Ах, как это было заманчиво. Искра между нами пробежала ещё в первую встречу, впрочем, у этого мужчины искра пробегала с любой симпатичной женщиной. Культурный, откровенный, весёлый, симпатичный, женатый. Я знакома с его детьми, женой и родителями.
-В другой раз, - ответила я на недвусмысленное предложение Влада.
-Когда будем старенькие? - с доброй улыбкой сыронизировал он.
-Что-то ты рано о старости заговорил...
-Значит, всё успеется?- расхохотался он своим громким бархатным смехом. Кому что!
-Я приехала, - мои утренние следы к воротам запорошил снег. Хорошее настроение на пару дней обеспечено.
-Пока, кисуля. Жена звонит.
-Пока.
Особенных планов на субботу не было. Сварив борщ, потушив мясо и немного прибравшись, я засела за комп в поисках упоминаний о семье Измайловых в 19 веке. Не то, чтобы я искала какую-то конкретную информацию, скорее праздное любопытство. Тем не менее интерес присутствовал. Просидев за монитором больше двух часов и цепляясь за связанные темы - о да, в интернете время летит незаметно - я узнала много чего интересного о родном городе. Из конкретно относящейся к делу информации было упоминание об отце Севастьяне Измайлове, служившем в церкви Петра и Павла в Левобережной слободе с 1829 по 1882 годы. «Да... Всю жизнь он отдал этому городу», - вздохнула тогда я, глядя на цифры. Ничего более о семье Измайловых я не нашла и постепенно переключилась на архитектуру города. Я узнала, что церковь Петра и Павла дважды сгорала дотла вместе с частью слободы — постройки тогда по большей части были деревянные. После третьего пожара её не стали отстраивать, потому как велось масштабное строительство другого каменного храма. Это было в 1892, через десять лет после окончания службы отца Севастьяна. Был ли он еще жив в то время, такой информации я не нашла. После обширного сайта о воронежских церквях 19 века я наткнулась на статью о строительстве борделя мадам Плотниковой. И на старинной фотографии передо мной предстало в лучшем виде, с колоннами, балконом над ними, лепниной, черепичной крышей и в окружении цветущих клумб то самое здание. Я инстинктивно перекрестилась. Глаза побежали по строчкам. Удивительно, но публичный дом, похоже, оказался для историков гораздо более любопытным экспонатом, нежели церковь или школа. Статья выдала много подробностей. К борделю была накатана и посыпана камнем дорога. Само здание и в первую очередь фасад строились по рисунку с какого-то парижского дома. У реки Вороны был отдельно сооружен и полностью обустроен небольшой уютный домик для особых гостей, тропинка к которому вела через цветочную аллею, возможно, частично в том месте, где мы с сестрой проходили под мостом. Финансировал дело купец Плотников, потому после в народе закрепилось название «бордель мадам Плотниковой», девушек неблагопристойного поведения в народе приписывали жене купца. Возможно, именно она занималась руководством этого заведения. Фундамент был готов в 1848. Потом стройка остановилась на два года, а после продолжилась. Однако Левобережная слобода несколько раз писала письма в управу с требованием запретить строительство борделя по причине пагубного влияния на мораль и устои семьи.
Я откинулась в кресле. «Вот и мотив», - колокольчиком прозвенела здравая мысль в моей голове. Кто наставлял и объединял жителей в борьбе с развратом? Священник... Отчего-то невесело вздохнулось. «Хорошо, что не осталось картины семьи Измайловых. Тяжело осознавать, что с полотна на тебя смотрит ребенок, кости которого спустя больше века нашли в стене бывшего борделя».
Итак, Рина сказала, что девочка замурована в 1850ом.
С 48ого по пятидесятый стройка была приостановлена. Уже не потому ли, что священник добился этого? Тогда получает право на жизнь версия, что по приказу заинтересованного лица могла быть украдена дочь отца Севастьяна, чтобы тот прекратил борьбу. Я опустила лоб на ладонь. Какой ужас. А если просто совпадение? Но девочку замуровали в стене, а не нашли мертвой в том же году. Зачем? Чтобы семья надеялась.
