После этого Эрвин связался с командным пунктом, доложил необходимую информацию и вызвал грузовой транспорт для перевозки крупной партии металла – их флаер такой груз не потянет.
Конечно, обещанный Эрвином взрыв по сути таковым не был, иначе произошла бы детонация боеприпасов. Прикреплённый им к полу цилиндр выпустил струю высококонцентрированного парализующего газа, которого хватило на всё помещение бункера. Их боевой группе осталось обойти бункер, тщательно осмотреть его и собрать оружие. Пьетров ругался сквозь зубы, говоря, что он напоминает себе мародёра, обирающего покойников на поле боя после битвы. Райс отнёс и уложил во флаер мёртвое тело Тинг и был молчалив. Лхадус только кряхтел, таская на себе тяжёлые ящики с оружием.
Напоследок Эрвин сделал контрольный обход бункера, чтобы проверить, всё ли они собрали. В комнате, служившей аборигенам кухней, среди глиняных и деревянных мисок и ложек его сканирующий взгляд обнаружил вещь, которая, по–видимому, была самой ценной в общине – нож с железным лезвием. Неизвестно, когда и где был этот нож сделан, его костяная рукоятка казалась "морёной" от давнего применения. Вздохнув, Эрвин забрал и этот нож – закон есть закон. Наверное, лежащая сейчас на полу кухни женщина, когда очнётся, будет очень горевать от такой потери.
Вскоре прибыл грузовой транспорт, и его оператор лихо руководил погрузчиком, собравшим весь приготовленный металл. Аборигены начали просыпаться, когда грузовик улетал. Но группа Эрвина Хардли осталась – она ещё не закончила свою работу. Требовалось сделать то, чем, как правило, их редкие выезды в наземные поселения и исчерпывались.
Толпа угрюмых людей, одетых в мешковину, собралась вокруг флаера, разгоняющего светом своих огней сгущающиеся сумерки. Большинство взглядов на полностью покрытых скафандрами вооружённых членов группы горели ненавистью, несомненно причисляя их к воинству врага рода человеческого. Для произнесения речи Эрвин отключил защиту скафандра, демонстративно явив перед всеми своё обличие, такое же, как у всех людей.
– Жители поселения, называющие себя общиной Истинного Завета! От лица содружества народов Пунктуры я призываю вас присоединиться к нам. Мы можем доставить вас в самый верхний отсек Пунктуры, и там вы сами выберете тот кантон, где захотите проживать. Вам будут предоставлены все права граждан и вы сможете пользоваться доступными благами человеческой цивилизации. Никто не станет препятствовать вам в исповедовании той религии, которую вы изберёте.
Эрвин вгляделся в лица напротив – ни одного задумчивого взгляда, только ненависть. Фанатики, принимающие его за искусителя.
– Подумайте о своих детях, – устало добавил он. – Они становятся заложниками вашего выбора, им недоступно образование, культура, медицина, другие высоты человеческой мысли, накопленной и сбережённой нами.
– Убирайтесь вон! – прокричал чей-то голос.
Этот крик послужил спусковым сигналом. В членов группы со всех сторон понеслись проклятия, а потом и комья земли с камнями. Эрвин вынужденно вновь активировал скафандр и приказал бойцам свой группы скрыться во флаере.
Так, внешне представляя из себя нечто, похожее на большую рептилию, по которой гулко ударяли бросаемые людьми камни, он договорил то, что ещё обязан был сказать.
– Мы будем наблюдать за вами, и в случае нового нарушения закона о запрете технологий нам вновь придётся посетить вас. Прощайте.
Через неделю Эрвин Хардли, старший сержант группы наблюдения и реагирования, быстро шагал по коридору госпиталя. Он находился на службе, когда поступило сообщение, что у его жены начались роды. Их сын готовился появиться на свет. Пришлось брать капсулу летающего такси – благо в их отсеке Пунктуры, самом дальнем над Антарктидой, была невесомость, и только в нужных людям помещениях специальными устройствами создана искусственная гравитация.
