– Ты знаешь, почему ты здесь?
Слова звучали колыбельной мелодией, но сердце болезненно сжималось от каждого из них. Я виновато потупила взгляд, понятия не имея, как поступить. Скажу правду, что знала о действиях сепаратистов, и от меня не отстанут, запрут в пыточной камере, пока не выжмут всю правду до последней капли. Оставалось лгать, но как выдержать столь трудное испытание?
– Милая, – уголками губ улыбнулась женщина, – я к тебе обращаюсь.
Сдавленный выдох и короткое покачивание головой – «нет, не знаю». Пряди упали на лицо, скрывая подступающие слезы. Оно, быть может, и к лучшему. Как же хочется скулить и рыдать, но нельзя показывать истинных чувств. Страх крепко держал меня за шею, но куда ярче горело пламя злости к этим тварям. Свист истребителей, выстрелы, звук крушащегося камня. Я помню, как бомбили мой родной город, дым накрывал ядовитым облаком дорогу, по которой ехал грузовик, унося меня и других людей от смерти.
– Не знаешь, – мелодично протянула женщина. – Не знаешь… Но как же ты могла не знать, дорогая? Скажи, как тебя зовут.
– Ал… Алексина… – Запинаясь о буквы, вымученно прошептала я.
– Алексина… кто?
– Алексина Ди Стефано.
– Ди Стефано… какая интересная фамилия, словно ты и не родом из Фильска. Но ведь ты оттуда, Алексина. Иначе кто бы еще, как не серая покинутая мышка без будущего и возможности, стала бы тратить свою жизнь в лесу среди… каких-то оборванцев.
Она ходила кругами, словно кошка, охраняющая добычу, следящая, чтобы та не ускользнула от нее. И мне это претило. Момент страха постепенно сменялся чем-то жгучим и раздражающим. Я с опаской, и в то же время не без торжества, позволила себе с ненавистью взглянуть на женщину.
После того, как Фильска оказалась не в состоянии противостоять Райстаху, ее граждане смешались с грязью в глазах победителей. Люди в военной униформе не скрывали превосходства, презрения по отношению ко всем, кто не был с ними одного гражданства. Они скидывали в бездонную пропасть презрения как бедняков, так и богачей, – даже на светских приемах и во время решения политических вопросов представители власти Фильска чувствовали себя пешками. Об этом часто упоминал Бернар, а я старалась лишний раз не теребить больную рану.
– Прошу вас… отпустите меня, я ничего…
Болезненная пощечина обожгла лицо, перед глазами замигали яркие пятна, а рана на голове воспалилась тупой болью.
– Не надо меня перебивать, Алексина, – уже не столь дружелюбно процедила незнакомка. – И не стоит делать из меня дуру. – Вцепившись холодными пальцами в подбородок, она заставила посмотреть меня на нее, увидеть, что ей вовсе не хотелось растягивать время и юлить. – Твои друзья кое-что украли у меня, Алексина, кое-что очень важное, что твой деревенский умишка не в силах понять. Те бутылки в ящиках, их привезли к вам минувшей ночью. Патруль засек передвижение машин, так что не смей отнекиваться. Кто привез вам этот груз? Говори.
Проглотив вязкую кислую слюну, я не удержалась и позволила слезам задержаться на ресницах. Колени дрожали от страха, былая злость испарилась под пристальным взглядом женщины, требующей правды, словно зверь – свежей крови. Мне так отчаянно хотелось оказаться подальше отсюда.
«Это гарантировал Кукловод».
Но у меня не было права. Я снова услышала взрывы бомб – далекие воспоминания прошлого, в которых я потеряла дом, родителей и шанс. Шанс на нормальную спокойную жизнь под открытым небом, где не стоило бояться каждый день за простое «завтра».
– Я не знаю. Я ничего не знаю.
– Не знаешь. – Повторила женщина. – Ладно.
Она обратилась к одному из полицейских, стоящему стражем у дверей, которые моментально захлопнулись. Годы работы в приюте подарили мне возможность выучить язык захватчиков, и, несмотря на то, что неприятели все это время говорили со мной на фильском, я старалась не показывать, что знаю и их диалект.
