– Хуже, чем описывает их пресса.
Вернувшись в реальность, я застыла на месте, узнав голос, от которого болезненно дрогнуло сердце. Сетра, как ни в чем не бывало, разместилась за столом и с аппетитом набросилась на молочную кашу. Напротив нее сидел Ован, читая газету, и остывающая еда его нисколько не беспокоила. Он оторвал взгляд от чтения и с недоумением посмотрел на сестру, словно она вытворяла что-то сверхъестественное. А затем он заметил меня, жмущуюся в углу, отводящую взгляд прочь. Мужчина не торопился отвлекаться, словно надеялся, будто я посмотрю на него. Он буквально пригвоздил меня к месту, и я не могла шелохнуться.
– Неужели армии не хватает ресурсов? – Возобновила разговор Сетра, вынудив брата посмотреть в ее сторону.
Воспользовавшись заминкой, я быстро скрылась в коридоре, радуясь безопасным объятиям полумрака. Метод кнута и пряника? Вряд ли. Что-то подсказывало, даже если я соглашусь с условиями сделки, это ничего не изменит. Я просто пленница, пешка. А с такими, как я, не размениваются. Таких, как я, просто сбрасывают с шахматной доски.
Покрепче затянув волосы на макушке в хвост, я оценила свое отражение в зеркале, придя к мнению, что выгляжу достаточно опрятно, чтобы не вызвать жалость. Черное шерстяное платье, тонкий плащ до колен, туфли из натуральной кожи на низком каблуке. Для меня подобный гардероб был необычен, и вовсе не из-за скупости цветовой палитры, а из-за новизны вещей. Сетра попросила гувернантку дать мне какие-нибудь приличные вещи, или поискать одно из старых, поеденных молью, платьев. Сперва я подумала, что это шутка, но жесткий взгляд женщины вернул меня с небес на землю, напомнив, что разговор недельной давности не делал нас подругами.
Сюрприз меня ждал ранним утром, когда гувернантка принесла несколько бумажных пакетов и коробку с именным логотипом дорогой обувной фирмы. Название было на слуху, хотя о реальной стоимости товара я понятия не имела. Второй неожиданностью оказалась, что эту одежду купил Ован.
Удивление быстро сменилось пониманием, а затем и разочарованием. Я старалась избегать мужчины при любой возможности, только позавчера мне пришлось остаться с ним в кабинете, чтобы поведать все, о чем мне известно. Имя Бернара Лоо я упрямо продолжала хранить в тайне, но в остальном не было нужды скромничать. Описывая малейшую деталь, всплывающую в памяти, я сжимала перебинтованные пальцы, не ощущая боли. Врач вообще удивился, что столь глубокие повреждения так быстро заживали, однако от этого я не вздохнула с облегчением.
Ован ни разу не перебил меня, задавал наводящие вопросы, при этом ничего не записывая. Закинув ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла, он не отводил от меня взгляда, слушая и запоминая. А, возможно, он не утруждал себя сосредоточенностью, решив устроить для меня финальную проверку. Похоже, я прошла. По крайней мере никто не грозился сломать мне пальцы в тот вечер.
Поэтому я невольно подумала, что новый наряд – подарок за послушание, однако отмахнулась от столь абсурдных мыслей. Мужчина попросту не желал позориться, выставляя перед комиссией оборванку в поношенных лохмотьях, тогда бы меня точно никто не стал воспринимать всерьез.
Когда я спустилась вниз, маленькая стрелка заводных настенных часов приближалась к цифре «одиннадцать».
– Ты слишком долго собираешься, – отметил Ован, тенью опередив меня и даже не соизволив одарить возмущенным взглядом. – Машина ждет.
Все в том же черном мундире, отличительной униформе Черных Волков. Он вышел из прихожей, позволив охраннику придержать дверь, и, на удивление, юноша подождал, когда я тоже выйду наружу.
Воздух стал теплее, туман рассеялся, открывая дальнее поле, но небо пряталось за белоснежным облачным ковром. Интересно, увижу ли я вновь голубую лазурь?
