Пелена слетела с глаз Софии. Ярость захлестнула её. Она вытянула с пояса свой меч. И тут же, как только у Софи поменялось настроение, Гензель это почуял.
Вместо милого симпатичного существа на четырёх неуклюжих лапках изнутри мехового животного развернулись восемь суставчатых ног. А над ними, там, где у особи до этого были милые большие круглые глазки и носик, обрисовались острое жало -- сосущая трубка и три расположенных вокруг крючкообразных зацепа. Очевидно, удерживающих добычу у ротового отверстия. Гензель ощетинился своими крюками. Но София с размаху рассекла его надвое.
Рядом подобную трансформацию проделала Гретель, но и её постигла участь «брата». В гневе София бросилась вон из «пряничного» домика. Но на выходе из берлоги столкнулась с Ведьмой. Та тихо спустилась внутрь, надеясь, очевидно, уже сладко поживиться, и явно не ожидала застать здесь Софию в таком состоянии. Столкнувшись с ней, Ведьма попыталась бежать назад. София мечом располовинила её поперёк. И добила, расколов голову надвое.
Софа шла решительным шагом с обнажённым клинком, зажатым в руке. И слёзы ярости душили её.
Она явственно представляла, как эти «милые» оборотни, являющиеся прекрасными эмпатами, смогли расположить и втесаться в доверие к несчастным детям, заблудившимся в лесу чудовищ. Заманить их под видом дружбы с милыми «пушистиками» в свою «пряничную избушку» и потом… Эти твари были последними, кого бедные дети, пережившие страхи жуткого леса, увидели, и кому ребята, обретя последнюю надежду, поверили в свой финальный раз. И когда несчастные меньше всего этого ожидали, вся троица набросилась на них.
«Твар-ри! -- рычала София, заглатывая горькие слёзы. – Как я ненавижу этот сраный мир!»
И если бы на тот момент ей попалась навстречу жужелица, немного было бы шансов у последней уйти от Софии живой.
Софи дошла до лагеря уже под вечер. Попила воды, подбросила дров и рухнула как подкошенная на постель. Она провалилась в сон. Но спала плохо. Она то и дело с криком просыпалась. А ей всё снова и снова снились маленькие человеческие черепа в углу берлоги.
* * *
Утром завтрак орехами на удивление не удовлетворил. Было сытно. И вполне вкусно. Но София внезапно поняла, что при таком образе жизни, а также силовых, а, главное, стрессовых нагрузках ей очень не хватает мясной белковой пищи. Хоть креветочного мяса жука, хоть оленины – не важно.
И тут, впервые за долгие дни своего уединения, она задумалась о последнем пропавшем возе, на котором ехали Иванов и Мамонтов. До этого, её беспокоили более существенные вопросы: «Как выжить?», «Что съесть?», «Как согреться?» и, наконец, «Как оказаться рядом с упавшим пассажирским возом на тракте в момент, когда прибудет помощь на вездеходах».
Последний вопрос отпал сам собой совсем недавно. Это сорвало планы Софии, которая где-то в глубине души рассчитывала на вызволение со спасательной партией ещё позавчера.
И вот сейчас девушка ругала себя: как она могла не задуматься ранее о том, что случилось с возом Прокопа Геннадьевича? Первым и самым важным грузовым возом, битком набитым урожаем из Долины. А также вяленным оленьим мясом. А ещё что важнее, там в стенных шкафах платформы так же должны были быть запасы тёплой одежды. Рассчитанной для двухдневного пересечения снежной равнины на возу при минус пятидесяти. По крайней мере на двоих: на Прокопа Геннадьевича и на Михаила Андреевича.
«Как я могла забыть про чёртов продуктовый воз, дура?!» -- спрашивала себя София.
Наверное, после того, как она натолкнулась в лесу на свою самую первую страшную находку -- голову несчастного Иванова, сознание Софи от пережитого ужаса вычеркнуло его воз из памяти, как погибший. И не возвращалось больше, чтобы не будоражить воспоминания. А потом и вовсе затуманилось на фоне последующих событий, обрушивающихся на неё с каждым днём по нарастающей словно снежный ком.
