– Прости меня, Герда! Я… – звал кот.
– Не верь ему, он не тот, кем кажется.
Богиня разрасталась во весь дом, упиралась рогами в крышу, травянистый подол закрывал пол. Из него прорастали скорбные голубые паладинники – могильные цветы. Они путали Герду по рукам и ногам. Поднимался стылый туман и пожирал стены. Холодно не было, наоборот, он согревал и успокаивал.
Вдали показались фигуры отца и мамы. Родители звали Герду. Из-за их спин выглядывала красавица Лайсве, манила руками-ветвями.
– Герда, я… Люблю тебя, родная, – выдавил Шквал умирающим шёпотом.
Нет, она не может его оставить, ведь он так нуждается в ней! Нужно думать о живых, а не о мёртвых. Таков закон Сумеречников.
Герда вырвалась из пут и помчалась к коту. Его окутал серый дым, и облик изменился. Теперь перед ней стоял странник в чёрном плаще и белой маске. Герда бросилась в его объятия. Сильные руки сомкнулись вокруг её плеч так мягко, словно держали хрустальную вазу. Он вёл её в танце, но не попадал в такт, словно вовсе не музыка занимала его мысли. Дрожь выдавала волнение.
– Ох, и наплачешься ты с ним. Даже больше, чем Горлица со своим проклятым чудовищем, – сетовала Ягиня, растворяясь в тумане.
Но Герда уже не слушала. Её пальцы тянулись к маске, чтобы открыть, наконец, лицо. Но твердь под ногами разверзлась, и сиротка снова рухнула в полынью.
Бурное течение тянуло под лёд, но всадник упорно тащил обратно. Мышцы вздувались, зубы скрежетали, что-то внутри хрустело и надрывалось, а он продолжал бороться со стихией, словно Герда была его жизнью.
Течение побеждало. Так и не разжав рук, всадник тонул вместе с сироткой. Обжигающе холодная вода заполняла грудь. Всё вокруг меркло в тёмной дымке.
Когда Герда открыла глаза, то долго не могла понять, где находится. Что это за светлая маленькая каморка? Что за статный мужчина с всклокоченными рыжими волосами сидит рядом?
– Ты проснулась! – воскликнул он. – Заставила же ты нас поволноваться! Целых три дня жар сбить не могли.
– Я спала три дня? – удивилась Герда.
Язык ворочался с трудом. Голова всё ещё немного побаливала.
Финист, Сокол ясно солнышко – её наставник. Сиротка, наконец, вспомнила его и тут же начала искать другого, взглядом и чутьём.
– Три? Нет, неделю, – поправил её оборотень. – Неважно это. Главное, ты выздоровела. Я боялся, что потеряю тебя, не успев даже прощения попросить.
– Опять? За что на это раз?
Финист смутился резкому тону.
– Я был никчёмным наставником и ещё худшим другом. Это из-за моей глупой выходки ты заболела. Я понимаю, что недостоин ни тебя, ни твоего прощения.
– Не надо так говорить. Я тоже была неважным другом, – созналась Герда. – Не обращала внимания на твои чувства, лезла в голову…
– Да, насчёт этого… Я сам виноват. Как твой наставник, я должен был объяснить, что не следует лезть в чужие мысли без спроса. Это сравнимо с тем, как я вломился в спальню Морти и читал его письма. Подло и бесчестно.
Да, у всех есть право на секреты и слабости.
– Я понимаю. Прости меня, – пристыжено потупилась сиротка.
– Я же сказал – в этом нет твоей вины. Ты не знала, а я не предупредил, потому что пренебрегал своими обязанностями. Но теперь всё изменится. Вот.
Он указал в сторону вазы на тумбочке сбоку. В ней стоял пышный букет из первоцветов: фиолетовой печёночницы, жёлтой мать-и-мачехи, бледно-лилового прострела, голубых пролесок, розовых и синих медуниц, красных ветрениц и белых подснежников. За окном ярко светило солнце и щебетали соловьи. Лето разгоралось вовсю.
Герда слабо улыбнулась.
– Очень красивые цветы, спасибо. – Она всё же решилась спросить невзначай: – Рада, что твоя одержимость мастером Стигсом прошла. Вы помирились?
