– А вот я едва сдерживаюсь, чтобы не вышибить тебе мозги, – прокравшись из-за переулка, злобно процедил Ован, наведя на Кукловода пистолет. – Опустил оружие, живо.
Никогда бы не подумала, что буду так рада видеть этого мужчину вновь. Потрепанный, с запекшейся кровью на лице, брюнет выглядел уставшим и запыхавшимся, словно голыми руками прокладывал дорогу через стену сплотившихся врагов. Гнев в его глазах горел куда ярче, нежели в тот миг, когда он пытался вытянуть из меня информацию. Мне стало не по себе, от душевной легкости не осталось и следа.
Скосив взгляд, словно пытаясь посмотреть на Ована, Кукловод шумно выдохнул и опустил оружие. Я не спешила расслабляться, поскольку он не сводил с меня взгляда, и это пугало не меньше, чем злость Черного Волка.
– Вот так… а теперь…
Оказавшись в достаточной близости, Кукловод не стал выслушивать мужчину, а, резко обернувшись, ударил его по вытянутой с пистолетом руке оружием. Неожиданность сопротивления застала Ована врасплох, поэтому противник с той же стремительностью оглушил его ударом приклада в лицо.
Потеряв равновесие, Ован упал на колени, держась за нос и гневно ругаясь. По подбородку стекала кровь, от вида которой мне стало дурно. Кукловод вновь обернулся ко мне, но сделав шаг навстречу, замер, услышав доносящиеся со стороны проспекта голоса. Прибыло подкрепление.
Потратив секунду, противник адресовал мне хмурый, я бы сказала, предостерегающий взгляд, прежде чем скрыться из виду. Вместе с ним исчезли и силы, помогающие мне держаться на ногах. Подойдя к стене, я села прямо в лужу, не боясь испачкать новые вещи. Меня била дрожь, кружилась голова. От волнения желудок скрутило в рвотном позыве, но глубоким вздохом я подавила приступ.
Прибыла подмога. Кто-то помог мне подняться с земли, направив прочь из зловонного проулка. Но я ни на что не реагировала, никак не могла избавиться от образа Кукловода, направляющего на меня ружье. Его осудительный взгляд, и в то же время виноватый. Предостерегающий. Они напали, не потому что ненавидели Райстах, а потому что я могла назвать имена, от которых зависела судьба сепаратистов.
Это было не предупреждение. Они пришли, чтобы заставить меня замолчать навсегда.
Обезболивающее – одно из величайших творений человечества. Я словно парила в облаках, в то время как женщина в белоснежном халате и латексных тонких перчатках извлекала осколки дроби из моего бедра. Зрелище не из приятных, но я, слово завороженная, смотрела на алые капли крови, а затем, как стежок за стежком, тонкая нить соединяет края раны.
Меня переодели в чистые белые брюки и тонкую льняную рубашку, но этого оказалось недостаточно, чтобы согреться, поэтому пришлось позаимствовать одеяло с кушетки. Накинув его на плечи, я сидела, подобрав под себя здоровую ногу, и смотрела в широкое панорамное окно, вид из которого, правда, скрывали жалюзи. Уставилась в одну точку, перебирая картины минувших часов, в то время как больничную палату сотрясал возмущенный голос Ована.
– Я вам когда приказал подогнать мне транспорт? Думаете, я собираюсь здесь сидеть до самой ночи?!
– Господин, успокойтесь. Пока не поступит приказ свыше, я не имею права выпускать или впускать кого-либо в эту палату.
– Дьявол!
Выдержке молодого человека в полицейской униформе можно позавидовать, я бы съежилась калачиком и отступила при виде человека, который в любой миг мог выйти из себя. Овану тоже досталось, пластырь едва скрывал рассеченную кожу на носу, не говоря уже о фиолетовом синяке. Ссадину на лбу обработали только спиртовым раствором. Выглядел мужчина так, словно побывал в бойцовской яме, и настроение у него явно не соответствовало победителю.
