-- Да, я видел сегодня, -- Иванов кивнул, глядя на огонь. – Сначала там, перед лесом с этой тварью. Чему я, конечно был рад. Слава богу… Потом здесь в лагере, когда твой червь, как передвижная лесопилка, разделал своими лапами и жвалами… или что там у них…
-- Мандибулы, -- подсказал Митичко.
-- Неважно, -- отмахнулся Прокоп. – Но он за минуту раскромсал в мелкую щепку два двадцатиметровых ствола в два обхвата каждый… Народу, конечно, это понравилось. Но когда такая всесокрушающая мощь в простом насекомом…
-- Они не насекомые. Они многоножки. Но тоже надкласс членистоногие, -- вставил один из зоотехников. Кажется, Троха, управляющий третьим возом.
Иванов замолчал, всё так же глядя на огонь, делая многозначительную паузу. В образовавшейся тишине всем стало неловко. Так, что зоотехник тут же извинился и чуть отодвинулся назад в полумрак.
-- Так вот, -- продолжил Прокоп Геннадьевич тихим голосом. – Это всего-то-навсего членистоногое, как меня поправили. И отвечать за то, что этой, извините, твари в очередной раз придёт или вступит в голову не может никто.
-- До этого черви всегда довольствовались растительной пищей. Очистит такая «косилка» квадрат травы гектара на два. И её хватает так надолго, что уже забываешь, когда последний раз ела, -- отозвался Яков Григорьевич. -- Да потом, когда она в очередной сон проваливается, то может этак внутри своей «улитки» по полгода проваляться без еды, -- продолжил Ситхов.
-- И тем не менее, -- Иванов кивнул ему. – Претенденты у кого-нибудь были? Черви кроме сегодняшнего случая с Антоновым проявляли свой плотоядный характер?
-- Нет, не было такого, -- отозвался Вениамин Егорович. – Ни у кого не было.
-- У меня было, -- тихо отозвался Митичко.
И все тут же повернулись к нему.
-- Было, -- чуть понурившись, повторил Саня.
-- Рассказывай, -- потребовал Иванов.
-- С месяц назад я Маргариту на корде выгуливал. Гонял по кругу. Надеялся, что она травы нажрётся и в улитку быстрее уляжется. И тут она резко направление меняет, и в траву. Меня на корде за собой поволокла. Я перепугался, стал корд дёргать. Ей неприятно, но она всё равно тащила. И через буквально секунды три: рёв и тишина. Я за ней в траву. Гляжу – а она уже растянула и разорвала оленя в куски. Как она его почуяла? Откуда он там взялся? Не знаю. Возможно, пасся. Тут же они все непуганые. Хищников нет. Кроме наших червячков, как оказывается. Которые нет-нет, да не прочь добавить в рацион плоть.
-- А дальше что? – спросил Ситхов.
-- Ну «что-что» -- доела она оленя. Я сначала хотел её оттащить -- от неожиданности я испугался произошедшего. Дёргал её за корд. Это хоть её рулевые усики и заламывает неприятно, но, как оказалось, когда она добычу свою жрёт, то ей как до «электрогенератора» на всё это. Я вижу, что управление «не срабатывает». Тогда корд бросил – кинулся к ней, стал её сдуру пинать по морде. Ну – с испугу разум потерял, что тут скажешь, -- Саня объясняющие развёл руки в стороны. – Так ей и на это плевать было. Она мои удары, разумеется, даже не почувствовала. Но и это не повлияло. Помню меня это тогда поразило. Я ей по башке, чуть ли не по глазам ногой. А она, морду чуть отводит, чтобы меня жвалами не зацепить, и опять мясо добытое поглощает. Я, наконец, опомнился. Думаю: «что я, идиот, делаю?» Оленю уже не поможешь. А так дёргать Смерть на девяносто шести лапах за усы не стоит.
-- Короче, отошёл я в сторону. Подождал, пока она всё, что разделала, не дожрёт. А как доела, снова побежала по кругу вокруг меня на корде. Как будто ничего до этого и не случилось, -- закончил свой рассказ Саня.
-- Ну, а потом? – спросил Антонов.
