- Вот эту забираю прямо сейчас!
Мы с Луккой переглянулись – не так всё должно быть. Но она строго прищурилась и легонько кивнула, а я заступила ей за плечо и залепетала то, что должна была говорить она:
- Я без сестры не поеду, господин. Мы только вместе! Смотрите, она тоже хорошо вышивает!
Тут пригодилось моё умение расплакаться в любой мало-мальски располагавшей к этому ситуации – глаза наполнились слезами, губы задрожали, и руки как-то сами вцепились в рукав Лукки.
- Её тоже заберу! – он уже не глядел на нас, всё внимание уделив вышитому мной полотну, что гладил сейчас подрагивающими пальцами.
Я совсем скрылась за спиной Лукки, а она бросила на меня взгляд через плечо, полный сожаления и жалости. Наш план сорвался. О том, что меня могут не отпустить из приюта, мы не подумали...
Потом были недолгие сборы: я ревела как маленькая, держась одной рукой за юбку названной сестры, а она, не поднимая взгляда, складывала в свой деревянный сундучок свои пожитки и молчала, только шмыгала носом. Уже у ворот, возле наемного экипажа, куда усаживались ещё две наших девушки, отобранные усатым господином, я обхватила руками мою Лукку поперек туловища и разрыдалась – я заметила слёзы в её глазах. Она тоже крепко обняла меня и надолго сжала в объятьях.
- Прости, что не могу тебя спасти, Малышка, - тихо сказала она. Я ревела от жалости к ней, к себе, от надвигающегося на нас ужаса, и не могла успокоиться.
- Это я… - простонала сквозь слёзы, - не покажи я своих умений, всё бы получилось, как мы и хотели!
Лукка чуть отстранилась от меня, заглянула в мои глаза.
- У служительниц приказ, так или иначе, они бы тебя всё равно не отпустили, - и снова сжала меня в объятиях. – Ты всё равно моя сестра, слышишь, Малышка? Я постараюсь тебе писать.
Нас растащили. Лукку впихнули в экипаж, который тут же тронулся, меня держали за руки, пока не закрылись ворота. У этих ворот я простояла до самого вечера, пропустив и обед, и ужин. Когда стемнело, одна из служительниц взяла меня за руку и увела на кухню, чтобы накормить.
Я не сопротивлялась. Мне было всё равно - моя жизнь остановилась…
4.
Я стояла у окна и обнимала себя за плечи. Сердце не переставало тревожно стучать, то и дело пропуская удар. Это было больно. И воздуха для дыхания не хватало. Но я всё стояла и стояла, глядя на задний двор замка. Что там было, я не замечала. Не до того было. Я тосковала. А ещё боялась. Одна, в чужом, незнакомом, пугающем месте, никого здесь не знаю, не знаю как вести себя, зачем привезли сюда тоже неизвестно.
Никто ничего не объяснил, да и спросить было не у кого. В приюте служительницы молча отводя глаза усадили в присланную бричку из королевских конюшен, подали через дверцу мой сундучок и узелок с платьем. Возле замковой конюшни возница помог выбраться и передал слуге со словами: «Вот, по поручению господина мага». В замке слуга провел через бесконечные коридоры, которые слились в один длинный и запутанный уже после второго поворота, открыл дверь в эту комнату, предложил располагаться и ушел. Молча. Просто располагаться. И всё.
И вот я стою, смотрю в окно и ничего не вижу. Всё внутри замерло, застыло, в душе, как и в сердце, холодно и больно. А ещё страх, почти паника. И от того, что нечем заняться, только хуже. Ещё хочется есть: со вчерашнего обеда, когда мне велели готовиться к отъезду, я ничего не ела. Не могла проглотить и крошки. Волновалась.
Когда в комнату начинали вползать сумерки, в дверь вошел тот самый молодой старик в черном плаще, что несколько лет назад сильно испугал меня в приюте. Только волосы не торчали вверх и не потрескивали. А глаза были всё теми же голубыми и юными.
- Вильгельмина, добрый вечер.
