Даже тихо. Газетенки по-прежнему печатали о принцессе какие-то нелепости, но обезьянок на плече принца больше не рисовали, и то хлеб. Лорд-наблюдатель надеялся что шумиха вскоре уляжется. Судя по донесениям, принцесса наконец-то прибыла в Ританию, но там какие-то неимоверные сложности в пути у неё возникли. Хотя, если вспомнить состав посольства, – ничего удивительного, что сложности возникли. Удивительно, что вовремя добраться не помешали. Граф Черри устало потер лоб. Сегодняшний визит к Динтонам будет последним, перед длительным перерывом. Грядущая свадьба наследника престола отодвигала все остальные заботы на второй план, если не сказать в дальний угол.
Граф вздохнул, готовясь к очередной встрече с вдовой. Принимали лорда-наблюдателя по традиции в малой гостиной. Леди Анна встречала его взглядом, в котором робко светилась надежда. И каждый раз граф Черри с тоской отмечал, как после нескольких фраз эта надежда гасла, уступая место апатии и безучастности. Ему отчего-то очень хотелось вновь почувствовать то тепло и заботу, в которых графиня Динтон практически искупала его при первой встрече в особняке, однако он прекрасно понимал, что желание это несбыточное, слишком сильна была тревога матери о судьбе дочери, слишком мало утешительных новостей он мог ей сообщить о ходе расследования. Если быть совсем честным, то и вовсе ничего утешительного.
В отдел на днях был приглашен еще один художник. Специально в помощь штатному портретисту по делу Динтонов. Лорд-наблюдатель санкционировал применение ментальных средств к арестованному лжелакею, чтобы тот более четко вспомнил спутницу покойного графа. К Грегори эти средства не применишь, слишком высок риск, а вот по отношению к мошеннику – почему бы и нет. Рука не дрогнула, и совесть смолчала. Нанятый художник отработал свое немалое жалованье сполна. Итогом его трехдневной работы стали несколько набросков и в полный рост, и лишь лицо, и фас, и профиль, и акварелью, и в карандаше. От работ штатного портретиста эти наброски отличались разительно. Дама, изображенная на листах картона, была словно живая, не первой молодости, невысокая, с мелкими чертами лица и достаточно ярким макияжем. Лорд-наблюдатель надеялся, что хоть кто-то из обитателей особняка сможет её опознать. Эта загадочная и неуловимая особа была единственной, кто мог пролить свет на происходящее в кабинете графа во время бала. Её имя не смогли установить до сих пор, среди приглашенных попросту не было леди, подходящих под описание.
Семейство ожидало его практически в полном составе. Даже загадочная компаньонка Селии притулилась с рукоделием на стульчике у окна. Лорд-наблюдатель вздохнул, переложил папку с набросками из одной руки в другую и раскланялся с хозяевами особняка.
- Позвольте обратиться к вам с просьбой, - заговорил он и протянул папку леди Анне. – Попробуйте вспомнить, встречали ли вы эту женщину. Не торопитесь, художник рисовал её со слов другого человека, возможно, что совпадение с оригиналом не полное.
Графиня взяла папку и стала перебирать листы картона, подолгу вглядываясь в каждый.
- Прошу вас, эта просьба касалась всех присутствующих, - лорд-наблюдатель оглядел гостиную и чуть задержал взгляд на Грегори.
Грегори, да и все остальные потянулись к диванчику, на котором сидела леди Анна. Селия и Лизи уселись по обеим сторонам от неё, молодые люди пристроились им за спину.
Лорд-наблюдатель близоруко сощурился и не отрываясь следил за выражениями их лиц, пытаясь уловить проблеск узнавания хоть на одном из них.
Лизи быстрее всех сдалась, подняла взгляд, пожала плечами и призналась:
- Не помню её.