«Итак. Что мы знаем о возе Прокопа Геннадича. Он съехал с тракта налево на реку Мелкую… Тоже, наверное, проехал с километра два вверх по руслу. Искал место, где можно было бы вгрызться Питону в лесной массив, прорезая просеку в направлении упавшего воза. И, возможно, именно это сыграло с ними злую шутку: ни Иванов, ни Мамонтов ни разу не пробовали управлять червём, занимающимся «валкой леса». К тому же, расчистить для нового тракта полосу, достаточную по ширине для продвижения платформы.
Может, у Прокопа Питон в момент «выгрызания» особо толстых стволов стал подниматься по ним вверх? Об этой опасности рассказывал Митичко. И Иванов не смог справиться с червём из-за нехватки опыта. Так или иначе, Питон вырвался из забуксовавшей повозки, оборвав упряжь, как и остальные два сбежавших червя со своих возов.
Как погиб Прокоп Геннадьевич можно только гадать. Но явно его атаковала одна из этих хищных тварей. Полагаю, участь Мамонтова была схожей.
Если я хочу найти их воз, мне придётся пройти зону муравейника. Сейчас моя нога не до конца зажила, а земля недостаточно просохла. Придётся ждать. Иначе шансов выбраться оттуда у меня не будет.
Ещё мне нужно срочно найти тёплую одежду. С каждым днём будет всё труднее и труднее отходить от огня. Ещё мне нужно мясо».
София теперь постоянно раскладывала траву вокруг нодьи и костра, высушивая её для обновления постельной лежанки. В этот раз она плотно набила этим сеном свою куртку и штаны. Перемещение затруднилось, но при этом стало заметно теплее. Девушка пожалела, что куртка недостаточно длинная. А ещё и обрезанная снизу на тряпки для перетягивания раны.
Теперь, двигаясь по лесу, София раздражённо отмечала, что её одежда шуршит, издавая лишний шум. И от души надеялась, что он не будет сильно отличим от звуков шелеста травы и листвы на ветру. Но леденящий и сковывающий холод отступил на время. И это радовало её куда больше.
София прошлась до дынной рощи. Срубила два стволовых плода. Проведала хозяина рощи. Оказалось, что тот не один. Рядом с ним (или с нею) кормился ещё один «бегемот». Оба зверя аппетитно чавкали, к удивлению Софи, нисколько не ссорясь из-за территории.
«Не уверенна, что на двух таких обжор рощи хватит, -- с беспокойством отметила София. – А меня это волнует. Это и моя ближайшая плодовая роща. Думаю, это не может не осознавать и сам «хозяин» рощи. Раз он терпит рядом второго соплеменника, то, скорее, либо это партнёр или партнёрша. Либо конкурент, которого скоро прогонят с большим боем. А я видела. «Бегемот» может и ещё о-го-го как».
Забросив плоды, луговой лук и орехи в лагерь, София, ободрённая отсутствием дождя и чуть посветлевшим небом, отправилась в новый обход окрестных земель в поисках «чего-либо». Чтобы облегчить себе продвижение по лесу, она вырубила прочную рогатину, высотой при упоре в землю на целую руку выше своей головы. Концы рогатины заточила и обожгла на костре.
Теперь девушка ходила, опираясь на рогатину, как на посох, и вооружённая мечом во второй руке. Рогатиной было удобней отводить ветви кустов со своего пути, ворошить на расстоянии в листве и на земле под кустами. Вообще с ней София чувствовала себя намного уверенней.
При обходе «собственных» прилегающих владений, она вовремя обнаружила открывшего кинопоказ жука-киношника. Повинуясь какой-то шальной мысли, София метнула подобранную с земли сучковатую палку прямо в проектный экран членистоногого.
Киношник тут же «свернул» своё творчество, поняв, что обнаружен. Развернувшись, он вперевалочку направился к девушке. На сей раз София не стала пускаться в бега. Она терпеливо ждала, когда жук достигнет её. И уверенно выставила перед собой рогатину.