Я встала из-за компа и пошла сделать себе кофе. Какая-то забытая мысль крутилась в голове, будто я что-то упустила.
«Боже, зачем я думаю над этим?» - вдруг спросила я себя. - Возможно, какой-нибудь криминалист с упоением задался бы вопросом об убийстве Анны Измайловой. Полная свобода для смелого теоретика, не нужно озадачивать себя поимкой и наказанием убийцы, потому что тот давно умер. Насыпав ложку сахара, я решила подлить молока. Вспомнился Эркюль Пуаро, супермозговитый чувак. Но он всегда говорил, что не обладает сверхспособностями, а просто внимателен и грамотно сопоставляет факты.
Убийство за давность лет, наверное, не открывалось как дело. Хотя Семён Ильич, он же сторож, говорил, что типа у него в какой-то книге записано...
Мысль поскакала вперед, как через барьеры в беге с препятствиями и, победно выдохнув, остановилась у вопроса: «Зачем? Зачем я пытаюсь понять, кто её убил?»
Я глотнула кофе. В ответ прозвучало в голове: «Тебе, видно, заняться больше нечем...» Но такая причина не оправдала мою потребность выяснить суть этой ужасной истории.
Я опустилась на стул и оглядела кухню. Всё как всегда.
В голове путаясь бурлили мысли. «Хватит, - решила я, - думать над тем, зачем я делаю это. Да, я не Рина, не имею привычки всегда доводить начатое до конца, но в этот раз как-будто бы само в руки идёт? А, может, причина в том, что я мню себя великим сыщиком, а добываю общеизвестные факты. Кстати, вернёмся к началу». Вчера по дороге домой до звонка Влада — я улыбнулась, вспомнив о нашем игривом разговоре — меня мучил вопрос: как умерла девочка? Её убили или замуровали живьём? Есть какая-то важная разница? Здесь у меня в мыслях повисла пауза. Возможно, есть. Кстати, полиция наверняка установила причину смерти. Возможно, даже Рина в курсе... Она была на похоронах, наверняка зашла речь.
Не хотелось звонить по этому поводу сестре. Сторож наверняка знает... Сторож. Сердце участило ход. Семён, у Рины с ним был очень информативный разговор. Мое сознание задрожало в нежелании вспоминать картину того дня. Страх. Всё-таки шок, какой-никакой, но присутствовал, оберегая мою психику. Хватит бояться прошлого. Возьмём эмоции в кулачок, отбросим домыслы и визуальный ряд, вспомним только слова, подбодрила я себя. Откинувшись на спинку дивана, я закрыла глаза. «Там, в стене, девочка, - поплыли в голове обрывки с голосом Рины. - Замуровали. Святое, доброе дитя...Давно . 1850-ый, - пауза. Темнота. Что ещё? - Я услышала её, потому что тоже Анна, - по плечам побежали мурашки. Я опустила лоб на ладонь, по-прежнему не размыкая ресниц. Сердце предательски набирало ход. - Замуровали, наложили заклятье, чтоб никто её не услышал». Волосы у меня на затылке зашевелились, я в ужасе распахнула глаза, вновь оказавшись на своей уютной кухне. В висках била кровь. Решительность резко иссякла. Зря я взялась копаться в этом деле. Память ласково оберегает меня от нервирующих моментов, еще пару секунд назад я будто бы не знала о заклятье... Глоток кофе заставил собраться, отвлекая от пугающего открытия. А для сторожа такое, похоже не в новинку. Разговор о властелине - а его я помнила почти слово в слово - отдельная непонятная тема. С полминуты я просидела, пытаясь разобраться в мыслях и успокоиться. Допустим, всё остальное меня не касается. Теперь идея о детективной карьере уже не казалась мне заманчивой. Сейчас я хочу узнать, как умерла девочка. Скорее всего, на этом моё любопытство иссякнет. Как поскорее завершить страшную тему?
В следующую секунду в моей голове родилась мысль, от которой на лице появилась улыбка. Сторож не в курсе, что я слышала их с Риной разговор.
Не медля ни секунды, я набрала номер спортшколы.
