Совсем не по-осеннему. Она подняла голову, недоуменно огляделась. Небо по-прежнему вместе с ней оплакивало потерю: почти под ногами журчал ручей, по многочисленным лужам расходились бесконечные круги, над головой шелестела потревоженная каплями желтая уже листва, дождь дробился о ненадежные крыши пустых торговых рядов. Но Марисоль больше не мокла. Более того — лавочка тоже была суха.
— Горный хрусталь… — негромко произнес незнакомец, задумчиво рассматривая девочку. — Симпатичные сережки.
Марисоль растерянно коснулась ушей. Она их сама сплела. Хотела бабушке показать. Не случилось.
Девочка, зажмурившись, громко втянула носом воздух и мотнула головой, отчего маленькие ловцы снов из синего бисера в ее ушах задорно качнулись, блеснули вплетенные в них крошки горного хрусталя.
Но юная ведьма об этом не знала. Ей снова стало нестерпимо больно, горько и обидно. Глаза защипало.
Она никогда не плакала при ком-то. Тем более при посторонних. Жалость ей ни к чему. И вообще, они все равно не поймут!
Увы, дыхание никак не желало выравниваться.
— Бертран, — вдруг представился парень. — Можно Берт.
Девочка, снова невольно всхлипнув, подозрительно покосилась на непрошеного соседа. Бабушка всегда советовала быть осторожной с незнакомцами. Но бабушки рядом больше не было. А маленькой ведьме в тот день было слишком плохо, для того чтобы быть хотя бы чуточку рассудительной. Да и паренёк казался совсем молоденьким, едва ли студентом. И идти с ним она никуда не собиралась. А от разговора ведь ничего не случится?
Это позже Марисоль узнала, что Странники внешне меняются намного медленнее простых смертных.
— Марисоль, — зачем-то поддержала она.
— Морская или Солнечная? — тут же прицепился новый знакомый. — Ты как предпочитаешь?
Обычно она предпочитала, чтобы её не донимали подобными глупостями. Но в тот момент нужно было хоть на что-то отвлечься.
— От настроения зависит, — буркнула, забираясь с ногами на лавку и подтягивая мокрые коленки к самому подбородку.
Тогда, пятнадцать лет назад, в её имени явно преобладала вода.
Но парень решил иначе.
Улыбнулся.
— Не против, если я буду звать тебя Соль?
Она молча пожала плечами.
— У тебя сейчас глаза синие-синие, уверен, это из-за сережек.
Девочка совсем по-взрослому скептически хмыкнула и поджала губы. Из-за слез это. А он, как и все мальчишки, говорит глупости.
— Сама горный хрусталь добавила, или кто-то подсказал? — не унимался теперь уже вроде и не незнакомец.
— Сама.
Он удовлетворенно кивнул:
— Всегда себя слушай, — помолчал, внимательно ее рассматривая, а потом уверенно выдал: — У тебя сильный дар.
Соль зло усмехнулась. Сильный. А бабушку спасти не сумела. Буркнула:
— Толку-то?
Она не собиралась этого говорить. Само вырвалось.
А он как будто понял. Покачал головой и очень серьезно произнес:
— Не всё в жизни можно исправить, предотвратить или изменить, даже при помощи магии.
— Бабушка тоже так говорила, — вздохнула девочка, с грустью глядя на покрытые рябью лужи. — Теперь я в интернате. А там про волшебство даже заикаться нельзя, могут в психушку упечь. Или еще куда… Дураки.
— Людям сложно принять то, что они не в силах понять или хотя бы прочувствовать.
— Дураки, — упрямо повторила девочка.
— Возможно, — не стал спорить Берт. — Поделишься?
Маленькая ведьма передернула плечами:
— Я не ябеда.
— А я и не прошу ябедничать, — мягко улыбнулся молодой волшебник. — Только тебе плохо. А когда ведьме плохо, это может быть опасно для окружающих.
Соль, подобравшись, подозрительно прищурилась и, тщетно пряча испуг, спросила:
— Ты обо мне расскажешь?
