- Доброе утро, - произнесла я, стараясь, чтобы голос не выдал эмоций. – Тебе кофе, чай?
- Кофе, - буркнул муж, усаживаясь на свое место. Скривился, когда взял горячий блинчик двумя пальцами. Я отвернулась и занялась кофе. Смотреть на демонстрацию недовольства не собиралась.
- Почему не ночевала в спальне? Сбежала от меня? Что за капризы, Зоя?
- Сеня боялся. Я осталась с ним на ночь, - соврала, не сказала, что не верю и не могу с ним спать. И он мне не верит. Не вообще, а сейчас, но молчит, оставляя без комментариев.
Я ждала, что он уколет меня равнодушием к ребенку. Снова укажет, где я не такая, где недотягиваю до идеала женщины. Богдан понимал, что налажал со сводной сестрой и нет, не извиниться хотел. Он хотел найти мой прокол и ткнуть меня в него носом. Мол, раз я не идеальная, так чего хочу от других?
- Ты выбрала платье? – неожиданно переводит тему Богдан.
- Платье! – за этим всем я совершенно забыла про венчание.
- Да, платье. Венчание послезавтра, а ты забыла? Зоя, приглашены важные люди. Это будет освещаться в прессе, а ты не выписала платье. Нельзя надеть первое попавшееся. Это важно. Я же тебе объяснял насколько, – он нащупал, чем может меня уязвить и бил по больному. – Почему я не удивлен. Ты стала такая рассеянная. Что с тобой, Зоя? Ты поглупела. - Я смотрела на мужа, не зная, что ему ответить. Не ожидала наезда еще и с утра. Я могла ругаться с другими, защищая свою семью, но рушить наши отношения ссорами из-за пустяка. Правда, раньше мне не приходилось выставлять кого-то за дверь. Приехала сестрица и разворошила осиное гнездо. И все укусы мне. – Боже, Зоя, очнись, у тебя горит! И включи уже эту чертову вытяжку!
Он вышел из себя. Кинул в тарелку блин и стукнул чашкой по столу. Кофе расплескался. На скатерти расплылись некрасивые пятна.
Я сняла сковороду, убрала в мусор сгоревшее тесто и залила водой. Жарила без всяких новомодных приспособлений, как бабуля научила. Включила вытяжку и рухнула на стул. Глотнула из чашки Богдана кофе и скривилась. Он пил черный, без сахара. Жутко горький, как для меня. Я любила сладкий с жирными сливками. Бабушка говорила, подслащиваю горькую жизнь.
От мыслей о родном человеке стало тепло. Потянуло к ней, в деревню. Там я была такая как надо. Всех устраивала.
В холле зашуршали дверцы встроенного шкафа. Я выглянула. Одетый в костюм сосредоточенный и хмурый Богдан обувался.
- Богдан, ты не дал мне сказать. Платье я выбрала. Его завтра доставят. Мне не подошел размер. Нужного не было на складе.
- Размера… - он оглядел меня. На лице мелькнуло разочарование, тут же сменившееся безразличием. – Да, ты поправилась.
Я поправилась! В каком месте?
Не веря глянула на свою миниатюрную, стройную фигурку. Он придирался. На мне не было грамма лишнего. Хотелось наорать, пнуть, вцепиться ему в волосы и ударить головой об стену. Я только сглотнула и деревянным голосом произнесла:
- Я к бабушке съезжу. И Сеню возьму. Она давно нас звала. Хочет на Сеньку посмотреть.
- Хорошо. Когда вернешься?
- Зав… тра…
Закончила уже в захлопнутую дверь. Богдан меня не слышал – ушел. Сердце сжало тоской. Всхлипнула, смахнув слезинку. Невольно сравнила себя с Машей. Яркая брюнетка. Отвязная оторва Харли Квинн. И я… обычная Карамелька. Нет, не обычная. Интересная, по-своему. А кому не нравится, не навязываюсь.
Снова покрашу волосы в карамельный. И верну себя прежнюю. Для себя верну. Я себе нравилась такая, как была. И плевать на слова Богдана и его мачехи. Его вкус я видела. На большого любителя.
Заметила лежащий кейс. Богдан забыл, а там нужные документы. Сообразила, что он в гараже, подхватив портфель, побежала к выходу в гараж из коридора. Так быстрее. И лучше отдать сейчас, или хватится, вернется и снова обвинит меня.