-- Что «потом»? Потом я её и правда, в сон уложил. И более ничего такого не было.
-- Ну а почему ты, Саня, про это никому ничего не рассказал?
-- Ну,.. – Митичко замялся. – Ты знаешь, Вениамин Егорыч… За Маргариту испугался. Думал, что узнает кто. Вот как сейчас. И сразу же «рубанёт рукой с плеча». И останемся мы без Маргариты. А то и без всех червей разом.
Над костром нависло молчание.
-- Глупо, Саша, -- ответил Прокоп. – Ну, конечно, от червей мы не откажемся. Во всяком случае сейчас. Потому как кроме червей у нас нет ни единого шанса отсюда выбраться и добраться до колонии. Но просто знать про такие случаи для всех необходимо. Пойми это, -- с нажимом на последних словах добавил Иванов.
-- Вот ты подумай. Ведь вы, когда свои многоножки останавливаете, то перед ними живой щит выстраиваете. Живых товарищей своих выставляете. Они несутся на них. А вы спокойны. Потому что уверены, что эта тварь человеку навредить не может. Тут я с вами согласен. Я сам ни черта не понимаю – ещё меньше вашего в этой вашей зоологии и дрессуре. Я, как и никто в лагере, тоже ни хрена не знаю, почему у неё такое бережное отношение к человеку. Ну не верю я, что у неё там под толстым бронированным панцирем в башке чудодейственные мозги и добрая душа. И что любит она нашего брата, потому что восторгается гением человеческой натуры. Напротив, я уверен, что эта тварь, уж опять меня извините, ребята, по всем своим повадкам, тупая, как любимый Саней электрогенератор. Поэтому, почему она с нами считается – для меня такая же загадка. Так вот, когда этот несокрушимый многотонный локомотив с пустой коробкой в кабине машиниста несётся на наших ребят, у меня сердце замирает. И всем надо знать… А вдруг, она в очередной раз, если даже кого-то из них за оленя не посчитает, то просто «раздумает» останавливаться и просто пробежит по ним?!.. Я уж не говорю, что вдруг в один прекрасный момент твоя Марго, Саня, тебя начнёт расценивать с позиции бифштекса на ножках, когда ты в очередной раз к ней обниматься полезешь?
Он замолчал, и опять над костром повисла гнетущая тишина. Все молчали – речь Иванова многих заставила призадуматься.
-- Всё ты справедливо говоришь, Прокоп Геннадьевич, -- чуть погодя, нехотя заговорил наконец Полозов. И все сразу же с уважением обратились к нему. – Я, конечно, не зоотехник. И не обладаю опытом и знаниями ребят. Но ты был прав, Прокоп Геннадич – другого варианта, кроме червей у нас в этой местности нет. И у всех ста шестидесяти четырёх человек, находящихся вдали от колонии за полторы тысячи километров, здесь вся надежда только на них. Саня, конечно, не прав, что умолчал про случившееся с Маргаритой и этим оленем. Лишнее знание -- оно только на пользу: предупреждён, значит, вооружён. Но и сильно-то повлиять на ситуацию и что-либо изменить мы всё равно бы не смогли от этого. Пока что будем держать за основу – аксиому: черви на человека не нападают. И точка. Умеет они думать, или нет… Отдают ли они дань гению человеку, как ты, Геннадич сказал или нет… Просто человек для них их любимое существо, которому они готовы служить верой и правдой, или какое-то другое божественное правило запрещает ли им посягать на человека… Не важно. Ещё раз, как аксиома – червь человеку больше друг, нежели наоборот. Мы должны считать только так. Иначе нам отсюда не выбраться. А мы со своей стороны должны делать всё, чтобы эту связь поддерживать.
-- Черви – наша тяговая сила, -- продолжал Полозов. -- Черви – наша надежда прорваться через лес. Черви, наша защита, как оказалось сегодня. Я когда эту тварь за Егорычем увидел, то думал: «всё!». И низкий поклон нашему Сане, которого, может быть, именно тот случай с оленем и надоумил. А именно: в тот самый миг на уровне инстинктов пустить Маргариту наперерез. А там таких тварей полный лес, через который нам на тех же червях ещё прорубить дорогу, а затем и проехать требуется. Так что, утра вечера мудренее. Предлагаю идти спать, если никто не против.