— Останешься в таком состоянии — и рассказывать не придется, — и серьезно покачал головой: — Но я тоже не ябеда. Так что у тебя случилось?
— Бабушка умерла, у меня никого нет больше, вот. Теперь в интернате, а там… — она тогда сама не заметила, как рассказала ему все-все.
И то, как забирали ее игрушки, как порвали бабушкину фотографию, как пришлось подраться с девчонкой из соседней комнаты… Как познакомилась с Германом, у которого, кажется, появились родители.
— Его, наверное, скоро заберут… — вздохнула она, не зная чего в ее сердце больше: радости за приятеля, у которого наконец появится настоящая семья, или досады, что скоро снова лишится человека, к которому успела привязаться.
В интернате она молчала. Молчала о волшебстве. Молчала о тревогах. Молчала об отношении товарищей по несчастью, которые таковыми так и не стали. Не жаловалась воспитателям.
А когда очередной задира сломал ногу, неудачно упав с турника, после того как толкнул девочку в лужу, к Марисоль намертво прилипло прозвище «ведьма».
Девочка усмехнулась. Совсем по-взрослому. Знали бы они, насколько были правы.
Нет, там, безусловно, было и хорошее. Много.
Но в тот момент она об этом не думала.
В тот момент ей было нестерпимо горько и одиноко.
И она рассказывала. Слова лились сами, прерываясь лишь всхлипами — дыхание оказалось напрочь сбито рыданиями. Наверное, она никогда в жизни ни до, ни после не говорила столько, как в тот день…
Пока изливала дущу, слезы высохли, боль улеглась.
И лишь выговорившись, Марисоль умолкла.
— Знаешь, — вдруг невпопад сказал парень, — на Востоке горный хрусталь зовут застывшим дыханием дракона.
— Красиво… — она улыбнулась наконец и, спохватившись, раздраженно растерла влажные следы на щеках.
Помолчали.
Потом новый знакомый, бросив короткий взгляд на часы, посоветовал:
— Давай-ка ты возвращайся, пока не хватились. Обед скоро. А я ночью загляну, — и подмигнул: — в сон.
Женщина смахнула слезинку в уголке глаза. Улыбнулась. Берт тогда не солгал. Он вообще, кажется, никогда не лгал и всегда держал обещания.
Взяв с полочки баночку с нужной мазью, расправив плечи, Марисоль вернулась в зал.
Проверка или нет — ей бояться нечего.
— Давай-ка мне ловца без всякой химии новомодной, — встретила ее улыбкой бабушка. — Оно надёжнее. Вот того, — старческий узловатый палец указал на оплетенную кожаным шнуром ивовую лозу, с которой в кажущемся творческом беспорядке свисали перья полярной совы.
Когда покупки были упакованы, а цена уплачена, бабулька попрощалась и, улыбнувшись, как-то незаметно исчезла за дверью.
А ведьма, оставшись за прилавком, вдруг подумала, что день, возможно, и не будет таким уж плохим.
Почему — ответить она бы не смогла.
Вскоре дверной колокольчик вновь ожил, оповещая о прибытии ее незаменимых помощниц. Ведьмочки-близняшки ехидно хихикали, обсуждая очередного жениха с аллергией на кошек. Надо признать, черный упитанный котяра, с комфортом проживающий в небольшой двухкомнатной квартирке сестричек, отличался прескверным характером и неугодных женихов отваживал на раз-два.
Соль улыбкой ответила на дружное приветствие и с чистой совестью поднялась к себе в кабинет, оставив магазин в надежных изящных ручках ведьмочек. На краю сознания крутилась какая-то мысль и ловить ее стоило в тишине и одиночестве.
Увы, мысль так и не вернулась до самой ночи. День пролетел в привычных хлопотах: отчеты, заказы, сметы, звонки…
А ночью она снова наведалась на перекресток.
И там, как и предыдущие семь снов, не было ни души. Не было Берта. Зато вернулись воспоминания.
