ПРОЛОГ Судьба Империи
Новый Храм в Томаре был больше, величественней Иерусалимского, он возносился к Небу узкими арками и тонкими шпилями, вел душу лабиринтом ажурных галерей, расцвечивал мир витражами. Не мрачная тяжеловесность веры царя Соломона, но безграничное милосердие царя царей Иисуса Христа провозглашал и возвеличивал он.
Сир Бертран де Бар завершил молитву, но не поднимался с колен. Помимо тех слов, что предписывал Устав, у Великого Магистра Ордена были и другие, он хранил их в сердце и не решался произнести. Не просто это - беседовать с Господом, когда облечен силой безграничной власти и ее же бременем подавлен.
Есть ли у него что-то свое, положенное между ним и Богом, не досягаемое ни для орденского долга, ни для монашеского фанатизма? Его, человеческое...
- Открой мои глаза для света истины, уста для правды, сердце - для любви, - начал Бертран и замолчал.
Он давно должен был войти в Зал Совета, где собирался Малый Капитул Ордена и назвать имя нового Прецептора. Но Великий Магистр Бертран де Бар медлил.
Все шло, как он и замыслил, братья единогласно избрали Робера Элдфорда, оставался лишь его, Бертрана голос, последний, решающий.
Сир Бертран де Бар встречал свою сорок четвертую осень. Он был высок, могуч, и сила его руки была хорошо известна многим рыцарям, побежденным им на турнирах еще до принятия сана. Но и после он не отказался от меча и права вести своих братьев в бой, о чем красноречиво говорили и мозолистые ладони, и шрамы. В светло-русых волосах Магистра уже мелькала седина, взгляд темно-серых глаз стал тяжел, и вынести его мог не всякий. Его крупное, красивое лицо с возрастом приобрело законченность скульптуры, изваянной великим мастером, чтобы открыть людям благородство черт, несущих отпечаток характера сильного, решительного, преодолевшего соблазны и искушения во имя цели, в которую он верит всей душой.
Вот уже двадцать лет, облеченный всей полнотой власти, был он Великим Магистром Ордена Храма. Тяжкая ноша, ответственность за сохранение мира в Империи. Немало жертв принес Бертран за эти годы, была и такая, что отделила его от Господа, но не это сейчас тревожило Магистра. Провидя время, когда настанет пора передать Меч Веры и перстень преемнику, Бертран вспоминал прошлое…
…Факелы чадили, шел дождь, он прибивал пламя, казалось, само Небо не желает этой казни. Но ведьма стояла у столба, высоко, над толпой, на помосте, обложенном вязанками с хворостом. Один шаг монаха с факелом, одно движение его руки - и хворост вспыхнет, пламя поглотит ту, что была Бертрану дороже жизни.
И он же сам предал ее, назвал имя на исповеди, рассказал духовнику все, не утаил и о жарких ласках, о том, как по ночам предавался любви с этой женщиной.
Они сказали - она суккуб, околдовала его, он не поверил. Тогда Бертрана заперли, нашли мага и пленили, отняв серебряную розу, что защищала ее - он рассказал им и про это. Все рассказал! Но они обещали только изгнать, а не казнить...
Разве мало костров, боли, страха? И ничем это не помогает миру. Она говорила - поможет Любовь, также, как Спаситель, и сейчас ее также казнят. Даже страшнее.
Дождь усилился, грубое полотно ее рубашки намокло, облепило тело и стояла она перед Капитулом и братьями словно нагая. Босые ноги в кровь исколоты хворостом. Бернар целовал ее ноги, каждый пальчик, он ласкал ее, любил, обещал верность и защиту и... предал.
Еще раз просить, умолять Великого Магистра, ведь Жак де Молле не зверь, он не может не понимать, что насилие над инаковерующими, вседозволенность церкви – путь к гибели.
Бертран упал на колени и просил:
- Экселенс, пощади ее, не дай совершиться непоправимому, вспомни ее слова!
- Он околдован, - воскликнул папский легат, который восседал рядом с Жаком де Молле, в кругу Малого Капитула, - следует искоренять ведовство и магию огнем и мечом, язычники суть есть ересь! Путь им в костер, а для тех, кто пособничает - Геенна огненная!
