Под деревом на жестком пне, заменяющим табурет, сиделось спокойнее.
Покручивая в жестяной чашке уже остывший чай с каплей коньяка, который Отис с ребятами умудрились стащить из заначки командования, я то и дело возвращался мыслями к полевому госпиталю. Никак не давала покоя встреча с Хлой Форан, да и новость о возможной биологической угрозе. Нелепая выдумка, вряд ли кто поверил в этот спектакль, он только породил множество вопросов. Солдаты с опаской поглядывали на представителей научно-исследовательского корпуса, никто не хотел иметь с ними дел. Никто не желал становиться их объектом внимания.
В стороне послышался смех, я скосил взгляд вправо, вынудив группу парней с хитрыми ухмылками отвернуться и возобновил разговор. Они продолжали поглядывать на меня, как на прокаженного. В былые времена меня это бесило, я часто нарывался на драки, и по заключению командования был виноватым. Помню, как после первой драки с разбитым носом чистил в наказание сортир на улице – запахи, к счастью, не резали обоняние, в отличие от воспоминаний.
«Сын предателя», «отродье ты, Меллиге, как и твой папашка», «что, решил пойти на фронт, чтобы также отыскать там какую-нибудь вражескую шлюху и сбежать с ней?» – каких я только обвинений не наслушался. Рядовые ненавидели меня из-за отца, но проблема в том, что я тоже ненавидел его. Все, что говорили кадеты, правда, и я огрызался, говоря, что сам не в восторге от ситуации, но они не слушали. Раздражался, злился, ввязывался в драки. Меня колотили, как псину дворовую днем, пока командиры не видят, а вечером я отдувался за всех – нарядами, уборкой, еще какой-то чертовщиной.
Первый год в армии меня практически сломал. Я был зол… даже не припомню минуты, когда я не был зол хоть на что-то. Нападки курсантов не припишешь к приятным вещам, со временем они, конечно, сошли на нет, но неприязнь во взгляде соратников осталась до сих пор. Также, наверное, я смотрел на фотографии отца, попадающиеся мне в газетах. Он был вынужден бежать, чтобы обезопасить нас с тетей от Белых Волков, – тогда они имели существенное влияние и власть. Но если бы он не поддался чувствам, и бежать бы не пришлось. Бросать нас…
Опять хохот. Я уже привык воспринимать каждую кривую ухмылку на свой счет, и уж тем более повезло оказаться на поле боевых действий, в одной роте, с Энриком Вольтом, негласно возглавлявшем со времен первых дней в армии клуб моих ненавистников. Поначалу мы били друг другу морды, сейчас стали умнее, но не менее злобными.
Нахлынул сильный ветер. Звуки гитары замолкли на мгновение, кто-то ругнулся, скрывая только что раскуренную сигарету. А у двухэтажной обшарпанной постройки, которая в незапамятные времена служила городку мэрией, под козырьком крыши сидели Отис… с Хлой Форан.
Досрочные выпускники Белой Академии играли в карты, потягивая уже всем полюбившийся коньяк, смешанный с чаем. Для меня все еще в новинку видеть в этой девушке дочь Романа Форана, и также странно наблюдать, как они с Отисом мило воркуют о чем-то. Прям старые друзья, которые встретились по воле судьбы. Похоже, я слишком медленно выбирался из бюрократии госпиталя, чтобы составить парню компанию. Точнее, чтобы найти себе компанию, а не сидеть на отшибе, как провинившийся.
– Смотрю, вы время зря не теряете.
Появление майора Зольфа Рашвела стало для всех сюрпризом, он словно призрак выплыл из темноты, заставив солдат отложить развлечения и вытянуться по струнке. Меня всегда поражал этот человек, долговязый, гибкий, и в то же время будто высеченный из мрамора. Из всех военных он единственный вызывал у меня тревогу, я не знал, что от него ожидать. Он много курил, стягивал на затылке чуть длинные волосы, и раны на нем заживали, как на собаке. Комок противоречий и загадок.
– Равенблас, Манхаузен, фанМарцег, Брашвиц… Форан и Фаррага, за мной в приемный зал. Остальные – вольно.