Не смея задерживаться, я спустилась к припаркованному транспорту, черному и блестящему от полировки, устроившись на заднем пассажирском сидении. Ован расположился слева от меня, в то время как впереди, помимо водителя, присутствовал еще один человек – вероятно, телохранитель.
Мы проезжали лес, однообразную полосу сосновых деревьев, в которой постепенно начали мелькать дома. Узкая дорогая свернула на улицу меж кирпичных пятиэтажных зданий. Сначала показались фабричные постройки, высокие трубы с клубами серого дыма. Я наблюдала за людьми, бредущими на работу, за сменяющими друг друга кварталами, пока автомобиль не вывез нас на широкий проспект. Здесь жизнь била ключом, женщины и мужчины торопливо передвигались под фасадами десятиэтажных домов. Когда мы заехали на мост, пересекающий канал шириной, могу поспорить, в половину километра, весь город оказался как на ладони. Огромный индустриальный центр, символ власти и мощи не только Ауре, но и всего Райстаха.
– Ты помнишь, что должна говорить?
Вопрос прозвучал, скорее, как напутствие, мол, помни, что ты должна говорить. К собственному удивлению я не боялась, устала испытывать трепет перед этим человеком, поэтому, похоже, смирилась. Либо слишком увлеклась обзором городских улиц.
– Алексина.
– Я помню, что должна говорить, – не отрывая взгляда от окна, меланхолично пробормотала я, будучи уверенной, что Ован недовольно нахмурился.
Под серыми тучами, помимо паров, тянущихся от заводских труб, я заметила овальные полусферы. Помнится, завидев редкий дирижабль, дети в приюте с восторгом задирали головы и указывали пальцем на дивный объект. Он казался им мечтой, чем-то немыслимым, да и мне тоже. Какие-то люди могли себе позволить путешествовать по воздуху, мне же оставалось мерить расстояние шагами.
– Почему именно Академия Педагогики?
– Что? – Вопрос мужчины застал меня врасплох, вынудив с недоумением посмотреть на него растерянным взглядом.
– Вчера вечером Сетра сообщила, что смогла договориться с ректором Академии Педагогики, чтобы тебя приняли на обучение без экзаменов. Почему именно туда?
Меня застали врасплох; если бы Ован ни с того ни с сего задумал бы мне рассказать о мифических тварях, я бы сидела со схожим выражением лица. Мужчина внимательно присматривался ко мне, пытаясь сообразить, притворяюсь ли я, или же действительно настолько глупа, чтобы не обрадоваться. И мое поведение слегка смутило его.
– Ты издеваешься надо мной? – Он злобно блеснул взглядом. – После того, как три дня меня уговаривала Сетра решить вопрос с учебной визой, ты сейчас вот так вот реагируешь. И это твоя благодарность?
Глубокое удивление не смогло притупить интуицию, которая жгучей пощечиной дала понять, что Ован не лукавил, а в действительности разозлился. Взяв себя в руки, я виновато замотала головой.
– Простите, просто я не думала, что вы всерьез обдумаете этот вопрос. – Мне даже не пришлось лгать, я действительно растерялась. – Ваша сестра обещала помочь, но она… не вы.
– Ей это скажи, – раздраженно бросил Ован, отвернувшись к окну.
Наверняка мужчина хотел только использовать меня, не прилагая в дальнейшем никаких усилий на вознаграждение. Или, что наиболее вероятно, рассчитывал напугать меня, выбить правду грубой силой, и у него бы это получилось, несомненно. В тот день, когда он едва не сломал мне пальцы, я была готова в ноги ему кланяться, лишь бы избежать боли и мучений. Но маленькая доля упрямства сыграла на руку, и здесь на сцену вышла Сетра, чем вызвала недовольство брата. Вмешавшись в его дело, предложив вознаграждение за старания, а не избавление от пыток, она зародила во мне надежду, а в мужчине – злость.
– Просто я люблю детей.
– Чего?
На этот раз настала очередь Ована смотреть на меня, как на ума лишенную, отчего я смущенно сжала губы и потерла друг о друга ладони.
– Я не просила именно в Академию Педагогики… Я просто сказала… ну, я же была воспитателем.
