Деревня Туаре, в которой родилась и выросла Фиоренца, находилась так далеко от столицы королевства Миладия, как это только возможно. И ближайший городок находился также далеко. Из-за этого туарийцы всегда жили обособленно. Ещё одна причина той изоляции, в которой пребывала деревня – это то, что она располагалась в непосредственной близости с Проклятым лесом.
Большинство миладийцев никогда не бывали и никогда не побывают в Проклятом лесу. Но, каждый житель страны знал о нем. И когда заходила речь об этом негостеприимном месте, то это была либо очередная страшная история о пропадающих в лесной чаще людях, о живущих там, чудовищах и злых духах, либо о том, какое проклятие ложиться на тех, кто отваживается потревожить покой обитателей леса. Вся страна говорила о беднягах, которые по той или другой необходимости заходили в проклятое обитателями этого и того мира место, и пропадали без вести. А если и возвращались, то уже никогда не были прежними.
Единственные кто не боялся входить в Проклятый лес – это дровосеки и охотники, живущие в Туаре. Дровосеки занимались заготовкой очень дорого вида древесины - койф, который рос только здесь. А охотники охотились на редкого зверя – хетоля – которого в этом лесу было в изобилии.
Несмотря на то, что входить в лес отваживались только охотники и дровосеки, все, что они добывали, считалось собственностью короля. Поэтому за свой нелегкий и очень опасный труд, они получали небольшую оплату, которой едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Уехать же куда-нибудь подальше от этого проклятого места никто из Туариец не мог, так как указ короля запрещал свободное перемещение миладийцев по королевству. Если бы не указ, то местность вокруг Проклятого леса пустовала бы на многие мили вокруг. Был бы выбор у жителей деревни Туаре – любой из них переехал бы на такое большое расстояние от бывшего дома, какое только возможно.
Фиоренца никогда о таких тонкостях не задумывалась. Она родилась и выросла возле Проклятого леса. Девушка любила собирать землянику на опушке и рвать щавель на поляне рядом. Проблем она не боялась, потому, что правила, касательно мрачной чащи за плечами девочке надежно вдолбили с самого детства. Их не много, но каждый Туариец знал их на память с самого детства:
- не подходить к лесу ближе опушки;
- если увидишь человека выходящего из леса – беги;
- если услышишь что тебя зовет кто-то из лесу – беги;
- если вокруг стало тихо – беги;
- посторонний шум – беги.
Все предельно просто. И все очень действенно. Главное доказательство тому, что эти правила действительно помогают – сами Туарейцы. Те, кто не придерживаются их – не доживают до старости.
Фиоренца воспринимала эти правила как нечто само собой разумеющееся: как воздух или воду. Отец девушки, который не так давно умер от тяжелой болезни, постарался, чтобы дочь жила по ним не укоризненно. И его наука стала самым ценным наследием, которое он оставил по себе.
Как бы там ни было, но несколько месяцев назад Фиоренца осиротела. И мать, Климентина, ожидала окончания траура, чтобы снова выйти замуж. В том, что бедная женщина так быстро нашла себе нового мужа, никто не видел ничего плохого. Это деревня Туаре. Женщине одной здесь выжить очень непросто. А с ребенком на руках так и вовсе практически невозможно.
Рассудительная и практичная Климентина выбрала себе в мужья завидного холостяка. Альбер дровосек, у которого имеется большой добротный деревянный дом и большое хозяйство. Но самое главное – постоянный доход и уважение в обществе.
Фиоренцу и это не волновало.
В десять лет мир вообще очень простой, особенно для ребенка, который вырос, купаясь в родительской заботе и любви. А Фиоренцу отец как раз очень любил. И Климентина не раз говорила дочери, что если та будет себя хорошо вести, то Альбер станет для неё новым папой. Мать расписывала девочке, как им повезло, и как они теперь заживут. А та слушала, и будущее казалось ей очень радужным.
Но уже первая встреча с «новым отцом» расставила все по местам.
Когда матушка привела в дом высокого и широкоплечего бородача с колючим взглядом, первое, что испытала десятилетняя Фиоренца – это страх. И молодая девочка не сумела его скрыть. Все время бедняжка пыталась спрятаться за юбкой матери. И когда зазвучал грубый голос Альбера:
- Как тебя зовут, девочка? - она просто заплакала.
