Йонар, как и вчера, пытался два раза скрестись под дверь, но Ринка была неумолима, и оба раза даже не подошла. И, когда в окно постучались два белых голубка, она даже не сразу обратила на это внимание. Но птички оказались настойчивыми, и, стоило ей подойти к окну, — они красиво истаяли в воздухе, взметнувшись напоследок и образовав сердечко. В саду под окнами тут же грянула музыка. Эрлиния Дерраши от любопытства вышла на балкон, набрасывая теплую накидку, — поздняя осень, все-таки! — и обомлела! Во главе оркестра, с бумагой в руке, стоял Йонар! В груди екнуло. Красивый до умопомрачения, — даже залюбовалась тайком, — и серьезный до смешного! Улыбка поплыла на губах рыжей бестии, и, чтобы не портить конспирацию окончательно, — прикрыла рот рукой, — потому что не улыбаться не могла! Сюрприз пришелся по душе, но так просто сдаваться она не собиралась. А эрл Дерраши между тем вступил неожиданно чистым, красивым баритоном:
— Так мрачен день, и все вокруг темно,
Забыты лица девушек далеких.
Из сердца мне не выбросить тепло
Любимых рук и сладость чувств высоких.
Ты помнишь ли тот миг, тот самый час,
Когда мы встретились с тобой, не зная сами,
Что Родан обвенчает вскоре нас,
Что взглянешь ты счастливыми глазами?
Влюблённым испытание пройти
Тернистый путь рука в руке придётся.
И сможет тот блаженство обрести,
Кто одолеет путь и не собьется.
Ринкания, люблю тебя одну,
Я вновь и вновь склоняюсь пред тобою.
Молю — дай шанс мне искупить вину
И отогреть тебя своей любовью!
К концу серенады Ринь сбежала в комнату и слушала уже оттуда. Не оценить его поступок она не могла, — на весь дворец признаться в любви и своих ошибках своей же жене, вымаливая, таким образом, прощение, — не каждый мужчина сможет! Вытерла слезы, всхлипнула, успокаиваясь, все еще вслушиваясь в его голос. Все же, обидно еще было за все его измены.
Пока Йонара не было рядом, уже передумала кучу вариантов своей дальнейшей жизни. Женились они в Актарионе, под древом Рода. При воспоминании о том, как ухо ему колола — каждый раз вздрагивала! Зато потом гуляли до утра, счастливые и потрясенные осознанием того, что они теперь вместе на законных основаниях и нет нужды прятаться от молвы. А потом, когда переехали в купленный новый дом, Ринка с хваткой охотничьей собаки вцепилась в его обустройство. Годы, прожитые в Общине, — где все общее, давали о себе знать. Вспомнилось, как Йонар был рад, что супруга с удовольствием занимается домом, хозяйством, и в тайне гордится ею. Но с каждым прожитым годом накапливались обиды, уходила пикантная острота из отношений, претензий становилось все больше. Так же, как и невыносимо хотелось любви! Той самой, настоящей, — когда никого вокруг не видишь кроме любимого мужчины. И Йон стал пропадать, что не прибавляло радости в отношение к нему. Сначала тешила себя мыслью, что у него много работы. Потом стала замечать на его одежде запахи женских духов, косметики. Кто-то заботливо пришивал ему оторвавшиеся пуговицы глупым крестиком…
Серенада давно закончилась, а Ринкания все стояла, прислонившись к стене, в отупении уставившись в пол. Хотела ли она продолжения этих странных отношений — она и сама не знала. Беременность еще эта!.. Наверное, давно стоило бы найти себе любовника, и жить как все нормальные люди. Но, вбитые с детства моральные устои не позволяли всерьез задумываться над этой идеей.
На следующий день в комнату Ринкании на ее жуткие визги и вопли сбежались стражи! Но, завидев собственного начальника за балконной дверью, с трудом перелезшего через перила с увесистым букетом в зубах, стушевались, извинились и оставили разбираться военминистра со своей законной супругой самостоятельно, тактично прикрыв за собой дверь.