– Ну да, точно.
Он отвечал так, словно я напомнила ему о какой-то мелочи, которая могла легко вылететь из головы, что весьма обидно, учитывая события, из-за которых я оказалась здесь. Секунду назад я позволила себе мысль, что удастся спокойно поговорить с мужчиной, как обычным людям, обменивающимся мнением. Тщетная попытка, Алексина, ты для него очередное задание, источник информации. Не более.
Я не знала улицы Ауре, мне казалось, что мы блуждали по гигантскому лабиринту в поисках Дома Советов, замедляясь под останавливающий сигнал светофора. Столько новшеств копил в себе город, то и дело успевай открывать рот от удивления. Но я уже не малое дитя, чтобы столь ярко демонстрировать эмоции, тем более обстановка к тому не располагала. Молчаливое напряжение разбавлял рокот мотора.
Зажегся зеленый свет, водитель плавно надавил педаль газа, возобновляя ход. Глубокий вдох, выдох. Голова неприятно гудела с самого утра, отчего звуки стали невероятно острыми и громкими, а солнечный свет, пробивающийся сквозь облака, – ярким. Все происходило, будто в замедленной съемке, я видела общую картину, каждое движение за окном. Как со стороны пересекающей дорогу улицы ехали автомобили, а нам навстречу несся грузовик с открытым кузовом. Для меня оставалось загадкой, почему никто не обращал на него внимания, ведь он выделялся так отчетливо посреди улицы. Лишь секундой позже я поняла, что заметила машину боковым зрением, до того, как меня ослепила яркая вспышка фар.
Мгновение, которое длилось для меня целую вечность, оборвалось мощным толчком, от которого наш автомобиль закрутило по перекрестку. Звон металла смешался со свистом чертящих по асфальту шин. Меня откинуло к Овану, после чего мир перевернулся с ног на голову. Я словно оказалась в гигантской мясорубке, не понимая, что происходит. Затаив дыхание, молилась, чтобы заглох оглушительный скрежет.
Ничего не болело, но в ушах стоял звон, от которого хотелось отмахнуться руками, соскрести, словно сухую грязь. Рискнув приоткрыть глаза, удивилась, каким обжигающим оказался дневной свет. К горлу подступила тошнота, меня мутило, и постепенно тело наливалось свинцом. Сделав глубокий вдох, поморщилась от тупой боли в спине, но смогла приложить усилия, чтобы перевернуться на бок.
Первое, что меня удивило, это мягкие сидения, нависающие надо мной, словно дамоклов меч. Я осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила. Только битое стекло. Зато в прорезях окон мелькали чьи-то ноги, и словно сквозь густую пелену доносились хлопки.
Сделав усилие, я поползла к распахнутой дверце, тянясь к асфальту, словно к клочку суши посреди бескрайнего океана. По носу ударил дым, запах гари забил ноздри. Руки ложились на битое стекло, впивающееся в ладони острыми краями, но я не обращала внимания на дискомфорт, поскольку ничего не чувствовала. От адреналина ощущение притупились, и даже когда я вылезла из салона автомобиля, не могла понять, что происходит. На меня обрушился реальный мир, давя гаммой красок, остротой запахов и грохотом выстрелов.
Выстрелов. Единственное слово заставило меня вырваться из наваждения и судорожно осмотреться вокруг. За считанные секунды улица успела превратиться в поле боя, что не поддавалось логике. Но я видела, как в панике разбегаются мирные жители, а пара людей в черных мундирах, прячась за столбами, стреляла по неизвестным противникам.
Я рискнула выглянуть из-за дверцы машины. Со стороны грузовика, чей бампер оказался смят в гармошку – страшно представить, как выглядел наш автомобиль, – мужчины вели огонь по Черным Волкам из автоматов. Мне удалось насчитать девять агрессоров, пока пуля не звякнула об открытую дверцу, вынудив меня упасть назад.
