– Пару часов, – ответила Герда.
Между верхушками сосен проглядывало полуденное солнце.
– Мы бы добрались до охотничьего домика быстрее, если бы сократили время стоянок, – вмешался Финист, пододвигаясь ближе к ней.
– Вечером здесь поднимается густой туман. В нём мы рискуем заблудиться или сойти с тропы.
– Но путь же не будет всё время идти через болота, – сидевшая рядом Дугава поморщилась.
– Болота не так страшны, как Мрак или Жупела. Пока мы не выберемся на тракт, с тропинки лучше не сходить.
Снова повисло молчание. На стволе росшей рядом сосны виднелся небольшой надрез. По весне Герда с отцом собирали здесь смолу и продавали ремесленникам. Накатила тоска. Сидевшие рядом путники казались далёкими и чужими. Глухие чащобы Дикой Пущи всецело принадлежали отцу. Он передал это наследие своей дочери, хотя до недавнего времени она не осознавала свою связь с лесом.
Здесь всегда было так тихо и безмятежно, как за стенами непреступной крепости. Но теперь сюда проник враг и начал разрушать изнутри.
– Поехали, – скомандовала Герда. – Мы должны быть на Лосиной поляне до того, как поднимется туман.
После передышки путники совсем разморились. Упиравшиеся в стремена ноги затекали. Ждан крутился в седле, пытаясь сесть так, чтобы ничего не болело. Дугава клонилась к конской шее, грозясь выпасть вперёд. Только Финист сидел неподвижной статуей. Златогривая лошадь под ним ступала так мягко и степенно, будто плыла над землёй раскрашенным солнцем облаком. Гнедая кобыла Герды, наоборот, высоко задирала ноги, чтобы не спотыкаться о торчавшие из земли огромные корни.
Лес тоже заболел. Деревья гибли: сохла листва молодых осин и берёз. С сосен опадали иголки, облазила кора, появлялись огромные дупла. Омела оплетала скрюченные голые ветки. Они нависали так низко, что приходилось пригибаться к лошадиным шеям, чтобы проехать под ними. Пахло сладкой гнилью и сыростью. Ветер молчал, даже птицы сидели тихо по гнёздам. Мошкара назойливо жужжала над ухом, норовя впиться в кожу и насладиться кровавым пиршеством.
Вдруг кобыла Герды вскинула голову и, тревожно прядая ушами, захрапела. Всадница вгляделась в поросший папоротником подлесок. За кустами малинника мелькнуло заплатанное красное платье. Нарисованные на мешковине углём глаза безотрывно наблюдали за путниками. Жупела!
Дремавший на крупе кобылы кот подскочил и зашипел. Ехавший следом Финист тоже насторожился.
Обнаруженная, мать лихорадок скрылась в чаще. Кот снова свернулся калачиком на конском крупе. Как он держался в таком положении, оставалось загадкой.
– Тише, Яшка, – Герда погладила кобылу по шее.
Финист велел ученикам не растягиваться, а сам поехал, почти уткнувшись в хвост передней лошади.
– Яшка? Что за странная кличка? – попытался он завязать беседу.
– Яхонтовая. Яшка просто сподручней, – ответила Герда.
Тропа начала петлять вокруг деревьев, но ведь до Лосиной поляны дорога прямая. Неужели Жупела заблудила?
– А что за порода? – не унимался наставник.
– Не знаю. Мы с отцом нашли её жеребёнком в лесу четыре года назад. Тогда через наши земли шёл крупный купеческий обоз из Заречья. С собой они вели лошадей на продажу. Наверное, от них отбилась. Её никто не искал, поэтому мы оставили себе.
– Она не похожа на зареченскую, – хмыкнул Финист, указывая на свою кобылу.
Яшка хоть и была поджарой и высокой, но далеко не такой мосластой, как Золотинка.
– В ней больше от рыцарских коней из Кундии или Норикии. Зареченские лошади обычно рыжие. Встречаются бурые и караковые, но гнедая масть, да ещё и с заметной краснинкой… Для степняков это редкость.
– Так ты из Заречья? – насторожилась Герда.