Странник тогда не обманул: ночью Соль оказалась на Перекрестке, как его называла волшебная братия, — в Междумирье. Пространство оставалось таким же, каким она запомнила его во время прогулок с бабушкой: все вокруг укрывали бархатные сумерки, а любые объекты, которые, по словам бабушки, были плодом воображения мага, казалось, были целиком сотканы из звезд. На ее перекрестке всегда были такие же звездно-сумрачные горы и искристая дорожка в небе — отражение дороги под ногами. Или наоборот? Она так за все эти годы и не смогла определить.
— Рад встрече, — поприветствовал ее новый знакомец и галантно подал руку.
Соль впервые после смерти бабушки кому-то искренне обрадовалась. Они гуляли ночь напролет, разговаривали, волшебник много шутил, стараясь, видимо, отвлечь девочку от горьких мыслей, рассказывал о других мирах, в которых уже успел побывать.
Как же его не хватало! Как же тревожно было у нее на душе.
— Берт! — очередная бесполезная попытка дозваться.
У молодой женщины даже мелькнул шальной вопрос: можно ли сорвать голос в сновидении?
Она тряхнула головой. И снова позвала, безжалостно разрушая безмолвие Междумирья.
Тщетно.
Кулон сиял на груди, казалось, так же тревожно, отчаянно. Но ответа не было. Глухая, холодная тишина.
А потом…
Решение пришло само. Она просто поняла, что больше не может ждать, не может бездействовать.
Берт ее многому научил, стал для нее братом. Да что там! Почти всем, что Марисоль умела и имела, она была обязана ему!
И она вспомнила.
В очередную встречу с Бертом, гуляя под звездным небом, они завели разговор о других мирах. Названый братец имел замечательную, по мнению девушки, способность — мог по своему желанию заявиться в почти любой мир (лишь бы условия для жизни подходящие были) в гости. И обмолвился тогда, что Марисоль это тоже по силам, и не только во снах. Нужны лишь определенные условия, сооружение, способное выполнить роль портала, некие артефакты и большое желание. Последнее особенно важно, потому что духу пространство не помеха, а вот тело, если не имеешь одаренности Странника, переместиться не сможет. И что с ним станет в таком случае, Берт не знал.
Зато однажды сводил-таки ее на Перекресток в реальности — через Дверь. Дверью, правда, тот портал можно было назвать с большой натяжкой. Она располагалась в древних замшелых развалинах, и с трудом поддалась даже Страннику. Сама Соль, наверное, никогда бы не смогла ее открыть. Издалека и вовсе казалась нагромождением камней, смутно напоминающих арку. Зато подойдя ближе, девочка узнала в старых трещинах не менее старые руны. Тогда она смогла прочесть лишь парочку.
Сейчас ей были известны все.
Как и то, что о таких ритуалах не рассказывают рядовым волшебникам. И то, что такая магия вообще вполне может быть под запретом.
Ее это не волновало.
Решение было принято, оставалось найти подходящие компоненты, испортить какую-нибудь менее приметную дверь и…
Бросать любимую лавку не хотелось. Сколько сил, времени было вложено…
Тряхнула головой, не позволяя себе увязнуть в себялюбивых мыслях, и вернулась.
В реальности уже наступило утро. И Марисоль, оставив магазинчик на юных ведьмочек, с поистине магическим рвением принялась за воплощение плана. Нетерпение ли, или предчувствие недоброе торопило, зудело под ложечкой.
Но просто бросить всё, уходя, она не могла.
Если сможет вернуться? Да и девчонок, если она не оформит дела как следует, затаскают по инстанциям. Найдутся неравнодушные знакомые, налоговая или возникшие из ниоткуда родственники, которых уже в живых-то не осталось.
И магазинчик её вовсе существовать перестанет.
В лаборатории тоже перед уходом прибраться надо. Заинтересованных оповестить, да так, чтобы они ненароком не обиделись и ведьмочек её не вздумали обижать. Нечего девчонкам с кем попало водиться, своих дров наломать ещё успеют, чтоб им чужой воз навязывать.