-- Вот ты молодец, Михаил Филиппович. Всё правильно сказал, -- легко согласился Иванов. – Предлагаю идти спать. Кто у нас…
И тут, в тишине над лагерем раздался хлопок. Так, что все вздрогнули и повскакали с мест.
София в испуге прижалась к Полозову.
-- О-о… Работает ленточка, -- с невесёлой усмешкой проговорил механик Мамонтов.
И вновь, как бы вторя ему, раздался второй хлопок с другой стороны лагеря. И что-то, пролетев рядом по воздуху, шлёпнулось неподалёку в траву.
-- Ого! – хохотнул Троха, бросившийся туда и мигом вернувшийся. В руках он нёс сегмент крупной многосегментной суставной ноги, размером со слоновий бивень. Явно принадлежащей ранее какому-то членистоногому гиганту. – Смотрите, что от неё оторвало!
-- Вот я про это и говорил, -- пробормотал себе под нос Михаил Филиппович.
Его же тёзка, Мамонтов, тем временем достал из своего грузового воза прожектор, подключил его к генератору и направил сноп всё освещающего луча в сторону ограждения, откуда произошёл последний хлопок. Там они увидели грязевое зеленоватое ещё дымящееся и тлеющее пятно. А вокруг была раскидана куча ошмётков – огромные куски внешнего хитинового скелета, какие-то колючие части конечностей или челюстей. Всё то, на что разлетелся ночной пришелец, когда после вступления в зону защитного ограждения жидкость и ткани внутри существа за долю секунды вскипели, превратившись в пар, и разорвали в клочья его наружный панцирь.
Михаил Андреевич взобрался на повозку, прямо на брезент. И по типу маяка, медленно поворачиваясь, осветил округу далеко вокруг лагеря, почти до самого горизонта. В направлении леса абсолютно все присутствующие, включая тех, кто, проснувшись, выглянули сонными посмотреть на источник шума, увидели двух существ, уходящие в сторону чащи. Одно, походило на десятилапую жужелицу. Второе существо более напоминало восьмилапого таракана, таких же размеров, как и жужелица. Очевидно хлопки, вызванные гибелью двух их соплеменников, напугали чудовищ. И они убирались восвояси.
-- Всё в порядке, -- подняв руки вверх, ровным голосом громко объявил Иванов. -- Опасности никакой нет. Расходитесь спать. Завтра будет новый день. Всем нам надо выспаться.
Его речь подействовала, как мантра. Действительно, абсолютно все взволнованные проснувшиеся, успокоившись, вернулись в свои постели.
Мамонтов ещё какое-то время посветил прожектором, потом выключил его и положил рядом с колесом.
Люди от костров тоже потянулись в палатки и возы.
-- И тем не менее, ребята. Подежурьте, -- попросил Иванов двух зоотехников. Часа через два я вас сменю.
-- Я тут на колесе для вас прожектор оставил, -- проговорил Михаил Андреевич. – Вот так вот включать, если что. А лучше – будите сразу же нас с Геннадичем.
-- Давай, я подежурю, Геннадич, -- тихо сказал, приобнимая и похлопывая Прокопа по плечу, геолог Михаил Филиппович. – Ребятам завтра работы будет навалом. Лес валить. Червей запрягать. А мне всё одно не спится.
-- Хорошо, Миш. Если что – разбуди меня, -- ответил Иванов и они с Мамонтовым тоже пошли спать.
* * *
Утро принесло с собой полную лесных запахов свежесть. Большое оранжевое светило проглядывало сквозь серое пасмурное небо. Поселенцы постепенно выбирались из возов и палаток, зябко поёживаясь. Кое-где уже начали готовить завтрак.
Общее настроение было невесёлое. Колонисты находились до сих пор под впечатлением стремительно развивающихся событий вчерашнего дня. И столь же пугающих ночных происшествий. По большей мере всех удручали предстоящие перспективы пересечь лес. Везде были слышны тихие пересуды создавшегося положения. Под них же прошёл и завтрак.
