Вместе с подкатывающими и начинающими душить её слезами, из глубины поднималась какая-то неудержимая злость и ярость.
-- Сволочь! – ярость прорвалась, как лопнувший гнойник. – Сука! – заорала София, подскакивая к жуку. Тот не успел правильно среагировать и не сориентировался выпустить жертву из челюстей, как удар сучковатой дубинкой обрушился на голову кровожадного монстра. Жук дёрнулся. Но дубинка опять взвилась в воздух и опять с яростью опустилась ему на башку.
София перехватила дубинку двумя руками и гвоздила ею ненавистную тварь, молотя что было силы по голове, сросшейся шее, челюстям.
Жук отпустил жертву. И хотел броситься в атаку. Но было слишком поздно – левая часть башки была уже проломлена. Зелёная жижа брызгала в разные стороны под ударами Софии, которая превращала голову животного в бесформенное месиво. Тварь бессознательно отступала назад, механически переступая ногами. Организм всё ещё не отключался рефлекторно, несмотря на то, что та была уже мертва.
Когда же членистоногое, наконец, рухнуло на землю, лишённое головы, София ещё минут пять лупила тело врага до тех пор, пока совсем не вымоталась.
Тогда она обессилено опустилась на землю рядом. Вся забрызганная зелёной слизью жука. Она смотрела застывшим взглядом мокрых глаз перед собой. Внутри не было больше мыслей. Только пустота.
Прошло минут пятнадцать, прежде чем София поднялась на ноги.
Она положила тело Риты на землю. И пока рыла для неё могилу, не проронила не единой слезы. Все слёзы были выплаканы без остатка. В душе у Софии кипела одна лишь злая решимость. Она рыла землю дубинкой, помогая себе руками. Потом оторвала, молотя дубинкой, конечность у мёртвого жука. И пользуясь расширяющейся частью ноги у основания как лопатой, продолжала орудовать ею.
Эта бешенная работа помогала Софии не сойти с ума. Она копала и рыла в течении трёх часов. Пока наконец, не вырыла могилу, глубиной метра полтора.
В неё она положила Риту, накрыв той лицо широкими листьями. И ещё полчаса засыпала землёй и утрамбовывала.
Из карманов погибшей София достала носовой платок, две пачки таблеток сторотина – средства от воспаления, зажигалку и пачку сигарет.
Уже почти стемнело. И девушка, отойдя от места захоронения метров на пятьсот, подыскала себе укромное место для ночлега. Съев два ореха, натеревшись грибной косметикой, она разместилась в кустах на ворохе листвы, которую нарвала в подлеске.
Несмотря на полный впечатлений и несчастных событий день уставшая София заснула почти мгновенно. Возможно, это стало делом привычки.
* * *
Пробудилась от того, что кто-то коснулся её лица.
Открыла глаза и на фоне начинающего светлеть неба увидела усатую морду, которая до этого явно и ткнулась ей в лицо.
Возможно, инстинкты за последние дни были взведены до предела. София так и подпрыгнула на своём ложе. И успела заметить, как в сторону от неё прыснули с пяток не очень крупных животных размером со свинью. «Мангусты», которых ей уже пришлось как-то видеть в лагере, выбежавших из леса и преследуемых «оленем».
Выброс адреналина был слишком велик. И сон с Софии как рукой сняло.
Был ранний рассвет. Или вернее утренние сумерки. София уже стояла на ногах. Она огляделась. Зверей не было видно. Если они и наблюдали за ней, то незаметно, издалека.
«Как же так? -- ломала голову Софи. – Ведь я же была уверена, что вонь от грибницы защищает, перебивая запах. Членистоногие игнорировали и не чуяли меня. Бегающие крысо-кенгуру и охотящиеся олени не обращали внимания. Мангусты учуяли? Почему тогда не напали? Может, из осторожности. Или не успели. А как тогда нашли? Может, я ночью производила шум. А они просто проявили любопытство? Или им были нужны «мои» кусты, чтобы спрятаться? Или ещё что… Вот теперь только знаю, что и ночью я не могу себя чувствовать в безопасности. Ну, давай думать, что они не сожрали меня именно из-за запаха. Тогда вопрос – что в этом запахе такого отпугивающего? Мне надо знать какова грань, через которую все они готовы переступить, чтобы, не взирая на запах, начать рассматривать меня с гастрономической точки зрения. Или просто доступной для нападения…»
Она проверила на себе наличие «крема». Его было достаточно.
С мрачным настроением София позавтракала орехами. Мысли о запахах заботили её всё утро. И это было хорошо. Она чувствовала, что специально заставляет себя снова и снова обдумывать свой воздушный след. Чтобы мыслями не возвращаться ко вчерашним событиям. Ритка. Страшный вгрызшийся в неё упырь. Всё это было жутко и невозможно.
Покончив с утренним моционом, София всерьёз призадумалась над коррекцией плана.
