На Софию внутри её огненного кольца из нодей животные не обращали внимания.
Наконец, двум волчкам посчастливилось оторвать у жука из четырёх пар лап по одной ноге с каждой стороны. Выходя из очередного «провала в сознании», жук, безусловно, чувствуя боль и ущерб, пытался вести себя активнее. Он агрессивно разворачивал голову, разводя жвалы в направлении мелких хищников. Но это было всё ещё недостаточно быстро. И шакалы легко уворачивались и отскакивали в сторону на безопасное расстояние. Через некоторое время ползанья по снегу переохлаждённого жука опять «вводило в транс». И за это время волчки умудрялись накидываться стаей на замершего членистоногого, и вырывать побольше мяса из прорех в панцире, оставленных в местах оторванных ног. А также попытаться отделить все прочие конечности.
Снег вокруг обречённого жука зеленел от сочащихся из ран животного жизненных жидкостей. Его провалы «в анабиоз» становились всё длиннее и длиннее. Жук всё слабел и слабел.
Вскоре волчки изловчились вцепиться во все его оставшиеся ноги разом, и начали их дёргать одновременно в разные стороны, фактически растянув членистоногое брюхом на снегу.
Жук застыл, лишь слабо, медленно и безвольно раскрывая и закрывая челюсти. Когда озверевшие до неистовства шакалы вырвали ему ещё пять ног, оставив лишь одну из передних.
Теперь волчки устроили пир, выдирая зелёное мясо жука со всех сторон через раны на теле. Если в жуке ещё и теплилась жизнь, то поделать он уже ничего не мог, как незадолго до этого перестал что-либо чувствовать.
София напряглась. Ей не улыбалось то, что стая этих хоть и не очень крупных, но всё же, безусловно, опасных хищников устроила громкий содом в шестидесяти метрах от лагеря.
Трапезничая, волчки выли и визжали, дрались и рычали, постоянно носились друг от друга кругами с кусками вырванной добычи. В общем, проявляли максимум некомфортного для девушки поведения в соседстве с ней.
София понимала, что то, когда только стая захочет переключиться на неё саму – было вопросом времени. Тут не важен фактор, что у стаи, скорее, не хватит сил достать Софи: прорваться через огненные препятствия – это вряд ли. Неприятность была уже в том, что у стаи появится повод пристально наблюдать за Софией, изучая её. Они будут оценивать всё: от её поведения, до того, что и как она ест, сколько и какие у Софи запасы еды, и насколько София вкусна сама, судя по запаху.
Данный анализ ничего, кроме опасности девушке не сулил. Чем меньше враг о тебе знает, тем больше он с тобой осторожничает и проявляет уважение.
Кроме того, София понимала, что после той вакханалии, которую устроили на весь лес рядом эти психи, скоро сюда примчится кавалерия.
Последняя не заставила себя долго ждать.
Откуда они взялись, София не успела определить. Словно две большие тени, лёгкие и стремительные, как из-под земли на пирующую стаю налетели два волка ростом с хорошую лошадь каждый.
За считанные секунды по одному шакалу оказались в пасти у волко-оленей. Обе жертвы был схвачены за шею с такой силой укуса, что, и как поняла София, шейные позвонки были перекушены мгновенно.
Во всяком случае ни один из обоих напавших зверей не тратил времени на удушение жертвы. А просто, отшвырнув трупы в сторону, волки с щёлканьем пастей бросились на следующих представителей стаи-конкурентов. Банда волчко-шакалов с разочарованным воем прыснула врассыпную. Но раньше, чем это произошло, один их хищных «оленей» успел цапнуть из толпы ещё одного шакала поперёк туловища.
Шакал, поднятый от земли, дёрнулся в волчьей пасти и завыл, уже понимая, что обречён.
«Я думаю, что наблюдаю как раз двух моих ночных «охранников»», -- невесело подумала София, прослеживая, как волк откидывает тело скулящего шакала в сторону. И последний, падая в снег, пытается бежать, но может лишь ползти, захлёбываясь рыхлым снегом в сугробах. Очевидно, сила волчьих челюстей повредила ему позвоночник.