Как и предполагала девушка, киношник сразу же вцепился в палку челюстями своей бульдожьей хваткой. Рогатина выдержала. София, оттягивая её в сторону, приблизилась в башке жука, и сразу же рубанула сверху наотмашь.
Волшебный меч рассёк голову членистоногого надвое, как будто это была персиковая дыня. Половина башки осталась висящей бульдожьей хваткой мандибул на рогатине. Киношник рухнул на тропу, на которой до этого сам расставлял свою ловушку.
Девушка, наслаждаясь победой, не спеша разделала туловище животного, в два-три удара вскрыв толстый панцирь. Она аккуратно вырезала изнутри несколько пластов зелёного «креветочного» мяса, сложив добычу на траву и завернув в листья деревьев. Не без труда освободив рогатину от бульдожьей хватки челюстей киношника, для чего мандибулы пришлось перерубить, София провозилась ещё с четверть часа, подвязывая добытое мясо на древко посоха.
Взвалив рогатину с ношей на плечо и решив, что на сегодня достаточно сделано, девушка отправилась в лагерь. Следовало успеть до того, как на запах к трупу жука соберутся падальщики.
Проходя мимо рощи, трудно было не услышать шум и треск, идущий оттуда. Как и предполагала София, «бегемоты» не стали делить между собой территорию и сцепились.
Не скрывая любопытства, София решила осторожно приблизиться.
Два зверя, раздувшихся в два гигантских кожаных шара, сшибались распахнутыми пастями, пытаясь огромными торчащими клыками поранить друг друга. И непременно порвать раздувшуюся часть соперника.
При этом они ломали рядом плодовые стебли и с треском вытаптывали весь кустистый подлесок вокруг себя. Лязг пастей и сцепляющихся клыков, удары тел, взрыхление земли огромными стопоподобными лапами, тяжёлые хрипы и гортанный трубный рёв производили много шуму.
София огляделась. Оказывается, за битвой гигантов следила не она одна. Сбоку в кустах девушка заприметила небольшую стайку шакальих волчков. Их отвлёк на себя аппетитный запах добытого креветочного мяса киношника. Сразу трое волчков вразвалочку затрусили в сторону Софии – поинтересоваться состоянием деликатеса. Девушка невозмутимо сняла мясо с посоха, спустив на траву. И сходу в резком фехтовальном выпаде вонзила оба острия рогатины в бок одному из любопытствующих псов. Место огласилось пронзительными визгами и скулежом. Оставшиеся два шакала стремглав понеслись назад к стае. А брошенного корчащегося на земле их собрата, София безжалостно добила мечом, прервав одним ударом все визги и крики.
«Я изменилась, -- холодно отметила про себя София. – Каких-нибудь полмесяца назад я бы и предпололжить не могла, что смогу совершенно спокойно думать об убийстве. И относиться к этому исключительно с прагматичной точки зрения».
Тем временем на поле битвы произошли изменения. Один бегемот явно кусал противника более успешно. И его оппонент начал отступать.
«Интересно, зачем надуваться как шар в такой битве? Ведь ты становишься менее поворотливым и подвижным. В тебя легче попасть», -- подумала София.
И тут же получила ответ на свой вопрос. Теснимый, не столь удачливый в сражении на пастях противник, резко развернулся, нанося удар своим шарообразным телом-пузырём по такому же шару – телу своего врага.
Удар был почти что абсолютно упругим. Потому как получивший этот сокрушительный удар бегемот не удержался на ногах. Он завалился набок. И София подумала даже, что сейчас, потерявший равновесие, покатится, как катится обычный футбольный мяч. Но не тут-то было. Сильно смещённый книзу центр масс не позволил массивному зверю катиться. А, напротив. Сильно раздутые бока этого бегемота не дали ему полностью упасть на бок, а лишь привалиться на землю, подпирая его для устойчивости. Бегемот сразу же, как оправился от удара, приобрёл вертикальное положение.