Как появился, так и исчез в темной арке прохода первого этажа, куда медленно и нерешительно последовали упомянутые солдаты. Выглядели они тревожно, особо острый испуг я разглядел на лице девчонки, она будто знала, что в мэрии, переоборудованной под штаб военных, нечего ждать хорошего.
Поймав на себе напряженный взгляд Отиса, я никак не отреагировал, просто наблюдал.
– Намечается что-то любопытное, да?
Знакомый голос обжег слух, и в то же время сильно удивил. Тем не менее я сохранял невозмутимость.
– Чего любопытного?
– Ну как «чего», Меллиге? Проспал что ли прибытие НИК-а? Или тебя настолько сильно контузило, что память отшибло?
Не сдержавшись, я перевел тяжелый взгляд на Энрика Вольта, неотрывно осматривающего грязные стены здания. Что не говори, но мы с ним будто две противоположности: он был высок, с румяной кожей, светлыми волосами и пугающе голубыми, будто стекло, глазами. Прям воплощение ангела, снизошедшего до чахнущего в углу от злости демона. Тетя сказала бы «идеальный профиль», если бы не нос, который я ему когда-то сломал.
– Что мне дело до научного корпуса?
– Ну уж им явно нет дела до нас, простых смертных. Простой черной швали… да?
Что и могло объединить нас с Энриком, пусть и на мгновение, это недоверие и нелюбовь к Белым Волкам. Точнее, бывшей партии Белых, члены которой отчаянно хватались за некогда звучное звание. Сейчас этих выскочек презирал весь рабочий класс, как минимум, я не припомню исключений.
– Черной швали, – несколько задумчиво прошептал я, на что Энрик усмехнулся и шикнул:
– Не думай, что только ты тут особенный.
Равенблас, Манхаузен, фанМарцег, Брашвиц, Форан и Фаррага – не знаю, как насчет второго, но остальные принадлежали к выходцам из знати. Вообще редкость на войне, чтобы белоручки брали запачканные порохом и кровью оружие и шли в бой. Наверное, они были единственными Белыми во всем взводе. И только их увели.
– Как только вернутся, узнай у них что-нибудь, Меллиге.
– У самого кишка тонка?
– Я просто не вожу дружбу с… такими, как они. Кто бы мог подумать, что тебе, красавчик наш, достанется участь посыльного… хотя, ты не первый Меллиге, который бегает во вражеский лагерь, да?
Только спокойно. Подобные слова до сих пор меня задевали, просто невероятно! Но я научился держать эмоции под контролем, как бы ни хотелось выместить злость и отполировать грязные языки. Сжав кулак, я скрипнул зубами и ровным голосом бросил Энрику в спину:
– Ну я хотя бы не одной крови с теми, кто из вражеского лагеря. Да?
Несмотря на произнесенную фразу шепотом, парень услышал дерзкое для него обращение, и, казалось, даже его товарищи замолчали и смущено отвернулись. В отличие от меня, презирающего своего отца за предательство страны, родители Энрика – точнее, его отец – служили верой и правдой Райстаху, несмотря на свое происхождение. В юные годы его родитель стал перебежчиком, донося до военного звена нашей страны о планах противника, пока его не раскрыли спустя пять лет. Об этом знали многие, но никто не смел подшучивать и унижать Энрика из-за того, что его отец, подвергая свою жизнь опасности, спас похищенную племянницу канцлера – ныне Анэ Вольт.
– Ты что-то сказал, Меллиге?
Парень навис надо мной грозной тучей, в напряженной тишине только потрескивали угли в костре. Я медленно поднялся с места и спокойно посмотрел на побагровевшего от злости Энрика.
– Мне казалось, не я здесь контуженый. Ты собираешься меня ударить? Я надеялся, что ты вырос из этих игр.
Если он сорвется и ударит меня, будет довольно весело. Хотя явно не мне – головная боль только отпустила, и полковник прямым текстом сказал, что вернет меня в строй уже на следующей неделе. Я не прочь полежать еще в госпитале, но вряд ли командование интересует мое мнение.
– Смотри в оба, Меллиге, – грозно прошептал Энрик и ретировался также быстро, как и завел со мной диалог.