«В итоге что мы имеем? Базар рядом с моим лагерем разогнан. Но теперь тут остановятся надолго эти двое», -- София машинально проверила, хорошо ли горят все три нодьи.
Находиться с такими зверями рядом было неуютно. Девушка увидела волко-оленей в деле. И то, что она увидела, не понравилось ей.
«У меня нет шансов выстоять против такой «лошади». Против такой скорости и мощи. С жуками проще. Те страшные безжалостные членистоногие монстры прямолинейно прут на тебя без малейшей хитрости. «Волко-олени» -- совсем другое дело, -- рассуждала София. – Хотя, как я могла забыть?.. Гензель и Гретель. Вот где первосортное коварство! Хотя уверена, что все жизненные процессы поведения этих оборотней построены на абсолютных инстинктах и умении «слушать» эмоциональный фон жертвы. Вот в «волко-оленях» чувствуется интеллект. И от этого они становятся наиболее опасными хищниками рядом со мной».
Тем временем победители быстро взломали панцирь жука и принялись насыщаться его внутренностями.
София клеймила на чём свет проклятого жука, так не вовремя и ни там проснувшегося. Приведшего за собой всю эту стаю, теперь прячущуюся, воющую и подтявкивающую где-то в кустах неподалёку. А также и серых хищников-исполинов, устроивших обед в шестидесяти метрах от неё.
«Теперь это моя бытность, -- невесело пыталась себя подбодрить София. – Добро пожаловать в дикий мир моей планеты. Это тебе не в зоне отчуждения под Митичковым возом прохлаждаться».
Но как же было страшно находиться рядом с этими косматыми монстрами. Теперь девушке казалась непомерно призрачной и несерьёзной защита от неприятных соседей какими-то двух-бревенчатыми горящими сооружениями высотой в половину человеческого роста.
«Ведь захоти они – и каждый из них в три прыжка будет уже стоять перед моим лагерем. А на четвёртый просто перемахнёт разом мои нодьи и окажется рядом со мной здесь», -- и перед Софией всплыло как давно забытое видение – точно такой же волк-олень, словно игрушку, волочащий следом за руку тело Милки. Перед лицом всего лагеря с колонистами.
Софии казалось, что всё это было совсем давно. Как будто совершенно в какой-то другой сторонней жизни. В которой вокруг неё были родные ребята. Друзья. Коллеги. В которой вокруг тебя находятся люди, думающие о тебе. Прокоп Геннадьевич, Антонов, Сэм, Антонина… И Саня Митичко.
Этот мир остался в прошлом. Где-то далеко-далеко в другой Вселенной. Здесь был мир Софии и её одиночества. Софии и огромного числа странных, но уже почти таких привычных существ, каждое из которых ежедневно и ежечасно хочет кого-то вокруг себя сожрать. Софи, которая изначально воспринимала своё состояние -- загнанной душой в царстве чудовищ, теперь ощущала себя одной из многих особей этого мира. Которая претендует здесь на свою нишу в его иерархии, на свою территорию, на свою добычу из числа других особей того же мира.
Даже сейчас, сидя в восьмидесяти шагах от главных из обнаруженных хищников этого леса, София больше переживала от дискомфорта такого соседства. Нежели от панического ужаса, в котором бы пребывала девушка, случись этому произойти, скажем, двумя месяцами ранее. С момента первой одинокой ночёвки Софии в лесу -- в ночь первой погони за ней.
Софи пыталась осознать ту гигантскую трансформацию, которая произошла с ней за последние два месяца. И не могла этого до конца принять.
Тем временем волки насытились. Но покидать тушу жука они не собирались. Вместо этого хищники обошли всю территорию вокруг добычи.
Конечно, они чуяли присутствие Софии. Но девушка готова была поклясться, что с момента своего появления животные так ни разу и не взглянули в её сторону. Из чего она лишь укоренилась в своих предположениях, что волко-олени давно знают о ней и её лагере. И что ночные следы с лёжками принадлежат именно им.
