Сзади послышался детский окрик. Выскочив из кареты, женщина подбежала к стоявшему на пороге мальчику лет восьми, обняла его и расплакалась. Устроив багаж, воин окликнул её. Мальчик вцепился в руку матери, рыдая на весь двор. Широкоплечий двинулся к ним хищной походкой и выкрикнул что-то, отчего мальчик замолчал. Мать наклонилась, чтобы поцеловать его, но он отпрянул и вложил свою ладошку в руку старика, который вышел из замка на крики. Женщина, постоянно оборачиваясь, поднялась в экипаж вместе с воином, и лошади покатили их прочь от замка.
Сердце стянуло тоской. Вспомнилась оставленная в Волынцах отцовская могила. Герда ведь тоже не вернётся.
Макушку ожёг недобрый взгляд. В одном из окон показалось одряхлевшее и посеревшее лицо хозяина замка. Он смотрел с безнадёжной отрешённостью, словно готовился к последней битве.
Двор снова заволокло туманом, а когда он растаял, Герда очутилась в огромном зале. В свете сотен факелов ярко блестело сваленное в груды золото. Было здесь и белое серебро, и красная медь, и жёлтая латунь, и искристые самоцветы размером с кулак. Дыхание спёрло от восхищения. Вот оно – сокровище.
– Оставь её! Она моя по праву, – кричал кот. – Не смей меня винить. Ты сам от них отказался. Может, в человеческом мире я слаб, но в мире грёз моя власть безгранична.
Что-то зашевелилось у дальней стены. Пламя факелов на стенах взметнулось, едва не опалив. В воздухе носились тени. Высокий мужчина замахнулся мечом. К треску огня добавились звуки неистовой битвы. Лязгала сталь, падали камни, ходил ходуном пол.
Вдруг всё стихло. Разглядев происходящее, Герда ахнула от ужаса. Вокруг сжавшегося в комок кота кольцами вился уж. Длиной его тело было с дюжину футов, толщиной в человеческую руку от плеча до кончиков пальцев. Маленькая по сравнению с телом голова принадлежала угрюмому хозяину Ильзара. Из приоткрытого рта высунулся тонкий раздвоенный язык.
– Оставьте его, он ничего вам не сделал! – взмолилась Герда.
Уж подполз поближе, не выпуская жертву из кольца. Голова опустилась на один уровень с Гердой, чтобы они смотрели глаза в глаза.
– Он вор! Он пришёл за моим сокровищем! – зашипел змей.
– Он отдаст всё, что взял!
– Он не отдаст тебя!
– Я… я не ваша. Не ваша и не Ягини. Я хочу… хочу остаться с ним и отыскать Морти на краю Полночьгорья. Здесь меня больше ничто не держит.
– Кровь свою предаёшь! Вероломная! – злился змей.
– Нет! Вы мне никто. А он – мой друг, – выкрикнула Герда в отчаянии. – Я… я… я его люблю.
– Глупая девочка, можно любить нежный бриз, приносящий прохладу в знойный полдень, или даже муссон, дарящий дожди иссушенной земле, но зачем любить ураганный шквал, сметающий всё на своём пути?
Сиротка отвернула с плеча плащ и ощупала ворот рубахи, к которому была приколота вересковая брошь.
– Нет, стой! – обрёл дар речи кот. – Только не её!
– Нет! Я готова отдать самое дорогое, лишь бы спасти тебя, – она протянула брошь ужу. – Сердце маленький девочки – прекрасное пополнение вашей сокровищницы.
– Глупый-глупый шквал, даже любовь оценить не смог, – горько усмехнулся Ужиный король.
Кот снова сжался в комок, будто желал провалиться сквозь землю, хотя проваливаться было уже некуда. Змей бросился на Герду, раскрыв пасть, но из брошки ударил голубой луч и отбросил врага к стене, оставив на чешуе ожёг.
Прыгнув к сиротке на руки, кот обвис безвольной тушкой и счастливо замурлыкал.
Уж стонал и слабо шевелился в дальнем углу. Бедный, как же его жалко, старого и всеми покинутого. Сняв с шеи мешочек, Герда вытряхнула из него засушенную змеиную кожу и приложила к ожогу. Она вспыхнула золотистым огоньком и приросла к ране, как новая.