Открыла дверь и быстро сбежала по ступеням. Двигатель машины заглушил звуки моих шагов. Я подошла к капоту. Богдан стоял спиной и говорил по телефону. Меня не видел и не слышал. Я остановилась, не решаясь его прервать, и отчетливо услышала:
- Хорошо, я приеду… Сегодня после девяти, не раньше… Если не смогу, звони только на этот номер. Жена не должна знать! Слышала?
Из меня точно воздух выпустили. Богдан договаривался о встрече с женщиной. Я получила недостающие доказательства измены. Положила папку на капот и поползла назад по лестнице, медленно волоча ноги, как столетняя старуха.
Вернулась на кухню, опустилась на табурет за стол, где стыли блинчики и кофе. С улицы донесся рокот работающего мотора мазерати. Я нажала на пульт, чтобы телевизионной болтовней заглушить звуки. Попала на музыкальный канал ретро песен, обожаемый помощницей по хозяйству Натальей.
- … А ты такой холодный, как айсберг в океане. И все твои печали под черною водой… - надрывалась певица, фальшиво изображая страдания. – Кто ты – ласковое солнце или мертвый белый снег? – вопрошала певица. А у меня сжималось все внутри. Ласковым солнцем была я. Солнцем в Антарктиде: можно светить, можно не светить – теплее не станет. Выросший без матери Богдан не умел любить, дарить тепло и заботу. Но тянулся к чужому. - Я понять тебя пытаюсь, кто же ты на самом деле, кто же ты на самом деле — айсберг или человек?
С досадой откинула пульт. Крутила чашку на грязном пятне, а в голове прокручивались услышанные слова. Все встало на свои места: раздражение, злость, придирки. У него другая, я стала немилой. Любую мою ошибку, мелочь он будет рассматривать через увеличительное стекло и предъявлять, как трагедию века.
- Девушка стройна, мы скажем: мощи! – будто отвечая моим мыслям, завел новую песню телевизор. Я прислушалась: - Умницу мы наречем уродкой, Добрую объявим сумасбродкой. Ласковая - стало быть липучка. Держит себя строго, значит злючка. Назовем кокетливую шлюхой. Скажем про веселую - под мухой. Пухленькая: скоро лопнет с жиру. Щедрую перекрестим в транжиру…
Муж готовился уходить. Рвал ниточки. Которые нас связывали. Необоснованная критика – это первая из ласточек, предвещавших развод.
- Доброе утро! Развлекаешься, - сказала так, точно смотреть развлекаться – это преступление. Свекровь с утра, как у нее принято, примчалась испортить мне настроение. - Как Сенечка? Боня вчера позвонил, сказал, что его оса укусила?
- Спит Сеня. Все с ним в порядке.
На полке стояла радио няня. Здороваться со свекровью не стала. Я ее не приглашала. Терпеть ее хамство не стану.
- Ты так равнодушно говоришь об этом, - упрекнула Белла. – Откуда ты взяла это убожество, - она брезгливо скривилась, разглядывая кухонные шторы. - Почему не в тон? Что это… что за грязь на столе! Что ты сделала с моим домом?! В свинарник превратила!
- Вашим… Да, как же я могла забыть. Дом ваш.
Она приперлась в свой дом, на этом основании считала себя в праве хамить мне. Прямо барыня, распекающая холопов.
- Мам, Белла, пливет, - поздоровался внук с бабулей. В кухню заявился сонный Сеня. В пижаме, потирал глазки, зевая. – Ты чего кличишь? Я плоснулся даже.
- Садись завтракать, - кивнула на его место за столом, убирая после Богдана.
- Привет, мое солнышко, - заворковала свекровь. Она присела рядом с сыном и обняла хрупкое тельце. Чмокнула воздух возле щеки. Я отвернулась, уставилась во двор, где ветер перебирал листву на кустарнике. На ветку села бабочка. Давая собой полюбоваться, замерла, то складывала, то расправляла большие лимонно-желтые крылья с глазками. Я засмотрелась, пытаясь вспомнить ее название. Из оцепенения меня вывела Белла: – Ты заснула? Свари Сенину любимую овсянку с фруктами.
