– Но я не хочу никого убивать! – жарко возразил Вожык. – Разве для огнежара нет мирного ремесла? Зажигать очаги, раздувать кузнечные горны?
Финист повёл плечами. Герда бы согласилась и на военный корпус, лишь бы не оставаться одной.
– А могу я стать таким, как мастер Стигс, Охотником, и убивать только демонов? – нашёл неожиданное решение Вожык.
– Сомневаюсь, что ему не приходилось поднимать оружие против людей, – возразил оборотень. – Однажды Компания и его вынудит воевать.
– Что тогда станет с бюргерами? Кто защитит их от демонов? – испугался огнежар.
– Жили как-то до его появления, так и после жить станут. Даже сейчас сыскался новый герой. Тёплое местечко пусто не бывает, – объяснил Финист.
Стало жутко обидно. Бюргеры так быстро забыли, сколько хорошего Морти для них сделал. Почему люди настолько неблагодарные?
– Странно, что недалёкий проповедник справился с тем, в чём мастер Стигс потерпел неудачу. Он ведь самый лучший, – озвучила свои мысли Герда.
– Есть вещи, которые даже ему не под силу. Он ведь не бог, – грустно улыбнулся оборотень.
– Не бог, – повторила сиротка, глядя вдаль.
Тревожное предчувствие не отступало, словно за всеми волнениями они что-то упустили.
– Что это за звук? – встрепенулся Вожык.
Герда с Финистом прислушались, но в комнате было тихо.
– Может, у тебя в ушах звенит? – сиротка положила ладонь огнежару на лоб, но тот оказался холодным.
– Да нет же, – вырвался из её рук огнежар. – Разве вы не слышите? Кто-то на дудочке играет. Так красиво. Пойду гляну.
Он выскочил из комнаты и помчался вниз, перепрыгивая через несколько ступеней разом.
– Что это с ним? – нахмурился Финист.
– Не знаю, но его нельзя отпускать одного. Происходит что-то странное.
Герда начала подниматься, но оборотень её остановил:
– Лежи. Я сам прослежу.
Он распахнул окно и, обернувшись соколом, полетел вслед за Вожыком. Герда не стала запирать ставни. Вдруг Финист захочет вернуться тем же путём. Она легла в постель и натянула одеяло на самый нос.
Вскоре в каморку заглянул Эглаборг, подтолкнув дверь спиной. В руках он держал поднос с едой.
– А где мастер Финист? Я был уверен, что он отсюда не выходил.
– Улетел, – Герда кивнула на распахнутое окно.
– Беда! – покачал головой целитель. – В последние дни с мастером Стигсом справлялся только он. Может, вы отнесёте еду и лекарства вместо него? Заодно помиритесь.
Герда сомневалась. Промокла под дождём, заболела, и Морти пришлось потратить все силы, чтобы её спасти. Понятно, почему он так рассердился. Примет ли он её после этого?
– Поверьте, если он кого и хочет сейчас видеть, то только вас, – Эглаборг смотрел так жалостно, что отказать ему не получилось. – Проследите, чтобы он всё съел и выпил.
Попытка не пытка. В крайнем случае ещё раз выслушает, как Морти на неё орёт.
Герда постучала в соседнюю спальню. Никто не ответил. Несколько мгновений она помялась у порога, но всё же толкнула дверь. Та оказалась не заперта и отворилась внутрь.
С трудом справляясь с дрожью, сиротка переступила порог. Святая святых Охотника! Сколько Герда мечтала попасть в эту заветную, всегда запертую комнату. Мебели здесь было мало: шкаф, сундук у окна, большое зеркало, завешенное плотной холстиной, кровать у смежной с каморкой стены. Морти лежал на ней с открытыми глазами и безучастно смотрел в потолок.
Герда несмело сделала несколько шагов к нему, но тут её взгляд упал на стену за ним. Она была увешана причудливыми масками, человеческими, звериными и демонически, смешными и страшными. Наткнувшись среди них на хорошо знакомую, сиротка едва не выронила поднос.
– Что? – скрипучим голосом спросил Охотник, повернув к ней голову.
