-- Это называется дисбаланс сигналов. Такое бывает, Тонь. Когда рана очень обширна и болевой эффект слишком ужасен, мозг отключает восприятие боли как таковой. Ну, или искажает её. Кроме того, была слишком большая кровопотеря. К сожалению, Петр был обречён. Не уверена, что ему смогли бы помочь даже в полевом госпитале у Радьковой. Разве что в городе на стенде с функцией синтеза и регенерации ткани. Увы.
-- Жаль. Как ты его доставила? – печально спросила Антонина.
-- Сделала волокуши. Приволокла от тракта.
-- Ты дошла до тракта? – удивилась Тоня.
-- Да, он тут всего в паре километров, -- София натиралась грибной эмульсией, прикидывая, через сколько времени ливень смоет с неё это.
-- Постой. Кажется, они уже едут сюда, -- Антонина внезапно встрепенулась, прислушиваясь. – Слышишь гул? Похоже, вездеходы.
София замерла, вслушиваясь. Секунд пятнадцать девушка напряжённо вникала в шум. Внезапно она крикнула:
-- Хватай всё. Палку свою хватай, бежим!
Антонина вцепилась в свой посох, и суетно завращалась вокруг: что ещё ей захватить с собой. Вещей, как таковых не было. Только одежда на самих девушках. Не зная, что ещё взять, Тоня цапнула за стебель не начатую персиковую дыню. София подхватила одной рукой кору с грибной косметикой, а второй, вцепившись в Антонину, поволокла её за собой под дождь, вверх по береговому подъёму.
Шум стремительно усиливался. Он приближался со стороны тракта. Но теперь за грохотом даже Антонина поняла, что это не вездеходы.
Девушки не успели подняться наверх, как на них налетел водяной шквал. Бурлящая волна, собравшая воды всех дождевых потоков, стекающих в Мелкую, с рокотом катила свою мощь широким фронтом вниз по руслу реки. Она погребла под собой место под возом, где только что стояли девушки, моментально стерев его вместе с костром, лежанками и прочим содержимым. Заполнила русло до краёв, сшибла с ног Антонину, которую не утащила за собой только потому, что София успела удержать её за руку. И втащить на верхушку берега.
Тяжело дыша от испуга и от холода, под ледяным ливнем они смотрели с берега вниз.
-- Как ты думаешь, воз не смоет? – прокричала Антонина.
-- Нет. Он весит больше тридцати тон. Да ещё застрял так, что даже Маргарита вместо то, чтобы сдвинуть его, оборвала упряжь.
-- Хорошо. А то страшно подумать…
-- Да. Я тоже об этом думала.
-- Боже, какой холод, -- запинаясь и вся дрожа, простонала Тоня, обнимая себя руками, будучи мокрой с головы до ног.
-- Д-да, -- мокрую Софию также колотила дрожь. – Идём, Тоня. Брось ты эту дыню. Я кору с грибной дрянью уронила, когда тебя вылавливала. Да от неё никакой пользы в такой дождь. На таком дубаке никто из тварей не двинется с места от холода.
-- Почему? – спросила сморщившаяся Антонина, нагнув голову вниз, чтобы струи дождя не летели в лицо. Девушки двигались по лесу параллельно реке в сторону тракта. Тоня опиралась на палку-посох. София старалась руками разводить листву кустарников перед собой, придерживаясь за стволы деревьев, чтобы не поскользнуться в грязь. В обуви хлюпало. Ноги были тяжёлые. Ватные. Как будто одеревенелые, скованные холодом.
-- Потому что почти все членистоногие – холоднокровные, -- стуча зубами, пояснила она.
-- Я, похоже, тоже уже, -- отозвалась Тоня. – Постой. А черви?
-- Черви, да. Черви даже при минус пятидесяти могут по снегу топать. У них кислота вместо крови и жидкостные процессы внутри особенные, -- согласилась София.
-- А почему ты думаешь, что все насекомые не могут быть такими?
-- Членистоногие, -- поправила Софа. – Я сказала, что думаю, что все членистоногие такие. Но может быть и ошибаюсь.
-- Во всяком случае, олени точно не холоднокровные, -- заметила Антонина, отплёвываясь от воды, попавшей в рот.