- Это та дама, с которой я столкнулся на лестнице, - произнес Грегори. – Художник её очень точно изобразил, как будто видел сам. Но я понятия не имею, кто она. Я десять раз список приглашенных за эти дни прочел, я всех их знаю. Этой леди среди них не было.
Леди Анна, Чарльз и Селия смотрели на портреты дольше и внимательнее. Лорд-наблюдатель отметил, что молодой граф Динтон выглядит бледновато, и в свете последних событий это, в общем-то, неудивительно. Граф Черри вспомнил открытое окно, лежащего на полу бывшего главу семейства и поморщился. Вот же пакость какая. На принятие решения тогда потребовалось меньше минуты. На то, чтобы захлопнуть дверь, повернуть ключ, бегло осмотреть комнату, втянуть саквояж, распутать и смотать веревку, потребовалось ещё минут пятнадцать. Чарльз вначале стоял и недоуменно смотрел на происходящее, затем, когда дело до бечевки дошло, стал помогать. Молча. Заговорил, только когда лорд-наблюдатель стал давать указания, о том, что саквояж нужно незаметно унести, а потом составить подробную опись того, что там лежит. Опись предоставить ему, лорду-наблюдателю, лично в руки. Произошедшее ни с кем не обсуждать. Сообщить родным, что у отца был сердечный приступ, из-за которого он упал и ударился головой. Проследить, чтобы ни Селия, ни Грегори в ближайшее время к телу не подходили и диагностических заклинаний не применяли. Для этого озадачить их заботами. Чарльз тогда сверкал глазами, кривился, но согласно кивал головой и односложно соглашался. А теперь стоял, буравил взглядом картонки, но было видно, что безрезультатно. Изображенной на них дамы он не знал.
Селия брала один лист за другим, смотрела, откладывала. Пока не взяла в руки последний карандашный набросок. Самый блеклый, без тонировки, почти без штриховки. Художник несколькими линиями изобразил женскую головку, на три четверти повернутую к зрителю. Селия долго вглядывалась в эти скупые черточки. Лорд-наблюдатель замер, боясь неосторожным словом спугнуть тень узнавания, неуверенно мелькнувшую на лице девушки. Наконец Селия подняла взгляд на гостя и с явным сожалением произнесла:
- Она кажется мне знакомой. Но я не могу вспомнить, где и когда я видела её. Простите.
- Ничего страшного, возможно вспомните чуть позже, - попытался утешить её граф Черри, хотя сам был расстроен не меньше.
Предпоследним капитулировал Чарльз:
- Я тоже не знаю, кто она.
Лишь леди Анна по-прежнему вглядывалась в рисунки, изредка меняла один лист на другой и надолго застывала с выпрямленной спиной и широко распахнутыми глазами. Дольше всего она вглядывалась в акварель. Женщина, изображенная на картоне в полный рост, отвечала ей столь же пристальным взглядом.
- Кто ты? – вопросила её графиня, полные пальцы побелели, стискивая края листа. Картон не выдержал напора и заломился. – Отвечай! Кто ты? Что ты делала в моем доме? С моим мужем? Что вы сделали с моим ребенком?
Леди Анна трясла измятый лист. Голос её делался всё громче, пока наконец на последнем вопросе не перешел в крик. Селия обняла тетку за плечи, стала быстро-быстро шептать что-то успокаивающее. Видимо, не обошлось без магии, поскольку женщина как-то сразу обмякла, опустила плечи, уронила руки, измятый лист выскользнул из её расслабленных пальцев и с тихим шелестом упал на ковер. Со второго бока к матери прижималась Лизи. Девушка уткнулась личиком в материнский рукав и тихонько всхлипывала. Чарльз и Грегори стояли рядом, растерянные и обескураженные.
Граф Черри взглядом указал молодым людям на графин с водой, Чарльз тут же бросился наполнять бокалы для мачехи и сестры. Лорд наблюдатель аккуратно собрал разлетевшиеся рисунки. Когда все они были убраны в папку, а граф снова устроился в отведённом ему кресле, на ковер перед леди Анной скользнула мисс Грин.