– Не стоит строить из себя святую невинность, Алексина, – выждав, когда человек принесет ей то, за чем она его отправила – как оказалось, за столиком на колесах, – женщина продолжила: – Знаешь, что будет дальше, если ты не прекратишь лгать? От этого станет хуже всем. Мне, поскольку я не накажу виновных. Детишкам, которые остались в приюте. А также тебе, Алексина. Выиграют от этого только сепаратисты, чей мятеж мы подавим со дня на день.
Она говорила, а я не могла оторвать взгляд от металлического столика, на котором покоились всевозможные хирургические инструменты, включая шприцы, наполненные неизвестной жидкостью. Я не скрывала ужаса, от которого пропал голос, исчезло ощущение реальности. Я вдыхала запах металла. Запах страха. Свой запах.
– Мы знаем правду, Алексина. Но что знаешь ты? Так что?
Я поняла, что время на размышления иссякло. Ушло, как проходит песок сквозь пальцы, унося безвозвратные мгновения. Женщина требовала немедленного ответа, а я только и могла, что бездумно хлопать ресницами и шмыгать носом. Но в одном я точно была уверена – нужно молчать.
– Ничего. – Поняла незнакомка. – Значит, выбираем трудный путь.
Стиснув зубы и сжав кулаки, я молча наблюдала за плавными движениями женщины, как ее пальцы пробежались по предметам на столике. Я невольно представила, как острое лезвие скользит по моей коже, впивается в плоть или с неприятным хрустом отскабливает ногти. Судорожный выдох вырвался из груди, мне отчаянно захотелось вернуть слова обратно. Зажмурившись, я прикусила до боли губу, чтобы не струсить перед лицом опасности. Ведь от меня зависели судьбы… да чьи же? Детей? Или сепаратистов? Да ради кого я так стараюсь, упрямясь перед лицом серьезной опасности!
На размышления у меня не осталось времени, все произошло невероятно быстро, отчего в первый миг на меня нахлынуло удивление, а уж потом – невыносимая боль. Пронзительный крик вырвался из груди, я верещала, словно свинка, которую мясник принялся освежевать остро заточенным ножом. Но мои пленители не задавались целью убийства, лишь причинения страданий. Я понятия не имела, что сделала женщина с указательным пальцем на левой руке, однако ноготь горел огнем, я чувствовала, как теплая кровь струилась по коже. Услышала только хруст.
– Понимаю, ты явно не привыкла к такой боли, – обойдя меня вокруг, покачивая щипцами с заостренными краями, светловолосая незнакомка сохраняла невозмутимость. – Но подумай, стоят ли твоих страданий те сепаратисты? Мне бы не хотелось кромсать твои пальчики, однако их у тебя столько, что… Ох. Я повторюсь, Алексина. Кто привез груз?
Слезы стекали по щекам, мешаясь со слюной и соплями. Наверняка я выглядела отвратительно, но мне и не зачем знать об этом, я превратилась в оголенный нерв, остро реагируя на малейшее колыхание воздуха. Пусть меня сравняют с грязью, но прекратят истязания. Я не хочу это чувствовать вновь, страдать из-за пустых надежд, из-за каких-то людей, которым наплевать на меня! Это не моя война, мы проиграли нашу войну, и уже ничего не поделать! Просто выпустите меня, выпустите и я сдамся, скажу все, о чем попросите.
Но я молчала. И не потому, что намеревалась сохранить упрямство до последнего вздоха. Просто не могла пошевелиться. Шок от боли, от ужаса, от плачевности ситуации парализовал меня с ног до головы. Изо рта вылетали слабые вздохи, меня трясло от ужаса. Преодолевая мучительное оцепенение, я подняла покрасневшие от слез глаза, надеясь, что женщина поймет меня, сообразит, что я готова на все, лишь бы она отступила. Но молчание оказалось для нее ценнее любых намеков.
– Значит, второй палец. – Не выказав удивления, решила для себя незнакомка, зайдя мне за спину.
– Нет, нет… прошу, нет… неееет!!!
