? Verdammt!.. Деффочка! Wo bist du? Что ты делать?
? Я здесь, герр офицер! Дрова уронила. Уже иду.
Она подхватила поленья и заторопилась к дому. Немец дождался её, обнял за плечи и пьяно произнёс:
? In dieser schrecklichen Nacht kann ich nicht alleine bleiben.
? Да-да, герр офицер, проходите. Я дверь закрою.
Немец исчез в сенях, а девчонка обернулась, и, зная, что на неё смотрит партизан, несколько раз махнула рукой ему за спину: «Там, там конюшня!» Она медлила, в нерешительности потопталась на месте и... вошла в дом.
7
Время. Оно и не друг, но и не враг. Это мы самонадеянно даём ему строгие определения, награждаем звучными эпитетами. И не только своему, отпущенному лично нам, но и чужому. Чужому даже охотнее. Каждый из нас считает себя творцом и властелином времени; каждый, словно в точке перегиба, легко оглядывается в бесконечность прошлого и невозмутимо рассуждает о бесконечности будущего, деля неделимое на удобные отрезки. Как мы наивны! Время ? оно само по себе. Оно-то бежит, то тянется, то... стоит, подчиняясь лишь скрытным законам мироустройства. Не замечая, растворяет нас в невообразимых пределах своего бытия, оставляя нам трудный выбор либо подчиняться, либо сопротивляться ему.
Сейчас время для бойца было врагом: скорее, как можно скорее надо вернуться в отряд.
Когда начнётся акция ? утром, днём, через день ? неизвестно. Известно наверняка, что местные выродки без приказа пальцем не пошевелят и будут сидеть в обложенных мешками с песком постах, пока хозяева лично не прибудут. А тем надо протрезветь, привести себя в порядок, потому что на фотографиях, посланных с экзекуций, для своих любимых они должны быть свежи, улыбчивы, бесстрашны...
Да, он спешил, хватая ртом морозный воздух, чувствуя нарастающую боль за рёбрами. И боялся сломаться, опоздать, позволить тем самым убить. Другое уже не волновало: ни погодные чудеса, ни странные предметы, ни меняющие свой облик постройки. Всему можно найти объяснение. На войне и не такое бывает...
Уже давно где-то сзади осталась река, прихваченная ледком, широкая и мелкая, сейчас под ногами ухабы поля, которому, кажется, нет конца и нет края. А впереди знакомые леса, короткий доклад командиру и надежда на его человечность. Впереди у парня будет целая жизнь, длинной в несколько часов.
… Сержант поднялся в атаку вместе со всеми. Но застрекотал, казалось бы, подавленный пулемёт, и его пули понеслись веером: отщепили кору с молоденькой сосны, взрыхлили снег позади бойца, остались в его груди и потом дальше, дальше... Куда-то, в кого-то...
Он умер не сразу. Упав на спину, он ещё видел падающие на него с молочно- белого неба чёрный снег и землю, поднятые выстрелом немецкого миномёта.
8
? И что нам с ним делать?
Молодой парень, одетый как сибирский лесоруб по-зимнему, но при этом за ремнём два магазина от «Шмайссера», сам автомат зажат в откинутой руке, пухлая сумка от противогаза через плечо, звёздочка на плюгавой ушанке... Он лежал таким, каким застала его смерть, будто случилось это мгновение назад, с выражением в открытых глазах не боли, а досады и непонимания конца...
? Надо бы полицию вызвать, ? ответил здоровяк сидевшему на корточках возле ямы парню в камуфляже.
? И как ты объяснишь органам, зачем мы убили, закопали и снова раскопали какого-то участника военных реконструкций? Они же не видели над ним нетронутую землю, кусты...
? Да, полиция лишняя.
? Дошло... Но вопрос остаётся: кто это и что с ним делать?
? Я знаю, кто...
? Ты охренел...
? Нет, послушай! Это тот, с ночной дороги!
? Глупости! Там никого не было... Но если и так, суток не прошло, а он мертвый, хотя совсем на покойника не похож, но закопанный и могилка зарасти успела. Бред... Ты ещё про не успокоенную душу вспомни. Это в духе времени.