-- Согласна. Все млекопитающие – теплокровные, как на Земле, -- подтвердила Софи. – «Олени». Видела бы ты их сейчас или наши колонисты, которые их в Долине окрестили «оленями». Это волки-мутанты разве что с рогами, если у самок. С огромными лапами, вытянутыми мордами с пастями с кучей зубов. Размер головы, как у лошади. Но только ничего в них лошадиного нет. Они жука разорвут играючи. А лапами они добычу хватать могут, что земные медведи. Олени стадами бегают. А эти – стаями. Чуешь разницу.
-- А ты где видела?.. Ну, кроме той, перед лесом, -- с вялым интересом спросила Тоня.
-- Б-р-р-р… Холод собачий… Где видела?.. Да несколько раз уже. В лесу. Они охотились, но на меня не среагировали из-за запаха грибной дряни. А нашего жука, убитого нами, я тебе приносила попробовать… А… Ты, наверное, не помнишь. В общем, его жрала одна «олениха» из них. Совсем рядом со мной.
-- И ты осталась жива? – спросила Антонина.
-- Сама удивлена. Очевидно, у неё была более вкусная и интересная цель.
-- Ты безбашенная, Софка, -- несмотря на холод, восхитилась Тоня. – Может, поэтому ещё и жива. Так. Ну сколько нам ещё идти?.. Я, кажется, сейчас в сосульку превращусь. У меня уже пар изо рта не валит. Внутри всё остыло.
-- Подожди. Вот дошли уже. Видишь, тракт, -- показала София рукой с зажатой дубинкой, которую отвязала с пояса.
И верно, по обе стороны от реки, на сей раз полноводной: заполненной до краёв, в лес по обе стороны уходили две просеки.
-- Нам направо. Хорошо, что мы с тобой выбрались на правильную сторону реки. А то сейчас вброд её перейти было бы затруднительно, -- заметила Софи.
-- Это п-п-потому что ты сразу п-п-подсознательно нацелилась на эту сторону. И когда всё произошло, на неё и рванула, не обдумывая, -- дрожа, проворчала Антонина.
-- Н-наверно, -- вторила София. -- Слушай, мы с тобой сейчас к возу пойдём… Там… В общем, там, может быть опасно. Может, ты здесь, у реки подождёшь?
София не знала, как сказать Тоне, что опасается она не этого. А то, что Тоня на месте опять начнёт сильно переживать, вспоминая произошедшее. И, боясь за рассудок подруги, Софа чувствовала, что не хочет допускать Антонину к возу, если помощь ещё не пришла.
-- Я в порядке, -- мрачно отозвалась, Антонина. – Спасибо. Я поняла.
София выдохнула. Но легче ей не стало. Не спокойно было у неё на душе.
Они шли по тракту, по колено в воде: колеи от тяжёлых возов были заполнены ею. Ноги всасывало в глинистую разбухшую почву тракта. Но идти параллельно тракту лесом было бы гораздо труднее. Двигаться по зарослям, которые стояли в заполненных водой самообразовавшихся оврагах вдоль тракта, было и того хуже.
Вот. Вдали они увидели лежащую на боку платформу, почти полностью перегородившую дорогу. Вокруг воза ни души.
-- Интересно, внутри воза сухо? – с надеждой спросила Антонина.
-- Вряд ли. Видишь – на боку лежит. Явно затекло, -- ответила София. – Но ты права в том, что в повозке есть дождевики, тёплая одежда, возможно, запасы еды и прочее. Надо воспользоваться…
Они ещё топали с минуту в молчании к маячившему, дарующему надежду, поверженному на бок возу.
-- Вот скажи, какая дура птица, может петь в такой жуткий ливень? – спросила София… И вдруг встала, как вкопанная… -- Стоп. Тут не бывает птиц…
-- Это не птица! – замерла и выдохнула побледневшая Антонина. Она перехватила посох, как дубину, активно всматриваясь в заросли по сторонам дороги.
-- Так, Тоня. Слушай меня очень внимательно, -- внушающе обратилась к ней София. -- Мы сейчас с тобой очень оперативно поворачиваемся и идём отсюда по тракту назад. К реке. В реку они за нами не пойдут. Пойдём, Тоня.