Кто бы подумал, что я могла так громко кричать. От звука собственного голоса, отраженного толстыми стенами, заложило уши. Адреналин блуждал в крови, слегка приглушая боль от второй раны, оставленной острыми клешнями щипцов, углубившихся под ноготь. Я дергалась, обретя неожиданную силу, пытаясь сорвать путы, но удар по лицу остудил мой пыл.
– Не понимаю, – выбросив орудие пыток, испачканное багровой кровью, с негодованием пробормотала женщина. – Ты глупая или действительно веришь в сепаратистов?.. Но раз ты так предана идее, то поступим иначе.
Подхватив шприц, наполненный прозрачной жидкостью, женщина холодно улыбнулась, с неким триумфом и гордостью смотря на предмет в руках, будто на величайший дар. Мне это понравилось еще меньше, но голова практически не соображала, не потерять связь с реальностью помогало, разве что, воображение, заполняющее пробелы.
– Это, – покачав перед моим лицом шприцем, промурлыкала незнакомка, – то, из-за чего ты сейчас страдаешь. А точнее то, из-за чего едва не пострадали мы. Когда твои друзья нагло обокрали одну из моих лабораторий. Лабораторий Райстаха. Хочешь узнать, что это?
Риторический вопрос. Злая улыбка собеседницы не оставила мне ни единого шанса выбраться из этого подземелья живой, я видела садистские искры, пляшущие в ее взгляде. Холод затмила пелена безумного желания, от вида которого страх забил последний кол отчаяния в мое сердце. Я умру. Из-за идей сепаратистов. Из-за того, что не нашла смелости отказать Бернару. Ведь от него зависела судьба приюта, смогут ли дети избежать голодной смерти. Значит, умру не за зря.
Увлеченная прощанием с жизнью, я, в отличие от женщины, не услышала приближающегося шума. Кто-то бежал к нам по коридору, сломя голову, громко стуча подошвами сапог, налетев на металлическую дверь, словно за ним гналась армия голодных шакалов.
– Какого черта? – Обернувшись к незваному гостю, шумно переводящему дыхание, женщина сощурила глаза и неожиданно воскликнула: – Вон!
– Простите, доктор фанХольтон, но они узнали о свидетеле! – Запыхавшись, отчитался молодой полицейский. – И они крайне недовольны.
– Вот же дьявол, – скорее недовольно, чем обеспокоенно, шикнула светловолосая мучительница. – Ладно, тогда перевезем девчонку в другое место, в одно из имперских отделений…
– Доктор фанХольтон, вы не поняли, они… здесь.
В подтверждение слов из глубины коридора послышалась надвигающаяся волна быстро приближающихся шагов. Я могла поклясться, что вместе со звуком ощутила и гнев неожиданно пожаловавших людей, присутствие которых пошатнуло уверенность женщины. Она теряла контроль над ситуацией, а, значит, у меня появился шанс. Шанс перейти из одних жестоких рук в другие.
– Всем не двигаться!
Первыми в просторное помещение влетели вооруженные люди в черной униформе, вынудив полицейских неохотно поднять руки и отступить назад. Доктор фанХольтон только раздраженно закатила глаза, выкинув шприц через плечо и повторив жест подчиненных. Я наблюдала за тем, как целый отряд заполонил недавнее место допроса, словно рвался сюда обезвредить вражескую группу. Переводя испуганный взгляд с одних людей на других, я замерла в оцепенении, ожидании, когда на сцену выйдет последняя фигур.
– Ну конечно, Сержа фанХольтон. – Саркастично подметил незнакомец, чье лицо я не имела возможности рассмотреть, однако мне хватило низкого властного голоса, чтобы почувствовать новый очаг угрозы. Высокий, брюнет, с широкими плечами и короткой щетиной, покрывающей волевой подбородок. – Кто же еще.
– Что ты тут делаешь, Меллиге? – Не скупясь на приветствия, расстроено поинтересовалась Сержа.
– Ну, я-то тут по зову службы, а вот что здесь делаешь ты, а лучше сказать – она, я не понимаю.
