Пересчитывая кочки и камни, по которым проходило мое тело, я едва не кричал от боли – осколки резали мышцы изнутри, и в какой-то момент я не выдержал и провалился в беспамятство. Ненадолго, конечно, обратно меня вновь выдернула агония, но меня уже не окружало смертоносное облако. Потянувшись рукой к противогазу, я попытался его снять, но чья-то рука легла мне на лицо и не позволила этого сделать.
– Не трогай… не то сдохнуть хочешь?
За риторическим вопросом последовал тяжелый, надрывистый кашель, отчего я не сразу узнал голос моего спасителя. Протерев рукавом стекла противогаза, я едва различал в ближайшем свете – не то полыхающего склада на горе, не то огней деревни, – чью-то сгорбившуюся фигуру. Но это определенно был парень, он стоял на четвереньках и тяжело дышал, будто его легкие наполовину заполняла жидкость. Он сплевывал кровь, густые комки мокроты и слизи, стирая с почерневших губ. На месте левого глаза солдата чернела дыра, окаймленная запекшейся кровью. Парень обернулся ко мне и усмехнулся чему-то.
– Нож неглубоко зашел… Но хоть вас двоих спас.
Я обернулся и увидел рядом с собой еще одного бойца с натянутым противогазом, а когда вернул взгляд обратно, Энрик завалился на бок и уже не шевелился.
Вот так мы и лежали, не то мертвецы, не то выжившие. Не то герои, не то трусы. Лежали под ночным холодным небом, пока вдалеке затихали последние отголоски боя.
Еще один круг, каких-то шестьсот метров, и я отдохну. А пока нельзя сдаваться, мне больно, но я должна бежать и терпеть, чтобы пройти испытание. Легкие привыкли втягивать воздух, они работали, как насос, и жжение им уже не страшно. Однако мышцы сдавали, устали от утренней тренировки. Мне бы передохнуть… но спины курсантов, идущих впереди, дразнили, подначивали ускорить темп. Черта с два я так просто сдамся, только не сегодня, только не сейчас!
Финишная черта преодолена, инструктор щелкнул секундомером, а я пролетела пулей лишние метры, надеясь не врезаться в фонарный столб. Только остановившись, я поняла, как сильно бьется сердце, а легкие с непривычки продолжали втягивать большее количество воздуха – перед глазами мелькали темные пятна. Отдышаться бы.
– Двадцать четыре минуты и сорок шесть секунд, – отметил инструктор.
Что ж, стандартный норматив пройден, хотя еще каких-то четырнадцать секунд, и мне бы светил еще забег после пятикилометрового кросса. Сегодня результат не отличался ничем хорошим, вчера мне удалось достичь финиша на полторы минуты быстрее.
От меня исходил жар, оберегающий от прохладного дуновения. Раннее летнее утро, свежий сосновый воздух и прохлада горного подножья. Сегодня выдался туманный день, тропа в сизом лесу напоминала коридор в облаках – я надеялась, что погодные условия повлияли на результаты забега, а не упадок сил. Здесь никак нельзя казаться слабой.
Инструктор, отметив все результаты, объявил окончание тренировки для всех, кроме последних трех ребят, завершивших забег – их ожидал малый круг в наказание и вечерняя уборка уличных туалетов.
Время восемь утра. Душ, смена тренировочного костюма на униформу. Зачесать ломкие волосы в тугой хвост, и не дай бог, если хоть одна прядь выбьется. Не люблю оголять лицо, моментально выделяется его асимметричность, и раскосые глаза тут же стекленеют.
Завтрак, уборка в комнате, занятия. Туман едва развеялся над лесом, не спеша освобождать замок от крепких объятий. В классе стоит привычная тишина, перебиваемая шелестом страниц и редким кашлем курсантов – после тренировок на свежем прохладном воздухе у некоторых скапливалась влага в легких. Это безмолвие пугало сродни затишью перед бурей, все в этом классе знали, что последует за экзаменами – война.