? Насчёт души не знаю, но по-человечески похоронить его надо!
? Закопать? ? Щуплый бросил вниз горсть земли. ? Согласен, но только обязательно надо взять всё ценное...
? Это свинство! Мародёрство, я хотел сказать.
? Дурак. Он же умер семьдесят лет назад...
? Неважно! Не дам! Он не умер, а был убит в бою. Он ? солдат и имеет право им остаться, а не обобранным трупом.
Решительный тон, отпор со стороны напарника встревожил «крутого» археолога: лес, кругом ни души... «После, без него, сам... Поразительно, такая сохранность...»
? Ладно-ладно... Ишь как тебя патриотизм колбасит. Но узнать хотя бы имя героя мы должны. Пошарь, то есть, посмотри документы за телогрейкой.
Парень в мокрой от пота футболке наклонился над партизаном, осторожно расстегнул на нём ватник с косым пунктиром красных от крови рваных дыр, что-то нащупал на почти тёплом теле.
? Что это? Не может этого быть!!!
Он держал в руках расколотый пулей лазерный диск с избранными балладами культовой немецкой группы.
А через мгновение, словно условие статичности было отменено, всесильное время расставило всё по своим местам: неповреждённый диск, несколько крупных костей, ветошь, мятая звёздочка...
Закончится ли для разведчика война? Нам решать.
Сторож
1
Семён Савельевич Редькин стал стариком. Это факт, и Семёну Савельевичу следовало признать его ещё лет пятнадцать назад, когда он только-только вышел на пенсию. Но моложавый на вид, не часто хворающий новоиспечённый пенсионер, не мог допустить мысли, что достигнутый им социальный статус сильно изменит устоявшуюся жизнь. А что до индекса счастливой старости, имеющий для страны постоянного проживания гражданина Редькина величину в конце первой сотни, то самого гражданина Редькина он мало беспокоил – Семён Савельевич вообще о нём не слышал.
Но удар со стороны пенсионной системы был очень болезненным.
Работа... Начальство родного предприятия, на котором Семён Савельевич честно и многие годы трудился не без пользы для самого предприятия, выждав для приличия девять месяцев, родило желание увидеть на занимаемой инженером Редькиным должности новое лицо. Ну, лицо, скажем прямо, для начальства было не новым, а скорее родственным. И, конечно же, не по этой причине этому лицу был положен двойной оклад, а у бедолаги Савелича на стене его комнаты появилась почётная грамота, да на запястье ? золотые часы известного бренда.
«Наверно, это справедливо. Молодые кадры приходят на смену стари... Надо куда-нибудь устроиться!» ? простая мысль немного успокоила надломленное сердце неугомонного пенсионера.
Сказано ? сделано, да сделано с трудом. Доказательство собственной востребованности приобрело для Семёна Савельевича форму унизительного обивания порогов различных предприятий и учреждений, государственных и частных, от крупных и шумных у всех на виду до мелких и незаметных для внимательного ока налоговой инспекции и организованных преступных группировок. Результатом осмотра пенсионного удостоверения кадровиком или «хозяином» был, как правило, вежливый отказ, реже ? предложения неквалифицированной работы за смешную заработанную плату.
Смех у дедушки Сени всё усиливался и вскоре стал сопровождаться скупыми слезами старческих глаз, потому как невеликие денежные накопления заканчивались, в ломбард нести было нечего. «Это не золото. Китайщина. Подделка. Странно, что они ещё тикают», Пенсия позволяла оплатить коммунальные услуги, выпить кефир и принять валерьянку. А внучка пошла в первый класс... Пришлось существенно понизить планку ожидаемой благодарности своей страны за его желание работать, объясняя её нынешнюю нелюбовь к своим пожилым гражданам объективными, но временными, трудностями. Например, дефолтом.
«Всем тяжело... прорвёмся...» ? вместо восклицательного знака оптимизма Семён Савельевич теперь ставил многоточие сомнения.