-Добрый день. Вы позвонили в детский развивающий центр, - ответил бодрый женский голос.
-Здравствуйте, - в первую секунду растерялась я, ожидая услышать мужчину. - Скажите, Семён Ильич у себя?
-Нет. Сегодня его не будет. Завтра с десяти до четырех.
-Он точно завтра будет?
-Конечно, - девушка, похоже, улыбнулась. - У него всё четко, как в армии. Что-то передать?
-Нет, спасибо. Я завтра подъеду. До свидания.
Девушка тоже попрощалась. Я в несколько глотков допила кофе и, взглянув на часы, начала собираться на пилатес.
С утра я запекла картошку, чтобы по приезду Владлену был и гарнир. И к одиннадцати покинула свое владение. Сыпал сухой мелкий снег.
Чем ближе к спортшколе, тем чаще билось сердце, волнение усиливалось. В какой-то момент я почти поддалась панике, готовая струсить. «Нет, обратного пути нет. Полчаса рисовала глаза и укладывала в кудри утреннее не пойми что на голове, - сжала я руль сильнее. - Без вариантов, едем к Семёну».
Полупустые городские дороги радовали. Впереди показался мост. Поджилки предательски затряслись, взгляд дернулся вправо. И отпустило. Спустя время здание в рекламах не показалось мне зловещим. Развалюха с новенькой парковкой. Слева по-прежнему привлекала взгляд огромная вывеска «Детские спортивные секции» и семь цифр, заветный номер.
Светофор и разворот находились в квартале за мостом, но я заранее перестроилась в левый ряд, он был пуст, в зеркалах никого. Проезжая мимо здания, я почему-то чуть притормозила, едва-едва, будто маскируясь под общий ритм отдыхающего города. Взгляд вновь упал на старинную двухэтажку, и несколько секунд минуя её, я замерла с широко распахнутыми глазами. В следующее мгновенье, на мосту, я сморгнула увиденное, словно вернувшись в реальность. Руки вцепились в руль. На встречных никого. На разрыве сплошных я развернулась. Бежать от себя не было смысла. Не глянув влево, на злополучное здание, я въехала на парковку спортшколы и, сделав нехитрый маневр, встала четко по разметке, носом на выезд. И лишь после того, как заглушила мотор, я подняла глаза.
На противоположной стороне улицы в старой двухэтажке, угадываемой только по мутным полупрозрачным стенам и контурам полуарочных окон первого этажа, происходило нечто. Я снова видела то, что показалось, проезжая мимо. Игнорировать происходящее было неразумно. Я сморгнула. На мгновенье здание мелькнуло в привычном виде, обклеенное баннерами, и снова.
Я откинулась в спинку кресла, отпустив руль. В здании за дорогой на втором этаже мела метель. Словно на театральной сцене; там не было ни единой перегородки комнаты от левой до правой стены. В слабой полутьме пол полностью, по колено застилал снег. Ветер нещадно дул влево, гоня пургу из какого-то несуществующего неба. Там было явно очень холодно. По рукам побежала дрожь, я обхватила себя, но, не отрывая взгляд, продолжала смотреть.
Неразборчивый темный силуэт сгорбившись присел на сломанный перевернутый заметенный снегом стул. Кажется, просто тень. Но нет. Злое.
В дальнем пасмурном углу тоже ежилось что-то неразборчивое, может, собака. Бесплотное. Злое.
Перед первым сидящим силуэтом мелькнула полупрозрачная фигура. Агрессия.
Я перевела взгляд вправо. Там виднелась лестница на первый этаж. Крепкие ступени, чтобы не подвели, если тащить тяжесть. Тащить кого? На сердце противно заскребло. Дверь на первый этаж. Заперта. Полупрозрачная, с призраком закрытого замка. В скважину в знакомый коридор смотрит что-то тёмное, злое. На двери мелькнул огненной полосой какой-то симметричный символ, прямо по центру, напополам на каждую створку. Печать. Не пройти.
Я провела взгляд по первому этажу. Светящиеся силуэты людей, продавцы.
Стена справа от уличного входа. В нише со всех сторон потухшие выгоревшие печати и синие сияющие теплом следы тысячи капель святой воды.