У терминала регистрации Эрвин узнал, что его ребёнок ещё не родился. Что делают мужчины, когда их жена рожает, если сами они не присутствуют при родах, как, говорят, было когда-то принято? Правильно. Эрвин огляделся – скромная вывеска бара светилась неподалёку. В этот час посетителей, помимо нескольких работников госпиталя, почти не было. Только за дальним столиком сидел мужчина в форме техника примерно одного с Эрвином возраста. Он держал в руках бокал с виски и периодически растерянно оглядывался.
Эрвин купил в баре виски и подошёл к столику.
– Позволите присесть? Тоже ждёте появления ребёнка?
– Да, жена у меня здесь, – обрадовался компании техник. – Дочку рожает.
– Моя – сына, – сказал Эрвин и протянул руку для знакомства, – Эрвин Хардли.
– Тед Горски. Я видел вас недавно в местных "новостях", когда вы ту общину на поверхности нашли.
– Было дело. Ну что? Выпьем за наших жён?
– И наше счастливое отцовство... Вы уже выбрали имя для сына?
– Мы решили сделать ему генетическую экспертизу, сразу, как он родится. И назвать именем, принятым в национальности, гены которой будут у него преобладать.
– Да, так сейчас модно, – кивнул Тед. – А моя жена захотела назвать дочку именем американского штата, в котором когда-то жили её предки – Филадельфия.
– Необычное имя. Красивое.
За разговором и выпивкой собратья по счастливому ожиданию не заметили, как прошло время. Наконец, браслет на руке техника тихо звякнул – пришло оповещение о благополучном разрешении его супруги от бремени. Вскоре после этого звякнул и браслет Эрвина.
Маленький, ничего не весящий свёрток лежал на согнутом локте Эрвина и мирно сопел крохотным носиком.
– Такое чудо, – растроганно признался новоявленный отец, поглядев на счастливо улыбающуюся жену, полусидящую в кровати. – Трудно оторвать взгляд.
– Он похож на тебя.
– Да? Я всегда думал, что сразу после рождения все младенцы одинаковые на лица, так, что не отличить.
– Ну что ты... О, пришёл результат генетической экспертизы.
Женщина деловито заработала пальчиками по выросшему перед ней виртуальному экрану с клавиатурой, а потом погрузилась в изучение списка имён. Эрвин в это время тихонько поглаживал пальцем личико новорожденного сына.
– Мне два имени понравилось, – сказала жена. – Выбери: Игнат или Нестор?
– Нестор... по-моему, неплохо. Как тебе такое имя, парень?
Малыш открыл глаза насыщенно-голубого цвета и, как показалось Эрвину, осмысленно посмотрел прямо на него.
– Он согласен. Добро пожаловать в мир, Нестор Хардли.
Мир – это совершенно восхитительное место. Такое, где летать в невесомости, управляя движениями своего тела, учишься быстрее, чем ходить там, где есть сила тяжести. Где названия планет, которые тебе показывают на экране в игровой комнате, запоминаешь почти одновременно со словами "мама" и "папа". Где есть экскурсии на Пик, там Солнце светит очень ярко, и воспитательница рассказывает, что прозрачная крыша защищает всё живое в их отсеке от радиации и других опасных излучений. Где мама учит тебя рисовать разными мелками и красками, и у каждой из них есть свои секреты. Где папа может взять тебя с собой на работу, полетать во флаере, и ты своими глазами увидишь со стороны огромный дом всех людей – Пунктуру. Правда, только ту её часть, что возвышается над Южным полюсом, потому что всю Пунктуру целиком не дано увидеть никому из людей. Ни снаружи, ни изнутри. Снаружи – потому что большая часть Пунктуры скрыта внутри Земли, а изнутри – потому что у людей, оказывается, не принято свободно путешествовать между отдельными отсеками Пунктуры. Эта мысль вызывала у маленького Нестора обиду. Уж он бы показал какому-нибудь "тяжеловесу" из отсека с самой большой силой тяжести, что значит невесомость, а жителям внутриземных отсеков – что такое распахнутый во все стороны космос и Солнце, от яркого света которого приходится защищаться.
