И она первая склонилась в низком поклоне. Я последовала её примеру, не особенно рассматривая, кому кланяюсь. Недалеко от нас от конюшни в сторону замка протопали и остановились напротив несколько пар сапог.
- О, Суринья! Куда подевался твой сын?
Я поняла, что кастелянша разогнулась, и тоже поднялась. Перед нами стояли два высоких молодых господина, похожих на короля – глаза были такие же черные, носы также вздернуты, только один как и его величество не смотрел на нас, а другой довольно приветливо улыбался. Именно он и задал свой вопрос.
- Ах, ваше высочество! – всплеснула руками Сурья. – Призван служить в ег величества, вашего батюшки, да продлит его годы Дева-Праматерь, полки! Пошёл обозным урядником, за лошадками присматривать.
- Жаль, он хорошо с моим скакуном ладил, - его высочество говорил с Суриньей, а смотрел на меня. И взгляд его был такой… такой… Какой-то неприятный, от него хотелось спрятаться, закрыться чем-то. Он смотрел, и видя моё смущение улыбался всё шире, и от этого становится вдобавок к своей неприятности ещё и опасным. Потом толкнул локтем в бок брата, который так и стоял, задрав нос, наклонил к нему голову и не сводя с меня своего опасного взгляда со всё более страшной усмешкой произнёс:
- А смотри, какая у нас туту куколка!
Другое высочество обратил на меня свой презрительный взгляд, который становился с каждой секундой всё более голодным и заинтересованным. Но как-то вдруг меня прикрыло плечо. Защемило в груди – что-то родное было в этом жесте. Мне бы хотелось, чтобы это было плечо моей Лукки, но это была всего лишь кастелянша. Сможет ли она отстоять меня перед этими важными господами, как могла отстоять меня моя названная сестра перед приютскими мальчишками? Это ведь принцы! Напрасно я в ней сомневалась, эта добрая женщина знала, что делать.
- Ваши высочества! Вы заметили нашу новую Хранительницу носков! Как замечательно! – она защебетала так бойко и звонко, будто махом помолодела лет на десять, при этом непрерывно кланялась и приседала, всё больше и больше загораживая меня собой . – Его величество, ваш батюшка, да продлит Дева-Праматерь его годы, взял под свою высочайшую опеку Хранительницу. А как же? Редкий дар. Да! А все мужчины королевского рода так ценят порядок в своих носках!
Суринья с самыми счастливыми интонациями громко говорила это всё, разводя руками, словно ветряная мельница. Взгляды их высочеств всё ещё скользили по мне, но интерес явно угас, оставив не более, чем любопытство. Под конец они ещё переглянулись, и один едва заметно пожал плечами, другой дернул бровью. Может я плохо рассмотрела из-за Сурьи, но мне показалось, что в этом было сожаление. Напоследок принцы кивнули кастелянше, прожгли меня своими черными взглядами и ушли. Неспешно, важно, по-королевски.
Когда спины сыновей венценосца скрылись за ближайшим зданием, Суринья повернулась ко мне. Во взгляде её была тревога.
- Девонька, сама гулять не ходи, зови меня или кого-то из стражников. Я поговорю с парой верных и… - она, болезненно сморщившись, оглядела меня, - и возрастом постарше, чтобы ходили с тобой. И чтобы со службы провожали до комнаты.
Она задумалась, пожала плечами, и проговорила будто сама себе:
- Хотя… они брезгливые, вряд ли пойдут в служебные коридоры… - А дальше уже встревоженно глядя мне в лицо. – Но, девонька моя, всё же сама из дворца не ходи, поняла? Лучше меня найди или кого ещё. И в комнату как к себе заходишь вечером, дверь на засов-то и закрывай. Поняла? Обязательно закрывай! Плащ носи, что с капюшоном глубоким. Поняла?
И вот от этого серьезного тона мне стало страшнее даже больше, чем от взглядов их высочеств. Я закивала, не в силах говорить. Суринья отвернулась в сторону и забормотала:
- Лучше бы замуж, да больно молода… Да и когда им муж был препятствием?..