Я отвернулась в сторону и закрыла глаза. В переносице неприятно давило, требуя отдохнуть. «Это не сумасшествие, - бессмысленно было отрицать очевидное. Мысли понеслись лавиной. - Всё началось с Рины. Значит, с головой у меня в порядке. Сказать про метель Семёну? Нет, я ему не верю. Никому не верю. Сама разберусь», - выдохнув, глаза в пол, я решительно распахнула дверь и через несколько секунд уже поднималась на ступени спортшколы.
Старый казак действительно оказался на месте.
-Виола, здравствуйте, - удивился он моему появлению. Ивана сегодня здесь не было. - Проходите, - я поздоровалась и притворила за собой дверь.
-Ну тогда чаю, - казак бодро поднялся, нажал кнопку чайника и начал доставать из тумбочки сладости на тарелке. И я заметила, что не смотря на возраст движения Семёна Ильича резвые и ловкие, даже как-то по-военному. Его глаза , как и в прошлый раз, жизнелюбиво блестели. «Это из-за бороды кажется, что он старик», - поняла я и внезапно осознала, что сторож не так прост, как кажется на первый взгляд. Возможно, он не тот, кто бьёт тревогу, а тот, кто держит оборону в случае нападения врага.
-Отлично, - согласилась я на чай. - Семён Ильич, Рина уехала...
-Кстати, какие у неё успехи? - перебил меня казак, уже наливая воду в чашки.
-Всё хорошо. Работает, - я заметила, что при упоминании имени сестры старик будто просветлел, настолько искренний интерес её судьбой прозвучал в его вопросе. -Звонила вчера. У них там дождь, - я не спешила, чтобы разговор выглядел непринужденнее и правдоподобнее. - Я не хочу напоминать Рине про этот случай с девочкой, но он не выходит у меня из головы, - казак поставил нам чай. Упоительный аромат чабреца.
-Что тебя тревожит? - вглядываясь в мое лицо, по-отечески заботливо спросил он. В эту секунду надо быть стопроцентно правдоподобной, знала я.
-Рина была на похоронах. Вы знаете? - как бы издалека начала я. Он кивнул:
-Я тоже.
-Она рассказала мне историю семьи. Я прониклась. И теперь в голове ощущение неоконченного дела, - подбирала я слова. - Эта девочка, Анна, я хочу знать про неё всё. Периодически думаю о ней.
-Почему? - спросил Семён Ильич с детской непосредственностью.
-Не знаю. Не могу отпустить. Может, из-за шока, нервы, - это была чистая правда. -Расскажите мне, что произошло. Мне так сильно жаль её. Наверно, это вправду из-за шока. Я не говорила об этом с Риной, кажется, ей и без того было нелегко.
-Вряд ли я могу чем-то успокоить тебя. Мало, что известно, минуло много лет, - взял с блюда конфету казак. - В полицейской хронике от 1850 года Анна Измайлова записана как пропавшая 9 июля. Девочка десяти лет от роду, стройная, волосы русые, глаза серые. Одета в строгое платье. Дочь священника. Вот, собственно, всё, - развернул Семён Ильич обертку. Теперь мне предстоял главный вопрос, ради которого я приехала.
-Вы думаете, её убил кто-то из строителей дома и спрятал тело в стене?
-Её замуровали, когда она была жива, - смотрел мне в глаза казак. - Не знаю, какая этому была причина, но экспертиза не нашла следов насилия и сказала, что девочка умерла от жажды.
Я закрыла глаза рукой. Хренов детектив, искала, искала, но к такому ответу была не готова.
-Как же так? И никто не слышал? Ведь она кричала, стучала... Или нет?
-Связана она не была, - глотнул чая Семен. - Что теперь говорить? Столько лет прошло. Уж давно в аду тот убивец.
В кабинет заглянул Владик.
-Добрый день Семен Ильич.
-Добрый. Значит, пришел в воскресную школу? - обрадовался директор, - мальчик замялся.
-Не робей. После заходи ко мне. Расскажешь.