– Ты слишком добрая, – измученно заметил кот.
Змей тоскливо глянул на сиротку и положил голову обратно на своё золото:
– Наплачешься ещё с ним, глупая, ох, наплачешься.
Не слушая его, Герда сняла со стены факел и направилась к выходу.
– Может, позаимствуем что-нибудь? – предложил кот, поглядывая в сторону золотого кубка, украшенного гранатами и жемчугом.
– Да ну тебя, – она прижала кота к себе. Больше никуда не отпустит! – Кто это был?
– Родовой дух, – ответил тот. – Его кровная линия прервалась, вот он и ошалел. Решил во что бы то ни стало вернуть свою семью, только от неё остались лишь воспоминания. Пришлось его проучить. Больше он вас не потревожит. Он, Вальдемар и Ягиня – стражи порога. Они испытывали тебя страхом и проверяли твою решимость покинуть дом. Рад, что ты осознала, чего желаешь.
Они выбрались в просторный тоннель. Вверху находился колодец, а подняться по гладкой стене без выступов было невозможно. Впереди показалась развилка. Герда подняла с земли камень и нацарапала крест. Чтобы не заблудиться, нужно всё время поворачивать в одну сторону, пока она не вернётся на то же место. Потом пробовать следующий проход, который не помечен крестом.
Сиротка обошла весь правый и средний проходы. Несколько раз попадались тупики и завалы, но колодцев больше не встречалось. Каменные балки поддерживали стены. Вдоль них росли бледные бесформенные грибы, края которых светились зеленоватым светом. Затхлый воздух дурманил голову.
Левый проход давался куда сложнее. То ли он был длиннее и вёл к центру лабиринта, то ли Герда настолько устала, что не замечала кресты на развилках, то ли кто-то её путал. Когда ноги начали гудеть от усталости, а желудок свело от голода, впереди заплясал огонёк факела.
– Герда! – раздался голос Финиста.
Она облегчённо выдохнула.
– Как ты меня узнал?
– По ауре. Это не сложно, – усмехнулся он, становясь рядом.
– А остальные?
Наставник покачал головой:
– Долго тут брожу, никого не нашёл. Может, вместе нам повезёт.
Они уже почти выбрались на большую развилку, с которой начиналось её путешествие по лабиринту, но вдруг послышалась возня. Финист сделал несколько шагов назад и обнаружил в стене небольшую выемку, а за ней потайной проход. Звуки доносились оттуда.
Пригнувшись, они ступили внутрь. Тоннель упёрся в высокий постамент с каменным саркофагом.
Обыскав поверхность плиты, наставник запустил руку между саркофагом и стеной. Там притаился подозрительный выступ.
– Тоже хочешь найти сокровища? – встревожилась Герда.
– Ну, почти.
Финист коснулся выступа, и крышка саркофага со скрежетом отъехала в сторону. Герда ахнула. Внутри по соседству с обтянутым высохшей жёлтой кожей скелетом лежал Ждан.
– Хватит! Хватит! Золото, оно меня душит! – бредил он.
У своего лица ученик держал большую бородавчатую жабу.
Финист схватил его за плечи и встряхнул. Ждан распахнул веки и с ужасом уставился на товарищей. Громко квакнув, коричневая жаба выпучила глаза. Взвизгнув, ученик выпустил её и рухнул на пол.
– А где золото?
Жаба запрыгнула обратно в саркофаг и уселась на грудь покойника.
– Мы видели только, как ты миловался с жабой, – развёл руками Финист.
– Она сказала, что даст мне золота и… Она могла быть заколдованной принцессой!
– Ква! – рот жабы растянулся в своеобразную улыбку.
– Это лягушки в принцесс превращаются, а от жаб только бородавки бывают, – засмеялась Герда. – В сказках правду говорят.
Ждан закрыл лицо руками, вот-вот готовый расплакаться.
– Не переживай, я знаю одну травку. Бородавки за пять дней сводит, – посочувствовала ему сиротка. – Это место волшебное. Оно проверяет нашу решимость страхами. Видимо, твоя жадность сыграла с тобой злую шутку.