Любопытный парень. Не будь он занозой в заднице, могли бы и поладить. Просто удивительно, сколько людей ненавидит меня из-за дурной славы отца: Хлой Форан, Энрик Вольт, да еще с десяток тех, чьи имена я не запомнил. Думаю, к этому списку можно отнести и Зольфа Рашвела, который с пренебрежением смотрел, похоже, на всех подопечных. Скользкий тип.
Но моего «друга» по первым годам армии стоит поблагодарить относительно удачно подброшенной мысли – в штаб созвали только представителей Белых. Меня не оставляло ощущение, будто под слоем почвы копошились черви, и в какой-то момент мы рисковали провалиться в изрытые недра. Что задумал НИК? Они давно поглядывали на власть, как псы на аппетитную кость, но молчали и дружелюбно улыбались.
Стоит разведать обстановку.
Пока солдаты расходились, разгоняемые холодом и поздним часом, я как истукан продолжал морозить задницу у тлеющего костра. Никто меня не прогонял, поскольку пока что длились блаженные дни мнимой самоволки, я все еще технически находился на больничном. Неплохая вещь, только глухота на левое ухо останется со мной на всю жизнь.
Я, наверное, просидел час, прежде чем из штаба начали выходить солдаты. Вид у них был потрясенный, растерянный. Напоминали призраков, выплывающих из глубин ада, и беспокойство во мне зашевелилось, а вместе с ним и голос разума, подсказывающий, что лучше сейчас не лезть к ним. Так я и подчинился.
– Форан, стой.
Я обратился к девушке негромко, но она вздрогнула так, словно ее по спине ударили. Она подняла на меня бешеный, испуганный взгляд, осмотрелась по сторонам, будто опасаясь, что на них обратят внимания.
– Я хочу поговорить.
– Не о чем мне с тобой говорить.
Она попыталась уйти, но я преградил ей дорогу. Чем-то напоминала запуганное загнанное животное, которому оборвали когти, и теперь оно могло лишь злобно смотреть, да сжиматься от страха.
– Меллиге, ты, блять, серьезно? Уйди, мне не до разговоров.
– А вот у меня есть к тебе пара вопросов. Если изволишь, то это обращение лейтенанта к гражданскому лицу.
Хлой посмотрела на меня со столь глубоким удивлением, отчего мне на мгновение стало не по себе. Видимо, она не ожидала, что я окажусь настолько твердолобым и упрямым. Шумно и раздраженно выдохнула, оглянулась через плечо, убедившись, что никто рядом не ошивается и бросила:
– Чего тебе?
Едва сдержавшись от желания улыбнуться, я хотел было перейти сразу к делу, но передумал.
– Для начала спасибо, что спасла меня. Ты могла этого и не делать, учитывая напряжение между нашими семьями.
– Могла этого и не делать? – Вздернула бровь собеседница. – Это моя работа.
– Видимо, ты не знала, кого спасаешь.
– Один черт. Ты жив, значит, послужишь стране. Это все, что мне нужно знать.
– А личной неприязни не испытываешь?
– Я испытываю личную неприязнь ко всем, кто до меня докапывается. Что тебе нужно, Меллиге?
– Хотел узнать, что от вас хотело командование.
Секунду Хлой помедлила с ответом, и по мелькнувшему в ее взгляде огоньку беспокойства я догадался, что ничего хорошего.
– Раз тебя не позвали, значит, не твое дело, – скорее угрюмо, нежели озлобленно пробормотала девушка.
– Ты ни с кем не связана военной тайной, в отличие от Отиса. К нему я приставать не имею права.
– Так, может, мне действительно следовало оставить тебя подыхать? Не приставал бы ни к кому.
– Я настолько тебя раздражаю? – Спокойно уточнил я, ожидая ответа.
Девушка мгновение буравила меня жгучим взглядом, но огонь моментально потух, а вместе с ним исчезла и злость, после которой осталась усталость. Вздохнув, Хлой попятилась к стене здания и, не брезгуя испачкать куртку, облокотилась спиной о холодный кирпич.
Я последовал ее примеру и какое-то время, слушая шорохи и далекие голоса, мы смотрели в темноту.