– Да… Не без помощи Ноэля, конечно. Морти мне всё объяснил и даже пообещал, что проведёт испытания, как только ты поправишься.
Сиротка взволнованно заёрзала. Оборотень похлопал её по плечу.
– Ты прекрасно готова. Я в тебя верю.
Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
– А где он сам, мастер Стигс? Снова ищет Пастуха?
Финист покосился на дверь и заговорил неловко:
– Он у себя, отдыхает. Ты, наверное, слишком ослабла, потому и не замечаешь его ауру. Он тоже за тебя очень переживал.
Герда закусила губу, сосредотачиваясь, но почувствовать Морти так и не смогла.
– Не расстраивайся. Он к тебе ещё заглянет, – подбодрил её Финист. – Я, кстати, кое-что придумал, чтобы помочь ему с Пастухом, и не быть таким бесполезным нахлебником. Показать?
Он взял с подоконника шляпу. В ней сидела большая крыса.
– Не бойся. Эглаборг обработал её всеми своими средствами, и она даже не сдохла после этого. Так что можно с уверенностью сказать, что никакой заразы на ней нет. Смотри, – Финист положил шляпу на колени и вынул из-за пазухи флейту.
Когда он заиграл, из неё полилась мелодия настолько чистая, звонкая и залихватская, что несмотря на слабость захотелось танцевать. Крыса встала на задние лапы, задёргала усами, а потом пустилась в пляс. Жирное мохнатое тело колыхалось из стороны в сторону. Передние лапы были согнуты и ритмично подрагивали, задние – переступали в такт музыке. Хвост описывал круги и петли. Крыса настолько разошлась, что стала подпрыгивать, крутиться волчком и танцевать вприсядку.
Герда захлопала в ладоши:
– Ты научил её плясать, надо же!
Финист хитро прищурился и кивнул. Как только он прекратил, крыса едва не рухнула обратно в шляпу без сил.
– Я подумал, что раз крысами управляли с помощью волшебной флейты, но моя мелодия не сработала, нужно подобрать другую, более действенную.
– Точно! В дневнике Лайсве описывала, как на её отряд в Полночьгорье напали злые духи-эмерики. Они едва не увели всех в океан. Тогда отряд спасла волшебная музыка и шаманский танец.
– О! Значит, понадобится ещё и танец? Не поможешь? Уж плясать-то ты умеешь, я видел, – полушутя ответил Финист.
– Не так хорошо, как хотелось бы, – она лукаво склонила голову набок.
– Кому какая разница? Даже крыса и та танцует, ни на кого не оглядываясь. Это ведь для спасения города и помощи Морти. Как только выздоровеешь! Ну?
Пришлось согласиться, хотя вряд ли из этой затеи что-то выйдет.
Следующие дни Финиста было не узнать. Он стал такой чуткий и заботливый: слушал больше, чем говорил, следил за своими словами и изо всех сил старался поднять Герде настроение.
Они много занимались: призывали крыс, повелевали птицами – всё, что можно было сделать, не выходя из комнаты. Оборотень даже разрешил прочитать его мысли.
В книгах говорилось, что пользоваться даром легче, если положить руки человеку на голову, закрыть глаза и представить чёрный тоннель, по которому путешествуют серебристые сполохи. Догонишь один – услышишь, что человек думает.
Но иногда их попадалось так много, что они мешались и перекрикивали друг друга, не позволяя ничего разобрать. Самое сложное было отделить бессмысленные волнения от важных вещей. Удавалось не всегда, особенно если чтение становилось более глубоким. Из закоулков чужого разума требовалось выудить единственную нужную мысль. Ответ на вопрос, который Герда с Финистом обговаривали заранее.
Порой она с собой не справлялась и пыталась хоть краешком зацепить мысли о Морти. Что такого было в письме Финиста, из-за чего ей угрожала опасность? Но оборотень слишком хорошо собой управлял.
В конце концов Герда спросила напрямик.
Он смутился:
– Это не моя тайна. И не уверен, что знаю всю правду. Думаю, Морти сам расскажет, когда будет готов.
– Ты обещал молчать, да? – догадалась сиротка.
– Я не объясню так, как он.
– Вы с мастером Стигсом очень сблизились за эти дни, – заметила она. – Не думала, что такое возможно.