Старушка осторожно взяла безвольные ладони графини в свои сухонькие ручки и, подавшись вперед, заглянула в глаза женщины. Спустя несколько долгих мгновений мисс Грин перевела взгляд на Селию.
- Гринни? Ты пугаешь меня, - настороженно призналась девушка.
Мисс Грин освободила руки и успокаивающе похлопала подопечную по колену. Затем последовал занимательный обмен жестами. Граф Черри с удивлением осознал, что девушка и её компаньонка полноценно общаются, используя движения рук и мимику. Было очевидно, что в этом разговоре важно всё, включая положение корпуса тела. Селия при этом проговаривала некоторые фразы, а её собеседница, по вполне понятным причинам, использовала только язык жестов.
- Ты предлагаешь свою помощь? – удивленно вскинула брови Селия.
Все замерли. Лизи перестала хлюпать носом и выглядывала из-за плеча матери. Сама леди Анна с вялым интересом тоже наблюдала за разговором. Но на вопросе Селии о помощи она подобралась, выпрямила расслабленную спину, плотно сжала губы и, казалось, вся превратилась в слух.
Мисс Грин буквально танец изобразила в ответ на вопрос подопечной. Маленькие ручки порхали, ножки переступали и притопывали, выражение лица менялось непрестанно. В процессе этого жестового монолога брови Селии взмывали всё выше, глаза распахивались всё шире и даже рот приоткрылся от удивления. Когда мисс Грин закончила выступление, девушка обвела растерянным взглядом всех присутствующих и, обернувшись к леди Анне, произнесла:
- Мисс Грин утверждает, что может помочь Кити. Она может её разбудить.
Как хорошо было бы, означай прибытие в порт скорое расставание с покачивающейся палубой корабля. На деле же пассажиры провели на борту «Великой Ритании» ещё трое суток, прежде чем им дозволили ступить на землю Королевства Объединенных Земель.
Принцесса и её изрядно усохшая свита терпеливо наблюдали за бесконечной вереницей чиновников, аристократов, ученых и медиков. На паромагоходе всё время что-то осматривали, подписывали, целовали ручки дамам и заливали помещения отчаянно воняющим дезактивирующим составом. Быстрее всего родина приняла арестантов. Почти все они, за исключением леди Корке, под конвоем спустились по трапу на вторые сутки после прибытия судна в порт. Мистера Хагера вынесли на носилках, он так и не пришел в себя. Мистер Старк шагал самостоятельно. Никто даже не пытался возражать или скрыться от конвоиров. Лорд Палмсбери с тоской смотрел им вслед. Ему безумно надоело ощущение зыбкости, хотелось чего-то устойчивого и надежного. Даже если этим надежным окажутся решетка и замок на двери.
Посол тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. На следующий день и остальным пассажирам предстояло покинуть корабль. По ранним договоренностям и планам принцесса и её ближнее окружение должны были остановиться в шикарнейшем отеле Уайта. Да и не только Уайта, отель с непритязательным названием «Саквояж» по праву считался самым роскошным на побережье. Его и отелем-то можно было назвать лишь с большой натяжкой, скорее небольшой квартал уютных особнячков, соединенных крытой галереей. Стоимость проживания в нем была астрономической, но и уровень предоставляемых услуг соответствовал.
Нежиться в роскоши предстояло недолго. Лорд Палмсбери со вздохом вспомнил, какой сегодня день и на какие даты запланированы свадебные мероприятия, подосадовал, что в «Саквояже» они проведут дня два. Гораздо меньше, чем на опостылевшем корабле с его тесными каютками. Затем предстоит короткая поездка до Хентингемского дворца – охотничьей королевской резиденции. Именно там Гердта познакомится с наследником ританской короны, а уже оттуда объединенный кортеж отправится в Лидон, где и проведут очную церемонию венчания. Миссия лорда Палмсбери завершится. Что-то ему подсказывало, что и карьера – тоже. Ну что же, это не худший вариант развития событий. Пора было вернуться в родную усадьбу. Полтора десятка лет - это значительный срок для разлуки с кем и чем бы то ни было. С личными трагедиями в том числе.