«Опишите сердечнососудистую систему» – серьезно, и это вопрос? Насколько подробно? Да, тут в каждом задании кроется подвох. Что ж, ладно, расставлю все по полочкам. Малый круг кровообращения: от легких к сердцу, от сердца к легким. Большой круг: обогащенная кислородом кровь идет до сердца, от него – к мышцам и органам. Легочные вены, левое предсердие, митральный клапан, левый желудочек, полулунный клапан аорты…
Я помнила весь материал, с памятью серьезных проблем не возникало, мне нравилось впитывать новые знания, словно губка, поэтому я с присущим тщеславием уже считала себя медсестрой. Кем-то, в чьих силах было управлять человеческим организмом. Но какая из меня медсестра, какой врач? Нас готовили не к службе в полевых госпиталях, а к чему-то большему, однако…
– Кадет Форан, – голос экзаменатора вырвал меня из размышлений. Я не сообразила, что она хотела, поскольку молчаливо уткнулась в бланк и не вертела головой. – Не шумите.
Ах, вот оно что – сосредоточилась так сильно, что потеряла связь с реальностью, принявшись постукивать карандашом. Виновато улыбнувшись, продолжила выполнять задания.
Интересно, справимся ли мы с нашим финальным испытанием? Здесь, в горной тишине за туманами, под стеной высоких сосен, до нас не долетает ни одного выстрела, ни эха взрыва. Даже небо по ночам остается девственно-черным, без намека на вспышки разрывающихся бомб. Восточная граница умирала в агонии, земля впитывала кровь и пепел, горький дым, пока мы поглощали знания, которые могли помочь спасти кого-то. Или убить. Ведь нас обучали не на врачей. Мы – будущие универсальные солдаты. Будущее Великой Империи.
Я не волновалась ни перед экзаменом, ни после. Завтра очередной тест на прочность для математических способностей, и стоило бы повторить материал, но я все помнила. Знала, что помнила, и тем не менее легкое переживание закрадывалось. Если не сдам, вылечу к чертям из этого места, но куда меня отправят – домой волочить остаток жизни, или на фронт – латать солдат? Иронично, что при удачном исходе выбор останется таким же.
День прошел в смятении, но вместо спокойного лобби я встретила вечер в кабинете, где обычно нам читали лекции по анатомии. Непривычно видеть этот кабинет в лучах заката, как и нескольких кадетов, сидящих вразнобой. В основном мой курс, я старалась не вертеть головой, невзирая на отсутствие старшего персонала. Зачем нас привели? Мы провалили экзамены? Или же оказались недостаточно сильны? Здесь Альрих Мильцбурн, поджатый долговязый умник с глазами наркомана – в биологических науках он лидировал в потоке. Ближе к окну я увидела знакомую фигуру Отиса Фаррага, истинного Белого Волка, так сказать, у которого, несмотря на проблемы с химией, талант к военному делу. Стрелял и бегал он явно лучше меня.
Разношерстная компания, и не скажешь сразу, почему нас собрали в столь поздний час? А самое главное, что нас объединяло? Я привыкла плыть по течению, стараться удерживать любопытство глубоко в душе.
Натянутую тишину уже издалека отогнал уверенный стук каблуков, и мгновением позже в кабинет вошло несколько людей. Мы с курсантами спрыгнули со стульев, вытянувшись по струнке, пока у широкой доски расположилось начальство: меня насторожило присутствие заведующего академией, но куда сильнее взволновали они – Волки. Двое мужчин в черных мундирах, взглядами и подбородками острыми, как лезвие ножа.
– Сесть, – тихо приказал заведующий, выглядящий серой тенью на фоне военных.
Мы подчинились, и через пару секунд скрип ножек растворился в тишине. Заведующий осмотрел нас внимательным взглядом, отмечая, что все присутствуют, и, удовлетворенно кивнув, сообщил:
– Ваше обучение, кадеты, подошло к концу. Отвечая на вопрос: «но ведь мы еще не сдали все экзамены» – отвечу, что ваши навыки… интересующие нас навыки уже были оценены руководством для дальнейшего использования. Как вам известно, на восточном фронте требуется все больше специалистов в разных областях, и чем скорее и больше мы их предоставим, тем быстрее Райстах сумеет подавить восстание Фильска. Последнее из возможных – если мы одержим победу, наступит долгожданный мир.