Ринка попятилась к тому же выходу, но, поймав жалобный взгляд супруга за закрытой балконной дверью, через минуту сдалась. Цветы предусмотрительный муж выбрал красивые, но все как один — возмутительно гладкие, без единой колючки и вообще на мягком стебле!.. Хотела было повторить процедуру водружения цветочной композиции на голову длинноволосого мужчины, но вдохнула аромат цветов… и передумала. Последний раз он такие приносил… кажется, в первый год знакомства! Ассоциативно всколыхнулись приятные воспоминания, и букет стало попросту жалко! Так и стояла, уткнувшись в цветочки, хитро поглядывая оттуда на напряженно замершего и приготовившегося к схватке Йонара.
Где-то тут ваза была, — Ранитиэль недавно приносила…
— Рыжик, давай поговорим? — Решился эрл Дерраши, немного расслабившись после первого удачного раунда. Букет приняла, значит уже все не так страшно. Хотяяя… Зная рыжую бестию, — еще и с вазой запустит!..
— У тебя пять минут. — Ответила, не оборачиваясь и делая вид, что ей абсолютно все равно. На деле же, — навострила ушки, вслушиваясь в каждый шорох от его движения!
— Ринь, я так соскучился!.. Дома так тихо, пусто и одиноко без тебя. — Начал вкрадчиво и осторожно шагнул к супруге.
— Заведи себе собаку. — Почуяв неладное, шагнула дальше, между делом поправляя цветы в вазе. — Будет как раньше, только сможешь по сомнительным кабакам шляться, сколько влезет — никто слова не скажет!
— Зачем мне собака? Мне жен… — Ринкания подняла на него взгляд и подозрительно прищурила один глаз, — …ты нужна! — Быстро поправился Йон, чувствуя себя так, будто лавирует на лезвии меча.
— И зачем я тебе нужна?
— Риииинь?.. — Хитро улыбнулся Дерраши, протягивая ее имя, делая еще один осторожный шаг.
— Йооон?.. — Повторила за ним его интонацию, ничуть не улыбаясь, и настороженно огибая столик с вазой. — Я вопрос задала!
— Ринусь, ну зачем еще женщина любимая нужна? Чтобы гулять под луной, — шаг к столику, — чтобы наслаждаться ее обществом, — попытка поймать за руку, — провальная впрочем, — чтобы тихие семейные вечера у камина плавно перемещались в совсем не тихие, но уже в спальне! — Вторая попытка выловить Ринку из-за столика с вазой почти увенчалась успехом, но в последний момент маленькая веснушчатая ладошка выскользнула, словно уж, а ее обладательница, затравленно насупившись и метая молнии взглядом, уперлась лопатками в стену.
Поняв, что муж теснит ее в глухой угол, и теперь его от цели отгораживает лишь столик с цветами, Ринка запаниковала! И вот, спрашивается, — зачем вообще пускала?!
— Время вышло! — Ответила немного более взволнованно, чем собиралась.
В темных газах главнокомандующего имперской армией мелькнул огонек торжества.
— Рыжик, у тебя что-то с чувством времени. Прошло не более трех минут! — Столик стремительно летит в сторону, ваза с цветами — на пол. Ринка, пригнувшись, как партизан во время военной стычки под градом стрел попыталась прошмыгнуть мимо, пока мужчина отвлекся на вазу, пытаясь ее поймать. Но маневр был быстро рассекречен, а рыжий партизан — взят в плен! Громогласные вопли, призывы о помощи, попытки физического воздействия были изучены годами ранее и должного эффекта не возымели.
— Стража!.. — Еще раз возопил рыжеволосый василиск, брыкаясь в руках Йонара.
— Не поможет, Ринусь. Они же не самоубийцы на командира мечи поднимать!
Ринка протестующе засопела, отвернувшись.
— Цветы жалко… — Жалостливо взглянула на разбросанный букет в черепках вазы.
— Я тебе новые принесу. Хоть всю комнату заставлю! А хочешь, в оранжерею сходим? Вайлер говорит, там красиво.