Звонкий щелчок вернул понимание происходящего, а также привлек ко мне внимание неприятелей. Задаваться вопросом, как средь бела дня в столице Райстаха произошел вооруженный конфликт, времени не оставалось, поскольку враг направился ко мне. Волна ужаса накрыла меня с ног до головы, и я поддалась ей, вскочив на ноги. Люди Райстаха тщетно пытались сдержать вооруженных неприятелей, кто-то стрелял из автоматов, но их трель перекрыл другой грохот.
Человек в черном плаще, коротким резким движением перезаряжая дробовик, сделал очередной выстрел, от которого я подпрыгнула на месте. Это странно – нас разделяли не меньше тридцати метров, но я детально рассмотрела его лицо: высокие скулы, впалые щеки, глубоко посаженные темные глаза под сведенными к переносице черными бровями. Тени под глазами и мелкие морщинки говорили не то о возрасте, ни то об усталости. Я никогда его раньше не видела, но вспомнив рассказы, мимолетные словесные описания, едва не упала на подкосившихся ногах.
Он заметил меня довольно быстро, не удивительно, ведь я напоминала ходячую мишень. Долгий взгляд смирял, как бы говоря «не двигайся, иначе будет только хуже», и я безусловно не могла сделать и шага. Будь ты проклят, Бернар, когда сказал, что Кукловод о нас всех позаботится.
– Не стой столбом, беги!!!
Неожиданный оклик Ована вернул мне самообладание и, уже ни о чем не думая, я понеслась со всех ног прочь от вооруженных людей. За спиной вновь завязался бой, я хотела оглянуться, удостовериться, что за мной никто не погнался. Громкий выстрел, а вслед за ним и острая боль в ноге, вынудили меня с криком повалиться на асфальт и кубарем прокатиться пару метров. Крича от боли и злости, я не хотела поддаваться страху, поэтому, как обезумевший зверь, игнорируя ранение, поднялась и захромала в один из проулков. На открытом проспекте я выглядела легкой добычей, но, черт возьми, загонять себя в ловушку – тоже не вариант!
Пройдя небольшой отрезок пути, я завернула за угол, с ужасом обнаружив, что путь преграждал плетеный из проволоки забор. Страх кольцом обвил шею, я лихорадочно соображала, что делать дальше. Нужно возвращаться! Но как, если позади уже слышались громкие и быстрые шаги?
Забежав за мусорный бак, от которого отвратительно пахло, я опустилась на корточки, с трудом сдержав крик – огнестрельная рана адски болела. Закусив губу, я старалась бесшумно дышать, притвориться невидимкой. Боже, спаси меня от этого кошмара, я не хочу умирать, только не сейчас, только не так!
Шаги прекратились. Затаив дыхание, я отсчитывала удары сердца, с невероятной скоростью разгоняющие кровь по жилам. Жужжание мух над головой раздражало, как и капли, разбивающиеся о лужу у фасада здания, заросшего мхом. Я все слышала так четко и ясно.
– Выходи, – раздался незнакомый мужской голос, мягкий и красивый, почти заботливый, если бы не добавленная угроза: – Не заставляй меня применять силу.
В подтверждении того, что шутить мужчина не намерен, раздался звук перезарядки, от которого у меня упало сердце. Ничего не поделаешь. Хватаясь за липкие края мусорного бака, я с трудом поднялась на ноги и, подняв руки, мелким шагом вышла из-за укрытия. Меня всю трясло – от боли, холода или злости, с уверенностью не могла сказать. Но при виде оружия, смотрящего в грудь, не испугалась, а злобно блеснула взглядом.
– Алексина Ди Стефано?
Я молчала. Упрямо молчала, прожигая мужчину гневным взглядом, а сама едва удерживала слезы. Вот чем отплатили сепаратисты взамен на постоянный риск понести наказание за их прикрытие.
– Значит, такова цена благодарности? Из-за вас пострадали дети. Из-за вас убили моих друзей!
– Мне жаль. Я не хотел этого.
Трудно понять, действительно ли сожалел о случившемся Кукловод. Он постоянно находился в тени, но здесь рискнул появиться, показать себя в Ауре, чтобы устранить угрозу в моем лице. Вряд ли он печалился о том, что произошло.