За время этого короткого разговора я решила не говорить Семёну Ильичу о метели на втором этаже, признаюсь, входя в спортшколу, я обдумывала эту мысль.
-В другой раз, - ответила я на недвусмысленное предложение Влада.
-Когда будем старенькие? - с доброй улыбкой сыронизировал он.
-Что-то ты рано о старости заговорил...
-Значит, всё успеется?- расхохотался он своим громким бархатным смехом. Кому что!
-Я приехала, - мои утренние следы к воротам запорошил снег. Хорошее настроение на пару дней обеспечено.
-Пока, кисуля. Жена звонит.
-Пока.
Особенных планов на субботу не было. Сварив борщ, потушив мясо и немного прибравшись, я засела за комп в поисках упоминаний о семье Измайловых в 19 веке. Не то, чтобы я искала какую-то конкретную информацию, скорее праздное любопытство. Тем не менее интерес присутствовал. Просидев за монитором больше двух часов и цепляясь за связанные темы - о да, в интернете время летит незаметно - я узнала много чего интересного о родном городе. Из конкретно относящейся к делу информации было упоминание об отце Севастьяне Измайлове, служившем в церкви Петра и Павла в Левобережной слободе с 1829 по 1882 годы. «Да... Всю жизнь он отдал этому городу», - вздохнула тогда я, глядя на цифры. Ничего более о семье Измайловых я не нашла и постепенно переключилась на архитектуру города. Я узнала, что церковь Петра и Павла дважды сгорала дотла вместе с частью слободы — постройки тогда по большей части были деревянные. После третьего пожара её не стали отстраивать, потому как велось масштабное строительство другого каменного храма. Это было в 1892, через десять лет после окончания службы отца Севастьяна. Был ли он еще жив в то время, такой информации я не нашла. После обширного сайта о воронежских церквях 19 века я наткнулась на статью о строительстве борделя мадам Плотниковой. И на старинной фотографии передо мной предстало в лучшем виде, с колоннами, балконом над ними, лепниной, черепичной крышей и в окружении цветущих клумб то самое здание. Я инстинктивно перекрестилась. Глаза побежали по строчкам. Удивительно, но публичный дом, похоже, оказался для историков гораздо более любопытным экспонатом, нежели церковь или школа. Статья выдала много подробностей. К борделю была накатана и посыпана камнем дорога. Само здание и в первую очередь фасад строились по рисунку с какого-то парижского дома. У реки Вороны был отдельно сооружен и полностью обустроен небольшой уютный домик для особых гостей, тропинка к которому вела через цветочную аллею, возможно, частично в том месте, где мы с сестрой проходили под мостом. Финансировал дело купец Плотников, потому после в народе закрепилось название «бордель мадам Плотниковой», девушек неблагопристойного поведения в народе приписывали жене купца. Возможно, именно она занималась руководством этого заведения. Фундамент был готов в 1848. Потом стройка остановилась на два года, а после продолжилась. Однако Левобережная слобода несколько раз писала письма в управу с требованием запретить строительство борделя по причине пагубного влияния на мораль и устои семьи.
Я откинулась в кресле. «Вот и мотив», - колокольчиком прозвенела здравая мысль в моей голове. Кто наставлял и объединял жителей в борьбе с развратом? Священник... Отчего-то невесело вздохнулось. «Хорошо, что не осталось картины семьи Измайловых. Тяжело осознавать, что с полотна на тебя смотрит ребенок, кости которого спустя больше века нашли в стене бывшего борделя».
ПРОДА от 27.01
Итак, Рина сказала, что девочка замурована в 1850ом.
С 48ого по пятидесятый стройка была приостановлена. Уже не потому ли, что священник добился этого? Тогда получает право на жизнь версия, что по приказу заинтересованного лица могла быть украдена дочь отца Севастьяна, чтобы тот прекратил борьбу. Я опустила лоб на ладонь. Какой ужас. А если просто совпадение? Но девочку замуровали в стене, а не нашли мертвой в том же году. Зачем? Чтобы семья надеялась.
Я встала из-за компа и пошла сделать себе кофе. Какая-то забытая мысль крутилась в голове, будто я что-то упустила.