– Разговор с Ноэлем и твоя болезнь заставили меня взглянуть на происходящее другими глазами. Не скажу, что одобряю все поступки Морти, но теперь хотя бы отчасти понимаю его. Он не причинит тебе вреда. А всё остальное значения не имеет.
Герда угрюмо потупилась:
– Хотелось бы, чтобы и для меня остальное не имело значения.
– Ты всегда можешь уехать со мной. Морти отпустит, если ты попросишь.
Сказал он правду или слукавил, что вражда с Охотником в прошлом? Не верилось, что Морти так легко от неё откажется.
Домочадцы часто проведывали Герду: Эглаборг приносил еду и лечебные отвары, Вожык прибегал рассказать о шалостях своих друзей, даже Майли пару раз заходила. Она мялась на пороге и не знала, что сказать, но всё равно было видно, что переживает. Только Морти за три дня ни разу не заглянул.
Немного отойдя от болезни, Герда начала замечать его подозрительно потускневшую ауру за стенкой. Что с ним? Неужели он надел амулет Кишно, чтобы спрятаться от неё? Почему не выходит из спальни?
Тревожное предчувствие снедало её, но подняться и постучаться в соседнюю спальню сил пока не хватало, а домочадцы на расспросы не отвечали, словно скрывали что-то страшное.
На предложение Финиста сиротка не ответила. Если испытания пройдут успешно, то сможет претендовать на интересную работу в Компании. Вот бы что-нибудь связанное с путешествиями. Только шансов немного, учитывая, как мало она занималась и полностью свой дар не открыла.
В то утро за стенкой послышались шаги, скрипнула дверь. Герда подскочила с кровати и вылетела в коридор. Морти стоял на пороге собственной спальни и удивлённо косился на гостью:
– Что стряслось? Эглаборг сказал, что тебе ещё пару дней следует провести в постели.
Выглядел он неважно: бледный, осунувшийся, под глазами тёмные круги, щёки впали, и без того худое лицо измождённо вытянулось. Аура оставалась всё такой же тусклой, у сердца и над макушкой были заметны надрывы.
– Нет, я просто… – замялась Герда. – Хотела кое-что спросить. Не могли бы вы отложить испытания на пару недель? Из-за болезни я не успела подготовиться.
Морти удивлённо сдвинул брови.
– Я и так слишком долго откладывал. Две недели ничего не решат. Хватит трусить. Это единственное, чему ты не научилась.
– Разве вы не делаете сейчас то же самое? Или вы избегали меня от большой смелости? Скажите уже, что было в том демоновом письме! – взвилась она.
– Это неважно, – Морти отвёл взгляд.
– Неправда. Вы же с Финистом из-за этого чуть друг друга не поубивали!
– Мы погорячились. Всё улажено и забыто.
– Со мной не улажено! Почему вы себя так ведёте? Целуете, а потом отказываетесь даже на танец пригласить; говорите, что я красивая, а когда болею, ко мне не заглядываете. Мне больно от неопределённости. Скажите прямо, умоляю! Мне больше ничего не нужно!
– Пожалуйста, сейчас не лучшее время… – измученно начал он, но его перебил настойчивый стук в дверь. – Кто это так рано?
Морти спустился в прихожую. Герда побежала следом. На пороге стоял мрачный как грозовая туча бургомистр.
– Проповедник избавил город от крыс, – безрадостно сообщил он. – Нам дали десять дней, чтобы убраться из города и не гневить Пресветлого-милостивого. Мои уже собирают вещи.
Гарольду, конечно, было неприятно уступать власть и бросать дом из-за сумасшедшего старика и расплодившихся грызунов. Но держался он достойно и никого не винил. Жаль его. Бургомистром он был отменным, не то что Заградский в Волынцах.
– Хорошо хоть с факелами не выгоняют, – вздохнул Охотник. – Я провожу вас до Гартленда, как только всё тут улажу. Может, возьмёте к себе Эглаборга? Он уже слишком стар для долгих путешествий. Но мне нужна хотя бы неделя.
Морти собирается в дорогу? Поэтому так торопится с испытаниями? Впереди снова ждёт холодное прощание и долгая разлука. Вряд ли даже удача Солнечного сокола поможет им встретиться в третий раз. Не стоит ссориться напоследок. Пусть у них останутся друг о друге хорошие воспоминания. Хотя бы у неё, а Морти, скорее всего, забудет.