– Эти маски… Перед уходом Шквал говорил, что теперь меня будет защищать его хозяин, Хозяин масок. И явились вы. Он имел в виду вас! – ошарашенно ответила она.
Морти запрокинул голову, разглядывая стену за собой.
– Это моё давнее увлечение. Твоему Шквалу просто очень нравится надо мной подшучивать. Ты ведь не боишься?
– Иногда… когда вы кричите или ведёте себя странно, как на Эльдантайд, – призналась Герда и поставила перед ним поднос. – Поешьте, пожалуйста!
Может, нужно его покормить? Финисту это очень нравилось, когда он болел. Но стоило взяться за ложку, как Морти послал ей такой несчастно-обиженный взгляд, что сиротка отступила и снова уставилась на завораживающие маски.
Какое разнообразие! Почти как его рисунки.
– Выбирай любую, они не кусаются, – сказал Охотник и без аппетита принялся за еду.
Герда сняла со стены овальную белую маску, перечёркнутую тремя красными царапинами как от когтей.
– Это из Храма Ветров, для ритуальных танцев с… – Морти замялся, сглатывая ставший в горле ком каши. – Со жрицей.
Когда он закончил есть, она приложила маску к его лицу.
– Я видела её во сне. То есть вас в ней, теперь я уверена, что это были вы, – сказала Герда.
Охотник снял маску и принялся задумчиво потягивать отвар:
– И что же я делал?
– Спасали меня.
– Этот сон вряд ли можно назвать пророческим, – тихо усмехнулся он и вернул пустую чашку на поднос.
Тревога никак не унималась.
– Если вы закончили, то я всё уберу, – Герда потянулась за подносом, не желая раздражать его дольше, чем следовало.
– Не уходи, – с пугающим отчаянием попросил Морти.
Его глаза подёрнула мутная пелена, уголки рта подрагивали в печальной улыбке, впервые показавшейся искренней.
– Полежи со мной, – Охотник взял её за руку и притянул к себе.
Его хватка оказалась неожиданно сильной.
– Разве это удобно? Мы же не…
Не муж и жена. И даже не жених и невеста.
– Ты ведь не боишься? – снова повторил он свой старый вопрос, словно предыдущий ответ его не удовлетворил. – Сейчас я не смог бы причинить тебе вред, даже если хотел бы.
Морти потянул сильнее. Герда упала рядом с ним, едва успев сбросить башмаки, чтобы не запачкать простыню. Он прижал её к себе, как ребёнок любимую игрушку, и, блаженно закрыл глаза.
– Спой для меня, моя вилия!
– Не могу, простите, – ответила она, совершенно его не понимая.
– Конечно. Я и забыл, что ты потеряла голос. Прости! – зашептал Охотник.
– Что с вами? У вас бред? – всполошилась Герда и коснулась губами его лба.
Кожа Морти казалась настолько холодной, что хотелось его согреть. Должно быть, это от истощения. Когда сиротка находилась на грани, ей тоже было нестерпимо холодно. Жаль, что он переживает подобное из-за неё.
Смоляные кудри разметались по подушке. Охотник всегда стягивал волосы в тугой пук на затылке и распускал только перед сном. Прямые и жёсткие, они доставали чуть ниже плеч и манили прикоснуться к себе. Она украдкой запустила в них пальцы и принялась перебирать.
– До чего же хорошо! – замурлыкал Морти. – Так можно и умереть.
– Пожалуйста, не говорите о смерти. Я… я боюсь! – всхлипнула она.
– Не буду.
Насколько же ему плохо, если он думает о смерти? Что сказать, чтобы его подбодрить, отвлечь от мрачных мыслей?
– Когда мама умерла, я долго горевала. Но отец сказал, что смерти на самом деле нет. Душа иногда отделяется от тела, чтобы проплыть по тёмным водам Сумеречной реки и, добравшись до Тихого берега, дождаться перерождения. В виде букашки, птицы, зверя или даже человека. Если вы кого-то очень любите, но не можете быть вместе, то обязательно встретите его в следующей жизни. И уж тогда наверняка будете счастливы.
Охотник широко распахнул глаза и угрюмо уставился на неё.
– Но я не желаю ждать целую жизнь!
– Не ждите, – поддержала его Герда.