Вернувшись в реальность, я застыла на месте, узнав голос, от которого болезненно дрогнуло сердце. Сетра, как ни в чем не бывало, разместилась за столом и с аппетитом набросилась на молочную кашу. Напротив нее сидел Ован, читая газету, и остывающая еда его нисколько не беспокоила. Он оторвал взгляд от чтения и с недоумением посмотрел на сестру, словно она вытворяла что-то сверхъестественное. А затем он заметил меня, жмущуюся в углу, отводящую взгляд прочь. Мужчина не торопился отвлекаться, словно надеялся, будто я посмотрю на него. Он буквально пригвоздил меня к месту, и я не могла шелохнуться.
– Неужели армии не хватает ресурсов? – Возобновила разговор Сетра, вынудив брата посмотреть в ее сторону.
Воспользовавшись заминкой, я быстро скрылась в коридоре, радуясь безопасным объятиям полумрака. Метод кнута и пряника? Вряд ли. Что-то подсказывало, даже если я соглашусь с условиями сделки, это ничего не изменит. Я просто пленница, пешка. А с такими, как я, не размениваются. Таких, как я, просто сбрасывают с шахматной доски.
Глава 1. ЧЕРНЫЙ ВОЛК... защитит
Покрепче затянув волосы на макушке в хвост, я оценила свое отражение в зеркале, придя к мнению, что выгляжу достаточно опрятно, чтобы не вызвать жалость. Черное шерстяное платье, тонкий плащ до колен, туфли из натуральной кожи на низком каблуке. Для меня подобный гардероб был необычен, и вовсе не из-за скупости цветовой палитры, а из-за новизны вещей. Сетра попросила гувернантку дать мне какие-нибудь приличные вещи, или поискать одно из старых, поеденных молью, платьев. Сперва я подумала, что это шутка, но жесткий взгляд женщины вернул меня с небес на землю, напомнив, что разговор недельной давности не делал нас подругами.
Сюрприз меня ждал ранним утром, когда гувернантка принесла несколько бумажных пакетов и коробку с именным логотипом дорогой обувной фирмы. Название было на слуху, хотя о реальной стоимости товара я понятия не имела. Второй неожиданностью оказалась, что эту одежду купил Ован.
Удивление быстро сменилось пониманием, а затем и разочарованием. Я старалась избегать мужчины при любой возможности, только позавчера мне пришлось остаться с ним в кабинете, чтобы поведать все, о чем мне известно. Имя Бернара Лоо я упрямо продолжала хранить в тайне, но в остальном не было нужды скромничать. Описывая малейшую деталь, всплывающую в памяти, я сжимала перебинтованные пальцы, не ощущая боли. Врач вообще удивился, что столь глубокие повреждения так быстро заживали, однако от этого я не вздохнула с облегчением.
Ован ни разу не перебил меня, задавал наводящие вопросы, при этом ничего не записывая. Закинув ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла, он не отводил от меня взгляда, слушая и запоминая. А, возможно, он не утруждал себя сосредоточенностью, решив устроить для меня финальную проверку. Похоже, я прошла. По крайней мере никто не грозился сломать мне пальцы в тот вечер.
Поэтому я невольно подумала, что новый наряд – подарок за послушание, однако отмахнулась от столь абсурдных мыслей. Мужчина попросту не желал позориться, выставляя перед комиссией оборванку в поношенных лохмотьях, тогда бы меня точно никто не стал воспринимать всерьез.
Когда я спустилась вниз, маленькая стрелка заводных настенных часов приближалась к цифре «одиннадцать».
– Ты слишком долго собираешься, – отметил Ован, тенью опередив меня и даже не соизволив одарить возмущенным взглядом. – Машина ждет.
Все в том же черном мундире, отличительной униформе Черных Волков. Он вышел из прихожей, позволив охраннику придержать дверь, и, на удивление, юноша подождал, когда я тоже выйду наружу.
Воздух стал теплее, туман рассеялся, открывая дальнее поле, но небо пряталось за белоснежным облачным ковром. Интересно, увижу ли я вновь голубую лазурь?