Ринка замерла, задумавшись. Йонар вдохновился, и продолжил наступление:
— А по пути зайдем в ювелирную лавку, посмотрим тебе что-нибудь из прекрасного. И в кафе посидим, на Ореговой улице новое открыли, говорят там мороженое вкусное самых разных сортов — ты же любишь!
— Я не знаю, Йонни… — Задумчиво произнесла она.
Дерраши улыбнулся уголками губ, почувствовав, как маленькая рыженькая женщина приятно пригрелась на груди, немного привалившись на него с недовольным видом. Такое давно забытое ощущение нежности поднялось из недр души... Хотя сам он ее держал уже довольно условно, но разоблачать не спешил. Вот только что-то странное и округлое упруго разделяло их, словно верхушка мячика. Удар сердца в мужской груди, второй, третий… Опасливо скользнул руками по немного раздавшейся талии, — рыжий боевой воробей тут же вспомнил о своих невыгодных позициях и затрепыхался снова! Похоже, самое время совместить приятное с интересным, — давно хотел поцеловать ее так, как делал это раньше. Заодно отвлекая от исследования подозрительной округлости.
Трепыхания из активно-агрессивных сначала стали просто активно-упертыми, а с течением времени и вовсе становились все более неуверенными. И так захватило, так увлекся, что поначалу и забыл о второй части плана! Животик оказался действительно округлым, упругим и нисколько не наводил на мысль об избыточном питании супруги!
— Ринь, это что? — Оторвался от сомлевшей супруги, положив ладонь на ее пузико, скрываемое складками платья.
Ринка испытующе заглянула в его глаза, сдерживая улыбку и следуя святому партизанскому правилу — молчать в любом случае!
— Мой? — Начал улыбаться Дерраши.
Его прожгли обиженным взглядом василиска. Осторожно подхватил на руки, закружив на радостях по комнате!.. Остановился только когда заметил, что супруга напряглась и стала неестественного зеленоватого оттенка.
— Ой, прости, рыжик, я дурак!.. — Быстро огляделся и, найдя похожую дверь, метнулся к туалету с ношей на руках. Ноша зажмурилась, прикрыла рот, и на ходу ткнула в другую дверь.
Актарион, Замок Весигар.
Легкой, пружинистой поступью Владыка Актариона вышагивал по коридорам собственного замка. Настроение было беззаботным и восхитительно спокойным. Хотя, теоретически, должно бы быть как минимум тревожным. Перед дверью, охраняемой двумя драконами, он остановился, еще раз прислушался, все взвесил и вошел.
Смуглая, темноволосая фигурка сидела в кресле у окна, сжавшись в тугой комок. При взгляде на нее, девушку стало жалко. Она встретила его затравленным взглядом, даже не пытаясь встать и поклониться. Но он и не за этим сюда пришел. Приблизился к ней, заглядывая в глаза. Дари начала говорить первой.
— Прежде, чем ты меня убьешь, я хочу, чтобы ты знал, почему я на это пошла. Впрочем, ты и так, наверное, знаешь. Я должна была убить тебя уже давно, только за этим и пробилась на такое востребованное место твоей фаворитки. Тогда мною двигало лишь чувство мести и ненависти из-за потерянной матери. Ты хотя бы помнишь ее?
— Я все помню, Кадарис, — сухо ответил он.
— Ты был таким… другим! Я представляла себе коварного злодея, интригана, неразборчивого в женщинах… Женщин действительно оказалось много, вот только попасть в их число оказалось не так уж и просто. Через несколько недель я уже и забыла, зачем стремилась сюда. Я влюбилась, Леон. Первый раз за всю жизнь я влюбилась, — наперекор отцу, который утверждал, что любви не существует! Наперекор Ковену, которому служила и должна бы согревать постель Лесска. Но я не смогла. Мне хотелось нежности, взаимности, восхищения в твоих глазах. Но я для тебя словно и не существовала. Ты знаешь, каково это, — быть с любимым человеком, но знать, — каждую минуту знать! — что в тебе он видит кого-то другого, и лишь поэтому держит возле себя?.. Я стала твоим лекарством, игрушкой, любимый. Но мне было все равно, лишь бы ты нуждался во мне. Потому что я сама тобой заболела, — не мыслила даже и представить свою жизнь без тебя, понимаешь? Я возненавидела имя Хасси, каждый раз слетавшее с твоих губ, когда ты был со мной и во мне. Ты стал для меня всем, но я для тебя так и осталась куклой. Мне показалось, что если бы императрицы не было, ты бы, наконец, увидел меня. Действительно заметил, именно меня, а не просто пользовался моим телом.