***
Я сильно тревожилась. По утрам перед моей дверью встречал седоусый высокий стражник. Он молча шел за мной до кухни, где тётя Аннина давал мне кружку отвара или молока и булочку, потом шел позади, пока я добиралась в свою каморку, а после работы меня встречал уже другой стражник или правильнее сказать сторож. Это был уже пожилой немного ссохшийся старичок, который любил поболтать сам с собой. Он рассказывал истории, иногда и не по одному разу, о своей жизни, службе в королевской армии, о событиях дворца. Похоже, слушатель ему был ни к чему, потому что я могла молчать, а он всё равно говорил. Он же, если не могла Суринья, выходил со мной во двор, чтобы я могла посмотреть на солнышко и подышать воздухом.
С месяц тревоги ещё были свежи и, работая, я вздрагивала и оглядывалась на запертую дверь каморки, теряла нить поиска носков, бесконечно проверяла и перепроверяла правильно ли сделана работа. Тоже было и в моей комнате - вышивала нервно, неровно, потому что то и дело косилась на запертую дверь. Потом всё постепенно сглаживалось, и страх начал отступать. Иногда у мня получалось увлечься своей работой, если могла отвлечься и забыть о грузе ответственности.
И я даже кое-что придумала, чтобы облегчить и ускорить свой бесконечный труд!
Сегодня я решила испробовать кое-что новое в своей работе. Окрылённая, я летела по коридорам, в едальне быстро проглотила булочку, в три глотка выпила кружку молока. На что тётя Аннина неодобрительно покачала головой. "Есть нужно неспешно, радуясь вкусу!" - любила повторять она. Но мне было некогда, хотелось поскорее попробовать свою придумку. Я давно уже об этом размышляла, и всё ни как не могла понять, почему никто не додумался до этого раньше. Влетела в свою каморку, где высилась новая гора чистых носков, но сегодня она меня ничуть не огорчила. Сегодня я могла бы сразиться с драконом – мной владел интерес.
Трудность была только в том, что коробов было всего три, а мне нужно было тринадцать. Что ж поделаешь, будем работать с тем, что есть, и я стала раскладывать носки по картинкам их владельцев. Первым трем картинкам (не знаю, кто это был, - я так и не выучила ни имён принцев, ни кому какая картинка принадлежит) повезло попасть в корзины, остальные стали образовывать десять кучек прямо на полу.
Работа спорилась, мне было весело и интересно, и даже какая-то песенка крутилась в голове. Казалось, носки летают сами из большой кучи в мои руки, из рук мечутся по маленьким кучкам. Я удивительно быстро разобрала большую гору и, довольная своим успехом, села перед первой кучкой прямо на пол, придвинув к ней ящик с нужной картинкой. Носки будто сами собирались на пары, разглаживались в моих руках, сворачивались в тугие валики и запрыгивали в коробку.
Перерыв на обед не сильно отвлёк меня, потому что я хоть и ела, но мыслями была среди носков, представляя, что сегодня получится быстро-быстро окончить работу А затем я надену новое сиреневое платье и поеду в приют, чтобы повидать всех и заодно узнать, где же нынче обитает моя Лукка. Как же я за ней соскучилась!
Я примчалась к носкам и радостно продолжила работать. Это было так здорово, так увлекательно, что мне хотелось прыгать и смеяться. Ах, какая же я молодец! Как здорово я придумала! И сегодня я покатаюсь на извозчике! Узнаю про сестру и, может быть, в следующий выходной найду её.
Меня отвлекли от работы шушуканье и смешки за дверью. Я обернулась и увидела, как ко мне в каморку ввалились два молодых господина. Два знакомых молодых господина с совершенно одинаковыми лицами. Очень знакомыми лицами. Я бросила быстрый взгляд на их одежду. Нет, ярких птичьих цветов не было, зато были черные глухие мантии магов. Но вот лица… Как и в прошлый раз, в лицах что-то было не так. Ну не бывает такого на лицах магов, да и магов таких молодых тоже не бывает. Господин младший ученик магистра Лютина постарше будет, а ведь он самый молодой из магов. Значит, эта парочка… эта парочка – принцы?