- Сегодня блинчики. Я подогрею в микроволновке. Если хотите накормить его кашей – сварите, - постаралась быть вежливой. – Вам кофе варить?
- У меня же давление, - возмутилась свекровь, словно я ее личный лечащий врач и должна помнить о ее здоровье. – Чай. Зеленый лучше. Только хороший.
Я разогрела сыну блинчики в микроволновке. Достала любимое клубничное варенье Сени. Заварила для свекрови свежий зеленый чай с жасмином, и налила в ее чашку.
Да, у нас есть ее любимая чашка. И не только она.
Поджав губы, она смотрела за процессом, готовая уколоть, чуть я сделаю что-то не так. Лучше бы руки помыла. Сенька и тот не забыл, умылся.
- У нас только хороший чай, - позволила себе съязвить. Терпение у меня конечно ангельское. Без него, как говорила бабуля, замужем делать нечего. Но и оно заканчивается. – Вам с сахаром или…
- С сахаром! Зеленый чай! – возмутилась так, точно я ей предложила свежих экскрементов отведать. – Зоуи, я тебя столько учила, как правильно заваривать и подавать чай…
- Что я теперь, как настоящая гейша, могу чайной церемонии обучить. И открыть свою китайскую чайную.
Задумалась о перспективах открыть свой бизнес и жить на свои деньги отдельно от Ивлевых. Раньше мне казалось, я слишком молодая для своего дела. Никто не воспримет меня всерьез.
- Ты заснула? Что с тобой?! – возвратил меня в реал возмущенный окрик свекрови.
- Думаю, как хорошо жить подальше от вас, - не выдержала и выдала, что думала. – Не видеть и не слышать вас… И меня зовут Зоя.
- Свалить решила? Дошло, что тебе здесь не место. Вот и сваливай. Богдану найдем кого-нибудь его круга.
- Кто? Маша ваша? Мечтаете об этом давно? Продолжайте мечтать. Этого не будет.
- Посмотрим, - Белла поджала губы и поднялась. – Пакуй чемоданы, ЗОЯ. – Белла чмокнула в макушку жующего Сеню, увлеченно щелкавшего каналами, и демонстративно выплыла из кухни.
Я присела и опустила голову на руки, раздумывая, что делать дальше. Страшно было все бросить и уйти. Мать не поймет и не примет, она это ясно дала понять. Идти в никуда с ребенком… Одна, без него, смогла бы легко, но я любила Сеню и отвечала за него. Лишать его отца, привычного комфорта и уюта не смогла бы.
- Мам, сделать тебе чай? – сын обнял меня и прижался светлой головкой.
- Ты покушал? – он молча кивнул. – Тогда отдыхать и смотреть мультики. А потом пойдем гулять на улицу.
Я взяла себя в руки. Нельзя при ребенке показывать свою слабость. Я его опора, стена, за которой он может спрятаться. Стеной должен был стать Богдан, а мы бы прятались за ним. Он и был ею до недавнего момента. А теперь я была ни в чем не уверена.
Сенька выпил молоко и сбежал к себе смотреть мультфильмы. Старалась выбирать ему те, что в детстве показывала мне бабушка. Она заказывала у знакомых диски с мультфильмами своей далекой молодости. Читала на ночь старые книги, взятые из детской библиотеки.
Я елозила по пятну пальцами, думая и не решаясь принять какое-нибудь решение. Как эту скатерть надо бы мою жизнь закинуть в стиралку и хорошенько отстирать. Чтобы отвалилось все ненужное.
- Юль, что мне делать? - не смогла все держать в себе, позвонила и вывалила все, что случилось накануне, на подругу.
- Зой, не нужно никуда уходить. У меня есть отличный план…- она сделала паузу и добавила: - А еще есть брат – охренительный и сногсшибательный красавчик…
- Зачем мне твой красавчик?
- Узнаешь скоро…
С Юлей мы дружили с первого дня учебы в вышке. Благодаря ей я вляпалась в одну историю, имевшую продолжение. Началось все на первом курсе, в сентябре. Первый раз в первый класс.
В тот день я взмыленной лошадью искала нужную аудиторию. Или у меня развился топографический кретинизм, или нарочно новенькую посылали не туда, бегала я долго. В класс зашла одна из последних и рухнула на первое попавшееся место в первом ряду. Юля глянула на меня взъерошенную, красную и высокомерно бросила:
- Ты случаем аудитории не перепутала? Это не ветеринарная академия.