Зоотехническая группа Антонова сразу же начала готовиться к выходу в лес. Митичко с Андрюшкой пошли в поле и пробудили из «улитки» Маргариту с Торопыгой. На время отключив защиту, они сдёрнули из лагеря два воза: антоновский и митичкин с лунной травой. Потому как иначе, кроме как из упряжки с платформы, управлять работой червя было невозможно.
Антонов с Андрюшкой на возу покатили к лесной кромке. Митичко на козлах повернул свою платформу вслед за ними. В кузове за ним разместились его сменщик Том, Прокоп Геннадьевич, Ситхов, начальник геологической лаборатории Полозов, физик Старостин, двое молодых возницы с третьего и четвёртого возов и группа ребят зоотехников, взятые для непредвиденных обстоятельств, таких как необходимости торможения червя.
Доехав до кромки, Антонов без промедления пустил Торопыгу в «молодую» поросль тридцатисантиметровых в диаметре стволов, заполонивших лесной тракт. Митичко закружил свой воз в начале въезда перед лесом, контролируя сзади происходящее.
Достигнув стволов, Торопыга моментально задрал голову и попытался начать взбираться по ним вверх. Но Антонов успел вовремя среагировать и пресёк это, заставив червя опустить мандибулы вниз. Червь остановился, упершись исполинской башкой в одно из деревьев. Он медлил с секунды две, изучая преграду движением длинных усиков-антенн. А потом вдруг у самого корня ствола, куда наклонял Торопыгу Антонов, с глухим хрустом в один мах перекусил нижней парой мандибул дерево у самого основания.
Вздох удивления вырвался у присутствующих на возах. А Торопыга тем временем, без понуканий Антонова, очевидно на чистых рефлексах, чуть приподняв морду, быстро двигая челюстями, принялся подтягивать срубленный ствол под себя. Срубленное дерево, навалившись кроной на подпирающие позади растущие стволы, изогнулось дугой под могучим натиском многоножки. А дерево уже перехватили очередные пары лап, которые со скоростью движения червя по поверхности, протащили ствол под брюхом многоножки, укладывая на грунт, как какую-то примятую траву.
Когда между задних лап позади Торопыги показался срубленный конец ствола, Иванов присвистнул.
-- Ловко он, шельма, -- пробормотал старик себе под нос.
А Антонов тем временем направил морду Торопыги к очередному дереву. Его червь уже не изучал, а сходу ссёк нижней парой жвал и быстро затянул под брюхо. По пути он молниеносно работал обеими парами челюстей, срубая торчащие в стороны толщенные ветви, создающие препятствие для продвижения ствола. Почти не останавливаясь, Торопыга переключился на очередное. Антонов только направлял движение головы твари чуть поводя из стороны в сторону, чтобы она с запасом охватывала расстояние по ширине всего заросшего тракта. Достаточное, для прохода разлапистых червей и широких платформ.
Работа закипела.
-- Саня, ты можешь нарезать круги поменьше – трудно смотреть, -- азартно то ли в шутку, то ли всерьёз пробормотал Иванов, не отрывая взгляда от Антонова.
-- Ну вы даёте, Прокоп Геннадич, -- хмыкнул Митичко. – Я и так стараюсь держаться, чтобы…
-- Да ты глянь! Он же под собой целую бревенчатую мостовую выкладывает! – восторженно, не слушая его, воскликнул Иванов. -- Вот шельма!.. Вы видели лесной комбайн? Вот эта зверюга работает ничуть не хуже!
-- Да, только харвестер стволы подпиливает. А этот, словно какую-то траву перекусывает, -- согласился Старостин.
-- Так… Что у нас по времени? Кто-нибудь засекал? Сколько уходит на ствол? – забеспокоился Прокоп Геннадьевич.
Не засекал никто. Сразу же два зоотехника выставили хронометры и по приказу Прокопа принялись отслеживать параллельно количество стволов и потраченное время. А также расстояние, на которое червь продвигался вглубь поросли.
Оказалось, что червь тратит на ствол в среднем около полминуты. При данной плотности зарастания дороги деревьями, продвижение на метр вглубь занимало порядка восьми минут.