– Жаба прыгала вокруг меня, из-под её лап выскакивали монеты. Они погребли меня под собой, и я едва не задохнулся!
– Мне кажется, ты боишься не золота, а показаться глупым, – задумчиво заметил Финист.
– Я не идиот! – грубо отозвался Ждан.
– Умное лицо – ещё не признак ума. Все глупости совершают именно с таким выражением лица. Не относись к жизни слишком серьёзно, умей посмеяться над собой и не пытайся казаться тем, кем не являешься. Хотя бы перед друзьями, ведь мы принимаем тебя таким, какой ты есть.
– Ты не будешь меня бить? – ученик угрюмо потупился.
– Ты уже достаточно себя наказал.
– А какой же твой главный страх?
Наставник задумчиво хмыкнул:
– Не найти Дугаву? Не будем терять время!
Пока они разговаривали, Герда снова заглянула в саркофаг. На груди у мертвеца лежал амулет из закрученной спиралью кожи. Сиротка потянулась к нему, но жаба ударила языком по занесённой руке. Герда испуганно отдёрнулась. Кот заскочил в саркофаг и зашипел, отгоняя плутовку. Только тогда удалось взять амулет, но он развалился в труху. В ладони остался лишь клочок пергамента. На нём знаками в виде птичьих следов была выведена надпись.
– Герда! – позвал Финиста, и она поспешила за остальными.
Проход, из которого они пришли, исчез, но в шести футах от пола обнаружился ещё один лаз. Наставник подсадил сиротку наверх. У него за спиной с ноги на ногу переминался Ждан.
– Не надейся! – разочаровал его Финист и подтянулся в лаз. – Левитируй.
Ученик несколько раз подпрыгнул, вытянув вверх руки.
– Хоть каплю постарайся!
Ждан с кряхтением оторвался от пола и зацепился ладонями за край лаза. Подтянуться он так и не сумел: пальцы дрожали и скользили, норовя сорваться. Финист схватил его и, поднатужившись, помог забраться внутрь.
– Есть надо меньше, – недовольно заметила наставник.
Ученик покривился.
Проход расширялся, впереди мерцал приглушённый свет. Закончился лаз так же, как начинался: в шести футах от пола небольшого каменного зала. Пришлось прыгать. Финист спустился первым и словил Герду. Ждан спикировал неловко и, ударившись ступнями об пол, запрыгал на одной ноге. Наставник только вздыхал и качал головой.
Лаз закрылся так же, как тот, что вёл из лабиринта. Других выходов видно не было. Прошло много времени, прежде чем Финист обнаружил очередной рычаг между полом и стеной. Ждан с Гердой подобрались к нему, чтобы рассмотреть находку, но стоило коснуться рычага, как стена резко повернулась и, ударив их по спинам, протолкнула в новый зал.
Дугава неподвижно лежала на полу в центре, высокий лоб покрывала испарина, глаза быстро двигались под плотно смежёнными веками. Все бросились к ней.
– На ней яичницу можно жарить! – выругался Финист, брызгая ученице на лицо водой из фляги. – Дар обратился против неё. Она создала иллюзию огня, и тело поверило, будто горит. Надо её разбудить, заставить сбросить иллюзию, – наставник до крови закусил нижнюю губу и даже не заметил этого. – Герда, Ждан, возьмите её за руки!
Они сделали, что было велено. Финист схватился за их ладони. Всё вокруг загрохотало, закружилось в неистовом вихре, стены исчезли, в лицо ударил горячий воздух.
Герда очутилась посреди огромной площади большого города. Её обрамляли двух и даже трёхэтажные каменные особняки, украшенные колоннами и ажурной лепниной. На улице толпились люди, толкались локтями, наступали на ноги, указывали пальцами. Сколько их много!
Продолжавший держать её за руку Ждан затравленно оглядывался по сторонам и дрожал. Финист с другой стороны пробирался вперёд, распихивая зевак локтями.
В центре площади вокруг столбов деревянного эшафота был сложен огромный костёр. К нему катила, громыхая колёсами по брусчатке, чёрная телега. Сопровождали её Лучезарные в голубых плащах, рыская по толпе хищными взглядами.