А ещё в удивительном мире живёт одна удивительная девочка. Впервые Нестор увидел её в группе детского сада. Она держала в руках мячик, разрисованный как Луна, но не играла им, и не бегала по залу, как остальные дети, а стояла на месте.
– Почему ты не играешь? – спросил запыхавшийся от беготни Нестор. – Не умеешь, что ли?
Он вырвал мячик у неё из рук и высоко его подкинул. Но, вопреки его ожиданиям, девочка не разревелась, не стала гоняться за мячиком и не попыталась отомстить обидчику.
– Я люблю летать, – грустно объяснила она, – А тут все только ходят ногами по полу.
Если возникает проблема, её надо решить. Так учил Нестора его папа. И мальчик стал думать над решением, оглядываясь по сторонам.
– Качели! – осенило его. – Вон там! Идём, я тебя раскачаю, и ты будешь на них почти что летать.
Девочка доверчиво вложила свою ладошку в руку Нестора и они пошли воплощать его задумку. Это было ни с чем не сравнимое чувство – когда благодаря тебе кто-то другой звенит восторженным смехом.
С тех пор Нестор Хардли и Делли Горски часто бывали вместе, воспитательница привыкла к тому, что где один, там и другая. У них появились свои секреты ото всех. Нестор отдавал подружке коктейльные вишенки с пирожного, которые она любила, а Делли отдавала ему само пирожное. В парке они нашли пару маленьких прутиков и вообразили их человечками, которые жили на поверхности Земли, преодолевая трудности, взбираясь по "горам" и копая тоннели...
Школа Нестору сначала не понравилась. Там смена предметов происходила не по его воле. Математика начиналась, когда он ещё не дорисовал картину, а скучное письмо – когда он ещё не обошёл все снаряды в спортзале. Вдобавок Филадельфию Горски распределили не в один с ним класс, а в параллельный, что было особенно возмутительно, ведь приходилось многое пересказывать друг другу во время прогулок после школы.
Потом родители записали детей на дополнительные занятия. Делли стала заниматься танцами, а Нестор выбрал секции стрельбы и рукопашного боя, чтобы, когда вырастет, поступить в службу наблюдения и реагирования, как его отец, прославленный Эрвин Хардли, и его лучший друг Ник Лхадус.
Достигнутые в этих секциях успехи требовалось показать друг другу, и подростки придумали способ, где и как это сделать. Они не подозревали, что эта затея приведёт их к славе. К дурной, по правде говоря. Но это всё было потом, а сначала они сговорились остаться в школе после последнего урока, спрятаться в шкафу для спортивного инвентаря.
Сначала пара заговорщиков проследила за тем, как школу покинули последние учителя и прозвенел сигнал, оповещающий, что помещение школы заперто. Выбравшись из шкафа, дети сперва просто резвились и дурачились от хорошего настроения и бодрости. Нестор взял баскетбольный мяч и, петляя и кружась, сделал проход из одного края спортзала в другой, а Делли, нацепив микрофон громкоговорителя, "вела репортаж для стадиона", комментируя действия восходящей звезды баскетбола всей Крайней Южной секции Пунктуры. Потом они вспомнили, для чего было устроено это мероприятие и Нестор показал подружке разные боевые стойки и приёмы, которые он уже освоил.
Делли, в свою очередь, танцевала. Оказывается, она хорошо подготовилась - взяла с собой длинную юбку нежно-розового цвета из нескольких слоёв воздушной ткани, включила запись чарующей музыки на браслете. Нестор впервые увидел, что его подружка умеет быть красивой. То есть, она, оказывается, вообще красивая. Всегда. Это было ошеломляющим открытием – совсем новое качество давно и хорошо знакомого человека.