Альбер нахмурился, а Климентина разозлилась:
- Что ты меня позоришь, глупое создание! – и хорошенько тряхнула дочь за плечо. Фиоренца только сильнее заревела. Мать никогда раньше так себя с нею не вела, особенно, пока жив был её отец. И сейчас девочка была не только напуганной, но и сбитой с толку.
Маленькая Фиоренца просто не понимала, что её мать сейчас боялась не меньше, чем она. В её возрасте, да ещё и с ребенком на руках, выйти замуж очень трудно. Особенно в такой небольшой деревне, как Туаре. Альбер – лучшая из кандидатур, на которые она могла рассчитывать. Дровосек мог бы взять себе кого помоложе и покрасивее, без небольшого довеска в качестве приданного. Но все же он был здесь, рядом с нею. И Климентина боялась, что мужчина побоится брать на себя ответственность за капризную маленькую девочку и раздумает жениться.
Альбер неожиданно усмехнулся:
- Ей просто не достает твердой отцовской руки в воспитании. Когда я стану главой этой семьи, то исправлю это упущение.
- О, это так благородно, - радостно улыбнулась Климентина и холодно велела дочери: - Пошла вон отсюда!
Фиоренца тут же испугано юркнула на улицу.
Прошло несколько месяцев и Климентина с Альбером сыграли скромную свадьбу. Так один из самых уважаемых дровосеков в Туаре привел в свой дом женщину и ребенка. Хозяйка сразу же взялась обустраивать все под себя. В её умелых руках дело спорилось, и количество домашней скотины и птицы быстро разрасталось.
Десятилетняя Фиоренца помогала матери во всем, а заодно и училась домашнему хозяйству. Но новый отец постоянно был ею недоволен. Чтобы девочка не делала – все не так. Альбер постоянно кричал на неё и доводил до слез. Жизнь медленно, но неотвратимо превращалась в ад. Мать всегда была на стороне своего нового мужа и Фиоренца чувствовала себя лишней. Ей казалось, что хуже, чем сейчас, быть уже не может. Но оказалось, что может.
На следующий год, весною, Альбер задумал зарезать несколько свиней. Для этого он позвал нескольких товарищей. Пока мужчины занимались забоем скотины, женщины резали и солили мясо и сало, набивали колбасы и занимались другими сопутствующими процедурами. Фиоренце доверили топить жир. Её работа была несложная: следить за жиром, и когда его натапливалось достаточное количество, девочка должна была собирать его плошкой и наливать в кувшины. Это нужно было делать медленно, чтобы кувшин не лопнул. И девочка довольно споро с этим справлялась.
Жира было много, и Фиоренца занималась этим и первый день, и второй. На второй день она до такой степени устала, что потеряла четкость движений. В какой-то момент она случайно зацепила горшок, в который наливала жир и он, упав на пол, разбился.
Услышав шум, Клементина вбежала в кухню:
- Что ты наделала, безрукое ты отродье! – всплеснула она руками и накинулась на испуганно стоящую девочку с ругательствами. – Что тебе не доверь – все испортишь! Сколько продуктов перевела! Да где ты взялась на мою голову, отребье!
Она схватила дочь за ухо и принялась его выкручивать:
- Ну, как мне вдолбить в твою пустую голову хоть что-то! Как научить тебя уму разуму, бестолочь?
Климентина, не обращая внимание на крики и плач дочки, продолжая кричать, выкручивая ухо. На крики во двор, где стояла небольшая печь, на которой топился жир, прибежал и хозяин дома. Он послушал немного крики и, догадавшись, что произошло, подошел к жене и остановил разбушевавшуюся женщину:
- Климентина, ты не права, таская дочь за ухо, - его супруга опешила от такого заявления, отпустила Фиоренцу, тут же попытавшуюся сбежать. Но мужчина удержал ребенка за плечо, и после этого закончил. – Её нужно хорошенько выпороть. Тогда она надолго запомнит этот урок.
Злость матери поутихла, и она удрученно глядя на супруга оторопело сказала:
- Но я никогда не била её ремнем…
- Это потому, что ты слишком мягка в воспитании, - спокойно сказал Альбер. – И посмотри, к чему это привело. Я возьму воспитание этой негодницы на себя и сделаю из неё достойного человека.
