Вооружение, продукты, одежда, лекарства – гуманитарная помощь поступала по морским путям, а также через южную границу. Конфликт разгорался сильнее день ото дня, так что вскоре даже армия не могла сдерживать натиск противника. Монарх пришел в ужас. Его генералы разделились на два фронта, кто-то призывал сражаться до последнего, другие советовали отказаться от власти и назначить доверенное лицо. Аристократы приходили в ужас от слухов, что монархия могла исчезнуть без следа из-за каких-то эмигрантов.
Но враг подступал, и необходимо было предпринимать меры, поэтому одному из генералов удалось склонить правителя отдать власть в руки небольшой группы людей, чтобы наладить порядок. Генералы в черных мундирах организовали узкий круг, правящую ветвь партии, оставив императору роль символа. Остальные высшие чины, настаивающие на продолжении боев, в основном имели аристократическое происхождение, поэтому ужаснулись, когда власть оказалась в руках выходцев с сомнительной родословной. Так два круга правления стали называться Черными и Белыми – кто-то говорил, что из-за цветов мундира, другие склонялись к версии «чистого» происхождения.
Смена власти произошла, но это не волновало разъяренную толпу, они жаждали крови. Поэтому от лица Черных выступил генерал, которого выбрали лидером своего круга. Ораторские способности и хитрость помогли ему избежать окончательного раскола Райстаха, вместо этого он направил гнев людей за пределы страны.
Пропаганда, слухи, внушение – Черные выставили гражданскую войну актом агрессии, провокацией Фильска, так что вскоре война «Трех наций» вступила в кульминацию момента.
В дату, признанную официальным днем нападения Райстаха на Фильска, мне было шесть лет. За окном царила сырая стуженая осень, последние листья сметало ветром и первым снегом, вслед за которым с небес полетели бомбы. Никто не ожидал подобного, уверовав, что проблемы соседней страны не покинут ее пределы. Ошибка стала роковым просчетом.
За четыре года Райстах полностью оккупировал мою страну, а последующие годы потратил на возведение новых порядков и законов. С нами обращались, как со скотом, как когда-то и мы с презрением отмахивались от голодающих беженцев. Во многом экономика Райстаха закрепилась благодаря бесплатной рабочей силе, которую они черпали из концентрационных лагерей, возводимых с невероятной скоростью. Туда свозили преступников, непокорных граждан, даже тех, кто не приглянулся Черным чиновникам. Я слышала историю о девушке, которую сослали на нары только потому, что она отказала в ухаживании – или приставании, что наиболее вероятно – сыну какого-то политика.
Могли ли Белые Волки вернуть власть обратно? Вероятно, ведь в их руках оставался контроль над армией: Белые генералы не позволили забрать полную власть оппонентам. Но этого и не требовалось, поскольку Черные обратили врагов революции в свои марионетки, цепных псов, которые теперь служили в специальных стратегических отрядах. Личная армия партии. Людям была необходима защита, возможность осознать свою необходимость, значимость, возможность дать сдачи. Бывшие революционеры, эмигранты и чернорабочие стали фундаментом и надежной защитой власти.
Захлопнув книгу, я отвела взгляд к окну, наблюдая ясный день, каких за последнюю неделю не было ни одного. Настроение испортилось, голова разболелась, силы медленно покидали тело, уходя на заживление огнестрельного ранения. Гувернантка, не без расстройства, разрешила мне не напрягаться, но от этого лучше не делалось.
Это не поможет. События прошлого не избавят меня от угрозы настоящего и будущего. Какой смысл о чем-то вообще беспокоиться? Впервые за долгое время на меня нахлынул порыв злости, под действием которого захотелось выбросить книги в окно, а вместе с ними выпрыгнуть самой. Я оказалась заперта в четырех стенах, теперь мне не позволяли выйти на улицу подышать свежим воздухом, что злило и пугало одновременно.