Делли не требовалось слов Нестора, чтобы узнать о произведённом эффекте. Она легко читала по его лицу. Довольная, она сообщила:
– А теперь переходим к главному. Другой танец исполняется в невесомости, он ещё красивее.
– Но здесь гравитация...
– Ты забыл, чья дочь перед тобой? – спросила Делли, вонзив в свои бока кулачки, – У меня папа – техник! А у него есть ключ-карта, которая открывает доступ к локальному управлению гравитацией.
– Но твоего папы здесь нет, и он нам сейчас не отключит её.
– Папа дома, у него выходной. Но нам ведь для отключения гравитации не нужен папа, достаточно ключ-карты.
С этими словами Делли вытащила из кармашка пластиковый прямоугольник и помахала им перед Нестором.
– Ух ты! – восхитился мальчик. – А тебе не влетит за то, что ты его стащила?
– Ну мы же никому не скажем! – засмеялась Делли. – Идём, я видела гравитационный щиток возле спортзала. Я умею различать разные панели, раньше папа брал меня с собой на работу, и я кое-чему научилась.
Нестор совершенно ничего не понимал в той мешанине проводов, чипов, датчиков и переключателей, которые скрывались за стенными панелями капитальных стен любых строений. Но Делли с заправским видом опытного техника открыла панель и взялась за маленький рычажок.
– Внимание, приготовьтесь, сейчас будет отключена искусственная гравитация! – громко сказала она, подражая голосовому ассистенту Искусственного Интеллекта.
Сразу после этого Нестор и Делли с радостными криками влетели в дверной проём спортивного зала и сперва покружились-полетали там, а потом Нестор, зацепившись локтями за шведскую стенку, посмотрел обещанный Делли танец.
– Потрясающе, – искренне восхитился он. – Я и не думал, что можно так чётко двигаться в невесомости без вспомогательного костюма.
– Тренировки, тренировки, и ещё раз тренировки, – ответила Делли. – На самом деле в этом танце есть ещё несколько движений, но они требуют взаимодействия с другими танцорами. Хочешь, я научу тебя, как нужно это сделать?
Но сбыться этим планам было не суждено – раздался внезапный сигнал разблокировки входной двери школы. Делли опрометью полетела к гравитационной панели и, убедившись, что Нестор, как и она, опустился на пол, повернула тумблер обратно. Раздался грохот – посыпались разные предметы. Спортивные мячи звонко падали с высоты и вновь подскакивали вверх, а не привинченный к полу конь зацепился одной ножкой за перекладину шведской стенки и остался висеть почти под потолком.
Однако это была не беда, и даже не полбеды. Оказывается, гравитация всё это время была отключена не только в спортзале, а во всей школе, и многие предметы под влиянием воздуха, нагоняемого из вентиляции, изменили своё положение. Разбилось что-то стеклянное с очень вонючим содержимым в лаборатории кабинета химии, на стенах покосились висящие портреты разных почтенных деятелей, в учительской из одной чашки выплыл забытый кем-то кофе и коричневым шариком прилип к раритетной бумажной диссертации директора школы, рыбка из кабинета биологии и вовсе погибла, предприняв рискованное путешествие вместе с водой из родного аквариума.
Но особенно отличился Перельман. Вернее, стоявшая в фойе возле кабинета физики гипсовая статуя этого древнего учёного, первым теоретически рассчитавшего силу тяжести на разных расстояниях от ядра планеты. Из кабинета выплыла модель молекулы в виде шестиугольника с прикреплёнными к нему светящимися шариками, а потом эта модель точнёхонько спикировала на макушку статуи, придав Перельману загадочный, фантастический вид.
Это и многое другое друзья узнали лишь на другой день, а сейчас они молча смотрели в лица двух суровых охранников, пришедших проверить объект, в котором была обнаружена подозрительная активность.