– Родился там, а потом стал купцом и перебрался в Стольный. В Заречье повсюду нужда и голод. Наш край так и не оправился после восстания. Сами жители порой сжигают свои деревни, если им кажется, что у них завелась ведьма или колдун. Лишь бы снова не приехали Лучезарные с карательными миссиями.
Финист замолчал, переводя дух. Похоже, она ненароком всколыхнула тягостные воспоминания.
Возле тропы показалась большая Лосиная поляна. Толстые брёвна лежали вокруг обрамлённого камнями кострища, рядом в несколько горок покоились заготовленные заранее дрова. Раньше отец часто здесь останавливался.
На дальнем конце поляны рос царь-дуб – сердце леса. Его отростки сплетались в необхватный ствол вокруг огромного дупла, через которое могла бы проехать телега. Но дупло было закрыто угольным брусом. Листья наливались кровью и опадали, отмирающие ветки клонились к земле и отламывались, а по стволу ползли чёрные трещины.
Отец рачительно следил за дубом, но в последние годы дерево заболело настолько, что оставалось только бессильно вздыхать. И вот теперь… дуб ещё мучился в агонии, а отец уже умер.
Герда спешилась.
– Туман не поднялся. Мы могли бы пройти ещё пару миль, – запротестовал Финист.
– Дальше тропа становится узкой, а места – дикими. Пятнадцать миль надо будет преодолеть без остановок. Поэтому заночуем здесь, – возразила она. – Только держитесь подальше от дуба.
Путники разбили лагерь.
– Пойдём осмотримся, ноги разомнём, – велел ученикам наставник.
– Нет, тут повсюду следы лихорадки! – Герда указала на чёрные пятна.
– Вот и удостоверимся, что никто опасный рядом не бродит, – осадил её Финист. – В конце концов, нужду справить всем хочется.
Трое путников скрылись за деревьями.
– Только не сходите с тропинки! – крикнула вдогонку сиротка.
Похоже, не услышали. Нужно было настоять! Почему не получается вести себя так же твёрдо, как отец, чтобы все слушались?
Как только поляна скрылась из виду, путники разом заговорили.
– Ничуточки тут не страшно. Обычный лес с болотами! – храбрился Ждан.
Спешившись, он воспрянул духом.
– Она странная, – встревожено заметила Дугава. – Герда эта. Как ведьма говорит.
– Ничего странного, – невесело ответил Финист. – Здесь, на окраине, вера в Пресветлого не так сильна, как в Стольном. Учитывая, что её отец был связан с Компанией, то наверняка знал о Горнем мире демонов и рассказал дочери. А лес, и правда, опасен. Кто-то следил за нами из малинника, так что будьте осторожны. Потренируйтесь здесь немного. Только тихо.
Ученики переглянулись и кивнули. Наставник двинулся дальше по тропе, а Ждан с Дугавой остановились на краю небольшого болота. Вода у самого берега казалась зеркально прозрачной, будто там бил ключ. Ученица зачерпнула её пустой флягой – уж очень хотелось пить. Но фляга выскользнула из рук и окатила Дугаву с ног до головы.
– Тебе же сказали, её нельзя пить, а то заболеешь, – съязвил Ждан.
– А обливать, значит, можно?! – Дугава упёрла руки в бока.
Из болотной грязи поднялся громадный голем. Мощные руки свисали едва не до земли, толстые ноги шатались.
– Это всего лишь морок!
– Уверен? – с вызовом крикнула Дугава, усаживаясь на покрытую росой траву – всё равно уже промокла.
Оторвав от себя кусок глины, голем запустил им в Ждана. Тот попытался увернуться, но поскользнулся и упал в грязь. Глина исчезла вместе с големом. Дугава злорадно захихикала.
– Гляди-ка, что там? – испуганно воскликнул Ждан, указывая ей за спину.
Ученица обернулась. В лицо полетел комок ряски. Она закашлялась, вытирая глаза руками.
– Ну, ты и дурак! Теперь мы точно заболеем, оба! – обиделась Дугава, но вдруг замолчала, вглядываясь вдаль. – Что это?
– Я на свои же хитрости не попадаюсь! – поддразнил Ждан.
– Я не об этом, гляди!
К ним летели огоньки. Стремительно сгущались сумерки. Светляки мерно перемигивались красным, белым и жёлтым, подплывая всё ближе. Они превратились в маленьких человечков с крылышками-фонариками. Все звуки стихли.