Сейчас, разглядывая этих мощных великанов, София задавалась вопросом: «Что им надо? Может, это были одни из одомашненных в прошлом? И у них осталась тяга или интерес к человеку?»
Но в Долине использовались по большей мере женские особи: их доили. А эти звери, если ориентироваться по отсутствию рогов, самцы. Колонисты пускали их на мясо. Тогда, находясь на рационе из лунной травы, это были милые, добродушные животные, доверчиво тянущиеся к людям. К ним относились, скорее, как крупному мясо-молочному скоту. Без тени опасения. Звери перемещались «на стопе в форме копыта». И никто даже не пытался озадачиваться назначением страшного челюстного оружия, располагающегося в пасти «травоедов». То, о чём предупреждал Колосов.
«Может, это самки, -- раздумывала София. – Только сбросившие к зиме рога, наподобие земных оленей? И они в своё время были в наших загонах? Тогда это ужасно. Эти животные не только не боятся человека, но и знают все его повадки и особенности поведения. Почему они до сих пор не налетели на меня в лесу во время моего марша по снегу? Ведь, судя по увиденному – для них это раз плюнуть. Сидели бы сейчас и уже давно хрустели сахарными софиными косточками».
Девушка невесело усмехнулась и замерла. Один из развалившихся в снегу волков не спеша повернул голову в её сторону и уставился на Софи равнодушным ленивым взглядом.
Это созерцание происходило не более трёх секунд. Но Софии за это время было крайне неуютно. Зверь так же неспешно разорвал зрительный контакт, уделив больший интерес своей задней лапе, которую он приподнял и стал спокойно вылизывать, распушая великолепную гриву на шее и вокруг морды.
Озадаченная София тихо опустилась на чурбак перед костром и задумалась, глядя на огонь.
«Во всяком случае, надеюсь, они сыты», -- умиротворённо отметила для себя девушка, берясь за кружку и набивая ту снегом для кипячения…
Где-то в кустах тявкали и скулили шакалы. Они всё ещё надеялись продолжить пир, когда волки уйдут. Но те, к досаде шакальих волчков, и не думали оставлять добычу.
«Хреново, -- разделяла досаду шакалов София. – Этак мне теперь ни за дровами, ни по нужде за пределы треугольника из нодей не сунуться. Хорошо хоть снег лежит. Не приходиться беспокоиться о питьевой воде».
София сидела на чурбаке и пила чай. Рогатина с волшебными мечами на концах, напоминающая собой, скорее, уникальную раздвоенную глефу, лежала на снегу рядом. На всякий случай.
«Я скоро лопну от этих чаёв, -- София отхлёбывала отвар из кружки, поглядывая в волчью сторону. -- Так хотя бы не очень хочется есть. Но уверена, что ужинать на глазах у подобных соседей я не решусь. Правда при таком времяпрепровождении мне весьма скоро потребуется в туалет. И я встану перед аналогичной проблемой. Я – девушка стеснительная: кому попало попу не показываю. А то от ухажёров потом рогатиной не отмашешься».
Волки несколько раз поднимались, вызывая новые приступы воя в ближайших кустах. Но надеждам Софии и прочих зрителей было не суждено оправдаться. Хищники просто разминались: потягивались, осматривались, меняли лёжки или лизали снег. А то и просто возвращались к телу членистоногого и продолжали насыщаться.
Близился вечер.
«Если они собрались оставаться здесь, пока не сожрут всего жука, то плохи мои дела, -- сокрушённо думала София. – Я сдохну от голода, находясь в такой странной осаде. Ровно через сутки у меня прогорят брёвна. И тогда эти монстры придут за мной, чтобы взять голыми лапами. Хотя, если поразмыслить, я смогу, сдвинув надью чуть вперёд и под прикрытием её, свалить вот это соседнее дерево. Оно, конечно, не идеальное, но при текущих обстоятельствах – пойдёт для нодьи. Этак, плавно передвигая свой лагерь, я смогу обновить все нодьи, при условии, если мои поклонники спокойно воспримут мою активность. Очень не хотелось бы привлекать к себе их лишнего внимания».