- Здравствуйте, дяденька, - я глянула через плечо и снова уставилась в темнеющее окно.
- Девочка, ко мне можно обращаться магистр Лютин. Я придворный маг. И повернись ко мне! - голос был не добрый, холодный и суровый, от него веяло обвинением. Я повернулась, опустила руки и уставилась в пол.
- Здравствуйте, магистр Лютин.
Лютин так Лютин. Придворный маг? Ну и ладно. Мне всё равно как его зовут, и кто он такой мне тоже без разницы.
После отъезда Лукки я долго не могла прийти в себя, всё плакала, чувствуя, что жизнь моя кончена. Но через неделю боль немного притупилась, я смогла есть и немного – думать. Появились вопросы. Я стала расспрашивать у служительниц, почему меня не отпустили вместе с названной сестрой. Оказалось, что в первый свой визит маг пожертвовал приюту денег, под страхом смерти приказал беречь меня и ни в коем случае никому не отдавать. В своё время обещал за мной прислать. Но ни для чего я ему нужна, ни что же во мне такого, нужного для королевского замка, ни словом не обмолвился. И вот я здесь, а неведение всё то же. Однако, паника притупляет все желания, кроме сосущего голода. Вот он как раз всё сильнее и настойчивее, и настроение только хуже.
Магистр тоном самого важного в мире человека говорит:
- Завтра начнутся твои занятия. К сожалению, ты ещё слишком молода, но приходится спешить: ты должна успеть перенять всё, потому что твоя наставница очень стара. И то, что я тебя нашел, и за эти годы ты не умерла от болезней, и вообще выжила в своём ужасном приюте, большая удача для королевской семьи. Да и для тебя тоже. Выбраться из той норы, где ты провела все свое детство, чтобы попасть в замок… Об этом мечтает каждая девушка!
Я молчала. Может, я не каждая, а может, не умею мечтать. Только моё мнение ничего не меняло. Но если бы это магистр догадался и спросил, что я думаю об этом, я бы уверенно ответила, что меня полностью устраивают "ужасные" условия в приюте. Даже когда там не было Лукки, там было лучше, чем вот это всё: замок, магистр, непонятные занятия.
- Благодарю, магистр Лютин. Я постараюсь завтра попасть на занятия. Если конечно…
Он перебил меня грозно:
- Что конечно?
Голод, паника, подступающие слёзы придали мне сил для маленького бунта, и я закончила свою мысль:
- … если не умру от голода раньше.
И я бросила на него робкий взгляд:
- И если всё же не умру... до утра, то где мне искать эти занятия?
- Ты умираешь от голода? Ты отказываешься от еды? – голос старика стал гневно-возмущённым.
- Да, мне нехорошо. Я ела в последний раз вчера в обед.
И я тяжело вздохнула. Я привыкла слушаться служительниц: когда идти на завтрак, когда – на обед, когда вышивать, когда читать или гулять. В приюте всё было знакомо, понятно, привычно, я знала, что будет через час, а что – на следующей неделе. Здесь – абсолютно ничего, никто ничего не говорил, не подсказывал, не командовал, и не объяснял, а сама я ничего не знала.
Маг помолчал мгновенье и вдруг расхохотался. Громко, заливисто, как тогда, в приюте.
- Ты просидела весь день в этой комнате, и тебя никто не удосужился покормить?
Я глянула на магистра. Мне было так горько, так хотелось спросить где его совесть, что его смех сам собой поутих как пламя, залитое водой. Маг поджал губы и в глазах его что-то мелькнуло. Может быть даже сожаление. А может чувство вины. Но это не точно…
- Я приставлю к тебе своего младшего ученика. Он будет сопровождать тебя по замку, немного учить, рассказывать о твоих обязанностях. Ну и на вопросы твои отвечать. У тебя есть вопросы?