Не смея задерживаться, я спустилась к припаркованному транспорту, черному и блестящему от полировки, устроившись на заднем пассажирском сидении. Ован расположился слева от меня, в то время как впереди, помимо водителя, присутствовал еще один человек – вероятно, телохранитель.
Мы проезжали лес, однообразную полосу сосновых деревьев, в которой постепенно начали мелькать дома. Узкая дорогая свернула на улицу меж кирпичных пятиэтажных зданий. Сначала показались фабричные постройки, высокие трубы с клубами серого дыма. Я наблюдала за людьми, бредущими на работу, за сменяющими друг друга кварталами, пока автомобиль не вывез нас на широкий проспект. Здесь жизнь била ключом, женщины и мужчины торопливо передвигались под фасадами десятиэтажных домов. Когда мы заехали на мост, пересекающий канал шириной, могу поспорить, в половину километра, весь город оказался как на ладони. Огромный индустриальный центр, символ власти и мощи не только Ауре, но и всего Райстаха.
– Ты помнишь, что должна говорить?
Вопрос прозвучал, скорее, как напутствие, мол, помни, что ты должна говорить. К собственному удивлению я не боялась, устала испытывать трепет перед этим человеком, поэтому, похоже, смирилась. Либо слишком увлеклась обзором городских улиц.
– Алексина.
– Я помню, что должна говорить, – не отрывая взгляда от окна, меланхолично пробормотала я, будучи уверенной, что Ован недовольно нахмурился.
Под серыми тучами, помимо паров, тянущихся от заводских труб, я заметила овальные полусферы. Помнится, завидев редкий дирижабль, дети в приюте с восторгом задирали головы и указывали пальцем на дивный объект. Он казался им мечтой, чем-то немыслимым, да и мне тоже. Какие-то люди могли себе позволить путешествовать по воздуху, мне же оставалось мерить расстояние шагами.
– Почему именно Академия Педагогики?
– Что? – Вопрос мужчины застал меня врасплох, вынудив с недоумением посмотреть на него растерянным взглядом.
– Вчера вечером Сетра сообщила, что смогла договориться с ректором Академии Педагогики, чтобы тебя приняли на обучение без экзаменов. Почему именно туда?
Меня застали врасплох; если бы Ован ни с того ни с сего задумал бы мне рассказать о мифических тварях, я бы сидела со схожим выражением лица. Мужчина внимательно присматривался ко мне, пытаясь сообразить, притворяюсь ли я, или же действительно настолько глупа, чтобы не обрадоваться. И мое поведение слегка смутило его.
– Ты издеваешься надо мной? – Он злобно блеснул взглядом. – После того, как три дня меня уговаривала Сетра решить вопрос с учебной визой, ты сейчас вот так вот реагируешь. И это твоя благодарность?
Глубокое удивление не смогло притупить интуицию, которая жгучей пощечиной дала понять, что Ован не лукавил, а в действительности разозлился. Взяв себя в руки, я виновато замотала головой.
– Простите, просто я не думала, что вы всерьез обдумаете этот вопрос. – Мне даже не пришлось лгать, я действительно растерялась. – Ваша сестра обещала помочь, но она… не вы.
– Ей это скажи, – раздраженно бросил Ован, отвернувшись к окну.
Наверняка мужчина хотел только использовать меня, не прилагая в дальнейшем никаких усилий на вознаграждение. Или, что наиболее вероятно, рассчитывал напугать меня, выбить правду грубой силой, и у него бы это получилось, несомненно. В тот день, когда он едва не сломал мне пальцы, я была готова в ноги ему кланяться, лишь бы избежать боли и мучений. Но маленькая доля упрямства сыграла на руку, и здесь на сцену вышла Сетра, чем вызвала недовольство брата. Вмешавшись в его дело, предложив вознаграждение за старания, а не избавление от пыток, она зародила во мне надежду, а в мужчине – злость.
– Просто я люблю детей.
– Чего?
На этот раз настала очередь Ована смотреть на меня, как на ума лишенную, отчего я смущенно сжала губы и потерла друг о друга ладони.