Но этой заминки оказалось достаточным, чтобы его враг, нанёсший ему первый удар, подскочил вплотную и, странно изгибая голову с распахнутой пастью, вонзил два своих длинных, как мечи, клыка в кожаный пузырь противника. Раздался громкий хлопок, от которого у Софии заложило уши, словно от выстрела. Кожаный пузырь атакуемого бегемота разорвало, и шар вокруг зверя сразу же сдулся и опал. Сам же хозяин пузыря, получивший пробоину и взрыв своего надувного слоя кожи, тяжело волоча за собой по земле огромное сдувшееся кожаное полотно, побежал прочь из рощи. Но его тут же догнал победитель и, накрыв распахнутой пастью шею убегающего противника, с размахом и глухим звуком вспарываемой плоти вогнал в неё все четыре своих страшных ножеподобных клыка, сомкнув капкан челюстей.
Бедняга убегающий, сделал ещё два шага и замер, удерживаемый пастью своего врага на месте. Он стоял и его маленькие глазки, напряжённо косящие в разные стороны, наливались кровью. Через несколько секунд он забулькал. Как будто закашливаясь. Он булькал всё сильнее и сильнее, видно не мог дышать, из-за того, что его дыхательные пути заполнялись кровью. И вот несчастный распахнул свою огромную клыкастую пасть, как бы силясь захватить ею побольше воздуха, которого явно сейчас не хватало. И из этой пасти ручьём полилась кровь. Ещё с минуты две бегемот бился, хватаясь за свою жизнь, кашляя и выплёскивая новые порции кровяных выбросов. Наконец он, перестав булькать, засипел и завалился вперёд.
Победитель, который до самого конца не отпускал из капкана своих челюстей тело поверженного противника, наконец, раскрыл свою пасть, «выплёвывая» шею врага. Он немного ещё постоял, изучая носом подёргивающийся в агонии труп, и невозмутимо отошёл в сторону. Отойдя на каких-нибудь шагов двадцать в глубину рощи, бегемот-победитель, как ни в чём не бывало, принялся с аппетитом хрустеть початками персиковых дынь, явно восстанавливая силы после только что протекшего боя. Его собственный кожаный шар-пузырь сдулся и стянулся на животном, собравшись в складки по всему телу.
Увидев, что развязка произошла, из своих укрытий начали вылезать те, кто следил за боем, ожидая заслуженной награды в конце.
Так к трупу бегемота сразу же направилась стайка шакальих волчков, уменьшившись численностью на одного, благодаря Софии. С противоположной стороны двинулся чёрный жук-полусфера-«божья коровка».
«Как так получалось, что я не встречала этих огромных жуков, кроме как рядом с трупами? – поразилась София. – Где такая громадина умудрялась отсидеться? И так оперативно возникать везде, где обещает нарисоваться очередной труп?»
«Так. Минутку. А мне что, ничего не надо от этого погибшего милого толстячка? – задумалась София. – Ну-ка, пойдём, заявим своё право на наследство, дедушки-бегемота. Как-никак внучка часто кормилась с его рощи. Если это, конечно, погиб мой бегемот, а не непрошенный пришелец».
С этими мыслями София подняла с земли мясо киношника и смело двинулась к бегеможьему трупу.
Как и ожидалось, «божья коровка» сразу же развернулась и поползла восвояси – эффект грибной эссенции.
А шакальи волчки, беззвучно скалясь и жалобно скуля, моментально отбежали в сторону шагов на пятнадцать, оставляя бегемота Софии. Напоминать, кто здесь главный, не требовалось. Участь лежащего неподалёку собрата никого не прельщала.
Не спеша, София обошла ещё не остывшего бегемота. Посмотрела в глубину рощи, где безмятежно насыщался победитель.
Затем, не торопясь, подумала. Всё это время, шакальи волчки подвывали из кустов, топчась там, но не смея приблизиться.
София, как заправский кожевник, обрезала впритык всю кожаную тряпку – остаток от надувной шкуры-пузыря «бегемота». Девушка даже не ожидала, что это кожа будет так велика: сейчас размером она напоминала расстеленный на земле купол-парашют без строп. София завернула в кожу и мясо жука киношника, и отрезанные куски мяса от бегемота.