Хотелось добавить, что не стоит всё время тосковать по погибшей возлюбленной и поминать смерть, иначе он скоро сам отправится на Тихий берег. Но это неучтиво. Она просто ревнует. Нестерпимо остро ревнует к мёртвой жрице, которая по сию пору живёт в его сердце и глазах в виде ледяных осколков. Не зря же он выдумал эту сказку.
Морти снова сомкнул веки, руки стальным обручем сошлись у неё на талии. Лицо расслаблялось, щекочущее макушку дыхание становилось всё более глубоким. Он засыпал.
Герда повернула голову, чтобы лучше его видеть. Ещё утром казалось, что он злится на неё, а теперь попросил остаться, да ещё так двусмысленно. Будь она дома, её бы сочли гулящей. Разве можно лежать с мужчиной, с которым ты даже не обручена, в одной постели?
Если бы Вальдемар или даже Финист предложили подобное, она бы испугалась и убежала. Но от Морти убегать не хотелось. Предложи он что-то большее, она бы и тогда не отказала. Похоже, это и есть любовь, от которой теряют голову.
Убаюканная медленным течением собственных мыслей, Герда тоже уснула.
Резерв не восстанавливался. Сколько бы Морти ни отлёживался в постели, сколько бы ни пытался услышать ветер и слиться со стихией, ничего не происходило. Тело стало каменным, а внутри болезненно ныла пустота и волнами поднимался могильный холод.
Неужели люди без дара всегда чувствуют такую слабость? Невыносимо!
Эглаборг отпаивал его зельями, латал ауру. Не помогало. Целитель уверял, что просто потребуется больше времени, но в его взгляде сквозила безнадёжность. Только Финист не позволял Охотнику погружаться в уныние: доставал его до тех пор, пока Морти не наедался и не выпивал лекарства, заставлял вставать из постели и прохаживаться по комнате, рассказывал новости, словно стремился загладить вину, стать другом.
Похоже, и тут Ноэль постарался: окружил своими шпионами, чтобы даже вдалеке следить и управлять. Поистине, внук своего деда. Но злиться на настырность лучшего друга сил не оставалось.
Покой не наступал даже ночью. Стоило сомкнуть глаза, как Морти вновь оказывался в пыльной комнате перед разбитым зеркалом. Тело дёргалось против воли, и сон как рукой снимало.
Но хуже всего было ждать, когда Безликий объявит третье испытание. Охотник постоянно прислушивался к себе и к тому, что происходило за стенкой. Лишь бы не пропустить, когда Герде понадобится защита.
За неделю он отлежал себе все бока. Мышцы затекли, а в голове шумело. Солнце в это утро светило в окно так ярко, что захотелось выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. Но стоило ступить за порог спальни, как Морти нос к носу столкнулся с Гердой.
Он тосковал, но не решался проведать её, даже когда она спала. Слишком страшно было, что вилия поймёт, насколько он немощен и жалок. Совсем не герой без страха и упрёка, каким она его представляла. Хилый мальчишка, у которого даже сил замахнуться детским деревянным мечом не хватает.
В памяти всплывал разочарованный взгляд отца после очередного неудавшегося урока фехтования. Как же тогда хотелось умереть, чтобы не думать, что он не достоин своей семьи. Что он – подкидыш, нежеланный ребёнок с печатью мар в виде уродливой родинки на затылке. Из-за неё в каждую неделю Мардуна поздней осенью за ним приходил Владыка Аруин вместе со своим Неистовым гоном. После победы над двуликим родинка пропала, преследование прекратилось. Казалось, что Морти избавился от проклятого наследия. Но с появлением Герды призраки прошлого вернулись в его жизнь, в том числе и новый предводитель Гона. Пастуху всё же удалось то, в чём потерпел неудачу его предшественник – сломить дух. А там уже и до полной победы недалеко.
Герда была первым человеком, в чьих глазах Морти увидел неподдельное восхищение. Тогда он впервые почувствовал себя мужчиной, воином, способным на подвиг. И совершил его в Волынцах, до конца не поняв как. А после, когда было непереносимо тяжело и казалось, что враг несокрушим, Охотник представлял, что сражается ради маленькой вилии, которая зовёт его волшебным пением.