Не зная, куда себя деть от злости, Ован мерил палату широким шагом, пока неожиданно не сдался и не рухнул на свободную кушетку. Его начальство боялось повторного нападения, поэтому решило запереть нас в больнице до того, как обстановка снизит градус накала.
Признаться, я испытывала безразличие к ситуации, собственная безопасность волновала меня меньше всего. Мои соотечественники, люди, которым я позволяла прятаться в приюте от патрулей Райстаха, в итоге вонзили мне нож в спину. Любая добродетель померкла в их глазах перед появившейся угрозой. Сам Кукловод пришел по мою голову, вероятно, посчитав рискованным доверять столь кропотливое дело другим. Либо, посчитав это своим долгом и ответственностью, отважился испачкать руки.
– Ты в порядке?
Оторвав взгляд от жалюзи, я растерянно посмотрела на Ована, размышляя, а не послышался ли мне вопрос. Но мужчина смотрел в мою сторону, даже выглядел спокойным, поэтому решила, что не показалось.
– В порядке. – Несколько отчужденно отозвалась я. – А ты?
Он не ответил. На обиду не оставалось сил, только легкое удивление тронуло меня при мысли, что я обратилась к нему не на «вы». Сейчас все потеряло смысл, казалось таким далеким и мелочным. Единственное, чего я хотела, это вновь оказаться в приюте… нет, у себя дома, в далеком детстве, когда по утрам мама приходила будить меня, а я нежилась под пуховым одеялом. Мне не хватало той теплоты, прикосновения заботливых рук и слов утешения. Уже ничего не будет хорошо, ничего.
От самобичевания нас отвлек шум за дверью, как и молодого полицейского, стоящего напротив двери подобно несокрушимому стражу.
– Наконец-то, – устало вздохнул Ован, поднимаясь с кушетки. Его ожидание терзало сильнее полученных ран, но когда дверь отворилась, мужчина не сумел скрыть удивление.
При виде белых мундиров у меня сжалось сердце, а отличительная брошь в форме бегущего волка, сделанная из серебра, указывала на партию Белых Волков. Три мужчины, подтянутые, с прямой осанкой и острым взглядом. Впереди выступал незнакомец лет тридцати с золотистыми непослушными волосами и легкой щетиной. С его лица не сходила натянутая улыбка, отчего он напоминал мальчишку, затеявшего шалость.
– Господин Меллиге, прошу прощение за ожидание. Меня зовут Ро?ман Форан, старший инспектор полиции центрального головного участка…
– И член отряда спец назначения Белых Волков, – не скрывая разочарования, оборвал на полуслове нежданного гостя Ован, сделав несколько шагов навстречу. – Какого черта вам здесь надо?
– Думаю, вы прекрасно понимаете, что из-за недавнего инцидента на уши поставлена вся полиция.
– И вы пришли меня допросить?
Роман не спешил с ответом, однако, бросив беглый взгляд в мою сторону, раскрыл карты. Мне захотелось вжаться в угол, закутаться в одеяло, словно в броню, но свежая рана не позволила шелохнуться. Ован оглянулся через плечо, проследив, куда посмотрел собеседник, а затем не то усмехнулся, не то шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Исключено, она никуда не пойдет с вами.
– Судя по донесениям, именно она стала причиной вооруженного нападения.
– Это дело внешнеполитическое, и она – гражданка другой страны, поэтому она остается в моем ведомстве.
– Нападение произошло на территории города, уже не говоря, что и вы стали жертвой, – не переставая обворожительно улыбаться, говорил Роман, доставая из папки документ, который протянул собеседнику. – Это дело срочной важности, поэтому, надеюсь, подпись самого императора заставит вас передумать. Понимаю, трудно отдавать в чужие руки то, что вы начали. Но я гарантирую, что мы разберемся с возникшей проблемой.