Я опустила взгляд и молча кивнула. После нашей первой встречи с магистром я многому научилась. Например, не верить никому. Лукка ругала меня, говорила, что люди не такие уж плохие, что хоть кому-то нужно доверять. Вот ей я верила, она меня никогда не обманывала, а если кто-то ещё хочет, чтобы я ему верила, пусть сначала заслужит это. Поэтому в ответ на слова магистра хмыкнула крайне недоверчиво, а он слишком, как-то совсем чересчур убедительно стал говорить:
- Он придет сейчас же. К сожалению, ты уже опоздала и на обед, и на ужин… Но мой человек отведет тебя в кухню, там кормят опоздавших слуг. А завтра покажет тебе дорогу в едальню и к твоему месту службы. Всё, что нужно, расскажет и покажет.
Я бы пожала плечами – меня не убедили его слова, но подумала, что ему вряд ли важно моё доверие, и просто смотрела в пол. Маг тоже молчал. Может ждал, что я скажу, но не дождался, недовольно фыркнул и вышел. А я вновь повернулась к окну.
Там уже было темно.
Глядя на темное стекло, я размышляла, стоит ли лечь в кровать, и там дождаться своей смерти или лучше сесть на единственный табурет, немного кособокий, но вроде прочный, и подождать немного, а двруг ещё не время умирать? И только-только я решила устроиться на кровати, рассчитывая, что смерть во сне будет намного приятнее, чем ожидать не пойми чего, как в дверь ворвался парень. Он был заметно старше меня, но все равно ещё очень молодой.
- А ну пошли со мной! – гаркнул прерывающимся голосом. – Не успела приехать в замок, как начала тут свой гонор показывать!
- А ты тот самый ученик магистра Лютина? – спросила, во все глаза глядя на парня.
Он меня так сильно удивил своей молодостью, что смысл его слов я пропустила. Почему-то казалось, что все маги только седые и старые, хотя и видела одного-единственного. Парень сбавил тон, наверное, не ожидал такого.
- Ну да...
- Наверное, самый-самый молодой?
Младшей ученик магистра стал багроветь и надуваться, а потом едва выдавил с таким надменным видом, что я поняла - я его чем-то обидела.
- К чему эти вопросы?
- Я думала, что все маги старые, морщинистые и седые, а ты – нет. Молодой и даже красивый. У нас в приюте был такой мальчик, его в прошлом году забрали на чугунно-железный завод, так вот он точь-в-точь ты, только ты красивее и старше, - я рассматривала его и улыбалась. Мне казалось, что я встретила Митроху, так они были похожи.
Молодой маг сдулся и вернул себе нормальный цвет лица. Сказал вполне миролюбиво:
- Ладно, чего болтаешь, пошли. Голодная небось. Не отставай!
И быстрым шагом ринулся по коридору, отчего его черный, как и у магистра плащ, развевался словно огромные птичьи крылья.
На кухне нас встретила неприветливая грузная женщина, которая молча поставила передо мной несколько тарелок с едой. При этом бросала такие взгляды на младшего ученика мага, что даже неискушенной мне было понятно, что, будь у этой тетеньки в руках сковородка, она бы без раздумий огрела бы парня по голове. Я сжалась, боясь гнева этой грозной женщины, и постаралась побыстрее проглотить еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Молодой маг, мерявшийся взглядом с кухаркой, не успел в третий раз сменить синюшную бедность на багровую красноту, как я вскочила из-за стола.
- Благодарю!
И низко поклонилась хозяйке кухни. Та только высоко приподняла одну бровь и сложила на груди руки. Выглядело это совсем уж грозно. Кажется, я что-то сделала не так. Поэтому быстро шмыгнула из кухни, надеясь, что молодой маг не станет там задерживаться и последует за мной.
Он, действительно, почти сразу нагнал и отвел к моей комнате. Мы шли в полном молчании, и я даже не пыталась запоминать дорогу – плохо освещенные пустынные коридоры не располагали к осмотру и неспешной прогулке. Уже возле двери комнаты я спросила у молодого мага:
- Магистр, а вы знаете, зачем я здесь?
- Ко мне обращаться «магистр» не стоит. Говори мне просто гм… - он задумался, - ну просто господин маг. А зачем ты здесь… Ты будешь служить во дворце. Это очень почетно, работа не сложная, тебе будут платить жалованье…
Я покивала.