Однако, с понижением, так сказать, рейтинга работа нашлась и стала находиться и в дальнейшем, стоило её только потерять нашему трудоголику, что происходило с ним регулярно по причинам ли с объяснениями или без причин и без объяснений. Эта чехарда событий заметно подкосила Семёна Савельевича, изменила не в лучшую сторону его внешность, и общий настрой подвял как-то.
Наконец, лет пять назад старику повезло: должность ночного сторожа с режимом работы сутки через трое в небольшой устойчивой, как поплавок, фирмочке по оказанию ритуальных услуг. А что, работа неплохая, чистая, бесплатная униформа, оплаченный единый проездной билет... Ещё что-то, не вспомнить... Повезло, короче. Случайность.
В тот год Семён Савельевич, вдовец, собрал, наконец, необходимую сумму (вскладчину с дочерью, но велика ли доля матери-одиночки) на скромный памятник почившей супруги ? единственно любимой им женщины. Памятник понравился заказчику, и он дополнительно отблагодарил скульптора коньяком. А тот проникся симпатией к старику и свёл безработного в очередной раз Семёна Савельевича в непотопляемую фирмочку, ибо её бизнес вечен.
А дальше ? складик соответствующих товаров и... всё. Выход с виража на финишную прямую.
2
Кондиционер сломался ещё в предыдущую смену и находился в ремонте, а временно заменяющий его вентилятор лишь гонял по сторожке спёртый воздух, пропитанный запахами суточного пребывания человека. Стеклопакет согласно инструкции был «глухой», не открывался, и подоконник перед ним был заставлен горшками любимых Семёном Савельевичем зефирантесами. Можно было открыть дверь и насладиться прохладой позднего вечера середины августа... Можно, если бы не...
Он и его сменщик только что вернулись с обязательного обхода территории склада и особой ночной прохлады не почувствовали: август выдался душным, безоблачным, с ощутимой в воздухе гарью от тлеющих вокруг города торфяников. Дожди с грозами синоптики обещали каждый день, чуть ли не с бубнами шаманили в прогнозах погоды по телевизору, но дождей не было. Природа словно чего-то ждала...
Относительно открытия двери – это, во-первых. А во-вторых, Семён Савельевич не решался нарушить инструкцию: сменщик был человеком так себе, дойдёт факт до начальства... Могут и уволить. Конкуренция, Россия, XXI век.
? Сеня, открой дверь. Не могу, пот льёт градом, ? услышал Семён Савельевич неожиданную просьбу заполняющего журнал дежурства сменщика. – Ну, эту инструкцию в баню, сами как в парной!
? Да без толку это!
? Открой, открой... Ничего твоей оранжерее от лёгкого сквознячка не будет. А кстати, откуда это у тебя. Не мужицкое вроде дело ? комнатные цветы. Расскажи, пока я тут дописываю.
Семён Савельевич отошёл от открытой им двери, встал напротив зефирантесов.
? Да так... Потом как-нибудь...
И замолчал. Сменщик не настаивал, да и спросил он из вежливости.
О событиях осени 1962 года Семён Савельевич широкие массы слушателей не посвящал. Сначала об этом настоятельно просили соответствующие органы, а когда уже можно было, то он и сам не желал смешивать факты своей биографии с разгулом «плюрализма мнений». Да и героического ничего не было. Так, повезло.
Двадцатисемилетний тогда Семён Редькин проходил службу в Вооружённых Силах. И эта трёхгодичная служба благополучно подходила к концу, когда весь их мотострелковый полк в одночасье погрузили в вагоны и доставили в один из многочисленных портов для переброски... Куда? Солдатская молва утверждала: «На Чукотку» ? так как портовые склады буквально ломились от ватников, дублёнок и тому подобного зимнего обмундирования. Отплыли, а приплыли... на Кубу!
Семён Савельевич мысленно улыбнулся, припомнив солдатские выраженьица:
? Рядовой Редькин!
? Я!
? Угроза США... Выйти из строя!
Всё было как обычно: утренние разводы, караулы, подшив белых воротничков, перловка, уборка территории, вечерние прогулки с песнями... возле пальм и вездесущих красных цветков ? зефирантесов. Но даже природа чувствовала, что скоро всем может настать... Понятно, что.