Конечно, обещанный Эрвином взрыв по сути таковым не был, иначе произошла бы детонация боеприпасов. Прикреплённый им к полу цилиндр выпустил струю высококонцентрированного парализующего газа, которого хватило на всё помещение бункера. Их боевой группе осталось обойти бункер, тщательно осмотреть его и собрать оружие. Пьетров ругался сквозь зубы, говоря, что он напоминает себе мародёра, обирающего покойников на поле боя после битвы. Райс отнёс и уложил во флаер мёртвое тело Тинг и был молчалив. Лхадус только кряхтел, таская на себе тяжёлые ящики с оружием.
Напоследок Эрвин сделал контрольный обход бункера, чтобы проверить, всё ли они собрали. В комнате, служившей аборигенам кухней, среди глиняных и деревянных мисок и ложек его сканирующий взгляд обнаружил вещь, которая, по–видимому, была самой ценной в общине – нож с железным лезвием. Неизвестно, когда и где был этот нож сделан, его костяная рукоятка казалась "морёной" от давнего применения. Вздохнув, Эрвин забрал и этот нож – закон есть закон. Наверное, лежащая сейчас на полу кухни женщина, когда очнётся, будет очень горевать от такой потери.
Вскоре прибыл грузовой транспорт, и его оператор лихо руководил погрузчиком, собравшим весь приготовленный металл. Аборигены начали просыпаться, когда грузовик улетал. Но группа Эрвина Хардли осталась – она ещё не закончила свою работу. Требовалось сделать то, чем, как правило, их редкие выезды в наземные поселения и исчерпывались.
Толпа угрюмых людей, одетых в мешковину, собралась вокруг флаера, разгоняющего светом своих огней сгущающиеся сумерки. Большинство взглядов на полностью покрытых скафандрами вооружённых членов группы горели ненавистью, несомненно причисляя их к воинству врага рода человеческого. Для произнесения речи Эрвин отключил защиту скафандра, демонстративно явив перед всеми своё обличие, такое же, как у всех людей.
– Жители поселения, называющие себя общиной Истинного Завета! От лица содружества народов Пунктуры я призываю вас присоединиться к нам. Мы можем доставить вас в самый верхний отсек Пунктуры, и там вы сами выберете тот кантон, где захотите проживать. Вам будут предоставлены все права граждан и вы сможете пользоваться доступными благами человеческой цивилизации. Никто не станет препятствовать вам в исповедовании той религии, которую вы изберёте.
Эрвин вгляделся в лица напротив – ни одного задумчивого взгляда, только ненависть. Фанатики, принимающие его за искусителя.
– Подумайте о своих детях, – устало добавил он. – Они становятся заложниками вашего выбора, им недоступно образование, культура, медицина, другие высоты человеческой мысли, накопленной и сбережённой нами.
– Убирайтесь вон! – прокричал чей-то голос.
Этот крик послужил спусковым сигналом. В членов группы со всех сторон понеслись проклятия, а потом и комья земли с камнями. Эрвин вынужденно вновь активировал скафандр и приказал бойцам свой группы скрыться во флаере.
Так, внешне представляя из себя нечто, похожее на большую рептилию, по которой гулко ударяли бросаемые людьми камни, он договорил то, что ещё обязан был сказать.
– Мы будем наблюдать за вами, и в случае нового нарушения закона о запрете технологий нам вновь придётся посетить вас. Прощайте.
Через неделю Эрвин Хардли, старший сержант группы наблюдения и реагирования, быстро шагал по коридору госпиталя. Он находился на службе, когда поступило сообщение, что у его жены начались роды. Их сын готовился появиться на свет. Пришлось брать капсулу летающего такси – благо в их отсеке Пунктуры, самом дальнем над Антарктидой, была невесомость, и только в нужных людям помещениях специальными устройствами создана искусственная гравитация.