Человечки запели тонкими голосами. Дивные звуки обволакивали, звали за собой. Маленькие ручки хватались за пальцы и тянули вперёд, с кочки на кочку, через поваленные деревья.
Глубже в тёмной чаще попадалось всё больше мёртвых деревьев, клубков омелы, выгнивших, заболоченных островков земли. Опомнились ученики, только когда оказались на большой поляне. Огоньки превратились в сорок и облепили мёртвые деревья, торчавшие из земли белыми костьми. Вместо мелодичного пения птицы загалдели, как свора гончих, учуявших дичь.
Полная луна заливала землю серебристым светом. В нём различалась изба на двух высоких пнях. Их корни торчали из земли, напоминая узловатые куриные лапы. Вокруг дома стояли идолы с конскими головами. Так староверы украшали вход в Горний мир демонов.
Дверь распахнулась. По шаткой приставной лестнице спустилось пугало в заплатанном красном платье. Подпрыгнуло на костяной ноге и склонило голову-мешковину к путникам.
– Заблудились, деточки?
Ждан глянул на Дугаву – та тряслась от страха.
– Мы в Подгайск идём из Волынцов. Остановились на Лосиной поляне на ночь. Пошли осмотреться и… заблудились, – сбивчиво объяснял он.
– Разве деточки не знают, что с тропы сходить нельзя? – протянуло к ним ржавые руки пугало. – Иначе в плен к Жупеле попадёте. Что лучше, сорокой век отслужить или в одночасье сгинуть?
Нарисованные углём глаза изучали гостей плотоядно.
– А можно простой уйти? – Дугава потянула Ждана за руку. – Нас друзья искать будут. Они сильные, опасные.
– Ох, неужто сам Сокол ясно солнышко с братцем Котиком золотым лобиком пожаловали? – рассмеялось пугало. – Никого не боюсь! Всех изведу! Все мне, обновлённой и всесильной, служить будут!
Сороки сорвались с насестов, подхватили Ждана с Дугавой и понесли в избушку. Пол разверзся, и они рухнули в чёрную бездну.
Финист вернулся с сумерками.
Разложив поленья домиком, Герда уже распалила костёр. Смолистые сосновые дрова громко шипели в алых языках пламени. Сидя на бревне, она вытянула руки к огню руки.
– Мои ребята не возвращались? – спросил наставник.
– Они, наверное, заблудились. Хоть бы Жупеле не попались! – Герда поднялась, натягивая на себя плащ. – Надо срочно их вернуть!
– Стой! – Финист ухватил её за запястье. – Я сам.
– Нет, ты же не знаешь лес! – вырывалась она.
– Останься, – твёрдо приказал он, как порой повелевал зверьём и птицами.
Герда покорно опустила голову и вернулась к костру.
Родник отыскался быстро – от него несло сыростью. Финист присел на корточки и поднял брошенную на землю флягу. Две пары следов вели через болото в чащу.
Какого демона их туда понесло?! Ох, не по нему эта работёнка. Какой из него наставник? Едва-то с собой справляется, не то, что с этими горе-учениками. Не надо было жалости поддаваться. Переждал бы бурю в укромном месте, нашёл дело по душе, а не связывался с бунтовщиками из Компании.
В вышине раздалось мелодичное пение. У тёмной полоски горизонта роились огоньки похожие на светлячков. Они подлетели ближе и начали водить хороводы вокруг его головы. Один бросился в глаза, и Финист сбил кроху рукой. Стоило огоньку коснуться земли, как он обернулся сорокой. Следом – его собратья в воздухе.
Птицы скопом набросились на наставника. Их стало так много, что не удавалось разглядеть ничего вокруг, кроме нацелившихся в глаза клювов.
Финист закрылся. От головы до пят побежали судороги, тело стремительно уменьшалось в размерах. Из кожи пробивались коричневые и сизые перья. Через мгновение с места, где до этого стоял человек, взлетел, широко распахнув крылья, сокол-сапсан.
Сороки застыли в нерешительности, а потом погнали птицу в чащу.
Уже и жидкая овсяная похлёбка вскипела в котле, а Финист всё не возвращался. Почему кот так уверен в его силе?