«Боже, зачем я думаю над этим?» - вдруг спросила я себя. - Возможно, какой-нибудь криминалист с упоением задался бы вопросом об убийстве Анны Измайловой. Полная свобода для смелого теоретика, не нужно озадачивать себя поимкой и наказанием убийцы, потому что тот давно умер. Насыпав ложку сахара, я решила подлить молока. Вспомнился Эркюль Пуаро, супермозговитый чувак. Но он всегда говорил, что не обладает сверхспособностями, а просто внимателен и грамотно сопоставляет факты.
Убийство за давность лет, наверное, не открывалось как дело. Хотя Семён Ильич, он же сторож, говорил, что типа у него в какой-то книге записано...
Мысль поскакала вперед, как через барьеры в беге с препятствиями и, победно выдохнув, остановилась у вопроса: «Зачем? Зачем я пытаюсь понять, кто её убил?»
Я глотнула кофе. В ответ прозвучало в голове: «Тебе, видно, заняться больше нечем...» Но такая причина не оправдала мою потребность выяснить суть этой ужасной истории.
Я опустилась на стул и оглядела кухню. Всё как всегда.
В голове путаясь бурлили мысли. «Хватит, - решила я, - думать над тем, зачем я делаю это. Да, я не Рина, не имею привычки всегда доводить начатое до конца, но в этот раз как-будто бы само в руки идёт? А, может, причина в том, что я мню себя великим сыщиком, а добываю общеизвестные факты. Кстати, вернёмся к началу». Вчера по дороге домой до звонка Влада — я улыбнулась, вспомнив о нашем игривом разговоре — меня мучил вопрос: как умерла девочка? Её убили или замуровали живьём? Есть какая-то важная разница? Здесь у меня в мыслях повисла пауза. Возможно, есть. Кстати, полиция наверняка установила причину смерти. Возможно, даже Рина в курсе... Она была на похоронах, наверняка зашла речь.
Не хотелось звонить по этому поводу сестре. Сторож наверняка знает... Сторож. Сердце участило ход. Семён, у Рины с ним был очень информативный разговор. Мое сознание задрожало в нежелании вспоминать картину того дня. Страх. Всё-таки шок, какой-никакой, но присутствовал, оберегая мою психику. Хватит бояться прошлого. Возьмём эмоции в кулачок, отбросим домыслы и визуальный ряд, вспомним только слова, подбодрила я себя. Откинувшись на спинку дивана, я закрыла глаза. «Там, в стене, девочка, - поплыли в голове обрывки с голосом Рины. - Замуровали. Святое, доброе дитя...Давно . 1850-ый, - пауза. Темнота. Что ещё? - Я услышала её, потому что тоже Анна, - по плечам побежали мурашки. Я опустила лоб на ладонь, по-прежнему не размыкая ресниц. Сердце предательски набирало ход. - Замуровали, наложили заклятье, чтоб никто её не услышал». Волосы у меня на затылке зашевелились, я в ужасе распахнула глаза, вновь оказавшись на своей уютной кухне. В висках била кровь. Решительность резко иссякла. Зря я взялась копаться в этом деле. Память ласково оберегает меня от нервирующих моментов, еще пару секунд назад я будто бы не знала о заклятье... Глоток кофе заставил собраться, отвлекая от пугающего открытия. А для сторожа такое, похоже не в новинку. Разговор о властелине - а его я помнила почти слово в слово - отдельная непонятная тема. С полминуты я просидела, пытаясь разобраться в мыслях и успокоиться. Допустим, всё остальное меня не касается. Теперь идея о детективной карьере уже не казалась мне заманчивой. Сейчас я хочу узнать, как умерла девочка. Скорее всего, на этом моё любопытство иссякнет. Как поскорее завершить страшную тему?
В следующую секунду в моей голове родилась мысль, от которой на лице появилась улыбка. Сторож не в курсе, что я слышала их с Риной разговор.
Не медля ни секунды, я набрала номер спортшколы.
-Добрый день. Вы позвонили в детский развивающий центр, - ответил бодрый женский голос.