Я огляделась, обозревая прихорашивающихся девиц с ярким макияжем и тупящих в телефоны парней, выдохнула. Группа самая обычная. Явных скучающих мажоров и неформальных лидеров, любящих, унижая, самоутверждаться, не заметила. Но девчонки явно перебарщивали с макияжем. Причина обнаружилась после. А тогда я брякнула первое, что пришло в голову, о чем потом сильно пожалела.
- Ваш бордель ни с чем не перепутаешь, - опрометчиво ответила ей я, желая уколоть в ответ.
- Вот как! Значит, студентка, буду вас иметь по-всякому. А фантазия у меня безгранична…
Преподавателя, довольно молодого и симпатичного мужчину, я не заметила. Угрозу он сдержал, и гонял меня на каждом уроке. Не давая никаких поблажек. У него я забыла про слово «зачет автоматом». Если других он вытягивал. Меня валил на каждом уроке, на каждом экзамене. Я не жаловалась, это было дело принципа – не уступить ему. Такую абсолютную, всепоглощающую ненависть как к нему не испытывала ни к кому и никогда в жизни. Когда я получила диплом, зашла в его аудиторию… И высказала все, что о нем думала, не выбирая выражений. Закончилось все поцелуем. Он не придумал ничего лучше, чем так заткнуть мне рот. Мы оба точно с ума сошли. Было жарко, куда горячее, чем с Богданом. Очнулась сидящей на столе. Полуголой. Испугалась собственных чувств и сбежала.
Все это время Юля поддерживала меня. Чувствуя вину, она была на моей стороне. Ругала мерзкого препода, выживавшего меня из института. По ее теории женатый мужик захотел запретного, но принципы не позволяли, и он не давал мне житья, надеясь, что я не выдержу и уйду сама. Предлагала меры воздействия вплоть до «рассказать жене». Жене я зла не желала, потому продолжала учить.
Вопреки всему сейчас я благодарна Игорю Витальевичу за верную подругу и железобетонную выдержку. Пригодилось в семейной жизни.
В верности Юлии не сомневалась, Богдан ее не интересовал. Деньги ее не интересовали. Дочка богатых родителей, она ни в чем не нуждалась. Имея симпатичную внешность, влюбляла в себя парней. Наслаждалась сумасшедшей любовью и страстью. Потом безжалостно их бросала.
Богдан отталкивал слишком явным сходством характеров. Они оба были холодными и скупыми на эмоции. Втайне себя считали лучшими и презирали остальных. И тянулись к чужим чувствам и эмоциям.
Юлька примчалась, когда я решила побегать вокруг дома, пытаясь вытрясти одолевавшие меня сомнения и обиду. Сеня разминался вместе со мной, нагоняя на велосипеде.
Юля догнала нас и пристроилась рядом, не заморачиваясь неподходящей одеждой. Невозмутимая в любой ситуации, она тут же начала излагать план, точно мы минуту тому его обсуждали:
- Вечером ты никуда не идешь. Она или они ждет, что ты рванешь туда, застать муженька со спущенными штанами. И специально спровоцирует ситуацию. Это стопроцентная подстава его бывшей. Пока не было этой дряни все было хорошо… – она посмотрела на меня. – Ведь было?
Понятие «хорошо» для меня и для Юли немного разные. Я человек уживчивый, а Юля непримиримый. Если что-то ее не устраивает, она терпеть не станет.
- Мы не ссорились. Не было повода. Его и сейчас нет. Богдан придумывает на что обидеться.
Сеня, обогнав нас, счастливый унесся вперед. Мы перешли на шаг.
- Влияние сестрички… или еще какой-нибудь, - задумчиво добавила она. Огляделась, не заметит ли ее Сеня, достала айкос и зарядила сигаретку. – Но разберемся сначала с ней. Скандалом тут не поможешь. Она член семьи. И не уйдет, если не хочет. Мы сделаем по-умному.
- Интересно, как это?
- Смотри сама. Отношения у них были – так? – Я кивнула. Юлька выдохнула душистый дым. – И ничего не вышло. И чего она, как собака, вырыла старую поглоданную кость? Нет перспективного мужика – так?