Он побеждал. Всегда. Но если в её взгляде появится то же разочарование, что и у отца, сражаться будет незачем.
Однако сейчас Герда смотрела настороженно и решительно, потешно сжав крохотные кулачки.
Как же он соскучился! Хотелось прижать её к себе и не отпускать никогда.
Морти застыл, стараясь держать спину ровно и не показывать, что голова идёт кругом, а ноги подкашиваются. Разговор с Гарольдом окончательно его добил. Как проповеднику удалось одолеть крыс? Или всё было подстроено? Он в сговоре с Пастухом так же, как Лучезарные в сговоре с Мраком? Что же делать? Да и надо ли? Пускай уже всё будет хорошо, и Охотник сможет уйти на покой.
Но даже добраться до спальни не вышло: слабость взяла верх. Да ещё при Герде! Уж конечно, она не сдержала жалости. От этого словно огнём обожгло, сильнее даже, чем от пощёчины.
Морти сорвался: закричал и как последний трус забился в угол у себя в спальне. Ждал, когда Герда вернётся, чтобы окончательно развенчать его.
И она пришла. Принесла еду и попыталась кормить его с ложечки, как маленького. Какое унижение!
Морти ел сам, давясь каждым куском, и не находил слов, чтобы объясниться. Только когда Герда собралась уходить, удалось выдавить из себя просьбу, что вот уже неделю жгла изнутри.
Единственное чувство, последняя сладко-горькая эмоция. Останься. Побудь рядом. Не бойся и ни о чём не спрашивай!
Стоило обнять Герду, как пустота внутри заполнилась тёплой негой. Стало так хорошо, что хотелось раствориться в этом чувстве. Он говорил какие-то глупости, она отвечала. Охотник наблюдал за всем поверх своей головы, прислушиваясь лишь к ощущениям в теле.
Почему он не позвал её раньше? Ведь знал, что только от её присутствия становится легче. Всё чего-то боялся. Осуждения домочадцев?
Ноэль прав, к демонам совесть. В конце концов, это дом Морти. Здесь всё сделано его руками. Здесь он устанавливает правила. Какая разница, что подумают остальные? Важно только, что подумает Герда. А она поймёт, она согласится. Уже согласилась.
Самая родная. Самая нежная. Моя.
Наконец, он провалился в сон без сновидений. Герда была рядом, и ничто не тревожило его покой. Ничто, кроме язвительного голоса:
«Какая идиллия! Но ты так и не признался ей, хотя обещал. Самое время для последнего испытания. Держись, на этот раз поблажек не будет. Либо ты побеждаешь по всем правилам, либо я заберу Герду навсегда».
Морти вздрогнул, сильнее прижимая её к себе. Вилия всё ещё здесь, всё ещё с ним. Никто не посмеет её отобрать!
В дверь настойчиво постучали. Входную. Да так, что затряслись стены. Засвербело тревожное предчувствие. Он что-то упустил! Что-то жизненно важное!
Морти соскочил с кровати и, накинув домашнее платье, сбежал вниз по лестнице. Проснувшись, Герда поспешила следом. На пороге снова стоял Гарольд, взволнованный в два раза сильнее прежнего. Из-за его спины затравленно выглядывал мертвецки бледный Эйс.
Предчувствие усилилось. Как демонов проповедник справился с крысами? Неужели сунулся куда не следовало и нарушил мир с жителями холмов?
– Туаты похитили наших детей! Только своего оставили, – Гарольд схватил Эйса за плечо и подтолкнул к Охотнику. – Говори!
Морти строго посмотрел на маленького принца. Эйс сжался и хлюпнул носом:
– Это не наши, честно. Они бы не стали. Мы не нарушаем клятв! Лейву просто понравилось, как играет дудочка. Но я никакой музыки не слышал, хотя всегда раньше него замечал, как крадётся мышь или летит птица. Стоило на миг отвернуться, а Лейва уже и след простыл. Он убежал за проклятым музыкантом!
Морти нахмурился. Должно быть, это оно и есть, третье испытание. Только причём здесь Лейв?
– Пропал не только мой сын, но и все дети в городе. Все дети, кто мог ходить и кому не было двенадцати, – добавил бургомистр.