Антонина чуть помедлила, но стала отступать вслед за Софи, назад по заполненным колеям.
С минуты две они шли в обратном направлении. И София начала уже было думать, что всё обошлось, когда по обеим сторонам дороги, в направлении к реке раздались переливчатые птичьи трели.
-- Идём, идём, Тоня. Мы ещё можем проскочить, -- заторопила София сквозь зубы, активно работая ногами и злясь на воду в колеях, тормозящую движение. Она теперь совсем уже не замечала холода.
Позади молча хлюпала ногами Антонина.
-- Какого же чёрта они не спят в такой дождь и холод, -- прорычала Софья.
И тут, как бы вторя её словам, в зарослях что-то сильно захлюпало. Что-то, вернее кто-то двигался по залитым оврагам к тракту. И сразу же в ответ ему точно такой же звук раздался с противоположной стороны от тракта.
Враги перерезали дорогу к реке.
-- За мной! – София рванула, высоко вздёргивая ноги, разбрызгивая воду из колеи в том же направлении.
И тут с обочины из кустов высунулась большая продолговатая рыжая голова, с перекрещенными жвалами, не больше столового ножа каждая.
София с размаху обрушила на неё удар своей дубинки. Но та со стуком отрикошетила, болью отозвавшись в запястьях девушки.
Получив удар, на тракт выбрался странный жук, размером с крупную собаку. Чуть выше колена девушек. Внешним своим видом он чем-то напоминал рыжего кузнечика, но на восьми лапах. «Кузнечик» встал на колее, и, разведя в сторону челюсти, внезапно залился громкой птичьей трелью.
«Муравьи», -- давно догадалась София.
Она ещё раз замахнулась и нанесла второй удар. Он также отскочил от жёсткой башки «муравья», но муравей, однако, заткнулся. И тут же из кустов, на дорогу выползло ещё с пяток «муравьёв».
«Заткнувшийся» муравей, очевидно, готовился к атаке на Софию, когда на него налетела Антонина. С глухим хриплым рычанием, она проткнула сросшееся с головой туловище жука своим посохом, моментально пригвоздив того к колее.
Жук замер, расставив пошире лапы. Антонина выдернула из него посох, который моментально окрасился рыжим цветом. А проткнутый муравей, судорожно подрагивая лапами, повалился в колею. Видно было, что его парализовало.
«Поняла, -- мелькнуло в голове у Софии. – По башке нет смысла. Грудь, лапы, и, может быть, брюхо».
Она тут же нанесла удар по второму ближайшему муравью. Перегнувшись через него, с глухим треском заехала дубинкой по его спине, в пяти сантиметрах от щёлкнувших у самого бедра челюстей. Панцирь на спине жука она не проломила. Но внутри муравья явно что-то сильно отбилось. Тот замер и начал бить по воде одновременно передней и задней лапами с одной стороны. Очевидно, был не то травмирован, не то оглушён.
Позади Антонина, по-звериному рыча, атаковала муравьёв, подбирающихся с тыла. Она проткнула ещё одного. Выдернула и бросилась к третьему. София кинулась ей на помощь. Она сбила с размаху оскал челюстей одного из рыжих «кузнечиков», пытающегося цапнуть Тоню за икру. И вдогонку, перехватив дубинку по принципу меча, с размаху изо всех сил, всадила тупым концом в спину твари. На этот раз панцирь хлопнул и треснул, продавившись. Из трещины во все стороны брызнули рыжие брызги внутренностей.
Но тут очередной муравей втиснулся между Софией и Антониной и прыгнул. София даже не успела вскрикнуть и выдернуть свою дубинку из трупа врага, как «прыгун» оказался на спине у Тони. Как рюкзак обхватил её сзади своими восемью лапами и в мгновение ока вцепился ей в шею.
В ту же секунду тело Тони обмякло, и она без единого звука осела в колею, где на неё тут же насели три оставшихся с этой стороны муравья.
-- Су-уки-и! – со слезами заорала София, задрав голову к ненавистному серому небу.