У эшафота ждали глашатай и высокий мужчина в ослепительно-белом плаще. Солнечные лучи отражались от его золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Какое знакомое холодное, жестокое лицо. Да это же воин из воспоминаний духа Ильзара! Только глаза изменились – из прозрачных серо-стальных сделались разноцветными – один голубой, другой зелёный. Если раньше воин мог улыбаться и проявлять нежность, то теперь в каждом его жесте сквозило безразличие. Но здесь он выглядел гораздо уместнее, чем на балу среди нарядных гостей.
Телега поравнялась с ним и замерла. Глашатай зачитал приговор.
– Кымофей Ясеньский, за бунт против святой веры в Пресветлого и нападение на многочисленные крепости и заставы в Зареченском крае, за убийства верных пресветловерцев и их защитников – братьев наших Лучезарных, а также за противное богу и людям колдовство вы будете сожжены на костре.
Лучезарные подняли из телеги сильно помятого мужчину. Засаленные волосы, цвет которых определить не удавалось, сбились в паклю. Одежда превратилась в лохмотья, не скрывающие чудовищную худобу. Правая рука обвисла плетью – видно, была сломана. На измождённом лице выпирали скулы, а горбатый, похожий на птичий клюв нос, казался несоразмерно большим. Только подведённые синяками изжелта-зелёные глаза смотрели с яростью – внутри всё ещё жила сила.
Белый Палач вынул изо рта осуждённого кляп, позволяя сказать последнее слово.
– Ты убьёшь нас сегодня, но знай, Вечерний Всадник уже здесь, – выплюнул осуждённый с ненавистью. – Совсем скоро он явится к тебе, и ты заплатишь за свои злодеяния сполна!
Финист подался вперёд. А вдруг его заметят и схватят? Но ему самому, казалось, всё стало безразличным. Он видел только осуждённого.
Белый Палач усмехнулся:
– Поверь, никто не жаждет этого больше меня. За смерть моей жены он заплатит сполна.
Осуждённый обвиняюще бросил:
– Так это ты её убил. Ты и никто другой, как бы тебе ни хотелось переложить вину на чужие плечи.
Краска схлынула с лица Палача, черты заострились. Ладонь сжалась в кулак и врезалась в ставшее хрупкой глиной лицо осуждённого.
Кымофей пошатнулся, но снова выкрикнул:
– Ты – её убийца, ты – Палач!
Кулак ударил в другую щёку, колено врезалось в солнечное сплетение. Осуждённый согнулся пополам и харкнул кровью.
– Скажи ещё раз!
– Убийца! Убийца!
Белый Палач молотил Кымофея руками и ногами. Сапоги рвали ветхую одежду на лоскуты, кованные носы раздирали плоть. Печатка на руке разбивала лицо. Хрустели переламываемые кости, в крови измазался белый плащ. Осуждённый уже не кричал – хрипел на последнем издыхании. Даже жёлтые глаза не были видны на заплывшем синяками, изуродованном лице. Белый Палач всё бил и бил, не замечая, как ужасались вокруг люди, как оттягивали его за плечи Лучезарные, шепча:
– Остановись! Остановись! Он и так умрёт!
Финист окаменел. Ладони бессильно сжимались в кулаки, руки дрожали.
Это… его кошмар? Но как же Дугава?
На эшафоте кто-то слабо всхлипнул. Костёр уже пылал. Привязанная к столбу подруга висела без чувств.
Это всё иллюзия. На самом деле они лежат в сыром подземном ходе под курганами, и никакой огонь им не страшен.
Герда ступила сквозь пламя. Как же больно! От жара, казалось, плавилась плоть, дым душил. Всё такое настоящее! Нет, если бы это было так, она бы уже упала без чувств.
Оказавшись рядом с подругой, Герда ударила её по щекам. Дугава мотнула головой и одурманено уставилась на неё.
– Очнись! – закричала сиротка и начала отвязывать её от столба.
Руки тряслись как назло.
– Ты – морок? Уйди, дай спокойно умереть.
– Я не морок, а всё вокруг – твоя иллюзия. Даже Финист попался! Сними её, сними же!
– Не могу я, не могу! – Увидев что-то за спиной Герды, подруга задрожала: – Да ты же одна из Голубых Капюшонов! Хочешь поиздеваться напоследок?!