Через полчаса наблюдения за работой Антонова, который приноровился, и дело заметно пошло ещё быстрее, радость сменилась удручённостью.
-- Мандибулы, -- подсказал Митичко.
-- Неважно, -- отмахнулся Прокоп. – Но он за минуту раскромсал в мелкую щепку два двадцатиметровых ствола в два обхвата каждый… Народу, конечно, это понравилось. Но когда такая всесокрушающая мощь в простом насекомом…
-- Они не насекомые. Они многоножки. Но тоже надкласс членистоногие, -- вставил один из зоотехников. Кажется, Троха, управляющий третьим возом.
Иванов замолчал, всё так же глядя на огонь, делая многозначительную паузу. В образовавшейся тишине всем стало неловко. Так, что зоотехник тут же извинился и чуть отодвинулся назад в полумрак.
-- Так вот, -- продолжил Прокоп Геннадьевич тихим голосом. – Это всего-то-навсего членистоногое, как меня поправили. И отвечать за то, что этой, извините, твари в очередной раз придёт или вступит в голову не может никто.
-- До этого черви всегда довольствовались растительной пищей. Очистит такая «косилка» квадрат травы гектара на два. И её хватает так надолго, что уже забываешь, когда последний раз ела, -- отозвался Яков Григорьевич. -- Да потом, когда она в очередной сон проваливается, то может этак внутри своей «улитки» по полгода проваляться без еды, -- продолжил Ситхов.
-- И тем не менее, -- Иванов кивнул ему. – Претенденты у кого-нибудь были? Черви кроме сегодняшнего случая с Антоновым проявляли свой плотоядный характер?
-- Нет, не было такого, -- отозвался Вениамин Егорович. – Ни у кого не было.
-- У меня было, -- тихо отозвался Митичко.
И все тут же повернулись к нему.
-- Было, -- чуть понурившись, повторил Саня.
-- Рассказывай, -- потребовал Иванов.
-- С месяц назад я Маргариту на корде выгуливал. Гонял по кругу. Надеялся, что она травы нажрётся и в улитку быстрее уляжется. И тут она резко направление меняет, и в траву. Меня на корде за собой поволокла. Я перепугался, стал корд дёргать. Ей неприятно, но она всё равно тащила. И через буквально секунды три: рёв и тишина. Я за ней в траву. Гляжу – а она уже растянула и разорвала оленя в куски. Как она его почуяла? Откуда он там взялся? Не знаю. Возможно, пасся. Тут же они все непуганые. Хищников нет. Кроме наших червячков, как оказывается. Которые нет-нет, да не прочь добавить в рацион плоть.
-- А дальше что? – спросил Ситхов.
-- Ну «что-что» -- доела она оленя. Я сначала хотел её оттащить -- от неожиданности я испугался произошедшего. Дёргал её за корд. Это хоть её рулевые усики и заламывает неприятно, но, как оказалось, когда она добычу свою жрёт, то ей как до «электрогенератора» на всё это. Я вижу, что управление «не срабатывает». Тогда корд бросил – кинулся к ней, стал её сдуру пинать по морде. Ну – с испугу разум потерял, что тут скажешь, -- Саня объясняющие развёл руки в стороны. – Так ей и на это плевать было. Она мои удары, разумеется, даже не почувствовала. Но и это не повлияло. Помню меня это тогда поразило. Я ей по башке, чуть ли не по глазам ногой. А она, морду чуть отводит, чтобы меня жвалами не зацепить, и опять мясо добытое поглощает. Я, наконец, опомнился. Думаю: «что я, идиот, делаю?» Оленю уже не поможешь. А так дёргать Смерть на девяносто шести лапах за усы не стоит.
-- Короче, отошёл я в сторону. Подождал, пока она всё, что разделала, не дожрёт. А как доела, снова побежала по кругу вокруг меня на корде. Как будто ничего до этого и не случилось, -- закончил свой рассказ Саня.
-- Ну, а потом? – спросил Антонов.
-- Что «потом»? Потом я её и правда, в сон уложил. И более ничего такого не было.
-- Ну а почему ты, Саня, про это никому ничего не рассказал?