В беззвучной ярости она, резвернувшись, сходу сбила ногой в канаву находящегося на пути к реке муравья и побежала назад.
Её душили слёзы, отчаянье и ненависть. Она в бессильной ярости сыпала ругательствами этому проклятому миру, природе, климату и своей «счастливой звезде».
Пробежав с минуту по тракту, она уже слышала впереди реку. Но там же впереди на тракте слонялись три «кузнечика-муравья», созванные, очевидно, призывным свистом. И не сориентировавшихся ещё по направлению. Возможно, из-за дождя.
София остановилась и оглянулась. Позади, всплёскивая водой из колеи, вслед за ней торопились ещё два жука. София не стала больше рассуждать. Она прыгнула в овраг, с фонтаном брызг погрузившись разом по грудь в леденящую затхлую чёрную воду. Не задерживаясь, расплёскивая канаву в стороны, выбралась в лес и побежала сквозь мокрую листву и кусты в чащу.
София бежала, и в душе её клокотала ярость. Ярость захлёстывала её эмоции и придавала сил. Ярость согревала и позволяла не замечать усталости. Ярость не давала возможности впасть в отчаянье. В потоке хлещущей ярости она бежала теперь в лес и слышала, как сзади топают постепенно отстающие враги.
Хотелось остановиться и дать бой. Хотелось бить, крушить и убивать. Но София понимала, что врагов много, и силы не равны.
И ещё она понимала, что рано или поздно, эйфория отойдёт, а своё возьмёт усталость. И тогда её по следам ли, или по запаху настигнут неутомимые, хоть и более медленные, преследователи.
Деревья стали чуть тоньше. София, повинуясь какому-то наитию, запрыгнула на голый ствол и принялась карабкаться по нему вверх. Ствол мокрый и скользкий. Но София была спортивно развитым человеком, и в момент опасности, с погоней на плечах, она достаточно быстро залезла высоко, добравшись до нижних ветвей кроны. Там, усевшись на ветвь, она достала дубинку и принялась ждать.
Как и ожидалось, спустя минут пятнадцать, появились «муравьи». Сначала их было двое. Они быстро определили, на каком дереве засела София. Немного потоптались и, очевидно, учуяли по запаху на стволе, что она сидит именно на нём.
Один поднялся на задние лапы и попытался лезть вверх. София напряглась, приготовившись дать последний бой, круша врагов по одному до тех пор, пока у неё хватит сил.
Но жук, бессильно цепляясь лапами за ствол, скользил по нему и не смог подняться даже на дюйм. Рядом топтался его товарищ, который тоже делал попытки залезть. Но первый мешал ему в этом.
Наконец, после безрезультатных усилий залезть на дерево, первый «муравей» поскользнулся и завалился на спину. Понадобилось секунд десять неуклюжих попыток перевернуться и встать на лапы. За это время попробовал удачи второй «муравей-кузнечик». Его попытки ничем не отличались от предыдущего.
«Странно, -- злорадно думала София. – Я была уверена, что членистоногие должны прекрасно лазить по деревьям, как земные насекомые. А тут такой казус. Наверно, дело в размерах и весе этих тварей. Другая прочность лап, зацепляющихся когтей и возможности мышечно-соединительной ткани. Я вижу, что они даже сомкнуть лапы под брюхом не могут полностью, чтобы обхватить ствол с обеих сторон, как это делают мелкие земные насекомые, залезая на любые травинки».
Один из муравьёв прекратил тщетные попытки. Он остановился и засвистел какой-то песней, схожей с соловьиною.
Через минут пятнадцать начинающая подмерзать София сверху увидела ползущих в её направлении «муравьёв». Их было около десятка.
Потом всё повторилось вновь. Десяток новоприбывших пытались залезть на ствол, падали, сталкивались, отпихиваясь друг от друга, и снова пытались штурмовать дерево Софии. Один цапнул челюстями дерево сбоку. И Софи подумала было, что они сейчас свалят дерево, и всё для неё закончится. Но «муравей» не стал продолжать свои попытки.
«Интеллектом вы, твари, не блещите», -- с ненавистью подумала со своего дерева мокнущая София.
Прошёл час.