- Кофе, - буркнул муж, усаживаясь на свое место. Скривился, когда взял горячий блинчик двумя пальцами. Я отвернулась и занялась кофе. Смотреть на демонстрацию недовольства не собиралась.
- Почему не ночевала в спальне? Сбежала от меня? Что за капризы, Зоя?
- Сеня боялся. Я осталась с ним на ночь, - соврала, не сказала, что не верю и не могу с ним спать. И он мне не верит. Не вообще, а сейчас, но молчит, оставляя без комментариев.
Я ждала, что он уколет меня равнодушием к ребенку. Снова укажет, где я не такая, где недотягиваю до идеала женщины. Богдан понимал, что налажал со сводной сестрой и нет, не извиниться хотел. Он хотел найти мой прокол и ткнуть меня в него носом. Мол, раз я не идеальная, так чего хочу от других?
- Ты выбрала платье? – неожиданно переводит тему Богдан.
- Платье! – за этим всем я совершенно забыла про венчание.
- Да, платье. Венчание послезавтра, а ты забыла? Зоя, приглашены важные люди. Это будет освещаться в прессе, а ты не выписала платье. Нельзя надеть первое попавшееся. Это важно. Я же тебе объяснял насколько, – он нащупал, чем может меня уязвить и бил по больному. – Почему я не удивлен. Ты стала такая рассеянная. Что с тобой, Зоя? Ты поглупела. - Я смотрела на мужа, не зная, что ему ответить. Не ожидала наезда еще и с утра. Я могла ругаться с другими, защищая свою семью, но рушить наши отношения ссорами из-за пустяка. Правда, раньше мне не приходилось выставлять кого-то за дверь. Приехала сестрица и разворошила осиное гнездо. И все укусы мне. – Боже, Зоя, очнись, у тебя горит! И включи уже эту чертову вытяжку!
Он вышел из себя. Кинул в тарелку блин и стукнул чашкой по столу. Кофе расплескался. На скатерти расплылись некрасивые пятна.
Я сняла сковороду, убрала в мусор сгоревшее тесто и залила водой. Жарила без всяких новомодных приспособлений, как бабуля научила. Включила вытяжку и рухнула на стул. Глотнула из чашки Богдана кофе и скривилась. Он пил черный, без сахара. Жутко горький, как для меня. Я любила сладкий с жирными сливками. Бабушка говорила, подслащиваю горькую жизнь.
От мыслей о родном человеке стало тепло. Потянуло к ней, в деревню. Там я была такая как надо. Всех устраивала.
В холле зашуршали дверцы встроенного шкафа. Я выглянула. Одетый в костюм сосредоточенный и хмурый Богдан обувался.
- Богдан, ты не дал мне сказать. Платье я выбрала. Его завтра доставят. Мне не подошел размер. Нужного не было на складе.
- Размера… - он оглядел меня. На лице мелькнуло разочарование, тут же сменившееся безразличием. – Да, ты поправилась.
Я поправилась! В каком месте?
Не веря глянула на свою миниатюрную, стройную фигурку. Он придирался. На мне не было грамма лишнего. Хотелось наорать, пнуть, вцепиться ему в волосы и ударить головой об стену. Я только сглотнула и деревянным голосом произнесла:
- Я к бабушке съезжу. И Сеню возьму. Она давно нас звала. Хочет на Сеньку посмотреть.
- Хорошо. Когда вернешься?
- Зав… тра…
Закончила уже в захлопнутую дверь. Богдан меня не слышал – ушел. Сердце сжало тоской. Всхлипнула, смахнув слезинку. Невольно сравнила себя с Машей. Яркая брюнетка. Отвязная оторва Харли Квинн. И я… обычная Карамелька. Нет, не обычная. Интересная, по-своему. А кому не нравится, не навязываюсь.
Снова покрашу волосы в карамельный. И верну себя прежнюю. Для себя верну. Я себе нравилась такая, как была. И плевать на слова Богдана и его мачехи. Его вкус я видела. На большого любителя.
Заметила лежащий кейс. Богдан забыл, а там нужные документы. Сообразила, что он в гараже, подхватив портфель, побежала к выходу в гараж из коридора. Так быстрее. И лучше отдать сейчас, или хватится, вернется и снова обвинит меня.
