- Общайтесь. Больше не побеспокою.
- Что у тебя с ним? – сквозь зубы выцедил Серый, вперившись в закрывшуюся за темным дверь.
- В каком смысле?
- В любом. Насть, я идиот, по-твоему? То вы уходите куда-то вместе, то чаек на кухне попиваете. Сейчас мы все вырубились, а он сидел там, типа один, время воздействия засекал… Только на столе почему-то две чашки, а у тебя одежда и волосы провоняли табачным дымом.
Элементарно, Ватсон!
- Сереж, это же не ревность? – не то спросила, не то сказала я.
- Не знаю… Нет. Запутался я, Настюха. Совсем. Не знаю, чему верить, кому верить. Думал, хоть тебе можно, а выходит…
Итак, главный вопрос на повестке дня: обоюдное доверие в нашем маленьком, но очень странном коллективе.
- Ничего не выходит, Серый. – Я обняла парня, спрятав лицо у него на груди. – Да, я не спала. Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Сокол совмещает полезное с полезным. Решает твой вопрос, а попутно меня… хм… лечит. Его мама попросила. Хочет, чтобы я поверила в свои силы, стала настоящей ведьмой. Потому и чаи-разговоры, рецептики из тетрадки…
В каждом из нас от природы заложен детектор лжи. У одних он сбоит, у других – точен как швейцарский хронометр. Необученный, но все-таки телепат Сережка с первых слов почувствовал бы обман. И я сказала ему правду. Правду и ничего кроме правды.
Просто это была не совсем та правда.
- Господи, какой же я дурак, - выдохнул он с облегчением. Прижал меня к себе, уткнулся носом в макушку. – Прости, пожалуйста.
И ты меня…
- Не извиняйся, - сказала я вслух. – Я понимаю. Но это все временно. Еще неделя, и все закончится. И поедем мы с тобой на море.
Все будет хорошо. Иначе и быть не может. Ведь от судьбы, говорят, не уйдешь, а я свою судьбу знаю давным-давно. Пускай сама уже не верю в то, что хочу себе такой судьбы…
Зеркало большое да зеркало поменьше, свечи по обе стороны и колышущаяся тень в конце длинного коридора…
- Дядька какой-то…
- Глупышка ты моя. Ты ж не завтра под венец собралась? А к тому времени будет уже дядька. Ты лучше гляди, да запоминай. Какой он?
- Красивый. Большой такой… Высокий. Волосы темные… Сережка мой!
- Ты в глаза ему, доча, посмотри.
- Черные у него глаза, как уголечки!
- Хорошо смотри, Настюша, все примечай…
Утром к нам приходила Любовь, днем мы со спорным успехом выясняли отношения. Вечер, к счастью, прошел без сюрпризов, спокойно и почти по-семейному. Натали с Антоном сходили в магазин, но, вопреки опасениям, вернулись не с йогуртами, а с сумкой картошки и курицей, которую Нат споро разделала, отбила скалкой, залила смесью меда, вина и соевого соуса и отправила в духовку.
- Надоели ваши полуфабрикаты!
Оказывается, может, если хочет.
С гарниром она, правда, возиться не захотела. Заявила, что чистить картошку – исключительно мужская обязанность. Сокол сразу же слинял на балкон, а Сережка заперся в ванной.
Антон был пойман уже в дверях.
- Куда? – грозно выкрикнула баньши. - Даже не думай!
- Я… это…
- Антошка, Антошка, пожарь-ка нам картошку, - негромко пропела Нат, и стены угрожающе завибрировали.
Деваться светлому было некуда, и пока мы с Натали нарезали овощи в салат, охотник и его тень пыхтели над картофелем. Тени было трудней – попробуй-ка срезать кожуру длиннющим мечом!
Но ужин удался на славу.
- Наташ, как ты смотришь, чтобы перебраться ко мне в комнату? – небрежно обронил за столом Сокол.
Нат закашлялась от неожиданности.
- Ты меня пугаешь, - призналась она, отхлебнув воды из заботливо поданного темным стакана. – Сначала розы, теперь – странные предложения. Не боишься, что Франц узнает?
Последнее было сказано уже шутливым тоном, и колдун усмехнулся в ответ.
- Я сам ему об этом расскажу. А мы могли бы уступить Сергею с Анастасией отдельную спальню.