Мужчина не удостоил меня взгляда, только коротко мотнул головой, отмечая мое присутствие, продолжив стоять, обхватив запястье одной руки.
– Они обчистили мою лабораторию, и это кража, Меллиге! Полиция должна расследовать это дело…
– Полиция должна расследовать гражданские дела и следить за правопорядком, в то время как ты погналась не за тем зайцем. Сепаратисты – внешняя угроза, да и к тому же… ты уверена, что эта девушка одна из них?
– Она не признается, это очевидно.
– А еще может оказаться очевидным, – вкрадчиво принялся объяснять мужчина, медленно приближаясь к женщине, которая с готовностью выдержала тяжелый взгляд и не отступила, – что полицейские злоупотребили своей властью. И ты отдала приказ, при этом не имея должных полномочий, напасть на какой-то захудалый приют…
– Да когда тебя волновало благополучие этих ублюдков?
– А приют, между прочим, – проигнорировав резкий выпад собеседницы, продолжил брюнет, – пусть и разваливающийся, но муниципальный. Принадлежит государству. Это ты понимаешь?
О, это она прекрасно понимала. На короткий миг мне удалось позабыть о боли, насладившись гримасой злости и отвращения, исказившей лицо Сержы. Ее загнали в угол, и ей оставалось только испепелять нежданного гостья убийственным взглядом. И я, наконец, смогла приглядеться к нему, подметить кричащие презрением глубоко посаженные карие глаза, нос с горбинкой, жесткие складки у рта. Похоже, они с женщиной ровесники, может, он – чуть старше. Но что бы мне ни казалось, внешность бывает обманчива: Сержа фанХольтон прекрасно доказала это, когда из ангела обратилась демоном, однако я не надеялась встретить в мужчине доброго спасителя. Он излучал угрозу.
– Уведите девушку, – не отрывая взгляда от женщины, велел мужчина, и его люди тут же бросились исполнять приказ.
– Ты об этом пожалеешь, Ован Меллиге, – услышала я ядовитый шепот Сержы. – Для меня она куда более ценный свидетель!
– Это дело Черных Волков, фанХольтон, и ты знаешь об этом. Так что держи свой белый хвост подальше.
– Это мы посмотрим, Меллиге. Это мы посмотрим.
Ночь осталась за плечами, как кошмарный сон, о котором напоминала острая боль в указательном и среднем пальцах левой руки. Я смотрела на перевязь спокойным взглядом, ощущая шершавое покалывание бинта на коже. Грязная от пота и пыли одежда по-прежнему липла к телу, но мне хотя бы позволили вымыть лицо и расчесать волосы, чтобы я немного напоминала человека. Хотя все мои старания ничего не принесли кроме любопытных или брезгливых взглядов, брошенных в мою сторону.
Темное подземелье сменилось светлым кабинетом, таким чистым и стерильным, отчего я ощущала себя грязным пятном на его репутации. Ерзая на стуле, никак не могла отделаться от волнения, вздрагивала при малейшем шорохе, нервно поглядывала по сторонам. Словно кто-то выстрелит в меня или утащит обратно на пыточное место.
Если бы мне сказали, что в один прекрасный день я окажусь в столице Райстаха, городе с нежным именем Ауре, да под крышей Дома Советов, рассмеялась бы в лицо этому человеку. К сожалению, сейчас мне было не до шуток.
Я съежилась от страха и волнения, хотя не паниковала, как несколько часов назад в присутствии ангела смерти – Сержы фанХольтон. Имя казалось знакомым, летающим на слуху, но не имеющим конкретного облика и связи. А теперь я оказалась под властью другого тирана, натуру которого придется только узнать.
Ован Меллиге, человек, спасший меня от мучительных пыток, сидел напротив за рабочим столом, листая папку с документами. Я боялась поднимать взгляд, однако было и без того понятно, что мужчина тянет время и откровенно издевается, намереваясь сломить меня, добить окончательно. Я бесцельно рассматривала скрепленные бумаги, блестящую трубку телефона с закрученным проводом. Со стороны окна доносился шум города: рычание автомобилей, голоса людей.