— Зачем ты вообще затеяла это представление с телепатическими блоками?
— Разве ты бы оставил меня в живых, если бы узнал, зачем я изначально приходила?!
Владыка печально усмехнулся.
— Если бы ты сразу рассказала, возможно, не только бы оставил в живых. Ты говоришь, что я относился к тебе, как к кукле… Дари, а разве ты давала повод думать о себе иначе? Даже сейчас в тебе больше живой женщины, чем тогда, в моей постели! Я любил Хас еще задолго до твоего появления здесь. Но надежды на ее расположение были тогда практически утеряны. И не натвори ты тогда бесконечно глупых ошибок с ее фатальным отравлением, похищением наследника и попыткой приворожить меня, — все могло сложиться иначе.
Дари сморгнула, молча вытирая влажное лицо.
Сейчас перед ним сидела не преступница, а запутавшаяся в чужих представлениях о жизни молодая женщина. И ей было больно от осознания того, что сама все испортила, так и не добившись цели.
— Прости меня, если сможешь, Леонелль Теор Коин. Я очень люблю тебя. Мне жаль… — Она всхлипнула, не договорив.
Вздохнул. Взял ее за руку, потянул на себя, вынуждая подняться. Осторожно обнял, — вздрогнула, замерла удивленно, прижалась. Робко потянулась ладонью к его лицу, нежно лаская его.
Провел пальцами по ее щеке, — нервно улыбнулась. Ласково зарылся пальцами в ее волосах на затылке, — скользнула взглядом по его губам, и прикрыла глаза.
— Горы или замок? — Неожиданно спросил он.
Быстро распахнутые пушистые ресницы, изумленный взгляд темных, как сама ночь глаз.
— Почему ты…
— Просто ответь.
И она ответила, сама не зная, что этим ответом решила свою судьбу.
-…Горы…
Едва заметно кивнул, оглядывая ее лицо.
— Постарайся не сопротивляться. Так будет меньше боли.
Его глаза стали ярче, не давая отвернуться, магически приковывая к себе, обездвиживая.
— Ты… убьешь меня?..
— Я дам тебе новую жизнь.
Испуг, непонимание в черных глазах. Сколько раз она слышала, что он может стирать память неугодным людям? Маленькая смерть как помилование…
— Нет!.. Лучше убей! — Вскрикнула напоследок в ужасе.
Но он не ответил. Потому что она бы уже не услышала. Словно книга листалась задом наперед жизнь Кадарис Хиноян, с той лишь разницей, что каждая перелистнутая назад страница безвозвратно стиралась, словно ее никогда и не было. Когда архимаг дошел до ее детства, то начал писать ее воспоминания сам.
…Вот она маленькая девочка, воспитанная человеческой матерью в горах. Ее родители никогда не были женаты, — так бывает, когда ребенок рождается по любви, но вне брака. Вот она знакомится с сестрой и братом в доме отца, где ее принимают, как родную. Виолария и Сидвик — замечательные, хулиганистые, дружные. Ей хорошо с ними. Отец строгий, но добродушный здоровяк. И горы…
Такие потрясающие и такие родные горы — всегда были и будут в ее сердце. Сейчас, когда она уже молодая хорошенькая женщина, и вокруг столько интересных мужчин, — сильных драконов, храбрых человеческих воинов, — так сладко предвкушать свою судьбу!..
Леонелль осторожно взял на руки обмякшее тело крепко спящей женщины, и вышел в коридор. Там его уже ждали Иньяр и Виолария.