Вместо милого симпатичного существа на четырёх неуклюжих лапках изнутри мехового животного развернулись восемь суставчатых ног. А над ними, там, где у особи до этого были милые большие круглые глазки и носик, обрисовались острое жало -- сосущая трубка и три расположенных вокруг крючкообразных зацепа. Очевидно, удерживающих добычу у ротового отверстия. Гензель ощетинился своими крюками. Но София с размаху рассекла его надвое.
Рядом подобную трансформацию проделала Гретель, но и её постигла участь «брата». В гневе София бросилась вон из «пряничного» домика. Но на выходе из берлоги столкнулась с Ведьмой. Та тихо спустилась внутрь, надеясь, очевидно, уже сладко поживиться, и явно не ожидала застать здесь Софию в таком состоянии. Столкнувшись с ней, Ведьма попыталась бежать назад. София мечом располовинила её поперёк. И добила, расколов голову надвое.
Софа шла решительным шагом с обнажённым клинком, зажатым в руке. И слёзы ярости душили её.
Она явственно представляла, как эти «милые» оборотни, являющиеся прекрасными эмпатами, смогли расположить и втесаться в доверие к несчастным детям, заблудившимся в лесу чудовищ. Заманить их под видом дружбы с милыми «пушистиками» в свою «пряничную избушку» и потом… Эти твари были последними, кого бедные дети, пережившие страхи жуткого леса, увидели, и кому ребята, обретя последнюю надежду, поверили в свой финальный раз. И когда несчастные меньше всего этого ожидали, вся троица набросилась на них.
«Твар-ри! -- рычала София, заглатывая горькие слёзы. – Как я ненавижу этот сраный мир!»
И если бы на тот момент ей попалась навстречу жужелица, немного было бы шансов у последней уйти от Софии живой.
Софи дошла до лагеря уже под вечер. Попила воды, подбросила дров и рухнула как подкошенная на постель. Она провалилась в сон. Но спала плохо. Она то и дело с криком просыпалась. А ей всё снова и снова снились маленькие человеческие черепа в углу берлоги.
* * *
Утром завтрак орехами на удивление не удовлетворил. Было сытно. И вполне вкусно. Но София внезапно поняла, что при таком образе жизни, а также силовых, а, главное, стрессовых нагрузках ей очень не хватает мясной белковой пищи. Хоть креветочного мяса жука, хоть оленины – не важно.
И тут, впервые за долгие дни своего уединения, она задумалась о последнем пропавшем возе, на котором ехали Иванов и Мамонтов. До этого, её беспокоили более существенные вопросы: «Как выжить?», «Что съесть?», «Как согреться?» и, наконец, «Как оказаться рядом с упавшим пассажирским возом на тракте в момент, когда прибудет помощь на вездеходах».
Последний вопрос отпал сам собой совсем недавно. Это сорвало планы Софии, которая где-то в глубине души рассчитывала на вызволение со спасательной партией ещё позавчера.
И вот сейчас девушка ругала себя: как она могла не задуматься ранее о том, что случилось с возом Прокопа Геннадьевича? Первым и самым важным грузовым возом, битком набитым урожаем из Долины. А также вяленным оленьим мясом. А ещё что важнее, там в стенных шкафах платформы так же должны были быть запасы тёплой одежды. Рассчитанной для двухдневного пересечения снежной равнины на возу при минус пятидесяти. По крайней мере на двоих: на Прокопа Геннадьевича и на Михаила Андреевича.
«Как я могла забыть про чёртов продуктовый воз, дура?!» -- спрашивала себя София.
Наверное, после того, как она натолкнулась в лесу на свою самую первую страшную находку -- голову несчастного Иванова, сознание Софи от пережитого ужаса вычеркнуло его воз из памяти, как погибший. И не возвращалось больше, чтобы не будоражить воспоминания. А потом и вовсе затуманилось на фоне последующих событий, обрушивающихся на неё с каждым днём по нарастающей словно снежный ком.