Удивительно, но подготовка заняла меньше времени, чем она предполагала. Фантастически мало времени! И ей очень хотелось верить, что это — добрый знак.
Если уж бюрократия, с её излюбленной бумажной волокитой, не подчинявшаяся ни законам природы, ни магии, прогнулась под хотелки самой обычной ведьмы. И непросто прогнулась — Соль успела оформить все практически за месяц! У нее даже остался день на прощания.
Да, очень хотелось верить, что Мироздание на её стороне.
Или ее маленькие хотелки просто удачно вписывались в Его планы…
Последнее ничего хорошего не предвещало, но думать об этом отчаянно не хотелось. Да и отказаться от задуманного это бы ведьму не заставило. Потому самым разумным было отвлекаться от зудящей тревоги и решать проблемы по мере их поступления.
Когда был получен последний документ, Марисоль, вернувшись, закрыла лавку. Позвала девчонок в кабинет.
На стол легли бумаги. Всё было подписано и заверено, как полагается. Всё, до мельчайшей справочки.
Вдохнула. Слова она подобрала давно.
— Я уезжаю. Как надолго, предугадать не могу. Лавку оставляю на вас. Это, — ладонь с аккуратными жемчужно-розовыми ногтями легла на стопку, — доверенность и необходимые бумаги.
О том, что через три года магазин перейдёт в их полную собственность, ведьма благоразумно умолчала: девчонки новостям и без того не обрадовались.
Её верные подручные переглянулись.
— Да как же мы без вас? — выпалили, как всегда, одновременно.
Хозяйка улыбнулась. Она тоже привязалась к этим юным ведьмочкам. Хорошим ведьмочкам.
— Дора, ты мне с деньгами да документацией сколько уже помогаешь? И без меня заполняла.
— Да, но вы всегда проверяли…
— За полгода ни одного исправления не внесла, — и подмигнула: — В последнее время вся документация на тебе. Ты ведь не могла этого не заметить?
Пока Дора это откровение переваривала, Марисоль повернулась к Даре.
— У тебя, — мягко коснулась руки помощницы, теперь почти владелицы, — дар, не хуже моего.
— Скажете тоже, — смутилась девчонка.
— Я такими вещами не шучу, сама знаешь, — со всей серьёзностью покачала головой старшая ведьма. И строго напомнила: — Только экспериментальные образцы проверяй хорошенько. Кстати, — наклонилась, доставая из ящика письмо-уведомление, — наш крем от солнца с эффектом омоложения запатентован. На днях последние бумаги получите.
— Ура! — как и ожидала хозяйка лавки, девчонки от такого известия в восторг пришли.
Шутка ли, столько лет добивались, столько порогов оббили…
Вздохнула, откровенно наслаждаясь их радостью. Хорошие ведьмы. Но наивные. Надо бы ещё кое к кому заглянуть до отбытия.
Решено — сделано. Стоило ведьмочкам забросить наконец бессмысленные попытки вызнать хоть что-нибудь и спуститься в торговый зал, Марисоль отправила на давно знакомый номер телефона сообщение с предложением встретиться. Ответ пришел почти мгновенно. И женщина, накинув осеннее пальто, поспешила на выход.
— Буду через два часа, дождитесь, — не то попросила, не то приказала старшая ведьма, прежде чем покинуть магазин.
Приглашать в ресторан Герман, ожидаемо, не стал — знал, как она относится к подобным местам. Кафешка располагалась минутах в десяти ходьбы.
Ее уже ждали.
Мужчина, одетый в гражданское, с комфортом устроился за свободным столиком. Такой наряд на нём замечали крайне редко.
— Давно не виделись, — улыбнулся, жестом пригласил присесть, не размениваясь на ненужные проявления галантности.
Марисоль вернула улыбку:
— С твоей работой — чем дольше, тем лучше, — поблагодарила за предусмотрительно заказанный напиток и десерт.
Они слишком хорошо друг друга знали.
Герман знал о её необычном даре.