Открыла дверь и быстро сбежала по ступеням. Двигатель машины заглушил звуки моих шагов. Я подошла к капоту. Богдан стоял спиной и говорил по телефону. Меня не видел и не слышал. Я остановилась, не решаясь его прервать, и отчетливо услышала:
- Хорошо, я приеду… Сегодня после девяти, не раньше… Если не смогу, звони только на этот номер. Жена не должна знать! Слышала?
Из меня точно воздух выпустили. Богдан договаривался о встрече с женщиной. Я получила недостающие доказательства измены. Положила папку на капот и поползла назад по лестнице, медленно волоча ноги, как столетняя старуха.
Вернулась на кухню, опустилась на табурет за стол, где стыли блинчики и кофе. С улицы донесся рокот работающего мотора мазерати. Я нажала на пульт, чтобы телевизионной болтовней заглушить звуки. Попала на музыкальный канал ретро песен, обожаемый помощницей по хозяйству Натальей.
- … А ты такой холодный, как айсберг в океане. И все твои печали под черною водой… - надрывалась певица, фальшиво изображая страдания. – Кто ты – ласковое солнце или мертвый белый снег? – вопрошала певица. А у меня сжималось все внутри. Ласковым солнцем была я. Солнцем в Антарктиде: можно светить, можно не светить – теплее не станет. Выросший без матери Богдан не умел любить, дарить тепло и заботу. Но тянулся к чужому. - Я понять тебя пытаюсь, кто же ты на самом деле, кто же ты на самом деле — айсберг или человек?
С досадой откинула пульт. Крутила чашку на грязном пятне, а в голове прокручивались услышанные слова. Все встало на свои места: раздражение, злость, придирки. У него другая, я стала немилой. Любую мою ошибку, мелочь он будет рассматривать через увеличительное стекло и предъявлять, как трагедию века.
- Девушка стройна, мы скажем: мощи! – будто отвечая моим мыслям, завел новую песню телевизор. Я прислушалась: - Умницу мы наречем уродкой, Добрую объявим сумасбродкой. Ласковая - стало быть липучка. Держит себя строго, значит злючка. Назовем кокетливую шлюхой. Скажем про веселую - под мухой. Пухленькая: скоро лопнет с жиру. Щедрую перекрестим в транжиру…
Муж готовился уходить. Рвал ниточки. Которые нас связывали. Необоснованная критика – это первая из ласточек, предвещавших развод.
- Доброе утро! Развлекаешься, - сказала так, точно смотреть развлекаться – это преступление. Свекровь с утра, как у нее принято, примчалась испортить мне настроение. - Как Сенечка? Боня вчера позвонил, сказал, что его оса укусила?
- Спит Сеня. Все с ним в порядке.
На полке стояла радио няня. Здороваться со свекровью не стала. Я ее не приглашала. Терпеть ее хамство не стану.
- Ты так равнодушно говоришь об этом, - упрекнула Белла. – Откуда ты взяла это убожество, - она брезгливо скривилась, разглядывая кухонные шторы. - Почему не в тон? Что это… что за грязь на столе! Что ты сделала с моим домом?! В свинарник превратила!
- Вашим… Да, как же я могла забыть. Дом ваш.
Она приперлась в свой дом, на этом основании считала себя в праве хамить мне. Прямо барыня, распекающая холопов.
- Мам, Белла, пливет, - поздоровался внук с бабулей. В кухню заявился сонный Сеня. В пижаме, потирал глазки, зевая. – Ты чего кличишь? Я плоснулся даже.
- Садись завтракать, - кивнула на его место за столом, убирая после Богдана.
- Привет, мое солнышко, - заворковала свекровь. Она присела рядом с сыном и обняла хрупкое тельце. Чмокнула воздух возле щеки. Я отвернулась, уставилась во двор, где ветер перебирал листву на кустарнике. На ветку села бабочка. Давая собой полюбоваться, замерла, то складывала, то расправляла большие лимонно-желтые крылья с глазками. Я засмотрелась, пытаясь вспомнить ее название. Из оцепенения меня вывела Белла: – Ты заснула? Свари Сенину любимую овсянку с фруктами.
- Сегодня блинчики. Я подогрею в микроволновке. Если хотите накормить его кашей – сварите, - постаралась быть вежливой. – Вам кофе варить?