Сиротка обернулась. За её плечами развевался голубой плащ, а рядом стоял перемазанный в крови Белый Палач. В его лице читалось узнавание, он протянул к Герде руку. Пламя взвилось с гулом, образуя фигуру кота. Он яростно зашипел, как шипел на Ужиного короля.
Сердце стянуло тоской. Вспомнилась оставленная в Волынцах отцовская могила. Герда ведь тоже не вернётся.
Макушку ожёг недобрый взгляд. В одном из окон показалось одряхлевшее и посеревшее лицо хозяина замка. Он смотрел с безнадёжной отрешённостью, словно готовился к последней битве.
Двор снова заволокло туманом, а когда он растаял, Герда очутилась в огромном зале. В свете сотен факелов ярко блестело сваленное в груды золото. Было здесь и белое серебро, и красная медь, и жёлтая латунь, и искристые самоцветы размером с кулак. Дыхание спёрло от восхищения. Вот оно – сокровище.
– Оставь её! Она моя по праву, – кричал кот. – Не смей меня винить. Ты сам от них отказался. Может, в человеческом мире я слаб, но в мире грёз моя власть безгранична.
Что-то зашевелилось у дальней стены. Пламя факелов на стенах взметнулось, едва не опалив. В воздухе носились тени. Высокий мужчина замахнулся мечом. К треску огня добавились звуки неистовой битвы. Лязгала сталь, падали камни, ходил ходуном пол.
Вдруг всё стихло. Разглядев происходящее, Герда ахнула от ужаса. Вокруг сжавшегося в комок кота кольцами вился уж. Длиной его тело было с дюжину футов, толщиной в человеческую руку от плеча до кончиков пальцев. Маленькая по сравнению с телом голова принадлежала угрюмому хозяину Ильзара. Из приоткрытого рта высунулся тонкий раздвоенный язык.
– Оставьте его, он ничего вам не сделал! – взмолилась Герда.
Уж подполз поближе, не выпуская жертву из кольца. Голова опустилась на один уровень с Гердой, чтобы они смотрели глаза в глаза.
– Он вор! Он пришёл за моим сокровищем! – зашипел змей.
– Он отдаст всё, что взял!
– Он не отдаст тебя!
– Я… я не ваша. Не ваша и не Ягини. Я хочу… хочу остаться с ним и отыскать Морти на краю Полночьгорья. Здесь меня больше ничто не держит.
– Кровь свою предаёшь! Вероломная! – злился змей.
– Нет! Вы мне никто. А он – мой друг, – выкрикнула Герда в отчаянии. – Я… я… я его люблю.
– Глупая девочка, можно любить нежный бриз, приносящий прохладу в знойный полдень, или даже муссон, дарящий дожди иссушенной земле, но зачем любить ураганный шквал, сметающий всё на своём пути?
Сиротка отвернула с плеча плащ и ощупала ворот рубахи, к которому была приколота вересковая брошь.
– Нет, стой! – обрёл дар речи кот. – Только не её!
– Нет! Я готова отдать самое дорогое, лишь бы спасти тебя, – она протянула брошь ужу. – Сердце маленький девочки – прекрасное пополнение вашей сокровищницы.
– Глупый-глупый шквал, даже любовь оценить не смог, – горько усмехнулся Ужиный король.
Кот снова сжался в комок, будто желал провалиться сквозь землю, хотя проваливаться было уже некуда. Змей бросился на Герду, раскрыв пасть, но из брошки ударил голубой луч и отбросил врага к стене, оставив на чешуе ожёг.
Прыгнув к сиротке на руки, кот обвис безвольной тушкой и счастливо замурлыкал.
Уж стонал и слабо шевелился в дальнем углу. Бедный, как же его жалко, старого и всеми покинутого. Сняв с шеи мешочек, Герда вытряхнула из него засушенную змеиную кожу и приложила к ожогу. Она вспыхнула золотистым огоньком и приросла к ране, как новая.
– Ты слишком добрая, – измученно заметил кот.
Змей тоскливо глянул на сиротку и положил голову обратно на своё золото:
– Наплачешься ещё с ним, глупая, ох, наплачешься.
Не слушая его, Герда сняла со стены факел и направилась к выходу.