– Меня раздражает ситуация в целом. Меня загнали в угол, и нигде нет выхода. Сама напросилась, так что грех жаловаться.
– Ты медик, разве нет?
– Нет, и не стану. Я уже как несколько недель не… Ладно, тебе вряд ли это интересно.
– Да, мне это не интересно, – согласился я. – Мне интересно, зачем вас вызвали к себе. Только Белых. Это странно.
Хлой пристально посмотрела на меня и выражение спокойствия исчезло с ее лица, она шикнула и резко отстранилась от стены и хотела было уйти, но я схватил ее за руку и недовольно отметил:
– Ты не ответила.
– Да ты просто сама тактичность, Меллиге. Иди в жопу со своими вопросами!
– Вы же встречались с научно-исследовательским корпусом, так? Что вам?..
– Меллиге!
Мужской голос прогремел так внезапно, отчего не только меня передернуло, но и Хлой отлетела в сторону, вырвав из хватки свою тонкую руку. Я стоял спиной к двери в здание, и будь проклята новоприобретенная глухота.
– Если захотелось пообщаться с девушками поближе, то пошел бы на окраину, говорят, ты там нередкий гость.
Я не оборачивался, пытаясь успокоить нервно подрагивающую бровь. Как он, ублюдок, подкрался и остался незаметным даже для Хлой?
– Форан, у тебя есть дела поважнее, – напомнил Зольф Рашвел, и девушка ретировалась, не задумываясь ни на мгновение. Я тоже хотел уйти, но едва сделал шаг, как услышал грозное: – Тебя никто не отпускал, Меллиге. За мной, живо.
Да я вас умоляю!
Проводив взглядом скрывшуюся в тени Хлой, я неохотно последовал за капитаном до его кабинета, который пропах табачным дымом насквозь. В небольшой коморке, которую освещала лампочка под потолком, оказалось еще холоднее, чем на улице. Я невольно передернул плечами.
– Я надеялся, что во время подготовки тебя выдрессировали и выбили из головы дурь. Видимо, ошибся, раз ты пристаешь к приличным девушкам, – подметил Рашвел, присаживаясь за стол.
– Это недоразумение, майор. Хлой Форан уже пребывала в дурном настроении, мои вопросы просто не пришлись ей по вкусу.
– И о чем же ты ее спрашивал?
Он испытвающе посмотрел на меня, и я разрывался между желанием отвести взгляд и скривиться. Майор не являлся моим командиром, мой отряд находился под прямым командованием полковника Ульриха Бэлларда. Старый пердун – ладно, не такой и старый – мне тоже не нравился, но мы его уважали за смелость, во всяком случае, в последнем сражении он шел вместе с нами. А с Зольфом Рашвелом я знаком лишь по слухам. Он не находился в прямом подчинении у полковника, его недавно прислали из столицы с новыми бойцами, в числе которых состоял Отис, и отчитывался он напрямую перед центральным штабом. Мутный тип.
– Любопытствовал об обстановке на фронте. Полагал, вы для этого созвали… часть из нас.
– Если тебя не позвали, значит, не полагается знать, – нахмурился Рашвел. – Меллиге, мой тебе совет – не ищи проблем. Я удивлен, что Форан вытащила тебя с поля боя, однако это не значит, что вы стали лучшими друзьями. Держись от нее подальше, и если я узнаю, что ты хоть чем-то попытаешься навредить ей, у тебя будут проблемы.
Серьезно? Навредить? От негодования к горлу подступила желчь, пришлось сжать за спиной кулаки, чтобы не скорчить раздраженную гримасу.
– Я не причиню вреда гражданке Райстаха, в особенности девушке. Я не тот человек, который поступится своими принципами, оправдывая чьи-то предубеждения.
– Я имел в виду, что проблемы мне не нужны. Форан не меньшая заноза в заднице, чем ты, и я был против того, чтобы она здесь ошивалась. Не хватало, чтобы вы еще устраивали шоу. Довольно и ее брата.
Брата… Сэлим Форан – еще одно имя, от которого у меня непроизвольно бегали мурашки по коже. Мы встречались пару раз, и то бегло задевали друг друга взглядами – точнее, меня будто лопатой по лицу огревали в эти моменты. А теперь парень оказался максимально близко. Ну прекрасно.