– Компания зовёт, да? Работа всегда на первом месте, понимаю, – обиделся Гарольд. – Какое вам дело до лапийской глуши, а тем более до опального бургомистра?
Ох, зачем? Ведь Морти столько раз спасал Урсалию, рискуя своей жизнью. А взамен получил одни упрёки: от Гарольда, от бюргеров, даже от неё самой!
– Извините, что разочаровал...
Охотник прижал ладонь к носу, запрокинул голову и начал медленно оседать на пол. Герда подхватила его под правую руку, Гарольд под левую, не позволяя упасть.
– Мастер Эглаборг! Помогите, мастеру Стигсу плохо! – позвала она.
Ни думать, ни дышать не получалось. Если она сейчас отпустит его, то потеряет навсегда. Как отца!
– Мальчик мой! – не на шутку перепугался бургомистр. – Мне казалось, что ты не хочешь с нами возиться, но если тебе в самом деле плохо, я не стану настаивать. Мы подождём и месяц, если понадобится.
– Всё хорошо, – процедил Морти, выравниваясь, но всё так же не отнимал руку от лица.
– Хорошо ему, как же! – проворчал выглянувший в прихожую Эглаборг.
– Я, пожалуй, пойду, – Гарольд явно испугался грозного вида целителя и спешно зашагал прочь.
Эглаборг упёр руки в бока и с такой укоризной глянул на Охотника, что тот ссутулил плечи.
– Сказано же было не подниматься с постели! Хватит того, что вы чуть не надорвались, когда Герду с Тихого берега тащили. Сейчас-то чего носитесь? Сами же видите, что резерв не восстанавливается. Вам надо лежать, иначе силы не вернутся. Что у вас там, покажите?! – Целитель схватил Морти за руку и заставил убрать её от лица. На ладони осталась кровь. – Новый приступ? Сколько их было за последнее время? Как часто? Неужели вы не понимаете, что усугубляете своё состояние?!
Так это Морти держал её за руку, когда она бредила? Он звал её, когда пришла Ягиня, он тянул её из полыньи, он вместе с ней тонул в ледяной воде, он... Тусклая аура, дыры в оболочке – так вот что это такое! Он надорвался и, возможно, никогда не восстановится. Да как она смела упрекать его в трусости?!
– Не делай из мухи медведя, – отмахнулся Морти. – Всё пройдёт, как раньше.
– Медведя?! – взревел не хуже того самого зверя Эглаборг. – Вам требовался отдых ещё до болезни Герды. Как вы не понимаете, ваше тело не выдерживает такой нагрузки. За что вы себя ненавидите?
– У меня всё в порядке! – вспылил Охотник.
– Мастер Стигс, пожалуйста, вернитесь в постель, – вкрадчиво попросила Герда.
Он должен выздороветь! Его ждёт ещё столько подвигов и дальних странствий!
Морти пристально посмотрел ей в глаза. Лицо исказила ярость:
– Не смей меня жалеть!
Её будто плетью огрели, на глазах выступили слёзы. Но Герда не хотела злить его или обижать. Никогда-никогда не хотела, чтобы он надрывался!
Морти ушёл наверх и даже не оглянулся.
– Не переживайте. Он не на вас злится. Гордый просто слишком, – Эглаборг подбадривающе улыбнулся и протянул ей платок.
Пришлось вернуться в постель.
Вскоре Финист принёс завтрак и попытался развеселить. Следом заглянул Вожык и предложил пожонглировать огненными шарами.
Приобретённые до болезни навыки никуда не делись. Герда с такой же лёгкостью использовала пламя вместе с огнежаром. После маленького представления они втроём принялись вспоминать свои приключения.
– Интересно, куда меня отправят после испытаний? Я бы хотел в Храм Огня. Жрецов все любят. Они так здорово выступали на празднике. Но, наверное, туда берут только лучших, – поделился переживаниями Вожык.
– Храм не подчиняется Компании, так что вряд ли. К тому же, дар у тебя намного сильнее, чем нужен для ярмарочных фокусов. Думаю, тебя отправят в Дюарль либо оставят здесь, пока не подрастёшь, а потом примут в военный корпус, – ответил Финист.
