— Чистое мясо дороже, — парнишка за прилавком лукаво сверкнул глазами. — Доплатишь, дядь Бёр?
— Ох, и грабитель ты, Пташка, — притворно возмутился мужик. И тут же махнул рукой: — А и доплачу! Уж больно у твоего батьки копченья ладные, — и принялся отвязывать с пояса холщовый кошель.
Ведомая толпой, ведьма потихоньку шагала к вожделенной лавке и размышляла. Услышать в такой толчее можно было все что угодно. Понять, кто именно говорит, тоже труда бы не составило — только сконцентрируйся. Соседская девчонка-то, может, и испугалась. А те, кто шептался? В разгар дня? Им жить надоело?
— Куда, паршивец? А ну стой! Люди добрые, помогите! Грабят средь бела дня! — донеслось с другого края площади, и там поднялась суматоха.
Соль огляделась. На краю деревянной столешницы примостились сальные свечи. В плошках, холстине, просто брусочками. Прилавок почти примыкал к домику позади, в глубоких подвалах и ледниках которого, скорее всего, хранились мясные продукты. Другой же край углом выступал в глухой переулок, почти скрывая дымящую изогнутую трубу коптильни. И людей там не было. Болтай с кем душа пожелает — никому дорогу не перекроешь. Но не привлечешь ли внимание? Да и зачем так рисковать? Услышь кто и донеси — пытки и костер обеспечены, никакой титул не спасет. Или она чего-то не понимает? Упускает?
Ведьма купила небольшой кусок говяжьей печени, а затем, обогнув прилавок, скользнула в тот самый проулок, привалилась к холодной каменной стене за ним, прикрыла глаза и устало потерла переносицу.
Не много ли телодвижений — так себя подставлять, чтобы от девчонки избавиться? Да и где гарантия? Или нужно было спровоцировать инквизицию? На что именно? Или это лишь совпадение, и она ищет связь там, где ее никогда не было?
Что она вообще здесь может найти?
Колдовство орден каким-то образом отслеживает, коли его служители в тот же день по лесу рыскали. Но то исцеление, клятва… А на ее бытовые хлипкие наговоры никто не явился. Порча — колдовство разной мощности. У соседушки, возможно, просто-напросто силенок не хватило внимание привлечь. Да и ведьмина естественная защита подразвеяла.
Но все же, не много ли чести?
Хорошо бы узнать, кто недавно обанкротился или с хворью слёг…
— О, гляди, какая краса! — раздалось рядом не то насмешливо, не то восхищенно. Одним словом, пьяно.
Прода 5.11
Ведьма, вздрогнув, распахнула глаза: в двух шагах от неё нестройно покачивались два облезлых мужика. От обоих разило табаком, перегаром и пoтом.
Соль вздохнула, стараясь взять себя в руки. Почти обречённо.
С тоской вспомнила парочку действенных заклинаний. И едва удержалась от того, чтобы недовольно поджать губы: вляпалась с утра пораньше.
— Ага! — икнув, поддержал собутыльника товарищ, щербато улыбнулся.
Соль замерла, внимательно следя за каждым их движением. К естественному страху примешивалось не менее естественное омерзение.
Мелкая девчушка двум бугаям не соперник. Но ведьма хорошо понимала: пока у них в руках нет оружия, вряд ли они что-то смогут ей сделать, спасибо Герману. Да и с оружием. Они не воины — магия быстрее. Хотя подставляться, разумеется, не хотелось. Всё же лучше уходить из города тихо, незаметно и с опытным проводником, связанным с тобой клятвой.
— Не рано вы, мальчики, гуляете? — негромко спросила Марисоль и даже попыталась изобразить доброжелательность.
Мужики сначала озадаченно подвисли. Переглянулись.
Потом первый махнул рукой:
— В самый… ик… раз! — и едва не завалился вбок, в сугроб.
Сюда, в тупик, сгребали снег с площади, и сугроб, начинавшийся почти у ног ведьмы, казался довольно внушительным.
— Это что же вы с утра празднуете? — осторожно поинтересовалась ведьма, надеясь увести разговор и намерения незванных компаньонов в более безопасное русло.
