Катарина осторожно подошла к краю пропасти и, не придумав ничего лучшего, смачно плюнула вниз. Секунда, другая, третья... Ни звука.
       — Кэт! Не тормози! — окликнул ее Кощей.
       Катарина пожала плечами и последовала за напарником на очередную лестничную клетку.
       Спуск был очень долгим. Девушка насчитала без малого шестьдесят пролетов — где-то сбилась, но хотя бы не потеряла воображаемую стрелку компаса. И через узкий, вроде подъездного, тамбур они, наконец, вышли под открытое небо.
       Это был тихий дворик среди утилитарно выглядящих корпусов, вроде дворика заштатного НИИ. Тесно стоящие здания в три-пять этажей; между ними чахлые газоны с неумело выполненными клумбами и крашенными казенной краской чугунными скамеечками.
       Катарина оглянулась назад. Тыльная сторона пятиэтажного здания, в котором чисто физически не может поместиться полноразмерная лестница в шестьдесят пролетов. Никакими ухищрениями. Вот просто никак!
       И тишина. Ни шума машин снаружи. Ни единого звука голоса. Ни гула вентиляции. Даже вечный смутьян-ветер бросил играть сухими травинками да листочками. Вот как будто, подумала Катарина, все специально затихло, едва мы вышли во двор. Все затаилось.
       И холод. Очень холодно здесь. Да, в апреле погода не отличается стабильностью. Но с утра было плюс десять, а сейчас изо рта девушки выбивались облачка пара.
       Ковальский, нисколько не озадаченный, спокойно оглядывался, прямо как провожатый, что один раз бывал здесь и, в принципе, дорогу знает, но надо ему присмотреться и вспомнить точный путь.
       Вот он отвернулся и отошел чуть в сторонку, выглядывая что-то за углом кирпичной трехэтажки. Катарина быстро расстегнула свою сумку и достала цифровой термометр. Поводила над неухоженной цветочной клумбой, даже не пытавшейся выглядеть едва оживающей весенней — цветы уже успели и распуститься, и обзавестись сводными братьями в лице одуванчиков и других сорняков. Мимо прибора с легким жужжанием пролетела пчелка, деловито выбирая цветок.
       В минус десять по Цельсию.
       Катарина затолкала прибор в сумку и бездумно замерла, понурив голову.
       — Эй, Кэт! — позвал ее Ковальский.
       Она послушно побрела за ним на выход из дворика. А там оказался второй дворик. Ковальский забегал, засуетился:
       — Сейчас-сейчас, почти нашел!
       Еще бы ему не бегать. Просклонял ее как непутевую школьницу из-за куртки, а сам как был в легком плаще да бронике поверх рубашки, так и пошел.
       Катарина сдернула с плеча автомат. Никогда не пользовалась такой моделью, но и рычажок предохранителя, и ручка затвора сами прыгнули под пальцы. Приклад и тактическую рукоять она не стала раскладывать: будет стрелять по-пистолетному. Все было сделано так быстро, что капитан не успел отреагировать.
       Среди заброшенных зданий сухой дробью грянуло эхо одиночного выстрела.
       — В следующий раз предупреждай, о'кей? — Ковальский недовольно указал пальцем на ухо и вновь забегал по дворику.
       Катарина ничего не ответила, направляясь к углу ближайшего здания. Импульс злой радости прошел без следа. А и чего радоваться? Если бы этот выстрел оказался грохотом рухнувшего с тумбочки ее любимого механического будильника... Или пробуди он ее в палате для буйнопомешанных... Да пусть бы это чертово здание покрылось фрактальными пятнами и улетело воевать с марсианами! Но нет. В этот раз сбрендившая реальность решила играть по правилам: вот и сколотый пулей угол каменной облицовки, что острой гранью каменной крошки прочертил царапину на ее ногте, когда она дотронулась. В морозном воздухе остро пахло порохом, битым камнем, цветочной пыльцой.
       А ведь она стреляла и в людей! Да, не со зла, просто во время операций "Велки" разное бывает. Но она верила, что так было нужно. Сколько веры в руках палача?
       Но если сама реальность не соблюдает свои же законы, если ее мир насквозь фальшив — во что она может верить, как может себя оправдать? Может, она и на плохих парней работает?