Я сделала вежливый книксен и закусила губу – как я забыла запереться на засов? Суринья тысячу раз мне напоминала, чтобы я запирала дверь, тысячу раз!..
Господа с любопытством и даже жадностью осматривали мою каморку. Один подошел к одной куче носков, попинал, поддевая сапогом так, что перемешал сразу несколько соседних. Я ахнула. Другой в это же время зачем-то перевернул один из наполненных ящиков. И оба одновременно уставились на меня.
- Значит, ты новая Хранительница носков? – спросил левый.
- Да, господин, - сказала, желая вцепиться ему в лицо – испортил, весь мой труд перевернул!
- Ты старательная? – спросил правый.
«Какое ваше дело?» - хотелось мне крикнуть. Они не просто погубили мою работу, они же ещё и чистые носки своими сапогами потоптали. Ах, как же мне хотелось сказать ему какую-то гадость! Как жаль, что я не Лукка. И еле выдавила:
- Да, господин.
- Королю жаловалась? – снова левый.
- На что? – посмотрела на него, из последних сил сдерживая слёзы.
- На тех, кто носки носит! – жёстко отрезал правый.
- Нет!
Но как бы мне хотелось пожаловаться на них за то, что мешают мне работать! С каким бы удовольствием я бы увидела их перекошенные лица, если бы его величество и из моей каморки вытащил их за уши, как в тот раз из своего кабинета! Да только откуда здесь взяться королю?
А оба принца сделали шаг ко мне. Одновременно. Дева-Праматерь! Как это было жутко!
- Только посмей пожаловаться! Поняла? – две реплики слились в одну, и один из высочеств схватил меня за платье прямо у горла, тряхнул. Второй оттолкнул его, отчего тугой ворот платья врезался мне в шею.
- Это я хотел сделать! – крикнул второй и ударил первого в грудь. Мне стало трудно дышать.
- Это моя идея! – толкнул его в ответ первый, отпуская моё платье. И прямо у моего лица просвистел кулак - второй ударил первого в глаз. Тот не остался в долгу и ударил в ответ. Одинаковые высочества сцепились, упали и покатились по полу, молотя друг друга по чём зря, пыхтя и охая. Я злорадно подумала, что пусть хоть друг друга поколотят, если сама я не могу и заступиться за меня некому. "Деритесь", - решила и отступила подальше, чтобы меня не задели. С ожесточением смотрела на потасовку, от всего сердца желая каждому побольше синяков. Но тут в приоткрытую дверь заглянул большой седоусый стражник и гаркнул генеральским голосом:
- Эт-то что тут происходит?!
Я подняла на него яростный взгляд. Как же мне хотелось рассказать, что эти… эти нехороши двое испортили огромную часть моей работы, наговорили мне гадостей, да просто сделалали мне больно! ни украли не меньше трех часов моего времени. И теперь из-за этих… этих… двоих мне придется допоздна работать, и на извозчике я сегодня не покатаюсь, в приютскими не увижусь, не узнаю, где теперь живёт моя названная сестра. И когда я с ней увижусь, и вовсе не ясно! Но я ничего не сказала из этого, только зло прошептала:
- Просто уже забыли, как болят драные уши.
Оба молоденьких господина замерли на мгновенье, затем быстро вскочили, отряхиваясь. Один яростно щурился, глядя на меня. Другой затянул в строну охранника:
- Это всё маленькая дрянь, что зовётся Хранительницей!
- Да, это всё она, ведьма! – горячо поддержал тот, что смотрел на меня.
Они вновь говорили хором, и кто из них кто, уже было не понятно. Да собственно это было неважно. Они шипели одновременно, совершенно одинаково прищурив свои черные как у короля глаза:
- Всё из-за тебя, гадина!