Финист повёл плечами. Герда бы согласилась и на военный корпус, лишь бы не оставаться одной.
– А могу я стать таким, как мастер Стигс, Охотником, и убивать только демонов? – нашёл неожиданное решение Вожык.
– Сомневаюсь, что ему не приходилось поднимать оружие против людей, – возразил оборотень. – Однажды Компания и его вынудит воевать.
– Что тогда станет с бюргерами? Кто защитит их от демонов? – испугался огнежар.
– Жили как-то до его появления, так и после жить станут. Даже сейчас сыскался новый герой. Тёплое местечко пусто не бывает, – объяснил Финист.
Стало жутко обидно. Бюргеры так быстро забыли, сколько хорошего Морти для них сделал. Почему люди настолько неблагодарные?
– Странно, что недалёкий проповедник справился с тем, в чём мастер Стигс потерпел неудачу. Он ведь самый лучший, – озвучила свои мысли Герда.
– Есть вещи, которые даже ему не под силу. Он ведь не бог, – грустно улыбнулся оборотень.
– Не бог, – повторила сиротка, глядя вдаль.
Тревожное предчувствие не отступало, словно за всеми волнениями они что-то упустили.
– Что это за звук? – встрепенулся Вожык.
Герда с Финистом прислушались, но в комнате было тихо.
– Может, у тебя в ушах звенит? – сиротка положила ладонь огнежару на лоб, но тот оказался холодным.
– Да нет же, – вырвался из её рук огнежар. – Разве вы не слышите? Кто-то на дудочке играет. Так красиво. Пойду гляну.
Он выскочил из комнаты и помчался вниз, перепрыгивая через несколько ступеней разом.
– Что это с ним? – нахмурился Финист.
– Не знаю, но его нельзя отпускать одного. Происходит что-то странное.
Герда начала подниматься, но оборотень её остановил:
– Лежи. Я сам прослежу.
Он распахнул окно и, обернувшись соколом, полетел вслед за Вожыком. Герда не стала запирать ставни. Вдруг Финист захочет вернуться тем же путём. Она легла в постель и натянула одеяло на самый нос.
Вскоре в каморку заглянул Эглаборг, подтолкнув дверь спиной. В руках он держал поднос с едой.
– А где мастер Финист? Я был уверен, что он отсюда не выходил.
– Улетел, – Герда кивнула на распахнутое окно.
– Беда! – покачал головой целитель. – В последние дни с мастером Стигсом справлялся только он. Может, вы отнесёте еду и лекарства вместо него? Заодно помиритесь.
Герда сомневалась. Промокла под дождём, заболела, и Морти пришлось потратить все силы, чтобы её спасти. Понятно, почему он так рассердился. Примет ли он её после этого?
– Поверьте, если он кого и хочет сейчас видеть, то только вас, – Эглаборг смотрел так жалостно, что отказать ему не получилось. – Проследите, чтобы он всё съел и выпил.
Попытка не пытка. В крайнем случае ещё раз выслушает, как Морти на неё орёт.
Герда постучала в соседнюю спальню. Никто не ответил. Несколько мгновений она помялась у порога, но всё же толкнула дверь. Та оказалась не заперта и отворилась внутрь.
С трудом справляясь с дрожью, сиротка переступила порог. Святая святых Охотника! Сколько Герда мечтала попасть в эту заветную, всегда запертую комнату. Мебели здесь было мало: шкаф, сундук у окна, большое зеркало, завешенное плотной холстиной, кровать у смежной с каморкой стены. Морти лежал на ней с открытыми глазами и безучастно смотрел в потолок.
Герда несмело сделала несколько шагов к нему, но тут её взгляд упал на стену за ним. Она была увешана причудливыми масками, человеческими, звериными и демонически, смешными и страшными. Наткнувшись среди них на хорошо знакомую, сиротка едва не выронила поднос.
– Что? – скрипучим голосом спросил Охотник, повернув к ней голову.
– Эти маски… Перед уходом Шквал говорил, что теперь меня будет защищать его хозяин, Хозяин масок. И явились вы. Он имел в виду вас! – ошарашенно ответила она.