-- Ну,.. – Митичко замялся. – Ты знаешь, Вениамин Егорыч… За Маргариту испугался. Думал, что узнает кто. Вот как сейчас. И сразу же «рубанёт рукой с плеча». И останемся мы без Маргариты. А то и без всех червей разом.
Над костром нависло молчание.
-- Глупо, Саша, -- ответил Прокоп. – Ну, конечно, от червей мы не откажемся. Во всяком случае сейчас. Потому как кроме червей у нас нет ни единого шанса отсюда выбраться и добраться до колонии. Но просто знать про такие случаи для всех необходимо. Пойми это, -- с нажимом на последних словах добавил Иванов.
-- Вот ты подумай. Ведь вы, когда свои многоножки останавливаете, то перед ними живой щит выстраиваете. Живых товарищей своих выставляете. Они несутся на них. А вы спокойны. Потому что уверены, что эта тварь человеку навредить не может. Тут я с вами согласен. Я сам ни черта не понимаю – ещё меньше вашего в этой вашей зоологии и дрессуре. Я, как и никто в лагере, тоже ни хрена не знаю, почему у неё такое бережное отношение к человеку. Ну не верю я, что у неё там под толстым бронированным панцирем в башке чудодейственные мозги и добрая душа. И что любит она нашего брата, потому что восторгается гением человеческой натуры. Напротив, я уверен, что эта тварь, уж опять меня извините, ребята, по всем своим повадкам, тупая, как любимый Саней электрогенератор. Поэтому, почему она с нами считается – для меня такая же загадка. Так вот, когда этот несокрушимый многотонный локомотив с пустой коробкой в кабине машиниста несётся на наших ребят, у меня сердце замирает. И всем надо знать… А вдруг, она в очередной раз, если даже кого-то из них за оленя не посчитает, то просто «раздумает» останавливаться и просто пробежит по ним?!.. Я уж не говорю, что вдруг в один прекрасный момент твоя Марго, Саня, тебя начнёт расценивать с позиции бифштекса на ножках, когда ты в очередной раз к ней обниматься полезешь?
Он замолчал, и опять над костром повисла гнетущая тишина. Все молчали – речь Иванова многих заставила призадуматься.
-- Всё ты справедливо говоришь, Прокоп Геннадьевич, -- чуть погодя, нехотя заговорил наконец Полозов. И все сразу же с уважением обратились к нему. – Я, конечно, не зоотехник. И не обладаю опытом и знаниями ребят. Но ты был прав, Прокоп Геннадич – другого варианта, кроме червей у нас в этой местности нет. И у всех ста шестидесяти четырёх человек, находящихся вдали от колонии за полторы тысячи километров, здесь вся надежда только на них. Саня, конечно, не прав, что умолчал про случившееся с Маргаритой и этим оленем. Лишнее знание -- оно только на пользу: предупреждён, значит, вооружён. Но и сильно-то повлиять на ситуацию и что-либо изменить мы всё равно бы не смогли от этого. Пока что будем держать за основу – аксиому: черви на человека не нападают. И точка. Умеет они думать, или нет… Отдают ли они дань гению человеку, как ты, Геннадич сказал или нет… Просто человек для них их любимое существо, которому они готовы служить верой и правдой, или какое-то другое божественное правило запрещает ли им посягать на человека… Не важно. Ещё раз, как аксиома – червь человеку больше друг, нежели наоборот. Мы должны считать только так. Иначе нам отсюда не выбраться. А мы со своей стороны должны делать всё, чтобы эту связь поддерживать.
-- Черви – наша тяговая сила, -- продолжал Полозов. -- Черви – наша надежда прорваться через лес. Черви, наша защита, как оказалось сегодня. Я когда эту тварь за Егорычем увидел, то думал: «всё!». И низкий поклон нашему Сане, которого, может быть, именно тот случай с оленем и надоумил. А именно: в тот самый миг на уровне инстинктов пустить Маргариту наперерез. А там таких тварей полный лес, через который нам на тех же червях ещё прорубить дорогу, а затем и проехать требуется. Так что, утра вечера мудренее. Предлагаю идти спать, если никто не против.