Утро, когда Гердта Дабршвейгская ступила на ританскую землю, выдалось солнечным. Ясное безоблачное небо, свежий, бодрящий ветер и скромная делегация из чиновников и местных аристократов приветствовали путешественницу у трапа. Невеликая численность встречающих компенсировалась их невероятной многословностью.
Юные фрейлины сбились в кучку и демонстрировали окружающим покрасневшие носы и испуганные глаза.
Церемония затянулась едва ли не до полудня. После чего основную часть штаба принцессы отправили напрямую в отель, а принцессу и её свиту рассадили по экипажам и повезли кружным путем, по дороге показывая достопримечательности Уайта.
Принцесса, посол и маркиза расположились в ландо. Компанию им составил герцог Гринхоуп, самый титулованный и самый великовозрастный из всех встречающих. Высокий, тучный, он мучился одышкой и изжогой. И мучил окружающих его людей длинными и крайне занудными речами.
Лорд Пасмсбери сидел рядом с герцогом, разглядывал спутниц, расположившихся напротив, и одобрительно думал, что, видимо, леди могут организовать приемлемый быт даже в стесненных условиях корабля. Обе выглядели достойно. Особенную зависть вызывали бледные лица и чистые волосы. Сам посол первые мгновения на пристани чувствовал себя несколько стеснённо среди соотечественников, ловя косые, недоумевающие, а иной раз насмешливые взгляды в свой адрес. Неудивительно. По-прежнему слегка пятнистая и неприлично загорелая кожа и волосы, почти слипшиеся в сосульки, не добавляли ему респектабельности. Попереживав по этому поводу аж пару секунд, посол вздернул брови и подбородок и окатил встречающих таким холодным презрением во взоре, что некоторые поежились, а остальные предпочли переключить свое внимание на иные объекты. Теперь же лорд Палмсбери покачивался в открытом экипаже, наслаждался видами города и видом попутчиц, игнорировал рассказ герцога и перебирал в памяти события последних дней и дня сегодняшнего.
Принцесса, одетая в дорожное платье густого винного цвета, с достоинством вынесла многочасовые изъявления радости. Ни единым словом, ни единым жестом она не показала, что устала, продрогла или испугана. Отвечала на все речи коротко, вежливо, в полном соответствии с протоколом и правилами приличия. Невозмутимость принцессы смотрелась ещё выигрышнее на фоне раздражительности маркизы.
Покрой наряда Гердты был очень прост, но вышивка мелким черным жемчугом по краю манжет, по воротнику и на лифе делала его воистину королевским. Компактный, но видно, что довольно увесистый ридикюль, также густо расшитый камнями, спускался от запястья к земле на длинной цепочке. Маленькая шляпка венчала высокую прическу, в которую были уложены густые блестящие черные волосы.
Разыгравшийся ветер трепал пышное перышко на шляпке её высочества и рюши на парасоле маркизы. Перышко, хоть и выглядело маленьким, пушистым и слабым, оказалось стойким и не сдавалось, по-прежнему украшая доверенный ему предмет гардероба. Рюши же проявляли большее своенравие, они шли волнами, вставали дыбом, цеплялись за спицы и потрескивали. В конце концов маркиза пресекла это безобразие, резко сложив парасоль и буквально вонзив его острие в пол экипажа в опасной близости от ноги герцога. Наряд в желто-зеленую полоску делал пожилую леди удивительно похожей на змею. И она с остервенением демонстрировала соответствие внешнего образа внутреннему содержанию. Шипела, кусалась и прицельно плевалась ядом. Что, в общем-то, принесло свои плоды.