- Я вам ничего не сделала!
- А из-за кого мы подрались? - спросил один.
- А из-за кого у меня синяк, а у него губа разбита? – воскликнул второй.
Первый прошипел, чтобы услышала только я:
- Ещё и про драные уши знаешь?
И я поняла, что вот это про уши ляпнула зря, ой как зря! А то, что они перевернули всё вверх дном, обвиняют меня в том, что я их избила, чего я не смогла бы сделать никогда, это вообще было последней каплей. И я разревелась…
- Ой фу, сопливая!
- Бе, какая гадость!
Одинаковые принцы одинаково гадливо скривились.
- Господа! – сдержанно, но твёрдо сказал седоусый стражник. – Вам следует покинуть хозяйственное помещение. Не пристало вашим высочествам здесь разгуливать!
Оба молоденьких господина отошли к двери и уже оттуда, полыхая гневом, пригрозили:
- Смотри тут! Мы тебя запомнили! Вот только пожалуйся, вот только попробуй!
А первый ещё сделал шаг ко мне и ногой поддел готовую к отправке коробку с носками. Она перевернулась, рассыпая содержимое, а я в отчаянии закрыла рот руками, чтобы не закричать. Они совершенно одинаково нагло и зло ухмыльнулись напоследок и скрылись за дверью.
Сползать по стенке спиной было больно, но это было ничто по сравнению с болью от осознания: почти вся моя сегодняшняя работа погибла. Я горько разрыдалась. За что? За что мне такое? Я хорошая! Я так старалась! Я честно делала свою работу! Я хотела полдня выходного! А теперь? Что теперь будет?! Слёзы опять душили и рвались наружу. Ведь король грозился казнить, если буду плохо стараться, а эти два высочества всё испортили. И я провалилась в бездну, бездну отчаяния и слёз…
Когда я взяла себя в руки, за маленьким окошком начинало темнеть. Что ж, нужно исправлять беду, а помочь себе я могу только сама. Никто за меня этого не сделает. И я принялась вновь раскладывать носки по тринадцати кучам. Понятно, что радости уже не было, и работа не спорилась, как утром.
Как нарочно, нашлась пара дырявых в добавок к тем, что пострадали от сапог принцев. Я бросилась к Суринье, но её уже не было. Я побежала искать её комнату. Ушло немало времени, пока нашла, и ещё немного - пока узнала, что кастелянши нет, она уехала к семье, в город. Когда бессовестные принцы разрушили мои труды, мне казалось, что я в бездне отчаяния. Но это было неправдой. Потому что настоящая бездна была сейчас! Руки опустились, сил двигаться не было. Даже слёз и тех уже не было...
Еле волоча ноги, я вернулась в свою каморку, собрала грязные носки, прихватила и те, что с дырочкой, и поплелась к себе в комнату. Нести грязные в прачечную смысла не было – работа там уже закончена. Но отстирать носки я могу и сама. Вот только как сушить, чтобы они успели высохнуть до утра? Пришлось отжимать в свое единственное полотенце. Как жалко! Оно было такое красивое! Печи протапливались под утро, и была надежда, что хорошо отжатые в пушистую ткань, слегка только влажные носки у теплого печного бока к рассвету высохнут. Едва двигаясь, этот вопрос я всё же решила.
Оставалась одна большая беда – дырявый зелёненький носок. Я вертела его и так, и эдак, мяла, расправляла, глаза закрывала и резко распахивала, но чуда не происходило – дырочка, маленькая, малюсенькая, но отчетливо заметная на ярко-зеленой ткани, оставалась на месте. Выход был один – зашить. И нитку я смогла бы найти среди своего рукоделия, и зашить бы сумела так, что никто не заметил бы. Никто из обычных смертных не заметил бы, но вот король и его отпрыски…
Об их необъяснимом трепетном отношении к носкам по дворцу ходили легенды. И это было хуже, чем рассказ самого короля. Говорили, что мужчины королевского рода могли не побриться или не расчесаться, пренебречь галстуком или одеколоном, но носки!.. Носки всегда должны были быть идеальны, и ни каплей меньше! Только идеальны! Только так! Ни морщинок, ни дырочек, ни линялых пятен.