А тем временем, один из серых хищных «оленей», в очередной раз поднялся из снега. Шумно отряхнулся, но вопреки ожиданиям Софии к туше жука не пошёл. А двинулся в сторону зарослей, скрывающих в своей чаще орущих шакальих волчков. На фоне его движений в кустах возникли небывалые истерика и паника. Визги и завывания по мере следования «оленя» перешли совсем на новый лад. Заросли кустов, сотрясаясь, заходили ходуном от поспешно покидающей их стаи.
А возмутитель спокойствия, достигнув зарослей, вдруг совсем по-земному поднял лапу и пометил их.
«Похоже, всё-таки, «мальчик»», -- хмуро отметила София.
Постояв ещё какое-то время для значимости, волк, не спеша, двинулся в обход по широкому кругу. Во время чего он через некоторые расстояния, по одному только ему известному принципу, начал помечать периметр местности, который сам для себя определил.
София ни жива ни мертва сидела, скорчившись на чурбаке, схоронившись за костром и двумя нодьями, преграждавшими хищнику путь. И ждала приближения зверя, как кары, выставив вперёд свою двухклинковую глефу-рогатину.
Вот зверюга со своим обходом дошла до лагеря Софии, и сердце девушки застрочило барабанной дробью, а дыхание, наоборот, замерло от страха. Но волк никак не проявил своего негатива к Софии. Вместо этого он задержался возле ближайшего к лагерю дерева. И, подняв лапу, обильно оросил его. Потом, повернув перед обеими нодьями в сторону, волко-олень, подошёл ко второму близрастущему к лагерю дереву и также пометил то со своей стороны. Далее, неспешно виляя пышным хвостом, животное стало удаляться, периодически останавливаясь, поднимая лапу под отдельными деревьями и замыкая в конце свой «охранный» круг. Закончив эти действия, олене-волк улёгся в снег рядом, где его невозмутимо дожидался развалившийся в нагретом углублении приятель.
София всё ещё не могла поверить в произошедшее.
«Меня только что официально приняли в расчёт. И утвердили со своей стороны нерушимость наших границ на государственном уровне!» – скептически «ликовала» девушка.
Выдохнув с облегчением, изголодавшаяся Софи, наконец-то, позволила себе достать из рюкзака порцию вяленого мяса. Но на миг призадумалась. Если достать жучиное мясо, то, может быть, волки решат, что я – воровка, которая украла мясо от их добычи. Но если достать вяленную оленину – не воспримут ли они это, как вызов или напрашивание на международный конфликт?
«Да чем я занимаюсь, дура! – наконец воскликнула про себя София. – Терзаюсь, как Винни-Пух при выборе надувного шарика. Эти зверюги и без моих демонстраций давно чутьём знают, какое мясо у меня где лежит. Надеюсь, кроме, разве что, законсервированного».
И, определив для себя это, София с лёгким сердцем достала кусок вяленой оленины. Не думая больше ни о чём, она принялась его жадно есть.
Когда Софи заканчивала ужин, в лесу уже стемнело. Костёр и три нодьи давали внутри лагеря достаточное количество света. Но зато лес за пределами этого освещения погрузился для Софии во тьму. Но и в ней девушка явственно видела две пары крупных глаз, светящихся зелёным. Волки лежали на своих лёжках и как сторожили свою добычу, так и приглядывали за лагерем Софии.
«Это, наверное, даже хорошо, -- решила, почему-то успокоившаяся к тому времени, Софи. – Когда всё вокруг тает, никто не знает, кто может нагрянуть ко мне из леса на огонёк. А с такими охранниками, которым, как полагаю, сама я в качестве еды не интересна, мне и подавно будет не страшно ночевать».
С этим позитивным настроем отчаянная София улеглась на лежанку под навесом в центре лагеря и почти мгновенно заснула.