Легат воодушевился, братья зароптали, не все были согласны с тем, что происходило не только здесь и сейчас, а и по всей Империи.
Жак де Молле хмурился и молчал. Может, мысленно он и был с Бернаром и другими братьями, которые не разделяли взглядов воинствующего Папского Престола, но открыто поддержать их не мог.
Накануне Бернар долго говорил с Великим Магистром. Тот велел привести ведьму, как все называли ее. Она пришла, простоволосая, босая, отягченная цепями. Бернар простерся перед ней, целовал ноги, стражники не смели помешать ему. А Жак де Молле ждал. Она просила Бернара подняться, дотронулась до его лба, стараясь унять боль, что разрывала голову рыцаря.
- Прости меня, - твердил он, - я не хотел причинить тебе вред. Мне обещали, что тебя отпустят, если я откажусь от встреч и назову твое имя. Прости...
Она обернулась к Великому Магистру, в темных глазах не было страха, и она не опускала их:
— Если сгорю я, огонь не пощадит никого. Ни тебя, ни Орден. Папский престол уже готов нанести удар и остаться единственной силой в Империи. Ваши богатства и ваша нерешительность вас погубят. Или вы потушите пламя, или сгорите в нем сами…
Она знала. Видела будущее...
И вот казнь, долгие и страшные приготовления, ее подняли и привязали к кресту, а Бертран в каком-то оцепенении все смотрел на ее босые, в грязи и крови, ножки.
Он очнулся, когда к хворосту поднесли факел, оттолкнул палача-монаха и встал перед ней с обнаженным мечом, не подпускал никого:
- Огонь не коснется ее! Пока я жив, этого не будет.
- Чего вы ждете, уберите этого безумца, продолжайте казнь! - срываясь на визг, закричал тучный папский легат.
За его плечом сутулился, нервно оглядываясь, маг, молодой смуглый человек с крючковатым носом. Бернар заметил у мага на груди серебряную розу, и ненависть поднялась в нем горячей волной. Стража легата двинулась на Бернара, братья-рыцари не тронулись с места.
Жак де Молле остановил стражников жестом:
- Приказываю здесь я, вы можете покинуть пресепторию, святой отец, но вмешиваться в дела Малого Капитула не властен даже Святой Престол. Брат Бернар, во имя бога, освободи путь деснице правосудия.
- Нет, экселенс, нет, пока я жив! - повторил Бернар.
Не опуская меча он обратился к капитулу:
- Во имя Бога, любезные братья, прошу выслушать меня! Орден призван защищать, а не жечь, об этом сказано в Уставе, мы свободные воины, а не папские вассалы. Все знают – в мире есть сила более могущественная, чем Церковь. Понтифик же не есть Бог, а только человек в папской мантии. Пусть эта женщина покинет капитул без вреда для себя и пойдет куда пожелает. Она свободна, как и мы. И знание ее, и сила магии не есть зло. И мир, созданный Богом, гораздо больше, чем учит Церковь.
В наступившей тишине голос женщины прозвучал неожиданно чисто и громко:
- Во имя того, кто создал всех нас, выслушайте, рыцари Ордена Храма! Я не страшусь огня, но этот костер станет первым в той череде костров, что запылают по всей Империи. И на них будете гореть вы и ваши братья! Орден погибнет, сгинет в песках времени и никогда не возродится!
- Ведьма смеет грозиться! - закричал легат. - Закройте ей рот! Она наведет на нас морок!
- Я лишь раскрываю замыслы святого престола! Скажи, какой приказ разослан тайно во все провинции? Какие обвинения заготовлены для рыцарей? Какой знак ты подашь, чтобы стража перебила братьев?
- Ведьма! Ведьма! - легат вскочил со своего места и кинулся к столбу, налетел на монаха с факелом. - Что ты стоишь, поджигай! А вы держите его! - легат указал на Бернара, папская стража двинулась через ряды братьев, что стояли полукругом перед местом казни, но первый ряд развернулся к ним и сомкнулся, рыцари обнажили мечи.
Легат и монах с факелом оказались между Бернаром и воинственно настроенными братьями-храмовниками. Бернар, не опуская меч, левой рукой вырвал у монаха факел, обернулся к возлюбленной.