Морти запрокинул голову, разглядывая стену за собой.
– Это моё давнее увлечение. Твоему Шквалу просто очень нравится надо мной подшучивать. Ты ведь не боишься?
– Иногда… когда вы кричите или ведёте себя странно, как на Эльдантайд, – призналась Герда и поставила перед ним поднос. – Поешьте, пожалуйста!
Может, нужно его покормить? Финисту это очень нравилось, когда он болел. Но стоило взяться за ложку, как Морти послал ей такой несчастно-обиженный взгляд, что сиротка отступила и снова уставилась на завораживающие маски.
Какое разнообразие! Почти как его рисунки.
– Выбирай любую, они не кусаются, – сказал Охотник и без аппетита принялся за еду.
Герда сняла со стены овальную белую маску, перечёркнутую тремя красными царапинами как от когтей.
– Это из Храма Ветров, для ритуальных танцев с… – Морти замялся, сглатывая ставший в горле ком каши. – Со жрицей.
Когда он закончил есть, она приложила маску к его лицу.
– Я видела её во сне. То есть вас в ней, теперь я уверена, что это были вы, – сказала Герда.
Охотник снял маску и принялся задумчиво потягивать отвар:
– И что же я делал?
– Спасали меня.
– Этот сон вряд ли можно назвать пророческим, – тихо усмехнулся он и вернул пустую чашку на поднос.
Тревога никак не унималась.
– Если вы закончили, то я всё уберу, – Герда потянулась за подносом, не желая раздражать его дольше, чем следовало.
– Не уходи, – с пугающим отчаянием попросил Морти.
Его глаза подёрнула мутная пелена, уголки рта подрагивали в печальной улыбке, впервые показавшейся искренней.
– Полежи со мной, – Охотник взял её за руку и притянул к себе.
Его хватка оказалась неожиданно сильной.
– Разве это удобно? Мы же не…
Не муж и жена. И даже не жених и невеста.
– Ты ведь не боишься? – снова повторил он свой старый вопрос, словно предыдущий ответ его не удовлетворил. – Сейчас я не смог бы причинить тебе вред, даже если хотел бы.
Морти потянул сильнее. Герда упала рядом с ним, едва успев сбросить башмаки, чтобы не запачкать простыню. Он прижал её к себе, как ребёнок любимую игрушку, и, блаженно закрыл глаза.
– Спой для меня, моя вилия!
– Не могу, простите, – ответила она, совершенно его не понимая.
– Конечно. Я и забыл, что ты потеряла голос. Прости! – зашептал Охотник.
– Что с вами? У вас бред? – всполошилась Герда и коснулась губами его лба.
Кожа Морти казалась настолько холодной, что хотелось его согреть. Должно быть, это от истощения. Когда сиротка находилась на грани, ей тоже было нестерпимо холодно. Жаль, что он переживает подобное из-за неё.
Смоляные кудри разметались по подушке. Охотник всегда стягивал волосы в тугой пук на затылке и распускал только перед сном. Прямые и жёсткие, они доставали чуть ниже плеч и манили прикоснуться к себе. Она украдкой запустила в них пальцы и принялась перебирать.
– До чего же хорошо! – замурлыкал Морти. – Так можно и умереть.
– Пожалуйста, не говорите о смерти. Я… я боюсь! – всхлипнула она.
– Не буду.
Насколько же ему плохо, если он думает о смерти? Что сказать, чтобы его подбодрить, отвлечь от мрачных мыслей?
– Когда мама умерла, я долго горевала. Но отец сказал, что смерти на самом деле нет. Душа иногда отделяется от тела, чтобы проплыть по тёмным водам Сумеречной реки и, добравшись до Тихого берега, дождаться перерождения. В виде букашки, птицы, зверя или даже человека. Если вы кого-то очень любите, но не можете быть вместе, то обязательно встретите его в следующей жизни. И уж тогда наверняка будете счастливы.
Охотник широко распахнул глаза и угрюмо уставился на неё.
– Но я не желаю ждать целую жизнь!
– Не ждите, – поддержала его Герда.