- Да, да, все девицы мечтают об этом, магистр Лютин говорил. Вот только в чём будет заключаться моя служба? Я ведь ничего не умею.
- Ты пока будешь учиться, а вот когда придет время и раскроются все твои способности, будешь служить в полную силу.
Понятнее не стало. И я ушла в свою комнату. Ушла плакать, разговаривать самой с собой, представляя, что говорю с Луккой, и спать.
5.
Это была странная учеба. Утром полагалось прийти к старушке, которая считалась помощницей кастелянши, а на самом деле разбирала всякие тряпки, хорошо, хоть чистые. Нужно было сидеть рядом с ней, выслушивая её почти неразборчивые слова и «перенимать» знания. Она что-то бормотала про какие-то пары, парные вещицы, однотонность, пяточки-носочки. Напрягая слух и пытаясь разобрать её речь, я почти не смотрела, что она делает.
После обеда я должна была являться к господину магу, младшему ученику магистра Лютина, который коротко рассказывал что-нибудь о магии, чуть-чуть учил меня письму, немного объяснял, как вести себя с высокопотсав… высокпосатлен… с господами, богатыми и важными: поклон, книксен, глаза в пол, «да, господин», «нет, господин». Ещё рассказывал бессчетное количество легенд, историй и преданий, от которых у меня в голове становилось звонко, словно в пустом медном кjтелке, сами собой закрывались глаза, хотелось склониться на сложенные на парте руки и, сладко зевнув, задремать. Но каждый раз, как меня тянуло закрыть глаза, молодой ученик магистра произносил что-то такое тревожащее об ответственности, о важной то ли миссии, то ли комиссии, что я выполняла в замке, что моё сердце вновь сбивалось с ритма, а ладони покрывались холодным, липким потом. Я не понимала, а спросить боялась.
Почти всё время мне хотелось плакать – мне всё время, с утра и до самой ночи, было страшно и тоскливо. В огромных помещениях замка, таких богатых, таких роскошных, где потолки были такой высоты, что наш приют в два этажа легко поместился бы в них, я чувствовала себя маленькой незаметной песчинкой, никому не нужной и одинокой. Коридоры, в которых я никак не могла разобраться и запомнить дорогу, двери, надписи на которых я с трудом могла прочесть – читать в приюте нас почти не учили, главное было рукоделие, – всё вызывало панику.
Некоторые служанки насмешливо кривили рты, глядя на моё любимое приютское платье. Наверное, надо было одеваться как-то по-другому. Но как? Об этом тоже надо было спрашивать у господина мага – младшего ученика магистра Лютина? На это я никак не могла решиться. И всё больше зажималась, ожидая насмешек.
В общей едальне, где мне полагалось питаться, на меня смотрели кто с жалостью, кто с презреньем: оказывается, был такой столовый прибор – вилка, которого я раньше не видела. И конечно, когда попыталась им есть, получился цирк. Все смеялись, а я плакала, - в приюте были только деревянные ложки, и пользоваться вилкой меня никто не учил.
Кроме того, нужно было запоминать имена всех служанок, лакеев, горничных, кухарок и поварят, хорошо бы – конюхов, садовников и стражников. Всё путалось у меня в голове, и я боялась обидеть кого-то, неправильно назвав имя.
Но среди служащих замка были и вообще ужасные люди. Вот главная кухарка, к примеру. Та самая женщина, что кормила меня в самый первый вечер на кухне. Эта женщина, как только меня видела, щурила левый глаз до узенькой щелочки, а над правым так высоко вздергивала бровь, что всё лицо перекашивалось как у рычащей собаки. Из-за этого, а ещё из-за рук, упёртых в бока или сложенных на могучей груди, казалось, что хозяйка кухни сейчас выгонит меня, да ещё тумаков надаёт в догонку. Аппетит мой и так не привычный к разнообразию и изобилию еды, и вовсе терялся.
Всё было плохо. Но даже это всё было ещё не всё! В комнате, где я только ночевала, мне тоже было страшно. Я привыкла к общей спальне, что вмещала всех девочек приюта.