А еще Герман был ей обязан: однажды она вытащила его, а также дочь и супругу, которых он беззаветно любил, обожал и баловал (что, по наблюдениям Марисоль, в жизни встречалось крайне редко), буквально с того света.
— Горный хрусталь… — негромко произнес незнакомец, задумчиво рассматривая девочку. — Симпатичные сережки.
Марисоль растерянно коснулась ушей. Она их сама сплела. Хотела бабушке показать. Не случилось.
Девочка, зажмурившись, громко втянула носом воздух и мотнула головой, отчего маленькие ловцы снов из синего бисера в ее ушах задорно качнулись, блеснули вплетенные в них крошки горного хрусталя.
Но юная ведьма об этом не знала. Ей снова стало нестерпимо больно, горько и обидно. Глаза защипало.
Она никогда не плакала при ком-то. Тем более при посторонних. Жалость ей ни к чему. И вообще, они все равно не поймут!
Увы, дыхание никак не желало выравниваться.
— Бертран, — вдруг представился парень. — Можно Берт.
Девочка, снова невольно всхлипнув, подозрительно покосилась на непрошеного соседа. Бабушка всегда советовала быть осторожной с незнакомцами. Но бабушки рядом больше не было. А маленькой ведьме в тот день было слишком плохо, для того чтобы быть хотя бы чуточку рассудительной. Да и паренёк казался совсем молоденьким, едва ли студентом. И идти с ним она никуда не собиралась. А от разговора ведь ничего не случится?
Это позже Марисоль узнала, что Странники внешне меняются намного медленнее простых смертных.
— Марисоль, — зачем-то поддержала она.
— Морская или Солнечная? — тут же прицепился новый знакомый. — Ты как предпочитаешь?
Обычно она предпочитала, чтобы её не донимали подобными глупостями. Но в тот момент нужно было хоть на что-то отвлечься.
— От настроения зависит, — буркнула, забираясь с ногами на лавку и подтягивая мокрые коленки к самому подбородку.
Тогда, пятнадцать лет назад, в её имени явно преобладала вода.
Но парень решил иначе.
Улыбнулся.
— Не против, если я буду звать тебя Соль?
Она молча пожала плечами.
— У тебя сейчас глаза синие-синие, уверен, это из-за сережек.
Девочка совсем по-взрослому скептически хмыкнула и поджала губы. Из-за слез это. А он, как и все мальчишки, говорит глупости.
— Сама горный хрусталь добавила, или кто-то подсказал? — не унимался теперь уже вроде и не незнакомец.
— Сама.
Он удовлетворенно кивнул:
— Всегда себя слушай, — помолчал, внимательно ее рассматривая, а потом уверенно выдал: — У тебя сильный дар.
Соль зло усмехнулась. Сильный. А бабушку спасти не сумела. Буркнула:
— Толку-то?
Она не собиралась этого говорить. Само вырвалось.
А он как будто понял. Покачал головой и очень серьезно произнес:
— Не всё в жизни можно исправить, предотвратить или изменить, даже при помощи магии.
— Бабушка тоже так говорила, — вздохнула девочка, с грустью глядя на покрытые рябью лужи. — Теперь я в интернате. А там про волшебство даже заикаться нельзя, могут в психушку упечь. Или еще куда… Дураки.
— Людям сложно принять то, что они не в силах понять или хотя бы прочувствовать.
— Дураки, — упрямо повторила девочка.
— Возможно, — не стал спорить Берт. — Поделишься?
Маленькая ведьма передернула плечами:
— Я не ябеда.
— А я и не прошу ябедничать, — мягко улыбнулся молодой волшебник. — Только тебе плохо. А когда ведьме плохо, это может быть опасно для окружающих.
Соль, подобравшись, подозрительно прищурилась и, тщетно пряча испуг, спросила:
— Ты обо мне расскажешь?
— Останешься в таком состоянии — и рассказывать не придется, — и серьезно покачал головой: — Но я тоже не ябеда. Так что у тебя случилось?
— Бабушка умерла, у меня никого нет больше, вот. Теперь в интернате, а там… — она тогда сама не заметила, как рассказала ему все-все.