- У меня же давление, - возмутилась свекровь, словно я ее личный лечащий врач и должна помнить о ее здоровье. – Чай. Зеленый лучше. Только хороший.
Я разогрела сыну блинчики в микроволновке. Достала любимое клубничное варенье Сени. Заварила для свекрови свежий зеленый чай с жасмином, и налила в ее чашку.
Да, у нас есть ее любимая чашка. И не только она.
Поджав губы, она смотрела за процессом, готовая уколоть, чуть я сделаю что-то не так. Лучше бы руки помыла. Сенька и тот не забыл, умылся.
- У нас только хороший чай, - позволила себе съязвить. Терпение у меня конечно ангельское. Без него, как говорила бабуля, замужем делать нечего. Но и оно заканчивается. – Вам с сахаром или…
- С сахаром! Зеленый чай! – возмутилась так, точно я ей предложила свежих экскрементов отведать. – Зоуи, я тебя столько учила, как правильно заваривать и подавать чай…
- Что я теперь, как настоящая гейша, могу чайной церемонии обучить. И открыть свою китайскую чайную.
Задумалась о перспективах открыть свой бизнес и жить на свои деньги отдельно от Ивлевых. Раньше мне казалось, я слишком молодая для своего дела. Никто не воспримет меня всерьез.
- Ты заснула? Что с тобой?! – возвратил меня в реал возмущенный окрик свекрови.
- Думаю, как хорошо жить подальше от вас, - не выдержала и выдала, что думала. – Не видеть и не слышать вас… И меня зовут Зоя.
- Свалить решила? Дошло, что тебе здесь не место. Вот и сваливай. Богдану найдем кого-нибудь его круга.
- Кто? Маша ваша? Мечтаете об этом давно? Продолжайте мечтать. Этого не будет.
- Посмотрим, - Белла поджала губы и поднялась. – Пакуй чемоданы, ЗОЯ. – Белла чмокнула в макушку жующего Сеню, увлеченно щелкавшего каналами, и демонстративно выплыла из кухни.
Я присела и опустила голову на руки, раздумывая, что делать дальше. Страшно было все бросить и уйти. Мать не поймет и не примет, она это ясно дала понять. Идти в никуда с ребенком… Одна, без него, смогла бы легко, но я любила Сеню и отвечала за него. Лишать его отца, привычного комфорта и уюта не смогла бы.
- Мам, сделать тебе чай? – сын обнял меня и прижался светлой головкой.
- Ты покушал? – он молча кивнул. – Тогда отдыхать и смотреть мультики. А потом пойдем гулять на улицу.
Я взяла себя в руки. Нельзя при ребенке показывать свою слабость. Я его опора, стена, за которой он может спрятаться. Стеной должен был стать Богдан, а мы бы прятались за ним. Он и был ею до недавнего момента. А теперь я была ни в чем не уверена.
Сенька выпил молоко и сбежал к себе смотреть мультфильмы. Старалась выбирать ему те, что в детстве показывала мне бабушка. Она заказывала у знакомых диски с мультфильмами своей далекой молодости. Читала на ночь старые книги, взятые из детской библиотеки.
Я елозила по пятну пальцами, думая и не решаясь принять какое-нибудь решение. Как эту скатерть надо бы мою жизнь закинуть в стиралку и хорошенько отстирать. Чтобы отвалилось все ненужное.
- Юль, что мне делать? - не смогла все держать в себе, позвонила и вывалила все, что случилось накануне, на подругу.
- Зой, не нужно никуда уходить. У меня есть отличный план…- она сделала паузу и добавила: - А еще есть брат – охренительный и сногсшибательный красавчик…
- Зачем мне твой красавчик?
- Узнаешь скоро…
Глава 3.1.
С Юлей мы дружили с первого дня учебы в вышке. Благодаря ей я вляпалась в одну историю, имевшую продолжение. Началось все на первом курсе, в сентябре. Первый раз в первый класс.
В тот день я взмыленной лошадью искала нужную аудиторию. Или у меня развился топографический кретинизм, или нарочно новенькую посылали не туда, бегала я долго. В класс зашла одна из последних и рухнула на первое попавшееся место в первом ряду. Юля глянула на меня взъерошенную, красную и высокомерно бросила:
- Ты случаем аудитории не перепутала? Это не ветеринарная академия.