У терминала регистрации Эрвин узнал, что его ребёнок ещё не родился. Что делают мужчины, когда их жена рожает, если сами они не присутствуют при родах, как, говорят, было когда-то принято? Правильно. Эрвин огляделся – скромная вывеска бара светилась неподалёку. В этот час посетителей, помимо нескольких работников госпиталя, почти не было. Только за дальним столиком сидел мужчина в форме техника примерно одного с Эрвином возраста. Он держал в руках бокал с виски и периодически растерянно оглядывался.
Эрвин купил в баре виски и подошёл к столику.
– Позволите присесть? Тоже ждёте появления ребёнка?
– Да, жена у меня здесь, – обрадовался компании техник. – Дочку рожает.
– Моя – сына, – сказал Эрвин и протянул руку для знакомства, – Эрвин Хардли.
– Тед Горски. Я видел вас недавно в местных "новостях", когда вы ту общину на поверхности нашли.
– Было дело. Ну что? Выпьем за наших жён?
– И наше счастливое отцовство... Вы уже выбрали имя для сына?
– Мы решили сделать ему генетическую экспертизу, сразу, как он родится. И назвать именем, принятым в национальности, гены которой будут у него преобладать.
– Да, так сейчас модно, – кивнул Тед. – А моя жена захотела назвать дочку именем американского штата, в котором когда-то жили её предки – Филадельфия.
– Необычное имя. Красивое.
За разговором и выпивкой собратья по счастливому ожиданию не заметили, как прошло время. Наконец, браслет на руке техника тихо звякнул – пришло оповещение о благополучном разрешении его супруги от бремени. Вскоре после этого звякнул и браслет Эрвина.
Маленький, ничего не весящий свёрток лежал на согнутом локте Эрвина и мирно сопел крохотным носиком.
– Такое чудо, – растроганно признался новоявленный отец, поглядев на счастливо улыбающуюся жену, полусидящую в кровати. – Трудно оторвать взгляд.
– Он похож на тебя.
– Да? Я всегда думал, что сразу после рождения все младенцы одинаковые на лица, так, что не отличить.
– Ну что ты... О, пришёл результат генетической экспертизы.
Женщина деловито заработала пальчиками по выросшему перед ней виртуальному экрану с клавиатурой, а потом погрузилась в изучение списка имён. Эрвин в это время тихонько поглаживал пальцем личико новорожденного сына.
– Мне два имени понравилось, – сказала жена. – Выбери: Игнат или Нестор?
– Нестор... по-моему, неплохо. Как тебе такое имя, парень?
Малыш открыл глаза насыщенно-голубого цвета и, как показалось Эрвину, осмысленно посмотрел прямо на него.
– Он согласен. Добро пожаловать в мир, Нестор Хардли.
ГЛАВА 2
Мир – это совершенно восхитительное место. Такое, где летать в невесомости, управляя движениями своего тела, учишься быстрее, чем ходить там, где есть сила тяжести. Где названия планет, которые тебе показывают на экране в игровой комнате, запоминаешь почти одновременно со словами "мама" и "папа". Где есть экскурсии на Пик, там Солнце светит очень ярко, и воспитательница рассказывает, что прозрачная крыша защищает всё живое в их отсеке от радиации и других опасных излучений. Где мама учит тебя рисовать разными мелками и красками, и у каждой из них есть свои секреты. Где папа может взять тебя с собой на работу, полетать во флаере, и ты своими глазами увидишь со стороны огромный дом всех людей – Пунктуру. Правда, только ту её часть, что возвышается над Южным полюсом, потому что всю Пунктуру целиком не дано увидеть никому из людей. Ни снаружи, ни изнутри. Снаружи – потому что большая часть Пунктуры скрыта внутри Земли, а изнутри – потому что у людей, оказывается, не принято свободно путешествовать между отдельными отсеками Пунктуры. Эта мысль вызывала у маленького Нестора обиду. Уж он бы показал какому-нибудь "тяжеловесу" из отсека с самой большой силой тяжести, что значит невесомость, а жителям внутриземных отсеков – что такое распахнутый во все стороны космос и Солнце, от яркого света которого приходится защищаться.