- Спасибо, не нужно, - сказала я, прежде чем Натали успела что-то ответить. – Если Наташа не против, я бы лучше осталась у нее. Ну… мальчики отдельно, девочки отдельно…
По Нат было понятно, что она не слишком верит в такое объяснение, но вслух она меня поддержала.
- Я не против. Действительно, так будет лучше.
Расспрашивать ни о чем, даже оставшись со мной наедине, она не стала.
Вместо традиционного вечернего чая в этот день у нас был арбуз, большой и сочный. Только проснувшись среди ночи, я поняла, насколько это была плохая идея.
Встала, наощупь добралась до двери, вышла в коридор. На кухне горел свет: кому-то еще не спалось, и мне стало любопытно, кому именно. Может, Сережка снова сидит с чашкой своего любимого какао? Хотя после арбуза…
- Дверь закрой! – сердито зашипел на меня расположившийся за столом Сокол.
Увы, не Сережка.
Я зевнула и послушно исполнила приказ их темнейшества.
- Я имел в виду: с той стороны, - прорычал колдун.
Перед ним в небольших металлических контейнерах были разложены какие-то медицинские инструменты, одноразовые шприцы, ампулы. Рядом лежал странного вида нож: блестящее узкое лезвие и потемневшая, растрескавшаяся от времени деревянная рукоять, пузатенькая в середине и сужающаяся к концу, как… Черт, на что же оно похоже?
Мужчина заметил мой интерес к ножу и накрыл его салфеткой.
- Так и знал, что если кто-нибудь вдруг проснется, то это будешь ты. – Раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.
- Усыпил бы своей магией, чтобы наверняка, - пробурчала я, разглядывая теперь набор щипчиков и скальпелей.
- Так, иди давай, без магии, - махнул он на меня рукой.
А другая его рука, левая – я только сейчас заметила – неподвижно лежала на столе, на расстеленной поверх скатерти клеенке. И сразу бросился в глаза выбритый на волосатом предплечье квадрат.
- Все-таки иногда любопытство – это порок, - сделал вывод Сокол, поняв, что без объяснений от меня не отделаться. – Хорошо. Смотри, раз так интересно. Только орать не вздумай.
- Чего это я должна орать? – спросила я, а в следующий миг уже зажимала ладонью рот, чтобы и правда не закричать: темный взял один из скальпелей и спокойно, как колбасу на завтрак, разрезал кожу на выбритом участке.
Потекла кровь, а у меня перед глазами поплыли круги.
- Молодец, почти не боишься, - похвалил, продолжая ковыряться в свежей ране, мужчина. – Не поможешь? А то одной рукой неудобно.
Не отнимая ладони ото рта, и не в силах пошевелиться, чтобы сбежать подальше из этого дурдома, я замотала головой.
- Жаль. А я думал, что могу на тебя рассчитывать в трудную минуту.
Он обтер кровь марлевым тампоном и поддел какой-то гнутой лопаточкой вспоротую кожу, на пару сантиметров вогнал железяку в руку – меня чуть не стошнило! – и, кажется, остался доволен. Псих…
- Ася, ты в порядке? Я ничего не чувствую… Если тебя это волнует, конечно.
Когда он подцепил со дна наполненной бесцветной жидкостью баночки выдуренную у Ле Бона монетку и принялся деловито запихивать ее себе под кожу, я поняла, что с меня хватит. Заставила себя отвести взгляд от окровавленной конечности и спокойно, совершенно спокойно вышла в коридор… А там уже – вприпрыжку в спальню!
- Наташ! Наташа, проснись! Наташ…
- Чего? – сонно откликнулась баньши.
- Я свихнусь сейчас. Или уже свихнулась. Или не я… Сокол на кухне, распотрошил себе руку, запихнул в нее эту шутовскую монету…
- У-у, мазохист! – протянула она, но мчаться спасать съехавшего с катушек друга не торопилась. – Зачем, спрашивается? Он в Барселоне уже так делал: артефакт под кожу, чтоб никто не догадался. Рана за день заживет – он постарается, через два дня шрам будет выглядеть так, как будто ему уже лет десять… Но в тот раз хоть смысл был. А монетка? На ней же полкилограмма самое большее незаметно пронесешь. Может, пистолет?..