В очередной раз? Примерно с двадцать лет назад партия призывала солдат вступать в бой с теми же заявлениями, когда мятежники усиливали натиск. Оккупация Фильска не подавила дух ее граждан, и теперь он вспыхнул с новой силой.
– Разрешите вам представить, майор Зольф Рашвел и доктор Луис фанБелвиц. – Гости и глазом не повели. – Эти господа прибыли, чтобы забрать вас под свое руководство, соответственно, в военный и медицинский гарнизоны. Как только вы услышите свое имя, отзовитесь. Военный гарнизон…
Заведующий перечислял имена, на каждое из которых раздавалось звонкое и уверенное «я!». Первый миг меня едва не пробрала дрожь, пришлось сжать кулаки под столом, чтобы не выдать волнение. Куда меня направят? В военный корпус? Держать автомат и бросаться под пули, как пушечное мясо? Возможно, моя самооценка завышена, но такого не может быть – не может быть для всех нас. В академию отправляли не для того, чтобы отправить в первых рядах на поле брани в числе серой массы, из нас готовили элитных бойцов для защиты чиновников, королевской семьи и других важных персон. Но никак не для того, чтобы отослать в самое пекло. Разве нет?
– Хлой Форан.
– Я.
При упоминании моего имени майор Рашвел отвлекся от изучения класса и перевел на меня подозрительный взгляд, едва нахмурив брови. Мне бы следовало глядеть вперед и не реагировать, но я приняла брошенную шпильку и в задумчивости смотрела в эти уставшие, казалось, от всего, глаза. Типичная реакция на мою фамилию – как у истинно Черных, так и у бывших Белых Волков. Первые искрились надменностью, вторые будто не отпускали какую-то надежду.
Тем не менее меня не затянуло в ряды военных, как несчастного Отиса и еще четырех кадетов. Мы с Альрихом и незнакомым мне юношей благополучно перешли в руки медицинского гарнизона.
– С этого момента вы перестаете быть кадетами, господа. А это значит, что начинается самое важное испытание в вашей жизни. И если вы его пройдете, то будьте уверены – мы победим.
– Прибыла еще машина с раненными, готовьтесь!
Громкий возглас руководителя сортировочной бригады разнесся под потолком палатки раскатистым громом, сумев пересилить стоны пациентов. От запаха крови и пота у меня уже кружилась голова, ладони вспотели, а в голове билась паника.
– Третья, за мной! – Врач-сортировщик даже не оглянулся на меня, устремившись навстречу потоку людей, движущемуся смертоносной волной к палатке.
Проглотив тугой ком воздуха, я поднялась и поспешила за мужчиной, который по хожу сбрасывал под ноги силиконовые перчатки и надевал новые. Сумка с бланками сортировки и опознавательными браслетами оттягивала к земле, я едва не падала под ее выдуманной тяжестью.
Носильщики, окруженные бойцами, вносили раненных солдат внутрь просторной палатки, заполняя ее новыми криками и руганью. Черное ночное небо вдалеке озарялось частыми вспышками, правда, грохоту взрывов не удавалось перебить людскую агонию.
Начали по часовой стрелке, как обычно. Я семенила за сутулым, но уверенным в себе,мужчиной, занимающимся сортировкой больных, доставая по ходу чистую карточку и карандаш.
– Жетон, не медли! – Скрипучим голосом приказал мне врач.
Я на мгновение оторопела от вида перепачканного, нет, закоптившегося солдата, у которого, казалось, вместо кожи плоть покрывала черная корка из земли и крови. Незнакомец стонал, но по больше части держался за ногу, на которой блестела свежая кровь.
– Основное ранение?