Слова звучали колыбельной мелодией, но сердце болезненно сжималось от каждого из них. Я виновато потупила взгляд, понятия не имея, как поступить. Скажу правду, что знала о действиях сепаратистов, и от меня не отстанут, запрут в пыточной камере, пока не выжмут всю правду до последней капли. Оставалось лгать, но как выдержать столь трудное испытание?
– Милая, – уголками губ улыбнулась женщина, – я к тебе обращаюсь.
Сдавленный выдох и короткое покачивание головой – «нет, не знаю». Пряди упали на лицо, скрывая подступающие слезы. Оно, быть может, и к лучшему. Как же хочется скулить и рыдать, но нельзя показывать истинных чувств. Страх крепко держал меня за шею, но куда ярче горело пламя злости к этим тварям. Свист истребителей, выстрелы, звук крушащегося камня. Я помню, как бомбили мой родной город, дым накрывал ядовитым облаком дорогу, по которой ехал грузовик, унося меня и других людей от смерти.
– Не знаешь, – мелодично протянула женщина. – Не знаешь… Но как же ты могла не знать, дорогая? Скажи, как тебя зовут.
– Ал… Алексина… – Запинаясь о буквы, вымученно прошептала я.
– Алексина… кто?
– Алексина Ди Стефано.
– Ди Стефано… какая интересная фамилия, словно ты и не родом из Фильска. Но ведь ты оттуда, Алексина. Иначе кто бы еще, как не серая покинутая мышка без будущего и возможности, стала бы тратить свою жизнь в лесу среди… каких-то оборванцев.
Она ходила кругами, словно кошка, охраняющая добычу, следящая, чтобы та не ускользнула от нее. И мне это претило. Момент страха постепенно сменялся чем-то жгучим и раздражающим. Я с опаской, и в то же время не без торжества, позволила себе с ненавистью взглянуть на женщину.
После того, как Фильска оказалась не в состоянии противостоять Райстаху, ее граждане смешались с грязью в глазах победителей. Люди в военной униформе не скрывали превосходства, презрения по отношению ко всем, кто не был с ними одного гражданства. Они скидывали в бездонную пропасть презрения как бедняков, так и богачей, – даже на светских приемах и во время решения политических вопросов представители власти Фильска чувствовали себя пешками. Об этом часто упоминал Бернар, а я старалась лишний раз не теребить больную рану.
– Прошу вас… отпустите меня, я ничего…
Болезненная пощечина обожгла лицо, перед глазами замигали яркие пятна, а рана на голове воспалилась тупой болью.
– Не надо меня перебивать, Алексина, – уже не столь дружелюбно процедила незнакомка. – И не стоит делать из меня дуру. – Вцепившись холодными пальцами в подбородок, она заставила посмотреть меня на нее, увидеть, что ей вовсе не хотелось растягивать время и юлить. – Твои друзья кое-что украли у меня, Алексина, кое-что очень важное, что твой деревенский умишка не в силах понять. Те бутылки в ящиках, их привезли к вам минувшей ночью. Патруль засек передвижение машин, так что не смей отнекиваться. Кто привез вам этот груз? Говори.
Проглотив вязкую кислую слюну, я не удержалась и позволила слезам задержаться на ресницах. Колени дрожали от страха, былая злость испарилась под пристальным взглядом женщины, требующей правды, словно зверь – свежей крови. Мне так отчаянно хотелось оказаться подальше отсюда.
«Это гарантировал Кукловод».
Но у меня не было права. Я снова услышала взрывы бомб – далекие воспоминания прошлого, в которых я потеряла дом, родителей и шанс. Шанс на нормальную спокойную жизнь под открытым небом, где не стоило бояться каждый день за простое «завтра».
– Я не знаю. Я ничего не знаю.
– Не знаешь. – Повторила женщина. – Ладно.
Она обратилась к одному из полицейских, стоящему стражем у дверей, которые моментально захлопнулись. Годы работы в приюте подарили мне возможность выучить язык захватчиков, и, несмотря на то, что неприятели все это время говорили со мной на фильском, я старалась не показывать, что знаю и их диалект.