Не дожидаясь разрешения своей жены, Альбер одной рукой удерживая испуганно плачущую девочку, второй немножко повозившись, расстегнул пряжку ремня и вытащил из брюк. Затем, словно ребенок и не сопротивлялся, сел на перевернутую бочку, перекинул падчерицу через колено и просвистел первый удар. Фиоренца испуганно пискнула и удвоила усилия вырваться. Просвистел второй удар. Девочка заплакала и начала просить:
- Простите, простите, простите меня! – ещё удар. – Мамочка, прости меня! – ещё удар. – Я больше так не буду! - ещё удар. – Не нужно, пожалуйста!
Удары свистели один за другим. Как бы малышка Фиоренца не просила, как бы не молила, Альбер не остановился, пока девочка не получила десять ударов. После этого он отпустил ее, и падчерица поспешила отбежать на безопасное расстояние к матери. Климентина обняла дочь, чтобы утешить, но Альбер приказал:
- Нет! – таким тоном он прикрикивал на собак и те слушались беспрекословно. – Не смей её обнимать. Иначе она будет думать, что прощена. Запомни, Фиоренца, ты не прощена. Если снова оступишься – снова будешь наказана. Чем сильнее ты провинишься – тем сильнее будет наказание.
Климентина ещё несколько секунд постояла между супругом и дочерью. Уже намного позже девочка поняла, что в тот момент мать выбирала между ними. Если бы она заступилась за свою дочь – то вполне могла бы терпеть побои, также как их терпела Фиоренца. Но любовь Клементины к себе пересилила её любовь к единственной дочери, и женщина отступила от неё. Не поднимая глаз от земли, она подошла к мужу и тот приобняв женщину, одобрительно погладил по спине.
А Фиоренца смотрела на тех, кого называла родителями, ещё не понимая, что побои – далеко не самое худшее, что ждет её впереди.
А пока Альбер велел:
- Хватит смотреть, возвращайся к работе.
Следующие несколько месяцев слились для Фиоренцы в один нескончаемый поток побоев от Альбера, ругательств от Клементины и работы, слишком тяжелой для одиннадцатилетней девочки. Чтобы переделать все, что входило в её обязанности, бедняжка вставала даже раньше, чем пели петухи. И ложилась позже всех. Нередко девочке доставалось за то, что она жгла лишние лучины. Но другого выхода у неё не было.
А затем случилось сразу два больших события.
Когда миновала двенадцатая весна Фиоренцы, Климентина, наконец, понесла от Альбера. На радостях уважаемый всеми дровосек затеял большой праздник, на котором гуляла вся деревня. Все Туарейцы собрались за столами, накрытыми прямо во дворах, на открытом небе и радовались вместе со счастливыми будущими родителями. За обильной выпивкой и за более чем щедрыми угощениями, никто даже не задумался, куда запропастилась дочь Климентины. А ведь чтобы увидеть её, достаточно было бы просто поднять голову. Счастливые будущие родители не нашли для Фиоренцы места за столом. Поэтому девушка прислуживала гостям, вместе с другими слугами, специально нанятыми для праздника.
Впрочем, девочка не задумывалась о том, как это правильно или нет. Все её мысли были сосредоточены на том, чтобы ничего не разлить и не разбить. Она не раз ловила на себе взгляд Альбера и боялась, что отчим посчитает, что работа выполнялась не достаточно хорошо. Тогда никакой праздник его не остановит, и девочка получит свои тридцать ударов.
И хоть в тот вечер со своими обязанностями Фиоренца справилась безупречно, с того праздника девочка чувствовала на себе взгляд отчима повсюду: когда занималась грядками на огороде, когда мыла посуду или кормила домашнюю животину. Она убеждала себя, что это ей лишь кажется. Но стоило поднять голову, и взгляд тут же находил рядом огромную фигуру отчима.
Фиоренце не с кем было поговорить о происходящем. Климентина, следуя примеру мужа, начала заниматься рукоприкладством. Она больше не делала замечаний своей первой дочери. Если девочка делала что-то не так, то мать просто подходила и давала пощечину или подзатыльник. Поначалу Фиоренца плакала, получая такие удары. Но быстро поняв, что слезы лишь раздражают мать, перестала проявлять свои чувства, чтобы не получать больше побоев.
Иногда девочка вспоминала родного отца и те счастливые десять лет, что прожила под его крылом. Образ отца практически стерся из памяти. Но Фиоренца ещё помнила его голос и помнила, какими шершавыми были его руки. А ещё помнила, что руки отца всегда пахли домашним скотом. Наверное, именно поэтому она так любила возиться с коровами и курами.