…Океан штормил, и порывами ветра слегка покачивало вкопанный «гриб» караульного поста при складе ГСМ. Рядовой Редькин только что выпустил заправщик окислителя и боролся с тяжёлыми створками ворот, с которыми легко игрался ветер Атлантики.
Заправщик отъехал с десяток метров, когда послышался треск дерева и звонкий удар по цистерне. Семён быстро обернулся, увидел расколотый ствол пальмы поперёк красной надписи «ОГНЕОПАСНО. ЯДОВИТО» и кинулся к кнопке тревоги.
«Как это там? Беда... Ворота... ЧП, сука... Кнопка? Сделал. Что ещё? Противогаз и занять огневую позицию».
Семён задержал дыхание, зажмурил глаза, стал лихорадочно вытаскивать противогаз, шланг, скручивать и натягивать. Когда он шумно выдохнул и открыл глаза, то занимать огневую позицию не стал: сквозь мутные стёкла он увидел возле машины фигуру солдата, очевидно, водилы, который вручную пытался заглушить экстренный слив, но содержимое цистерны мощной струёй выливалось на землю.
? Вот ведь дурень... Беги! И резинку, резинку надень! ? кричал Семён, но в противогазе это получалось глухо и невнятно.
Солдат повалился на спину, в самую лужу разлившегося окислителя. Семён подбежал, но вытащить потерявшего сознание водителя, не вступив в ядовитую кислоту, было невозможно. Быстрее же! Семён схватил его за робу и поволок подальше от ядовитых паров, покрываясь испариной, тяжело дыша под резиной противогаза. Его начало мутить: средство индивидуальной защиты где-то травило или он сам впопыхах что-то сделал не то. Семён вдруг почувствовал, что ещё вдох-два и кранты.
«Не дышать! Терпеть!» ? то ли он сам себе приказал, то ли кто-то...
К сожалению, тот парень не выжил. А рядовой Редькин поправился и был комиссован. Остались на память об этом случае лишь рубцы на ногах и уважение сослуживцев. А Карибский кризис благополучно разрешился уже без участия Семёна Савельевича.
? Сеня!.. Семён! Савелич! Посмотри, к нам гость!
В дверном проёме сторожки стоял огромный пёс.
3
Пёс стоял в три четверти оборота, от косяка до косяка, так что обойти его было невозможно. Скорее поджарый, чем худой, с гладкой чёрной шерстью, рельефно подчёркивающей развитые мышцы грудины и крупа. Хвост был не виден, но обозначался энергичными ударами в распахнутую наружу дверь. Масть псины не угадывалась, но благородная кровь явно присутствовала. Примечательны были ещё две вещи: взгляд и... Сначала взгляд. Пёс смотрел на присутствующих людей внимательно и с сочувствием, словно почтальон принёс для них послание и знал его неприятное содержание. А второе, что портило пса ? это седина или проплешина, латинской буквой «V» шедшая от лопатки за холку.
? Чего тебе! Пшёл! ? рука сменщика потянулась к не сертифицированному, но популярному аргументу ? бейсбольной бите.
Пёс кое-что знал о предназначении биты в местных играх, поэтому ответил приподнятой верхней губой с демонстрацией идеальных клыков. Паритет был достигнут.
? Тихо, тихо... Миром всё решим, ? посоветовал Семён Савельевич участникам конфликта. Услышав это, пёс перевёл свой оскал в добродушный зевок.
Семён Савельевич, привычно не замечая своей хромоты, осторожно подошёл к псу поближе.
? Слушай, я уже на метро опаздываю...? пёс, не поднимая морды, закатил вверх глаза, слушал слова пенсионера. ? Хочешь пообщаться, давай на улице.
Псина развернулась, наступила задней лапой на сандаль Семёна Савельевича и скрылась в темноте.
? Ну, и я пошёл. Удачи!
Пёс, согласно договорённости, поджидал Семёна Савельевича в нескольких метрах от сторожки, проявляясь в темноте белками глаз и отметиной на шерсти. Враждебности к пенсионеру он не выказывал, и в поведении его сквозило, как ни странно звучит, сопереживание.