Явно, что она приближается к возам. Если она встретила ещё живую на тот момент несчастную Риту, то есть шанс, что живы и другие колонисты из третьего воза. Что их много. И они где-то ждут помощи извне. И когда эта помощь придёт, то было бы правильно быть с ними всеми. И даже если нет: если живых никого не осталось – София старалась верить, что такого момента не настанет никогда. Но всё равно, когда из города придёт помощь, надо просто быть рядом с третьим возом.
София собралась: подняла кору и дубинку да зашагала в выбранном направлении. Порой ей казалось, что мангусты сопровождают её, прячась в тени, перебегая в кустах и не теряя из вида. Но девушка хотела верить, что это всё-таки её воспалённое воображение. Подобный интерес заставлял нервничать.
Часа через два она натолкнулась на жука. Она именно почти наткнулась на него, чуть не врезавшись в последнего. Жук никак на неё не среагировал. Отчего София сделала вывод, что запах на членистоногих всё-таки, пожалуй, действует как отвращающая завеса, перебивающая её естественный аромат. Стараясь не привлекать к себе внимание, она, крадучись, отступила назад. И когда скрылась в зарослях на почтительное расстояние, с интересом стала наблюдать, чем занят жук.
Жук выглядел необычно. Его прямой почти плоский сверху вытянутый в длину панцирь был зелёного оттенка. Чуть светлее, чем цвет панциря у жука-киношника. Стоя на растопыренных восьми конечностях, жук раскачивался на них, как на ходулях. И с размаху вцеплялся своими длиннющими слегка загнутыми внутрь и утолщёнными у основания челюстями в стоящее перед ним дерево. На дереве появлялись внушительного размера зарубки, как от очень хорошего топора. Раскачиваясь, жук выцеливал место, где нанести на стволе очередную зарубку. После чего танцующе менял позицию, перемещаясь вокруг дерева. В результате форма погрыза, охватывающего дерево со всех сторон, чем-то напоминала результаты работы бобра.
Через не очень продолжительное время дерево затрещало и рухнуло.
«Нормально, -- отметила для себя София. – Конечно, с Маргаритой не сравнишь. У той одни лишь толщенные мандибулы размером с этого жука каждая. И она такие стволы перекусывает, подгибает и под брюхо засовывает в мгновение ока, как соломинку. Но всё равно достойно».
А жук-древоруб тут же деловито насел на сваленное дерево и начал теми же челюстями ловко вскрывать кору и ствол в длину. Это заняло у него не более трёх минут. Продолбив длинную щель на продолжительное расстояние вдоль ствола, жук внезапно замер над ней. И тут София, которой сзади было идеально видно, рассмотрела, как «древоруб» позади себя опускает в расщелину одно за другим крупные, с теннисный мяч каждый, зелёные слизистые шары.
«Ах вот оно что», -- догадалась девушка.
Окончив размещать потомство, дровосек быстро метнулся к кроне срубленного дерева и срезал с него почти все ветки. Ими он накрыл сверху и закупорил расщелину с кладкой внутри. Заткнув и затрамбовав плотно ветки умелыми ловкими движениями челюстей.
Тут София увидела, что не она одна наблюдала за дровосеком. Из кустов появились старые знакомые. Мангусты. Не особо интересуясь девушкой, хотя Софи была готова поклясться, что эти мерзавцы, скорее, появились здесь, следя за ней, два мангуста, не шибко прячась, бросились к трудолюбивому жуку. Не добежав до него шагов пять, они остановились и принялись по-шакальи лаять на того, журчать и подвизгивать.
Жук, конечно, тут же обратил на них внимание. Грозно щёлкая своими огромными челюстями–мачете, разгневанная, наверное, самка бросилась на непрошенных гостей. Те ловко отскочили и отбежали от огромного жука, остановившись от него опять шагах в пяти-семи. Не прекращая свои выкрики и ругань. Хранительница кладки продолжила преследование. Ей ничего не стоило играючи перекусить наглецов и потом пообедать ими. Но те держались на почтительном расстоянии, увлекая членистоногое за собой.
«Ну-с, этот номер мы знаем ещё с Земли», -- с удовлетворением отметила для себя София.
И точно. Почти сразу же, как группа с преследовательницей и парой нахалов скрылась из виду, из кустов выскочили четверо мангустов, которые деловито начали вытаскивать затычки, которыми самка законопачивала свою кладку.
Им это удалось не везде. Видать, мощь, с которой жук-древоруб забивал ветки в щель, была не сравнима с силой, с которой мангусты могли расчищать расщелину. Но в тех местах, где им это удавалось, они втискивали свои пасти и лапы в щель и выуживали оттуда зелёные слизистые теннисные мячики. Большую часть которых съедали на месте. Но, как отметил пытливый взгляд девушки, часть добычи мангусты уносили с собой. Очевидно, чтобы либо закопать про запас, либо поделиться с другими двумя товарищами, которые в данный момент отвлекали жука-самку от будущего потомства.