С того самого вечера, когда Фиоренца прислуживала на пиру, прошло почти полгода. Ей как раз исполнилось тринадцать, но по этому случаю торжество не устраивали. Даже самое скромное. К тому моменту, если бы в дом зажиточного дровосека, которого уважало все село, заглянул посторонний человек, он бы не отличил довольно высокую как для своего возраста, но чрезмерно худую девочку, чья молодость и женственность только начали распускаться, от наемной прислуги. Фиоренца одевалась в такую же одежду, как и они, работала с ними бок о бок, и ела вместе с ними. Девушка лишь звалась членом этой семьи, но была никем и ей не забывали об этом напоминать.
Через несколько месяцев Климентине подходил срок рожать. Но повитуха, которая принимала роды у большинства жителей деревни Туаре, ещё прошлой зимой отдала богу душу. А её племянница была слишком молода и многие считали, что женщине не достает опыта. В числе тех, кто так думал, оказались и будущие родители Альбер и Климентина. После семейного совета было решено отправить будущую мать в соседнюю деревню к дальней родне. Переехать туда навсегда невозможно, но у шерифа округа можно было получить разрешение на то, чтобы навестить родственников. Альбер был уверен, что сможет отправить жену на полгода, так как у него были приятельские отношения с шерифом. Такой период времени был выбран как оптимальный для того, чтобы Климентина успела добраться в соседнюю деревню до начала родов и после родов смогла прийти в себя.
Фиоренца плохо запомнила отъезд матери. Что она запомнила – это суету. Слуги носились как угорелые, собирая один и второй воз всего, что роженица должна будет взять с собой. Вопрос кто останется старшим по хозяйству после отъезда хозяйки не возник. Климентина сразу назначила одну из своих постоянных помощниц.
Альбер не вмешивался ни в подготовку, ни в распределение ролей. Мужчина как всегда был холоден и спокоен. Но Фиоренца точно знала, что от его внимания не ускользнула ни одна деталь. И в день отъезда матери, девушка ловила на себе его взгляд чаще обычного. И работала усерднее обычного. Ей казалось, что Альбер зол и ищет повод отыграться на ней. Но к счастью Климентина уехала без происшествий. И Фиоренца была рада, что смогла прожить этот день без промашек.
Но из-за того, что много времени днем было потрачено на сборы и отправку матери, девушка закончила все свои каждодневные дела уже глубоко за полночь.
Большинство миладийцев никогда не бывали и никогда не побывают в Проклятом лесу. Но, каждый житель страны знал о нем. И когда заходила речь об этом негостеприимном месте, то это была либо очередная страшная история о пропадающих в лесной чаще людях, о живущих там, чудовищах и злых духах, либо о том, какое проклятие ложиться на тех, кто отваживается потревожить покой обитателей леса. Вся страна говорила о беднягах, которые по той или другой необходимости заходили в проклятое обитателями этого и того мира место, и пропадали без вести. А если и возвращались, то уже никогда не были прежними.
Единственные кто не боялся входить в Проклятый лес – это дровосеки и охотники, живущие в Туаре. Дровосеки занимались заготовкой очень дорого вида древесины - койф, который рос только здесь. А охотники охотились на редкого зверя – хетоля – которого в этом лесу было в изобилии.
Несмотря на то, что входить в лес отваживались только охотники и дровосеки, все, что они добывали, считалось собственностью короля. Поэтому за свой нелегкий и очень опасный труд, они получали небольшую оплату, которой едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Уехать же куда-нибудь подальше от этого проклятого места никто из Туариец не мог, так как указ короля запрещал свободное перемещение миладийцев по королевству. Если бы не указ, то местность вокруг Проклятого леса пустовала бы на многие мили вокруг. Был бы выбор у жителей деревни Туаре – любой из них переехал бы на такое большое расстояние от бывшего дома, какое только возможно.
Фиоренца никогда о таких тонкостях не задумывалась. Она родилась и выросла возле Проклятого леса. Девушка любила собирать землянику на опушке и рвать щавель на поляне рядом. Проблем она не боялась, потому, что правила, касательно мрачной чащи за плечами девочке надежно вдолбили с самого детства. Их не много, но каждый Туариец знал их на память с самого детства:
- не подходить к лесу ближе опушки;
- если увидишь человека выходящего из леса – беги;
- если услышишь что тебя зовет кто-то из лесу – беги;
- если вокруг стало тихо – беги;
- посторонний шум – беги.