– Потому что всё, что ни делает Сокол ясно солнышко – к удаче, – ответил на её мысли рыжий наглец. – Так зачем тебе к Вальдемару? Пускай подавится это старой развалюхой. Уезжай, ты же обещала!
– Финист тебя не видит, как и другие, – покачала головой Герда.
– Видит, слышит и даже чувствует, когда хочет, – кот принялся тереться у её ног. – Ну же, сколько ещё мне придётся доказывать свою правоту? Жупела уже рядом!
– Так может, и надо… отпустить детские мечты о странствиях. Жить как все в Волынцах. Я не Сокол ясно солнышко, чтобы с демонами воевать.
В просвет между соснами заглянула луна. Ярко сверкали звезды, будто тоже хотели петь.
Тишину разрезал пронзительный птичий клич. Сокол ясно солнышко! Он прилетел, чтобы разогнать тучи над лесом!
– Помоги ему победить Жупелу, – подбодрил её кот.
Да и путники до сих пор не вернулись, хотя родник тут близко. Наверняка в беду угодили. Нужно что-то делать!
Герда завязала тесёмки плаща на груди, подбежала к лошадям и освободила их от верёвок. Толстун с Пустельгой сбежали на противоположную сторону поляны в поисках свежей травы. Яшка непонимающе посмотрела на Герду. Та положила ладонь ей на нос. Сзади подошла Золотинка и ткнулась мордой в спину.
– Я могу не вернуться, мы все можем…
Обмотав ветку тряпкой, Герда подожгла её от костра, прежде чем затушить его, и поспешила к роднику. Обе кобылы проводили её тяжёлыми взглядами, словно понимали.
Даже в неярком свете на вязкой болотистой почве были заметны следы. Две пары вели через трясину, а одна терялась на поляне возле фляги и одежды Финиста.
Герда принялась перебирать брошенные вещи. В рубаху оказался завёрнут серебряный амулет в виде трёх рун, заключённых в круговую оправу с тонкими лучиками. Знакомая вещица. Такую носил Охотник. Наверняка это волшебный артефакт Сумеречников. Только откуда она взялась у бедного купца из Заречья, где так боятся колдунов?
В просвете между ёлок виднелась дорога.
– Что же делать? Отец не велел сходить с тропы, – сокрушалась Герда.
– Его уже нет. Не пора ли жить собственным умом? – укорил её кот.
Перепрыгивая с кочки на кочку, он направился по следам, ведущим в чащу. Проверяя кочки с помощью палки, Герда тоже преодолела трясину и выбралась в тёмную чащу. Маслянистых пятен становилось всё больше, они наблюдали кроваво-красными глазами, протягивали тонкие ручки и шептали о благоденствии под своим началом.
В конце концов удалось отрешиться. Обходя поваленные деревья, Герда оставляла на сучьях лоскуты, чтобы не потерять обратной дороги. Через милю лес начал редеть. Больше не приходилось увёртывать от хлеставших лицо веток на удивление свежих берёзок и осин.
Светало. Первые лучи окрашивали кроны деревьев в пёстрые тона, на лице оседала свежесть росного утра, пахло сладким разнотравьем, выводили трели соловьи. Надо же, здесь ещё сохранилась зелёная жизнь.
Герда выбралась на большую поляну. Посреди неё стояли белокаменные хоромы. Гульбище высокого терема окружали резные перила. Берёзы склонялись над входом, образуя живую арку. Постаменты с вырезанными в красном граните конскими головами окаймляли строение. Устремлялись ввысь крещатые бочки и луковицы крыш. Их покрывал выложенный узорами тёс. Шпили венчали золотые статуи зверей и птиц.
Такому богатому старинному жилищу позавидовал бы сам губернатор Заградский!
– Это Ирий, дом Лесной хозяйки Ягини. Она поможет, – объяснил кот и вспрыгнул на высокое крыльцо.
Двустворчатая дверь отворилась. На порог вышла статная женщина с волосами цвета чернозёма. Платье на ней казалось сотканным из травы. Оно ковром стелилось по полу, переходя в пышную лужайку. Голубая лента вилась вокруг пояса. Голову венчали оленьи рога, украшенные гроздьями рябины и осиновыми листьями. В левой руке Ягиня держала золочёную клетку.