– Н… нога…
Дыхание военного было в норме, как и его реакция на свет – то, что он пребывал в сознании, отметало возможность удушения и скорой смерти мозга. Во всяком случае, на первый взгляд. Пока врач осматривал рану, я принялась выискивать у него под рубашкой жетон. Металлический диск оказался в грязи, под которой скрывалось имя «Жорден Браха» – дрожащей рукой заполнила карту.
– Сколько часов назад ты получил ранение? – Требовательно уточнил доктор, но солдат корчился от боли, поэтому он повысил голос: – Солдат!
– Не… не уверена, где-то три…
Повторять не пришлось, я быстро отметила время.
– Записывай: E1, X8, C1, F2, V0, M2. Пулевое ранение левого бедра, перелом бедренной кости. Снаряд – пуля. Пульс, – надавив пальцами на сонную артерию, врач выждал пятнадцать секунд и сообщил: – в норме, чувствительность в норме. Отнеси его к третьей группе. Пропиши вколоть пенициллин пять мегаединиц.
Я записывала все куриным подчерком от спешки и волнения, боясь пропустить слово, поставить не ту букву. E1 – входное отверстие 1 см, X8 – выходное отверстие в 8 см, C1 – у раны есть полость, F2 – перелом типа клинически значимого раздробления, V0 – жизненно важные структуры не повреждены, а также M2 означал наличие нескольких металлических осколков в теле. Как последнее определил врач для меня оставалось вопросом, бедро пациента пребывало в ужасном состоянии, и тем не менее солдата отнесли к третьей группе. Хотя, удивительнее, что я помнила все обозначения.
Надев на руку солдата зеленый клейкий браслет и зажав подушкой его карту, убрав ее обратно в пластиковый пакет, я бросилась догонять врача. Дежурная медсестра подошла к раненному мужчине, чтобы вколоть пенициллин и обезболивающее. Дальше ему оставалось ждать, когда закончится эта безумная ночь.
А она не кончалась и не кончалась, солдаты орали и кричали, охране на входе не удавалось оградить их «ходячих» товарищей от присутствия в сортировочной палатке. Несмотря на постоянную смену перчаток пальцы становились липкими от крови, в ушах стоял звон и крики. Меня тошнило, хотелось выбежать из этого ада, особенно когда приносили людей с сильнейшими ожогами и оторванными конечностями. Пару раз меня стошнило, но я проглатывала кислую жидкость, не смея заблевать пол.
Совсем худо пришлось, когда медсестер стало не хватать, и пришлось ассистировать врачу-сортировщику, чтобы реанимировать пациента. Живот бедолаги напоминал… даже не знаю, на что это было похоже. Осколки искромсали брюшину и органы, кишечник оказался порван, о чем свидетельствовал острый фекальный запах. Пациент пребывал в бреду, слабо стонал, реакция зрачков на свет оставляла желать лучшего. Когда я полезла за жетоном, чтобы записать его имя, незнакомец перестал дышать.
– Проклятье, – врач оттолкнул меня, принявшись запускать сердце по средству массажа.
– Да сделайте уже что-нибудь, он сейчас умрет! Это мой брат, черт возьми!
Охрана пропустила одного из военных, который помог носильщикам занести бойца внутрь палатки, и теперь он стоял над нами дамокловым мечом. Пребывая в панике, на грани истерии, солдат вопил под ухо врачу, пока я вносила в карточку данные.
– А ты что, блять, ничего не делаешь?! Помоги ему тоже!!!
Имя, фамилия, возраст. Пол. Также отметить область ранения. Все по списку, по порядку, нельзя ничего упустить.
– Эй!
Я не столько не слушала, сколько не слышала ругань рядового. Пальцы привычно дрожали, сердце бешено стучало в груди, но пока я цеплялась за информацию, могла сохранять контроль над собой. Еще один пациент, сосредоточься.
– Секретарь, – обратился ко мне врач-сортировщик, вынудив меня быстро выпрямиться. Словно собака, я была готова хватать информацию, как кость. – Белая лента. Время смерти – три часа двадцать… двадцать семь минут.