— Спасибо, что согласился взять ее в свою семью. — Взглянул на крупного мужчину с добродушным выражением лица.
— Если бы она была только человеком — не взял бы. Но с ее матерью мы всегда были в хороших отношениях, и она просила позаботиться о Дари, если это когда-нибудь понадобится. Драконы своих не бросают. Да и Теор Коинам драконий род обязан своим выживанием, так что я не жалею. — Иньяр перехватил на свои руки девушку.
— Так мрачен день, и все вокруг темно,
Забыты лица девушек далеких.
Из сердца мне не выбросить тепло
Любимых рук и сладость чувств высоких.
Ты помнишь ли тот миг, тот самый час,
Когда мы встретились с тобой, не зная сами,
Что Родан обвенчает вскоре нас,
Что взглянешь ты счастливыми глазами?
Влюблённым испытание пройти
Тернистый путь рука в руке придётся.
И сможет тот блаженство обрести,
Кто одолеет путь и не собьется.
Ринкания, люблю тебя одну,
Я вновь и вновь склоняюсь пред тобою.
Молю — дай шанс мне искупить вину
И отогреть тебя своей любовью!
К концу серенады Ринь сбежала в комнату и слушала уже оттуда. Не оценить его поступок она не могла, — на весь дворец признаться в любви и своих ошибках своей же жене, вымаливая, таким образом, прощение, — не каждый мужчина сможет! Вытерла слезы, всхлипнула, успокаиваясь, все еще вслушиваясь в его голос. Все же, обидно еще было за все его измены.
Пока Йонара не было рядом, уже передумала кучу вариантов своей дальнейшей жизни. Женились они в Актарионе, под древом Рода. При воспоминании о том, как ухо ему колола — каждый раз вздрагивала! Зато потом гуляли до утра, счастливые и потрясенные осознанием того, что они теперь вместе на законных основаниях и нет нужды прятаться от молвы. А потом, когда переехали в купленный новый дом, Ринка с хваткой охотничьей собаки вцепилась в его обустройство. Годы, прожитые в Общине, — где все общее, давали о себе знать. Вспомнилось, как Йонар был рад, что супруга с удовольствием занимается домом, хозяйством, и в тайне гордится ею. Но с каждым прожитым годом накапливались обиды, уходила пикантная острота из отношений, претензий становилось все больше. Так же, как и невыносимо хотелось любви! Той самой, настоящей, — когда никого вокруг не видишь кроме любимого мужчины. И Йон стал пропадать, что не прибавляло радости в отношение к нему. Сначала тешила себя мыслью, что у него много работы. Потом стала замечать на его одежде запахи женских духов, косметики. Кто-то заботливо пришивал ему оторвавшиеся пуговицы глупым крестиком…
Серенада давно закончилась, а Ринкания все стояла, прислонившись к стене, в отупении уставившись в пол. Хотела ли она продолжения этих странных отношений — она и сама не знала. Беременность еще эта!.. Наверное, давно стоило бы найти себе любовника, и жить как все нормальные люди. Но, вбитые с детства моральные устои не позволяли всерьез задумываться над этой идеей.
На следующий день в комнату Ринкании на ее жуткие визги и вопли сбежались стражи! Но, завидев собственного начальника за балконной дверью, с трудом перелезшего через перила с увесистым букетом в зубах, стушевались, извинились и оставили разбираться военминистра со своей законной супругой самостоятельно, тактично прикрыв за собой дверь.
Ринка попятилась к тому же выходу, но, поймав жалобный взгляд супруга за закрытой балконной дверью, через минуту сдалась. Цветы предусмотрительный муж выбрал красивые, но все как один — возмутительно гладкие, без единой колючки и вообще на мягком стебле!.. Хотела было повторить процедуру водружения цветочной композиции на голову длинноволосого мужчины, но вдохнула аромат цветов… и передумала. Последний раз он такие приносил… кажется, в первый год знакомства! Ассоциативно всколыхнулись приятные воспоминания, и букет стало попросту жалко! Так и стояла, уткнувшись в цветочки, хитро поглядывая оттуда на напряженно замершего и приготовившегося к схватке Йонара.