       — Кэт! Я нашел! — донесся голос будто из другого мира.
       Ковальский выглядывал из-за оградки у входа в очередной сучий подвал. Ну, что же, если она не знает, что делать дальше, если это то, чего Они (кто?) и добивались... Ей остается лишь положиться на капитана.
       Она разрядила автомат озябшими руками и покорно пошла в темноту за своим неказистым Вергилием.
       
       

***

       
       Прогулка по заброшенным заводам оказалась лишь разминкой. Тюрьма располагалась гораздо, гораздо дальше. К счастью, оцепеневший разум Катарины сжал следующие четыре часа похода в короткий таймлапс. Она просто механически шагала вслед за Кощеем, послушно выполняя его рекомендации: смотреть под ноги, держать его в поле зрения, не думать.
       Не думать оказалось не сложно: навигационный компьютер в голове легко утилизировал большую часть мыслительной энергии девушки. По ее прикидкам, они с Кощеем прочертили несколько витков гигантской спирали, все время забирающей все дальше на восток. И вниз.
       Ниже, еще ниже.
       Очередной длинный спуск привел их во что-то вроде подземного коллектора. В полу зиял черный провал. Посветив в него фонарями, путники увидели, что это лишь глубокий котлован над чуть выступающей из дна бетонной трубой. Они спустились на дно по сваренной из арматуры лесенке, и Ковальский принялся ходить по трубе, иногда берцами отгребая в сторону землю.
       — Что же, — наконец, сказал он. — Кажется, пришли.
       — Нам в трубу? — удивилась Катарина.
       — Только ее нужно вскрыть, — ответил капитан.
       Он поставил фонарь с боковым отражателем на обломок плиты неподалеку, снял плащ и отцепил от рюкзака ломик. Ударив несколько раз, вернулся к рюкзаку и вынул из него рабочие перчатки — труба не особо поддавалась. Нужно было бить сильнее. Да и с перчатками дело продвигалось не очень хорошо.
       "Вот прикол, если труба окажется еще и армированной", — подумала скучающая Катарина.
       Кощей же, устав махать ломиком, достал из кобуры на боку пистолет.
       "Беретта", на глаз определила разведчица. Судя по табличке на затворе — наградное оружие.
       — Возьми лучше мою пушку, — предложила она, снимая автомат с плеча. — Патроны мощнее. И со стальными сердечниками.
       — Нет-нет, — отмахнулся капитан. — У меня тоже, можно сказать, спецбоеприпас.
       Катарина представила, как ей придется тащить назад раненного рикошетом Ковальского, осуждающе покачала головой и отошла подальше, зажимая ладонями уши.
       Грянули выстрелы. Необычный звук: первый выстрел был просто громовым, а вот последующие грохотали будто сквозь толстый слой ваты. Катарина чувствовала толчки под диафрагмой, но, осторожно отняв руки, поняла, что ушам не больно.
       "Странные боеприпасы", — подумала она и отправилась смотреть, как там отстрелялся капитан.
       Труба, действительно, неплохо поддалась пулям, и Ковальскому оставалось лишь ломиком доломать раскрошенный бетон. Большой неровный круг — человек со свистом провалится — отделился от трубы и рухнул вниз.
       Ни единого звука. Будто там, снизу, бездонная пропасть.
       — Отлично, — сказал капитан. — Нам туда.
       — А веревка у нас есть? — встревожилась Катарина.
       — Не понадобится. Просто шагай в дыру, но аккуратно, чтобы о края не удариться, — ответил Ковальский.
       — Только после тебя, — отрезала девушка.
       — Ладно, заодно посмотрю, все ли там безопасно, — согласился Кощей.
       Он оделся, взял в руки рюкзак и без сомнений шагнул в темноту. Вот он стоял, и вот его нет.
       — Кощей? — позвала Катарина, подойдя к дыре.
       Это даже не выглядело дырой, на самом деле. Казалось, изнутри провала кто-то вставил заглушку из абсолютно черного материала — разбитые края трубы не обрывались в пустое нутро, а тонули в совершенно плоском круге небытия. Катарина присела, протянула руку и погрузила кончики пальцев в трубу. Сознание ее будто раздвоилось: она видела свои пальцы, но, в то же время, настолько же ясно видела и беспалую ладонь. Катарина отдернула руку и отшатнулась.