Ее полусонные рассуждения помогли мне успокоиться и взять себя в руки.
- То есть, это нормально? – уточнила я на всякий случай. – И помощь ему не нужна?
- Почему не нужна? – пробормотала она, переворачиваясь на бок. – Нужна. Одной рукой тяжело… Ты шить умеешь?
Вместо ответа я с головой влезла под покрывало.
В туалет я все-таки вышла. Через час или два.
На обратном пути с опаской заглянула в кухню: чисто. Только от мысли, что утром придется есть за этим столом, меня передернуло.
Подошла к двери, за которой спали колдун и Сережка. Прислушалась, а потом тихонько прокралась в комнату. Серый спал, как обычно уткнувшись в стену. Я мысленно пожелала ему светлых снов.
Сокол лежал на спине. Лицо, даже во сне, напряженное, губы плотно сжаты, веки подрагивают… Но он не храпел.
- Знаешь, что странно в этой истории? – за завтраком спросила у темного Натали.
«Все», - ответила мысленно я.
За стол, поборов брезгливость, я все же присела, но лежавшая на тарелке передо мной политая кетчупом сарделька вызывала тошнотворные ассоциации, и мне то и дело приходилось отворачиваться или закрывать глаза.
- Что? – заинтересовался Сокол. С утра он был спокоен и беспечен, а о ночной операции напоминал лишь скрывавший шрам пластырь на его руке, и насмешливые искорки в глазах, когда колдун замечал, как я с одинаковым отвращением посматриваю то на этот пластырь, то на злосчастную сардельку.
- Странно, что наблюдатели еще никак себя не проявили.
Антон трижды сплюнул.
- И по дереву постучи, - посоветовал темный.
- Наблюдатели? – Сережка догадался, что речь идет не об официальных наблюдателях от контор. – Что за звери?
В его вопросе не было тревоги и ставшей уже привычной за эти дни нервозности, и меня это порадовало.
- Разные, - хмыкнула Нат. – Есть белые и пушистые, есть серые и зубастые.
- Оборотни?
- И оборотни есть. И не оборотни. И с даром, и без дара. Наблюдательный совет – это как народная дружина, следят за порядком на общественных началах. Вроде и власти, и прав официально никаких, но если прищучат… Хотя я лично не сталкивалась. Но знаю, что Ван Дейк их одно время очень беспокоил.
- Одно время голландец очень беспокоил всех, - отмахнулся Сокол. – А наблюдатели… Наблюдатели наблюдают, будь уверена. Но раз не вмешиваются, то считают, что все идет как надо.
О Наблюдательном совете он вскользь рассказывал мне по дороге в заповедник, пренебрежительно назвав входивших туда магов и не магов идеалистами-бессребрениками, - это я помнила. А сейчас, по настроению собравшихся, сделала вывод, что и темные, и светлые этих загадочных товарищей немного побаиваются. Значит, уважают.
- А мы не можем обратиться к ним за помощью? – высказала я показавшуюся мне здравой мысль.
- Обратиться? – задумался господин доктор. – Наверное, могли бы. А что? Они ребята не злые, честные. Ван Дейк, опять же, им глубоко несимпатичен… Решено! Так и сделаем… Как только найдем хоть одного.
- Это так сложно? Разве они не… - я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.
- Они – «не», - согласно закивал Сокол. – Ты это – тоже «не»? – кивнул он на сардельку и, даже не дождавшись ответа, подхватил мою тарелку и водрузил ее на свою, уже опустевшую. – Как же мне надоело это полумясо, - посетовал с набитым ртом, откусив за раз половину, - как хочется нормальный стейк… с кровью. Большой такой, вот прям с руку…
Сволочь!
Злость оказалась сильнее всех остальных чувств, и я, привстав, потянулась через стол и отобрала у темного вилку с нанизанной на нее половинкой шпикачки, чтобы тут же запихнуть ее в рот и, с трудом ворочая языком, заявить:
- Не нвавифса, не ефф!
С полминуты не ожидавший от меня подобного колдун смотрел, как я ожесточенно работаю челюстями, и вдруг расхохотался. Смеялся так, что даже лед в его глазах подтаял, и капельки талой воды заблестели на ресницах.
- Браво, Ася! Наращиваешь броню потихоньку.