– Я не просила именно в Академию Педагогики… Я просто сказала… ну, я же была воспитателем.
– Ну да, точно.
Он отвечал так, словно я напомнила ему о какой-то мелочи, которая могла легко вылететь из головы, что весьма обидно, учитывая события, из-за которых я оказалась здесь. Секунду назад я позволила себе мысль, что удастся спокойно поговорить с мужчиной, как обычным людям, обменивающимся мнением. Тщетная попытка, Алексина, ты для него очередное задание, источник информации. Не более.
Я не знала улицы Ауре, мне казалось, что мы блуждали по гигантскому лабиринту в поисках Дома Советов, замедляясь под останавливающий сигнал светофора. Столько новшеств копил в себе город, то и дело успевай открывать рот от удивления. Но я уже не малое дитя, чтобы столь ярко демонстрировать эмоции, тем более обстановка к тому не располагала. Молчаливое напряжение разбавлял рокот мотора.
Зажегся зеленый свет, водитель плавно надавил педаль газа, возобновляя ход. Глубокий вдох, выдох. Голова неприятно гудела с самого утра, отчего звуки стали невероятно острыми и громкими, а солнечный свет, пробивающийся сквозь облака, – ярким. Все происходило, будто в замедленной съемке, я видела общую картину, каждое движение за окном. Как со стороны пересекающей дорогу улицы ехали автомобили, а нам навстречу несся грузовик с открытым кузовом. Для меня оставалось загадкой, почему никто не обращал на него внимания, ведь он выделялся так отчетливо посреди улицы. Лишь секундой позже я поняла, что заметила машину боковым зрением, до того, как меня ослепила яркая вспышка фар.
Мгновение, которое длилось для меня целую вечность, оборвалось мощным толчком, от которого наш автомобиль закрутило по перекрестку. Звон металла смешался со свистом чертящих по асфальту шин. Меня откинуло к Овану, после чего мир перевернулся с ног на голову. Я словно оказалась в гигантской мясорубке, не понимая, что происходит. Затаив дыхание, молилась, чтобы заглох оглушительный скрежет.
Ничего не болело, но в ушах стоял звон, от которого хотелось отмахнуться руками, соскрести, словно сухую грязь. Рискнув приоткрыть глаза, удивилась, каким обжигающим оказался дневной свет. К горлу подступила тошнота, меня мутило, и постепенно тело наливалось свинцом. Сделав глубокий вдох, поморщилась от тупой боли в спине, но смогла приложить усилия, чтобы перевернуться на бок.
Первое, что меня удивило, это мягкие сидения, нависающие надо мной, словно дамоклов меч. Я осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила. Только битое стекло. Зато в прорезях окон мелькали чьи-то ноги, и словно сквозь густую пелену доносились хлопки.
Сделав усилие, я поползла к распахнутой дверце, тянясь к асфальту, словно к клочку суши посреди бескрайнего океана. По носу ударил дым, запах гари забил ноздри. Руки ложились на битое стекло, впивающееся в ладони острыми краями, но я не обращала внимания на дискомфорт, поскольку ничего не чувствовала. От адреналина ощущение притупились, и даже когда я вылезла из салона автомобиля, не могла понять, что происходит. На меня обрушился реальный мир, давя гаммой красок, остротой запахов и грохотом выстрелов.
Выстрелов. Единственное слово заставило меня вырваться из наваждения и судорожно осмотреться вокруг. За считанные секунды улица успела превратиться в поле боя, что не поддавалось логике. Но я видела, как в панике разбегаются мирные жители, а пара людей в черных мундирах, прячась за столбами, стреляла по неизвестным противникам.
Я рискнула выглянуть из-за дверцы машины. Со стороны грузовика, чей бампер оказался смят в гармошку – страшно представить, как выглядел наш автомобиль, – мужчины вели огонь по Черным Волкам из автоматов. Мне удалось насчитать девять агрессоров, пока пуля не звякнула об открытую дверцу, вынудив меня упасть назад.