– Не стоит строить из себя святую невинность, Алексина, – выждав, когда человек принесет ей то, за чем она его отправила – как оказалось, за столиком на колесах, – женщина продолжила: – Знаешь, что будет дальше, если ты не прекратишь лгать? От этого станет хуже всем. Мне, поскольку я не накажу виновных. Детишкам, которые остались в приюте. А также тебе, Алексина. Выиграют от этого только сепаратисты, чей мятеж мы подавим со дня на день.
Она говорила, а я не могла оторвать взгляд от металлического столика, на котором покоились всевозможные хирургические инструменты, включая шприцы, наполненные неизвестной жидкостью. Я не скрывала ужаса, от которого пропал голос, исчезло ощущение реальности. Я вдыхала запах металла. Запах страха. Свой запах.
– Мы знаем правду, Алексина. Но что знаешь ты? Так что?
Я поняла, что время на размышления иссякло. Ушло, как проходит песок сквозь пальцы, унося безвозвратные мгновения. Женщина требовала немедленного ответа, а я только и могла, что бездумно хлопать ресницами и шмыгать носом. Но в одном я точно была уверена – нужно молчать.
– Ничего. – Поняла незнакомка. – Значит, выбираем трудный путь.
Стиснув зубы и сжав кулаки, я молча наблюдала за плавными движениями женщины, как ее пальцы пробежались по предметам на столике. Я невольно представила, как острое лезвие скользит по моей коже, впивается в плоть или с неприятным хрустом отскабливает ногти. Судорожный выдох вырвался из груди, мне отчаянно захотелось вернуть слова обратно. Зажмурившись, я прикусила до боли губу, чтобы не струсить перед лицом опасности. Ведь от меня зависели судьбы… да чьи же? Детей? Или сепаратистов? Да ради кого я так стараюсь, упрямясь перед лицом серьезной опасности!
На размышления у меня не осталось времени, все произошло невероятно быстро, отчего в первый миг на меня нахлынуло удивление, а уж потом – невыносимая боль. Пронзительный крик вырвался из груди, я верещала, словно свинка, которую мясник принялся освежевать остро заточенным ножом. Но мои пленители не задавались целью убийства, лишь причинения страданий. Я понятия не имела, что сделала женщина с указательным пальцем на левой руке, однако ноготь горел огнем, я чувствовала, как теплая кровь струилась по коже. Услышала только хруст.
– Понимаю, ты явно не привыкла к такой боли, – обойдя меня вокруг, покачивая щипцами с заостренными краями, светловолосая незнакомка сохраняла невозмутимость. – Но подумай, стоят ли твоих страданий те сепаратисты? Мне бы не хотелось кромсать твои пальчики, однако их у тебя столько, что… Ох. Я повторюсь, Алексина. Кто привез груз?
Слезы стекали по щекам, мешаясь со слюной и соплями. Наверняка я выглядела отвратительно, но мне и не зачем знать об этом, я превратилась в оголенный нерв, остро реагируя на малейшее колыхание воздуха. Пусть меня сравняют с грязью, но прекратят истязания. Я не хочу это чувствовать вновь, страдать из-за пустых надежд, из-за каких-то людей, которым наплевать на меня! Это не моя война, мы проиграли нашу войну, и уже ничего не поделать! Просто выпустите меня, выпустите и я сдамся, скажу все, о чем попросите.
Но я молчала. И не потому, что намеревалась сохранить упрямство до последнего вздоха. Просто не могла пошевелиться. Шок от боли, от ужаса, от плачевности ситуации парализовал меня с ног до головы. Изо рта вылетали слабые вздохи, меня трясло от ужаса. Преодолевая мучительное оцепенение, я подняла покрасневшие от слез глаза, надеясь, что женщина поймет меня, сообразит, что я готова на все, лишь бы она отступила. Но молчание оказалось для нее ценнее любых намеков.
– Значит, второй палец. – Не выказав удивления, решила для себя незнакомка, зайдя мне за спину.
– Нет, нет… прошу, нет… неееет!!!