– Может, позаимствуем что-нибудь? – предложил кот, поглядывая в сторону золотого кубка, украшенного гранатами и жемчугом.
– Да ну тебя, – она прижала кота к себе. Больше никуда не отпустит! – Кто это был?
– Родовой дух, – ответил тот. – Его кровная линия прервалась, вот он и ошалел. Решил во что бы то ни стало вернуть свою семью, только от неё остались лишь воспоминания. Пришлось его проучить. Больше он вас не потревожит. Он, Вальдемар и Ягиня – стражи порога. Они испытывали тебя страхом и проверяли твою решимость покинуть дом. Рад, что ты осознала, чего желаешь.
Они выбрались в просторный тоннель. Вверху находился колодец, а подняться по гладкой стене без выступов было невозможно. Впереди показалась развилка. Герда подняла с земли камень и нацарапала крест. Чтобы не заблудиться, нужно всё время поворачивать в одну сторону, пока она не вернётся на то же место. Потом пробовать следующий проход, который не помечен крестом.
Сиротка обошла весь правый и средний проходы. Несколько раз попадались тупики и завалы, но колодцев больше не встречалось. Каменные балки поддерживали стены. Вдоль них росли бледные бесформенные грибы, края которых светились зеленоватым светом. Затхлый воздух дурманил голову.
Левый проход давался куда сложнее. То ли он был длиннее и вёл к центру лабиринта, то ли Герда настолько устала, что не замечала кресты на развилках, то ли кто-то её путал. Когда ноги начали гудеть от усталости, а желудок свело от голода, впереди заплясал огонёк факела.
– Герда! – раздался голос Финиста.
Она облегчённо выдохнула.
– Как ты меня узнал?
– По ауре. Это не сложно, – усмехнулся он, становясь рядом.
– А остальные?
Наставник покачал головой:
– Долго тут брожу, никого не нашёл. Может, вместе нам повезёт.
Они уже почти выбрались на большую развилку, с которой начиналось её путешествие по лабиринту, но вдруг послышалась возня. Финист сделал несколько шагов назад и обнаружил в стене небольшую выемку, а за ней потайной проход. Звуки доносились оттуда.
Пригнувшись, они ступили внутрь. Тоннель упёрся в высокий постамент с каменным саркофагом.
Обыскав поверхность плиты, наставник запустил руку между саркофагом и стеной. Там притаился подозрительный выступ.
– Тоже хочешь найти сокровища? – встревожилась Герда.
– Ну, почти.
Финист коснулся выступа, и крышка саркофага со скрежетом отъехала в сторону. Герда ахнула. Внутри по соседству с обтянутым высохшей жёлтой кожей скелетом лежал Ждан.
– Хватит! Хватит! Золото, оно меня душит! – бредил он.
У своего лица ученик держал большую бородавчатую жабу.
Финист схватил его за плечи и встряхнул. Ждан распахнул веки и с ужасом уставился на товарищей. Громко квакнув, коричневая жаба выпучила глаза. Взвизгнув, ученик выпустил её и рухнул на пол.
– А где золото?
Жаба запрыгнула обратно в саркофаг и уселась на грудь покойника.
– Мы видели только, как ты миловался с жабой, – развёл руками Финист.
– Она сказала, что даст мне золота и… Она могла быть заколдованной принцессой!
– Ква! – рот жабы растянулся в своеобразную улыбку.
– Это лягушки в принцесс превращаются, а от жаб только бородавки бывают, – засмеялась Герда. – В сказках правду говорят.
Ждан закрыл лицо руками, вот-вот готовый расплакаться.
– Не переживай, я знаю одну травку. Бородавки за пять дней сводит, – посочувствовала ему сиротка. – Это место волшебное. Оно проверяет нашу решимость страхами. Видимо, твоя жадность сыграла с тобой злую шутку.
– Жаба прыгала вокруг меня, из-под её лап выскакивали монеты. Они погребли меня под собой, и я едва не задохнулся!
– Мне кажется, ты боишься не золота, а показаться глупым, – задумчиво заметил Финист.
– Я не идиот! – грубо отозвался Ждан.