Не совладав с эмоциями, я смахнула фолианты на пол. С глухим звуком книги падали на полированный пол, шелестя страницами. Историческая литература, справочники, даже пара сказок, которые я отыскала на дальних полках. Меня неосознанно тянуло к детским вещам, тоска по приюту порой подкатывала к горлу, едва не срываясь с языка сдавленным писком. А теперь мне хотелось избавиться от всего этого.
Тупая боль в ноге охладила мой пыл. Взглянув на разбросанные книги, я виновато потупила взгляд. Облачко пыли кружилось в лучах солнца. Из некоторых томов вылетели листы размером с ладонь – слава богу, что не тонкие страницы. Кто-то делал закладки или заметки, но как только я принялась с тоской наводить порядок, то удивилась, опознав детский подчерк.
– Мне не хочется быть принцессой, я обращусь серой волчицей, – зачитала я отрывок, продублированный детской рукой до конца страницы.
В задумчивости усевшись на полу, я заворожено смотрела на пожелтевший от времени листок, на котором ребенок оттачивал свой подчерк. С каждой фразой буквы становились ровнее и аккуратнее. «Мне не хочется быть принцессой, я обращусь серой волчицей» – я узнала цитату, выдержанную из сказки о маленькой девочке-аристократке, которая хотела сбежать из дома, чтобы повидать мир. Осуществить задуманное ей помогли волки, которых она спасла от участи охотничьего трофея отца. Прекрасная история, только вот запрещенная в Фильска из-за анти пропаганды. Когда-то мне ее читала мама…
Скорее всего, эти строчки кропотливо выводила Сетра, не Овану же воображать себя принцессой, желающей бегать с волками. Отыскав сборник сказок, откуда выскользнул листочек, я поспешила замести следы преступления, вернув его на место. Но когда пролистала несколько страниц, обнаружила фотографию, заложенную в качестве закладки.
Любопытство не оставило мне шансов. Осмотревшись вокруг, дабы удостовериться, что никого поблизости нет, я вытащила черно-белое фото, с которого на меня смотрели три пары глаз. Два ребенка, мальчик и девочка, в которых я моментально узнала Ована и Сетру. Малышка с забавными косичками и в резиновых сапожках ничуть не напоминала грозную фурию, бегающую по утрам со сворой собак. Глядя на паренька, мне не удалось сдержать смешок – синяк под глазом уже тогда свидетельствовал о вспыльчивом характере.
Третьим персонажем оказалась молодая девушка со светлыми волосами и невероятно прекрасной улыбкой. Присев на корточки, она обнимала детей за плечи. Сетра явно не скрывала удовольствия от фотосессии, Ован стоял с таким видом, будто оказывал невиданную милость, позволяя втянуть себя в эту авантюру.
Прожив в приюте достаточно долгое время, я научилась определять, когда дети отчаянно хотели скрыть истинные чувства. От этой фотографии веяло радостью и любовью, но я более чем уверена, что девушка не приходилась им матерью. Но что-то еще мне не давало покоя, мелькающее на периферии зрения, однако что именно – не понимала.
– Алексина! Вы где?!
Оклик гувернантки застал меня врасплох, вырвав из задумчивости, словно из нежного сна. Топот шагов за дверью быстро приближался, поэтому, успев лишь захлопнуть книгу и спрятать ее за спиной, я встретила ворвавшуюся в библиотеку женщину с невинной улыбкой. Она явно не ожидала застать здесь беспорядок.
– Я упала. – Поспешно пробормотала я. – Нога все еще болит.
В историю женщина, похоже, не поверила, однако не стала упрекать меня в нерасторопности. Ее беспокойный взгляд вынудил меня заволноваться.
– Потом уберешь. Иди в гостиную.
– Зачем?
Гувернантка оставила меня без ответа, выбежав прочь так быстро, что я не успела и слова сказать. Нехорошее предчувствие защекотало нервы, пульсация тупой боли била по голове, и мне всерьез захотелось запереться здесь и никуда не выходить. К сожалению, я не в том положении, чтобы выбирать, так что, сжав кулаки, направилась по коридору к гостиной.