Где-то тут ваза была, — Ранитиэль недавно приносила…
— Рыжик, давай поговорим? — Решился эрл Дерраши, немного расслабившись после первого удачного раунда. Букет приняла, значит уже все не так страшно. Хотяяя… Зная рыжую бестию, — еще и с вазой запустит!..
— У тебя пять минут. — Ответила, не оборачиваясь и делая вид, что ей абсолютно все равно. На деле же, — навострила ушки, вслушиваясь в каждый шорох от его движения!
— Ринь, я так соскучился!.. Дома так тихо, пусто и одиноко без тебя. — Начал вкрадчиво и осторожно шагнул к супруге.
— Заведи себе собаку. — Почуяв неладное, шагнула дальше, между делом поправляя цветы в вазе. — Будет как раньше, только сможешь по сомнительным кабакам шляться, сколько влезет — никто слова не скажет!
— Зачем мне собака? Мне жен… — Ринкания подняла на него взгляд и подозрительно прищурила один глаз, — …ты нужна! — Быстро поправился Йон, чувствуя себя так, будто лавирует на лезвии меча.
— И зачем я тебе нужна?
— Риииинь?.. — Хитро улыбнулся Дерраши, протягивая ее имя, делая еще один осторожный шаг.
— Йооон?.. — Повторила за ним его интонацию, ничуть не улыбаясь, и настороженно огибая столик с вазой. — Я вопрос задала!
— Ринусь, ну зачем еще женщина любимая нужна? Чтобы гулять под луной, — шаг к столику, — чтобы наслаждаться ее обществом, — попытка поймать за руку, — провальная впрочем, — чтобы тихие семейные вечера у камина плавно перемещались в совсем не тихие, но уже в спальне! — Вторая попытка выловить Ринку из-за столика с вазой почти увенчалась успехом, но в последний момент маленькая веснушчатая ладошка выскользнула, словно уж, а ее обладательница, затравленно насупившись и метая молнии взглядом, уперлась лопатками в стену.
Поняв, что муж теснит ее в глухой угол, и теперь его от цели отгораживает лишь столик с цветами, Ринка запаниковала! И вот, спрашивается, — зачем вообще пускала?!
— Время вышло! — Ответила немного более взволнованно, чем собиралась.
В темных газах главнокомандующего имперской армией мелькнул огонек торжества.
— Рыжик, у тебя что-то с чувством времени. Прошло не более трех минут! — Столик стремительно летит в сторону, ваза с цветами — на пол. Ринка, пригнувшись, как партизан во время военной стычки под градом стрел попыталась прошмыгнуть мимо, пока мужчина отвлекся на вазу, пытаясь ее поймать. Но маневр был быстро рассекречен, а рыжий партизан — взят в плен! Громогласные вопли, призывы о помощи, попытки физического воздействия были изучены годами ранее и должного эффекта не возымели.
— Стража!.. — Еще раз возопил рыжеволосый василиск, брыкаясь в руках Йонара.
— Не поможет, Ринусь. Они же не самоубийцы на командира мечи поднимать!
Ринка протестующе засопела, отвернувшись.
— Цветы жалко… — Жалостливо взглянула на разбросанный букет в черепках вазы.
— Я тебе новые принесу. Хоть всю комнату заставлю! А хочешь, в оранжерею сходим? Вайлер говорит, там красиво.
Ринка замерла, задумавшись. Йонар вдохновился, и продолжил наступление:
— А по пути зайдем в ювелирную лавку, посмотрим тебе что-нибудь из прекрасного. И в кафе посидим, на Ореговой улице новое открыли, говорят там мороженое вкусное самых разных сортов — ты же любишь!
— Я не знаю, Йонни… — Задумчиво произнесла она.