Покручивая в жестяной чашке уже остывший чай с каплей коньяка, который Отис с ребятами умудрились стащить из заначки командования, я то и дело возвращался мыслями к полевому госпиталю. Никак не давала покоя встреча с Хлой Форан, да и новость о возможной биологической угрозе. Нелепая выдумка, вряд ли кто поверил в этот спектакль, он только породил множество вопросов. Солдаты с опаской поглядывали на представителей научно-исследовательского корпуса, никто не хотел иметь с ними дел. Никто не желал становиться их объектом внимания.
В стороне послышался смех, я скосил взгляд вправо, вынудив группу парней с хитрыми ухмылками отвернуться и возобновил разговор. Они продолжали поглядывать на меня, как на прокаженного. В былые времена меня это бесило, я часто нарывался на драки, и по заключению командования был виноватым. Помню, как после первой драки с разбитым носом чистил в наказание сортир на улице – запахи, к счастью, не резали обоняние, в отличие от воспоминаний.
«Сын предателя», «отродье ты, Меллиге, как и твой папашка», «что, решил пойти на фронт, чтобы также отыскать там какую-нибудь вражескую шлюху и сбежать с ней?» – каких я только обвинений не наслушался. Рядовые ненавидели меня из-за отца, но проблема в том, что я тоже ненавидел его. Все, что говорили кадеты, правда, и я огрызался, говоря, что сам не в восторге от ситуации, но они не слушали. Раздражался, злился, ввязывался в драки. Меня колотили, как псину дворовую днем, пока командиры не видят, а вечером я отдувался за всех – нарядами, уборкой, еще какой-то чертовщиной.
Первый год в армии меня практически сломал. Я был зол… даже не припомню минуты, когда я не был зол хоть на что-то. Нападки курсантов не припишешь к приятным вещам, со временем они, конечно, сошли на нет, но неприязнь во взгляде соратников осталась до сих пор. Также, наверное, я смотрел на фотографии отца, попадающиеся мне в газетах. Он был вынужден бежать, чтобы обезопасить нас с тетей от Белых Волков, – тогда они имели существенное влияние и власть. Но если бы он не поддался чувствам, и бежать бы не пришлось. Бросать нас…
Опять хохот. Я уже привык воспринимать каждую кривую ухмылку на свой счет, и уж тем более повезло оказаться на поле боевых действий, в одной роте, с Энриком Вольтом, негласно возглавлявшем со времен первых дней в армии клуб моих ненавистников. Поначалу мы били друг другу морды, сейчас стали умнее, но не менее злобными.
Нахлынул сильный ветер. Звуки гитары замолкли на мгновение, кто-то ругнулся, скрывая только что раскуренную сигарету. А у двухэтажной обшарпанной постройки, которая в незапамятные времена служила городку мэрией, под козырьком крыши сидели Отис… с Хлой Форан.
Досрочные выпускники Белой Академии играли в карты, потягивая уже всем полюбившийся коньяк, смешанный с чаем. Для меня все еще в новинку видеть в этой девушке дочь Романа Форана, и также странно наблюдать, как они с Отисом мило воркуют о чем-то. Прям старые друзья, которые встретились по воле судьбы. Похоже, я слишком медленно выбирался из бюрократии госпиталя, чтобы составить парню компанию. Точнее, чтобы найти себе компанию, а не сидеть на отшибе, как провинившийся.
– Смотрю, вы время зря не теряете.
Появление майора Зольфа Рашвела стало для всех сюрпризом, он словно призрак выплыл из темноты, заставив солдат отложить развлечения и вытянуться по струнке. Меня всегда поражал этот человек, долговязый, гибкий, и в то же время будто высеченный из мрамора. Из всех военных он единственный вызывал у меня тревогу, я не знал, что от него ожидать. Он много курил, стягивал на затылке чуть длинные волосы, и раны на нем заживали, как на собаке. Комок противоречий и загадок.
– Равенблас, Манхаузен, фанМарцег, Брашвиц… Форан и Фаррага, за мной в приемный зал. Остальные – вольно.
