Тем временем город, в который Камарен приехал в середине лета, все меньше походил на крепкого и бравого мужчину средних лет, богатого и уверенного в себе. Провисала торговля, нужды пока не было и среди низших слоев, но о ней говорили и ее опасались. Кэраи пытался распределить немногий уцелевший при наводнении урожай как можно справедливей, и это вызвало недовольство тех, кто считал – нужно как можно больше оставить столице провинции.
Не по душе это было как богатым, так и беднякам. А жители пострадавших селений, получая помощь, уверены были – им дали отнюдь не все, что могли, Осорэи забрала себе большую часть. И на фоне страха войны эти настроения не без оснований казались опасными.
О том, что генерал Таэна наконец-то пересилил себя и обратился с письмом в Столицу, знали только его доверенные люди, и брата на сей раз не было среди них. Тагари просил поддержки – не войсками, этого он опасался, но оружием и деньгами. Отряды рухэй клубились у границ, как полчища муравьев. То ли выбирали, где просочиться, то ли отвлекали внимание.
Тагари не знал, что брат его в это время понемногу обменивается тайными письмами с господином Асумой, образцовым офицером знатного рода, командиром Срединной крепости. Тот был верен провинции и Дому Таэна, никогда бы не пошел против, но считал, что Хинаи нужна серьезная военная помощь, бессмысленно набирать ополченцев-крестьян. Особенно, когда в тех не силен боевой дух, а преобладают уныние или гнев.
Асума был не просто верным, но и очень честным и порядочным человеком, поэтому, пока дело не вышло за письма и разговоры, он ничего генералу не сообщал. А тот и помыслить не мог, что за его спиной происходит подобное.
***
Тэни проснулся от тихого голоса. Сначала не понял, откуда исходит зов - потом вскочил, подбежал к окну. В паре шагов, полускрытая предутренним туманом, стояла фигура в темной одежде, молочная дымка не давала толком различить лица. Но и малости было довольно…
- Ты! - захлебнулся мальчик, пытаясь протиснуться через решетку - безуспешно.
- Тшшш! - видение приложило палец к губам.
- Ты живой! Ты вернулся!
- Пока еще нет. Если сбегутся слуги, мне придется уйти, – голос старшего друга звучал непривычно – будто он подбирает, а то и вспоминает слова.
Мальчик кивнул, замолк, судорожно вцепившись в решетку. Раньше женщины в доме порой пугали его призраками, выходцами с того света, но Энори всегда смеялся над этими рассказами - подумаешь, велика опасность! Он ничего не боялся. И Тэни в голову не приходило подумать, кто же к нему пришел на самом деле - мертвый, живой? Или нечисть, принявшая родное обличье? Он знал - Энори здесь, в саду, близко-близко. И все.
Тэни отчаянно потянулся, пытаясь хоть кончиками пальцев дотронуться до ночного гостя. Энори отступил на шаг.
- Ну, почему? - умоляюще спросил мальчик. Пришла в голову мысль - выбежать из дома, пробраться в сад, быстрее... А вдруг остановят? или, пока он будет бегать, Энори уйдет, исчезнет? - Дай мне руку! Ну, пожалуйста!
Видение протянуло вперед руку, ладони мальчика коснулись прохладные пальцы.
- Ты живой! – восторженно сказал Тэни. – Я выйду к тебе!
- Нет. Не покидай дом. Пока нельзя…
- Почему? – прошептал ребенок.
- Для тебя это будет опасным. Нет, молчи. Скажи только, ты мне поможешь?
Мальчик отчаянно закивал, едва не стукнувшись лбом об решетку.
- Ты будешь молчать, что меня видел?
- Я никому не скажу. Но ты… ты вернешься?
- Вернусь. А пока…
На подоконник упал цветок. Белые лепестки были мертвы, засушены.
***
Главным рынком Осорэи был расположенный недалеко от реки, возле ореховой рощи. Туда свозили лучшие товары и найти можно было все, что угодно, от морских диковин до тончайшего серебристого шелка, от иноходцев-йатта до амулетов против оборотней и колдовства, хотя люди знающие говорили, что эти же амулеты продают и на самом бедном рынке, а делают отнюдь не умельцы-монахи.