– Не верь ему, он не тот, кем кажется.
Богиня разрасталась во весь дом, упиралась рогами в крышу, травянистый подол закрывал пол. Из него прорастали скорбные голубые паладинники – могильные цветы. Они путали Герду по рукам и ногам. Поднимался стылый туман и пожирал стены. Холодно не было, наоборот, он согревал и успокаивал.
Вдали показались фигуры отца и мамы. Родители звали Герду. Из-за их спин выглядывала красавица Лайсве, манила руками-ветвями.
– Герда, я… Люблю тебя, родная, – выдавил Шквал умирающим шёпотом.
Нет, она не может его оставить, ведь он так нуждается в ней! Нужно думать о живых, а не о мёртвых. Таков закон Сумеречников.
Герда вырвалась из пут и помчалась к коту. Его окутал серый дым, и облик изменился. Теперь перед ней стоял странник в чёрном плаще и белой маске. Герда бросилась в его объятия. Сильные руки сомкнулись вокруг её плеч так мягко, словно держали хрустальную вазу. Он вёл её в танце, но не попадал в такт, словно вовсе не музыка занимала его мысли. Дрожь выдавала волнение.
– Ох, и наплачешься ты с ним. Даже больше, чем Горлица со своим проклятым чудовищем, – сетовала Ягиня, растворяясь в тумане.
Но Герда уже не слушала. Её пальцы тянулись к маске, чтобы открыть, наконец, лицо. Но твердь под ногами разверзлась, и сиротка снова рухнула в полынью.
Бурное течение тянуло под лёд, но всадник упорно тащил обратно. Мышцы вздувались, зубы скрежетали, что-то внутри хрустело и надрывалось, а он продолжал бороться со стихией, словно Герда была его жизнью.
Течение побеждало. Так и не разжав рук, всадник тонул вместе с сироткой. Обжигающе холодная вода заполняла грудь. Всё вокруг меркло в тёмной дымке.
Когда Герда открыла глаза, то долго не могла понять, где находится. Что это за светлая маленькая каморка? Что за статный мужчина с всклокоченными рыжими волосами сидит рядом?
– Ты проснулась! – воскликнул он. – Заставила же ты нас поволноваться! Целых три дня жар сбить не могли.
– Я спала три дня? – удивилась Герда.
Язык ворочался с трудом. Голова всё ещё немного побаливала.
Финист, Сокол ясно солнышко – её наставник. Сиротка, наконец, вспомнила его и тут же начала искать другого, взглядом и чутьём.
– Три? Нет, неделю, – поправил её оборотень. – Неважно это. Главное, ты выздоровела. Я боялся, что потеряю тебя, не успев даже прощения попросить.
– Опять? За что на это раз?
Финист смутился резкому тону.
– Я был никчёмным наставником и ещё худшим другом. Это из-за моей глупой выходки ты заболела. Я понимаю, что недостоин ни тебя, ни твоего прощения.
– Не надо так говорить. Я тоже была неважным другом, – созналась Герда. – Не обращала внимания на твои чувства, лезла в голову…
– Да, насчёт этого… Я сам виноват. Как твой наставник, я должен был объяснить, что не следует лезть в чужие мысли без спроса. Это сравнимо с тем, как я вломился в спальню Морти и читал его письма. Подло и бесчестно.
Да, у всех есть право на секреты и слабости.
– Я понимаю. Прости меня, – пристыжено потупилась сиротка.
– Я же сказал – в этом нет твоей вины. Ты не знала, а я не предупредил, потому что пренебрегал своими обязанностями. Но теперь всё изменится. Вот.
Он указал в сторону вазы на тумбочке сбоку. В ней стоял пышный букет из первоцветов: фиолетовой печёночницы, жёлтой мать-и-мачехи, бледно-лилового прострела, голубых пролесок, розовых и синих медуниц, красных ветрениц и белых подснежников. За окном ярко светило солнце и щебетали соловьи. Лето разгоралось вовсю.
Герда слабо улыбнулась.
– Очень красивые цветы, спасибо. – Она всё же решилась спросить невзначай: – Рада, что твоя одержимость мастером Стигсом прошла. Вы помирились?