Как появился, так и исчез в темной арке прохода первого этажа, куда медленно и нерешительно последовали упомянутые солдаты. Выглядели они тревожно, особо острый испуг я разглядел на лице девчонки, она будто знала, что в мэрии, переоборудованной под штаб военных, нечего ждать хорошего.
Поймав на себе напряженный взгляд Отиса, я никак не отреагировал, просто наблюдал.
– Намечается что-то любопытное, да?
Знакомый голос обжег слух, и в то же время сильно удивил. Тем не менее я сохранял невозмутимость.
– Чего любопытного?
– Ну как «чего», Меллиге? Проспал что ли прибытие НИК-а? Или тебя настолько сильно контузило, что память отшибло?
Не сдержавшись, я перевел тяжелый взгляд на Энрика Вольта, неотрывно осматривающего грязные стены здания. Что не говори, но мы с ним будто две противоположности: он был высок, с румяной кожей, светлыми волосами и пугающе голубыми, будто стекло, глазами. Прям воплощение ангела, снизошедшего до чахнущего в углу от злости демона. Тетя сказала бы «идеальный профиль», если бы не нос, который я ему когда-то сломал.
– Что мне дело до научного корпуса?
– Ну уж им явно нет дела до нас, простых смертных. Простой черной швали… да?
Что и могло объединить нас с Энриком, пусть и на мгновение, это недоверие и нелюбовь к Белым Волкам. Точнее, бывшей партии Белых, члены которой отчаянно хватались за некогда звучное звание. Сейчас этих выскочек презирал весь рабочий класс, как минимум, я не припомню исключений.
– Черной швали, – несколько задумчиво прошептал я, на что Энрик усмехнулся и шикнул:
– Не думай, что только ты тут особенный.
Равенблас, Манхаузен, фанМарцег, Брашвиц, Форан и Фаррага – не знаю, как насчет второго, но остальные принадлежали к выходцам из знати. Вообще редкость на войне, чтобы белоручки брали запачканные порохом и кровью оружие и шли в бой. Наверное, они были единственными Белыми во всем взводе. И только их увели.
– Как только вернутся, узнай у них что-нибудь, Меллиге.
– У самого кишка тонка?
– Я просто не вожу дружбу с… такими, как они. Кто бы мог подумать, что тебе, красавчик наш, достанется участь посыльного… хотя, ты не первый Меллиге, который бегает во вражеский лагерь, да?
Только спокойно. Подобные слова до сих пор меня задевали, просто невероятно! Но я научился держать эмоции под контролем, как бы ни хотелось выместить злость и отполировать грязные языки. Сжав кулак, я скрипнул зубами и ровным голосом бросил Энрику в спину:
– Ну я хотя бы не одной крови с теми, кто из вражеского лагеря. Да?
Несмотря на произнесенную фразу шепотом, парень услышал дерзкое для него обращение, и, казалось, даже его товарищи замолчали и смущено отвернулись. В отличие от меня, презирающего своего отца за предательство страны, родители Энрика – точнее, его отец – служили верой и правдой Райстаху, несмотря на свое происхождение. В юные годы его родитель стал перебежчиком, донося до военного звена нашей страны о планах противника, пока его не раскрыли спустя пять лет. Об этом знали многие, но никто не смел подшучивать и унижать Энрика из-за того, что его отец, подвергая свою жизнь опасности, спас похищенную племянницу канцлера – ныне Анэ Вольт.
– Ты что-то сказал, Меллиге?
Парень навис надо мной грозной тучей, в напряженной тишине только потрескивали угли в костре. Я медленно поднялся с места и спокойно посмотрел на побагровевшего от злости Энрика.
– Мне казалось, не я здесь контуженый. Ты собираешься меня ударить? Я надеялся, что ты вырос из этих игр.
Если он сорвется и ударит меня, будет довольно весело. Хотя явно не мне – головная боль только отпустила, и полковник прямым текстом сказал, что вернет меня в строй уже на следующей неделе. Я не прочь полежать еще в госпитале, но вряд ли командование интересует мое мнение.
– Смотри в оба, Меллиге, – грозно прошептал Энрик и ретировался также быстро, как и завел со мной диалог.