-- Вот ты молодец, Михаил Филиппович. Всё правильно сказал, -- легко согласился Иванов. – Предлагаю идти спать. Кто у нас…
И тут, в тишине над лагерем раздался хлопок. Так, что все вздрогнули и повскакали с мест.
София в испуге прижалась к Полозову.
-- О-о… Работает ленточка, -- с невесёлой усмешкой проговорил механик Мамонтов.
И вновь, как бы вторя ему, раздался второй хлопок с другой стороны лагеря. И что-то, пролетев рядом по воздуху, шлёпнулось неподалёку в траву.
-- Ого! – хохотнул Троха, бросившийся туда и мигом вернувшийся. В руках он нёс сегмент крупной многосегментной суставной ноги, размером со слоновий бивень. Явно принадлежащей ранее какому-то членистоногому гиганту. – Смотрите, что от неё оторвало!
-- Вот я про это и говорил, -- пробормотал себе под нос Михаил Филиппович.
Его же тёзка, Мамонтов, тем временем достал из своего грузового воза прожектор, подключил его к генератору и направил сноп всё освещающего луча в сторону ограждения, откуда произошёл последний хлопок. Там они увидели грязевое зеленоватое ещё дымящееся и тлеющее пятно. А вокруг была раскидана куча ошмётков – огромные куски внешнего хитинового скелета, какие-то колючие части конечностей или челюстей. Всё то, на что разлетелся ночной пришелец, когда после вступления в зону защитного ограждения жидкость и ткани внутри существа за долю секунды вскипели, превратившись в пар, и разорвали в клочья его наружный панцирь.
Михаил Андреевич взобрался на повозку, прямо на брезент. И по типу маяка, медленно поворачиваясь, осветил округу далеко вокруг лагеря, почти до самого горизонта. В направлении леса абсолютно все присутствующие, включая тех, кто, проснувшись, выглянули сонными посмотреть на источник шума, увидели двух существ, уходящие в сторону чащи. Одно, походило на десятилапую жужелицу. Второе существо более напоминало восьмилапого таракана, таких же размеров, как и жужелица. Очевидно хлопки, вызванные гибелью двух их соплеменников, напугали чудовищ. И они убирались восвояси.
-- Всё в порядке, -- подняв руки вверх, ровным голосом громко объявил Иванов. -- Опасности никакой нет. Расходитесь спать. Завтра будет новый день. Всем нам надо выспаться.
Его речь подействовала, как мантра. Действительно, абсолютно все взволнованные проснувшиеся, успокоившись, вернулись в свои постели.
Мамонтов ещё какое-то время посветил прожектором, потом выключил его и положил рядом с колесом.
Люди от костров тоже потянулись в палатки и возы.
-- И тем не менее, ребята. Подежурьте, -- попросил Иванов двух зоотехников. Часа через два я вас сменю.
-- Я тут на колесе для вас прожектор оставил, -- проговорил Михаил Андреевич. – Вот так вот включать, если что. А лучше – будите сразу же нас с Геннадичем.
-- Давай, я подежурю, Геннадич, -- тихо сказал, приобнимая и похлопывая Прокопа по плечу, геолог Михаил Филиппович. – Ребятам завтра работы будет навалом. Лес валить. Червей запрягать. А мне всё одно не спится.
-- Хорошо, Миш. Если что – разбуди меня, -- ответил Иванов и они с Мамонтовым тоже пошли спать.
* * *
Утро принесло с собой полную лесных запахов свежесть. Большое оранжевое светило проглядывало сквозь серое пасмурное небо. Поселенцы постепенно выбирались из возов и палаток, зябко поёживаясь. Кое-где уже начали готовить завтрак.
Общее настроение было невесёлое. Колонисты находились до сих пор под впечатлением стремительно развивающихся событий вчерашнего дня. И столь же пугающих ночных происшествий. По большей мере всех удручали предстоящие перспективы пересечь лес. Везде были слышны тихие пересуды создавшегося положения. Под них же прошёл и завтрак.