– Да… Не без помощи Ноэля, конечно. Морти мне всё объяснил и даже пообещал, что проведёт испытания, как только ты поправишься.
Сиротка взволнованно заёрзала. Оборотень похлопал её по плечу.
– Ты прекрасно готова. Я в тебя верю.
Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
– А где он сам, мастер Стигс? Снова ищет Пастуха?
Финист покосился на дверь и заговорил неловко:
– Он у себя, отдыхает. Ты, наверное, слишком ослабла, потому и не замечаешь его ауру. Он тоже за тебя очень переживал.
Герда закусила губу, сосредотачиваясь, но почувствовать Морти так и не смогла.
– Не расстраивайся. Он к тебе ещё заглянет, – подбодрил её Финист. – Я, кстати, кое-что придумал, чтобы помочь ему с Пастухом, и не быть таким бесполезным нахлебником. Показать?
Он взял с подоконника шляпу. В ней сидела большая крыса.
– Не бойся. Эглаборг обработал её всеми своими средствами, и она даже не сдохла после этого. Так что можно с уверенностью сказать, что никакой заразы на ней нет. Смотри, – Финист положил шляпу на колени и вынул из-за пазухи флейту.
Когда он заиграл, из неё полилась мелодия настолько чистая, звонкая и залихватская, что несмотря на слабость захотелось танцевать. Крыса встала на задние лапы, задёргала усами, а потом пустилась в пляс. Жирное мохнатое тело колыхалось из стороны в сторону. Передние лапы были согнуты и ритмично подрагивали, задние – переступали в такт музыке. Хвост описывал круги и петли. Крыса настолько разошлась, что стала подпрыгивать, крутиться волчком и танцевать вприсядку.
Герда захлопала в ладоши:
– Ты научил её плясать, надо же!
Финист хитро прищурился и кивнул. Как только он прекратил, крыса едва не рухнула обратно в шляпу без сил.
– Я подумал, что раз крысами управляли с помощью волшебной флейты, но моя мелодия не сработала, нужно подобрать другую, более действенную.
– Точно! В дневнике Лайсве описывала, как на её отряд в Полночьгорье напали злые духи-эмерики. Они едва не увели всех в океан. Тогда отряд спасла волшебная музыка и шаманский танец.
– О! Значит, понадобится ещё и танец? Не поможешь? Уж плясать-то ты умеешь, я видел, – полушутя ответил Финист.
– Не так хорошо, как хотелось бы, – она лукаво склонила голову набок.
– Кому какая разница? Даже крыса и та танцует, ни на кого не оглядываясь. Это ведь для спасения города и помощи Морти. Как только выздоровеешь! Ну?
Пришлось согласиться, хотя вряд ли из этой затеи что-то выйдет.
Следующие дни Финиста было не узнать. Он стал такой чуткий и заботливый: слушал больше, чем говорил, следил за своими словами и изо всех сил старался поднять Герде настроение.
Они много занимались: призывали крыс, повелевали птицами – всё, что можно было сделать, не выходя из комнаты. Оборотень даже разрешил прочитать его мысли.
В книгах говорилось, что пользоваться даром легче, если положить руки человеку на голову, закрыть глаза и представить чёрный тоннель, по которому путешествуют серебристые сполохи. Догонишь один – услышишь, что человек думает.
Но иногда их попадалось так много, что они мешались и перекрикивали друг друга, не позволяя ничего разобрать. Самое сложное было отделить бессмысленные волнения от важных вещей. Удавалось не всегда, особенно если чтение становилось более глубоким. Из закоулков чужого разума требовалось выудить единственную нужную мысль. Ответ на вопрос, который Герда с Финистом обговаривали заранее.
Порой она с собой не справлялась и пыталась хоть краешком зацепить мысли о Морти. Что такого было в письме Финиста, из-за чего ей угрожала опасность? Но оборотень слишком хорошо собой управлял.
В конце концов Герда спросила напрямик.
Он смутился:
– Это не моя тайна. И не уверен, что знаю всю правду. Думаю, Морти сам расскажет, когда будет готов.
– Ты обещал молчать, да? – догадалась сиротка.
– Я не объясню так, как он.
– Вы с мастером Стигсом очень сблизились за эти дни, – заметила она. – Не думала, что такое возможно.