А ещё в удивительном мире живёт одна удивительная девочка. Впервые Нестор увидел её в группе детского сада. Она держала в руках мячик, разрисованный как Луна, но не играла им, и не бегала по залу, как остальные дети, а стояла на месте.
– Почему ты не играешь? – спросил запыхавшийся от беготни Нестор. – Не умеешь, что ли?
Он вырвал мячик у неё из рук и высоко его подкинул. Но, вопреки его ожиданиям, девочка не разревелась, не стала гоняться за мячиком и не попыталась отомстить обидчику.
– Я люблю летать, – грустно объяснила она, – А тут все только ходят ногами по полу.
Если возникает проблема, её надо решить. Так учил Нестора его папа. И мальчик стал думать над решением, оглядываясь по сторонам.
– Качели! – осенило его. – Вон там! Идём, я тебя раскачаю, и ты будешь на них почти что летать.
Девочка доверчиво вложила свою ладошку в руку Нестора и они пошли воплощать его задумку. Это было ни с чем не сравнимое чувство – когда благодаря тебе кто-то другой звенит восторженным смехом.
С тех пор Нестор Хардли и Делли Горски часто бывали вместе, воспитательница привыкла к тому, что где один, там и другая. У них появились свои секреты ото всех. Нестор отдавал подружке коктейльные вишенки с пирожного, которые она любила, а Делли отдавала ему само пирожное. В парке они нашли пару маленьких прутиков и вообразили их человечками, которые жили на поверхности Земли, преодолевая трудности, взбираясь по "горам" и копая тоннели...
Школа Нестору сначала не понравилась. Там смена предметов происходила не по его воле. Математика начиналась, когда он ещё не дорисовал картину, а скучное письмо – когда он ещё не обошёл все снаряды в спортзале. Вдобавок Филадельфию Горски распределили не в один с ним класс, а в параллельный, что было особенно возмутительно, ведь приходилось многое пересказывать друг другу во время прогулок после школы.
Потом родители записали детей на дополнительные занятия. Делли стала заниматься танцами, а Нестор выбрал секции стрельбы и рукопашного боя, чтобы, когда вырастет, поступить в службу наблюдения и реагирования, как его отец, прославленный Эрвин Хардли, и его лучший друг Ник Лхадус.
Достигнутые в этих секциях успехи требовалось показать друг другу, и подростки придумали способ, где и как это сделать. Они не подозревали, что эта затея приведёт их к славе. К дурной, по правде говоря. Но это всё было потом, а сначала они сговорились остаться в школе после последнего урока, спрятаться в шкафу для спортивного инвентаря.
Сначала пара заговорщиков проследила за тем, как школу покинули последние учителя и прозвенел сигнал, оповещающий, что помещение школы заперто. Выбравшись из шкафа, дети сперва просто резвились и дурачились от хорошего настроения и бодрости. Нестор взял баскетбольный мяч и, петляя и кружась, сделал проход из одного края спортзала в другой, а Делли, нацепив микрофон громкоговорителя, "вела репортаж для стадиона", комментируя действия восходящей звезды баскетбола всей Крайней Южной секции Пунктуры. Потом они вспомнили, для чего было устроено это мероприятие и Нестор показал подружке разные боевые стойки и приёмы, которые он уже освоил.
Делли, в свою очередь, танцевала. Оказывается, она хорошо подготовилась - взяла с собой длинную юбку нежно-розового цвета из нескольких слоёв воздушной ткани, включила запись чарующей музыки на браслете. Нестор впервые увидел, что его подружка умеет быть красивой. То есть, она, оказывается, вообще красивая. Всегда. Это было ошеломляющим открытием – совсем новое качество давно и хорошо знакомого человека.