Если и дальше так пойдет, я не то что броню – я клыки и когти отращу!
Остальные глядели на нас с непониманием. Антон растерянно улыбался, Сережка хмурился, а Натали укоризненно качала головой, как взрослая и серьезная женщина, не одобряющая подобного ребячества.
- Все, пора, - Сокол решительно поднялся из-за стола. – Ведите себя хорошо, пока меня не будет.
- Ты уходишь? Куда? – Нат успела спросить первой.
- Спите дольше, дамы, - с усмешкой порекомендовал нам обеим темный. – Возможно, благополучно проспите и второе августа, и судный день.
- Влад приехал со своими, - разъяснил Антон. – Ксюшкин брат – я говорил, помните? Нужно встретиться, обсудить варианты.
Сам он на встречу с оборотнями, похоже, не собирался.
- Открыто выйдешь? – нахмурилась баньши.
- Открыто, но незаметно, - подмигнул ей колдун. Поглядел на часы. – Нашим охранникам будет немного не до меня.
- В каком смысле?
Мобильный Сокола негромко напел какую-то тирольскую песенку, и мужчина отвлекся, чтобы ответить на звонок.
- Да. Уже на месте? Спасибо, Мариночка. Ты – прелесть… Я знаю, что ты знаешь. Встретиться после? Был бы только рад, но боюсь… Хорошо, не будем загадывать. Возможно, успею… М-м, это заманчиво…
Какой ужас! Игривым котом мурчащий в трубку Сокол – это пострашнее любой расчлененки!
- Конечно, радость моя…
Тьфу, мерзость!
- Ася, я бы порекомендовал посмотреть. – Я уже собиралась сбежать подальше от этого кошмара, но закончивший разговор темный меня остановил. – И тебе, Сергей, тоже. Очень, к-хм, познавательно.
- Что? – спросил Серый.
- Шоу. В первый раз это весьма… впечатляет.
- А куда смотреть-то?
- В окошко, Сережа, в окошко.
…Она бежала через двор, едва касаясь асфальта маленькими ножками в легких белых кроссовках. Коротенькие шортики и спортивный топ. Собранные в хвост русые волосы. Плеер на поясе, наушники. Обычная девушка лет двадцати. Не красавица, как я смогла рассмотреть из окна второго этажа, просто миленькая. И фигурка так себе: небольшая грудь, узкие бедра… Но что-то в ней было. Что-то такое…
- Ясно, - ухмыльнулась, заметив ее, Натали.
А Сережка глядел в окно, не отрываясь. И я его понимала…
Девушка остановилась у турников. Перевела дыхание, поправила волосы. Покрутилась на месте, разминаясь. Наклонилась пару раз. Согнула, подтянув к животу, ногу, потом – вторую, сделала несколько выпадов… Простая разминка, резкие, лишенные даже намека на плавность и томность движения, но у меня дыхание перехватило. Вдруг, невзирая на расстояние, стала видна каждая, даже мельчайшая деталь ее облика. Вот ноздри трепещут, вбирая в себя воздух. Острый язычок касается губ. Под тонкой тканью размеренно вздымается грудь – округлые холмики с острыми вершинами сосков… Она развернулась, забросила ногу на брус, потянулась рукой к носку. На пояснице поверх затейливой вязи тату блестели бисеринки пота…
Я зажмурилась, отгоняя наваждение, но даже так, с закрытыми глазами, продолжала видеть ее: выгнутую спину, упругие ягодицы, стройные загорелые ноги…
Черт! Дыхание сделалось горячим, во рту пересохло, и низ живота налился тяжестью… Я смотрела на девушку у турников и откуда-то точно знала, что губы у нее мягкие и влажные, а тонкие пальчики нежны до умопомрачения… А от следующей мысли кровь прилила к лицу, и случайно сорвавшийся вздох до безобразия походил на сдавленный стон…
Девушка с десяток раз отжалась от перекладины, попрыгала на месте и снова побежала. Через минуту она уже скрылась между домами…
- Ушел, - констатировал Антон.
Его спокойный голос вернул в реальность.
- Отвлекающий маневр, да? – хрипло выговорил Серый. – Отвлекает…
Прелесть-Мариночка с заданием справилась.
- Он же никому не доверяет. А этой… девице позвонил, - сказала я, лишь бы что-то сказать.