- О, Суринья! Куда подевался твой сын?
Я поняла, что кастелянша разогнулась, и тоже поднялась. Перед нами стояли два высоких молодых господина, похожих на короля – глаза были такие же черные, носы также вздернуты, только один как и его величество не смотрел на нас, а другой довольно приветливо улыбался. Именно он и задал свой вопрос.
- Ах, ваше высочество! – всплеснула руками Сурья. – Призван служить в ег величества, вашего батюшки, да продлит его годы Дева-Праматерь, полки! Пошёл обозным урядником, за лошадками присматривать.
- Жаль, он хорошо с моим скакуном ладил, - его высочество говорил с Суриньей, а смотрел на меня. И взгляд его был такой… такой… Какой-то неприятный, от него хотелось спрятаться, закрыться чем-то. Он смотрел, и видя моё смущение улыбался всё шире, и от этого становится вдобавок к своей неприятности ещё и опасным. Потом толкнул локтем в бок брата, который так и стоял, задрав нос, наклонил к нему голову и не сводя с меня своего опасного взгляда со всё более страшной усмешкой произнёс:
- А смотри, какая у нас туту куколка!
Другое высочество обратил на меня свой презрительный взгляд, который становился с каждой секундой всё более голодным и заинтересованным. Но как-то вдруг меня прикрыло плечо. Защемило в груди – что-то родное было в этом жесте. Мне бы хотелось, чтобы это было плечо моей Лукки, но это была всего лишь кастелянша. Сможет ли она отстоять меня перед этими важными господами, как могла отстоять меня моя названная сестра перед приютскими мальчишками? Это ведь принцы! Напрасно я в ней сомневалась, эта добрая женщина знала, что делать.
- Ваши высочества! Вы заметили нашу новую Хранительницу носков! Как замечательно! – она защебетала так бойко и звонко, будто махом помолодела лет на десять, при этом непрерывно кланялась и приседала, всё больше и больше загораживая меня собой . – Его величество, ваш батюшка, да продлит Дева-Праматерь его годы, взял под свою высочайшую опеку Хранительницу. А как же? Редкий дар. Да! А все мужчины королевского рода так ценят порядок в своих носках!
Суринья с самыми счастливыми интонациями громко говорила это всё, разводя руками, словно ветряная мельница. Взгляды их высочеств всё ещё скользили по мне, но интерес явно угас, оставив не более, чем любопытство. Под конец они ещё переглянулись, и один едва заметно пожал плечами, другой дернул бровью. Может я плохо рассмотрела из-за Сурьи, но мне показалось, что в этом было сожаление. Напоследок принцы кивнули кастелянше, прожгли меня своими черными взглядами и ушли. Неспешно, важно, по-королевски.
Когда спины сыновей венценосца скрылись за ближайшим зданием, Суринья повернулась ко мне. Во взгляде её была тревога.
- Девонька, сама гулять не ходи, зови меня или кого-то из стражников. Я поговорю с парой верных и… - она, болезненно сморщившись, оглядела меня, - и возрастом постарше, чтобы ходили с тобой. И чтобы со службы провожали до комнаты.
Она задумалась, пожала плечами, и проговорила будто сама себе:
- Хотя… они брезгливые, вряд ли пойдут в служебные коридоры… - А дальше уже встревоженно глядя мне в лицо. – Но, девонька моя, всё же сама из дворца не ходи, поняла? Лучше меня найди или кого ещё. И в комнату как к себе заходишь вечером, дверь на засов-то и закрывай. Поняла? Обязательно закрывай! Плащ носи, что с капюшоном глубоким. Поняла?