– Время… смерт… нет! Ты, мразь, помоги ему! – Солдат набросился на врача, схватив за грудки халата и встряхнув, словно тряпичную куклу. – Он мой брат, ты вообще хоть знаешь, что это значит?! Он человек!
– Не трогай… не то сдохнуть хочешь?
За риторическим вопросом последовал тяжелый, надрывистый кашель, отчего я не сразу узнал голос моего спасителя. Протерев рукавом стекла противогаза, я едва различал в ближайшем свете – не то полыхающего склада на горе, не то огней деревни, – чью-то сгорбившуюся фигуру. Но это определенно был парень, он стоял на четвереньках и тяжело дышал, будто его легкие наполовину заполняла жидкость. Он сплевывал кровь, густые комки мокроты и слизи, стирая с почерневших губ. На месте левого глаза солдата чернела дыра, окаймленная запекшейся кровью. Парень обернулся ко мне и усмехнулся чему-то.
– Нож неглубоко зашел… Но хоть вас двоих спас.
Я обернулся и увидел рядом с собой еще одного бойца с натянутым противогазом, а когда вернул взгляд обратно, Энрик завалился на бок и уже не шевелился.
Вот так мы и лежали, не то мертвецы, не то выжившие. Не то герои, не то трусы. Лежали под ночным холодным небом, пока вдалеке затихали последние отголоски боя.
Часть 2 - БЕЛАЯ ВОЛЧИЦА
Глава 1.
Еще один круг, каких-то шестьсот метров, и я отдохну. А пока нельзя сдаваться, мне больно, но я должна бежать и терпеть, чтобы пройти испытание. Легкие привыкли втягивать воздух, они работали, как насос, и жжение им уже не страшно. Однако мышцы сдавали, устали от утренней тренировки. Мне бы передохнуть… но спины курсантов, идущих впереди, дразнили, подначивали ускорить темп. Черта с два я так просто сдамся, только не сегодня, только не сейчас!
Финишная черта преодолена, инструктор щелкнул секундомером, а я пролетела пулей лишние метры, надеясь не врезаться в фонарный столб. Только остановившись, я поняла, как сильно бьется сердце, а легкие с непривычки продолжали втягивать большее количество воздуха – перед глазами мелькали темные пятна. Отдышаться бы.
– Двадцать четыре минуты и сорок шесть секунд, – отметил инструктор.
Что ж, стандартный норматив пройден, хотя еще каких-то четырнадцать секунд, и мне бы светил еще забег после пятикилометрового кросса. Сегодня результат не отличался ничем хорошим, вчера мне удалось достичь финиша на полторы минуты быстрее.
От меня исходил жар, оберегающий от прохладного дуновения. Раннее летнее утро, свежий сосновый воздух и прохлада горного подножья. Сегодня выдался туманный день, тропа в сизом лесу напоминала коридор в облаках – я надеялась, что погодные условия повлияли на результаты забега, а не упадок сил. Здесь никак нельзя казаться слабой.
Инструктор, отметив все результаты, объявил окончание тренировки для всех, кроме последних трех ребят, завершивших забег – их ожидал малый круг в наказание и вечерняя уборка уличных туалетов.
Время восемь утра. Душ, смена тренировочного костюма на униформу. Зачесать ломкие волосы в тугой хвост, и не дай бог, если хоть одна прядь выбьется. Не люблю оголять лицо, моментально выделяется его асимметричность, и раскосые глаза тут же стекленеют.
Завтрак, уборка в комнате, занятия. Туман едва развеялся над лесом, не спеша освобождать замок от крепких объятий. В классе стоит привычная тишина, перебиваемая шелестом страниц и редким кашлем курсантов – после тренировок на свежем прохладном воздухе у некоторых скапливалась влага в легких. Это безмолвие пугало сродни затишью перед бурей, все в этом классе знали, что последует за экзаменами – война.