София вконец закоченела. Она забралась повыше и разлеглась на нескольких ветвях разлапистой кроны. Было неудобно, жёстко. Сверху поливало дождём. А главное – это ледяной холод.
«Я умру здесь от холода. Или свалюсь сверху на этих гадов», -- решила она.
-- Жаль. Как ты его доставила? – печально спросила Антонина.
-- Сделала волокуши. Приволокла от тракта.
-- Ты дошла до тракта? – удивилась Тоня.
-- Да, он тут всего в паре километров, -- София натиралась грибной эмульсией, прикидывая, через сколько времени ливень смоет с неё это.
-- Постой. Кажется, они уже едут сюда, -- Антонина внезапно встрепенулась, прислушиваясь. – Слышишь гул? Похоже, вездеходы.
София замерла, вслушиваясь. Секунд пятнадцать девушка напряжённо вникала в шум. Внезапно она крикнула:
-- Хватай всё. Палку свою хватай, бежим!
Антонина вцепилась в свой посох, и суетно завращалась вокруг: что ещё ей захватить с собой. Вещей, как таковых не было. Только одежда на самих девушках. Не зная, что ещё взять, Тоня цапнула за стебель не начатую персиковую дыню. София подхватила одной рукой кору с грибной косметикой, а второй, вцепившись в Антонину, поволокла её за собой под дождь, вверх по береговому подъёму.
Шум стремительно усиливался. Он приближался со стороны тракта. Но теперь за грохотом даже Антонина поняла, что это не вездеходы.
Девушки не успели подняться наверх, как на них налетел водяной шквал. Бурлящая волна, собравшая воды всех дождевых потоков, стекающих в Мелкую, с рокотом катила свою мощь широким фронтом вниз по руслу реки. Она погребла под собой место под возом, где только что стояли девушки, моментально стерев его вместе с костром, лежанками и прочим содержимым. Заполнила русло до краёв, сшибла с ног Антонину, которую не утащила за собой только потому, что София успела удержать её за руку. И втащить на верхушку берега.
Тяжело дыша от испуга и от холода, под ледяным ливнем они смотрели с берега вниз.
-- Как ты думаешь, воз не смоет? – прокричала Антонина.
-- Нет. Он весит больше тридцати тон. Да ещё застрял так, что даже Маргарита вместо то, чтобы сдвинуть его, оборвала упряжь.
-- Хорошо. А то страшно подумать…
-- Да. Я тоже об этом думала.
-- Боже, какой холод, -- запинаясь и вся дрожа, простонала Тоня, обнимая себя руками, будучи мокрой с головы до ног.
-- Д-да, -- мокрую Софию также колотила дрожь. – Идём, Тоня. Брось ты эту дыню. Я кору с грибной дрянью уронила, когда тебя вылавливала. Да от неё никакой пользы в такой дождь. На таком дубаке никто из тварей не двинется с места от холода.
-- Почему? – спросила сморщившаяся Антонина, нагнув голову вниз, чтобы струи дождя не летели в лицо. Девушки двигались по лесу параллельно реке в сторону тракта. Тоня опиралась на палку-посох. София старалась руками разводить листву кустарников перед собой, придерживаясь за стволы деревьев, чтобы не поскользнуться в грязь. В обуви хлюпало. Ноги были тяжёлые. Ватные. Как будто одеревенелые, скованные холодом.
-- Потому что почти все членистоногие – холоднокровные, -- стуча зубами, пояснила она.
-- Я, похоже, тоже уже, -- отозвалась Тоня. – Постой. А черви?
-- Черви, да. Черви даже при минус пятидесяти могут по снегу топать. У них кислота вместо крови и жидкостные процессы внутри особенные, -- согласилась София.
-- А почему ты думаешь, что все насекомые не могут быть такими?
-- Членистоногие, -- поправила Софа. – Я сказала, что думаю, что все членистоногие такие. Но может быть и ошибаюсь.
-- Во всяком случае, олени точно не холоднокровные, -- заметила Антонина, отплёвываясь от воды, попавшей в рот.