Обычно Лайэнэ посылала за всем необходимым слуг, но, зная, что врач дома Таэна нередко заглядывает туда сам, тоже решила наведаться.
По зиме тут было тише, чем летом, и снег не успевал темнеть под ногами посетителей. И можно было издалека наблюдать, не рискуя потерять нужного человека из виду.
Микеро в приметной серо-полосатой одежде брел между лавками и лотками, к чему-то приценивался, о чем-то расспрашивал. Пару раз, встречая товарищей по ремеслу, останавливался поговорить, а Лайэнэ в отдалении покусывала нижнюю губку, потому что в ожидании все-таки мерзла, да и стоило ей остановиться, торговцы тут же спешили представить товар. Разве что возле седельной и оружейной лавок она, рассеянно скользящая взглядом по изделиям, не привлекла внимание продавцов.
Хоть и занятая слежкой, Лайэнэ не удержалась, купила себе расшитый золотом кожаный кошелек, и, пока рассчитывалась, едва не упустила Микеро. Нагнала его уже перед входом в ореховую рощу – то счастью, тот решил прогуляться под воздевшими голые ветви деревьями, а не сел в носилки.
- Надеюсь, с вами все хорошо, уважаемая? – спросил он, встревожено глядя.
Врачу такие вопросы были простительны, к тому же Лайэнэ и сама замечала, что в последнее время какая-то бледная, и порой на щеках вспыхивают нездоровые алые пятна.
- Даже если что-то со мной неладно, надеюсь, это самая большая из бед, - отвечала она. – Могу ли я с вами быть откровенной, и спрашивать тоже?
- Я не стал говорить никому – меня и так считали чуть не безумцем с легкой руки Энори. Когда его готовили к похоронам, я был там. Остальные думали совсем о другом, а я посмотрел на его грудь. Там не было шрама, такого, как должен остаться после той раны в горах. Только тонкая ниточка – будто от небольшого, давно затянувшегося пореза. Если в сумерках, то и вовсе ничего не заметишь, - говоря, уже оба забыли о холоде. Против ожиданий Лайэнэ, собеседник ее вопросам почти обрадовался, хоть и чувствовалось, что смущен. Его пытливый ум не находил, с кем разделить знания – только вот красавицу из Веселого квартала мог ли он считать равной?
- Я не видела и того, могу лишь догадываться, - призналась она. – В детстве, помню, в моем родном селении говорили про злого духа, вселившегося в лису… А в прошлом году, помните, много шума было из-за призрака вдовы, но его прогнал Энори. Вот уж не думала…
- Если будет нужда, приходите ко мне, - сказал на прощанье Микеро. – Вы верите в сказки, но никогда всерьез не задумывались о них, а я… верю в то, что вижу. Все дело в том, что если я вижу необычное, не пытаюсь от него отвернуться.
Лайэнэ, вернувшись домой, положила рядом все книги о неведомом, какие могла найти и какие сумела добыть ей служанка. Не выходила из комнаты, сказавшись больной всем желающим видеть ее. Забывала поесть: так и стоял рядом на столике поднос с пирожками и фруктами в сахаре. Только воду пила.
Осознав, что уже глубокая ночь, отправила спать девушку-прислужницу, прикорнувшую около двери, и вновь погрузилась в чтение. От знаков, то идеально, то криво написанных, рябило в глазах. Лайэнэ искала зацепку — не столько в строках этих, сколько в собственной памяти.
Прочтя историю о проклятой красавице, любящей после смерти заглядывать в открытые окна, Лайэнэ поежилась и невольно покосилась на оконный проем, снова вспомнив о заморских диковинных стеклах. Мелькнула мысль — разбудить служанку. Но молодая женщина обругала саму себя, поплотнее завернулась в накидку и продолжила чтение.
В следующей сказке речь шла о детях.