И то, как забирали ее игрушки, как порвали бабушкину фотографию, как пришлось подраться с девчонкой из соседней комнаты… Как познакомилась с Германом, у которого, кажется, появились родители.
— Его, наверное, скоро заберут… — вздохнула она, не зная чего в ее сердце больше: радости за приятеля, у которого наконец появится настоящая семья, или досады, что скоро снова лишится человека, к которому успела привязаться.
В интернате она молчала. Молчала о волшебстве. Молчала о тревогах. Молчала об отношении товарищей по несчастью, которые таковыми так и не стали. Не жаловалась воспитателям.
А когда очередной задира сломал ногу, неудачно упав с турника, после того как толкнул девочку в лужу, к Марисоль намертво прилипло прозвище «ведьма».
Девочка усмехнулась. Совсем по-взрослому. Знали бы они, насколько были правы.
Нет, там, безусловно, было и хорошее. Много.
Но в тот момент она об этом не думала.
В тот момент ей было нестерпимо горько и одиноко.
И она рассказывала. Слова лились сами, прерываясь лишь всхлипами — дыхание оказалось напрочь сбито рыданиями. Наверное, она никогда в жизни ни до, ни после не говорила столько, как в тот день…
Пока изливала дущу, слезы высохли, боль улеглась.
И лишь выговорившись, Марисоль умолкла.
— Знаешь, — вдруг невпопад сказал парень, — на Востоке горный хрусталь зовут застывшим дыханием дракона.
— Красиво… — она улыбнулась наконец и, спохватившись, раздраженно растерла влажные следы на щеках.
Помолчали.
Потом новый знакомый, бросив короткий взгляд на часы, посоветовал:
— Давай-ка ты возвращайся, пока не хватились. Обед скоро. А я ночью загляну, — и подмигнул: — в сон.
Женщина смахнула слезинку в уголке глаза. Улыбнулась. Берт тогда не солгал. Он вообще, кажется, никогда не лгал и всегда держал обещания.
Прода от 01.02.2025, 05:54
Взяв с полочки баночку с нужной мазью, расправив плечи, Марисоль вернулась в зал.
Проверка или нет — ей бояться нечего.
— Давай-ка мне ловца без всякой химии новомодной, — встретила ее улыбкой бабушка. — Оно надёжнее. Вот того, — старческий узловатый палец указал на оплетенную кожаным шнуром ивовую лозу, с которой в кажущемся творческом беспорядке свисали перья полярной совы.
Когда покупки были упакованы, а цена уплачена, бабулька попрощалась и, улыбнувшись, как-то незаметно исчезла за дверью.
А ведьма, оставшись за прилавком, вдруг подумала, что день, возможно, и не будет таким уж плохим.
Почему — ответить она бы не смогла.
Вскоре дверной колокольчик вновь ожил, оповещая о прибытии ее незаменимых помощниц. Ведьмочки-близняшки ехидно хихикали, обсуждая очередного жениха с аллергией на кошек. Надо признать, черный упитанный котяра, с комфортом проживающий в небольшой двухкомнатной квартирке сестричек, отличался прескверным характером и неугодных женихов отваживал на раз-два.
Соль улыбкой ответила на дружное приветствие и с чистой совестью поднялась к себе в кабинет, оставив магазин в надежных изящных ручках ведьмочек. На краю сознания крутилась какая-то мысль и ловить ее стоило в тишине и одиночестве.
Увы, мысль так и не вернулась до самой ночи. День пролетел в привычных хлопотах: отчеты, заказы, сметы, звонки…
А ночью она снова наведалась на перекресток.
И там, как и предыдущие семь снов, не было ни души. Не было Берта. Зато вернулись воспоминания.