-- Согласна. Все млекопитающие – теплокровные, как на Земле, -- подтвердила Софи. – «Олени». Видела бы ты их сейчас или наши колонисты, которые их в Долине окрестили «оленями». Это волки-мутанты разве что с рогами, если у самок. С огромными лапами, вытянутыми мордами с пастями с кучей зубов. Размер головы, как у лошади. Но только ничего в них лошадиного нет. Они жука разорвут играючи. А лапами они добычу хватать могут, что земные медведи. Олени стадами бегают. А эти – стаями. Чуешь разницу.
-- А ты где видела?.. Ну, кроме той, перед лесом, -- с вялым интересом спросила Тоня.
-- Б-р-р-р… Холод собачий… Где видела?.. Да несколько раз уже. В лесу. Они охотились, но на меня не среагировали из-за запаха грибной дряни. А нашего жука, убитого нами, я тебе приносила попробовать… А… Ты, наверное, не помнишь. В общем, его жрала одна «олениха» из них. Совсем рядом со мной.
-- И ты осталась жива? – спросила Антонина.
-- Сама удивлена. Очевидно, у неё была более вкусная и интересная цель.
-- Ты безбашенная, Софка, -- несмотря на холод, восхитилась Тоня. – Может, поэтому ещё и жива. Так. Ну сколько нам ещё идти?.. Я, кажется, сейчас в сосульку превращусь. У меня уже пар изо рта не валит. Внутри всё остыло.
-- Подожди. Вот дошли уже. Видишь, тракт, -- показала София рукой с зажатой дубинкой, которую отвязала с пояса.
И верно, по обе стороны от реки, на сей раз полноводной: заполненной до краёв, в лес по обе стороны уходили две просеки.
-- Нам направо. Хорошо, что мы с тобой выбрались на правильную сторону реки. А то сейчас вброд её перейти было бы затруднительно, -- заметила Софи.
-- Это п-п-потому что ты сразу п-п-подсознательно нацелилась на эту сторону. И когда всё произошло, на неё и рванула, не обдумывая, -- дрожа, проворчала Антонина.
-- Н-наверно, -- вторила София. -- Слушай, мы с тобой сейчас к возу пойдём… Там… В общем, там, может быть опасно. Может, ты здесь, у реки подождёшь?
София не знала, как сказать Тоне, что опасается она не этого. А то, что Тоня на месте опять начнёт сильно переживать, вспоминая произошедшее. И, боясь за рассудок подруги, Софа чувствовала, что не хочет допускать Антонину к возу, если помощь ещё не пришла.
-- Я в порядке, -- мрачно отозвалась, Антонина. – Спасибо. Я поняла.
София выдохнула. Но легче ей не стало. Не спокойно было у неё на душе.
Они шли по тракту, по колено в воде: колеи от тяжёлых возов были заполнены ею. Ноги всасывало в глинистую разбухшую почву тракта. Но идти параллельно тракту лесом было бы гораздо труднее. Двигаться по зарослям, которые стояли в заполненных водой самообразовавшихся оврагах вдоль тракта, было и того хуже.
Вот. Вдали они увидели лежащую на боку платформу, почти полностью перегородившую дорогу. Вокруг воза ни души.
-- Интересно, внутри воза сухо? – с надеждой спросила Антонина.
-- Вряд ли. Видишь – на боку лежит. Явно затекло, -- ответила София. – Но ты права в том, что в повозке есть дождевики, тёплая одежда, возможно, запасы еды и прочее. Надо воспользоваться…
Они ещё топали с минуту в молчании к маячившему, дарующему надежду, поверженному на бок возу.
-- Вот скажи, какая дура птица, может петь в такой жуткий ливень? – спросила София… И вдруг встала, как вкопанная… -- Стоп. Тут не бывает птиц…
-- Это не птица! – замерла и выдохнула побледневшая Антонина. Она перехватила посох, как дубину, активно всматриваясь в заросли по сторонам дороги.
-- Так, Тоня. Слушай меня очень внимательно, -- внушающе обратилась к ней София. -- Мы сейчас с тобой очень оперативно поворачиваемся и идём отсюда по тракту назад. К реке. В реку они за нами не пойдут. Пойдём, Тоня.
Антонина чуть помедлила, но стала отступать вслед за Софи, назад по заполненным колеям.