Звонкий щелчок вернул понимание происходящего, а также привлек ко мне внимание неприятелей. Задаваться вопросом, как средь бела дня в столице Райстаха произошел вооруженный конфликт, времени не оставалось, поскольку враг направился ко мне. Волна ужаса накрыла меня с ног до головы, и я поддалась ей, вскочив на ноги. Люди Райстаха тщетно пытались сдержать вооруженных неприятелей, кто-то стрелял из автоматов, но их трель перекрыл другой грохот.
Человек в черном плаще, коротким резким движением перезаряжая дробовик, сделал очередной выстрел, от которого я подпрыгнула на месте. Это странно – нас разделяли не меньше тридцати метров, но я детально рассмотрела его лицо: высокие скулы, впалые щеки, глубоко посаженные темные глаза под сведенными к переносице черными бровями. Тени под глазами и мелкие морщинки говорили не то о возрасте, ни то об усталости. Я никогда его раньше не видела, но вспомнив рассказы, мимолетные словесные описания, едва не упала на подкосившихся ногах.
Он заметил меня довольно быстро, не удивительно, ведь я напоминала ходячую мишень. Долгий взгляд смирял, как бы говоря «не двигайся, иначе будет только хуже», и я безусловно не могла сделать и шага. Будь ты проклят, Бернар, когда сказал, что Кукловод о нас всех позаботится.
– Не стой столбом, беги!!!
Неожиданный оклик Ована вернул мне самообладание и, уже ни о чем не думая, я понеслась со всех ног прочь от вооруженных людей. За спиной вновь завязался бой, я хотела оглянуться, удостовериться, что за мной никто не погнался. Громкий выстрел, а вслед за ним и острая боль в ноге, вынудили меня с криком повалиться на асфальт и кубарем прокатиться пару метров. Крича от боли и злости, я не хотела поддаваться страху, поэтому, как обезумевший зверь, игнорируя ранение, поднялась и захромала в один из проулков. На открытом проспекте я выглядела легкой добычей, но, черт возьми, загонять себя в ловушку – тоже не вариант!
Пройдя небольшой отрезок пути, я завернула за угол, с ужасом обнаружив, что путь преграждал плетеный из проволоки забор. Страх кольцом обвил шею, я лихорадочно соображала, что делать дальше. Нужно возвращаться! Но как, если позади уже слышались громкие и быстрые шаги?
Забежав за мусорный бак, от которого отвратительно пахло, я опустилась на корточки, с трудом сдержав крик – огнестрельная рана адски болела. Закусив губу, я старалась бесшумно дышать, притвориться невидимкой. Боже, спаси меня от этого кошмара, я не хочу умирать, только не сейчас, только не так!
Шаги прекратились. Затаив дыхание, я отсчитывала удары сердца, с невероятной скоростью разгоняющие кровь по жилам. Жужжание мух над головой раздражало, как и капли, разбивающиеся о лужу у фасада здания, заросшего мхом. Я все слышала так четко и ясно.
– Выходи, – раздался незнакомый мужской голос, мягкий и красивый, почти заботливый, если бы не добавленная угроза: – Не заставляй меня применять силу.
В подтверждении того, что шутить мужчина не намерен, раздался звук перезарядки, от которого у меня упало сердце. Ничего не поделаешь. Хватаясь за липкие края мусорного бака, я с трудом поднялась на ноги и, подняв руки, мелким шагом вышла из-за укрытия. Меня всю трясло – от боли, холода или злости, с уверенностью не могла сказать. Но при виде оружия, смотрящего в грудь, не испугалась, а злобно блеснула взглядом.
– Алексина Ди Стефано?
Я молчала. Упрямо молчала, прожигая мужчину гневным взглядом, а сама едва удерживала слезы. Вот чем отплатили сепаратисты взамен на постоянный риск понести наказание за их прикрытие.
– Значит, такова цена благодарности? Из-за вас пострадали дети. Из-за вас убили моих друзей!
– Мне жаль. Я не хотел этого.
Трудно понять, действительно ли сожалел о случившемся Кукловод. Он постоянно находился в тени, но здесь рискнул появиться, показать себя в Ауре, чтобы устранить угрозу в моем лице. Вряд ли он печалился о том, что произошло.