«С обликом дивным, были они похожи, как две капли воды, мальчик и девочка, только его волосы были черней грозовой тучи, а ее — светлее солнечного блика на водной глади. Никто не видел их вместе, но земля породила их в одно время. И, словно волки вокруг козьего загона, бродили они возле людских селений, оставляя за собой смерть...»
Лайэнэ забыла про свиток — смятый, он остался лежать на кровати, пока женщина искала в сундуке другой, содержащий не столь поэтичный слог. Конечно, она знала про Забирающих, кто же не знает, но… они не живут в городах. Даже то, что господин генерал встретил Энори у глухого лесного ручья…
Знаки подрагивали перед глазами, словно рябь на воде, будили в памяти слышанное в детстве, в почти забытой деревенской жизни.
«Маки довольно-таки безобразны, тогда как Забирающие души, напротив, обманывают людей прекрасным обликом, также могут становиться птицей - черным дроздом. Но чаще всего они предстают в обличье детей – или юношей и девушек. Они, когда не голодны, любят поиграть с людьми, как порой кошка играет с мышью, но никогда не отпустит добычу, особенно если та распознала, кто перед ней».
Но его облик нельзя было назвать сказочным! Лицо красивое, да, но ведь можно найти и других не хуже. Только вот многих ли можно тех отыскать, кто ему не поддался… И ведь не только в делах сердечных. Ох как любили его в Хинаи…
«Верный способ понять, что перед тобой эта нечисть – ее странная тяга к огню при неумении зажечь даже искру. Того, в чьих руках огонь, тварь может какое-то время не трогать – не из-за страха, из-за восторга перед пламенем».
«Зажги светильник». Рука, которую пламя не обжигает...
Способность услышать, как на воду упало стрекозиное крылышко...
Пожар в крепости – море огня. Наверное, это было красиво. Исчезнувший шрам и до странности быстрое выздоровление…
Они не живут среди людей! Но могут общаться с людьми… Почему бы не представить и большего?
Он так любит все новое…
Ох, ерунда. Еще бы сочла его нелюдем из-за нелюбви к вину или крепким настойкам! Правда, и это не способ определить – если верить слухам, длинноносые проказливые маки не дураки выпить. А правда одна - нет ни единой зацепки, кроме той странной ночи, кроме той раны...
А что огонь… мало ли.
…Если значок-«лапка» у встреченного незнакомца засветился на лбу – всё, попрощайся с белым светом, да посмертия не обретешь… будешь, как сухой лист лететь, ни в землю уйти, ни на дерево вернуться...
Глупости. Проще узнать, где его могила, и почтить его память.
…Говорят, у него было разорвано легкое… от таких ран сильные вылечиваются, но не сразу, болеют долго. А он вернулся из крепости один, и не походил на умирающего. Да, несколько дней прошло, но по дороге от крепости Тай-эн-Таала нет даже храмов, где человек может получить помощь. Тяжело раненый, Энори в одиночку покинул крепость и вернулся почти здоровым… без коня. Как он дошел? Лошадь могла его скинуть, раненому трудно держаться в седле, но как он дошел?
И это странное появление ночью, перед тем как вернулся… было оно или нет? Или генерал Таэна набрал себе слуг из отъявленных лгунов, а то и больных на голову?
Энори по возвращении не просил у слуг помощи. С ним все было в порядке. И он пришел к Лайэнэ, ночь их не отличалась от прочих таких ночей, словно и не было тяжкой раны…
Молодая женщина вскочила – свитки с колен посыпались.
Встало перед мысленным взором воспоминание: вот она просыпается среди ночи, комната выбелена лунным светом, а Энори – на расстоянии вытянутой руки, полулежа, и смотрит на молодую женщину. В лунных лучах его кожа кажется неестественно белой, а глаза совсем черными, все, не только радужка, и больше обычных. На какой-то миг ее тогда испугала эта картина. А сейчас, много времени спустя, показалась еще более страшной. Что было с ней рядом в темноте, в одной комнате, на одной постели?
Лайэнэ прижала руку к губам, желудок похолодел, подкосились ноги.
- Я, кажется, сошла с ума, - прошептала она.