Все предельно просто. И все очень действенно. Главное доказательство тому, что эти правила действительно помогают – сами Туарейцы. Те, кто не придерживаются их – не доживают до старости.
Фиоренца воспринимала эти правила как нечто само собой разумеющееся: как воздух или воду. Отец девушки, который не так давно умер от тяжелой болезни, постарался, чтобы дочь жила по ним не укоризненно. И его наука стала самым ценным наследием, которое он оставил по себе.
Как бы там ни было, но несколько месяцев назад Фиоренца осиротела. И мать, Климентина, ожидала окончания траура, чтобы снова выйти замуж. В том, что бедная женщина так быстро нашла себе нового мужа, никто не видел ничего плохого. Это деревня Туаре. Женщине одной здесь выжить очень непросто. А с ребенком на руках так и вовсе практически невозможно.
Рассудительная и практичная Климентина выбрала себе в мужья завидного холостяка. Альбер дровосек, у которого имеется большой добротный деревянный дом и большое хозяйство. Но самое главное – постоянный доход и уважение в обществе.
Фиоренцу и это не волновало.
В десять лет мир вообще очень простой, особенно для ребенка, который вырос, купаясь в родительской заботе и любви. А Фиоренцу отец как раз очень любил. И Климентина не раз говорила дочери, что если та будет себя хорошо вести, то Альбер станет для неё новым папой. Мать расписывала девочке, как им повезло, и как они теперь заживут. А та слушала, и будущее казалось ей очень радужным.
Но уже первая встреча с «новым отцом» расставила все по местам.
Когда матушка привела в дом высокого и широкоплечего бородача с колючим взглядом, первое, что испытала десятилетняя Фиоренца – это страх. И молодая девочка не сумела его скрыть. Все время бедняжка пыталась спрятаться за юбкой матери. И когда зазвучал грубый голос Альбера:
- Как тебя зовут, девочка? - она просто заплакала.
Альбер нахмурился, а Климентина разозлилась:
- Что ты меня позоришь, глупое создание! – и хорошенько тряхнула дочь за плечо. Фиоренца только сильнее заревела. Мать никогда раньше так себя с нею не вела, особенно, пока жив был её отец. И сейчас девочка была не только напуганной, но и сбитой с толку.
Маленькая Фиоренца просто не понимала, что её мать сейчас боялась не меньше, чем она. В её возрасте, да ещё и с ребенком на руках, выйти замуж очень трудно. Особенно в такой небольшой деревне, как Туаре. Альбер – лучшая из кандидатур, на которые она могла рассчитывать. Дровосек мог бы взять себе кого помоложе и покрасивее, без небольшого довеска в качестве приданного. Но все же он был здесь, рядом с нею. И Климентина боялась, что мужчина побоится брать на себя ответственность за капризную маленькую девочку и раздумает жениться.
Альбер неожиданно усмехнулся:
- Ей просто не достает твердой отцовской руки в воспитании. Когда я стану главой этой семьи, то исправлю это упущение.
- О, это так благородно, - радостно улыбнулась Климентина и холодно велела дочери: - Пошла вон отсюда!
Фиоренца тут же испугано юркнула на улицу.
Прошло несколько месяцев и Климентина с Альбером сыграли скромную свадьбу. Так один из самых уважаемых дровосеков в Туаре привел в свой дом женщину и ребенка. Хозяйка сразу же взялась обустраивать все под себя. В её умелых руках дело спорилось, и количество домашней скотины и птицы быстро разрасталось.
Десятилетняя Фиоренца помогала матери во всем, а заодно и училась домашнему хозяйству. Но новый отец постоянно был ею недоволен. Чтобы девочка не делала – все не так. Альбер постоянно кричал на неё и доводил до слез. Жизнь медленно, но неотвратимо превращалась в ад. Мать всегда была на стороне своего нового мужа и Фиоренца чувствовала себя лишней. Ей казалось, что хуже, чем сейчас, быть уже не может. Но оказалось, что может.
На следующий год, весною, Альбер задумал зарезать несколько свиней. Для этого он позвал нескольких товарищей. Пока мужчины занимались забоем скотины, женщины резали и солили мясо и сало, набивали колбасы и занимались другими сопутствующими процедурами. Фиоренце доверили топить жир. Её работа была несложная: следить за жиром, и когда его натапливалось достаточное количество, девочка должна была собирать его плошкой и наливать в кувшины. Это нужно было делать медленно, чтобы кувшин не лопнул. И девочка довольно споро с этим справлялась.