       "Я здесь. Все в порядке. Здесь безопасно. Шагай за мной", — донесся из провала мертвый, лишенный красок голос. Вроде, и голос капитана... Но что могло высосать из него всю жизнь?
       — Отойди в сторону, ты фонарь забыл, — взяла себя в руки девушка.
       Она бросила включенный фонарь, и тот был проглочен дырой так, будто просто в одно мгновение перестал существовать. Тогда Катарина вновь присела на корточки и попробовала хоть что-нибудь нащупать лучом своего фонарика там, внизу. Опять ничего: поднятая работой напарника пыль кружила в ярком свете, а потом луч... больше не было его.
       "Где ты там. Я жду. Ты боишься", — мертвый голос не был способен даже на вопросительные интонации.
       — Почему я ничего не могу увидеть внизу, с фонарем? — чуть дрожащим голосом спросила Катарина.
       "Здесь особое свето— и звукопоглощающее покрытие. Но здесь безопасно. Просто шагай, а я тебя поддержу, чтобы ты не потеряла равновесие", — ответила ей дыра.
       — Посвети в меня фонарем, — потребовала девушка, склонившись над провалом.
       "Не получится. Прыгай. Если не прыгнешь, то тебе много часов придется оставаться на месте: я не смогу вернуться прежним путем", — увещевал ее голос.
       Катарина до боли сжала кулаки. Вот стыд-то какой, командир спецназа мнется у дурацкой дыры... Просто этот мертвый голос...
       — Это какое-то испытание, да? — спросила она, сняв рюкзак и взяв его в руки.
       "Да. Не бойся, Кэт, ты справишься".
       Катарина закрыла глаза и шагнула во мрак, запоздало поняв, что сейчас может удариться о край.
       Она не знала, сколько прошло времени. Просто обнаружила себя в бездумии стоящей на песке. Прыжок во мрак помнился ей как что-то давнее, допустим, вчерашнее.
       — Ты заставила меня беспокоиться, — с укором сказал Кощей. Одной рукой он придерживал снизу ее рюкзак, другую же положил ей на талию — как и обещал... как когда-то обещал. — Я ожидаю, что в следующий раз ты не будешь ломаться, как девственница.
       — Извини. Больше не повторится, — потупила глаза Катарина.
       — Ладно, — капитан отпустил ее и отошел в сторону. — Нельзя здесь задерживаться, могут прийти враги. Пойдем-ка.
       Катарина осмотрелась. Это точно не было похоже на внутренность трубы! Девушка обнаружила себя в большой пирамидальной скальной нише. Вверху — никакого отверстия, сквозь которое она могла бы сюда попасть, лишь своды пещерки сходятся в неровный купол.
       Она вышла вслед за Ковальским наружу и оказалась в глубоком, узком ущелье, затопленном густым туманом. Призрачный свет нисходил сверху, но, подняв глаза, девушка ничего не смогла разглядеть во мгле. Лишь узкая полоска тусклого света виднелась сквозь зеленоватый мрак меж темных отвесных стен.
       Путники пошли по кремнистой земле через ущелье, к противоположной скале. Ковальский крутил головой и прислушивался, но, кажется, не учуял никакой опасности. Разведчица же замеряла шагами расстояние и пыталась выискать приметы, по которым во мглистом ущелье можно было бы найти путь назад, в "их" пещеру. Зачем? Ведь оттуда все равно нет выхода. Есть вход. Нет выхода. Еще одна странность этого необычного дня.
       То ли туман так скрадывал расстояния, то ли в этом месте само понятие расстояния было не более, чем условностью. Но узкое ущелье обернулось несколькими километрами похода. Разведчица не уловила тот момент, когда каменный купол скрыл полоску дневного света, и путников окончательно окружила густая, материальная темнота. Любопытно, но девушка продолжала видеть тускло поблескивающий грунт под ногами: градации черного среди текучего мрака.
       И вновь воображаемая траектория пути прервалась беспамятством. Может, пора бы уже просто оставить попытки запоминать дорогу? Все равно она не могла понять, сколько прошло времени и расстояния с того момента, как она видела серый свет ущелья.