Мы с Луккой переглянулись – не так всё должно быть. Но она строго прищурилась и легонько кивнула, а я заступила ей за плечо и залепетала то, что должна была говорить она:
- Я без сестры не поеду, господин. Мы только вместе! Смотрите, она тоже хорошо вышивает!
Тут пригодилось моё умение расплакаться в любой мало-мальски располагавшей к этому ситуации – глаза наполнились слезами, губы задрожали, и руки как-то сами вцепились в рукав Лукки.
- Её тоже заберу! – он уже не глядел на нас, всё внимание уделив вышитому мной полотну, что гладил сейчас подрагивающими пальцами.
Я совсем скрылась за спиной Лукки, а она бросила на меня взгляд через плечо, полный сожаления и жалости. Наш план сорвался. О том, что меня могут не отпустить из приюта, мы не подумали...
Потом были недолгие сборы: я ревела как маленькая, держась одной рукой за юбку названной сестры, а она, не поднимая взгляда, складывала в свой деревянный сундучок свои пожитки и молчала, только шмыгала носом. Уже у ворот, возле наемного экипажа, куда усаживались ещё две наших девушки, отобранные усатым господином, я обхватила руками мою Лукку поперек туловища и разрыдалась – я заметила слёзы в её глазах. Она тоже крепко обняла меня и надолго сжала в объятьях.
- Прости, что не могу тебя спасти, Малышка, - тихо сказала она. Я ревела от жалости к ней, к себе, от надвигающегося на нас ужаса, и не могла успокоиться.
- Это я… - простонала сквозь слёзы, - не покажи я своих умений, всё бы получилось, как мы и хотели!
Лукка чуть отстранилась от меня, заглянула в мои глаза.
- У служительниц приказ, так или иначе, они бы тебя всё равно не отпустили, - и снова сжала меня в объятиях. – Ты всё равно моя сестра, слышишь, Малышка? Я постараюсь тебе писать.
Нас растащили. Лукку впихнули в экипаж, который тут же тронулся, меня держали за руки, пока не закрылись ворота. У этих ворот я простояла до самого вечера, пропустив и обед, и ужин. Когда стемнело, одна из служительниц взяла меня за руку и увела на кухню, чтобы накормить.
Я не сопротивлялась. Мне было всё равно - моя жизнь остановилась…
4.
Я стояла у окна и обнимала себя за плечи. Сердце не переставало тревожно стучать, то и дело пропуская удар. Это было больно. И воздуха для дыхания не хватало. Но я всё стояла и стояла, глядя на задний двор замка. Что там было, я не замечала. Не до того было. Я тосковала. А ещё боялась. Одна, в чужом, незнакомом, пугающем месте, никого здесь не знаю, не знаю как вести себя, зачем привезли сюда тоже неизвестно.
Никто ничего не объяснил, да и спросить было не у кого. В приюте служительницы молча отводя глаза усадили в присланную бричку из королевских конюшен, подали через дверцу мой сундучок и узелок с платьем. Возле замковой конюшни возница помог выбраться и передал слуге со словами: «Вот, по поручению господина мага». В замке слуга провел через бесконечные коридоры, которые слились в один длинный и запутанный уже после второго поворота, открыл дверь в эту комнату, предложил располагаться и ушел. Молча. Просто располагаться. И всё.
И вот я стою, смотрю в окно и ничего не вижу. Всё внутри замерло, застыло, в душе, как и в сердце, холодно и больно. А ещё страх, почти паника. И от того, что нечем заняться, только хуже. Ещё хочется есть: со вчерашнего обеда, когда мне велели готовиться к отъезду, я ничего не ела. Не могла проглотить и крошки. Волновалась.
Когда в комнату начинали вползать сумерки, в дверь вошел тот самый молодой старик в черном плаще, что несколько лет назад сильно испугал меня в приюте. Только волосы не торчали вверх и не потрескивали. А глаза были всё теми же голубыми и юными.
- Вильгельмина, добрый вечер.
- Здравствуйте, дяденька, - я глянула через плечо и снова уставилась в темнеющее окно.