? Я здесь, герр офицер! Дрова уронила. Уже иду.
Она подхватила поленья и заторопилась к дому. Немец дождался её, обнял за плечи и пьяно произнёс:
? In dieser schrecklichen Nacht kann ich nicht alleine bleiben.
? Да-да, герр офицер, проходите. Я дверь закрою.
Немец исчез в сенях, а девчонка обернулась, и, зная, что на неё смотрит партизан, несколько раз махнула рукой ему за спину: «Там, там конюшня!» Она медлила, в нерешительности потопталась на месте и... вошла в дом.
7
Время. Оно и не друг, но и не враг. Это мы самонадеянно даём ему строгие определения, награждаем звучными эпитетами. И не только своему, отпущенному лично нам, но и чужому. Чужому даже охотнее. Каждый из нас считает себя творцом и властелином времени; каждый, словно в точке перегиба, легко оглядывается в бесконечность прошлого и невозмутимо рассуждает о бесконечности будущего, деля неделимое на удобные отрезки. Как мы наивны! Время ? оно само по себе. Оно-то бежит, то тянется, то... стоит, подчиняясь лишь скрытным законам мироустройства. Не замечая, растворяет нас в невообразимых пределах своего бытия, оставляя нам трудный выбор либо подчиняться, либо сопротивляться ему.
Сейчас время для бойца было врагом: скорее, как можно скорее надо вернуться в отряд.
Когда начнётся акция ? утром, днём, через день ? неизвестно. Известно наверняка, что местные выродки без приказа пальцем не пошевелят и будут сидеть в обложенных мешками с песком постах, пока хозяева лично не прибудут. А тем надо протрезветь, привести себя в порядок, потому что на фотографиях, посланных с экзекуций, для своих любимых они должны быть свежи, улыбчивы, бесстрашны...
Да, он спешил, хватая ртом морозный воздух, чувствуя нарастающую боль за рёбрами. И боялся сломаться, опоздать, позволить тем самым убить. Другое уже не волновало: ни погодные чудеса, ни странные предметы, ни меняющие свой облик постройки. Всему можно найти объяснение. На войне и не такое бывает...
Уже давно где-то сзади осталась река, прихваченная ледком, широкая и мелкая, сейчас под ногами ухабы поля, которому, кажется, нет конца и нет края. А впереди знакомые леса, короткий доклад командиру и надежда на его человечность. Впереди у парня будет целая жизнь, длинной в несколько часов.
… Сержант поднялся в атаку вместе со всеми. Но застрекотал, казалось бы, подавленный пулемёт, и его пули понеслись веером: отщепили кору с молоденькой сосны, взрыхлили снег позади бойца, остались в его груди и потом дальше, дальше... Куда-то, в кого-то...
Он умер не сразу. Упав на спину, он ещё видел падающие на него с молочно- белого неба чёрный снег и землю, поднятые выстрелом немецкого миномёта.
8
? И что нам с ним делать?
Молодой парень, одетый как сибирский лесоруб по-зимнему, но при этом за ремнём два магазина от «Шмайссера», сам автомат зажат в откинутой руке, пухлая сумка от противогаза через плечо, звёздочка на плюгавой ушанке... Он лежал таким, каким застала его смерть, будто случилось это мгновение назад, с выражением в открытых глазах не боли, а досады и непонимания конца...
? Надо бы полицию вызвать, ? ответил здоровяк сидевшему на корточках возле ямы парню в камуфляже.
? И как ты объяснишь органам, зачем мы убили, закопали и снова раскопали какого-то участника военных реконструкций? Они же не видели над ним нетронутую землю, кусты...
? Да, полиция лишняя.
? Дошло... Но вопрос остаётся: кто это и что с ним делать?
? Я знаю, кто...
? Ты охренел...
? Нет, послушай! Это тот, с ночной дороги!
? Глупости! Там никого не было... Но если и так, суток не прошло, а он мертвый, хотя совсем на покойника не похож, но закопанный и могилка зарасти успела. Бред... Ты ещё про не успокоенную душу вспомни. Это в духе времени.