Между верхушками сосен проглядывало полуденное солнце.
– Мы бы добрались до охотничьего домика быстрее, если бы сократили время стоянок, – вмешался Финист, пододвигаясь ближе к ней.
– Вечером здесь поднимается густой туман. В нём мы рискуем заблудиться или сойти с тропы.
– Но путь же не будет всё время идти через болота, – сидевшая рядом Дугава поморщилась.
– Болота не так страшны, как Мрак или Жупела. Пока мы не выберемся на тракт, с тропинки лучше не сходить.
Снова повисло молчание. На стволе росшей рядом сосны виднелся небольшой надрез. По весне Герда с отцом собирали здесь смолу и продавали ремесленникам. Накатила тоска. Сидевшие рядом путники казались далёкими и чужими. Глухие чащобы Дикой Пущи всецело принадлежали отцу. Он передал это наследие своей дочери, хотя до недавнего времени она не осознавала свою связь с лесом.
Здесь всегда было так тихо и безмятежно, как за стенами непреступной крепости. Но теперь сюда проник враг и начал разрушать изнутри.
– Поехали, – скомандовала Герда. – Мы должны быть на Лосиной поляне до того, как поднимется туман.
После передышки путники совсем разморились. Упиравшиеся в стремена ноги затекали. Ждан крутился в седле, пытаясь сесть так, чтобы ничего не болело. Дугава клонилась к конской шее, грозясь выпасть вперёд. Только Финист сидел неподвижной статуей. Златогривая лошадь под ним ступала так мягко и степенно, будто плыла над землёй раскрашенным солнцем облаком. Гнедая кобыла Герды, наоборот, высоко задирала ноги, чтобы не спотыкаться о торчавшие из земли огромные корни.
Лес тоже заболел. Деревья гибли: сохла листва молодых осин и берёз. С сосен опадали иголки, облазила кора, появлялись огромные дупла. Омела оплетала скрюченные голые ветки. Они нависали так низко, что приходилось пригибаться к лошадиным шеям, чтобы проехать под ними. Пахло сладкой гнилью и сыростью. Ветер молчал, даже птицы сидели тихо по гнёздам. Мошкара назойливо жужжала над ухом, норовя впиться в кожу и насладиться кровавым пиршеством.
Вдруг кобыла Герды вскинула голову и, тревожно прядая ушами, захрапела. Всадница вгляделась в поросший папоротником подлесок. За кустами малинника мелькнуло заплатанное красное платье. Нарисованные на мешковине углём глаза безотрывно наблюдали за путниками. Жупела!
Дремавший на крупе кобылы кот подскочил и зашипел. Ехавший следом Финист тоже насторожился.
Обнаруженная, мать лихорадок скрылась в чаще. Кот снова свернулся калачиком на конском крупе. Как он держался в таком положении, оставалось загадкой.
– Тише, Яшка, – Герда погладила кобылу по шее.
Финист велел ученикам не растягиваться, а сам поехал, почти уткнувшись в хвост передней лошади.
– Яшка? Что за странная кличка? – попытался он завязать беседу.
– Яхонтовая. Яшка просто сподручней, – ответила Герда.
Тропа начала петлять вокруг деревьев, но ведь до Лосиной поляны дорога прямая. Неужели Жупела заблудила?
– А что за порода? – не унимался наставник.
– Не знаю. Мы с отцом нашли её жеребёнком в лесу четыре года назад. Тогда через наши земли шёл крупный купеческий обоз из Заречья. С собой они вели лошадей на продажу. Наверное, от них отбилась. Её никто не искал, поэтому мы оставили себе.
– Она не похожа на зареченскую, – хмыкнул Финист, указывая на свою кобылу.
Яшка хоть и была поджарой и высокой, но далеко не такой мосластой, как Золотинка.
– В ней больше от рыцарских коней из Кундии или Норикии. Зареченские лошади обычно рыжие. Встречаются бурые и караковые, но гнедая масть, да ещё и с заметной краснинкой… Для степняков это редкость.
– Так ты из Заречья? – насторожилась Герда.
– Родился там, а потом стал купцом и перебрался в Стольный. В Заречье повсюду нужда и голод. Наш край так и не оправился после восстания. Сами жители порой сжигают свои деревни, если им кажется, что у них завелась ведьма или колдун. Лишь бы снова не приехали Лучезарные с карательными миссиями.