Он смотрел на нее через колебания горячего воздуха и дым. Ждал слова.
- Бернар! Каплю твоей крови в огонь!
Де Бар прислонил меч к бедру, вытащил из за пояса кинжал, сжал клинок в ладони. Кровь побежала по стали и горячие капли упали с острия на пламя факела....
Она не шептала заклинаний, руки ее были связаны, и даже двигаться она не могла.
Она просто зажмурилась, запрокинула голову и резко выдохнула сквозь зубы.
Порыв силы, сходный с дуновением ветра, пронесся над ними. Пламя факелов взметнулось, огонь разросся и вознесся в небо, и в пламени ожили картины - папская стража врывается в командорства, рыцарей бросают в тюрьму, на площадях привязывают к обложенным хворостом столбам тамплиеров в изодранных белых плащах, папа приветствует толпу...Рядом с папой Климентом правители провинций и префектур, а у столба, объятый пламенем, Великий Магистр Жак де Молле...Все факелы угасли разом, видение рассеялось вместе с дымом, пораженные рыцари молчали в оцепенении.
Жак де Молле очнулся первым, он встал, простер руку в сторону ведунье и приказал:
- Освободите эту женщину, я буду говорить с ней наедине. Проводите ее в мои покои.
Великий Магистр начал спускаться с возвышения, на котором стояло его резное кресло, он пошел вперед, к столбу. Рыцари расступались, образуя перед ним свободный коридор. Но этим воспользовались и мечники папского легата, теперь они окружили своего господина. Жак де Молле подошел к столбу, женщину уже развязали, и Бернар снял ее с помоста, обложенного хворостом. Она стояла теперь рядом с ним, он крепко сжал ее руку, не обращая внимания на кровоточащую рану на ладони. Она шевельнула губами, прошептала что-то, и кровь унялась, порез закрылся.
- Именем наместника Господа нашего на земле, святейшего папы Клемента, приказываю вам взять ведьму под стражу, она предстанет перед церковным судом! - снова закричал легат.
- Эта женщина свободна, - прервал его Жак де Молле, никто, кроме меня не может приказывать здесь. Призываю тебя благоразумно оставить наш дом, на Капитуле не должно быть посторонних.
- Посторонних?! Ты смеешь ослушаться приказа Папы? Вы все еретики, отступники от истинной веры, достойные лишь смерти! У ядовитой змеи отсекают голову! Но прежде ты, ты...Я сам стану десницей Господней! - он задохнулся от ярости, глаза налились кровью, рот злобно перекосился.
Папский легат выхватил из широких складок сутаны кинжал и кинулся к ведунье, направляя смертоносное жало ей в грудь.
Де Бар закрыл ее собой, но Жак де Молле развернулся, как в бою, оттолкнул его и принял удар сам:
- Не твое время, Бернар...
Жак де Молле не надевал на капитул кольчугу под облачение. Белый плащ окрасился алым, Великий Магистр пошатнулся, но голос его прозвучал все еще твердо:
- Остановитесь, не причиняйте ему вреда, - предвосхитил он намерение рыцарей изрубить легата, - пусть уходит и передаст Клементу, что отныне Орден Храма Соломона не подчиняется больше папе.
- Экселенс, тебе нужен лекарь, - Бернар и другие братья поддерживали Жака де Молле, тот все больше оседал на их руки.
- Нет, от судьбы не уйдешь, не огонь, так сталь, - слабея, с трудом проговорил он. - Братья! Заклинаю вас пролитой здесь кровью, не предавайте Устав! Не подчиняйтесь злу! Небесные врата открываются не тому, кто платит, но тому, кто верует. И Создатель у всех нас один.
Кровь Великого Магистра окрасила белые плащи тамплиеров.
- Ты можешь спасти его? - спросил ведунью Бернар.
Она склонилась к лежащему на руках у рыцарей Магистру, вслушалась в его дыхание и покачала головой:
- Нет....нет, невозможно....