Дневного света, льющегося сквозь прозрачные шторы на окнах, хватило для полноценного освещения. На диване спиной ко мне кто-то сидел, держа на коленях сервизное блюдце и чашку. В комнате пахло бергамотом. Но едва сделав шаг навстречу гостю, я остановилась, парализованная ужасом узнавания. Светлые рыжеватые волосы, убранные в «ракушку», открывали изящную шею цвета молока, как и воротник накрахмаленной бежевой блузки. Женщина будто почувствовала мое присутствие, обернувшись в пол оборота и наградив меня нежной приветливой улыбкой.
– Доброе утро, Алексина.
Не знаю, что на меня нашло, но я махнула рукой на манеры и развернулась, мечтая побыстрее убежать прочь. Однако предостерегающий голос Сержы фанХольтон вынудил оставаться:
– Не рекомендую столь грубо реагировать на мой визит. Я пришла пообщаться.
Пообщаться. В предыдущий раз наше «общение» едва не стоило мне двух пальцев, и это меньшая цена, которую пришлось заплатить, чтобы вырваться из пыточной камеры. Проглотив вязкую слюну, я глубоким вдохом попыталась замедлить ненормально быстро бьющееся сердце. Успокойся, она тебя не тронет. Только не здесь, в поместье Меллиге. Это твоя крепость, и никто, даже лютый враг не нарушит закон гостеприимства. Иначе его самого будет ожидать жестокая расправа.
– Вот так, иди сюда.
Я пропустила мимо ушей поощряющий тон, словно виделась для женщины маленькой собачкой. Обогнув диван, на котором расположилась гостья, я устроилась в кресле, стоящем напротив.
– Дорогая, налейте нам чаю. – Не спуская с меня взгляда, обратилась к гувернантке Сержа.
Пока женщина, пребывающая не в лучшем расположении духа то ли из-за визита Белой Волчцы, то ли из-за необходимости обслуживать меня, я не стеснялась рассматривать Сержу. Подведенные карандашом глаза, подчеркнутые помадой персикового цвета губы. Серьги-гвоздики с вкраплением прозрачных камней переливались в солнечном свете. Передо мной сидело воплощение грации и изящества.
– Ована и Сетры здесь нет, – когда гувернантка скрылась в коридоре, я, не смея шелохнуться, наградила гостью хмурым взглядом.
– Разумеет, иначе бы я здесь не сидела. – Усмехнулась Сержа. – Я понимаю твою настороженность и нежелание говорить. В предыдущий раз мы явно начали не с той ноты, но и ты меня пойми. Твои друзья украли у меня очень ценный материал, и допустить его распространения я не могла.
– Как вы вообще узнали, что я здесь?
– Не знала. – Потянувшись к пиале, Сержа взяла шоколадное печенье и с хрустом надкусила его. – М-м… очень вкусно.
Как же мне хотелось вскочить и опрокинуть стол вместе с натюрмортом прямо на эту гадкую дамочку. Она понимала, что я не скажу ей ни слова, не смогу возразить или нагрубить в отличие от Меллиге. Поэтому, глотая горечь обиды, я молчаливо ожидала.
– Но, – наконец заговорила Сержа, – после нападения в городе… боже, я-то думала, что это только слухи, что Меллиге приютил тебя дома. Никогда бы не поверила. Что ты такого сделала? Что пообещала?
Испытывающий, хитрый и в то же время насмешливый взгляд женщины открыто демонстрировал ее мысли, от которых я с отвращением передернула плечами. Издевалась ли, или правда думала, что я ценой своего тела выторговала защиту? От злости и смущения щеки вспыхнули румянцем, мне хотелось деть куда-нибудь себя или занять чем-то, поэтому я потянулась к чашке с чаем.
Сделав для себя какой-то вывод, Сержа тихо засмеялась.
– Что бы ты там не делала, Меллиге не сможет тебя защитить.
– До этого как-то справлялся… – Угрюмо пробормотала я в чашку, касаясь губами горячего напитка.