«Опишите сердечнососудистую систему» – серьезно, и это вопрос? Насколько подробно? Да, тут в каждом задании кроется подвох. Что ж, ладно, расставлю все по полочкам. Малый круг кровообращения: от легких к сердцу, от сердца к легким. Большой круг: обогащенная кислородом кровь идет до сердца, от него – к мышцам и органам. Легочные вены, левое предсердие, митральный клапан, левый желудочек, полулунный клапан аорты…
Я помнила весь материал, с памятью серьезных проблем не возникало, мне нравилось впитывать новые знания, словно губка, поэтому я с присущим тщеславием уже считала себя медсестрой. Кем-то, в чьих силах было управлять человеческим организмом. Но какая из меня медсестра, какой врач? Нас готовили не к службе в полевых госпиталях, а к чему-то большему, однако…
– Кадет Форан, – голос экзаменатора вырвал меня из размышлений. Я не сообразила, что она хотела, поскольку молчаливо уткнулась в бланк и не вертела головой. – Не шумите.
Ах, вот оно что – сосредоточилась так сильно, что потеряла связь с реальностью, принявшись постукивать карандашом. Виновато улыбнувшись, продолжила выполнять задания.
Интересно, справимся ли мы с нашим финальным испытанием? Здесь, в горной тишине за туманами, под стеной высоких сосен, до нас не долетает ни одного выстрела, ни эха взрыва. Даже небо по ночам остается девственно-черным, без намека на вспышки разрывающихся бомб. Восточная граница умирала в агонии, земля впитывала кровь и пепел, горький дым, пока мы поглощали знания, которые могли помочь спасти кого-то. Или убить. Ведь нас обучали не на врачей. Мы – будущие универсальные солдаты. Будущее Великой Империи.
Я не волновалась ни перед экзаменом, ни после. Завтра очередной тест на прочность для математических способностей, и стоило бы повторить материал, но я все помнила. Знала, что помнила, и тем не менее легкое переживание закрадывалось. Если не сдам, вылечу к чертям из этого места, но куда меня отправят – домой волочить остаток жизни, или на фронт – латать солдат? Иронично, что при удачном исходе выбор останется таким же.
День прошел в смятении, но вместо спокойного лобби я встретила вечер в кабинете, где обычно нам читали лекции по анатомии. Непривычно видеть этот кабинет в лучах заката, как и нескольких кадетов, сидящих вразнобой. В основном мой курс, я старалась не вертеть головой, невзирая на отсутствие старшего персонала. Зачем нас привели? Мы провалили экзамены? Или же оказались недостаточно сильны? Здесь Альрих Мильцбурн, поджатый долговязый умник с глазами наркомана – в биологических науках он лидировал в потоке. Ближе к окну я увидела знакомую фигуру Отиса Фаррага, истинного Белого Волка, так сказать, у которого, несмотря на проблемы с химией, талант к военному делу. Стрелял и бегал он явно лучше меня.
Разношерстная компания, и не скажешь сразу, почему нас собрали в столь поздний час? А самое главное, что нас объединяло? Я привыкла плыть по течению, стараться удерживать любопытство глубоко в душе.
Натянутую тишину уже издалека отогнал уверенный стук каблуков, и мгновением позже в кабинет вошло несколько людей. Мы с курсантами спрыгнули со стульев, вытянувшись по струнке, пока у широкой доски расположилось начальство: меня насторожило присутствие заведующего академией, но куда сильнее взволновали они – Волки. Двое мужчин в черных мундирах, взглядами и подбородками острыми, как лезвие ножа.
– Сесть, – тихо приказал заведующий, выглядящий серой тенью на фоне военных.
Мы подчинились, и через пару секунд скрип ножек растворился в тишине. Заведующий осмотрел нас внимательным взглядом, отмечая, что все присутствуют, и, удовлетворенно кивнув, сообщил:
– Ваше обучение, кадеты, подошло к концу. Отвечая на вопрос: «но ведь мы еще не сдали все экзамены» – отвечу, что ваши навыки… интересующие нас навыки уже были оценены руководством для дальнейшего использования. Как вам известно, на восточном фронте требуется все больше специалистов в разных областях, и чем скорее и больше мы их предоставим, тем быстрее Райстах сумеет подавить восстание Фильска. Последнее из возможных – если мы одержим победу, наступит долгожданный мир.