– Умное лицо – ещё не признак ума. Все глупости совершают именно с таким выражением лица. Не относись к жизни слишком серьёзно, умей посмеяться над собой и не пытайся казаться тем, кем не являешься. Хотя бы перед друзьями, ведь мы принимаем тебя таким, какой ты есть.
– Ты не будешь меня бить? – ученик угрюмо потупился.
– Ты уже достаточно себя наказал.
– А какой же твой главный страх?
Наставник задумчиво хмыкнул:
– Не найти Дугаву? Не будем терять время!
Пока они разговаривали, Герда снова заглянула в саркофаг. На груди у мертвеца лежал амулет из закрученной спиралью кожи. Сиротка потянулась к нему, но жаба ударила языком по занесённой руке. Герда испуганно отдёрнулась. Кот заскочил в саркофаг и зашипел, отгоняя плутовку. Только тогда удалось взять амулет, но он развалился в труху. В ладони остался лишь клочок пергамента. На нём знаками в виде птичьих следов была выведена надпись.
– Герда! – позвал Финиста, и она поспешила за остальными.
Проход, из которого они пришли, исчез, но в шести футах от пола обнаружился ещё один лаз. Наставник подсадил сиротку наверх. У него за спиной с ноги на ногу переминался Ждан.
– Не надейся! – разочаровал его Финист и подтянулся в лаз. – Левитируй.
Ученик несколько раз подпрыгнул, вытянув вверх руки.
– Хоть каплю постарайся!
Ждан с кряхтением оторвался от пола и зацепился ладонями за край лаза. Подтянуться он так и не сумел: пальцы дрожали и скользили, норовя сорваться. Финист схватил его и, поднатужившись, помог забраться внутрь.
– Есть надо меньше, – недовольно заметила наставник.
Ученик покривился.
Проход расширялся, впереди мерцал приглушённый свет. Закончился лаз так же, как начинался: в шести футах от пола небольшого каменного зала. Пришлось прыгать. Финист спустился первым и словил Герду. Ждан спикировал неловко и, ударившись ступнями об пол, запрыгал на одной ноге. Наставник только вздыхал и качал головой.
Лаз закрылся так же, как тот, что вёл из лабиринта. Других выходов видно не было. Прошло много времени, прежде чем Финист обнаружил очередной рычаг между полом и стеной. Ждан с Гердой подобрались к нему, чтобы рассмотреть находку, но стоило коснуться рычага, как стена резко повернулась и, ударив их по спинам, протолкнула в новый зал.
Дугава неподвижно лежала на полу в центре, высокий лоб покрывала испарина, глаза быстро двигались под плотно смежёнными веками. Все бросились к ней.
– На ней яичницу можно жарить! – выругался Финист, брызгая ученице на лицо водой из фляги. – Дар обратился против неё. Она создала иллюзию огня, и тело поверило, будто горит. Надо её разбудить, заставить сбросить иллюзию, – наставник до крови закусил нижнюю губу и даже не заметил этого. – Герда, Ждан, возьмите её за руки!
Они сделали, что было велено. Финист схватился за их ладони. Всё вокруг загрохотало, закружилось в неистовом вихре, стены исчезли, в лицо ударил горячий воздух.
Герда очутилась посреди огромной площади большого города. Её обрамляли двух и даже трёхэтажные каменные особняки, украшенные колоннами и ажурной лепниной. На улице толпились люди, толкались локтями, наступали на ноги, указывали пальцами. Сколько их много!
Продолжавший держать её за руку Ждан затравленно оглядывался по сторонам и дрожал. Финист с другой стороны пробирался вперёд, распихивая зевак локтями.
В центре площади вокруг столбов деревянного эшафота был сложен огромный костёр. К нему катила, громыхая колёсами по брусчатке, чёрная телега. Сопровождали её Лучезарные в голубых плащах, рыская по толпе хищными взглядами.
У эшафота ждали глашатай и высокий мужчина в ослепительно-белом плаще. Солнечные лучи отражались от его золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Какое знакомое холодное, жестокое лицо. Да это же воин из воспоминаний духа Ильзара! Только глаза изменились – из прозрачных серо-стальных сделались разноцветными – один голубой, другой зелёный. Если раньше воин мог улыбаться и проявлять нежность, то теперь в каждом его жесте сквозило безразличие. Но здесь он выглядел гораздо уместнее, чем на балу среди нарядных гостей.