? Насчёт души не знаю, но по-человечески похоронить его надо!
? Закопать? ? Щуплый бросил вниз горсть земли. ? Согласен, но только обязательно надо взять всё ценное...
? Это свинство! Мародёрство, я хотел сказать.
? Дурак. Он же умер семьдесят лет назад...
? Неважно! Не дам! Он не умер, а был убит в бою. Он ? солдат и имеет право им остаться, а не обобранным трупом.
Решительный тон, отпор со стороны напарника встревожил «крутого» археолога: лес, кругом ни души... «После, без него, сам... Поразительно, такая сохранность...»
? Ладно-ладно... Ишь как тебя патриотизм колбасит. Но узнать хотя бы имя героя мы должны. Пошарь, то есть, посмотри документы за телогрейкой.
Парень в мокрой от пота футболке наклонился над партизаном, осторожно расстегнул на нём ватник с косым пунктиром красных от крови рваных дыр, что-то нащупал на почти тёплом теле.
? Что это? Не может этого быть!!!
Он держал в руках расколотый пулей лазерный диск с избранными балладами культовой немецкой группы.
А через мгновение, словно условие статичности было отменено, всесильное время расставило всё по своим местам: неповреждённый диск, несколько крупных костей, ветошь, мятая звёздочка...
Закончится ли для разведчика война? Нам решать.
Сторож
1
Семён Савельевич Редькин стал стариком. Это факт, и Семёну Савельевичу следовало признать его ещё лет пятнадцать назад, когда он только-только вышел на пенсию. Но моложавый на вид, не часто хворающий новоиспечённый пенсионер, не мог допустить мысли, что достигнутый им социальный статус сильно изменит устоявшуюся жизнь. А что до индекса счастливой старости, имеющий для страны постоянного проживания гражданина Редькина величину в конце первой сотни, то самого гражданина Редькина он мало беспокоил – Семён Савельевич вообще о нём не слышал.
Но удар со стороны пенсионной системы был очень болезненным.
Работа... Начальство родного предприятия, на котором Семён Савельевич честно и многие годы трудился не без пользы для самого предприятия, выждав для приличия девять месяцев, родило желание увидеть на занимаемой инженером Редькиным должности новое лицо. Ну, лицо, скажем прямо, для начальства было не новым, а скорее родственным. И, конечно же, не по этой причине этому лицу был положен двойной оклад, а у бедолаги Савелича на стене его комнаты появилась почётная грамота, да на запястье ? золотые часы известного бренда.
«Наверно, это справедливо. Молодые кадры приходят на смену стари... Надо куда-нибудь устроиться!» ? простая мысль немного успокоила надломленное сердце неугомонного пенсионера.
Сказано ? сделано, да сделано с трудом. Доказательство собственной востребованности приобрело для Семёна Савельевича форму унизительного обивания порогов различных предприятий и учреждений, государственных и частных, от крупных и шумных у всех на виду до мелких и незаметных для внимательного ока налоговой инспекции и организованных преступных группировок. Результатом осмотра пенсионного удостоверения кадровиком или «хозяином» был, как правило, вежливый отказ, реже ? предложения неквалифицированной работы за смешную заработанную плату.
Смех у дедушки Сени всё усиливался и вскоре стал сопровождаться скупыми слезами старческих глаз, потому как невеликие денежные накопления заканчивались, в ломбард нести было нечего. «Это не золото. Китайщина. Подделка. Странно, что они ещё тикают», Пенсия позволяла оплатить коммунальные услуги, выпить кефир и принять валерьянку. А внучка пошла в первый класс... Пришлось существенно понизить планку ожидаемой благодарности своей страны за его желание работать, объясняя её нынешнюю нелюбовь к своим пожилым гражданам объективными, но временными, трудностями. Например, дефолтом.
«Всем тяжело... прорвёмся...» ? вместо восклицательного знака оптимизма Семён Савельевич теперь ставил многоточие сомнения.