- Что у тебя с ним? – сквозь зубы выцедил Серый, вперившись в закрывшуюся за темным дверь.
- В каком смысле?
- В любом. Насть, я идиот, по-твоему? То вы уходите куда-то вместе, то чаек на кухне попиваете. Сейчас мы все вырубились, а он сидел там, типа один, время воздействия засекал… Только на столе почему-то две чашки, а у тебя одежда и волосы провоняли табачным дымом.
Элементарно, Ватсон!
- Сереж, это же не ревность? – не то спросила, не то сказала я.
- Не знаю… Нет. Запутался я, Настюха. Совсем. Не знаю, чему верить, кому верить. Думал, хоть тебе можно, а выходит…
Итак, главный вопрос на повестке дня: обоюдное доверие в нашем маленьком, но очень странном коллективе.
- Ничего не выходит, Серый. – Я обняла парня, спрятав лицо у него на груди. – Да, я не спала. Но тебе не стоит из-за этого волноваться. Сокол совмещает полезное с полезным. Решает твой вопрос, а попутно меня… хм… лечит. Его мама попросила. Хочет, чтобы я поверила в свои силы, стала настоящей ведьмой. Потому и чаи-разговоры, рецептики из тетрадки…
В каждом из нас от природы заложен детектор лжи. У одних он сбоит, у других – точен как швейцарский хронометр. Необученный, но все-таки телепат Сережка с первых слов почувствовал бы обман. И я сказала ему правду. Правду и ничего кроме правды.
Просто это была не совсем та правда.
- Господи, какой же я дурак, - выдохнул он с облегчением. Прижал меня к себе, уткнулся носом в макушку. – Прости, пожалуйста.
И ты меня…
- Не извиняйся, - сказала я вслух. – Я понимаю. Но это все временно. Еще неделя, и все закончится. И поедем мы с тобой на море.
Все будет хорошо. Иначе и быть не может. Ведь от судьбы, говорят, не уйдешь, а я свою судьбу знаю давным-давно. Пускай сама уже не верю в то, что хочу себе такой судьбы…
Зеркало большое да зеркало поменьше, свечи по обе стороны и колышущаяся тень в конце длинного коридора…
- Дядька какой-то…
- Глупышка ты моя. Ты ж не завтра под венец собралась? А к тому времени будет уже дядька. Ты лучше гляди, да запоминай. Какой он?
- Красивый. Большой такой… Высокий. Волосы темные… Сережка мой!
- Ты в глаза ему, доча, посмотри.
- Черные у него глаза, как уголечки!
- Хорошо смотри, Настюша, все примечай…
Утром к нам приходила Любовь, днем мы со спорным успехом выясняли отношения. Вечер, к счастью, прошел без сюрпризов, спокойно и почти по-семейному. Натали с Антоном сходили в магазин, но, вопреки опасениям, вернулись не с йогуртами, а с сумкой картошки и курицей, которую Нат споро разделала, отбила скалкой, залила смесью меда, вина и соевого соуса и отправила в духовку.
- Надоели ваши полуфабрикаты!
Оказывается, может, если хочет.
С гарниром она, правда, возиться не захотела. Заявила, что чистить картошку – исключительно мужская обязанность. Сокол сразу же слинял на балкон, а Сережка заперся в ванной.
Антон был пойман уже в дверях.
- Куда? – грозно выкрикнула баньши. - Даже не думай!
- Я… это…
- Антошка, Антошка, пожарь-ка нам картошку, - негромко пропела Нат, и стены угрожающе завибрировали.
Деваться светлому было некуда, и пока мы с Натали нарезали овощи в салат, охотник и его тень пыхтели над картофелем. Тени было трудней – попробуй-ка срезать кожуру длиннющим мечом!
Но ужин удался на славу.
- Наташ, как ты смотришь, чтобы перебраться ко мне в комнату? – небрежно обронил за столом Сокол.
Нат закашлялась от неожиданности.
- Ты меня пугаешь, - призналась она, отхлебнув воды из заботливо поданного темным стакана. – Сначала розы, теперь – странные предложения. Не боишься, что Франц узнает?
Последнее было сказано уже шутливым тоном, и колдун усмехнулся в ответ.
- Я сам ему об этом расскажу. А мы могли бы уступить Сергею с Анастасией отдельную спальню.