«Вот пройдохи, -- усмехнулась София. – Да. С этими шустряками надо держать нос по ветру. Зубы у них не крупные, но острые. Размер мангустов немаленький. Поодиночке, не думаю, чтобы они со мной справились. Но если накинутся скопом, то уверена, мне станет жарко. Полагаю, они не напали ночью на меня только потому, что не могли понять, что я такое. И как хочется надеяться, запах от грибницы не вязался с их представлениями о вкусном и о добыче. Надеюсь, что я под грибным соусом для них горькая».
Пора было уходить. Встретиться с возвращающейся разгневанной самкой и быть застигнутой возле кладки Софии не улыбалось. Тут даже грибное амбре не спасло бы.
Осторожно обходя это место через заросли, девушка споткнулась. Почувствовав что-то странное, она глянула вниз и замерла. Это были человеческие останки.
София схватилась за горло, гася приступ дурноты и сдерживая крик. Кто это был, узнать уже не представлялось возможным. Даже определить пол несчастного.
Самые жуткие прогнозы продолжали сбываться. Гибель колонистов, возможно, со всех трёх оставшихся возов продолжилась. Скольким, кроме неё, удалось спастись. И удалось ли вообще? Что, если она теперь здесь находится совсем одна, доживая свою недолгую оставшуюся жизнь. Ответов взять негде. Софии было просто жутко и очень страшно.
Мысленно прося прощения у погибшего, так и не узнав, кто это был, она продолжила красться дальше. Времени закапывать останки не было. Она чуяла, что находится уже близко к цели своего путешествия. И терять драгоценные часы было нельзя.
Часа через два София услышала журчание. Она не поверила своим ушам. И сначала посчитала, что это может быть очередной обман-ловушка от какого-нибудь изобретательного хищника. Но по мере движения звук усиливался. И ещё через минуты три София вышла к речке.
«Надеюсь, что это Мелкая. И мне надо идти против течения», -- выдохнула из себя девушка.
Внимательно осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, Софи спустилась к реке. Напилась, умылась. Вода была ледяная. Это встряхнуло девушку. Распарившись от ходьбы, путешественница поёжилась. Но вода дала ей давно требуемое успокоение.
Посидев на прибрежном камне, съев один из орехов, София отправилась вверх по течению.
Она понимала, что сильно отклонилась в сторону от маршрута. Иначе нельзя было объяснить, почему, убегая от жука всего полночи, она на протяжении пяти дней не могла вернуться назад к реке. Надеялась лишь, что отклонилась не очень далеко. И что это именно та самая река.
Через два часа пробирания вдоль реки, София спугнула группу мелких животных у водопоя. Она не смогла их разглядеть. А ещё через час услышала шум и, о ужас!.. Человеческие выкрики.
Боясь, что и на этот раз может не успеть, София, не раздумывая, бросилась напролом на звуки.
И, продравшись через кусты, увидела, как женщина бьётся с каким-то жуком, отбиваясь от того здоровенным толстым суком. Отбивалась очень удачно. У жука были перебиты три лапы с одного бока. Он подволакивал соответствующую сторону. Но всё равно продолжал атаковать.
Женщина была явно вымотана. Но сдаваться так же не собиралась.
С криком ярости София обрушилась на членистоногое с тылу и перебила ему одну за другой лапы с противоположной стороны. Тварь рухнула на землю, трепыхая оставшейся от десяти лапой и щёлкая челюстями. А девушки, не сговариваясь, принялись доколачивать на земле поверженного врага.
Когда он перестал шевелиться, София прекратила наносить удары и обрадованно, не отойдя пока что от боевого задора, посмотрела на свою соратницу. Та всё ещё продолжала наносить удары, несмотря на то, что сил фактически не осталось.
София не сразу узнала её. Это была Антонина. С кухни. Но, боже, как она выглядела!
Исхудавшая, грязная. В синяках, ссадинах и кровоподтёках. Её некогда красивая блондинистая грива волос превратилась в грязную паклю с кровью. Одежда во многих местах была порвана. Обуви не было. Одна грудь оголена через остатки одежды. На бедре правой ноги запёкшаяся кровавая рана.
Но самое жуткое – это были глаза. Они горели ненавистью и безумием.
София молча смотрела, как Антонина продолжает наносить удары по размозжённой голове, груди и туловищу жука. И Софе было страшно.
-- Тоня, -- тихо позвала она. – Тоня. Он мёртв. Оставь его.
И не была услышана.
Тогда София бросилась в женщине, обхватила руками, несмотря на то, что та была крупнее её. И крепко прижала к себе что было мочи, чувствуя, что не справится с ней.
-- Ш-ш-ш-ш,.. – успокаивающе зашептала Софа на ухо Антонине, пытаясь укачивать ту в объятиях, как младенца. – Ш-ш-ш-ш… Всё закончилось. Он мёртв. Мёртв. Всё. Он не сделает тебе больше ничего плохого… Тонечка. Ш-ш-ш.
Как ни странно, но женщина неуверенно замерла, не смея противиться это насильной заботе, обрушившейся на неё невесть откуда.
Антонина, казалось, прислушивается к чему-то, слушая софьины речи. Она краем глаза смотрела на Софи, не поворачивая до конца головы, и как будто даже не узнавала девушку.