Хотелось добавить, что не стоит всё время тосковать по погибшей возлюбленной и поминать смерть, иначе он скоро сам отправится на Тихий берег. Но это неучтиво. Она просто ревнует. Нестерпимо остро ревнует к мёртвой жрице, которая по сию пору живёт в его сердце и глазах в виде ледяных осколков. Не зря же он выдумал эту сказку.
Морти снова сомкнул веки, руки стальным обручем сошлись у неё на талии. Лицо расслаблялось, щекочущее макушку дыхание становилось всё более глубоким. Он засыпал.
Герда повернула голову, чтобы лучше его видеть. Ещё утром казалось, что он злится на неё, а теперь попросил остаться, да ещё так двусмысленно. Будь она дома, её бы сочли гулящей. Разве можно лежать с мужчиной, с которым ты даже не обручена, в одной постели?
Если бы Вальдемар или даже Финист предложили подобное, она бы испугалась и убежала. Но от Морти убегать не хотелось. Предложи он что-то большее, она бы и тогда не отказала. Похоже, это и есть любовь, от которой теряют голову.
Убаюканная медленным течением собственных мыслей, Герда тоже уснула.
Глава 48. Испытание третье: найди силу в слабости
Резерв не восстанавливался. Сколько бы Морти ни отлёживался в постели, сколько бы ни пытался услышать ветер и слиться со стихией, ничего не происходило. Тело стало каменным, а внутри болезненно ныла пустота и волнами поднимался могильный холод.
Неужели люди без дара всегда чувствуют такую слабость? Невыносимо!
Эглаборг отпаивал его зельями, латал ауру. Не помогало. Целитель уверял, что просто потребуется больше времени, но в его взгляде сквозила безнадёжность. Только Финист не позволял Охотнику погружаться в уныние: доставал его до тех пор, пока Морти не наедался и не выпивал лекарства, заставлял вставать из постели и прохаживаться по комнате, рассказывал новости, словно стремился загладить вину, стать другом.
Похоже, и тут Ноэль постарался: окружил своими шпионами, чтобы даже вдалеке следить и управлять. Поистине, внук своего деда. Но злиться на настырность лучшего друга сил не оставалось.
Покой не наступал даже ночью. Стоило сомкнуть глаза, как Морти вновь оказывался в пыльной комнате перед разбитым зеркалом. Тело дёргалось против воли, и сон как рукой снимало.
Но хуже всего было ждать, когда Безликий объявит третье испытание. Охотник постоянно прислушивался к себе и к тому, что происходило за стенкой. Лишь бы не пропустить, когда Герде понадобится защита.
За неделю он отлежал себе все бока. Мышцы затекли, а в голове шумело. Солнце в это утро светило в окно так ярко, что захотелось выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. Но стоило ступить за порог спальни, как Морти нос к носу столкнулся с Гердой.
Он тосковал, но не решался проведать её, даже когда она спала. Слишком страшно было, что вилия поймёт, насколько он немощен и жалок. Совсем не герой без страха и упрёка, каким она его представляла. Хилый мальчишка, у которого даже сил замахнуться детским деревянным мечом не хватает.
В памяти всплывал разочарованный взгляд отца после очередного неудавшегося урока фехтования. Как же тогда хотелось умереть, чтобы не думать, что он не достоин своей семьи. Что он – подкидыш, нежеланный ребёнок с печатью мар в виде уродливой родинки на затылке. Из-за неё в каждую неделю Мардуна поздней осенью за ним приходил Владыка Аруин вместе со своим Неистовым гоном. После победы над двуликим родинка пропала, преследование прекратилось. Казалось, что Морти избавился от проклятого наследия. Но с появлением Герды призраки прошлого вернулись в его жизнь, в том числе и новый предводитель Гона. Пастуху всё же удалось то, в чём потерпел неудачу его предшественник – сломить дух. А там уже и до полной победы недалеко.
Герда была первым человеком, в чьих глазах Морти увидел неподдельное восхищение. Тогда он впервые почувствовал себя мужчиной, воином, способным на подвиг. И совершил его в Волынцах, до конца не поняв как. А после, когда было непереносимо тяжело и казалось, что враг несокрушим, Охотник представлял, что сражается ради маленькой вилии, которая зовёт его волшебным пением.