- Спасибо, не нужно, - сказала я, прежде чем Натали успела что-то ответить. – Если Наташа не против, я бы лучше осталась у нее. Ну… мальчики отдельно, девочки отдельно…
По Нат было понятно, что она не слишком верит в такое объяснение, но вслух она меня поддержала.
- Я не против. Действительно, так будет лучше.
Расспрашивать ни о чем, даже оставшись со мной наедине, она не стала.
Вместо традиционного вечернего чая в этот день у нас был арбуз, большой и сочный. Только проснувшись среди ночи, я поняла, насколько это была плохая идея.
Встала, наощупь добралась до двери, вышла в коридор. На кухне горел свет: кому-то еще не спалось, и мне стало любопытно, кому именно. Может, Сережка снова сидит с чашкой своего любимого какао? Хотя после арбуза…
- Дверь закрой! – сердито зашипел на меня расположившийся за столом Сокол.
Увы, не Сережка.
Я зевнула и послушно исполнила приказ их темнейшества.
- Я имел в виду: с той стороны, - прорычал колдун.
Перед ним в небольших металлических контейнерах были разложены какие-то медицинские инструменты, одноразовые шприцы, ампулы. Рядом лежал странного вида нож: блестящее узкое лезвие и потемневшая, растрескавшаяся от времени деревянная рукоять, пузатенькая в середине и сужающаяся к концу, как… Черт, на что же оно похоже?
Мужчина заметил мой интерес к ножу и накрыл его салфеткой.
- Так и знал, что если кто-нибудь вдруг проснется, то это будешь ты. – Раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.
- Усыпил бы своей магией, чтобы наверняка, - пробурчала я, разглядывая теперь набор щипчиков и скальпелей.
- Так, иди давай, без магии, - махнул он на меня рукой.
А другая его рука, левая – я только сейчас заметила – неподвижно лежала на столе, на расстеленной поверх скатерти клеенке. И сразу бросился в глаза выбритый на волосатом предплечье квадрат.
- Все-таки иногда любопытство – это порок, - сделал вывод Сокол, поняв, что без объяснений от меня не отделаться. – Хорошо. Смотри, раз так интересно. Только орать не вздумай.
- Чего это я должна орать? – спросила я, а в следующий миг уже зажимала ладонью рот, чтобы и правда не закричать: темный взял один из скальпелей и спокойно, как колбасу на завтрак, разрезал кожу на выбритом участке.
Потекла кровь, а у меня перед глазами поплыли круги.
- Молодец, почти не боишься, - похвалил, продолжая ковыряться в свежей ране, мужчина. – Не поможешь? А то одной рукой неудобно.
Не отнимая ладони ото рта, и не в силах пошевелиться, чтобы сбежать подальше из этого дурдома, я замотала головой.
- Жаль. А я думал, что могу на тебя рассчитывать в трудную минуту.
Он обтер кровь марлевым тампоном и поддел какой-то гнутой лопаточкой вспоротую кожу, на пару сантиметров вогнал железяку в руку – меня чуть не стошнило! – и, кажется, остался доволен. Псих…
- Ася, ты в порядке? Я ничего не чувствую… Если тебя это волнует, конечно.
Когда он подцепил со дна наполненной бесцветной жидкостью баночки выдуренную у Ле Бона монетку и принялся деловито запихивать ее себе под кожу, я поняла, что с меня хватит. Заставила себя отвести взгляд от окровавленной конечности и спокойно, совершенно спокойно вышла в коридор… А там уже – вприпрыжку в спальню!
- Наташ! Наташа, проснись! Наташ…
- Чего? – сонно откликнулась баньши.
- Я свихнусь сейчас. Или уже свихнулась. Или не я… Сокол на кухне, распотрошил себе руку, запихнул в нее эту шутовскую монету…
- У-у, мазохист! – протянула она, но мчаться спасать съехавшего с катушек друга не торопилась. – Зачем, спрашивается? Он в Барселоне уже так делал: артефакт под кожу, чтоб никто не догадался. Рана за день заживет – он постарается, через два дня шрам будет выглядеть так, как будто ему уже лет десять… Но в тот раз хоть смысл был. А монетка? На ней же полкилограмма самое большее незаметно пронесешь. Может, пистолет?..