Наконец, двум волчкам посчастливилось оторвать у жука из четырёх пар лап по одной ноге с каждой стороны. Выходя из очередного «провала в сознании», жук, безусловно, чувствуя боль и ущерб, пытался вести себя активнее. Он агрессивно разворачивал голову, разводя жвалы в направлении мелких хищников. Но это было всё ещё недостаточно быстро. И шакалы легко уворачивались и отскакивали в сторону на безопасное расстояние. Через некоторое время ползанья по снегу переохлаждённого жука опять «вводило в транс». И за это время волчки умудрялись накидываться стаей на замершего членистоногого, и вырывать побольше мяса из прорех в панцире, оставленных в местах оторванных ног. А также попытаться отделить все прочие конечности.
Снег вокруг обречённого жука зеленел от сочащихся из ран животного жизненных жидкостей. Его провалы «в анабиоз» становились всё длиннее и длиннее. Жук всё слабел и слабел.
Вскоре волчки изловчились вцепиться во все его оставшиеся ноги разом, и начали их дёргать одновременно в разные стороны, фактически растянув членистоногое брюхом на снегу.
Жук застыл, лишь слабо, медленно и безвольно раскрывая и закрывая челюсти. Когда озверевшие до неистовства шакалы вырвали ему ещё пять ног, оставив лишь одну из передних.
Теперь волчки устроили пир, выдирая зелёное мясо жука со всех сторон через раны на теле. Если в жуке ещё и теплилась жизнь, то поделать он уже ничего не мог, как незадолго до этого перестал что-либо чувствовать.
София напряглась. Ей не улыбалось то, что стая этих хоть и не очень крупных, но всё же, безусловно, опасных хищников устроила громкий содом в шестидесяти метрах от лагеря.
Трапезничая, волчки выли и визжали, дрались и рычали, постоянно носились друг от друга кругами с кусками вырванной добычи. В общем, проявляли максимум некомфортного для девушки поведения в соседстве с ней.
София понимала, что то, когда только стая захочет переключиться на неё саму – было вопросом времени. Тут не важен фактор, что у стаи, скорее, не хватит сил достать Софи: прорваться через огненные препятствия – это вряд ли. Неприятность была уже в том, что у стаи появится повод пристально наблюдать за Софией, изучая её. Они будут оценивать всё: от её поведения, до того, что и как она ест, сколько и какие у Софи запасы еды, и насколько София вкусна сама, судя по запаху.
Данный анализ ничего, кроме опасности девушке не сулил. Чем меньше враг о тебе знает, тем больше он с тобой осторожничает и проявляет уважение.
Кроме того, София понимала, что после той вакханалии, которую устроили на весь лес рядом эти психи, скоро сюда примчится кавалерия.
Последняя не заставила себя долго ждать.
Откуда они взялись, София не успела определить. Словно две большие тени, лёгкие и стремительные, как из-под земли на пирующую стаю налетели два волка ростом с хорошую лошадь каждый.
За считанные секунды по одному шакалу оказались в пасти у волко-оленей. Обе жертвы был схвачены за шею с такой силой укуса, что, и как поняла София, шейные позвонки были перекушены мгновенно.
Во всяком случае ни один из обоих напавших зверей не тратил времени на удушение жертвы. А просто, отшвырнув трупы в сторону, волки с щёлканьем пастей бросились на следующих представителей стаи-конкурентов. Банда волчко-шакалов с разочарованным воем прыснула врассыпную. Но раньше, чем это произошло, один их хищных «оленей» успел цапнуть из толпы ещё одного шакала поперёк туловища.
Шакал, поднятый от земли, дёрнулся в волчьей пасти и завыл, уже понимая, что обречён.
«Я думаю, что наблюдаю как раз двух моих ночных «охранников»», -- невесело подумала София, прослеживая, как волк откидывает тело скулящего шакала в сторону. И последний, падая в снег, пытается бежать, но может лишь ползти, захлёбываясь рыхлым снегом в сугробах. Очевидно, сила волчьих челюстей повредила ему позвоночник.