- Девочка, ко мне можно обращаться магистр Лютин. Я придворный маг. И повернись ко мне! - голос был не добрый, холодный и суровый, от него веяло обвинением. Я повернулась, опустила руки и уставилась в пол.
- Здравствуйте, магистр Лютин.
Лютин так Лютин. Придворный маг? Ну и ладно. Мне всё равно как его зовут, и кто он такой мне тоже без разницы.
После отъезда Лукки я долго не могла прийти в себя, всё плакала, чувствуя, что жизнь моя кончена. Но через неделю боль немного притупилась, я смогла есть и немного – думать. Появились вопросы. Я стала расспрашивать у служительниц, почему меня не отпустили вместе с названной сестрой. Оказалось, что в первый свой визит маг пожертвовал приюту денег, под страхом смерти приказал беречь меня и ни в коем случае никому не отдавать. В своё время обещал за мной прислать. Но ни для чего я ему нужна, ни что же во мне такого, нужного для королевского замка, ни словом не обмолвился. И вот я здесь, а неведение всё то же. Однако, паника притупляет все желания, кроме сосущего голода. Вот он как раз всё сильнее и настойчивее, и настроение только хуже.
Магистр тоном самого важного в мире человека говорит:
- Завтра начнутся твои занятия. К сожалению, ты ещё слишком молода, но приходится спешить: ты должна успеть перенять всё, потому что твоя наставница очень стара. И то, что я тебя нашел, и за эти годы ты не умерла от болезней, и вообще выжила в своём ужасном приюте, большая удача для королевской семьи. Да и для тебя тоже. Выбраться из той норы, где ты провела все свое детство, чтобы попасть в замок… Об этом мечтает каждая девушка!
Я молчала. Может, я не каждая, а может, не умею мечтать. Только моё мнение ничего не меняло. Но если бы это магистр догадался и спросил, что я думаю об этом, я бы уверенно ответила, что меня полностью устраивают "ужасные" условия в приюте. Даже когда там не было Лукки, там было лучше, чем вот это всё: замок, магистр, непонятные занятия.
- Благодарю, магистр Лютин. Я постараюсь завтра попасть на занятия. Если конечно…
Он перебил меня грозно:
- Что конечно?
Голод, паника, подступающие слёзы придали мне сил для маленького бунта, и я закончила свою мысль:
- … если не умру от голода раньше.
И я бросила на него робкий взгляд:
- И если всё же не умру... до утра, то где мне искать эти занятия?
- Ты умираешь от голода? Ты отказываешься от еды? – голос старика стал гневно-возмущённым.
- Да, мне нехорошо. Я ела в последний раз вчера в обед.
И я тяжело вздохнула. Я привыкла слушаться служительниц: когда идти на завтрак, когда – на обед, когда вышивать, когда читать или гулять. В приюте всё было знакомо, понятно, привычно, я знала, что будет через час, а что – на следующей неделе. Здесь – абсолютно ничего, никто ничего не говорил, не подсказывал, не командовал, и не объяснял, а сама я ничего не знала.
Маг помолчал мгновенье и вдруг расхохотался. Громко, заливисто, как тогда, в приюте.
- Ты просидела весь день в этой комнате, и тебя никто не удосужился покормить?
Я глянула на магистра. Мне было так горько, так хотелось спросить где его совесть, что его смех сам собой поутих как пламя, залитое водой. Маг поджал губы и в глазах его что-то мелькнуло. Может быть даже сожаление. А может чувство вины. Но это не точно…
- Я приставлю к тебе своего младшего ученика. Он будет сопровождать тебя по замку, немного учить, рассказывать о твоих обязанностях. Ну и на вопросы твои отвечать. У тебя есть вопросы?