Жира было много, и Фиоренца занималась этим и первый день, и второй. На второй день она до такой степени устала, что потеряла четкость движений. В какой-то момент она случайно зацепила горшок, в который наливала жир и он, упав на пол, разбился.
Услышав шум, Клементина вбежала в кухню:
- Что ты наделала, безрукое ты отродье! – всплеснула она руками и накинулась на испуганно стоящую девочку с ругательствами. – Что тебе не доверь – все испортишь! Сколько продуктов перевела! Да где ты взялась на мою голову, отребье!
Она схватила дочь за ухо и принялась его выкручивать:
- Ну, как мне вдолбить в твою пустую голову хоть что-то! Как научить тебя уму разуму, бестолочь?
Климентина, не обращая внимание на крики и плач дочки, продолжая кричать, выкручивая ухо. На крики во двор, где стояла небольшая печь, на которой топился жир, прибежал и хозяин дома. Он послушал немного крики и, догадавшись, что произошло, подошел к жене и остановил разбушевавшуюся женщину:
- Климентина, ты не права, таская дочь за ухо, - его супруга опешила от такого заявления, отпустила Фиоренцу, тут же попытавшуюся сбежать. Но мужчина удержал ребенка за плечо, и после этого закончил. – Её нужно хорошенько выпороть. Тогда она надолго запомнит этот урок.
Злость матери поутихла, и она удрученно глядя на супруга оторопело сказала:
- Но я никогда не била её ремнем…
- Это потому, что ты слишком мягка в воспитании, - спокойно сказал Альбер. – И посмотри, к чему это привело. Я возьму воспитание этой негодницы на себя и сделаю из неё достойного человека.
Не дожидаясь разрешения своей жены, Альбер одной рукой удерживая испуганно плачущую девочку, второй немножко повозившись, расстегнул пряжку ремня и вытащил из брюк. Затем, словно ребенок и не сопротивлялся, сел на перевернутую бочку, перекинул падчерицу через колено и просвистел первый удар. Фиоренца испуганно пискнула и удвоила усилия вырваться. Просвистел второй удар. Девочка заплакала и начала просить:
- Простите, простите, простите меня! – ещё удар. – Мамочка, прости меня! – ещё удар. – Я больше так не буду! - ещё удар. – Не нужно, пожалуйста!
Удары свистели один за другим. Как бы малышка Фиоренца не просила, как бы не молила, Альбер не остановился, пока девочка не получила десять ударов. После этого он отпустил ее, и падчерица поспешила отбежать на безопасное расстояние к матери. Климентина обняла дочь, чтобы утешить, но Альбер приказал:
- Нет! – таким тоном он прикрикивал на собак и те слушались беспрекословно. – Не смей её обнимать. Иначе она будет думать, что прощена. Запомни, Фиоренца, ты не прощена. Если снова оступишься – снова будешь наказана. Чем сильнее ты провинишься – тем сильнее будет наказание.
Климентина ещё несколько секунд постояла между супругом и дочерью. Уже намного позже девочка поняла, что в тот момент мать выбирала между ними. Если бы она заступилась за свою дочь – то вполне могла бы терпеть побои, также как их терпела Фиоренца. Но любовь Клементины к себе пересилила её любовь к единственной дочери, и женщина отступила от неё. Не поднимая глаз от земли, она подошла к мужу и тот приобняв женщину, одобрительно погладил по спине.
А Фиоренца смотрела на тех, кого называла родителями, ещё не понимая, что побои – далеко не самое худшее, что ждет её впереди.
А пока Альбер велел:
- Хватит смотреть, возвращайся к работе.
Следующие несколько месяцев слились для Фиоренцы в один нескончаемый поток побоев от Альбера, ругательств от Клементины и работы, слишком тяжелой для одиннадцатилетней девочки. Чтобы переделать все, что входило в её обязанности, бедняжка вставала даже раньше, чем пели петухи. И ложилась позже всех. Нередко девочке доставалось за то, что она жгла лишние лучины. Но другого выхода у неё не было.
А затем случилось сразу два больших события.