Странник тогда не обманул: ночью Соль оказалась на Перекрестке, как его называла волшебная братия, — в Междумирье. Пространство оставалось таким же, каким она запомнила его во время прогулок с бабушкой: все вокруг укрывали бархатные сумерки, а любые объекты, которые, по словам бабушки, были плодом воображения мага, казалось, были целиком сотканы из звезд. На ее перекрестке всегда были такие же звездно-сумрачные горы и искристая дорожка в небе — отражение дороги под ногами. Или наоборот? Она так за все эти годы и не смогла определить.
— Рад встрече, — поприветствовал ее новый знакомец и галантно подал руку.
Соль впервые после смерти бабушки кому-то искренне обрадовалась. Они гуляли ночь напролет, разговаривали, волшебник много шутил, стараясь, видимо, отвлечь девочку от горьких мыслей, рассказывал о других мирах, в которых уже успел побывать.
Как же его не хватало! Как же тревожно было у нее на душе.
— Берт! — очередная бесполезная попытка дозваться.
У молодой женщины даже мелькнул шальной вопрос: можно ли сорвать голос в сновидении?
Она тряхнула головой. И снова позвала, безжалостно разрушая безмолвие Междумирья.
Тщетно.
Кулон сиял на груди, казалось, так же тревожно, отчаянно. Но ответа не было. Глухая, холодная тишина.
А потом…
Решение пришло само. Она просто поняла, что больше не может ждать, не может бездействовать.
Берт ее многому научил, стал для нее братом. Да что там! Почти всем, что Марисоль умела и имела, она была обязана ему!
И она вспомнила.
В очередную встречу с Бертом, гуляя под звездным небом, они завели разговор о других мирах. Названый братец имел замечательную, по мнению девушки, способность — мог по своему желанию заявиться в почти любой мир (лишь бы условия для жизни подходящие были) в гости. И обмолвился тогда, что Марисоль это тоже по силам, и не только во снах. Нужны лишь определенные условия, сооружение, способное выполнить роль портала, некие артефакты и большое желание. Последнее особенно важно, потому что духу пространство не помеха, а вот тело, если не имеешь одаренности Странника, переместиться не сможет. И что с ним станет в таком случае, Берт не знал.
Зато однажды сводил-таки ее на Перекресток в реальности — через Дверь. Дверью, правда, тот портал можно было назвать с большой натяжкой. Она располагалась в древних замшелых развалинах, и с трудом поддалась даже Страннику. Сама Соль, наверное, никогда бы не смогла ее открыть. Издалека и вовсе казалась нагромождением камней, смутно напоминающих арку. Зато подойдя ближе, девочка узнала в старых трещинах не менее старые руны. Тогда она смогла прочесть лишь парочку.
Сейчас ей были известны все.
Как и то, что о таких ритуалах не рассказывают рядовым волшебникам. И то, что такая магия вообще вполне может быть под запретом.
Ее это не волновало.
Решение было принято, оставалось найти подходящие компоненты, испортить какую-нибудь менее приметную дверь и…
Бросать любимую лавку не хотелось. Сколько сил, времени было вложено…
Тряхнула головой, не позволяя себе увязнуть в себялюбивых мыслях, и вернулась.
В реальности уже наступило утро. И Марисоль, оставив магазинчик на юных ведьмочек, с поистине магическим рвением принялась за воплощение плана. Нетерпение ли, или предчувствие недоброе торопило, зудело под ложечкой.
Но просто бросить всё, уходя, она не могла.
Если сможет вернуться? Да и девчонок, если она не оформит дела как следует, затаскают по инстанциям. Найдутся неравнодушные знакомые, налоговая или возникшие из ниоткуда родственники, которых уже в живых-то не осталось.
И магазинчик её вовсе существовать перестанет.
В лаборатории тоже перед уходом прибраться надо. Заинтересованных оповестить, да так, чтобы они ненароком не обиделись и ведьмочек её не вздумали обижать. Нечего девчонкам с кем попало водиться, своих дров наломать ещё успеют, чтоб им чужой воз навязывать.
Прода от 01.02.2025, 19:15
Удивительно, но подготовка заняла меньше времени, чем она предполагала. Фантастически мало времени! И ей очень хотелось верить, что это — добрый знак.