Дерраши улыбнулся уголками губ, почувствовав, как маленькая рыженькая женщина приятно пригрелась на груди, немного привалившись на него с недовольным видом. Такое давно забытое ощущение нежности поднялось из недр души... Хотя сам он ее держал уже довольно условно, но разоблачать не спешил. Вот только что-то странное и округлое упруго разделяло их, словно верхушка мячика. Удар сердца в мужской груди, второй, третий… Опасливо скользнул руками по немного раздавшейся талии, — рыжий боевой воробей тут же вспомнил о своих невыгодных позициях и затрепыхался снова! Похоже, самое время совместить приятное с интересным, — давно хотел поцеловать ее так, как делал это раньше. Заодно отвлекая от исследования подозрительной округлости.
Трепыхания из активно-агрессивных сначала стали просто активно-упертыми, а с течением времени и вовсе становились все более неуверенными. И так захватило, так увлекся, что поначалу и забыл о второй части плана! Животик оказался действительно округлым, упругим и нисколько не наводил на мысль об избыточном питании супруги!
— Ринь, это что? — Оторвался от сомлевшей супруги, положив ладонь на ее пузико, скрываемое складками платья.
Ринка испытующе заглянула в его глаза, сдерживая улыбку и следуя святому партизанскому правилу — молчать в любом случае!
— Мой? — Начал улыбаться Дерраши.
Его прожгли обиженным взглядом василиска. Осторожно подхватил на руки, закружив на радостях по комнате!.. Остановился только когда заметил, что супруга напряглась и стала неестественного зеленоватого оттенка.
— Ой, прости, рыжик, я дурак!.. — Быстро огляделся и, найдя похожую дверь, метнулся к туалету с ношей на руках. Ноша зажмурилась, прикрыла рот, и на ходу ткнула в другую дверь.
***
Актарион, Замок Весигар.
Легкой, пружинистой поступью Владыка Актариона вышагивал по коридорам собственного замка. Настроение было беззаботным и восхитительно спокойным. Хотя, теоретически, должно бы быть как минимум тревожным. Перед дверью, охраняемой двумя драконами, он остановился, еще раз прислушался, все взвесил и вошел.
Смуглая, темноволосая фигурка сидела в кресле у окна, сжавшись в тугой комок. При взгляде на нее, девушку стало жалко. Она встретила его затравленным взглядом, даже не пытаясь встать и поклониться. Но он и не за этим сюда пришел. Приблизился к ней, заглядывая в глаза. Дари начала говорить первой.
— Прежде, чем ты меня убьешь, я хочу, чтобы ты знал, почему я на это пошла. Впрочем, ты и так, наверное, знаешь. Я должна была убить тебя уже давно, только за этим и пробилась на такое востребованное место твоей фаворитки. Тогда мною двигало лишь чувство мести и ненависти из-за потерянной матери. Ты хотя бы помнишь ее?
— Я все помню, Кадарис, — сухо ответил он.
— Ты был таким… другим! Я представляла себе коварного злодея, интригана, неразборчивого в женщинах… Женщин действительно оказалось много, вот только попасть в их число оказалось не так уж и просто. Через несколько недель я уже и забыла, зачем стремилась сюда. Я влюбилась, Леон. Первый раз за всю жизнь я влюбилась, — наперекор отцу, который утверждал, что любви не существует! Наперекор Ковену, которому служила и должна бы согревать постель Лесска. Но я не смогла. Мне хотелось нежности, взаимности, восхищения в твоих глазах. Но я для тебя словно и не существовала. Ты знаешь, каково это, — быть с любимым человеком, но знать, — каждую минуту знать! — что в тебе он видит кого-то другого, и лишь поэтому держит возле себя?.. Я стала твоим лекарством, игрушкой, любимый. Но мне было все равно, лишь бы ты нуждался во мне. Потому что я сама тобой заболела, — не мыслила даже и представить свою жизнь без тебя, понимаешь? Я возненавидела имя Хасси, каждый раз слетавшее с твоих губ, когда ты был со мной и во мне. Ты стал для меня всем, но я для тебя так и осталась куклой. Мне показалось, что если бы императрицы не было, ты бы, наконец, увидел меня. Действительно заметил, именно меня, а не просто пользовался моим телом.