– И ты действительно веришь, что останешься здесь в безопасности? Может, и осталась бы, но недавнее нападение открыто продемонстрировало, что сепаратисты готовы устранить тебя. Ты что-то знаешь… да более того, ты многое знаешь, если за тобой пришел сам Кукловод.
Я подняла беспокойный взгляд, руки дрогнули, и на платье пролилось несколько коричневых капель.
– Да, моя дорогая Алексина, сам Кукловод. – Похоже, Сержа истолковала мой жест по-своему, приняв за испуг, неожиданное откровение. – Полагаешь, им составит труд сложить два и два, догадавшись, где тебя прячут? А когда они поймут, тебя ничто не спасет. Особняк на отшибе, среди леса с минимальным числом охраны. Не откуда подойти подкреплению, негде скрыться. Ты здесь, как на ладони. Тебя убьют – это вопрос времени.
– А что вам-то надо? – Не удержалась я от грубости, на которую доктор фанХольтон отреагировала с приятным удивлением.
– Я об это говорила с самого начала. Мне нужна информация. И судя по тому, что ты до сих пор здесь, никто ее от тебя еще не получил. Понимаю, – отставив чашку с блюдцем, Сержа подалась вперед, воспользовавшись всем обаянием, на которое была способна. И мне действительно захотелось ей поверить, но чешущиеся пальцы напоминали, с кем я имела дело на самом деле. – Ты напугана, и моя персона не вызывает у тебя доверие. Но я могу гарантировать тебе защиту получше, нежели в этих стенах. Кто тебе придет на помощь, когда появятся сепаратисты? Прислуга, охрана? В лучшем случае, они прикроют тебя по приказу Меллиге. В лучшем. У меня же ты окажешься под защитой солдат, для которых приказ – закон.
– Вы пытали меня. – Пытаясь унять дрожь в руках, я зажмурилась и шумно выдохнула. – Пытали и угрожали. С чего бы вам не поступить так снова?
– С того, что я предлагаю, Алексина. – Терпеливо улыбнулась Сержа. – В следующий раз я не позволю такой роскоши. И ты окажешься у меня в любом случае – но в роли пленницы или желанного гостя, это уже решать тебе.
Поднявшись с места, женщина неспешным шагом направилась к выходу, где ее ожидала пара человек в белых мундирах. Я и не заметила их присутствия. Угроза Сержы в очередной раз выбила меня из колеи, и, как она и сказала, окружающие меня стены уже не казались несокрушимыми.
– Ах да, – вспомнив о чем-то важном, обмолвилась женщина. – Я не обманываюсь, о моем визите все равно сообщат Меллиге. Но я бы хотела, чтобы этот разговор остался нашей маленькой тайной.
Дождавшись, когда дверь за гостями захлопнется, я едва ли не отбросила чашку на стол, со всех ног помчавшись прочь из гостиной. Задыхаясь, терпя головокружение и следующую за мной по пятам панику, я ворвалась в библиотеку и закрыла дверь, навалившись на нее спиной. Шумно дыша, затворила щеколду и медленно сползла на пол, отчаянно сдерживая подступающие слезы.
Почему меня не могут просто оставить в покое? Я же ничего не знаю, но каждый думает только о своей правде, слепо хватаясь за возможность. Как же мне хотелось дать отпор, проявить силу характера, чтобы не быть марионеткой в чужих руках. Но я не могла себе такого позволить, поскольку была слишком слаба, чтобы бросить вызов окружающим меня гигантам. С этим нужно что-то делать, вот только что именно, я понятия не имела.
– Что ты ей рассказала?
– Ничего.
– Ладно. Тогда о чем вы говорили?
Ощущать себя школьником, попавшим в кабинет директора за плохое поведение, мне не нравилось, и, признаться, я устала от постоянного давления. Поэтому без энтузиазма реагировала на выпады Ована, сидя перед ним в кресле с понуро опущенным взглядом. Мужчина возвышался надо мной, пристально рассматривал, ожидая оправданий. К его сожалению я сохраняла молчание, судорожно заламывая пальцы в попытке придумать походящий ответ.