Однако, с понижением, так сказать, рейтинга работа нашлась и стала находиться и в дальнейшем, стоило её только потерять нашему трудоголику, что происходило с ним регулярно по причинам ли с объяснениями или без причин и без объяснений. Эта чехарда событий заметно подкосила Семёна Савельевича, изменила не в лучшую сторону его внешность, и общий настрой подвял как-то.
Наконец, лет пять назад старику повезло: должность ночного сторожа с режимом работы сутки через трое в небольшой устойчивой, как поплавок, фирмочке по оказанию ритуальных услуг. А что, работа неплохая, чистая, бесплатная униформа, оплаченный единый проездной билет... Ещё что-то, не вспомнить... Повезло, короче. Случайность.
В тот год Семён Савельевич, вдовец, собрал, наконец, необходимую сумму (вскладчину с дочерью, но велика ли доля матери-одиночки) на скромный памятник почившей супруги ? единственно любимой им женщины. Памятник понравился заказчику, и он дополнительно отблагодарил скульптора коньяком. А тот проникся симпатией к старику и свёл безработного в очередной раз Семёна Савельевича в непотопляемую фирмочку, ибо её бизнес вечен.
А дальше ? складик соответствующих товаров и... всё. Выход с виража на финишную прямую.
2
Кондиционер сломался ещё в предыдущую смену и находился в ремонте, а временно заменяющий его вентилятор лишь гонял по сторожке спёртый воздух, пропитанный запахами суточного пребывания человека. Стеклопакет согласно инструкции был «глухой», не открывался, и подоконник перед ним был заставлен горшками любимых Семёном Савельевичем зефирантесами. Можно было открыть дверь и насладиться прохладой позднего вечера середины августа... Можно, если бы не...
Он и его сменщик только что вернулись с обязательного обхода территории склада и особой ночной прохлады не почувствовали: август выдался душным, безоблачным, с ощутимой в воздухе гарью от тлеющих вокруг города торфяников. Дожди с грозами синоптики обещали каждый день, чуть ли не с бубнами шаманили в прогнозах погоды по телевизору, но дождей не было. Природа словно чего-то ждала...
Относительно открытия двери – это, во-первых. А во-вторых, Семён Савельевич не решался нарушить инструкцию: сменщик был человеком так себе, дойдёт факт до начальства... Могут и уволить. Конкуренция, Россия, XXI век.
? Сеня, открой дверь. Не могу, пот льёт градом, ? услышал Семён Савельевич неожиданную просьбу заполняющего журнал дежурства сменщика. – Ну, эту инструкцию в баню, сами как в парной!
? Да без толку это!
? Открой, открой... Ничего твоей оранжерее от лёгкого сквознячка не будет. А кстати, откуда это у тебя. Не мужицкое вроде дело ? комнатные цветы. Расскажи, пока я тут дописываю.
Семён Савельевич отошёл от открытой им двери, встал напротив зефирантесов.
? Да так... Потом как-нибудь...
И замолчал. Сменщик не настаивал, да и спросил он из вежливости.
О событиях осени 1962 года Семён Савельевич широкие массы слушателей не посвящал. Сначала об этом настоятельно просили соответствующие органы, а когда уже можно было, то он и сам не желал смешивать факты своей биографии с разгулом «плюрализма мнений». Да и героического ничего не было. Так, повезло.
Двадцатисемилетний тогда Семён Редькин проходил службу в Вооружённых Силах. И эта трёхгодичная служба благополучно подходила к концу, когда весь их мотострелковый полк в одночасье погрузили в вагоны и доставили в один из многочисленных портов для переброски... Куда? Солдатская молва утверждала: «На Чукотку» ? так как портовые склады буквально ломились от ватников, дублёнок и тому подобного зимнего обмундирования. Отплыли, а приплыли... на Кубу!
Семён Савельевич мысленно улыбнулся, припомнив солдатские выраженьица:
? Рядовой Редькин!
? Я!
? Угроза США... Выйти из строя!
Всё было как обычно: утренние разводы, караулы, подшив белых воротничков, перловка, уборка территории, вечерние прогулки с песнями... возле пальм и вездесущих красных цветков ? зефирантесов. Но даже природа чувствовала, что скоро всем может настать... Понятно, что.