Первый, словоохотливый (или чуть менее трезвый?) поморщился, покачал головой:
— Не празднуем, — взмахнул рукой. — Собрат у нас… погиб… ик… вчера. В каменоломнях, будь они прокляты!
На душе у ведьмы стадо чуть спокойнее. Да, в их пьяные головы по-прежнему могло прийти все что угодно, но, по крайней мере, в тот момент они не угрожали. И об «утешении» не заикались.
Было по-прежнему мерзко, но уже по другой причине. Чужое горе вызывало сочувствие.
— Соболезную, — вполне искренне сказала Соль. — Как погиб?
Молчаливый сжал кулаки. Словоохотливый шмыгнул носом:
— Как все. Троих вчера… ик! камнями завалило. Да кому какое дело?! Две семдь… седьм… седмицы назад Эрл… — мужик выразительно взмахнул рукой, — сынка вытолкал, сам под глыбой… остался… Мальчишка хромает нынче, на работу не берут. Айка вдовая ходила, сапр… справ… едливости искала. Дак ей серебрушку сунули, да помалкивать велели, коли жизнь дорога…
— Тише ты, — шикнул на товарища молчаливый.
— А я не раб и не каторжник, чтоб помалкивать! — огрызнулся приятель, от гнева даже перестав заикаться, но тон все-таки сбавил. — Это мы как ветры в поле, — шмыгнул носом и утер рукавом. — А у Айки семеро по лавкам. Живут впроголодь, — покачал головой, — малой потому с отцом и пошел. А они ей — серебрушку!
— К его светлости ходила? — уточнила ведьма, пытаясь припомнить посетителей двухнедельной давности.
— В Орден! — отмахнулся мужик. — Камни… камен… ломня теперича ихняя.
— А его светлости она жаловаться не пробовала?
— Проку-то? — наконец подал голос второй.
— Они всё к лапам прибрали, — поддержал его словоохотливый. — Волею Небес-то… Не захотят богатеи ради нас… ик, нищих… ссориться.
Соль сжала кулаки, стискивая ручку корзинки. Она не могла не согласиться. Власть имущим во все времена и во всех мирах мало дела до простых смертных. И ради четырех погибших герцог войну с инквизицией развязывать точно не станет.
На душе было муторно. Чужое горе било по и без того натянутым нервам.
Ведьма глянула на корзинку со снедью в своей руке. Вздохнула.
Посмотрела на молчаливого:
— Где Айка живет?
— Там, — мужик махнул рукой в сторону тупика, — за площадью.
Прода 5.12
Доброго времени суток, дорогие читатели.
Не успела вчера вычитать, поэтому новой частью делюсь сегодня. Приятного чтения!
*
— Слева седьмой дом от колодца, — уточнил молчун. — Проводить?
— Спасибо, братцы, сама доберусь, — как можно мягче улыбнулась ведьма, стараясь дышать через раз. — Шли бы вы домой, а то на ногах едва держитесь. Холодно, не дай Небеса, в сугробе уснете.
— Добрая ты, — расцвел пьяной улыбкой словоохотливый. — Айда с нами.
Соль покачала головой.
— Сперва докуплю кой-чего, да к Айке загляну.
— Так мы поможем! — щербатая улыбка второго осветилась надеждой.
И ведьма не сдержалась:
— Бросали бы бражничать, да Айке помогли, коль жалеете. А меня муж дома ждет.
«Братцы» приуныли.
А женщина едва сдержала кривую усмешку. Муж…
— Мы это… друга поминали, — смутился словоохотливый.
Соль промолчала. Слишком многое на языке вертелось.
Погрустневшие мужики настаивать, вопреки её опасениям, не стали.
— Тогда… ик! пойдем мы, — озвучил мысли обоих разговорчивый и развернулся, выходя из переулка.
Ведьма тоже медлить не стала: нужно было купить вторую корзину и чего-нибудь не слишком дорогого, но питательного. Хмыкнула, все-таки прав был Берт, она бедовая: ни один нормальный человек благотворительностью, когда у самого за душой гроши, заниматься не станет. Годы в интернате бесследно не прошли.