«Итак. Что мы знаем о возе Прокопа Геннадича. Он съехал с тракта налево на реку Мелкую… Тоже, наверное, проехал с километра два вверх по руслу. Искал место, где можно было бы вгрызться Питону в лесной массив, прорезая просеку в направлении упавшего воза. И, возможно, именно это сыграло с ними злую шутку: ни Иванов, ни Мамонтов ни разу не пробовали управлять червём, занимающимся «валкой леса». К тому же, расчистить для нового тракта полосу, достаточную по ширине для продвижения платформы.
Может, у Прокопа Питон в момент «выгрызания» особо толстых стволов стал подниматься по ним вверх? Об этой опасности рассказывал Митичко. И Иванов не смог справиться с червём из-за нехватки опыта. Так или иначе, Питон вырвался из забуксовавшей повозки, оборвав упряжь, как и остальные два сбежавших червя со своих возов.
Как погиб Прокоп Геннадьевич можно только гадать. Но явно его атаковала одна из этих хищных тварей. Полагаю, участь Мамонтова была схожей.
Если я хочу найти их воз, мне придётся пройти зону муравейника. Сейчас моя нога не до конца зажила, а земля недостаточно просохла. Придётся ждать. Иначе шансов выбраться оттуда у меня не будет.
Ещё мне нужно срочно найти тёплую одежду. С каждым днём будет всё труднее и труднее отходить от огня. Ещё мне нужно мясо».
София теперь постоянно раскладывала траву вокруг нодьи и костра, высушивая её для обновления постельной лежанки. В этот раз она плотно набила этим сеном свою куртку и штаны. Перемещение затруднилось, но при этом стало заметно теплее. Девушка пожалела, что куртка недостаточно длинная. А ещё и обрезанная снизу на тряпки для перетягивания раны.
Теперь, двигаясь по лесу, София раздражённо отмечала, что её одежда шуршит, издавая лишний шум. И от души надеялась, что он не будет сильно отличим от звуков шелеста травы и листвы на ветру. Но леденящий и сковывающий холод отступил на время. И это радовало её куда больше.
София прошлась до дынной рощи. Срубила два стволовых плода. Проведала хозяина рощи. Оказалось, что тот не один. Рядом с ним (или с нею) кормился ещё один «бегемот». Оба зверя аппетитно чавкали, к удивлению Софи, нисколько не ссорясь из-за территории.
«Не уверенна, что на двух таких обжор рощи хватит, -- с беспокойством отметила София. – А меня это волнует. Это и моя ближайшая плодовая роща. Думаю, это не может не осознавать и сам «хозяин» рощи. Раз он терпит рядом второго соплеменника, то, скорее, либо это партнёр или партнёрша. Либо конкурент, которого скоро прогонят с большим боем. А я видела. «Бегемот» может и ещё о-го-го как».
Забросив плоды, луговой лук и орехи в лагерь, София, ободрённая отсутствием дождя и чуть посветлевшим небом, отправилась в новый обход окрестных земель в поисках «чего-либо». Чтобы облегчить себе продвижение по лесу, она вырубила прочную рогатину, высотой при упоре в землю на целую руку выше своей головы. Концы рогатины заточила и обожгла на костре.
Теперь девушка ходила, опираясь на рогатину, как на посох, и вооружённая мечом во второй руке. Рогатиной было удобней отводить ветви кустов со своего пути, ворошить на расстоянии в листве и на земле под кустами. Вообще с ней София чувствовала себя намного уверенней.
При обходе «собственных» прилегающих владений, она вовремя обнаружила открывшего кинопоказ жука-киношника. Повинуясь какой-то шальной мысли, София метнула подобранную с земли сучковатую палку прямо в проектный экран членистоногого.
Киношник тут же «свернул» своё творчество, поняв, что обнаружен. Развернувшись, он вперевалочку направился к девушке. На сей раз София не стала пускаться в бега. Она терпеливо ждала, когда жук достигнет её. И уверенно выставила перед собой рогатину.