***
Северянин принес ему вместо белой холщовой накидки шерстяную, цвета пепла, с тканым узором по краям. Теперь Энори постоянно кутался в нее, словно мерз. Волосы не скалывал никогда, и они лежали свободной волной, подчеркивая бледность лица. А виделись они все больше в сумерках, и послу, считавшему себя человеком смелым, очень мало хотелось оставаться наедине с этим юношей, с виду хрупким и безобидным.
— Ты не ешь ничего, — вся пища вновь осталась нетронутой.
— Не хочу.
— Скоро не сможешь двигаться.
Он только рассмеялся; риэстийцу, как обычно, стало не по себе от этого смеха. Безумный он все-таки... Дорого бы заплатил, чтобы понять, что произошло с Энори. Пошатнуть рассудок способно сильное потрясение, болезнь…
— Ты не хочешь рассказывать мне всего, но хоть что-то я должен знать. Почему ты жив? Или — зачем понадобилось сочинять ложь о твоей смерти?
- Будто вы не собирали слухи по городу...
- Я многое тебе предоставил, взамен хочу получить малость - хоть один правдивый ответ.
- И мою помощь для того, чтобы Аталин получил золото...
- Я слышал обещания, но так и не понял, что же это будет за помощь!
«Тем паче если ты лишь прячешься в моем доме», - подумал северянин, но вслух не произнес. Эта мысль и вправду его тревожила. Камарен ожидал, что гость попытается связаться хоть с кем, но он не предпринимал никаких попыток. За домочадцами, приставленными Кэраи, пристально следили – они даже не подходили к этим дверям. Или подкуплен кто-то из его собственных слуг? Невозможно. Однако жить так - будто голым стоять на городской площади.
- Холодно, - прошелестел Энори вместо ответа. – Не думал, что могу мерзнуть…
- Может быть, врач…
- Не надо. А моего тигра они оставили, не то что цветы, - сказал он со вздохом, и повел рукой, будто гладил невидимый мех. – Его бы сюда…
В первый миг Камарен решил – тот бредит, потом понял – речь о шкуре, подарке. Но хватит, пора направлять эту лодку к берегу, пока она плывет в никуда:
- Не уверен, что смогу еще долго хранить эту тайну.
Развернулся, чтобы уйти, но Энори, молниеносно выбросив руку, удержал его за конец обшитого кистями пояса.
- Вы больше не верните мне?
- Верю, но…
- Хорошо. Я обещал помощь. Нам нужно одно и то же. Думайте, что делать дальше. И говорите…
Рука его, держащая тонкую ткань на плечах и груди, другая, сжавшая пояс... будто сухие лапки насекомого. Длинные чуткие пальцы, острые ногти - они тоже немного светились в сумерках. И неестественное сияние кожи - опаловое, бледно-зеленое с серым и мертвенно-белым. Камарен убеждал себя, что ему чудится, но уже не в первый раз на ум пришли местные страшные сказки и байки. Вот так вот насмотришься, и вправду поверишь.
- Ответь мне на один вопрос, - аталинец улыбнулся – кажется, вышло криво, наклонился вперед, пристально глядя на гостя.
- Да?
- Ты живой?
Изумление на лице Энори вмиг его успокоило.
- Шучу, - северянин усмехнулся, несильно хлопнул ладонью по своему бедру. – Значит, выслушать и помочь? Не возражаю.
Уже на пороге он услышал произнесенное тихо и будто бы для себя:
- Да. Я живой.
- Это наверняка окажется ловушкой, - сказал Ангет Пулан, по обыкновению почесывая кончик носа. – Чтобы заставить раскрыться вас.
- Может, - охотно согласился Камарен. – Но кто ее создал, эту ловушку? Тагари горный медведь, могучий, но простоватый, он не сумеет. А что Кэраи и этот чудный мальчик друг друга едва переносят, и слепому было очевидно. Третья сила в их Доме, могущественная, но до сих пор не проявленная? Это было бы любопытно. Какой-то другой Дом? Но как быть с убийством и слухами? Сложно осуществить.
- Сам Энори.
- Но он действительно выглядел – и выглядит - очень плохо, вряд ли такое можно сыграть.