-Здравствуйте, - в первую секунду растерялась я, ожидая услышать мужчину. - Скажите, Семён Ильич у себя?
-Нет. Сегодня его не будет. Завтра с десяти до четырех.
-Он точно завтра будет?
-Конечно, - девушка, похоже, улыбнулась. - У него всё четко, как в армии. Что-то передать?
-Нет, спасибо. Я завтра подъеду. До свидания.
Девушка тоже попрощалась. Я в несколько глотков допила кофе и, взглянув на часы, начала собираться на пилатес.
С утра я запекла картошку, чтобы по приезду Владлену был и гарнир. И к одиннадцати покинула свое владение. Сыпал сухой мелкий снег.
Чем ближе к спортшколе, тем чаще билось сердце, волнение усиливалось. В какой-то момент я почти поддалась панике, готовая струсить. «Нет, обратного пути нет. Полчаса рисовала глаза и укладывала в кудри утреннее не пойми что на голове, - сжала я руль сильнее. - Без вариантов, едем к Семёну».
Полупустые городские дороги радовали. Впереди показался мост. Поджилки предательски затряслись, взгляд дернулся вправо. И отпустило. Спустя время здание в рекламах не показалось мне зловещим. Развалюха с новенькой парковкой. Слева по-прежнему привлекала взгляд огромная вывеска «Детские спортивные секции» и семь цифр, заветный номер.
Светофор и разворот находились в квартале за мостом, но я заранее перестроилась в левый ряд, он был пуст, в зеркалах никого. Проезжая мимо здания, я почему-то чуть притормозила, едва-едва, будто маскируясь под общий ритм отдыхающего города. Взгляд вновь упал на старинную двухэтажку, и несколько секунд минуя её, я замерла с широко распахнутыми глазами. В следующее мгновенье, на мосту, я сморгнула увиденное, словно вернувшись в реальность. Руки вцепились в руль. На встречных никого. На разрыве сплошных я развернулась. Бежать от себя не было смысла. Не глянув влево, на злополучное здание, я въехала на парковку спортшколы и, сделав нехитрый маневр, встала четко по разметке, носом на выезд. И лишь после того, как заглушила мотор, я подняла глаза.
На противоположной стороне улицы в старой двухэтажке, угадываемой только по мутным полупрозрачным стенам и контурам полуарочных окон первого этажа, происходило нечто. Я снова видела то, что показалось, проезжая мимо. Игнорировать происходящее было неразумно. Я сморгнула. На мгновенье здание мелькнуло в привычном виде, обклеенное баннерами, и снова.
Я откинулась в спинку кресла, отпустив руль. В здании за дорогой на втором этаже мела метель. Словно на театральной сцене; там не было ни единой перегородки комнаты от левой до правой стены. В слабой полутьме пол полностью, по колено застилал снег. Ветер нещадно дул влево, гоня пургу из какого-то несуществующего неба. Там было явно очень холодно. По рукам побежала дрожь, я обхватила себя, но, не отрывая взгляд, продолжала смотреть.
Неразборчивый темный силуэт сгорбившись присел на сломанный перевернутый заметенный снегом стул. Кажется, просто тень. Но нет. Злое.
В дальнем пасмурном углу тоже ежилось что-то неразборчивое, может, собака. Бесплотное. Злое.
Перед первым сидящим силуэтом мелькнула полупрозрачная фигура. Агрессия.
Я перевела взгляд вправо. Там виднелась лестница на первый этаж. Крепкие ступени, чтобы не подвели, если тащить тяжесть. Тащить кого? На сердце противно заскребло. Дверь на первый этаж. Заперта. Полупрозрачная, с призраком закрытого замка. В скважину в знакомый коридор смотрит что-то тёмное, злое. На двери мелькнул огненной полосой какой-то симметричный символ, прямо по центру, напополам на каждую створку. Печать. Не пройти.
Я провела взгляд по первому этажу. Светящиеся силуэты людей, продавцы.
Стена справа от уличного входа. В нише со всех сторон потухшие выгоревшие печати и синие сияющие теплом следы тысячи капель святой воды.