С минуты две они шли в обратном направлении. И София начала уже было думать, что всё обошлось, когда по обеим сторонам дороги, в направлении к реке раздались переливчатые птичьи трели.
-- Идём, идём, Тоня. Мы ещё можем проскочить, -- заторопила София сквозь зубы, активно работая ногами и злясь на воду в колеях, тормозящую движение. Она теперь совсем уже не замечала холода.
Позади молча хлюпала ногами Антонина.
-- Какого же чёрта они не спят в такой дождь и холод, -- прорычала Софья.
И тут, как бы вторя её словам, в зарослях что-то сильно захлюпало. Что-то, вернее кто-то двигался по залитым оврагам к тракту. И сразу же в ответ ему точно такой же звук раздался с противоположной стороны от тракта.
Враги перерезали дорогу к реке.
-- За мной! – София рванула, высоко вздёргивая ноги, разбрызгивая воду из колеи в том же направлении.
И тут с обочины из кустов высунулась большая продолговатая рыжая голова, с перекрещенными жвалами, не больше столового ножа каждая.
София с размаху обрушила на неё удар своей дубинки. Но та со стуком отрикошетила, болью отозвавшись в запястьях девушки.
Получив удар, на тракт выбрался странный жук, размером с крупную собаку. Чуть выше колена девушек. Внешним своим видом он чем-то напоминал рыжего кузнечика, но на восьми лапах. «Кузнечик» встал на колее, и, разведя в сторону челюсти, внезапно залился громкой птичьей трелью.
«Муравьи», -- давно догадалась София.
Она ещё раз замахнулась и нанесла второй удар. Он также отскочил от жёсткой башки «муравья», но муравей, однако, заткнулся. И тут же из кустов, на дорогу выползло ещё с пяток «муравьёв».
«Заткнувшийся» муравей, очевидно, готовился к атаке на Софию, когда на него налетела Антонина. С глухим хриплым рычанием, она проткнула сросшееся с головой туловище жука своим посохом, моментально пригвоздив того к колее.
Жук замер, расставив пошире лапы. Антонина выдернула из него посох, который моментально окрасился рыжим цветом. А проткнутый муравей, судорожно подрагивая лапами, повалился в колею. Видно было, что его парализовало.
«Поняла, -- мелькнуло в голове у Софии. – По башке нет смысла. Грудь, лапы, и, может быть, брюхо».
Она тут же нанесла удар по второму ближайшему муравью. Перегнувшись через него, с глухим треском заехала дубинкой по его спине, в пяти сантиметрах от щёлкнувших у самого бедра челюстей. Панцирь на спине жука она не проломила. Но внутри муравья явно что-то сильно отбилось. Тот замер и начал бить по воде одновременно передней и задней лапами с одной стороны. Очевидно, был не то травмирован, не то оглушён.
Позади Антонина, по-звериному рыча, атаковала муравьёв, подбирающихся с тыла. Она проткнула ещё одного. Выдернула и бросилась к третьему. София кинулась ей на помощь. Она сбила с размаху оскал челюстей одного из рыжих «кузнечиков», пытающегося цапнуть Тоню за икру. И вдогонку, перехватив дубинку по принципу меча, с размаху изо всех сил, всадила тупым концом в спину твари. На этот раз панцирь хлопнул и треснул, продавившись. Из трещины во все стороны брызнули рыжие брызги внутренностей.
Но тут очередной муравей втиснулся между Софией и Антониной и прыгнул. София даже не успела вскрикнуть и выдернуть свою дубинку из трупа врага, как «прыгун» оказался на спине у Тони. Как рюкзак обхватил её сзади своими восемью лапами и в мгновение ока вцепился ей в шею.
В ту же секунду тело Тони обмякло, и она без единого звука осела в колею, где на неё тут же насели три оставшихся с этой стороны муравья.
-- Су-уки-и! – со слезами заорала София, задрав голову к ненавистному серому небу.
В беззвучной ярости она, резвернувшись, сходу сбила ногой в канаву находящегося на пути к реке муравья и побежала назад.
Её душили слёзы, отчаянье и ненависть. Она в бессильной ярости сыпала ругательствами этому проклятому миру, природе, климату и своей «счастливой звезде».