…Океан штормил, и порывами ветра слегка покачивало вкопанный «гриб» караульного поста при складе ГСМ. Рядовой Редькин только что выпустил заправщик окислителя и боролся с тяжёлыми створками ворот, с которыми легко игрался ветер Атлантики.
Заправщик отъехал с десяток метров, когда послышался треск дерева и звонкий удар по цистерне. Семён быстро обернулся, увидел расколотый ствол пальмы поперёк красной надписи «ОГНЕОПАСНО. ЯДОВИТО» и кинулся к кнопке тревоги.
«Как это там? Беда... Ворота... ЧП, сука... Кнопка? Сделал. Что ещё? Противогаз и занять огневую позицию».
Семён задержал дыхание, зажмурил глаза, стал лихорадочно вытаскивать противогаз, шланг, скручивать и натягивать. Когда он шумно выдохнул и открыл глаза, то занимать огневую позицию не стал: сквозь мутные стёкла он увидел возле машины фигуру солдата, очевидно, водилы, который вручную пытался заглушить экстренный слив, но содержимое цистерны мощной струёй выливалось на землю.
? Вот ведь дурень... Беги! И резинку, резинку надень! ? кричал Семён, но в противогазе это получалось глухо и невнятно.
Солдат повалился на спину, в самую лужу разлившегося окислителя. Семён подбежал, но вытащить потерявшего сознание водителя, не вступив в ядовитую кислоту, было невозможно. Быстрее же! Семён схватил его за робу и поволок подальше от ядовитых паров, покрываясь испариной, тяжело дыша под резиной противогаза. Его начало мутить: средство индивидуальной защиты где-то травило или он сам впопыхах что-то сделал не то. Семён вдруг почувствовал, что ещё вдох-два и кранты.
«Не дышать! Терпеть!» ? то ли он сам себе приказал, то ли кто-то...
К сожалению, тот парень не выжил. А рядовой Редькин поправился и был комиссован. Остались на память об этом случае лишь рубцы на ногах и уважение сослуживцев. А Карибский кризис благополучно разрешился уже без участия Семёна Савельевича.
? Сеня!.. Семён! Савелич! Посмотри, к нам гость!
В дверном проёме сторожки стоял огромный пёс.
3
Пёс стоял в три четверти оборота, от косяка до косяка, так что обойти его было невозможно. Скорее поджарый, чем худой, с гладкой чёрной шерстью, рельефно подчёркивающей развитые мышцы грудины и крупа. Хвост был не виден, но обозначался энергичными ударами в распахнутую наружу дверь. Масть псины не угадывалась, но благородная кровь явно присутствовала. Примечательны были ещё две вещи: взгляд и... Сначала взгляд. Пёс смотрел на присутствующих людей внимательно и с сочувствием, словно почтальон принёс для них послание и знал его неприятное содержание. А второе, что портило пса ? это седина или проплешина, латинской буквой «V» шедшая от лопатки за холку.
? Чего тебе! Пшёл! ? рука сменщика потянулась к не сертифицированному, но популярному аргументу ? бейсбольной бите.
Пёс кое-что знал о предназначении биты в местных играх, поэтому ответил приподнятой верхней губой с демонстрацией идеальных клыков. Паритет был достигнут.
? Тихо, тихо... Миром всё решим, ? посоветовал Семён Савельевич участникам конфликта. Услышав это, пёс перевёл свой оскал в добродушный зевок.
Семён Савельевич, привычно не замечая своей хромоты, осторожно подошёл к псу поближе.
? Слушай, я уже на метро опаздываю...? пёс, не поднимая морды, закатил вверх глаза, слушал слова пенсионера. ? Хочешь пообщаться, давай на улице.
Псина развернулась, наступила задней лапой на сандаль Семёна Савельевича и скрылась в темноте.
? Ну, и я пошёл. Удачи!
Пёс, согласно договорённости, поджидал Семёна Савельевича в нескольких метрах от сторожки, проявляясь в темноте белками глаз и отметиной на шерсти. Враждебности к пенсионеру он не выказывал, и в поведении его сквозило, как ни странно звучит, сопереживание.