«В итоге что мы имеем? Базар рядом с моим лагерем разогнан. Но теперь тут остановятся надолго эти двое», -- София машинально проверила, хорошо ли горят все три нодьи.
Находиться с такими зверями рядом было неуютно. Девушка увидела волко-оленей в деле. И то, что она увидела, не понравилось ей.
«У меня нет шансов выстоять против такой «лошади». Против такой скорости и мощи. С жуками проще. Те страшные безжалостные членистоногие монстры прямолинейно прут на тебя без малейшей хитрости. «Волко-олени» -- совсем другое дело, -- рассуждала София. – Хотя, как я могла забыть?.. Гензель и Гретель. Вот где первосортное коварство! Хотя уверена, что все жизненные процессы поведения этих оборотней построены на абсолютных инстинктах и умении «слушать» эмоциональный фон жертвы. Вот в «волко-оленях» чувствуется интеллект. И от этого они становятся наиболее опасными хищниками рядом со мной».
Тем временем победители быстро взломали панцирь жука и принялись насыщаться его внутренностями.
София клеймила на чём свет проклятого жука, так не вовремя и ни там проснувшегося. Приведшего за собой всю эту стаю, теперь прячущуюся, воющую и подтявкивающую где-то в кустах неподалёку. А также и серых хищников-исполинов, устроивших обед в шестидесяти метрах от неё.
«Теперь это моя бытность, -- невесело пыталась себя подбодрить София. – Добро пожаловать в дикий мир моей планеты. Это тебе не в зоне отчуждения под Митичковым возом прохлаждаться».
Но как же было страшно находиться рядом с этими косматыми монстрами. Теперь девушке казалась непомерно призрачной и несерьёзной защита от неприятных соседей какими-то двух-бревенчатыми горящими сооружениями высотой в половину человеческого роста.
«Ведь захоти они – и каждый из них в три прыжка будет уже стоять перед моим лагерем. А на четвёртый просто перемахнёт разом мои нодьи и окажется рядом со мной здесь», -- и перед Софией всплыло как давно забытое видение – точно такой же волк-олень, словно игрушку, волочащий следом за руку тело Милки. Перед лицом всего лагеря с колонистами.
Софии казалось, что всё это было совсем давно. Как будто совершенно в какой-то другой сторонней жизни. В которой вокруг неё были родные ребята. Друзья. Коллеги. В которой вокруг тебя находятся люди, думающие о тебе. Прокоп Геннадьевич, Антонов, Сэм, Антонина… И Саня Митичко.
Этот мир остался в прошлом. Где-то далеко-далеко в другой Вселенной. Здесь был мир Софии и её одиночества. Софии и огромного числа странных, но уже почти таких привычных существ, каждое из которых ежедневно и ежечасно хочет кого-то вокруг себя сожрать. Софи, которая изначально воспринимала своё состояние -- загнанной душой в царстве чудовищ, теперь ощущала себя одной из многих особей этого мира. Которая претендует здесь на свою нишу в его иерархии, на свою территорию, на свою добычу из числа других особей того же мира.
Даже сейчас, сидя в восьмидесяти шагах от главных из обнаруженных хищников этого леса, София больше переживала от дискомфорта такого соседства. Нежели от панического ужаса, в котором бы пребывала девушка, случись этому произойти, скажем, двумя месяцами ранее. С момента первой одинокой ночёвки Софии в лесу -- в ночь первой погони за ней.
Софи пыталась осознать ту гигантскую трансформацию, которая произошла с ней за последние два месяца. И не могла этого до конца принять.
Тем временем волки насытились. Но покидать тушу жука они не собирались. Вместо этого хищники обошли всю территорию вокруг добычи.
Конечно, они чуяли присутствие Софии. Но девушка готова была поклясться, что с момента своего появления животные так ни разу и не взглянули в её сторону. Из чего она лишь укоренилась в своих предположениях, что волко-олени давно знают о ней и её лагере. И что ночные следы с лёжками принадлежат именно им.