В очередной раз? Примерно с двадцать лет назад партия призывала солдат вступать в бой с теми же заявлениями, когда мятежники усиливали натиск. Оккупация Фильска не подавила дух ее граждан, и теперь он вспыхнул с новой силой.
– Разрешите вам представить, майор Зольф Рашвел и доктор Луис фанБелвиц. – Гости и глазом не повели. – Эти господа прибыли, чтобы забрать вас под свое руководство, соответственно, в военный и медицинский гарнизоны. Как только вы услышите свое имя, отзовитесь. Военный гарнизон…
Заведующий перечислял имена, на каждое из которых раздавалось звонкое и уверенное «я!». Первый миг меня едва не пробрала дрожь, пришлось сжать кулаки под столом, чтобы не выдать волнение. Куда меня направят? В военный корпус? Держать автомат и бросаться под пули, как пушечное мясо? Возможно, моя самооценка завышена, но такого не может быть – не может быть для всех нас. В академию отправляли не для того, чтобы отправить в первых рядах на поле брани в числе серой массы, из нас готовили элитных бойцов для защиты чиновников, королевской семьи и других важных персон. Но никак не для того, чтобы отослать в самое пекло. Разве нет?
– Хлой Форан.
– Я.
При упоминании моего имени майор Рашвел отвлекся от изучения класса и перевел на меня подозрительный взгляд, едва нахмурив брови. Мне бы следовало глядеть вперед и не реагировать, но я приняла брошенную шпильку и в задумчивости смотрела в эти уставшие, казалось, от всего, глаза. Типичная реакция на мою фамилию – как у истинно Черных, так и у бывших Белых Волков. Первые искрились надменностью, вторые будто не отпускали какую-то надежду.
Тем не менее меня не затянуло в ряды военных, как несчастного Отиса и еще четырех кадетов. Мы с Альрихом и незнакомым мне юношей благополучно перешли в руки медицинского гарнизона.
– С этого момента вы перестаете быть кадетами, господа. А это значит, что начинается самое важное испытание в вашей жизни. И если вы его пройдете, то будьте уверены – мы победим.
Глава 2.
– Прибыла еще машина с раненными, готовьтесь!
Громкий возглас руководителя сортировочной бригады разнесся под потолком палатки раскатистым громом, сумев пересилить стоны пациентов. От запаха крови и пота у меня уже кружилась голова, ладони вспотели, а в голове билась паника.
– Третья, за мной! – Врач-сортировщик даже не оглянулся на меня, устремившись навстречу потоку людей, движущемуся смертоносной волной к палатке.
Проглотив тугой ком воздуха, я поднялась и поспешила за мужчиной, который по хожу сбрасывал под ноги силиконовые перчатки и надевал новые. Сумка с бланками сортировки и опознавательными браслетами оттягивала к земле, я едва не падала под ее выдуманной тяжестью.
Носильщики, окруженные бойцами, вносили раненных солдат внутрь просторной палатки, заполняя ее новыми криками и руганью. Черное ночное небо вдалеке озарялось частыми вспышками, правда, грохоту взрывов не удавалось перебить людскую агонию.
Начали по часовой стрелке, как обычно. Я семенила за сутулым, но уверенным в себе,мужчиной, занимающимся сортировкой больных, доставая по ходу чистую карточку и карандаш.
– Жетон, не медли! – Скрипучим голосом приказал мне врач.
Я на мгновение оторопела от вида перепачканного, нет, закоптившегося солдата, у которого, казалось, вместо кожи плоть покрывала черная корка из земли и крови. Незнакомец стонал, но по больше части держался за ногу, на которой блестела свежая кровь.
– Основное ранение?
– Н… нога…
Дыхание военного было в норме, как и его реакция на свет – то, что он пребывал в сознании, отметало возможность удушения и скорой смерти мозга. Во всяком случае, на первый взгляд. Пока врач осматривал рану, я принялась выискивать у него под рубашкой жетон. Металлический диск оказался в грязи, под которой скрывалось имя «Жорден Браха» – дрожащей рукой заполнила карту.