Ноги от долгого стояния в холоде, в не самой удобной, хоть и натуральной обуви, затекли. Ее качнуло. Чтобы сохранить равновесие, пришлось упереться рукой в стену. Ладонь коснулась мерзлого камня, пальцы, по ощущениям, вмиг заледенели. И… ведьма глазам не поверила, разглядев на стене вычерченную в камне розу ветров. Но, странное дело, лучей было двенадцать, равных, но мелкие трещинки на кончике одного, указывающего куда-то в переулок, складывались в незнакомую руну. Что это? Символ? Подсказка? Указание направления? Что-то было там, в глухой стене? Тайник? Или она опять ищет скрытый смысл там, где его нет? Может, это просто своеобразное указание стороны света?
— Что это? — вырвалось раньше, чем она успела язык прикусить.
— Где? — рядом пахнуло перегаром, а в камень справа неловко уперлась мозолистая мужская рука, на которой сквозь обветренную кожу синели вздувшиеся от тяжелой работы вены.
— В… вот, — закашлявшись, ведьма осторожно отклонилась и указала на непонятный символ на стене.
— Это? — удивленно поднял брови молчун, снова дохнув на замершую ведьму. — Ты не местная, что ль? Неужто клад не искала, когда мелкой была?
— Я девчонка, меня вышивать учили, а не клады искать, — пожала плечами Соль.
— Но байку-то слышала?
Соль даже не соврала почти:
— Не помню, — она в замке каких только баек не наслушалась .
Собеседник нахмурился, почесал свободной рукой бровь.
Близость чужого немытого тела по-прежнему добрых мыслей у ведьмы не вызывала.
Но расчёт оказался верным: любой человек, пока он сохраняет хоть какую-то иллюзию способности мыслить разумно, будет пытаться произвести положительное впечатление на симпатичного ему собрата. Девчонку, разумеется, решили просветить.
— Говорят, что того, кто отыщет все… как их там? символы, ждет чудесный дар, — вздохнул досадливо. — Никто так и не сыскал.
Соль поджала губы, задумчиво водя пальцами по резьбе. Понимая, что она в шаге от того, чтобы ввязаться в чужие тайны. Ненужные ей тайны. Снова.
Покачала головой.
Улыбнулась.
— Красивая легенда.
— Ага, — снова щербато оскалился мужик, кое-как, не без помощи Марисоль выпрямляясь. — Ну, пора нам.
Проводив вперевалочку удаляющихся работяг взглядом, Соль со вздохом наконец отлепилась от стены. Нелюбовь к толпе за время пребывания женщины в этом мире меньше не стала.
К тому же потревоженные воспоминания царапали душу. Возде эшафота скучали двое стражей веры, кутались в подбитые мехом плащи. От припорошенной снегом жуткой сцены жаром пробирало промеж лопаток, горели давно сошедшие ожоги и горечь во рту растекалась дымом. Ведьме казалось, что она даже издали различает кровь и сажу, болью и смертью въевшиеся в дерево.
Зябко передернув плечами, женщина поторопилась пересечь пустое пространство.
Дом она нашла быстро. Перед ним прихрамывающий паренек чистил дорожку от снега. На худых плечах мальчика мешком висел, видимо, отцовский кожух. Линялый и кое-где вытертый.
Марисоль остановилась невдалеке, наблюдая.
Вот скрипнула дверь. И из дома выглянуда худющая маленькая девочка. Чистенькая, но в штопанной на сто рядов одежде.
— Рам, обед готов!
— Иду, — откликнулся паренёк. — У калитки дочищу только. Мать пускай не ждёт, ей отдых нужен.
Девочка кивнула и скрылась в доме.
А Марисоль подошла к калитке. Негромко окликнула:
— Здравствуй, — когда юноша поднял голову, упирая лопату в деревянную дорожку, уточнила: — Тебя ведь Рам зовут? А маму Айя?
— Тебе чего? — нахмурился мальчишка.
Ведьма пожала корзинку. Улыбнулась:
— Матери передай.
Паренёк от такой щедрости растерялся. Уставился на незнакомку во все глаза.
— Но…
Соль, опасаясь ненужных вопросов, торопливо пояснила:
— Это подарок. В замок наведайтесь, авось какая работа найдется. Всё хлеб, — впихнула ошалевшему мальчишке в руки корзинку и, развернувшись, скрылась за поворотом.