- Ваше высочество, обратите внимание на глыбу по правую руку от вас, - гундосил герцог. – Несколько лет назад на этом месте планировалось воздвигнуть памятник, прославляющий нашу великую родину. Был приглашен знаменитейший скульптор своего времени, утверждены эскизы и модель, мрамор доставлен, вокруг него сооружен временный павильон. Работы должны были вестись прямо на месте установки. Но!
Граф вздохнул, готовясь к очередной встрече с вдовой. Принимали лорда-наблюдателя по традиции в малой гостиной. Леди Анна встречала его взглядом, в котором робко светилась надежда. И каждый раз граф Черри с тоской отмечал, как после нескольких фраз эта надежда гасла, уступая место апатии и безучастности. Ему отчего-то очень хотелось вновь почувствовать то тепло и заботу, в которых графиня Динтон практически искупала его при первой встрече в особняке, однако он прекрасно понимал, что желание это несбыточное, слишком сильна была тревога матери о судьбе дочери, слишком мало утешительных новостей он мог ей сообщить о ходе расследования. Если быть совсем честным, то и вовсе ничего утешительного.
В отдел на днях был приглашен еще один художник. Специально в помощь штатному портретисту по делу Динтонов. Лорд-наблюдатель санкционировал применение ментальных средств к арестованному лжелакею, чтобы тот более четко вспомнил спутницу покойного графа. К Грегори эти средства не применишь, слишком высок риск, а вот по отношению к мошеннику – почему бы и нет. Рука не дрогнула, и совесть смолчала. Нанятый художник отработал свое немалое жалованье сполна. Итогом его трехдневной работы стали несколько набросков и в полный рост, и лишь лицо, и фас, и профиль, и акварелью, и в карандаше. От работ штатного портретиста эти наброски отличались разительно. Дама, изображенная на листах картона, была словно живая, не первой молодости, невысокая, с мелкими чертами лица и достаточно ярким макияжем. Лорд-наблюдатель надеялся, что хоть кто-то из обитателей особняка сможет её опознать. Эта загадочная и неуловимая особа была единственной, кто мог пролить свет на происходящее в кабинете графа во время бала. Её имя не смогли установить до сих пор, среди приглашенных попросту не было леди, подходящих под описание.
Семейство ожидало его практически в полном составе. Даже загадочная компаньонка Селии притулилась с рукоделием на стульчике у окна. Лорд-наблюдатель вздохнул, переложил папку с набросками из одной руки в другую и раскланялся с хозяевами особняка.
- Позвольте обратиться к вам с просьбой, - заговорил он и протянул папку леди Анне. – Попробуйте вспомнить, встречали ли вы эту женщину. Не торопитесь, художник рисовал её со слов другого человека, возможно, что совпадение с оригиналом не полное.
Графиня взяла папку и стала перебирать листы картона, подолгу вглядываясь в каждый.
- Прошу вас, эта просьба касалась всех присутствующих, - лорд-наблюдатель оглядел гостиную и чуть задержал взгляд на Грегори.
Грегори, да и все остальные потянулись к диванчику, на котором сидела леди Анна. Селия и Лизи уселись по обеим сторонам от неё, молодые люди пристроились им за спину.
Лорд-наблюдатель близоруко сощурился и не отрываясь следил за выражениями их лиц, пытаясь уловить проблеск узнавания хоть на одном из них.
Лизи быстрее всех сдалась, подняла взгляд, пожала плечами и призналась:
- Не помню её.
- Это та дама, с которой я столкнулся на лестнице, - произнес Грегори. – Художник её очень точно изобразил, как будто видел сам. Но я понятия не имею, кто она. Я десять раз список приглашенных за эти дни прочел, я всех их знаю. Этой леди среди них не было.