Когда миновала двенадцатая весна Фиоренцы, Климентина, наконец, понесла от Альбера. На радостях уважаемый всеми дровосек затеял большой праздник, на котором гуляла вся деревня. Все Туарейцы собрались за столами, накрытыми прямо во дворах, на открытом небе и радовались вместе со счастливыми будущими родителями. За обильной выпивкой и за более чем щедрыми угощениями, никто даже не задумался, куда запропастилась дочь Климентины. А ведь чтобы увидеть её, достаточно было бы просто поднять голову. Счастливые будущие родители не нашли для Фиоренцы места за столом. Поэтому девушка прислуживала гостям, вместе с другими слугами, специально нанятыми для праздника.
Впрочем, девочка не задумывалась о том, как это правильно или нет. Все её мысли были сосредоточены на том, чтобы ничего не разлить и не разбить. Она не раз ловила на себе взгляд Альбера и боялась, что отчим посчитает, что работа выполнялась не достаточно хорошо. Тогда никакой праздник его не остановит, и девочка получит свои тридцать ударов.
И хоть в тот вечер со своими обязанностями Фиоренца справилась безупречно, с того праздника девочка чувствовала на себе взгляд отчима повсюду: когда занималась грядками на огороде, когда мыла посуду или кормила домашнюю животину. Она убеждала себя, что это ей лишь кажется. Но стоило поднять голову, и взгляд тут же находил рядом огромную фигуру отчима.
Фиоренце не с кем было поговорить о происходящем. Климентина, следуя примеру мужа, начала заниматься рукоприкладством. Она больше не делала замечаний своей первой дочери. Если девочка делала что-то не так, то мать просто подходила и давала пощечину или подзатыльник. Поначалу Фиоренца плакала, получая такие удары. Но быстро поняв, что слезы лишь раздражают мать, перестала проявлять свои чувства, чтобы не получать больше побоев.
Иногда девочка вспоминала родного отца и те счастливые десять лет, что прожила под его крылом. Образ отца практически стерся из памяти. Но Фиоренца ещё помнила его голос и помнила, какими шершавыми были его руки. А ещё помнила, что руки отца всегда пахли домашним скотом. Наверное, именно поэтому она так любила возиться с коровами и курами.
С того самого вечера, когда Фиоренца прислуживала на пиру, прошло почти полгода. Ей как раз исполнилось тринадцать, но по этому случаю торжество не устраивали. Даже самое скромное. К тому моменту, если бы в дом зажиточного дровосека, которого уважало все село, заглянул посторонний человек, он бы не отличил довольно высокую как для своего возраста, но чрезмерно худую девочку, чья молодость и женственность только начали распускаться, от наемной прислуги. Фиоренца одевалась в такую же одежду, как и они, работала с ними бок о бок, и ела вместе с ними. Девушка лишь звалась членом этой семьи, но была никем и ей не забывали об этом напоминать.
Через несколько месяцев Климентине подходил срок рожать. Но повитуха, которая принимала роды у большинства жителей деревни Туаре, ещё прошлой зимой отдала богу душу. А её племянница была слишком молода и многие считали, что женщине не достает опыта. В числе тех, кто так думал, оказались и будущие родители Альбер и Климентина. После семейного совета было решено отправить будущую мать в соседнюю деревню к дальней родне. Переехать туда навсегда невозможно, но у шерифа округа можно было получить разрешение на то, чтобы навестить родственников. Альбер был уверен, что сможет отправить жену на полгода, так как у него были приятельские отношения с шерифом. Такой период времени был выбран как оптимальный для того, чтобы Климентина успела добраться в соседнюю деревню до начала родов и после родов смогла прийти в себя.
Фиоренца плохо запомнила отъезд матери. Что она запомнила – это суету. Слуги носились как угорелые, собирая один и второй воз всего, что роженица должна будет взять с собой. Вопрос кто останется старшим по хозяйству после отъезда хозяйки не возник. Климентина сразу назначила одну из своих постоянных помощниц.
Альбер не вмешивался ни в подготовку, ни в распределение ролей. Мужчина как всегда был холоден и спокоен. Но Фиоренца точно знала, что от его внимания не ускользнула ни одна деталь. И в день отъезда матери, девушка ловила на себе его взгляд чаще обычного. И работала усерднее обычного. Ей казалось, что Альбер зол и ищет повод отыграться на ней. Но к счастью Климентина уехала без происшествий. И Фиоренца была рада, что смогла прожить этот день без промашек.
Но из-за того, что много времени днем было потрачено на сборы и отправку матери, девушка закончила все свои каждодневные дела уже глубоко за полночь.