Сейчас, разглядывая этих мощных великанов, София задавалась вопросом: «Что им надо? Может, это были одни из одомашненных в прошлом? И у них осталась тяга или интерес к человеку?»
Но в Долине использовались по большей мере женские особи: их доили. А эти звери, если ориентироваться по отсутствию рогов, самцы. Колонисты пускали их на мясо. Тогда, находясь на рационе из лунной травы, это были милые, добродушные животные, доверчиво тянущиеся к людям. К ним относились, скорее, как крупному мясо-молочному скоту. Без тени опасения. Звери перемещались «на стопе в форме копыта». И никто даже не пытался озадачиваться назначением страшного челюстного оружия, располагающегося в пасти «травоедов». То, о чём предупреждал Колосов.
«Может, это самки, -- раздумывала София. – Только сбросившие к зиме рога, наподобие земных оленей? И они в своё время были в наших загонах? Тогда это ужасно. Эти животные не только не боятся человека, но и знают все его повадки и особенности поведения. Почему они до сих пор не налетели на меня в лесу во время моего марша по снегу? Ведь, судя по увиденному – для них это раз плюнуть. Сидели бы сейчас и уже давно хрустели сахарными софиными косточками».
Девушка невесело усмехнулась и замерла. Один из развалившихся в снегу волков не спеша повернул голову в её сторону и уставился на Софи равнодушным ленивым взглядом.
Это созерцание происходило не более трёх секунд. Но Софии за это время было крайне неуютно. Зверь так же неспешно разорвал зрительный контакт, уделив больший интерес своей задней лапе, которую он приподнял и стал спокойно вылизывать, распушая великолепную гриву на шее и вокруг морды.
Озадаченная София тихо опустилась на чурбак перед костром и задумалась, глядя на огонь.
«Во всяком случае, надеюсь, они сыты», -- умиротворённо отметила для себя девушка, берясь за кружку и набивая ту снегом для кипячения…
Где-то в кустах тявкали и скулили шакалы. Они всё ещё надеялись продолжить пир, когда волки уйдут. Но те, к досаде шакальих волчков, и не думали оставлять добычу.
«Хреново, -- разделяла досаду шакалов София. – Этак мне теперь ни за дровами, ни по нужде за пределы треугольника из нодей не сунуться. Хорошо хоть снег лежит. Не приходиться беспокоиться о питьевой воде».
София сидела на чурбаке и пила чай. Рогатина с волшебными мечами на концах, напоминающая собой, скорее, уникальную раздвоенную глефу, лежала на снегу рядом. На всякий случай.
«Я скоро лопну от этих чаёв, -- София отхлёбывала отвар из кружки, поглядывая в волчью сторону. -- Так хотя бы не очень хочется есть. Но уверена, что ужинать на глазах у подобных соседей я не решусь. Правда при таком времяпрепровождении мне весьма скоро потребуется в туалет. И я встану перед аналогичной проблемой. Я – девушка стеснительная: кому попало попу не показываю. А то от ухажёров потом рогатиной не отмашешься».
Волки несколько раз поднимались, вызывая новые приступы воя в ближайших кустах. Но надеждам Софии и прочих зрителей было не суждено оправдаться. Хищники просто разминались: потягивались, осматривались, меняли лёжки или лизали снег. А то и просто возвращались к телу членистоногого и продолжали насыщаться.
Близился вечер.
«Если они собрались оставаться здесь, пока не сожрут всего жука, то плохи мои дела, -- сокрушённо думала София. – Я сдохну от голода, находясь в такой странной осаде. Ровно через сутки у меня прогорят брёвна. И тогда эти монстры придут за мной, чтобы взять голыми лапами. Хотя, если поразмыслить, я смогу, сдвинув надью чуть вперёд и под прикрытием её, свалить вот это соседнее дерево. Оно, конечно, не идеальное, но при текущих обстоятельствах – пойдёт для нодьи. Этак, плавно передвигая свой лагерь, я смогу обновить все нодьи, при условии, если мои поклонники спокойно воспримут мою активность. Очень не хотелось бы привлекать к себе их лишнего внимания».