Как и предполагала девушка, киношник сразу же вцепился в палку челюстями своей бульдожьей хваткой. Рогатина выдержала. София, оттягивая её в сторону, приблизилась в башке жука, и сразу же рубанула сверху наотмашь.
Волшебный меч рассёк голову членистоногого надвое, как будто это была персиковая дыня. Половина башки осталась висящей бульдожьей хваткой мандибул на рогатине. Киношник рухнул на тропу, на которой до этого сам расставлял свою ловушку.
Девушка, наслаждаясь победой, не спеша разделала туловище животного, в два-три удара вскрыв толстый панцирь. Она аккуратно вырезала изнутри несколько пластов зелёного «креветочного» мяса, сложив добычу на траву и завернув в листья деревьев. Не без труда освободив рогатину от бульдожьей хватки челюстей киношника, для чего мандибулы пришлось перерубить, София провозилась ещё с четверть часа, подвязывая добытое мясо на древко посоха.
Взвалив рогатину с ношей на плечо и решив, что на сегодня достаточно сделано, девушка отправилась в лагерь. Следовало успеть до того, как на запах к трупу жука соберутся падальщики.
Проходя мимо рощи, трудно было не услышать шум и треск, идущий оттуда. Как и предполагала София, «бегемоты» не стали делить между собой территорию и сцепились.
Не скрывая любопытства, София решила осторожно приблизиться.
Два зверя, раздувшихся в два гигантских кожаных шара, сшибались распахнутыми пастями, пытаясь огромными торчащими клыками поранить друг друга. И непременно порвать раздувшуюся часть соперника.
При этом они ломали рядом плодовые стебли и с треском вытаптывали весь кустистый подлесок вокруг себя. Лязг пастей и сцепляющихся клыков, удары тел, взрыхление земли огромными стопоподобными лапами, тяжёлые хрипы и гортанный трубный рёв производили много шуму.
София огляделась. Оказывается, за битвой гигантов следила не она одна. Сбоку в кустах девушка заприметила небольшую стайку шакальих волчков. Их отвлёк на себя аппетитный запах добытого креветочного мяса киношника. Сразу трое волчков вразвалочку затрусили в сторону Софии – поинтересоваться состоянием деликатеса. Девушка невозмутимо сняла мясо с посоха, спустив на траву. И сходу в резком фехтовальном выпаде вонзила оба острия рогатины в бок одному из любопытствующих псов. Место огласилось пронзительными визгами и скулежом. Оставшиеся два шакала стремглав понеслись назад к стае. А брошенного корчащегося на земле их собрата, София безжалостно добила мечом, прервав одним ударом все визги и крики.
«Я изменилась, -- холодно отметила про себя София. – Каких-нибудь полмесяца назад я бы и предпололжить не могла, что смогу совершенно спокойно думать об убийстве. И относиться к этому исключительно с прагматичной точки зрения».
Тем временем на поле битвы произошли изменения. Один бегемот явно кусал противника более успешно. И его оппонент начал отступать.
«Интересно, зачем надуваться как шар в такой битве? Ведь ты становишься менее поворотливым и подвижным. В тебя легче попасть», -- подумала София.
И тут же получила ответ на свой вопрос. Теснимый, не столь удачливый в сражении на пастях противник, резко развернулся, нанося удар своим шарообразным телом-пузырём по такому же шару – телу своего врага.
Удар был почти что абсолютно упругим. Потому как получивший этот сокрушительный удар бегемот не удержался на ногах. Он завалился набок. И София подумала даже, что сейчас, потерявший равновесие, покатится, как катится обычный футбольный мяч. Но не тут-то было. Сильно смещённый книзу центр масс не позволил массивному зверю катиться. А, напротив. Сильно раздутые бока этого бегемота не дали ему полностью упасть на бок, а лишь привалиться на землю, подпирая его для устойчивости. Бегемот сразу же, как оправился от удара, приобрёл вертикальное положение.