Любопытный парень. Не будь он занозой в заднице, могли бы и поладить. Просто удивительно, сколько людей ненавидит меня из-за дурной славы отца: Хлой Форан, Энрик Вольт, да еще с десяток тех, чьи имена я не запомнил. Думаю, к этому списку можно отнести и Зольфа Рашвела, который с пренебрежением смотрел, похоже, на всех подопечных. Скользкий тип.
Но моего «друга» по первым годам армии стоит поблагодарить относительно удачно подброшенной мысли – в штаб созвали только представителей Белых. Меня не оставляло ощущение, будто под слоем почвы копошились черви, и в какой-то момент мы рисковали провалиться в изрытые недра. Что задумал НИК? Они давно поглядывали на власть, как псы на аппетитную кость, но молчали и дружелюбно улыбались.
Стоит разведать обстановку.
Пока солдаты расходились, разгоняемые холодом и поздним часом, я как истукан продолжал морозить задницу у тлеющего костра. Никто меня не прогонял, поскольку пока что длились блаженные дни мнимой самоволки, я все еще технически находился на больничном. Неплохая вещь, только глухота на левое ухо останется со мной на всю жизнь.
Я, наверное, просидел час, прежде чем из штаба начали выходить солдаты. Вид у них был потрясенный, растерянный. Напоминали призраков, выплывающих из глубин ада, и беспокойство во мне зашевелилось, а вместе с ним и голос разума, подсказывающий, что лучше сейчас не лезть к ним. Так я и подчинился.
– Форан, стой.
Я обратился к девушке негромко, но она вздрогнула так, словно ее по спине ударили. Она подняла на меня бешеный, испуганный взгляд, осмотрелась по сторонам, будто опасаясь, что на них обратят внимания.
– Я хочу поговорить.
– Не о чем мне с тобой говорить.
Она попыталась уйти, но я преградил ей дорогу. Чем-то напоминала запуганное загнанное животное, которому оборвали когти, и теперь оно могло лишь злобно смотреть, да сжиматься от страха.
– Меллиге, ты, блять, серьезно? Уйди, мне не до разговоров.
– А вот у меня есть к тебе пара вопросов. Если изволишь, то это обращение лейтенанта к гражданскому лицу.
Хлой посмотрела на меня со столь глубоким удивлением, отчего мне на мгновение стало не по себе. Видимо, она не ожидала, что я окажусь настолько твердолобым и упрямым. Шумно и раздраженно выдохнула, оглянулась через плечо, убедившись, что никто рядом не ошивается и бросила:
– Чего тебе?
Едва сдержавшись от желания улыбнуться, я хотел было перейти сразу к делу, но передумал.
– Для начала спасибо, что спасла меня. Ты могла этого и не делать, учитывая напряжение между нашими семьями.
– Могла этого и не делать? – Вздернула бровь собеседница. – Это моя работа.
– Видимо, ты не знала, кого спасаешь.
– Один черт. Ты жив, значит, послужишь стране. Это все, что мне нужно знать.
– А личной неприязни не испытываешь?
– Я испытываю личную неприязнь ко всем, кто до меня докапывается. Что тебе нужно, Меллиге?
– Хотел узнать, что от вас хотело командование.
Секунду Хлой помедлила с ответом, и по мелькнувшему в ее взгляде огоньку беспокойства я догадался, что ничего хорошего.
– Раз тебя не позвали, значит, не твое дело, – скорее угрюмо, нежели озлобленно пробормотала девушка.
– Ты ни с кем не связана военной тайной, в отличие от Отиса. К нему я приставать не имею права.
– Так, может, мне действительно следовало оставить тебя подыхать? Не приставал бы ни к кому.
– Я настолько тебя раздражаю? – Спокойно уточнил я, ожидая ответа.
Девушка мгновение буравила меня жгучим взглядом, но огонь моментально потух, а вместе с ним исчезла и злость, после которой осталась усталость. Вздохнув, Хлой попятилась к стене здания и, не брезгуя испачкать куртку, облокотилась спиной о холодный кирпич.
Я последовал ее примеру и какое-то время, слушая шорохи и далекие голоса, мы смотрели в темноту.
– Меня раздражает ситуация в целом. Меня загнали в угол, и нигде нет выхода. Сама напросилась, так что грех жаловаться.