Будь этот майор собакой, он завилял бы хвостом от радости, а когда его взгляд обратился ко мне, я заметила дьявольские искорки, от которых похолодело на душе. Приказ, одобренный самим императором, с такими масштабами не тягаться даже министру иностранных дел. Роман сделал шаг навстречу, намереваясь подозвать подопечных, чтобы они, если придется, силой вытащили меня из палаты. Однако подойти ближе ему не позволил Ован, положив руку на плечо, – я бы даже сказала, уронив.
– Подпись императора, это, конечно, внушает уважение. Но где подпись канцлера?
– В таком деле…
– В любом деле, касающемся внешней или внутренней политики, должно быть одобрение вышестоящего лица из Черных Волков. Император в праве единолично командовать армией, также распространять влияние на министерства науки, спорта и образования. Но мы говорим о внешнеполитической угрозе, которой занимается наше министерство.
– Под военным ведомством, смею заметить.
– Армия подчиняется императору, а император отдал власть в руки партии.
– Отдал, – с отвращением пробормотал Роман, словно попробовал кислый лимон. – Вы ее, черт подери, захватили.
– Император мудрый человек, он передал шефство людям, которые смогли выиграть за него войну, когда он терпел поражение за поражением. – Вынудив блондина отступить, Ован встал между мной и полицейскими, словно каменная стена, которую никто бы не рискнул брать штурмом. – Но как я и сказал, это дело принадлежит нам. Мне. Вы можете обдурить кого-то, но только не меня.
Перехватив документ, мужчина, не глядя, разорвал его пополам, заставив не прошеных гостей со смесью ужаса и удивления широко открыть глаза.
– Вот получите разрешение канцлера, тогда и поговорим. – Растерзав бумагу на мелкие кусочки, Ован разбросал ее, словно праздничное конфетти. – Если нет вопросов, то попрошу вас удалиться.
Я, как завороженная, смотрела на кружащую в воздухе макулатуру, не в состоянии поверить, что Ован столь легкомысленно обошелся с официальным документом, заверенным самим императором. Белые Волки приложили немало усилий, чтобы за столь короткий срок добиться аудиенции у правителя, а также объяснить ему необходимость и важность этой подписи. У брюнета наверняка будут проблемы, но глядя на то, как изменился настрой Романа, я подозревала, что и его по голове не погладят. Полная власть находилась в руках канцлера, и любое действие, совершенное без его или приближенных ему людей ведома, расценивалось, как нарушение закона.
– Тогда не смею вас беспокоить, – обретя самообладание, легко улыбнулся майор полиции. – В следующий раз подобной оплошности не повторится. Это не конец.
Белые Волки поспешно удалились, и только дежуривший в нашей палате полицейский хотел закрыть за ними дверь, как столкнулся с тяжелым взглядом Ована. Секунду поколебавшись, он последовал примеру недавних гостей, осознав, что его присутствие также излишне.
Когда мы остались одни, я позволила себе шумно выдохнуть. Белые Волки не понравились мне с первой встречи, перед глазами при виде белых мундиров вставал образ Сержи фанХольтон, от которого бросало в дрожь. Но на данный момент я подпрыгнула от неожиданности, заметив на себе пристальный взгляд Ована. Он смотрел на меня без осуждения или злости, словно только желая удостовериться, что я все еще нахожусь на месте.
Не сказав ни слова, мужчина вернулся к кушетке и уселся, возобновив молчаливое ожидание. Я не стеснялась разглядывать его, поскольку он явно уже не интересовался моей персоной. Грозный, брутальный, уж точно не красавец с разбитым носом, но впервые я не испытывала страх, находясь с ним наедине. Наоборот, ощущала спокойствие.
Ован защитил меня, пусть даже в своих интересах, но я все еще дышала благодаря ему. Нас связывало странное сотрудничество, но пока весь остальной мир стремился меня убить, мужчина гарантировал безопасность. Хотя бы до того момента, пока я приношу ему пользу. А что будет потом, я старалась не думать.