Он побеждал. Всегда. Но если в её взгляде появится то же разочарование, что и у отца, сражаться будет незачем.
Однако сейчас Герда смотрела настороженно и решительно, потешно сжав крохотные кулачки.
Как же он соскучился! Хотелось прижать её к себе и не отпускать никогда.
Морти застыл, стараясь держать спину ровно и не показывать, что голова идёт кругом, а ноги подкашиваются. Разговор с Гарольдом окончательно его добил. Как проповеднику удалось одолеть крыс? Или всё было подстроено? Он в сговоре с Пастухом так же, как Лучезарные в сговоре с Мраком? Что же делать? Да и надо ли? Пускай уже всё будет хорошо, и Охотник сможет уйти на покой.
Но даже добраться до спальни не вышло: слабость взяла верх. Да ещё при Герде! Уж конечно, она не сдержала жалости. От этого словно огнём обожгло, сильнее даже, чем от пощёчины.
Морти сорвался: закричал и как последний трус забился в угол у себя в спальне. Ждал, когда Герда вернётся, чтобы окончательно развенчать его.
И она пришла. Принесла еду и попыталась кормить его с ложечки, как маленького. Какое унижение!
Морти ел сам, давясь каждым куском, и не находил слов, чтобы объясниться. Только когда Герда собралась уходить, удалось выдавить из себя просьбу, что вот уже неделю жгла изнутри.
Единственное чувство, последняя сладко-горькая эмоция. Останься. Побудь рядом. Не бойся и ни о чём не спрашивай!
Стоило обнять Герду, как пустота внутри заполнилась тёплой негой. Стало так хорошо, что хотелось раствориться в этом чувстве. Он говорил какие-то глупости, она отвечала. Охотник наблюдал за всем поверх своей головы, прислушиваясь лишь к ощущениям в теле.
Почему он не позвал её раньше? Ведь знал, что только от её присутствия становится легче. Всё чего-то боялся. Осуждения домочадцев?
Ноэль прав, к демонам совесть. В конце концов, это дом Морти. Здесь всё сделано его руками. Здесь он устанавливает правила. Какая разница, что подумают остальные? Важно только, что подумает Герда. А она поймёт, она согласится. Уже согласилась.
Самая родная. Самая нежная. Моя.
Наконец, он провалился в сон без сновидений. Герда была рядом, и ничто не тревожило его покой. Ничто, кроме язвительного голоса:
«Какая идиллия! Но ты так и не признался ей, хотя обещал. Самое время для последнего испытания. Держись, на этот раз поблажек не будет. Либо ты побеждаешь по всем правилам, либо я заберу Герду навсегда».
Морти вздрогнул, сильнее прижимая её к себе. Вилия всё ещё здесь, всё ещё с ним. Никто не посмеет её отобрать!
В дверь настойчиво постучали. Входную. Да так, что затряслись стены. Засвербело тревожное предчувствие. Он что-то упустил! Что-то жизненно важное!
Морти соскочил с кровати и, накинув домашнее платье, сбежал вниз по лестнице. Проснувшись, Герда поспешила следом. На пороге снова стоял Гарольд, взволнованный в два раза сильнее прежнего. Из-за его спины затравленно выглядывал мертвецки бледный Эйс.
Предчувствие усилилось. Как демонов проповедник справился с крысами? Неужели сунулся куда не следовало и нарушил мир с жителями холмов?
– Туаты похитили наших детей! Только своего оставили, – Гарольд схватил Эйса за плечо и подтолкнул к Охотнику. – Говори!
Морти строго посмотрел на маленького принца. Эйс сжался и хлюпнул носом:
– Это не наши, честно. Они бы не стали. Мы не нарушаем клятв! Лейву просто понравилось, как играет дудочка. Но я никакой музыки не слышал, хотя всегда раньше него замечал, как крадётся мышь или летит птица. Стоило на миг отвернуться, а Лейва уже и след простыл. Он убежал за проклятым музыкантом!
Морти нахмурился. Должно быть, это оно и есть, третье испытание. Только причём здесь Лейв?
– Пропал не только мой сын, но и все дети в городе. Все дети, кто мог ходить и кому не было двенадцати, – добавил бургомистр.