Но этой заминки оказалось достаточным, чтобы его враг, нанёсший ему первый удар, подскочил вплотную и, странно изгибая голову с распахнутой пастью, вонзил два своих длинных, как мечи, клыка в кожаный пузырь противника. Раздался громкий хлопок, от которого у Софии заложило уши, словно от выстрела. Кожаный пузырь атакуемого бегемота разорвало, и шар вокруг зверя сразу же сдулся и опал. Сам же хозяин пузыря, получивший пробоину и взрыв своего надувного слоя кожи, тяжело волоча за собой по земле огромное сдувшееся кожаное полотно, побежал прочь из рощи. Но его тут же догнал победитель и, накрыв распахнутой пастью шею убегающего противника, с размахом и глухим звуком вспарываемой плоти вогнал в неё все четыре своих страшных ножеподобных клыка, сомкнув капкан челюстей.
Бедняга убегающий, сделал ещё два шага и замер, удерживаемый пастью своего врага на месте. Он стоял и его маленькие глазки, напряжённо косящие в разные стороны, наливались кровью. Через несколько секунд он забулькал. Как будто закашливаясь. Он булькал всё сильнее и сильнее, видно не мог дышать, из-за того, что его дыхательные пути заполнялись кровью. И вот несчастный распахнул свою огромную клыкастую пасть, как бы силясь захватить ею побольше воздуха, которого явно сейчас не хватало. И из этой пасти ручьём полилась кровь. Ещё с минуты две бегемот бился, хватаясь за свою жизнь, кашляя и выплёскивая новые порции кровяных выбросов. Наконец он, перестав булькать, засипел и завалился вперёд.
Победитель, который до самого конца не отпускал из капкана своих челюстей тело поверженного противника, наконец, раскрыл свою пасть, «выплёвывая» шею врага. Он немного ещё постоял, изучая носом подёргивающийся в агонии труп, и невозмутимо отошёл в сторону. Отойдя на каких-нибудь шагов двадцать в глубину рощи, бегемот-победитель, как ни в чём не бывало, принялся с аппетитом хрустеть початками персиковых дынь, явно восстанавливая силы после только что протекшего боя. Его собственный кожаный шар-пузырь сдулся и стянулся на животном, собравшись в складки по всему телу.
Увидев, что развязка произошла, из своих укрытий начали вылезать те, кто следил за боем, ожидая заслуженной награды в конце.
Так к трупу бегемота сразу же направилась стайка шакальих волчков, уменьшившись численностью на одного, благодаря Софии. С противоположной стороны двинулся чёрный жук-полусфера-«божья коровка».
«Как так получалось, что я не встречала этих огромных жуков, кроме как рядом с трупами? – поразилась София. – Где такая громадина умудрялась отсидеться? И так оперативно возникать везде, где обещает нарисоваться очередной труп?»
«Так. Минутку. А мне что, ничего не надо от этого погибшего милого толстячка? – задумалась София. – Ну-ка, пойдём, заявим своё право на наследство, дедушки-бегемота. Как-никак внучка часто кормилась с его рощи. Если это, конечно, погиб мой бегемот, а не непрошенный пришелец».
С этими мыслями София подняла с земли мясо киношника и смело двинулась к бегеможьему трупу.
Как и ожидалось, «божья коровка» сразу же развернулась и поползла восвояси – эффект грибной эссенции.
А шакальи волчки, беззвучно скалясь и жалобно скуля, моментально отбежали в сторону шагов на пятнадцать, оставляя бегемота Софии. Напоминать, кто здесь главный, не требовалось. Участь лежащего неподалёку собрата никого не прельщала.
Не спеша, София обошла ещё не остывшего бегемота. Посмотрела в глубину рощи, где безмятежно насыщался победитель.
Затем, не торопясь, подумала. Всё это время, шакальи волчки подвывали из кустов, топчась там, но не смея приблизиться.
София, как заправский кожевник, обрезала впритык всю кожаную тряпку – остаток от надувной шкуры-пузыря «бегемота». Девушка даже не ожидала, что это кожа будет так велика: сейчас размером она напоминала расстеленный на земле купол-парашют без строп. София завернула в кожу и мясо жука киношника, и отрезанные куски мяса от бегемота.