Закутавшись в одеяло, продолжала слушать голоса, доносящиеся из-за двери. В окно забарабанили мелкие капли дождя. Голос Бернара, наконец, замолк в моей голове, но ему на смену пришли другие. «Мне жаль», – говорили они, – «это не конец», – подпевали другие.
Тишина и покой казались непозволительной роскошью на фоне недавних событий, я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. Словно кошмарный сон, от которого проснулась сегодня утром и отправилась наводить порядок. Прикасаясь влажной тряпкой к полкам, собирая пыль, я нервно вздрагивала, когда воспоминания врывались в минуту настоящего, словно толпа варваров.
Хлопки выстрелов, скрежет металла об асфальт.
Пошатнувшись, я оперлась о стену и закрыла глаза в ожидании, когда отступит приступ тревоги. Глубокий вдох, выдох. Прогнать шепот Кукловода прочь из головы, и сосредоточиться на уборке.
Безлюдная библиотека, даже охрана была где-то вне зоны видимости, и от этого мне становилось не по себе. По возвращении домой Ован усилил меры предосторожности, вызвав больше людей для патрулирования территории поместья. Словно это поможет справиться с сепаратистами. Они не побоялись устроить обстрел в центре города, неужели их смутит одиноко стоящий дом посреди глухого леса?
К счастью, никто не знал, где я нахожусь. Или пока не знал. Эта относительность пугала не меньше, но давала надежду, что удастся пережить следующий день. Если меня не могут защитить даже Черные Волки, то какой смысл в дальнейшем сотрудничестве? Не нужна мне Педагогическая Академия, только бы остаться в живых.
Но чтобы сделать это, необходимо серьезно подойти к изучению врага. Черные и Белые Волки, сепаратисты – знания о них ограничивалось общей информацией, большего и не требовалось для воспитательницы в приюте. Благо, что под рукой находилось лучшее оружие в борьбе с неведением.
Отыскав несколько книг по истории, я уселась за столом подле окна, чтобы солнечный свет служил мне вместо лампы. Перелистывая страницы, вдыхая застоявшийся запах типографской краски, я искала любопытные мне слова и факты.
Райстах – государство, восточный берег которого обмывало море, а с других сторон окружали другие страны, в число которых входила Фильска, приютившись на севере. Еще двадцать лет назад имперская власть имела тотальный контроль над обществом и органами управления, пока не приблизился год войны «Трех наций». Все началось с забастовки эмигрантов, занимавших около одной трети рабочих мест в Райстахе. Видя в приезжих из западных стран дешевую рабочую силу, империя использовала людей, едва ли не как рабов, задерживая крохотные зарплаты, лишая их социальных привилегий. Бунты вспыхивали по всей стране, и чтобы уничтожить корень проблемы, император применил грубую силу в лице полицейских отрядов, а затем издал указ о добровольно-принудительном выселении эмигрантов за пределы страны.
Тысячи людей остались без крова и пищи, и разбегались они по соседним странам, что вызвало у многих неодобрение. Северные соседи закрыли границу для всех, включая граждан Райстаха, в то время как Фильска открыто выступала с призывом вернуть людям работу и право проживания, поскольку «не обладала должными ресурсами, чтобы помочь беженцам». Иными словами, от них все отказывались, воротили нос, что довело людей до максимального напряжения. Не только беженцы из дальних стран подверглись гонению, во многом пострадал и низший рабочий класс вместе со средним. Райстах охватила гражданская война, которую соседи только поддерживали бурными овациями.
Я никогда не гордилась решением своей страны с одобрением относиться к разжиганию конфликта. Фильска поддерживала маргиналов, поскольку монарх Райстаха свысока смотрел на соседей, то проводя учебные бои едва ли не на границе, то без предупреждений повышая налог на импорт продукции.
Вскоре императору пришло сообщение о финансовой поддержке эмигрантов правительством Фильска.