Зоотехническая группа Антонова сразу же начала готовиться к выходу в лес. Митичко с Андрюшкой пошли в поле и пробудили из «улитки» Маргариту с Торопыгой. На время отключив защиту, они сдёрнули из лагеря два воза: антоновский и митичкин с лунной травой. Потому как иначе, кроме как из упряжки с платформы, управлять работой червя было невозможно.
Антонов с Андрюшкой на возу покатили к лесной кромке. Митичко на козлах повернул свою платформу вслед за ними. В кузове за ним разместились его сменщик Том, Прокоп Геннадьевич, Ситхов, начальник геологической лаборатории Полозов, физик Старостин, двое молодых возницы с третьего и четвёртого возов и группа ребят зоотехников, взятые для непредвиденных обстоятельств, таких как необходимости торможения червя.
Доехав до кромки, Антонов без промедления пустил Торопыгу в «молодую» поросль тридцатисантиметровых в диаметре стволов, заполонивших лесной тракт. Митичко закружил свой воз в начале въезда перед лесом, контролируя сзади происходящее.
Достигнув стволов, Торопыга моментально задрал голову и попытался начать взбираться по ним вверх. Но Антонов успел вовремя среагировать и пресёк это, заставив червя опустить мандибулы вниз. Червь остановился, упершись исполинской башкой в одно из деревьев. Он медлил с секунды две, изучая преграду движением длинных усиков-антенн. А потом вдруг у самого корня ствола, куда наклонял Торопыгу Антонов, с глухим хрустом в один мах перекусил нижней парой мандибул дерево у самого основания.
Вздох удивления вырвался у присутствующих на возах. А Торопыга тем временем, без понуканий Антонова, очевидно на чистых рефлексах, чуть приподняв морду, быстро двигая челюстями, принялся подтягивать срубленный ствол под себя. Срубленное дерево, навалившись кроной на подпирающие позади растущие стволы, изогнулось дугой под могучим натиском многоножки. А дерево уже перехватили очередные пары лап, которые со скоростью движения червя по поверхности, протащили ствол под брюхом многоножки, укладывая на грунт, как какую-то примятую траву.
Когда между задних лап позади Торопыги показался срубленный конец ствола, Иванов присвистнул.
-- Ловко он, шельма, -- пробормотал старик себе под нос.
А Антонов тем временем направил морду Торопыги к очередному дереву. Его червь уже не изучал, а сходу ссёк нижней парой жвал и быстро затянул под брюхо. По пути он молниеносно работал обеими парами челюстей, срубая торчащие в стороны толщенные ветви, создающие препятствие для продвижения ствола. Почти не останавливаясь, Торопыга переключился на очередное. Антонов только направлял движение головы твари чуть поводя из стороны в сторону, чтобы она с запасом охватывала расстояние по ширине всего заросшего тракта. Достаточное, для прохода разлапистых червей и широких платформ.
Работа закипела.
-- Саня, ты можешь нарезать круги поменьше – трудно смотреть, -- азартно то ли в шутку, то ли всерьёз пробормотал Иванов, не отрывая взгляда от Антонова.
-- Ну вы даёте, Прокоп Геннадич, -- хмыкнул Митичко. – Я и так стараюсь держаться, чтобы…
-- Да ты глянь! Он же под собой целую бревенчатую мостовую выкладывает! – восторженно, не слушая его, воскликнул Иванов. -- Вот шельма!.. Вы видели лесной комбайн? Вот эта зверюга работает ничуть не хуже!
-- Да, только харвестер стволы подпиливает. А этот, словно какую-то траву перекусывает, -- согласился Старостин.
-- Так… Что у нас по времени? Кто-нибудь засекал? Сколько уходит на ствол? – забеспокоился Прокоп Геннадьевич.
Не засекал никто. Сразу же два зоотехника выставили хронометры и по приказу Прокопа принялись отслеживать параллельно количество стволов и потраченное время. А также расстояние, на которое червь продвигался вглубь поросли.
Оказалось, что червь тратит на ствол в среднем около полминуты. При данной плотности зарастания дороги деревьями, продвижение на метр вглубь занимало порядка восьми минут.
Через полчаса наблюдения за работой Антонова, который приноровился, и дело заметно пошло ещё быстрее, радость сменилась удручённостью.