– Не испытывай мое терпение…
– А мое, значит, можно испытывать? – Вызов, прозвучавший в вопросе, удивил не только Ована, но и меня, окатив волной страха.
Но враг подступал, и необходимо было предпринимать меры, поэтому одному из генералов удалось склонить правителя отдать власть в руки небольшой группы людей, чтобы наладить порядок. Генералы в черных мундирах организовали узкий круг, правящую ветвь партии, оставив императору роль символа. Остальные высшие чины, настаивающие на продолжении боев, в основном имели аристократическое происхождение, поэтому ужаснулись, когда власть оказалась в руках выходцев с сомнительной родословной. Так два круга правления стали называться Черными и Белыми – кто-то говорил, что из-за цветов мундира, другие склонялись к версии «чистого» происхождения.
Смена власти произошла, но это не волновало разъяренную толпу, они жаждали крови. Поэтому от лица Черных выступил генерал, которого выбрали лидером своего круга. Ораторские способности и хитрость помогли ему избежать окончательного раскола Райстаха, вместо этого он направил гнев людей за пределы страны.
Пропаганда, слухи, внушение – Черные выставили гражданскую войну актом агрессии, провокацией Фильска, так что вскоре война «Трех наций» вступила в кульминацию момента.
В дату, признанную официальным днем нападения Райстаха на Фильска, мне было шесть лет. За окном царила сырая стуженая осень, последние листья сметало ветром и первым снегом, вслед за которым с небес полетели бомбы. Никто не ожидал подобного, уверовав, что проблемы соседней страны не покинут ее пределы. Ошибка стала роковым просчетом.
За четыре года Райстах полностью оккупировал мою страну, а последующие годы потратил на возведение новых порядков и законов. С нами обращались, как со скотом, как когда-то и мы с презрением отмахивались от голодающих беженцев. Во многом экономика Райстаха закрепилась благодаря бесплатной рабочей силе, которую они черпали из концентрационных лагерей, возводимых с невероятной скоростью. Туда свозили преступников, непокорных граждан, даже тех, кто не приглянулся Черным чиновникам. Я слышала историю о девушке, которую сослали на нары только потому, что она отказала в ухаживании – или приставании, что наиболее вероятно – сыну какого-то политика.
Могли ли Белые Волки вернуть власть обратно? Вероятно, ведь в их руках оставался контроль над армией: Белые генералы не позволили забрать полную власть оппонентам. Но этого и не требовалось, поскольку Черные обратили врагов революции в свои марионетки, цепных псов, которые теперь служили в специальных стратегических отрядах. Личная армия партии. Людям была необходима защита, возможность осознать свою необходимость, значимость, возможность дать сдачи. Бывшие революционеры, эмигранты и чернорабочие стали фундаментом и надежной защитой власти.
Захлопнув книгу, я отвела взгляд к окну, наблюдая ясный день, каких за последнюю неделю не было ни одного. Настроение испортилось, голова разболелась, силы медленно покидали тело, уходя на заживление огнестрельного ранения. Гувернантка, не без расстройства, разрешила мне не напрягаться, но от этого лучше не делалось.
Это не поможет. События прошлого не избавят меня от угрозы настоящего и будущего. Какой смысл о чем-то вообще беспокоиться? Впервые за долгое время на меня нахлынул порыв злости, под действием которого захотелось выбросить книги в окно, а вместе с ними выпрыгнуть самой. Я оказалась заперта в четырех стенах, теперь мне не позволяли выйти на улицу подышать свежим воздухом, что злило и пугало одновременно.
Не совладав с эмоциями, я смахнула фолианты на пол. С глухим звуком книги падали на полированный пол, шелестя страницами. Историческая литература, справочники, даже пара сказок, которые я отыскала на дальних полках. Меня неосознанно тянуло к детским вещам, тоска по приюту порой подкатывала к горлу, едва не срываясь с языка сдавленным писком. А теперь мне хотелось избавиться от всего этого.