Никогда бы не подумала, что буду так рада видеть этого мужчину вновь. Потрепанный, с запекшейся кровью на лице, брюнет выглядел уставшим и запыхавшимся, словно голыми руками прокладывал дорогу через стену сплотившихся врагов. Гнев в его глазах горел куда ярче, нежели в тот миг, когда он пытался вытянуть из меня информацию. Мне стало не по себе, от душевной легкости не осталось и следа.
Скосив взгляд, словно пытаясь посмотреть на Ована, Кукловод шумно выдохнул и опустил оружие. Я не спешила расслабляться, поскольку он не сводил с меня взгляда, и это пугало не меньше, чем злость Черного Волка.
– Вот так… а теперь…
Оказавшись в достаточной близости, Кукловод не стал выслушивать мужчину, а, резко обернувшись, ударил его по вытянутой с пистолетом руке оружием. Неожиданность сопротивления застала Ована врасплох, поэтому противник с той же стремительностью оглушил его ударом приклада в лицо.
Потеряв равновесие, Ован упал на колени, держась за нос и гневно ругаясь. По подбородку стекала кровь, от вида которой мне стало дурно. Кукловод вновь обернулся ко мне, но сделав шаг навстречу, замер, услышав доносящиеся со стороны проспекта голоса. Прибыло подкрепление.
Потратив секунду, противник адресовал мне хмурый, я бы сказала, предостерегающий взгляд, прежде чем скрыться из виду. Вместе с ним исчезли и силы, помогающие мне держаться на ногах. Подойдя к стене, я села прямо в лужу, не боясь испачкать новые вещи. Меня била дрожь, кружилась голова. От волнения желудок скрутило в рвотном позыве, но глубоким вздохом я подавила приступ.
Прибыла подмога. Кто-то помог мне подняться с земли, направив прочь из зловонного проулка. Но я ни на что не реагировала, никак не могла избавиться от образа Кукловода, направляющего на меня ружье. Его осудительный взгляд, и в то же время виноватый. Предостерегающий. Они напали, не потому что ненавидели Райстах, а потому что я могла назвать имена, от которых зависела судьба сепаратистов.
Это было не предупреждение. Они пришли, чтобы заставить меня замолчать навсегда.
***
Обезболивающее – одно из величайших творений человечества. Я словно парила в облаках, в то время как женщина в белоснежном халате и латексных тонких перчатках извлекала осколки дроби из моего бедра. Зрелище не из приятных, но я, слово завороженная, смотрела на алые капли крови, а затем, как стежок за стежком, тонкая нить соединяет края раны.
Меня переодели в чистые белые брюки и тонкую льняную рубашку, но этого оказалось недостаточно, чтобы согреться, поэтому пришлось позаимствовать одеяло с кушетки. Накинув его на плечи, я сидела, подобрав под себя здоровую ногу, и смотрела в широкое панорамное окно, вид из которого, правда, скрывали жалюзи. Уставилась в одну точку, перебирая картины минувших часов, в то время как больничную палату сотрясал возмущенный голос Ована.
– Я вам когда приказал подогнать мне транспорт? Думаете, я собираюсь здесь сидеть до самой ночи?!
– Господин, успокойтесь. Пока не поступит приказ свыше, я не имею права выпускать или впускать кого-либо в эту палату.
– Дьявол!
Выдержке молодого человека в полицейской униформе можно позавидовать, я бы съежилась калачиком и отступила при виде человека, который в любой миг мог выйти из себя. Овану тоже досталось, пластырь едва скрывал рассеченную кожу на носу, не говоря уже о фиолетовом синяке. Ссадину на лбу обработали только спиртовым раствором. Выглядел мужчина так, словно побывал в бойцовской яме, и настроение у него явно не соответствовало победителю.