Телега поравнялась с ним и замерла. Глашатай зачитал приговор.
– Кымофей Ясеньский, за бунт против святой веры в Пресветлого и нападение на многочисленные крепости и заставы в Зареченском крае, за убийства верных пресветловерцев и их защитников – братьев наших Лучезарных, а также за противное богу и людям колдовство вы будете сожжены на костре.
Лучезарные подняли из телеги сильно помятого мужчину. Засаленные волосы, цвет которых определить не удавалось, сбились в паклю. Одежда превратилась в лохмотья, не скрывающие чудовищную худобу. Правая рука обвисла плетью – видно, была сломана. На измождённом лице выпирали скулы, а горбатый, похожий на птичий клюв нос, казался несоразмерно большим. Только подведённые синяками изжелта-зелёные глаза смотрели с яростью – внутри всё ещё жила сила.
Белый Палач вынул изо рта осуждённого кляп, позволяя сказать последнее слово.
– Ты убьёшь нас сегодня, но знай, Вечерний Всадник уже здесь, – выплюнул осуждённый с ненавистью. – Совсем скоро он явится к тебе, и ты заплатишь за свои злодеяния сполна!
Финист подался вперёд. А вдруг его заметят и схватят? Но ему самому, казалось, всё стало безразличным. Он видел только осуждённого.
Белый Палач усмехнулся:
– Поверь, никто не жаждет этого больше меня. За смерть моей жены он заплатит сполна.
Осуждённый обвиняюще бросил:
– Так это ты её убил. Ты и никто другой, как бы тебе ни хотелось переложить вину на чужие плечи.
Краска схлынула с лица Палача, черты заострились. Ладонь сжалась в кулак и врезалась в ставшее хрупкой глиной лицо осуждённого.
Кымофей пошатнулся, но снова выкрикнул:
– Ты – её убийца, ты – Палач!
Кулак ударил в другую щёку, колено врезалось в солнечное сплетение. Осуждённый согнулся пополам и харкнул кровью.
– Скажи ещё раз!
– Убийца! Убийца!
Белый Палач молотил Кымофея руками и ногами. Сапоги рвали ветхую одежду на лоскуты, кованные носы раздирали плоть. Печатка на руке разбивала лицо. Хрустели переламываемые кости, в крови измазался белый плащ. Осуждённый уже не кричал – хрипел на последнем издыхании. Даже жёлтые глаза не были видны на заплывшем синяками, изуродованном лице. Белый Палач всё бил и бил, не замечая, как ужасались вокруг люди, как оттягивали его за плечи Лучезарные, шепча:
– Остановись! Остановись! Он и так умрёт!
Финист окаменел. Ладони бессильно сжимались в кулаки, руки дрожали.
Это… его кошмар? Но как же Дугава?
На эшафоте кто-то слабо всхлипнул. Костёр уже пылал. Привязанная к столбу подруга висела без чувств.
Это всё иллюзия. На самом деле они лежат в сыром подземном ходе под курганами, и никакой огонь им не страшен.
Герда ступила сквозь пламя. Как же больно! От жара, казалось, плавилась плоть, дым душил. Всё такое настоящее! Нет, если бы это было так, она бы уже упала без чувств.
Оказавшись рядом с подругой, Герда ударила её по щекам. Дугава мотнула головой и одурманено уставилась на неё.
– Очнись! – закричала сиротка и начала отвязывать её от столба.
Руки тряслись как назло.
– Ты – морок? Уйди, дай спокойно умереть.
– Я не морок, а всё вокруг – твоя иллюзия. Даже Финист попался! Сними её, сними же!
– Не могу я, не могу! – Увидев что-то за спиной Герды, подруга задрожала: – Да ты же одна из Голубых Капюшонов! Хочешь поиздеваться напоследок?!
Сиротка обернулась. За её плечами развевался голубой плащ, а рядом стоял перемазанный в крови Белый Палач. В его лице читалось узнавание, он протянул к Герде руку. Пламя взвилось с гулом, образуя фигуру кота. Он яростно зашипел, как шипел на Ужиного короля.