Тупая боль в ноге охладила мой пыл. Взглянув на разбросанные книги, я виновато потупила взгляд. Облачко пыли кружилось в лучах солнца. Из некоторых томов вылетели листы размером с ладонь – слава богу, что не тонкие страницы. Кто-то делал закладки или заметки, но как только я принялась с тоской наводить порядок, то удивилась, опознав детский подчерк.
– Мне не хочется быть принцессой, я обращусь серой волчицей, – зачитала я отрывок, продублированный детской рукой до конца страницы.
В задумчивости усевшись на полу, я заворожено смотрела на пожелтевший от времени листок, на котором ребенок оттачивал свой подчерк. С каждой фразой буквы становились ровнее и аккуратнее. «Мне не хочется быть принцессой, я обращусь серой волчицей» – я узнала цитату, выдержанную из сказки о маленькой девочке-аристократке, которая хотела сбежать из дома, чтобы повидать мир. Осуществить задуманное ей помогли волки, которых она спасла от участи охотничьего трофея отца. Прекрасная история, только вот запрещенная в Фильска из-за анти пропаганды. Когда-то мне ее читала мама…
Скорее всего, эти строчки кропотливо выводила Сетра, не Овану же воображать себя принцессой, желающей бегать с волками. Отыскав сборник сказок, откуда выскользнул листочек, я поспешила замести следы преступления, вернув его на место. Но когда пролистала несколько страниц, обнаружила фотографию, заложенную в качестве закладки.
Любопытство не оставило мне шансов. Осмотревшись вокруг, дабы удостовериться, что никого поблизости нет, я вытащила черно-белое фото, с которого на меня смотрели три пары глаз. Два ребенка, мальчик и девочка, в которых я моментально узнала Ована и Сетру. Малышка с забавными косичками и в резиновых сапожках ничуть не напоминала грозную фурию, бегающую по утрам со сворой собак. Глядя на паренька, мне не удалось сдержать смешок – синяк под глазом уже тогда свидетельствовал о вспыльчивом характере.
Третьим персонажем оказалась молодая девушка со светлыми волосами и невероятно прекрасной улыбкой. Присев на корточки, она обнимала детей за плечи. Сетра явно не скрывала удовольствия от фотосессии, Ован стоял с таким видом, будто оказывал невиданную милость, позволяя втянуть себя в эту авантюру.
Прожив в приюте достаточно долгое время, я научилась определять, когда дети отчаянно хотели скрыть истинные чувства. От этой фотографии веяло радостью и любовью, но я более чем уверена, что девушка не приходилась им матерью. Но что-то еще мне не давало покоя, мелькающее на периферии зрения, однако что именно – не понимала.
– Алексина! Вы где?!
Оклик гувернантки застал меня врасплох, вырвав из задумчивости, словно из нежного сна. Топот шагов за дверью быстро приближался, поэтому, успев лишь захлопнуть книгу и спрятать ее за спиной, я встретила ворвавшуюся в библиотеку женщину с невинной улыбкой. Она явно не ожидала застать здесь беспорядок.
– Я упала. – Поспешно пробормотала я. – Нога все еще болит.
В историю женщина, похоже, не поверила, однако не стала упрекать меня в нерасторопности. Ее беспокойный взгляд вынудил меня заволноваться.
– Потом уберешь. Иди в гостиную.
– Зачем?
Гувернантка оставила меня без ответа, выбежав прочь так быстро, что я не успела и слова сказать. Нехорошее предчувствие защекотало нервы, пульсация тупой боли била по голове, и мне всерьез захотелось запереться здесь и никуда не выходить. К сожалению, я не в том положении, чтобы выбирать, так что, сжав кулаки, направилась по коридору к гостиной.