Финист замолчал, переводя дух. Похоже, она ненароком всколыхнула тягостные воспоминания.
Возле тропы показалась большая Лосиная поляна. Толстые брёвна лежали вокруг обрамлённого камнями кострища, рядом в несколько горок покоились заготовленные заранее дрова. Раньше отец часто здесь останавливался.
На дальнем конце поляны рос царь-дуб – сердце леса. Его отростки сплетались в необхватный ствол вокруг огромного дупла, через которое могла бы проехать телега. Но дупло было закрыто угольным брусом. Листья наливались кровью и опадали, отмирающие ветки клонились к земле и отламывались, а по стволу ползли чёрные трещины.
Отец рачительно следил за дубом, но в последние годы дерево заболело настолько, что оставалось только бессильно вздыхать. И вот теперь… дуб ещё мучился в агонии, а отец уже умер.
Герда спешилась.
– Туман не поднялся. Мы могли бы пройти ещё пару миль, – запротестовал Финист.
– Дальше тропа становится узкой, а места – дикими. Пятнадцать миль надо будет преодолеть без остановок. Поэтому заночуем здесь, – возразила она. – Только держитесь подальше от дуба.
Путники разбили лагерь.
– Пойдём осмотримся, ноги разомнём, – велел ученикам наставник.
– Нет, тут повсюду следы лихорадки! – Герда указала на чёрные пятна.
– Вот и удостоверимся, что никто опасный рядом не бродит, – осадил её Финист. – В конце концов, нужду справить всем хочется.
Трое путников скрылись за деревьями.
– Только не сходите с тропинки! – крикнула вдогонку сиротка.
Похоже, не услышали. Нужно было настоять! Почему не получается вести себя так же твёрдо, как отец, чтобы все слушались?
***
Как только поляна скрылась из виду, путники разом заговорили.
– Ничуточки тут не страшно. Обычный лес с болотами! – храбрился Ждан.
Спешившись, он воспрянул духом.
– Она странная, – встревожено заметила Дугава. – Герда эта. Как ведьма говорит.
– Ничего странного, – невесело ответил Финист. – Здесь, на окраине, вера в Пресветлого не так сильна, как в Стольном. Учитывая, что её отец был связан с Компанией, то наверняка знал о Горнем мире демонов и рассказал дочери. А лес, и правда, опасен. Кто-то следил за нами из малинника, так что будьте осторожны. Потренируйтесь здесь немного. Только тихо.
Ученики переглянулись и кивнули. Наставник двинулся дальше по тропе, а Ждан с Дугавой остановились на краю небольшого болота. Вода у самого берега казалась зеркально прозрачной, будто там бил ключ. Ученица зачерпнула её пустой флягой – уж очень хотелось пить. Но фляга выскользнула из рук и окатила Дугаву с ног до головы.
– Тебе же сказали, её нельзя пить, а то заболеешь, – съязвил Ждан.
– А обливать, значит, можно?! – Дугава упёрла руки в бока.
Из болотной грязи поднялся громадный голем. Мощные руки свисали едва не до земли, толстые ноги шатались.
– Это всего лишь морок!
– Уверен? – с вызовом крикнула Дугава, усаживаясь на покрытую росой траву – всё равно уже промокла.
Оторвав от себя кусок глины, голем запустил им в Ждана. Тот попытался увернуться, но поскользнулся и упал в грязь. Глина исчезла вместе с големом. Дугава злорадно захихикала.
– Гляди-ка, что там? – испуганно воскликнул Ждан, указывая ей за спину.
Ученица обернулась. В лицо полетел комок ряски. Она закашлялась, вытирая глаза руками.
– Ну, ты и дурак! Теперь мы точно заболеем, оба! – обиделась Дугава, но вдруг замолчала, вглядываясь вдаль. – Что это?
– Я на свои же хитрости не попадаюсь! – поддразнил Ждан.
– Я не об этом, гляди!
К ним летели огоньки. Стремительно сгущались сумерки. Светляки мерно перемигивались красным, белым и жёлтым, подплывая всё ближе. Они превратились в маленьких человечков с крылышками-фонариками. Все звуки стихли.