Не зная, куда себя деть от злости, Ован мерил палату широким шагом, пока неожиданно не сдался и не рухнул на свободную кушетку. Его начальство боялось повторного нападения, поэтому решило запереть нас в больнице до того, как обстановка снизит градус накала.
Признаться, я испытывала безразличие к ситуации, собственная безопасность волновала меня меньше всего. Мои соотечественники, люди, которым я позволяла прятаться в приюте от патрулей Райстаха, в итоге вонзили мне нож в спину. Любая добродетель померкла в их глазах перед появившейся угрозой. Сам Кукловод пришел по мою голову, вероятно, посчитав рискованным доверять столь кропотливое дело другим. Либо, посчитав это своим долгом и ответственностью, отважился испачкать руки.
– Ты в порядке?
Оторвав взгляд от жалюзи, я растерянно посмотрела на Ована, размышляя, а не послышался ли мне вопрос. Но мужчина смотрел в мою сторону, даже выглядел спокойным, поэтому решила, что не показалось.
– В порядке. – Несколько отчужденно отозвалась я. – А ты?
Он не ответил. На обиду не оставалось сил, только легкое удивление тронуло меня при мысли, что я обратилась к нему не на «вы». Сейчас все потеряло смысл, казалось таким далеким и мелочным. Единственное, чего я хотела, это вновь оказаться в приюте… нет, у себя дома, в далеком детстве, когда по утрам мама приходила будить меня, а я нежилась под пуховым одеялом. Мне не хватало той теплоты, прикосновения заботливых рук и слов утешения. Уже ничего не будет хорошо, ничего.
От самобичевания нас отвлек шум за дверью, как и молодого полицейского, стоящего напротив двери подобно несокрушимому стражу.
– Наконец-то, – устало вздохнул Ован, поднимаясь с кушетки. Его ожидание терзало сильнее полученных ран, но когда дверь отворилась, мужчина не сумел скрыть удивление.
При виде белых мундиров у меня сжалось сердце, а отличительная брошь в форме бегущего волка, сделанная из серебра, указывала на партию Белых Волков. Три мужчины, подтянутые, с прямой осанкой и острым взглядом. Впереди выступал незнакомец лет тридцати с золотистыми непослушными волосами и легкой щетиной. С его лица не сходила натянутая улыбка, отчего он напоминал мальчишку, затеявшего шалость.
– Господин Меллиге, прошу прощение за ожидание. Меня зовут Ро?ман Форан, старший инспектор полиции центрального головного участка…
– И член отряда спец назначения Белых Волков, – не скрывая разочарования, оборвал на полуслове нежданного гостя Ован, сделав несколько шагов навстречу. – Какого черта вам здесь надо?
– Думаю, вы прекрасно понимаете, что из-за недавнего инцидента на уши поставлена вся полиция.
– И вы пришли меня допросить?
Роман не спешил с ответом, однако, бросив беглый взгляд в мою сторону, раскрыл карты. Мне захотелось вжаться в угол, закутаться в одеяло, словно в броню, но свежая рана не позволила шелохнуться. Ован оглянулся через плечо, проследив, куда посмотрел собеседник, а затем не то усмехнулся, не то шумно выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
– Исключено, она никуда не пойдет с вами.
– Судя по донесениям, именно она стала причиной вооруженного нападения.
– Это дело внешнеполитическое, и она – гражданка другой страны, поэтому она остается в моем ведомстве.
– Нападение произошло на территории города, уже не говоря, что и вы стали жертвой, – не переставая обворожительно улыбаться, говорил Роман, доставая из папки документ, который протянул собеседнику. – Это дело срочной важности, поэтому, надеюсь, подпись самого императора заставит вас передумать. Понимаю, трудно отдавать в чужие руки то, что вы начали. Но я гарантирую, что мы разберемся с возникшей проблемой.