       Теперь жидкая темнота обернулась сплошным черным фоном. А вот дорога перед ними... Девушка видела ее, будто та была освещена светом невидимого солнца! Полоска светло-желтого песка тянулась из тьмы в нескольких шагах перед путниками, чтобы проползти и исчезнуть в нескольких шагах позади. Будто конвейерная лента.
       Разведчица обратила внимание и на перемену в воздухе: сухой, теплый... Точнее, нормальный воздух, просто, контраст с сыростью подземелий и пещер делал его непривычно уютным.
       Пройдя еще немного, капитан Ковальский остановился.
       — Кэт, — чуть обернувшись к спутнице, сказал он. — Сейчас будет самое трудное. Мне нужна твоя полная покорность.
       — Слушаю, — неохотно отозвалась Катарина.
       — Мы сейчас пройдем через один участок. Он очень опасный!
       — Характер опасности? — спросила девушка, поправив автомат.
       — Оружие не понадобится, — ответил капитан. — Точнее, не поможет. Этот участок охраняется. Если Страж нас заметит, то нам крышка независимо ни от чего.
       — Страж?
       — Не важно, — поморщился Ковальский. — Он не должен нас услышать. Там будет темно, так что, мы просто должны пройти очень тихо. Прокрасться, как две маленькие мышки.
       — Это я умею, — заверила разведчица, проверяя снаряжение.
       Некоторое время они потратили на подготовку: переложили вещи в рюкзаках, подтянули все ремни. Катарина попрыгала, дабы удостовериться, что ничего на ней не лязгает и не бренчит. Шерсть шинели прекрасно поглощала все звуки, а вот плащ Кощея шуршал так, что разведчица отстранила бы его от этого задания, не будь он старше по званию. И не будь он ее проводником — то ли Вергилием, то ли уже Хароном.
       — Ну, с помощью всех богов, — дал отмашку Ковальский.
       Несколько шагов по "конвейеру"...
       Беспамятство.
       Какой неприятный воздух! Сколько она уже вдохов сделала? Не вспомнить.
       Снова стылая, затхлая ночь оставляет мерзкую пленку влаги на коже. И это уже настоящая ночь — дороги не разглядеть. Не переломают ли путники ноги без света? Над головой гуляет порывистый ветер, но здесь, внизу, довольно тихо.
       Она почувствовала прикосновение. То капитан положил ей руку на плечо. Да-да, он говорил, что она пойдет впереди, а он будет направлять. И они пошли.
       Все силы уходили на то, чтобы не поднять шума. Косолапо вывернув стопы, разведчица осторожно шагала, каждую секунду ожидая, что под ногой хрустнет предательская ветка, или камешек стукнет о камешек. Но грунт этого таинственного места представлял собой слежавшийся от сырости плотный песок, идущий мелкими волнами. Ботинки беззвучно утопали в нем, и шуршание песчинок передавалось, скорее, через кости и сухожилия, чем через воздух.
       Внезапно, разведчица будто разглядела что-то впереди. И не разглядела даже, а неведомым образом почувствовала: часть темноты, ничем по виду не отличавшаяся от бесприютной ночи вокруг, тем не менее, сочилась осязаемой неприязнью, раздражением... голодом. Остановившись и покрутив головой, Катарина пыталась осознать размеры Стража. Он был просто... ох, автомат, действительно, не помог бы.
       Рука Кощея требовательно надавила на плечо девушки. Нам что, прямо туда, к Стражу? "Да" — на секунду пальцы капитана утвердительно сжались.
       Подавляя нервную дрожь, Катарина вновь неслышно потекла вперед. Она даже не пыталась осмыслить происходящее: интуитивно подчиняясь давним наставлениям спутника, бездумно шла, заняв разум бессмысленным распутыванием траектории уже пройденного пути. Столько извивов, спиралей, поворотов — можно бесконечно прокручивать в уме, будто щелкая воображаемыми четками.
       Эпохи, эоны спустя пальцы Кощея, которые она давно перестала чувствовать, еще раз ободряюще сжались на ее онемевшем от напряжения плече. "Прошли".