Дневного света, льющегося сквозь прозрачные шторы на окнах, хватило для полноценного освещения. На диване спиной ко мне кто-то сидел, держа на коленях сервизное блюдце и чашку. В комнате пахло бергамотом. Но едва сделав шаг навстречу гостю, я остановилась, парализованная ужасом узнавания. Светлые рыжеватые волосы, убранные в «ракушку», открывали изящную шею цвета молока, как и воротник накрахмаленной бежевой блузки. Женщина будто почувствовала мое присутствие, обернувшись в пол оборота и наградив меня нежной приветливой улыбкой.
– Доброе утро, Алексина.
Не знаю, что на меня нашло, но я махнула рукой на манеры и развернулась, мечтая побыстрее убежать прочь. Однако предостерегающий голос Сержы фанХольтон вынудил оставаться:
– Не рекомендую столь грубо реагировать на мой визит. Я пришла пообщаться.
Пообщаться. В предыдущий раз наше «общение» едва не стоило мне двух пальцев, и это меньшая цена, которую пришлось заплатить, чтобы вырваться из пыточной камеры. Проглотив вязкую слюну, я глубоким вдохом попыталась замедлить ненормально быстро бьющееся сердце. Успокойся, она тебя не тронет. Только не здесь, в поместье Меллиге. Это твоя крепость, и никто, даже лютый враг не нарушит закон гостеприимства. Иначе его самого будет ожидать жестокая расправа.
– Вот так, иди сюда.
Я пропустила мимо ушей поощряющий тон, словно виделась для женщины маленькой собачкой. Обогнув диван, на котором расположилась гостья, я устроилась в кресле, стоящем напротив.
– Дорогая, налейте нам чаю. – Не спуская с меня взгляда, обратилась к гувернантке Сержа.
Пока женщина, пребывающая не в лучшем расположении духа то ли из-за визита Белой Волчцы, то ли из-за необходимости обслуживать меня, я не стеснялась рассматривать Сержу. Подведенные карандашом глаза, подчеркнутые помадой персикового цвета губы. Серьги-гвоздики с вкраплением прозрачных камней переливались в солнечном свете. Передо мной сидело воплощение грации и изящества.
– Ована и Сетры здесь нет, – когда гувернантка скрылась в коридоре, я, не смея шелохнуться, наградила гостью хмурым взглядом.
– Разумеет, иначе бы я здесь не сидела. – Усмехнулась Сержа. – Я понимаю твою настороженность и нежелание говорить. В предыдущий раз мы явно начали не с той ноты, но и ты меня пойми. Твои друзья украли у меня очень ценный материал, и допустить его распространения я не могла.
– Как вы вообще узнали, что я здесь?
– Не знала. – Потянувшись к пиале, Сержа взяла шоколадное печенье и с хрустом надкусила его. – М-м… очень вкусно.
Как же мне хотелось вскочить и опрокинуть стол вместе с натюрмортом прямо на эту гадкую дамочку. Она понимала, что я не скажу ей ни слова, не смогу возразить или нагрубить в отличие от Меллиге. Поэтому, глотая горечь обиды, я молчаливо ожидала.
– Но, – наконец заговорила Сержа, – после нападения в городе… боже, я-то думала, что это только слухи, что Меллиге приютил тебя дома. Никогда бы не поверила. Что ты такого сделала? Что пообещала?
Испытывающий, хитрый и в то же время насмешливый взгляд женщины открыто демонстрировал ее мысли, от которых я с отвращением передернула плечами. Издевалась ли, или правда думала, что я ценой своего тела выторговала защиту? От злости и смущения щеки вспыхнули румянцем, мне хотелось деть куда-нибудь себя или занять чем-то, поэтому я потянулась к чашке с чаем.
Сделав для себя какой-то вывод, Сержа тихо засмеялась.
– Что бы ты там не делала, Меллиге не сможет тебя защитить.
– До этого как-то справлялся… – Угрюмо пробормотала я в чашку, касаясь губами горячего напитка.
– И ты действительно веришь, что останешься здесь в безопасности? Может, и осталась бы, но недавнее нападение открыто продемонстрировало, что сепаратисты готовы устранить тебя. Ты что-то знаешь… да более того, ты многое знаешь, если за тобой пришел сам Кукловод.