Будь этот майор собакой, он завилял бы хвостом от радости, а когда его взгляд обратился ко мне, я заметила дьявольские искорки, от которых похолодело на душе. Приказ, одобренный самим императором, с такими масштабами не тягаться даже министру иностранных дел. Роман сделал шаг навстречу, намереваясь подозвать подопечных, чтобы они, если придется, силой вытащили меня из палаты. Однако подойти ближе ему не позволил Ован, положив руку на плечо, – я бы даже сказала, уронив.
– Подпись императора, это, конечно, внушает уважение. Но где подпись канцлера?
– В таком деле…
– В любом деле, касающемся внешней или внутренней политики, должно быть одобрение вышестоящего лица из Черных Волков. Император в праве единолично командовать армией, также распространять влияние на министерства науки, спорта и образования. Но мы говорим о внешнеполитической угрозе, которой занимается наше министерство.
– Под военным ведомством, смею заметить.
– Армия подчиняется императору, а император отдал власть в руки партии.
– Отдал, – с отвращением пробормотал Роман, словно попробовал кислый лимон. – Вы ее, черт подери, захватили.
– Император мудрый человек, он передал шефство людям, которые смогли выиграть за него войну, когда он терпел поражение за поражением. – Вынудив блондина отступить, Ован встал между мной и полицейскими, словно каменная стена, которую никто бы не рискнул брать штурмом. – Но как я и сказал, это дело принадлежит нам. Мне. Вы можете обдурить кого-то, но только не меня.
Перехватив документ, мужчина, не глядя, разорвал его пополам, заставив не прошеных гостей со смесью ужаса и удивления широко открыть глаза.
– Вот получите разрешение канцлера, тогда и поговорим. – Растерзав бумагу на мелкие кусочки, Ован разбросал ее, словно праздничное конфетти. – Если нет вопросов, то попрошу вас удалиться.
Я, как завороженная, смотрела на кружащую в воздухе макулатуру, не в состоянии поверить, что Ован столь легкомысленно обошелся с официальным документом, заверенным самим императором. Белые Волки приложили немало усилий, чтобы за столь короткий срок добиться аудиенции у правителя, а также объяснить ему необходимость и важность этой подписи. У брюнета наверняка будут проблемы, но глядя на то, как изменился настрой Романа, я подозревала, что и его по голове не погладят. Полная власть находилась в руках канцлера, и любое действие, совершенное без его или приближенных ему людей ведома, расценивалось, как нарушение закона.
– Тогда не смею вас беспокоить, – обретя самообладание, легко улыбнулся майор полиции. – В следующий раз подобной оплошности не повторится. Это не конец.
Белые Волки поспешно удалились, и только дежуривший в нашей палате полицейский хотел закрыть за ними дверь, как столкнулся с тяжелым взглядом Ована. Секунду поколебавшись, он последовал примеру недавних гостей, осознав, что его присутствие также излишне.
Когда мы остались одни, я позволила себе шумно выдохнуть. Белые Волки не понравились мне с первой встречи, перед глазами при виде белых мундиров вставал образ Сержи фанХольтон, от которого бросало в дрожь. Но на данный момент я подпрыгнула от неожиданности, заметив на себе пристальный взгляд Ована. Он смотрел на меня без осуждения или злости, словно только желая удостовериться, что я все еще нахожусь на месте.
Не сказав ни слова, мужчина вернулся к кушетке и уселся, возобновив молчаливое ожидание. Я не стеснялась разглядывать его, поскольку он явно уже не интересовался моей персоной. Грозный, брутальный, уж точно не красавец с разбитым носом, но впервые я не испытывала страх, находясь с ним наедине. Наоборот, ощущала спокойствие.
Ован защитил меня, пусть даже в своих интересах, но я все еще дышала благодаря ему. Нас связывало странное сотрудничество, но пока весь остальной мир стремился меня убить, мужчина гарантировал безопасность. Хотя бы до того момента, пока я приношу ему пользу. А что будет потом, я старалась не думать.