— Зачем ты вообще затеяла это представление с телепатическими блоками?
— Разве ты бы оставил меня в живых, если бы узнал, зачем я изначально приходила?!
Владыка печально усмехнулся.
— Если бы ты сразу рассказала, возможно, не только бы оставил в живых. Ты говоришь, что я относился к тебе, как к кукле… Дари, а разве ты давала повод думать о себе иначе? Даже сейчас в тебе больше живой женщины, чем тогда, в моей постели! Я любил Хас еще задолго до твоего появления здесь. Но надежды на ее расположение были тогда практически утеряны. И не натвори ты тогда бесконечно глупых ошибок с ее фатальным отравлением, похищением наследника и попыткой приворожить меня, — все могло сложиться иначе.
Дари сморгнула, молча вытирая влажное лицо.
Сейчас перед ним сидела не преступница, а запутавшаяся в чужих представлениях о жизни молодая женщина. И ей было больно от осознания того, что сама все испортила, так и не добившись цели.
— Прости меня, если сможешь, Леонелль Теор Коин. Я очень люблю тебя. Мне жаль… — Она всхлипнула, не договорив.
Вздохнул. Взял ее за руку, потянул на себя, вынуждая подняться. Осторожно обнял, — вздрогнула, замерла удивленно, прижалась. Робко потянулась ладонью к его лицу, нежно лаская его.
Провел пальцами по ее щеке, — нервно улыбнулась. Ласково зарылся пальцами в ее волосах на затылке, — скользнула взглядом по его губам, и прикрыла глаза.
— Горы или замок? — Неожиданно спросил он.
Быстро распахнутые пушистые ресницы, изумленный взгляд темных, как сама ночь глаз.
— Почему ты…
— Просто ответь.
И она ответила, сама не зная, что этим ответом решила свою судьбу.
-…Горы…
Едва заметно кивнул, оглядывая ее лицо.
— Постарайся не сопротивляться. Так будет меньше боли.
Его глаза стали ярче, не давая отвернуться, магически приковывая к себе, обездвиживая.
— Ты… убьешь меня?..
— Я дам тебе новую жизнь.
Испуг, непонимание в черных глазах. Сколько раз она слышала, что он может стирать память неугодным людям? Маленькая смерть как помилование…
— Нет!.. Лучше убей! — Вскрикнула напоследок в ужасе.
Но он не ответил. Потому что она бы уже не услышала. Словно книга листалась задом наперед жизнь Кадарис Хиноян, с той лишь разницей, что каждая перелистнутая назад страница безвозвратно стиралась, словно ее никогда и не было. Когда архимаг дошел до ее детства, то начал писать ее воспоминания сам.
…Вот она маленькая девочка, воспитанная человеческой матерью в горах. Ее родители никогда не были женаты, — так бывает, когда ребенок рождается по любви, но вне брака. Вот она знакомится с сестрой и братом в доме отца, где ее принимают, как родную. Виолария и Сидвик — замечательные, хулиганистые, дружные. Ей хорошо с ними. Отец строгий, но добродушный здоровяк. И горы…
Такие потрясающие и такие родные горы — всегда были и будут в ее сердце. Сейчас, когда она уже молодая хорошенькая женщина, и вокруг столько интересных мужчин, — сильных драконов, храбрых человеческих воинов, — так сладко предвкушать свою судьбу!..
Леонелль осторожно взял на руки обмякшее тело крепко спящей женщины, и вышел в коридор. Там его уже ждали Иньяр и Виолария.
— Спасибо, что согласился взять ее в свою семью. — Взглянул на крупного мужчину с добродушным выражением лица.
— Если бы она была только человеком — не взял бы. Но с ее матерью мы всегда были в хороших отношениях, и она просила позаботиться о Дари, если это когда-нибудь понадобится. Драконы своих не бросают. Да и Теор Коинам драконий род обязан своим выживанием, так что я не жалею. — Иньяр перехватил на свои руки девушку.