Пробежав с минуту по тракту, она уже слышала впереди реку. Но там же впереди на тракте слонялись три «кузнечика-муравья», созванные, очевидно, призывным свистом. И не сориентировавшихся ещё по направлению. Возможно, из-за дождя.
София остановилась и оглянулась. Позади, всплёскивая водой из колеи, вслед за ней торопились ещё два жука. София не стала больше рассуждать. Она прыгнула в овраг, с фонтаном брызг погрузившись разом по грудь в леденящую затхлую чёрную воду. Не задерживаясь, расплёскивая канаву в стороны, выбралась в лес и побежала сквозь мокрую листву и кусты в чащу.
София бежала, и в душе её клокотала ярость. Ярость захлёстывала её эмоции и придавала сил. Ярость согревала и позволяла не замечать усталости. Ярость не давала возможности впасть в отчаянье. В потоке хлещущей ярости она бежала теперь в лес и слышала, как сзади топают постепенно отстающие враги.
Хотелось остановиться и дать бой. Хотелось бить, крушить и убивать. Но София понимала, что врагов много, и силы не равны.
И ещё она понимала, что рано или поздно, эйфория отойдёт, а своё возьмёт усталость. И тогда её по следам ли, или по запаху настигнут неутомимые, хоть и более медленные, преследователи.
Деревья стали чуть тоньше. София, повинуясь какому-то наитию, запрыгнула на голый ствол и принялась карабкаться по нему вверх. Ствол мокрый и скользкий. Но София была спортивно развитым человеком, и в момент опасности, с погоней на плечах, она достаточно быстро залезла высоко, добравшись до нижних ветвей кроны. Там, усевшись на ветвь, она достала дубинку и принялась ждать.
Как и ожидалось, спустя минут пятнадцать, появились «муравьи». Сначала их было двое. Они быстро определили, на каком дереве засела София. Немного потоптались и, очевидно, учуяли по запаху на стволе, что она сидит именно на нём.
Один поднялся на задние лапы и попытался лезть вверх. София напряглась, приготовившись дать последний бой, круша врагов по одному до тех пор, пока у неё хватит сил.
Но жук, бессильно цепляясь лапами за ствол, скользил по нему и не смог подняться даже на дюйм. Рядом топтался его товарищ, который тоже делал попытки залезть. Но первый мешал ему в этом.
Наконец, после безрезультатных усилий залезть на дерево, первый «муравей» поскользнулся и завалился на спину. Понадобилось секунд десять неуклюжих попыток перевернуться и встать на лапы. За это время попробовал удачи второй «муравей-кузнечик». Его попытки ничем не отличались от предыдущего.
«Странно, -- злорадно думала София. – Я была уверена, что членистоногие должны прекрасно лазить по деревьям, как земные насекомые. А тут такой казус. Наверно, дело в размерах и весе этих тварей. Другая прочность лап, зацепляющихся когтей и возможности мышечно-соединительной ткани. Я вижу, что они даже сомкнуть лапы под брюхом не могут полностью, чтобы обхватить ствол с обеих сторон, как это делают мелкие земные насекомые, залезая на любые травинки».
Один из муравьёв прекратил тщетные попытки. Он остановился и засвистел какой-то песней, схожей с соловьиною.
Через минут пятнадцать начинающая подмерзать София сверху увидела ползущих в её направлении «муравьёв». Их было около десятка.
Потом всё повторилось вновь. Десяток новоприбывших пытались залезть на ствол, падали, сталкивались, отпихиваясь друг от друга, и снова пытались штурмовать дерево Софии. Один цапнул челюстями дерево сбоку. И Софи подумала было, что они сейчас свалят дерево, и всё для неё закончится. Но «муравей» не стал продолжать свои попытки.
«Интеллектом вы, твари, не блещите», -- с ненавистью подумала со своего дерева мокнущая София.
Прошёл час.
София вконец закоченела. Она забралась повыше и разлеглась на нескольких ветвях разлапистой кроны. Было неудобно, жёстко. Сверху поливало дождём. А главное – это ледяной холод.
«Я умру здесь от холода. Или свалюсь сверху на этих гадов», -- решила она.