Леди Анна, Чарльз и Селия смотрели на портреты дольше и внимательнее. Лорд-наблюдатель отметил, что молодой граф Динтон выглядит бледновато, и в свете последних событий это, в общем-то, неудивительно. Граф Черри вспомнил открытое окно, лежащего на полу бывшего главу семейства и поморщился. Вот же пакость какая. На принятие решения тогда потребовалось меньше минуты. На то, чтобы захлопнуть дверь, повернуть ключ, бегло осмотреть комнату, втянуть саквояж, распутать и смотать веревку, потребовалось ещё минут пятнадцать. Чарльз вначале стоял и недоуменно смотрел на происходящее, затем, когда дело до бечевки дошло, стал помогать. Молча. Заговорил, только когда лорд-наблюдатель стал давать указания, о том, что саквояж нужно незаметно унести, а потом составить подробную опись того, что там лежит. Опись предоставить ему, лорду-наблюдателю, лично в руки. Произошедшее ни с кем не обсуждать. Сообщить родным, что у отца был сердечный приступ, из-за которого он упал и ударился головой. Проследить, чтобы ни Селия, ни Грегори в ближайшее время к телу не подходили и диагностических заклинаний не применяли. Для этого озадачить их заботами. Чарльз тогда сверкал глазами, кривился, но согласно кивал головой и односложно соглашался. А теперь стоял, буравил взглядом картонки, но было видно, что безрезультатно. Изображенной на них дамы он не знал.
Селия брала один лист за другим, смотрела, откладывала. Пока не взяла в руки последний карандашный набросок. Самый блеклый, без тонировки, почти без штриховки. Художник несколькими линиями изобразил женскую головку, на три четверти повернутую к зрителю. Селия долго вглядывалась в эти скупые черточки. Лорд-наблюдатель замер, боясь неосторожным словом спугнуть тень узнавания, неуверенно мелькнувшую на лице девушки. Наконец Селия подняла взгляд на гостя и с явным сожалением произнесла:
- Она кажется мне знакомой. Но я не могу вспомнить, где и когда я видела её. Простите.
- Ничего страшного, возможно вспомните чуть позже, - попытался утешить её граф Черри, хотя сам был расстроен не меньше.
Предпоследним капитулировал Чарльз:
- Я тоже не знаю, кто она.
Лишь леди Анна по-прежнему вглядывалась в рисунки, изредка меняла один лист на другой и надолго застывала с выпрямленной спиной и широко распахнутыми глазами. Дольше всего она вглядывалась в акварель. Женщина, изображенная на картоне в полный рост, отвечала ей столь же пристальным взглядом.
- Кто ты? – вопросила её графиня, полные пальцы побелели, стискивая края листа. Картон не выдержал напора и заломился. – Отвечай! Кто ты? Что ты делала в моем доме? С моим мужем? Что вы сделали с моим ребенком?
Леди Анна трясла измятый лист. Голос её делался всё громче, пока наконец на последнем вопросе не перешел в крик. Селия обняла тетку за плечи, стала быстро-быстро шептать что-то успокаивающее. Видимо, не обошлось без магии, поскольку женщина как-то сразу обмякла, опустила плечи, уронила руки, измятый лист выскользнул из её расслабленных пальцев и с тихим шелестом упал на ковер. Со второго бока к матери прижималась Лизи. Девушка уткнулась личиком в материнский рукав и тихонько всхлипывала. Чарльз и Грегори стояли рядом, растерянные и обескураженные.
Граф Черри взглядом указал молодым людям на графин с водой, Чарльз тут же бросился наполнять бокалы для мачехи и сестры. Лорд наблюдатель аккуратно собрал разлетевшиеся рисунки. Когда все они были убраны в папку, а граф снова устроился в отведённом ему кресле, на ковер перед леди Анной скользнула мисс Грин.
Старушка осторожно взяла безвольные ладони графини в свои сухонькие ручки и, подавшись вперед, заглянула в глаза женщины. Спустя несколько долгих мгновений мисс Грин перевела взгляд на Селию.
- Гринни? Ты пугаешь меня, - настороженно призналась девушка.