А тем временем, один из серых хищных «оленей», в очередной раз поднялся из снега. Шумно отряхнулся, но вопреки ожиданиям Софии к туше жука не пошёл. А двинулся в сторону зарослей, скрывающих в своей чаще орущих шакальих волчков. На фоне его движений в кустах возникли небывалые истерика и паника. Визги и завывания по мере следования «оленя» перешли совсем на новый лад. Заросли кустов, сотрясаясь, заходили ходуном от поспешно покидающей их стаи.
А возмутитель спокойствия, достигнув зарослей, вдруг совсем по-земному поднял лапу и пометил их.
«Похоже, всё-таки, «мальчик»», -- хмуро отметила София.
Постояв ещё какое-то время для значимости, волк, не спеша, двинулся в обход по широкому кругу. Во время чего он через некоторые расстояния, по одному только ему известному принципу, начал помечать периметр местности, который сам для себя определил.
София ни жива ни мертва сидела, скорчившись на чурбаке, схоронившись за костром и двумя нодьями, преграждавшими хищнику путь. И ждала приближения зверя, как кары, выставив вперёд свою двухклинковую глефу-рогатину.
Вот зверюга со своим обходом дошла до лагеря Софии, и сердце девушки застрочило барабанной дробью, а дыхание, наоборот, замерло от страха. Но волк никак не проявил своего негатива к Софии. Вместо этого он задержался возле ближайшего к лагерю дерева. И, подняв лапу, обильно оросил его. Потом, повернув перед обеими нодьями в сторону, волко-олень, подошёл ко второму близрастущему к лагерю дереву и также пометил то со своей стороны. Далее, неспешно виляя пышным хвостом, животное стало удаляться, периодически останавливаясь, поднимая лапу под отдельными деревьями и замыкая в конце свой «охранный» круг. Закончив эти действия, олене-волк улёгся в снег рядом, где его невозмутимо дожидался развалившийся в нагретом углублении приятель.
София всё ещё не могла поверить в произошедшее.
«Меня только что официально приняли в расчёт. И утвердили со своей стороны нерушимость наших границ на государственном уровне!» – скептически «ликовала» девушка.
Выдохнув с облегчением, изголодавшаяся Софи, наконец-то, позволила себе достать из рюкзака порцию вяленого мяса. Но на миг призадумалась. Если достать жучиное мясо, то, может быть, волки решат, что я – воровка, которая украла мясо от их добычи. Но если достать вяленную оленину – не воспримут ли они это, как вызов или напрашивание на международный конфликт?
«Да чем я занимаюсь, дура! – наконец воскликнула про себя София. – Терзаюсь, как Винни-Пух при выборе надувного шарика. Эти зверюги и без моих демонстраций давно чутьём знают, какое мясо у меня где лежит. Надеюсь, кроме, разве что, законсервированного».
И, определив для себя это, София с лёгким сердцем достала кусок вяленой оленины. Не думая больше ни о чём, она принялась его жадно есть.
Когда Софи заканчивала ужин, в лесу уже стемнело. Костёр и три нодьи давали внутри лагеря достаточное количество света. Но зато лес за пределами этого освещения погрузился для Софии во тьму. Но и в ней девушка явственно видела две пары крупных глаз, светящихся зелёным. Волки лежали на своих лёжках и как сторожили свою добычу, так и приглядывали за лагерем Софии.
«Это, наверное, даже хорошо, -- решила, почему-то успокоившаяся к тому времени, Софи. – Когда всё вокруг тает, никто не знает, кто может нагрянуть ко мне из леса на огонёк. А с такими охранниками, которым, как полагаю, сама я в качестве еды не интересна, мне и подавно будет не страшно ночевать».
С этим позитивным настроем отчаянная София улеглась на лежанку под навесом в центре лагеря и почти мгновенно заснула.