Человечки запели тонкими голосами. Дивные звуки обволакивали, звали за собой. Маленькие ручки хватались за пальцы и тянули вперёд, с кочки на кочку, через поваленные деревья.
Глубже в тёмной чаще попадалось всё больше мёртвых деревьев, клубков омелы, выгнивших, заболоченных островков земли. Опомнились ученики, только когда оказались на большой поляне. Огоньки превратились в сорок и облепили мёртвые деревья, торчавшие из земли белыми костьми. Вместо мелодичного пения птицы загалдели, как свора гончих, учуявших дичь.
Полная луна заливала землю серебристым светом. В нём различалась изба на двух высоких пнях. Их корни торчали из земли, напоминая узловатые куриные лапы. Вокруг дома стояли идолы с конскими головами. Так староверы украшали вход в Горний мир демонов.
Дверь распахнулась. По шаткой приставной лестнице спустилось пугало в заплатанном красном платье. Подпрыгнуло на костяной ноге и склонило голову-мешковину к путникам.
– Заблудились, деточки?
Ждан глянул на Дугаву – та тряслась от страха.
– Мы в Подгайск идём из Волынцов. Остановились на Лосиной поляне на ночь. Пошли осмотреться и… заблудились, – сбивчиво объяснял он.
– Разве деточки не знают, что с тропы сходить нельзя? – протянуло к ним ржавые руки пугало. – Иначе в плен к Жупеле попадёте. Что лучше, сорокой век отслужить или в одночасье сгинуть?
Нарисованные углём глаза изучали гостей плотоядно.
– А можно простой уйти? – Дугава потянула Ждана за руку. – Нас друзья искать будут. Они сильные, опасные.
– Ох, неужто сам Сокол ясно солнышко с братцем Котиком золотым лобиком пожаловали? – рассмеялось пугало. – Никого не боюсь! Всех изведу! Все мне, обновлённой и всесильной, служить будут!
Сороки сорвались с насестов, подхватили Ждана с Дугавой и понесли в избушку. Пол разверзся, и они рухнули в чёрную бездну.
***
Финист вернулся с сумерками.
Разложив поленья домиком, Герда уже распалила костёр. Смолистые сосновые дрова громко шипели в алых языках пламени. Сидя на бревне, она вытянула руки к огню руки.
– Мои ребята не возвращались? – спросил наставник.
– Они, наверное, заблудились. Хоть бы Жупеле не попались! – Герда поднялась, натягивая на себя плащ. – Надо срочно их вернуть!
– Стой! – Финист ухватил её за запястье. – Я сам.
– Нет, ты же не знаешь лес! – вырывалась она.
– Останься, – твёрдо приказал он, как порой повелевал зверьём и птицами.
Герда покорно опустила голову и вернулась к костру.
Родник отыскался быстро – от него несло сыростью. Финист присел на корточки и поднял брошенную на землю флягу. Две пары следов вели через болото в чащу.
Какого демона их туда понесло?! Ох, не по нему эта работёнка. Какой из него наставник? Едва-то с собой справляется, не то, что с этими горе-учениками. Не надо было жалости поддаваться. Переждал бы бурю в укромном месте, нашёл дело по душе, а не связывался с бунтовщиками из Компании.
В вышине раздалось мелодичное пение. У тёмной полоски горизонта роились огоньки похожие на светлячков. Они подлетели ближе и начали водить хороводы вокруг его головы. Один бросился в глаза, и Финист сбил кроху рукой. Стоило огоньку коснуться земли, как он обернулся сорокой. Следом – его собратья в воздухе.
Птицы скопом набросились на наставника. Их стало так много, что не удавалось разглядеть ничего вокруг, кроме нацелившихся в глаза клювов.
Финист закрылся. От головы до пят побежали судороги, тело стремительно уменьшалось в размерах. Из кожи пробивались коричневые и сизые перья. Через мгновение с места, где до этого стоял человек, взлетел, широко распахнув крылья, сокол-сапсан.
Сороки застыли в нерешительности, а потом погнали птицу в чащу.
Глава 3. Лесная хозяйка
Уже и жидкая овсяная похлёбка вскипела в котле, а Финист всё не возвращался. Почему кот так уверен в его силе?