Я огляделась, обозревая прихорашивающихся девиц с ярким макияжем и тупящих в телефоны парней, выдохнула. Группа самая обычная. Явных скучающих мажоров и неформальных лидеров, любящих, унижая, самоутверждаться, не заметила. Но девчонки явно перебарщивали с макияжем. Причина обнаружилась после. А тогда я брякнула первое, что пришло в голову, о чем потом сильно пожалела.
- Ваш бордель ни с чем не перепутаешь, - опрометчиво ответила ей я, желая уколоть в ответ.
- Вот как! Значит, студентка, буду вас иметь по-всякому. А фантазия у меня безгранична…
Преподавателя, довольно молодого и симпатичного мужчину, я не заметила. Угрозу он сдержал, и гонял меня на каждом уроке. Не давая никаких поблажек. У него я забыла про слово «зачет автоматом». Если других он вытягивал. Меня валил на каждом уроке, на каждом экзамене. Я не жаловалась, это было дело принципа – не уступить ему. Такую абсолютную, всепоглощающую ненависть как к нему не испытывала ни к кому и никогда в жизни. Когда я получила диплом, зашла в его аудиторию… И высказала все, что о нем думала, не выбирая выражений. Закончилось все поцелуем. Он не придумал ничего лучше, чем так заткнуть мне рот. Мы оба точно с ума сошли. Было жарко, куда горячее, чем с Богданом. Очнулась сидящей на столе. Полуголой. Испугалась собственных чувств и сбежала.
Все это время Юля поддерживала меня. Чувствуя вину, она была на моей стороне. Ругала мерзкого препода, выживавшего меня из института. По ее теории женатый мужик захотел запретного, но принципы не позволяли, и он не давал мне житья, надеясь, что я не выдержу и уйду сама. Предлагала меры воздействия вплоть до «рассказать жене». Жене я зла не желала, потому продолжала учить.
Вопреки всему сейчас я благодарна Игорю Витальевичу за верную подругу и железобетонную выдержку. Пригодилось в семейной жизни.
В верности Юлии не сомневалась, Богдан ее не интересовал. Деньги ее не интересовали. Дочка богатых родителей, она ни в чем не нуждалась. Имея симпатичную внешность, влюбляла в себя парней. Наслаждалась сумасшедшей любовью и страстью. Потом безжалостно их бросала.
Богдан отталкивал слишком явным сходством характеров. Они оба были холодными и скупыми на эмоции. Втайне себя считали лучшими и презирали остальных. И тянулись к чужим чувствам и эмоциям.
Юлька примчалась, когда я решила побегать вокруг дома, пытаясь вытрясти одолевавшие меня сомнения и обиду. Сеня разминался вместе со мной, нагоняя на велосипеде.
Юля догнала нас и пристроилась рядом, не заморачиваясь неподходящей одеждой. Невозмутимая в любой ситуации, она тут же начала излагать план, точно мы минуту тому его обсуждали:
- Вечером ты никуда не идешь. Она или они ждет, что ты рванешь туда, застать муженька со спущенными штанами. И специально спровоцирует ситуацию. Это стопроцентная подстава его бывшей. Пока не было этой дряни все было хорошо… – она посмотрела на меня. – Ведь было?
Понятие «хорошо» для меня и для Юли немного разные. Я человек уживчивый, а Юля непримиримый. Если что-то ее не устраивает, она терпеть не станет.
- Мы не ссорились. Не было повода. Его и сейчас нет. Богдан придумывает на что обидеться.
Сеня, обогнав нас, счастливый унесся вперед. Мы перешли на шаг.
- Влияние сестрички… или еще какой-нибудь, - задумчиво добавила она. Огляделась, не заметит ли ее Сеня, достала айкос и зарядила сигаретку. – Но разберемся сначала с ней. Скандалом тут не поможешь. Она член семьи. И не уйдет, если не хочет. Мы сделаем по-умному.
- Интересно, как это?
- Смотри сама. Отношения у них были – так? – Я кивнула. Юлька выдохнула душистый дым. – И ничего не вышло. И чего она, как собака, вырыла старую поглоданную кость? Нет перспективного мужика – так?