Мисс Грин освободила руки и успокаивающе похлопала подопечную по колену. Затем последовал занимательный обмен жестами. Граф Черри с удивлением осознал, что девушка и её компаньонка полноценно общаются, используя движения рук и мимику. Было очевидно, что в этом разговоре важно всё, включая положение корпуса тела. Селия при этом проговаривала некоторые фразы, а её собеседница, по вполне понятным причинам, использовала только язык жестов.
- Ты предлагаешь свою помощь? – удивленно вскинула брови Селия.
Все замерли. Лизи перестала хлюпать носом и выглядывала из-за плеча матери. Сама леди Анна с вялым интересом тоже наблюдала за разговором. Но на вопросе Селии о помощи она подобралась, выпрямила расслабленную спину, плотно сжала губы и, казалось, вся превратилась в слух.
Мисс Грин буквально танец изобразила в ответ на вопрос подопечной. Маленькие ручки порхали, ножки переступали и притопывали, выражение лица менялось непрестанно. В процессе этого жестового монолога брови Селии взмывали всё выше, глаза распахивались всё шире и даже рот приоткрылся от удивления. Когда мисс Грин закончила выступление, девушка обвела растерянным взглядом всех присутствующих и, обернувшись к леди Анне, произнесла:
- Мисс Грин утверждает, что может помочь Кити. Она может её разбудить.
Глава 32
Как хорошо было бы, означай прибытие в порт скорое расставание с покачивающейся палубой корабля. На деле же пассажиры провели на борту «Великой Ритании» ещё трое суток, прежде чем им дозволили ступить на землю Королевства Объединенных Земель.
Принцесса и её изрядно усохшая свита терпеливо наблюдали за бесконечной вереницей чиновников, аристократов, ученых и медиков. На паромагоходе всё время что-то осматривали, подписывали, целовали ручки дамам и заливали помещения отчаянно воняющим дезактивирующим составом. Быстрее всего родина приняла арестантов. Почти все они, за исключением леди Корке, под конвоем спустились по трапу на вторые сутки после прибытия судна в порт. Мистера Хагера вынесли на носилках, он так и не пришел в себя. Мистер Старк шагал самостоятельно. Никто даже не пытался возражать или скрыться от конвоиров. Лорд Палмсбери с тоской смотрел им вслед. Ему безумно надоело ощущение зыбкости, хотелось чего-то устойчивого и надежного. Даже если этим надежным окажутся решетка и замок на двери.
Посол тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. На следующий день и остальным пассажирам предстояло покинуть корабль. По ранним договоренностям и планам принцесса и её ближнее окружение должны были остановиться в шикарнейшем отеле Уайта. Да и не только Уайта, отель с непритязательным названием «Саквояж» по праву считался самым роскошным на побережье. Его и отелем-то можно было назвать лишь с большой натяжкой, скорее небольшой квартал уютных особнячков, соединенных крытой галереей. Стоимость проживания в нем была астрономической, но и уровень предоставляемых услуг соответствовал.
Нежиться в роскоши предстояло недолго. Лорд Палмсбери со вздохом вспомнил, какой сегодня день и на какие даты запланированы свадебные мероприятия, подосадовал, что в «Саквояже» они проведут дня два. Гораздо меньше, чем на опостылевшем корабле с его тесными каютками. Затем предстоит короткая поездка до Хентингемского дворца – охотничьей королевской резиденции. Именно там Гердта познакомится с наследником ританской короны, а уже оттуда объединенный кортеж отправится в Лидон, где и проведут очную церемонию венчания. Миссия лорда Палмсбери завершится. Что-то ему подсказывало, что и карьера – тоже. Ну что же, это не худший вариант развития событий. Пора было вернуться в родную усадьбу. Полтора десятка лет - это значительный срок для разлуки с кем и чем бы то ни было. С личными трагедиями в том числе.