– Сколько часов назад ты получил ранение? – Требовательно уточнил доктор, но солдат корчился от боли, поэтому он повысил голос: – Солдат!
– Не… не уверена, где-то три…
Повторять не пришлось, я быстро отметила время.
– Записывай: E1, X8, C1, F2, V0, M2. Пулевое ранение левого бедра, перелом бедренной кости. Снаряд – пуля. Пульс, – надавив пальцами на сонную артерию, врач выждал пятнадцать секунд и сообщил: – в норме, чувствительность в норме. Отнеси его к третьей группе. Пропиши вколоть пенициллин пять мегаединиц.
Я записывала все куриным подчерком от спешки и волнения, боясь пропустить слово, поставить не ту букву. E1 – входное отверстие 1 см, X8 – выходное отверстие в 8 см, C1 – у раны есть полость, F2 – перелом типа клинически значимого раздробления, V0 – жизненно важные структуры не повреждены, а также M2 означал наличие нескольких металлических осколков в теле. Как последнее определил врач для меня оставалось вопросом, бедро пациента пребывало в ужасном состоянии, и тем не менее солдата отнесли к третьей группе. Хотя, удивительнее, что я помнила все обозначения.
Надев на руку солдата зеленый клейкий браслет и зажав подушкой его карту, убрав ее обратно в пластиковый пакет, я бросилась догонять врача. Дежурная медсестра подошла к раненному мужчине, чтобы вколоть пенициллин и обезболивающее. Дальше ему оставалось ждать, когда закончится эта безумная ночь.
А она не кончалась и не кончалась, солдаты орали и кричали, охране на входе не удавалось оградить их «ходячих» товарищей от присутствия в сортировочной палатке. Несмотря на постоянную смену перчаток пальцы становились липкими от крови, в ушах стоял звон и крики. Меня тошнило, хотелось выбежать из этого ада, особенно когда приносили людей с сильнейшими ожогами и оторванными конечностями. Пару раз меня стошнило, но я проглатывала кислую жидкость, не смея заблевать пол.
Совсем худо пришлось, когда медсестер стало не хватать, и пришлось ассистировать врачу-сортировщику, чтобы реанимировать пациента. Живот бедолаги напоминал… даже не знаю, на что это было похоже. Осколки искромсали брюшину и органы, кишечник оказался порван, о чем свидетельствовал острый фекальный запах. Пациент пребывал в бреду, слабо стонал, реакция зрачков на свет оставляла желать лучшего. Когда я полезла за жетоном, чтобы записать его имя, незнакомец перестал дышать.
– Проклятье, – врач оттолкнул меня, принявшись запускать сердце по средству массажа.
– Да сделайте уже что-нибудь, он сейчас умрет! Это мой брат, черт возьми!
Охрана пропустила одного из военных, который помог носильщикам занести бойца внутрь палатки, и теперь он стоял над нами дамокловым мечом. Пребывая в панике, на грани истерии, солдат вопил под ухо врачу, пока я вносила в карточку данные.
– А ты что, блять, ничего не делаешь?! Помоги ему тоже!!!
Имя, фамилия, возраст. Пол. Также отметить область ранения. Все по списку, по порядку, нельзя ничего упустить.
– Эй!
Я не столько не слушала, сколько не слышала ругань рядового. Пальцы привычно дрожали, сердце бешено стучало в груди, но пока я цеплялась за информацию, могла сохранять контроль над собой. Еще один пациент, сосредоточься.
– Секретарь, – обратился ко мне врач-сортировщик, вынудив меня быстро выпрямиться. Словно собака, я была готова хватать информацию, как кость. – Белая лента. Время смерти – три часа двадцать… двадцать семь минут.
– Время… смерт… нет! Ты, мразь, помоги ему! – Солдат набросился на врача, схватив за грудки халата и встряхнув, словно тряпичную куклу. – Он мой брат, ты вообще хоть знаешь, что это значит?! Он человек!