Я отвернулась в сторону и закрыла глаза. В переносице неприятно давило, требуя отдохнуть. «Это не сумасшествие, - бессмысленно было отрицать очевидное. Мысли понеслись лавиной. - Всё началось с Рины. Значит, с головой у меня в порядке. Сказать про метель Семёну? Нет, я ему не верю. Никому не верю. Сама разберусь», - выдохнув, глаза в пол, я решительно распахнула дверь и через несколько секунд уже поднималась на ступени спортшколы.
Старый казак действительно оказался на месте.
-Виола, здравствуйте, - удивился он моему появлению. Ивана сегодня здесь не было. - Проходите, - я поздоровалась и притворила за собой дверь.
-Ну тогда чаю, - казак бодро поднялся, нажал кнопку чайника и начал доставать из тумбочки сладости на тарелке. И я заметила, что не смотря на возраст движения Семёна Ильича резвые и ловкие, даже как-то по-военному. Его глаза , как и в прошлый раз, жизнелюбиво блестели. «Это из-за бороды кажется, что он старик», - поняла я и внезапно осознала, что сторож не так прост, как кажется на первый взгляд. Возможно, он не тот, кто бьёт тревогу, а тот, кто держит оборону в случае нападения врага.
ПРОДА от 31.01
-Отлично, - согласилась я на чай. - Семён Ильич, Рина уехала...
-Кстати, какие у неё успехи? - перебил меня казак, уже наливая воду в чашки.
-Всё хорошо. Работает, - я заметила, что при упоминании имени сестры старик будто просветлел, настолько искренний интерес её судьбой прозвучал в его вопросе. -Звонила вчера. У них там дождь, - я не спешила, чтобы разговор выглядел непринужденнее и правдоподобнее. - Я не хочу напоминать Рине про этот случай с девочкой, но он не выходит у меня из головы, - казак поставил нам чай. Упоительный аромат чабреца.
-Что тебя тревожит? - вглядываясь в мое лицо, по-отечески заботливо спросил он. В эту секунду надо быть стопроцентно правдоподобной, знала я.
-Рина была на похоронах. Вы знаете? - как бы издалека начала я. Он кивнул:
-Я тоже.
-Она рассказала мне историю семьи. Я прониклась. И теперь в голове ощущение неоконченного дела, - подбирала я слова. - Эта девочка, Анна, я хочу знать про неё всё. Периодически думаю о ней.
-Почему? - спросил Семён Ильич с детской непосредственностью.
-Не знаю. Не могу отпустить. Может, из-за шока, нервы, - это была чистая правда. -Расскажите мне, что произошло. Мне так сильно жаль её. Наверно, это вправду из-за шока. Я не говорила об этом с Риной, кажется, ей и без того было нелегко.
-Вряд ли я могу чем-то успокоить тебя. Мало, что известно, минуло много лет, - взял с блюда конфету казак. - В полицейской хронике от 1850 года Анна Измайлова записана как пропавшая 9 июля. Девочка десяти лет от роду, стройная, волосы русые, глаза серые. Одета в строгое платье. Дочь священника. Вот, собственно, всё, - развернул Семён Ильич обертку. Теперь мне предстоял главный вопрос, ради которого я приехала.
-Вы думаете, её убил кто-то из строителей дома и спрятал тело в стене?
-Её замуровали, когда она была жива, - смотрел мне в глаза казак. - Не знаю, какая этому была причина, но экспертиза не нашла следов насилия и сказала, что девочка умерла от жажды.
Я закрыла глаза рукой. Хренов детектив, искала, искала, но к такому ответу была не готова.
-Как же так? И никто не слышал? Ведь она кричала, стучала... Или нет?
-Связана она не была, - глотнул чая Семен. - Что теперь говорить? Столько лет прошло. Уж давно в аду тот убивец.
В кабинет заглянул Владик.
-Добрый день Семен Ильич.
-Добрый. Значит, пришел в воскресную школу? - обрадовался директор, - мальчик замялся.
-Не робей. После заходи ко мне. Расскажешь.
За время этого короткого разговора я решила не говорить Семёну Ильичу о метели на втором этаже, признаюсь, входя в спортшколу, я обдумывала эту мысль.