Ее полусонные рассуждения помогли мне успокоиться и взять себя в руки.
- То есть, это нормально? – уточнила я на всякий случай. – И помощь ему не нужна?
- Почему не нужна? – пробормотала она, переворачиваясь на бок. – Нужна. Одной рукой тяжело… Ты шить умеешь?
Вместо ответа я с головой влезла под покрывало.
В туалет я все-таки вышла. Через час или два.
На обратном пути с опаской заглянула в кухню: чисто. Только от мысли, что утром придется есть за этим столом, меня передернуло.
Подошла к двери, за которой спали колдун и Сережка. Прислушалась, а потом тихонько прокралась в комнату. Серый спал, как обычно уткнувшись в стену. Я мысленно пожелала ему светлых снов.
Сокол лежал на спине. Лицо, даже во сне, напряженное, губы плотно сжаты, веки подрагивают… Но он не храпел.
ГЛАВА 16
- Знаешь, что странно в этой истории? – за завтраком спросила у темного Натали.
«Все», - ответила мысленно я.
За стол, поборов брезгливость, я все же присела, но лежавшая на тарелке передо мной политая кетчупом сарделька вызывала тошнотворные ассоциации, и мне то и дело приходилось отворачиваться или закрывать глаза.
- Что? – заинтересовался Сокол. С утра он был спокоен и беспечен, а о ночной операции напоминал лишь скрывавший шрам пластырь на его руке, и насмешливые искорки в глазах, когда колдун замечал, как я с одинаковым отвращением посматриваю то на этот пластырь, то на злосчастную сардельку.
- Странно, что наблюдатели еще никак себя не проявили.
Антон трижды сплюнул.
- И по дереву постучи, - посоветовал темный.
- Наблюдатели? – Сережка догадался, что речь идет не об официальных наблюдателях от контор. – Что за звери?
В его вопросе не было тревоги и ставшей уже привычной за эти дни нервозности, и меня это порадовало.
- Разные, - хмыкнула Нат. – Есть белые и пушистые, есть серые и зубастые.
- Оборотни?
- И оборотни есть. И не оборотни. И с даром, и без дара. Наблюдательный совет – это как народная дружина, следят за порядком на общественных началах. Вроде и власти, и прав официально никаких, но если прищучат… Хотя я лично не сталкивалась. Но знаю, что Ван Дейк их одно время очень беспокоил.
- Одно время голландец очень беспокоил всех, - отмахнулся Сокол. – А наблюдатели… Наблюдатели наблюдают, будь уверена. Но раз не вмешиваются, то считают, что все идет как надо.
О Наблюдательном совете он вскользь рассказывал мне по дороге в заповедник, пренебрежительно назвав входивших туда магов и не магов идеалистами-бессребрениками, - это я помнила. А сейчас, по настроению собравшихся, сделала вывод, что и темные, и светлые этих загадочных товарищей немного побаиваются. Значит, уважают.
- А мы не можем обратиться к ним за помощью? – высказала я показавшуюся мне здравой мысль.
- Обратиться? – задумался господин доктор. – Наверное, могли бы. А что? Они ребята не злые, честные. Ван Дейк, опять же, им глубоко несимпатичен… Решено! Так и сделаем… Как только найдем хоть одного.
- Это так сложно? Разве они не… - я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.
- Они – «не», - согласно закивал Сокол. – Ты это – тоже «не»? – кивнул он на сардельку и, даже не дождавшись ответа, подхватил мою тарелку и водрузил ее на свою, уже опустевшую. – Как же мне надоело это полумясо, - посетовал с набитым ртом, откусив за раз половину, - как хочется нормальный стейк… с кровью. Большой такой, вот прям с руку…
Сволочь!
Злость оказалась сильнее всех остальных чувств, и я, привстав, потянулась через стол и отобрала у темного вилку с нанизанной на нее половинкой шпикачки, чтобы тут же запихнуть ее в рот и, с трудом ворочая языком, заявить:
- Не нвавифса, не ефф!
С полминуты не ожидавший от меня подобного колдун смотрел, как я ожесточенно работаю челюстями, и вдруг расхохотался. Смеялся так, что даже лед в его глазах подтаял, и капельки талой воды заблестели на ресницах.
- Браво, Ася! Наращиваешь броню потихоньку.