– Разговор с Ноэлем и твоя болезнь заставили меня взглянуть на происходящее другими глазами. Не скажу, что одобряю все поступки Морти, но теперь хотя бы отчасти понимаю его. Он не причинит тебе вреда. А всё остальное значения не имеет.
Герда угрюмо потупилась:
– Хотелось бы, чтобы и для меня остальное не имело значения.
– Ты всегда можешь уехать со мной. Морти отпустит, если ты попросишь.
Сказал он правду или слукавил, что вражда с Охотником в прошлом? Не верилось, что Морти так легко от неё откажется.
Домочадцы часто проведывали Герду: Эглаборг приносил еду и лечебные отвары, Вожык прибегал рассказать о шалостях своих друзей, даже Майли пару раз заходила. Она мялась на пороге и не знала, что сказать, но всё равно было видно, что переживает. Только Морти за три дня ни разу не заглянул.
Немного отойдя от болезни, Герда начала замечать его подозрительно потускневшую ауру за стенкой. Что с ним? Неужели он надел амулет Кишно, чтобы спрятаться от неё? Почему не выходит из спальни?
Тревожное предчувствие снедало её, но подняться и постучаться в соседнюю спальню сил пока не хватало, а домочадцы на расспросы не отвечали, словно скрывали что-то страшное.
На предложение Финиста сиротка не ответила. Если испытания пройдут успешно, то сможет претендовать на интересную работу в Компании. Вот бы что-нибудь связанное с путешествиями. Только шансов немного, учитывая, как мало она занималась и полностью свой дар не открыла.
В то утро за стенкой послышались шаги, скрипнула дверь. Герда подскочила с кровати и вылетела в коридор. Морти стоял на пороге собственной спальни и удивлённо косился на гостью:
– Что стряслось? Эглаборг сказал, что тебе ещё пару дней следует провести в постели.
Выглядел он неважно: бледный, осунувшийся, под глазами тёмные круги, щёки впали, и без того худое лицо измождённо вытянулось. Аура оставалась всё такой же тусклой, у сердца и над макушкой были заметны надрывы.
– Нет, я просто… – замялась Герда. – Хотела кое-что спросить. Не могли бы вы отложить испытания на пару недель? Из-за болезни я не успела подготовиться.
Морти удивлённо сдвинул брови.
– Я и так слишком долго откладывал. Две недели ничего не решат. Хватит трусить. Это единственное, чему ты не научилась.
– Разве вы не делаете сейчас то же самое? Или вы избегали меня от большой смелости? Скажите уже, что было в том демоновом письме! – взвилась она.
– Это неважно, – Морти отвёл взгляд.
– Неправда. Вы же с Финистом из-за этого чуть друг друга не поубивали!
– Мы погорячились. Всё улажено и забыто.
– Со мной не улажено! Почему вы себя так ведёте? Целуете, а потом отказываетесь даже на танец пригласить; говорите, что я красивая, а когда болею, ко мне не заглядываете. Мне больно от неопределённости. Скажите прямо, умоляю! Мне больше ничего не нужно!
– Пожалуйста, сейчас не лучшее время… – измученно начал он, но его перебил настойчивый стук в дверь. – Кто это так рано?
Морти спустился в прихожую. Герда побежала следом. На пороге стоял мрачный как грозовая туча бургомистр.
– Проповедник избавил город от крыс, – безрадостно сообщил он. – Нам дали десять дней, чтобы убраться из города и не гневить Пресветлого-милостивого. Мои уже собирают вещи.
Гарольду, конечно, было неприятно уступать власть и бросать дом из-за сумасшедшего старика и расплодившихся грызунов. Но держался он достойно и никого не винил. Жаль его. Бургомистром он был отменным, не то что Заградский в Волынцах.
– Хорошо хоть с факелами не выгоняют, – вздохнул Охотник. – Я провожу вас до Гартленда, как только всё тут улажу. Может, возьмёте к себе Эглаборга? Он уже слишком стар для долгих путешествий. Но мне нужна хотя бы неделя.
Морти собирается в дорогу? Поэтому так торопится с испытаниями? Впереди снова ждёт холодное прощание и долгая разлука. Вряд ли даже удача Солнечного сокола поможет им встретиться в третий раз. Не стоит ссориться напоследок. Пусть у них останутся друг о друге хорошие воспоминания. Хотя бы у неё, а Морти, скорее всего, забудет.