Делли не требовалось слов Нестора, чтобы узнать о произведённом эффекте. Она легко читала по его лицу. Довольная, она сообщила:
– А теперь переходим к главному. Другой танец исполняется в невесомости, он ещё красивее.
– Но здесь гравитация...
– Ты забыл, чья дочь перед тобой? – спросила Делли, вонзив в свои бока кулачки, – У меня папа – техник! А у него есть ключ-карта, которая открывает доступ к локальному управлению гравитацией.
– Но твоего папы здесь нет, и он нам сейчас не отключит её.
– Папа дома, у него выходной. Но нам ведь для отключения гравитации не нужен папа, достаточно ключ-карты.
С этими словами Делли вытащила из кармашка пластиковый прямоугольник и помахала им перед Нестором.
– Ух ты! – восхитился мальчик. – А тебе не влетит за то, что ты его стащила?
– Ну мы же никому не скажем! – засмеялась Делли. – Идём, я видела гравитационный щиток возле спортзала. Я умею различать разные панели, раньше папа брал меня с собой на работу, и я кое-чему научилась.
Нестор совершенно ничего не понимал в той мешанине проводов, чипов, датчиков и переключателей, которые скрывались за стенными панелями капитальных стен любых строений. Но Делли с заправским видом опытного техника открыла панель и взялась за маленький рычажок.
– Внимание, приготовьтесь, сейчас будет отключена искусственная гравитация! – громко сказала она, подражая голосовому ассистенту Искусственного Интеллекта.
Сразу после этого Нестор и Делли с радостными криками влетели в дверной проём спортивного зала и сперва покружились-полетали там, а потом Нестор, зацепившись локтями за шведскую стенку, посмотрел обещанный Делли танец.
– Потрясающе, – искренне восхитился он. – Я и не думал, что можно так чётко двигаться в невесомости без вспомогательного костюма.
– Тренировки, тренировки, и ещё раз тренировки, – ответила Делли. – На самом деле в этом танце есть ещё несколько движений, но они требуют взаимодействия с другими танцорами. Хочешь, я научу тебя, как нужно это сделать?
Но сбыться этим планам было не суждено – раздался внезапный сигнал разблокировки входной двери школы. Делли опрометью полетела к гравитационной панели и, убедившись, что Нестор, как и она, опустился на пол, повернула тумблер обратно. Раздался грохот – посыпались разные предметы. Спортивные мячи звонко падали с высоты и вновь подскакивали вверх, а не привинченный к полу конь зацепился одной ножкой за перекладину шведской стенки и остался висеть почти под потолком.
Однако это была не беда, и даже не полбеды. Оказывается, гравитация всё это время была отключена не только в спортзале, а во всей школе, и многие предметы под влиянием воздуха, нагоняемого из вентиляции, изменили своё положение. Разбилось что-то стеклянное с очень вонючим содержимым в лаборатории кабинета химии, на стенах покосились висящие портреты разных почтенных деятелей, в учительской из одной чашки выплыл забытый кем-то кофе и коричневым шариком прилип к раритетной бумажной диссертации директора школы, рыбка из кабинета биологии и вовсе погибла, предприняв рискованное путешествие вместе с водой из родного аквариума.
Но особенно отличился Перельман. Вернее, стоявшая в фойе возле кабинета физики гипсовая статуя этого древнего учёного, первым теоретически рассчитавшего силу тяжести на разных расстояниях от ядра планеты. Из кабинета выплыла модель молекулы в виде шестиугольника с прикреплёнными к нему светящимися шариками, а потом эта модель точнёхонько спикировала на макушку статуи, придав Перельману загадочный, фантастический вид.
Это и многое другое друзья узнали лишь на другой день, а сейчас они молча смотрели в лица двух суровых охранников, пришедших проверить объект, в котором была обнаружена подозрительная активность.