Если и дальше так пойдет, я не то что броню – я клыки и когти отращу!
Остальные глядели на нас с непониманием. Антон растерянно улыбался, Сережка хмурился, а Натали укоризненно качала головой, как взрослая и серьезная женщина, не одобряющая подобного ребячества.
- Все, пора, - Сокол решительно поднялся из-за стола. – Ведите себя хорошо, пока меня не будет.
- Ты уходишь? Куда? – Нат успела спросить первой.
- Спите дольше, дамы, - с усмешкой порекомендовал нам обеим темный. – Возможно, благополучно проспите и второе августа, и судный день.
- Влад приехал со своими, - разъяснил Антон. – Ксюшкин брат – я говорил, помните? Нужно встретиться, обсудить варианты.
Сам он на встречу с оборотнями, похоже, не собирался.
- Открыто выйдешь? – нахмурилась баньши.
- Открыто, но незаметно, - подмигнул ей колдун. Поглядел на часы. – Нашим охранникам будет немного не до меня.
- В каком смысле?
Мобильный Сокола негромко напел какую-то тирольскую песенку, и мужчина отвлекся, чтобы ответить на звонок.
- Да. Уже на месте? Спасибо, Мариночка. Ты – прелесть… Я знаю, что ты знаешь. Встретиться после? Был бы только рад, но боюсь… Хорошо, не будем загадывать. Возможно, успею… М-м, это заманчиво…
Какой ужас! Игривым котом мурчащий в трубку Сокол – это пострашнее любой расчлененки!
- Конечно, радость моя…
Тьфу, мерзость!
- Ася, я бы порекомендовал посмотреть. – Я уже собиралась сбежать подальше от этого кошмара, но закончивший разговор темный меня остановил. – И тебе, Сергей, тоже. Очень, к-хм, познавательно.
- Что? – спросил Серый.
- Шоу. В первый раз это весьма… впечатляет.
- А куда смотреть-то?
- В окошко, Сережа, в окошко.
…Она бежала через двор, едва касаясь асфальта маленькими ножками в легких белых кроссовках. Коротенькие шортики и спортивный топ. Собранные в хвост русые волосы. Плеер на поясе, наушники. Обычная девушка лет двадцати. Не красавица, как я смогла рассмотреть из окна второго этажа, просто миленькая. И фигурка так себе: небольшая грудь, узкие бедра… Но что-то в ней было. Что-то такое…
- Ясно, - ухмыльнулась, заметив ее, Натали.
А Сережка глядел в окно, не отрываясь. И я его понимала…
Девушка остановилась у турников. Перевела дыхание, поправила волосы. Покрутилась на месте, разминаясь. Наклонилась пару раз. Согнула, подтянув к животу, ногу, потом – вторую, сделала несколько выпадов… Простая разминка, резкие, лишенные даже намека на плавность и томность движения, но у меня дыхание перехватило. Вдруг, невзирая на расстояние, стала видна каждая, даже мельчайшая деталь ее облика. Вот ноздри трепещут, вбирая в себя воздух. Острый язычок касается губ. Под тонкой тканью размеренно вздымается грудь – округлые холмики с острыми вершинами сосков… Она развернулась, забросила ногу на брус, потянулась рукой к носку. На пояснице поверх затейливой вязи тату блестели бисеринки пота…
Я зажмурилась, отгоняя наваждение, но даже так, с закрытыми глазами, продолжала видеть ее: выгнутую спину, упругие ягодицы, стройные загорелые ноги…
Черт! Дыхание сделалось горячим, во рту пересохло, и низ живота налился тяжестью… Я смотрела на девушку у турников и откуда-то точно знала, что губы у нее мягкие и влажные, а тонкие пальчики нежны до умопомрачения… А от следующей мысли кровь прилила к лицу, и случайно сорвавшийся вздох до безобразия походил на сдавленный стон…
Девушка с десяток раз отжалась от перекладины, попрыгала на месте и снова побежала. Через минуту она уже скрылась между домами…
- Ушел, - констатировал Антон.
Его спокойный голос вернул в реальность.
- Отвлекающий маневр, да? – хрипло выговорил Серый. – Отвлекает…
Прелесть-Мариночка с заданием справилась.
- Он же никому не доверяет. А этой… девице позвонил, - сказала я, лишь бы что-то сказать.