Я опустила взгляд и молча кивнула. После нашей первой встречи с магистром я многому научилась. Например, не верить никому. Лукка ругала меня, говорила, что люди не такие уж плохие, что хоть кому-то нужно доверять. Вот ей я верила, она меня никогда не обманывала, а если кто-то ещё хочет, чтобы я ему верила, пусть сначала заслужит это. Поэтому в ответ на слова магистра хмыкнула крайне недоверчиво, а он слишком, как-то совсем чересчур убедительно стал говорить:
- Он придет сейчас же. К сожалению, ты уже опоздала и на обед, и на ужин… Но мой человек отведет тебя в кухню, там кормят опоздавших слуг. А завтра покажет тебе дорогу в едальню и к твоему месту службы. Всё, что нужно, расскажет и покажет.
Я бы пожала плечами – меня не убедили его слова, но подумала, что ему вряд ли важно моё доверие, и просто смотрела в пол. Маг тоже молчал. Может ждал, что я скажу, но не дождался, недовольно фыркнул и вышел. А я вновь повернулась к окну.
Там уже было темно.
Глядя на темное стекло, я размышляла, стоит ли лечь в кровать, и там дождаться своей смерти или лучше сесть на единственный табурет, немного кособокий, но вроде прочный, и подождать немного, а двруг ещё не время умирать? И только-только я решила устроиться на кровати, рассчитывая, что смерть во сне будет намного приятнее, чем ожидать не пойми чего, как в дверь ворвался парень. Он был заметно старше меня, но все равно ещё очень молодой.
- А ну пошли со мной! – гаркнул прерывающимся голосом. – Не успела приехать в замок, как начала тут свой гонор показывать!
- А ты тот самый ученик магистра Лютина? – спросила, во все глаза глядя на парня.
Он меня так сильно удивил своей молодостью, что смысл его слов я пропустила. Почему-то казалось, что все маги только седые и старые, хотя и видела одного-единственного. Парень сбавил тон, наверное, не ожидал такого.
- Ну да...
- Наверное, самый-самый молодой?
Младшей ученик магистра стал багроветь и надуваться, а потом едва выдавил с таким надменным видом, что я поняла - я его чем-то обидела.
- К чему эти вопросы?
- Я думала, что все маги старые, морщинистые и седые, а ты – нет. Молодой и даже красивый. У нас в приюте был такой мальчик, его в прошлом году забрали на чугунно-железный завод, так вот он точь-в-точь ты, только ты красивее и старше, - я рассматривала его и улыбалась. Мне казалось, что я встретила Митроху, так они были похожи.
Молодой маг сдулся и вернул себе нормальный цвет лица. Сказал вполне миролюбиво:
- Ладно, чего болтаешь, пошли. Голодная небось. Не отставай!
И быстрым шагом ринулся по коридору, отчего его черный, как и у магистра плащ, развевался словно огромные птичьи крылья.
На кухне нас встретила неприветливая грузная женщина, которая молча поставила передо мной несколько тарелок с едой. При этом бросала такие взгляды на младшего ученика мага, что даже неискушенной мне было понятно, что, будь у этой тетеньки в руках сковородка, она бы без раздумий огрела бы парня по голове. Я сжалась, боясь гнева этой грозной женщины, и постаралась побыстрее проглотить еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Молодой маг, мерявшийся взглядом с кухаркой, не успел в третий раз сменить синюшную бедность на багровую красноту, как я вскочила из-за стола.
- Благодарю!
И низко поклонилась хозяйке кухни. Та только высоко приподняла одну бровь и сложила на груди руки. Выглядело это совсем уж грозно. Кажется, я что-то сделала не так. Поэтому быстро шмыгнула из кухни, надеясь, что молодой маг не станет там задерживаться и последует за мной.
Он, действительно, почти сразу нагнал и отвел к моей комнате. Мы шли в полном молчании, и я даже не пыталась запоминать дорогу – плохо освещенные пустынные коридоры не располагали к осмотру и неспешной прогулке. Уже возле двери комнаты я спросила у молодого мага:
- Магистр, а вы знаете, зачем я здесь?
- Ко мне обращаться «магистр» не стоит. Говори мне просто гм… - он задумался, - ну просто господин маг. А зачем ты здесь… Ты будешь служить во дворце. Это очень почетно, работа не сложная, тебе будут платить жалованье…
Я покивала.