Закутавшись в одеяло, продолжала слушать голоса, доносящиеся из-за двери. В окно забарабанили мелкие капли дождя. Голос Бернара, наконец, замолк в моей голове, но ему на смену пришли другие. «Мне жаль», – говорили они, – «это не конец», – подпевали другие.
Глава 1. ЧЕРНЫЙ ВОЛК …не любит чужаков
Тишина и покой казались непозволительной роскошью на фоне недавних событий, я до сих пор не могла поверить в реальность происходящего. Словно кошмарный сон, от которого проснулась сегодня утром и отправилась наводить порядок. Прикасаясь влажной тряпкой к полкам, собирая пыль, я нервно вздрагивала, когда воспоминания врывались в минуту настоящего, словно толпа варваров.
Хлопки выстрелов, скрежет металла об асфальт.
Пошатнувшись, я оперлась о стену и закрыла глаза в ожидании, когда отступит приступ тревоги. Глубокий вдох, выдох. Прогнать шепот Кукловода прочь из головы, и сосредоточиться на уборке.
Безлюдная библиотека, даже охрана была где-то вне зоны видимости, и от этого мне становилось не по себе. По возвращении домой Ован усилил меры предосторожности, вызвав больше людей для патрулирования территории поместья. Словно это поможет справиться с сепаратистами. Они не побоялись устроить обстрел в центре города, неужели их смутит одиноко стоящий дом посреди глухого леса?
К счастью, никто не знал, где я нахожусь. Или пока не знал. Эта относительность пугала не меньше, но давала надежду, что удастся пережить следующий день. Если меня не могут защитить даже Черные Волки, то какой смысл в дальнейшем сотрудничестве? Не нужна мне Педагогическая Академия, только бы остаться в живых.
Но чтобы сделать это, необходимо серьезно подойти к изучению врага. Черные и Белые Волки, сепаратисты – знания о них ограничивалось общей информацией, большего и не требовалось для воспитательницы в приюте. Благо, что под рукой находилось лучшее оружие в борьбе с неведением.
Отыскав несколько книг по истории, я уселась за столом подле окна, чтобы солнечный свет служил мне вместо лампы. Перелистывая страницы, вдыхая застоявшийся запах типографской краски, я искала любопытные мне слова и факты.
Райстах – государство, восточный берег которого обмывало море, а с других сторон окружали другие страны, в число которых входила Фильска, приютившись на севере. Еще двадцать лет назад имперская власть имела тотальный контроль над обществом и органами управления, пока не приблизился год войны «Трех наций». Все началось с забастовки эмигрантов, занимавших около одной трети рабочих мест в Райстахе. Видя в приезжих из западных стран дешевую рабочую силу, империя использовала людей, едва ли не как рабов, задерживая крохотные зарплаты, лишая их социальных привилегий. Бунты вспыхивали по всей стране, и чтобы уничтожить корень проблемы, император применил грубую силу в лице полицейских отрядов, а затем издал указ о добровольно-принудительном выселении эмигрантов за пределы страны.
Тысячи людей остались без крова и пищи, и разбегались они по соседним странам, что вызвало у многих неодобрение. Северные соседи закрыли границу для всех, включая граждан Райстаха, в то время как Фильска открыто выступала с призывом вернуть людям работу и право проживания, поскольку «не обладала должными ресурсами, чтобы помочь беженцам». Иными словами, от них все отказывались, воротили нос, что довело людей до максимального напряжения. Не только беженцы из дальних стран подверглись гонению, во многом пострадал и низший рабочий класс вместе со средним. Райстах охватила гражданская война, которую соседи только поддерживали бурными овациями.
Я никогда не гордилась решением своей страны с одобрением относиться к разжиганию конфликта. Фильска поддерживала маргиналов, поскольку монарх Райстаха свысока смотрел на соседей, то проводя учебные бои едва ли не на границе, то без предупреждений повышая налог на импорт продукции.
Вскоре императору пришло сообщение о финансовой поддержке эмигрантов правительством Фильска.