– Компания зовёт, да? Работа всегда на первом месте, понимаю, – обиделся Гарольд. – Какое вам дело до лапийской глуши, а тем более до опального бургомистра?
Ох, зачем? Ведь Морти столько раз спасал Урсалию, рискуя своей жизнью. А взамен получил одни упрёки: от Гарольда, от бюргеров, даже от неё самой!
– Извините, что разочаровал...
Охотник прижал ладонь к носу, запрокинул голову и начал медленно оседать на пол. Герда подхватила его под правую руку, Гарольд под левую, не позволяя упасть.
– Мастер Эглаборг! Помогите, мастеру Стигсу плохо! – позвала она.
Ни думать, ни дышать не получалось. Если она сейчас отпустит его, то потеряет навсегда. Как отца!
– Мальчик мой! – не на шутку перепугался бургомистр. – Мне казалось, что ты не хочешь с нами возиться, но если тебе в самом деле плохо, я не стану настаивать. Мы подождём и месяц, если понадобится.
– Всё хорошо, – процедил Морти, выравниваясь, но всё так же не отнимал руку от лица.
– Хорошо ему, как же! – проворчал выглянувший в прихожую Эглаборг.
– Я, пожалуй, пойду, – Гарольд явно испугался грозного вида целителя и спешно зашагал прочь.
Эглаборг упёр руки в бока и с такой укоризной глянул на Охотника, что тот ссутулил плечи.
– Сказано же было не подниматься с постели! Хватит того, что вы чуть не надорвались, когда Герду с Тихого берега тащили. Сейчас-то чего носитесь? Сами же видите, что резерв не восстанавливается. Вам надо лежать, иначе силы не вернутся. Что у вас там, покажите?! – Целитель схватил Морти за руку и заставил убрать её от лица. На ладони осталась кровь. – Новый приступ? Сколько их было за последнее время? Как часто? Неужели вы не понимаете, что усугубляете своё состояние?!
Так это Морти держал её за руку, когда она бредила? Он звал её, когда пришла Ягиня, он тянул её из полыньи, он вместе с ней тонул в ледяной воде, он... Тусклая аура, дыры в оболочке – так вот что это такое! Он надорвался и, возможно, никогда не восстановится. Да как она смела упрекать его в трусости?!
– Не делай из мухи медведя, – отмахнулся Морти. – Всё пройдёт, как раньше.
– Медведя?! – взревел не хуже того самого зверя Эглаборг. – Вам требовался отдых ещё до болезни Герды. Как вы не понимаете, ваше тело не выдерживает такой нагрузки. За что вы себя ненавидите?
– У меня всё в порядке! – вспылил Охотник.
– Мастер Стигс, пожалуйста, вернитесь в постель, – вкрадчиво попросила Герда.
Он должен выздороветь! Его ждёт ещё столько подвигов и дальних странствий!
Морти пристально посмотрел ей в глаза. Лицо исказила ярость:
– Не смей меня жалеть!
Её будто плетью огрели, на глазах выступили слёзы. Но Герда не хотела злить его или обижать. Никогда-никогда не хотела, чтобы он надрывался!
Морти ушёл наверх и даже не оглянулся.
– Не переживайте. Он не на вас злится. Гордый просто слишком, – Эглаборг подбадривающе улыбнулся и протянул ей платок.
Пришлось вернуться в постель.
Вскоре Финист принёс завтрак и попытался развеселить. Следом заглянул Вожык и предложил пожонглировать огненными шарами.
Приобретённые до болезни навыки никуда не делись. Герда с такой же лёгкостью использовала пламя вместе с огнежаром. После маленького представления они втроём принялись вспоминать свои приключения.
– Интересно, куда меня отправят после испытаний? Я бы хотел в Храм Огня. Жрецов все любят. Они так здорово выступали на празднике. Но, наверное, туда берут только лучших, – поделился переживаниями Вожык.
– Храм не подчиняется Компании, так что вряд ли. К тому же, дар у тебя намного сильнее, чем нужен для ярмарочных фокусов. Думаю, тебя отправят в Дюарль либо оставят здесь, пока не подрастёшь, а потом примут в военный корпус, – ответил Финист.