- Братья, - голос Великого Магистра слабел, дыхание прерывалось. - Мы объявили войну тому, кто возомнил себя богом, мое время в этом мире истекло, я стар, вам же нужен мудрый, сильный духом и крепкий телом вождь, тот, кто поведет за собой и удержит от промахов. Свой меч и перстень я передаю Бернару де Бару. Согласны ли вы с моим решением...клянитесь в верности сейчас.
Братья храмовники опустились на колени и хором начали произносить слова установленной обычаем клятвы. Они присягали новому Великому Магистру, как своему земному сюзерену. Выше него для них стоял только Бог.
Стражники легата не склонились, они так и стояли выставив мечи, но не решаясь сделать хотя бы шаг. Они ограничивались защитой своего господина.
-Это ересь! Ересь! - легат стал отступать, прячась за спины стражи. - Весь ваш орден - скопление мерзости! Вы перечите воле понтифика! Прелюбодействуете с ведьмами! Поклоняетесь Бафомету, дьяволу двуликому, идолу язычников!
Люция обернулась к нему:
- А вы отрицаете силу жизни, пытаетесь превратить лучших, самых сильных мужчин в аскетов, порицаете любовь, хоть и проповедуете ее, но вы давно забыли, что это значит! Папский престол воздвигнут на силе веры и страха. Орден Храма избрал веру и силу меча. Но неужели вы забыли заповеди божьи? О том, что сильнее меча! Сильнее меча - любовь. Иисус говорил Петру - опусти меч, пусть совершится то, что назначено. Он любил людей и хотел их спасти жертвуя собой…
Она склонилась к умирающему де Молле, дыхание с хрипом исторгалось из его груди, на губах пузырилась кровь, коснулась его лба:
- Я не могу вернуть уходящую из него жизнь, но я могу облегчить ее уход. Его душа уже не принадлежит этому миру.
Лицо Жака де Моле разгладилось, страдание покинуло его. Застывший взгляд был обращен к чему-то неведомому и светлому
- Он предстал перед нашим Небесным Сюзереном, - сказал Бернар горестно, но твердо, и поднялся на ноги.
-Ведьма! Нечестивое исчадие ада! - надрывался легат. - Твое дыхание - скверна, и все здесь, все осквернены!! Вы все отправитесь в преисподнюю вслед за старым нечестивцем Молле!
Женщина выпрямилась, протянула руку:
- Ты обвиняешь всех в греховности, служитель Церкви, так пусть твои грехи сами обличат тебя!
Легат внезапно побагровел, схватился за горло, будто его сейчас стошнит и выкрикнул:
- Я нарушал заповеди господни!
Его стража невольно подалась назад, а легат все продолжал выплевывать слова правды, которые жгли его гортань:
- Я предавался похоти и разврату! Я брал взятки! Я осуждал невинных! Злословил! Я убил! Помилуй меня, Господи, я убил!
Он не мог остановиться, повторяя это как заведенный снова и снова. Стража оттеснила его, запихнула в паланкин, а из-за парчовых занавесок все неслись его крики:
- …Брал взятки…осуждал….злословил…убил!
Бертран де Бар знал, что тот день навсегда изменил судьбу Ордена, судьбу Империи, и его собственную судьбу. Теперь, он чувствовал, снова близится такой день.
Двадцать лет назад он простился с любимой, он сказал ей – иди, скройся так, чтобы опасность не грозила тебе, я найду тебя.
И она ушла. Бернар отобрал у того мага и вернул ей розу, и ничего не осталось у него, только память. Он искал, искал ее потом, много лет искал и ничего. Она будто растворилась, исчезла, никто и нигде не слышал о ней. Всего его могущества и власти не хватило, чтобы отыскать любимую женщину. Часть его души будто засохла с ее уходом, и только ежедневные заботы, чувство долга и необходимость принимать решения, от которых зависела жизнь в Империи, наполняли дни Бернара де Бара смыслом.
Пора. Великий Магистр Ордена Соломона поднялся с колен, привычным жестом закинул за спину белый плащ, его шаги гулко отразились от светлых высоких стен резиденции. С тем, что происходит Северных Землях, не справиться силой одного лишь меча. Вся сила жизни нужна будет рыцарям, чтобы защитить людей. Им нужны союзники. Настало время снова изменить судьбу Империи.