- Да, да, все девицы мечтают об этом, магистр Лютин говорил. Вот только в чём будет заключаться моя служба? Я ведь ничего не умею.
- Ты пока будешь учиться, а вот когда придет время и раскроются все твои способности, будешь служить в полную силу.
Понятнее не стало. И я ушла в свою комнату. Ушла плакать, разговаривать самой с собой, представляя, что говорю с Луккой, и спать.
5.
Это была странная учеба. Утром полагалось прийти к старушке, которая считалась помощницей кастелянши, а на самом деле разбирала всякие тряпки, хорошо, хоть чистые. Нужно было сидеть рядом с ней, выслушивая её почти неразборчивые слова и «перенимать» знания. Она что-то бормотала про какие-то пары, парные вещицы, однотонность, пяточки-носочки. Напрягая слух и пытаясь разобрать её речь, я почти не смотрела, что она делает.
После обеда я должна была являться к господину магу, младшему ученику магистра Лютина, который коротко рассказывал что-нибудь о магии, чуть-чуть учил меня письму, немного объяснял, как вести себя с высокопотсав… высокпосатлен… с господами, богатыми и важными: поклон, книксен, глаза в пол, «да, господин», «нет, господин». Ещё рассказывал бессчетное количество легенд, историй и преданий, от которых у меня в голове становилось звонко, словно в пустом медном кjтелке, сами собой закрывались глаза, хотелось склониться на сложенные на парте руки и, сладко зевнув, задремать. Но каждый раз, как меня тянуло закрыть глаза, молодой ученик магистра произносил что-то такое тревожащее об ответственности, о важной то ли миссии, то ли комиссии, что я выполняла в замке, что моё сердце вновь сбивалось с ритма, а ладони покрывались холодным, липким потом. Я не понимала, а спросить боялась.
Почти всё время мне хотелось плакать – мне всё время, с утра и до самой ночи, было страшно и тоскливо. В огромных помещениях замка, таких богатых, таких роскошных, где потолки были такой высоты, что наш приют в два этажа легко поместился бы в них, я чувствовала себя маленькой незаметной песчинкой, никому не нужной и одинокой. Коридоры, в которых я никак не могла разобраться и запомнить дорогу, двери, надписи на которых я с трудом могла прочесть – читать в приюте нас почти не учили, главное было рукоделие, – всё вызывало панику.
Некоторые служанки насмешливо кривили рты, глядя на моё любимое приютское платье. Наверное, надо было одеваться как-то по-другому. Но как? Об этом тоже надо было спрашивать у господина мага – младшего ученика магистра Лютина? На это я никак не могла решиться. И всё больше зажималась, ожидая насмешек.
В общей едальне, где мне полагалось питаться, на меня смотрели кто с жалостью, кто с презреньем: оказывается, был такой столовый прибор – вилка, которого я раньше не видела. И конечно, когда попыталась им есть, получился цирк. Все смеялись, а я плакала, - в приюте были только деревянные ложки, и пользоваться вилкой меня никто не учил.
Кроме того, нужно было запоминать имена всех служанок, лакеев, горничных, кухарок и поварят, хорошо бы – конюхов, садовников и стражников. Всё путалось у меня в голове, и я боялась обидеть кого-то, неправильно назвав имя.
Но среди служащих замка были и вообще ужасные люди. Вот главная кухарка, к примеру. Та самая женщина, что кормила меня в самый первый вечер на кухне. Эта женщина, как только меня видела, щурила левый глаз до узенькой щелочки, а над правым так высоко вздергивала бровь, что всё лицо перекашивалось как у рычащей собаки. Из-за этого, а ещё из-за рук, упёртых в бока или сложенных на могучей груди, казалось, что хозяйка кухни сейчас выгонит меня, да ещё тумаков надаёт в догонку. Аппетит мой и так не привычный к разнообразию и изобилию еды, и вовсе терялся.
Всё было плохо. Но даже это всё было ещё не всё! В комнате, где я только ночевала, мне тоже было страшно. Я привыкла к общей спальне, что вмещала всех девочек приюта.