За углом дома остановилась. Привалившись к бревенчатой стене, тяжело перевела дыхание. На душе болотная муть стояла.
Вот такие реалии. А чего, собственно, она ожидала? Справедливости и честности в политике и у власти не было в ее родном развитом мире, откуда им взяться в средневековье? Здесь каждый выживает как может. Замками, домами, семьями выжить легче. А кому нужна вдова с выводком? Лишние рты, которые едва ли вырастут до рабочих рук.
Хотелось, спрятав лицо в ладонях, малодушно сползти по стене прямо в снег. Осознание реальности накрывало душным коконом. Пришлось долго дышать под счет. И смотреть на блеклое небо, затянутое зимними тучами, точь-в-точь как в родном мире.
Сколько прошло времени, прежде чем ведьма смогла взять себя в руки и отлепиться от стены, она не знала.
Наконец, тряхнув головой, решительно подхватила оставшиеся покупки.
Пора было возвращаться, пока дров не наломала. Ни она, на квартирант.
Дома было тихо. Добытый ею господин мирно посапывал в закутке. Дышал ровно, спокойно. Дрова в печи уютно потрескивали. Видимо, подкидывал.
Вздохнула невесело. Пригрела того, кто мрачную несправедливость этого мира олицетворяет. Разумно ли?
Мотнула головой, чувствуя, что совсем запуталась. Ингвара уважали, и уважал именно простой люд. Она сама видела.
Вот только ведьме не давал покоя медальон. Кто её спасенец на самом деле? Что скрывает? Он шел на поправку гораздо быстрее, чем можно было ожидать с такими-то травмами. Только спал практически дни напролет, но для восстановления это было хорошо. Соль, понимая, что прямого ответа на свои вопросы не получит, предпочитала видеть в его выздоровлении плюсы.
Она и без того засиделась в этом городишке. Не её это мир.
Тряхнув головой, окунулась в домашние хлопоты.
Стук в дверь раздался вечером, когда она готовила ужин. Знакомый стук.
*
Как думаете, кого принесло на ночь глядя? Буду рада, если поделитесь предположениями в комментариях.))
Прода 5.13
Вот и наш визитер.
Поздравляю самых догадливых! Всем приятного чтения!
*
Ничего хорошего этот визит не предвещал. Да и самого визитера ведьма предпочла бы не видеть вовсе.
Увы, она слишком ясно понимала, что отсидеться не получится. Потому, вернув кухонную утварь на полку, все-таки потопала открывать.
Нарочито долго возилась с засовом, костеря позднего гостя на чем свет стоит. Про себя, разумеется.
— Добрый вечер, Белошвейка, — ничего доброго в тоне вошедшего ведьма не услышала.
Буркнула:
— Взаимно, — даже не думая изображать дружелюбие, и нехотя посторонилась.
— Не рада? — гость неторопливо, с показным достоинством отряхнул пурпурный плащ от снега, неизменную резную трость прислонил к стене.
Как и в прошлый раз, приглашения он ждать не стал: степенно прошествовал к столу,
Испещренное замысловатыми узорами белое дерево так и приковывало взгляд. Хотелось прикоснуться к прозрачным камешкам в навершии, проверить, какая у них проводимость магии, показался ли ей слабый сиреневый отсвет или то был блик пламени и отражение плаща.
Соль тряхнула головой, отгоняя неуместное любопытство. Инквизиторский посох точно был не той вещью, которую ведьмам стоит трогать. Особенно голыми руками.
Никакого настроения изображать фальшивую радость у хозяйки не было. Мало ей одного… мутного типа за печкой, второй нарисовался.
— Безмерно счастлива, — пробурчала она, возвращаясь вслед за гостем. В очередной раз глупо позабыла об учтивом обращении.
— Ужином угостишь?
— На вас не готовила, — улыбка вышла ехидней, чем ожидалось.
— Снова дерзишь?
Кажется, Сандр этим вечером тоже терпением не запасся. Качнулся вперёд, упирая локти в стол. Сиреневые глаза опасно сощурились, потемнели, на лице желваки заходили.
Пугаться сил не было. Она слишком устала. Её раздражало отсутствие благ цивилизации. Злили бесконечные тайны. Приводила в тихую ярость необходимость опять сидеть в этом городишке.