Кто бы подумал, что я могла так громко кричать. От звука собственного голоса, отраженного толстыми стенами, заложило уши. Адреналин блуждал в крови, слегка приглушая боль от второй раны, оставленной острыми клешнями щипцов, углубившихся под ноготь. Я дергалась, обретя неожиданную силу, пытаясь сорвать путы, но удар по лицу остудил мой пыл.
– Не понимаю, – выбросив орудие пыток, испачканное багровой кровью, с негодованием пробормотала женщина. – Ты глупая или действительно веришь в сепаратистов?.. Но раз ты так предана идее, то поступим иначе.
Подхватив шприц, наполненный прозрачной жидкостью, женщина холодно улыбнулась, с неким триумфом и гордостью смотря на предмет в руках, будто на величайший дар. Мне это понравилось еще меньше, но голова практически не соображала, не потерять связь с реальностью помогало, разве что, воображение, заполняющее пробелы.
– Это, – покачав перед моим лицом шприцем, промурлыкала незнакомка, – то, из-за чего ты сейчас страдаешь. А точнее то, из-за чего едва не пострадали мы. Когда твои друзья нагло обокрали одну из моих лабораторий. Лабораторий Райстаха. Хочешь узнать, что это?
Риторический вопрос. Злая улыбка собеседницы не оставила мне ни единого шанса выбраться из этого подземелья живой, я видела садистские искры, пляшущие в ее взгляде. Холод затмила пелена безумного желания, от вида которого страх забил последний кол отчаяния в мое сердце. Я умру. Из-за идей сепаратистов. Из-за того, что не нашла смелости отказать Бернару. Ведь от него зависела судьба приюта, смогут ли дети избежать голодной смерти. Значит, умру не за зря.
Увлеченная прощанием с жизнью, я, в отличие от женщины, не услышала приближающегося шума. Кто-то бежал к нам по коридору, сломя голову, громко стуча подошвами сапог, налетев на металлическую дверь, словно за ним гналась армия голодных шакалов.
– Какого черта? – Обернувшись к незваному гостю, шумно переводящему дыхание, женщина сощурила глаза и неожиданно воскликнула: – Вон!
– Простите, доктор фанХольтон, но они узнали о свидетеле! – Запыхавшись, отчитался молодой полицейский. – И они крайне недовольны.
– Вот же дьявол, – скорее недовольно, чем обеспокоенно, шикнула светловолосая мучительница. – Ладно, тогда перевезем девчонку в другое место, в одно из имперских отделений…
– Доктор фанХольтон, вы не поняли, они… здесь.
В подтверждение слов из глубины коридора послышалась надвигающаяся волна быстро приближающихся шагов. Я могла поклясться, что вместе со звуком ощутила и гнев неожиданно пожаловавших людей, присутствие которых пошатнуло уверенность женщины. Она теряла контроль над ситуацией, а, значит, у меня появился шанс. Шанс перейти из одних жестоких рук в другие.
– Всем не двигаться!
Первыми в просторное помещение влетели вооруженные люди в черной униформе, вынудив полицейских неохотно поднять руки и отступить назад. Доктор фанХольтон только раздраженно закатила глаза, выкинув шприц через плечо и повторив жест подчиненных. Я наблюдала за тем, как целый отряд заполонил недавнее место допроса, словно рвался сюда обезвредить вражескую группу. Переводя испуганный взгляд с одних людей на других, я замерла в оцепенении, ожидании, когда на сцену выйдет последняя фигур.
– Ну конечно, Сержа фанХольтон. – Саркастично подметил незнакомец, чье лицо я не имела возможности рассмотреть, однако мне хватило низкого властного голоса, чтобы почувствовать новый очаг угрозы. Высокий, брюнет, с широкими плечами и короткой щетиной, покрывающей волевой подбородок. – Кто же еще.
– Что ты тут делаешь, Меллиге? – Не скупясь на приветствия, расстроено поинтересовалась Сержа.
– Ну, я-то тут по зову службы, а вот что здесь делаешь ты, а лучше сказать – она, я не понимаю.