Если уж бюрократия, с её излюбленной бумажной волокитой, не подчинявшаяся ни законам природы, ни магии, прогнулась под хотелки самой обычной ведьмы. И непросто прогнулась — Соль успела оформить все практически за месяц! У нее даже остался день на прощания.
Да, очень хотелось верить, что Мироздание на её стороне.
Или ее маленькие хотелки просто удачно вписывались в Его планы…
Последнее ничего хорошего не предвещало, но думать об этом отчаянно не хотелось. Да и отказаться от задуманного это бы ведьму не заставило. Потому самым разумным было отвлекаться от зудящей тревоги и решать проблемы по мере их поступления.
Когда был получен последний документ, Марисоль, вернувшись, закрыла лавку. Позвала девчонок в кабинет.
На стол легли бумаги. Всё было подписано и заверено, как полагается. Всё, до мельчайшей справочки.
Вдохнула. Слова она подобрала давно.
— Я уезжаю. Как надолго, предугадать не могу. Лавку оставляю на вас. Это, — ладонь с аккуратными жемчужно-розовыми ногтями легла на стопку, — доверенность и необходимые бумаги.
О том, что через три года магазин перейдёт в их полную собственность, ведьма благоразумно умолчала: девчонки новостям и без того не обрадовались.
Её верные подручные переглянулись.
— Да как же мы без вас? — выпалили, как всегда, одновременно.
Хозяйка улыбнулась. Она тоже привязалась к этим юным ведьмочкам. Хорошим ведьмочкам.
— Дора, ты мне с деньгами да документацией сколько уже помогаешь? И без меня заполняла.
— Да, но вы всегда проверяли…
— За полгода ни одного исправления не внесла, — и подмигнула: — В последнее время вся документация на тебе. Ты ведь не могла этого не заметить?
Пока Дора это откровение переваривала, Марисоль повернулась к Даре.
— У тебя, — мягко коснулась руки помощницы, теперь почти владелицы, — дар, не хуже моего.
— Скажете тоже, — смутилась девчонка.
— Я такими вещами не шучу, сама знаешь, — со всей серьёзностью покачала головой старшая ведьма. И строго напомнила: — Только экспериментальные образцы проверяй хорошенько. Кстати, — наклонилась, доставая из ящика письмо-уведомление, — наш крем от солнца с эффектом омоложения запатентован. На днях последние бумаги получите.
— Ура! — как и ожидала хозяйка лавки, девчонки от такого известия в восторг пришли.
Шутка ли, столько лет добивались, столько порогов оббили…
Вздохнула, откровенно наслаждаясь их радостью. Хорошие ведьмы. Но наивные. Надо бы ещё кое к кому заглянуть до отбытия.
Решено — сделано. Стоило ведьмочкам забросить наконец бессмысленные попытки вызнать хоть что-нибудь и спуститься в торговый зал, Марисоль отправила на давно знакомый номер телефона сообщение с предложением встретиться. Ответ пришел почти мгновенно. И женщина, накинув осеннее пальто, поспешила на выход.
— Буду через два часа, дождитесь, — не то попросила, не то приказала старшая ведьма, прежде чем покинуть магазин.
Приглашать в ресторан Герман, ожидаемо, не стал — знал, как она относится к подобным местам. Кафешка располагалась минутах в десяти ходьбы.
Ее уже ждали.
Мужчина, одетый в гражданское, с комфортом устроился за свободным столиком. Такой наряд на нём замечали крайне редко.
— Давно не виделись, — улыбнулся, жестом пригласил присесть, не размениваясь на ненужные проявления галантности.
Марисоль вернула улыбку:
— С твоей работой — чем дольше, тем лучше, — поблагодарила за предусмотрительно заказанный напиток и десерт.
Они слишком хорошо друг друга знали.
Герман знал о её необычном даре.
А еще Герман был ей обязан: однажды она вытащила его, а также дочь и супругу, которых он беззаветно любил, обожал и баловал (что, по наблюдениям Марисоль, в жизни встречалось крайне редко), буквально с того света.