– Ты медик, разве нет?
– Нет, и не стану. Я уже как несколько недель не… Ладно, тебе вряд ли это интересно.
– Да, мне это не интересно, – согласился я. – Мне интересно, зачем вас вызвали к себе. Только Белых. Это странно.
Хлой пристально посмотрела на меня и выражение спокойствия исчезло с ее лица, она шикнула и резко отстранилась от стены и хотела было уйти, но я схватил ее за руку и недовольно отметил:
– Ты не ответила.
– Да ты просто сама тактичность, Меллиге. Иди в жопу со своими вопросами!
– Вы же встречались с научно-исследовательским корпусом, так? Что вам?..
– Меллиге!
Мужской голос прогремел так внезапно, отчего не только меня передернуло, но и Хлой отлетела в сторону, вырвав из хватки свою тонкую руку. Я стоял спиной к двери в здание, и будь проклята новоприобретенная глухота.
– Если захотелось пообщаться с девушками поближе, то пошел бы на окраину, говорят, ты там нередкий гость.
Я не оборачивался, пытаясь успокоить нервно подрагивающую бровь. Как он, ублюдок, подкрался и остался незаметным даже для Хлой?
– Форан, у тебя есть дела поважнее, – напомнил Зольф Рашвел, и девушка ретировалась, не задумываясь ни на мгновение. Я тоже хотел уйти, но едва сделал шаг, как услышал грозное: – Тебя никто не отпускал, Меллиге. За мной, живо.
Да я вас умоляю!
Проводив взглядом скрывшуюся в тени Хлой, я неохотно последовал за капитаном до его кабинета, который пропах табачным дымом насквозь. В небольшой коморке, которую освещала лампочка под потолком, оказалось еще холоднее, чем на улице. Я невольно передернул плечами.
– Я надеялся, что во время подготовки тебя выдрессировали и выбили из головы дурь. Видимо, ошибся, раз ты пристаешь к приличным девушкам, – подметил Рашвел, присаживаясь за стол.
– Это недоразумение, майор. Хлой Форан уже пребывала в дурном настроении, мои вопросы просто не пришлись ей по вкусу.
– И о чем же ты ее спрашивал?
Он испытвающе посмотрел на меня, и я разрывался между желанием отвести взгляд и скривиться. Майор не являлся моим командиром, мой отряд находился под прямым командованием полковника Ульриха Бэлларда. Старый пердун – ладно, не такой и старый – мне тоже не нравился, но мы его уважали за смелость, во всяком случае, в последнем сражении он шел вместе с нами. А с Зольфом Рашвелом я знаком лишь по слухам. Он не находился в прямом подчинении у полковника, его недавно прислали из столицы с новыми бойцами, в числе которых состоял Отис, и отчитывался он напрямую перед центральным штабом. Мутный тип.
– Любопытствовал об обстановке на фронте. Полагал, вы для этого созвали… часть из нас.
– Если тебя не позвали, значит, не полагается знать, – нахмурился Рашвел. – Меллиге, мой тебе совет – не ищи проблем. Я удивлен, что Форан вытащила тебя с поля боя, однако это не значит, что вы стали лучшими друзьями. Держись от нее подальше, и если я узнаю, что ты хоть чем-то попытаешься навредить ей, у тебя будут проблемы.
Серьезно? Навредить? От негодования к горлу подступила желчь, пришлось сжать за спиной кулаки, чтобы не скорчить раздраженную гримасу.
– Я не причиню вреда гражданке Райстаха, в особенности девушке. Я не тот человек, который поступится своими принципами, оправдывая чьи-то предубеждения.
– Я имел в виду, что проблемы мне не нужны. Форан не меньшая заноза в заднице, чем ты, и я был против того, чтобы она здесь ошивалась. Не хватало, чтобы вы еще устраивали шоу. Довольно и ее брата.
Брата… Сэлим Форан – еще одно имя, от которого у меня непроизвольно бегали мурашки по коже. Мы встречались пару раз, и то бегло задевали друг друга взглядами – точнее, меня будто лопатой по лицу огревали в эти моменты. А теперь парень оказался максимально близко. Ну прекрасно.