Утро, когда Гердта Дабршвейгская ступила на ританскую землю, выдалось солнечным. Ясное безоблачное небо, свежий, бодрящий ветер и скромная делегация из чиновников и местных аристократов приветствовали путешественницу у трапа. Невеликая численность встречающих компенсировалась их невероятной многословностью.
Юные фрейлины сбились в кучку и демонстрировали окружающим покрасневшие носы и испуганные глаза.
Церемония затянулась едва ли не до полудня. После чего основную часть штаба принцессы отправили напрямую в отель, а принцессу и её свиту рассадили по экипажам и повезли кружным путем, по дороге показывая достопримечательности Уайта.
Принцесса, посол и маркиза расположились в ландо. Компанию им составил герцог Гринхоуп, самый титулованный и самый великовозрастный из всех встречающих. Высокий, тучный, он мучился одышкой и изжогой. И мучил окружающих его людей длинными и крайне занудными речами.
Лорд Пасмсбери сидел рядом с герцогом, разглядывал спутниц, расположившихся напротив, и одобрительно думал, что, видимо, леди могут организовать приемлемый быт даже в стесненных условиях корабля. Обе выглядели достойно. Особенную зависть вызывали бледные лица и чистые волосы. Сам посол первые мгновения на пристани чувствовал себя несколько стеснённо среди соотечественников, ловя косые, недоумевающие, а иной раз насмешливые взгляды в свой адрес. Неудивительно. По-прежнему слегка пятнистая и неприлично загорелая кожа и волосы, почти слипшиеся в сосульки, не добавляли ему респектабельности. Попереживав по этому поводу аж пару секунд, посол вздернул брови и подбородок и окатил встречающих таким холодным презрением во взоре, что некоторые поежились, а остальные предпочли переключить свое внимание на иные объекты. Теперь же лорд Палмсбери покачивался в открытом экипаже, наслаждался видами города и видом попутчиц, игнорировал рассказ герцога и перебирал в памяти события последних дней и дня сегодняшнего.
Принцесса, одетая в дорожное платье густого винного цвета, с достоинством вынесла многочасовые изъявления радости. Ни единым словом, ни единым жестом она не показала, что устала, продрогла или испугана. Отвечала на все речи коротко, вежливо, в полном соответствии с протоколом и правилами приличия. Невозмутимость принцессы смотрелась ещё выигрышнее на фоне раздражительности маркизы.
Покрой наряда Гердты был очень прост, но вышивка мелким черным жемчугом по краю манжет, по воротнику и на лифе делала его воистину королевским. Компактный, но видно, что довольно увесистый ридикюль, также густо расшитый камнями, спускался от запястья к земле на длинной цепочке. Маленькая шляпка венчала высокую прическу, в которую были уложены густые блестящие черные волосы.
Разыгравшийся ветер трепал пышное перышко на шляпке её высочества и рюши на парасоле маркизы. Перышко, хоть и выглядело маленьким, пушистым и слабым, оказалось стойким и не сдавалось, по-прежнему украшая доверенный ему предмет гардероба. Рюши же проявляли большее своенравие, они шли волнами, вставали дыбом, цеплялись за спицы и потрескивали. В конце концов маркиза пресекла это безобразие, резко сложив парасоль и буквально вонзив его острие в пол экипажа в опасной близости от ноги герцога. Наряд в желто-зеленую полоску делал пожилую леди удивительно похожей на змею. И она с остервенением демонстрировала соответствие внешнего образа внутреннему содержанию. Шипела, кусалась и прицельно плевалась ядом. Что, в общем-то, принесло свои плоды.
- Ваше высочество, обратите внимание на глыбу по правую руку от вас, - гундосил герцог. – Несколько лет назад на этом месте планировалось воздвигнуть памятник, прославляющий нашу великую родину. Был приглашен знаменитейший скульптор своего времени, утверждены эскизы и модель, мрамор доставлен, вокруг него сооружен временный павильон. Работы должны были вестись прямо на месте установки. Но!