Мужчина не удостоил меня взгляда, только коротко мотнул головой, отмечая мое присутствие, продолжив стоять, обхватив запястье одной руки.
– Они обчистили мою лабораторию, и это кража, Меллиге! Полиция должна расследовать это дело…
– Полиция должна расследовать гражданские дела и следить за правопорядком, в то время как ты погналась не за тем зайцем. Сепаратисты – внешняя угроза, да и к тому же… ты уверена, что эта девушка одна из них?
– Она не признается, это очевидно.
– А еще может оказаться очевидным, – вкрадчиво принялся объяснять мужчина, медленно приближаясь к женщине, которая с готовностью выдержала тяжелый взгляд и не отступила, – что полицейские злоупотребили своей властью. И ты отдала приказ, при этом не имея должных полномочий, напасть на какой-то захудалый приют…
– Да когда тебя волновало благополучие этих ублюдков?
– А приют, между прочим, – проигнорировав резкий выпад собеседницы, продолжил брюнет, – пусть и разваливающийся, но муниципальный. Принадлежит государству. Это ты понимаешь?
О, это она прекрасно понимала. На короткий миг мне удалось позабыть о боли, насладившись гримасой злости и отвращения, исказившей лицо Сержы. Ее загнали в угол, и ей оставалось только испепелять нежданного гостья убийственным взглядом. И я, наконец, смогла приглядеться к нему, подметить кричащие презрением глубоко посаженные карие глаза, нос с горбинкой, жесткие складки у рта. Похоже, они с женщиной ровесники, может, он – чуть старше. Но что бы мне ни казалось, внешность бывает обманчива: Сержа фанХольтон прекрасно доказала это, когда из ангела обратилась демоном, однако я не надеялась встретить в мужчине доброго спасителя. Он излучал угрозу.
– Уведите девушку, – не отрывая взгляда от женщины, велел мужчина, и его люди тут же бросились исполнять приказ.
– Ты об этом пожалеешь, Ован Меллиге, – услышала я ядовитый шепот Сержы. – Для меня она куда более ценный свидетель!
– Это дело Черных Волков, фанХольтон, и ты знаешь об этом. Так что держи свой белый хвост подальше.
– Это мы посмотрим, Меллиге. Это мы посмотрим.
***
Ночь осталась за плечами, как кошмарный сон, о котором напоминала острая боль в указательном и среднем пальцах левой руки. Я смотрела на перевязь спокойным взглядом, ощущая шершавое покалывание бинта на коже. Грязная от пота и пыли одежда по-прежнему липла к телу, но мне хотя бы позволили вымыть лицо и расчесать волосы, чтобы я немного напоминала человека. Хотя все мои старания ничего не принесли кроме любопытных или брезгливых взглядов, брошенных в мою сторону.
Темное подземелье сменилось светлым кабинетом, таким чистым и стерильным, отчего я ощущала себя грязным пятном на его репутации. Ерзая на стуле, никак не могла отделаться от волнения, вздрагивала при малейшем шорохе, нервно поглядывала по сторонам. Словно кто-то выстрелит в меня или утащит обратно на пыточное место.
Если бы мне сказали, что в один прекрасный день я окажусь в столице Райстаха, городе с нежным именем Ауре, да под крышей Дома Советов, рассмеялась бы в лицо этому человеку. К сожалению, сейчас мне было не до шуток.
Я съежилась от страха и волнения, хотя не паниковала, как несколько часов назад в присутствии ангела смерти – Сержы фанХольтон. Имя казалось знакомым, летающим на слуху, но не имеющим конкретного облика и связи. А теперь я оказалась под властью другого тирана, натуру которого придется только узнать.
Ован Меллиге, человек, спасший меня от мучительных пыток, сидел напротив за рабочим столом, листая папку с документами. Я боялась поднимать взгляд, однако было и без того понятно, что мужчина тянет время и откровенно издевается, намереваясь сломить меня, добить окончательно. Я бесцельно рассматривала скрепленные бумаги, блестящую трубку телефона с закрученным проводом. Со стороны окна доносился шум города: рычание автомобилей, голоса людей.