– Потому что всё, что ни делает Сокол ясно солнышко – к удаче, – ответил на её мысли рыжий наглец. – Так зачем тебе к Вальдемару? Пускай подавится это старой развалюхой. Уезжай, ты же обещала!
– Финист тебя не видит, как и другие, – покачала головой Герда.
– Видит, слышит и даже чувствует, когда хочет, – кот принялся тереться у её ног. – Ну же, сколько ещё мне придётся доказывать свою правоту? Жупела уже рядом!
– Так может, и надо… отпустить детские мечты о странствиях. Жить как все в Волынцах. Я не Сокол ясно солнышко, чтобы с демонами воевать.
В просвет между соснами заглянула луна. Ярко сверкали звезды, будто тоже хотели петь.
Тишину разрезал пронзительный птичий клич. Сокол ясно солнышко! Он прилетел, чтобы разогнать тучи над лесом!
– Помоги ему победить Жупелу, – подбодрил её кот.
Да и путники до сих пор не вернулись, хотя родник тут близко. Наверняка в беду угодили. Нужно что-то делать!
Герда завязала тесёмки плаща на груди, подбежала к лошадям и освободила их от верёвок. Толстун с Пустельгой сбежали на противоположную сторону поляны в поисках свежей травы. Яшка непонимающе посмотрела на Герду. Та положила ладонь ей на нос. Сзади подошла Золотинка и ткнулась мордой в спину.
– Я могу не вернуться, мы все можем…
Обмотав ветку тряпкой, Герда подожгла её от костра, прежде чем затушить его, и поспешила к роднику. Обе кобылы проводили её тяжёлыми взглядами, словно понимали.
Даже в неярком свете на вязкой болотистой почве были заметны следы. Две пары вели через трясину, а одна терялась на поляне возле фляги и одежды Финиста.
Герда принялась перебирать брошенные вещи. В рубаху оказался завёрнут серебряный амулет в виде трёх рун, заключённых в круговую оправу с тонкими лучиками. Знакомая вещица. Такую носил Охотник. Наверняка это волшебный артефакт Сумеречников. Только откуда она взялась у бедного купца из Заречья, где так боятся колдунов?
В просвете между ёлок виднелась дорога.
– Что же делать? Отец не велел сходить с тропы, – сокрушалась Герда.
– Его уже нет. Не пора ли жить собственным умом? – укорил её кот.
Перепрыгивая с кочки на кочку, он направился по следам, ведущим в чащу. Проверяя кочки с помощью палки, Герда тоже преодолела трясину и выбралась в тёмную чащу. Маслянистых пятен становилось всё больше, они наблюдали кроваво-красными глазами, протягивали тонкие ручки и шептали о благоденствии под своим началом.
В конце концов удалось отрешиться. Обходя поваленные деревья, Герда оставляла на сучьях лоскуты, чтобы не потерять обратной дороги. Через милю лес начал редеть. Больше не приходилось увёртывать от хлеставших лицо веток на удивление свежих берёзок и осин.
Светало. Первые лучи окрашивали кроны деревьев в пёстрые тона, на лице оседала свежесть росного утра, пахло сладким разнотравьем, выводили трели соловьи. Надо же, здесь ещё сохранилась зелёная жизнь.
Герда выбралась на большую поляну. Посреди неё стояли белокаменные хоромы. Гульбище высокого терема окружали резные перила. Берёзы склонялись над входом, образуя живую арку. Постаменты с вырезанными в красном граните конскими головами окаймляли строение. Устремлялись ввысь крещатые бочки и луковицы крыш. Их покрывал выложенный узорами тёс. Шпили венчали золотые статуи зверей и птиц.
Такому богатому старинному жилищу позавидовал бы сам губернатор Заградский!
– Это Ирий, дом Лесной хозяйки Ягини. Она поможет, – объяснил кот и вспрыгнул на высокое крыльцо.
Двустворчатая дверь отворилась. На порог вышла статная женщина с волосами цвета чернозёма. Платье на ней казалось сотканным из травы. Оно ковром стелилось по полу, переходя в пышную лужайку. Голубая лента вилась вокруг пояса. Голову венчали оленьи рога, украшенные гроздьями рябины и осиновыми листьями. В левой руке Ягиня держала золочёную клетку.