Я подняла беспокойный взгляд, руки дрогнули, и на платье пролилось несколько коричневых капель.
– Да, моя дорогая Алексина, сам Кукловод. – Похоже, Сержа истолковала мой жест по-своему, приняв за испуг, неожиданное откровение. – Полагаешь, им составит труд сложить два и два, догадавшись, где тебя прячут? А когда они поймут, тебя ничто не спасет. Особняк на отшибе, среди леса с минимальным числом охраны. Не откуда подойти подкреплению, негде скрыться. Ты здесь, как на ладони. Тебя убьют – это вопрос времени.
– А что вам-то надо? – Не удержалась я от грубости, на которую доктор фанХольтон отреагировала с приятным удивлением.
– Я об это говорила с самого начала. Мне нужна информация. И судя по тому, что ты до сих пор здесь, никто ее от тебя еще не получил. Понимаю, – отставив чашку с блюдцем, Сержа подалась вперед, воспользовавшись всем обаянием, на которое была способна. И мне действительно захотелось ей поверить, но чешущиеся пальцы напоминали, с кем я имела дело на самом деле. – Ты напугана, и моя персона не вызывает у тебя доверие. Но я могу гарантировать тебе защиту получше, нежели в этих стенах. Кто тебе придет на помощь, когда появятся сепаратисты? Прислуга, охрана? В лучшем случае, они прикроют тебя по приказу Меллиге. В лучшем. У меня же ты окажешься под защитой солдат, для которых приказ – закон.
– Вы пытали меня. – Пытаясь унять дрожь в руках, я зажмурилась и шумно выдохнула. – Пытали и угрожали. С чего бы вам не поступить так снова?
– С того, что я предлагаю, Алексина. – Терпеливо улыбнулась Сержа. – В следующий раз я не позволю такой роскоши. И ты окажешься у меня в любом случае – но в роли пленницы или желанного гостя, это уже решать тебе.
Поднявшись с места, женщина неспешным шагом направилась к выходу, где ее ожидала пара человек в белых мундирах. Я и не заметила их присутствия. Угроза Сержы в очередной раз выбила меня из колеи, и, как она и сказала, окружающие меня стены уже не казались несокрушимыми.
– Ах да, – вспомнив о чем-то важном, обмолвилась женщина. – Я не обманываюсь, о моем визите все равно сообщат Меллиге. Но я бы хотела, чтобы этот разговор остался нашей маленькой тайной.
Дождавшись, когда дверь за гостями захлопнется, я едва ли не отбросила чашку на стол, со всех ног помчавшись прочь из гостиной. Задыхаясь, терпя головокружение и следующую за мной по пятам панику, я ворвалась в библиотеку и закрыла дверь, навалившись на нее спиной. Шумно дыша, затворила щеколду и медленно сползла на пол, отчаянно сдерживая подступающие слезы.
Почему меня не могут просто оставить в покое? Я же ничего не знаю, но каждый думает только о своей правде, слепо хватаясь за возможность. Как же мне хотелось дать отпор, проявить силу характера, чтобы не быть марионеткой в чужих руках. Но я не могла себе такого позволить, поскольку была слишком слаба, чтобы бросить вызов окружающим меня гигантам. С этим нужно что-то делать, вот только что именно, я понятия не имела.
***
– Что ты ей рассказала?
– Ничего.
– Ладно. Тогда о чем вы говорили?
Ощущать себя школьником, попавшим в кабинет директора за плохое поведение, мне не нравилось, и, признаться, я устала от постоянного давления. Поэтому без энтузиазма реагировала на выпады Ована, сидя перед ним в кресле с понуро опущенным взглядом. Мужчина возвышался надо мной, пристально рассматривал, ожидая оправданий. К его сожалению я сохраняла молчание, судорожно заламывая пальцы в попытке придумать походящий ответ.
– Не испытывай мое терпение…
– А мое, значит, можно испытывать? – Вызов, прозвучавший в вопросе, удивил не только Ована, но и меня, окатив волной страха.