И вот от этого серьезного тона мне стало страшнее даже больше, чем от взглядов их высочеств. Я закивала, не в силах говорить. Суринья отвернулась в сторону и забормотала:
- Лучше бы замуж, да больно молода… Да и когда им муж был препятствием?..
***
Я сильно тревожилась. По утрам перед моей дверью встречал седоусый высокий стражник. Он молча шел за мной до кухни, где тётя Аннина давал мне кружку отвара или молока и булочку, потом шел позади, пока я добиралась в свою каморку, а после работы меня встречал уже другой стражник или правильнее сказать сторож. Это был уже пожилой немного ссохшийся старичок, который любил поболтать сам с собой. Он рассказывал истории, иногда и не по одному разу, о своей жизни, службе в королевской армии, о событиях дворца. Похоже, слушатель ему был ни к чему, потому что я могла молчать, а он всё равно говорил. Он же, если не могла Суринья, выходил со мной во двор, чтобы я могла посмотреть на солнышко и подышать воздухом.
С месяц тревоги ещё были свежи и, работая, я вздрагивала и оглядывалась на запертую дверь каморки, теряла нить поиска носков, бесконечно проверяла и перепроверяла правильно ли сделана работа. Тоже было и в моей комнате - вышивала нервно, неровно, потому что то и дело косилась на запертую дверь. Потом всё постепенно сглаживалось, и страх начал отступать. Иногда у мня получалось увлечься своей работой, если могла отвлечься и забыть о грузе ответственности.
И я даже кое-что придумала, чтобы облегчить и ускорить свой бесконечный труд!
Прода от 23.03.2019, 11:24
Сегодня я решила испробовать кое-что новое в своей работе. Окрылённая, я летела по коридорам, в едальне быстро проглотила булочку, в три глотка выпила кружку молока. На что тётя Аннина неодобрительно покачала головой. "Есть нужно неспешно, радуясь вкусу!" - любила повторять она. Но мне было некогда, хотелось поскорее попробовать свою придумку. Я давно уже об этом размышляла, и всё ни как не могла понять, почему никто не додумался до этого раньше. Влетела в свою каморку, где высилась новая гора чистых носков, но сегодня она меня ничуть не огорчила. Сегодня я могла бы сразиться с драконом – мной владел интерес.
Трудность была только в том, что коробов было всего три, а мне нужно было тринадцать. Что ж поделаешь, будем работать с тем, что есть, и я стала раскладывать носки по картинкам их владельцев. Первым трем картинкам (не знаю, кто это был, - я так и не выучила ни имён принцев, ни кому какая картинка принадлежит) повезло попасть в корзины, остальные стали образовывать десять кучек прямо на полу.
Работа спорилась, мне было весело и интересно, и даже какая-то песенка крутилась в голове. Казалось, носки летают сами из большой кучи в мои руки, из рук мечутся по маленьким кучкам. Я удивительно быстро разобрала большую гору и, довольная своим успехом, села перед первой кучкой прямо на пол, придвинув к ней ящик с нужной картинкой. Носки будто сами собирались на пары, разглаживались в моих руках, сворачивались в тугие валики и запрыгивали в коробку.
Перерыв на обед не сильно отвлёк меня, потому что я хоть и ела, но мыслями была среди носков, представляя, что сегодня получится быстро-быстро окончить работу А затем я надену новое сиреневое платье и поеду в приют, чтобы повидать всех и заодно узнать, где же нынче обитает моя Лукка. Как же я за ней соскучилась!
Я примчалась к носкам и радостно продолжила работать. Это было так здорово, так увлекательно, что мне хотелось прыгать и смеяться. Ах, какая же я молодец! Как здорово я придумала! И сегодня я покатаюсь на извозчике! Узнаю про сестру и, может быть, в следующий выходной найду её.
Меня отвлекли от работы шушуканье и смешки за дверью. Я обернулась и увидела, как ко мне в каморку ввалились два молодых господина. Два знакомых молодых господина с совершенно одинаковыми лицами. Очень знакомыми лицами. Я бросила быстрый взгляд на их одежду. Нет, ярких птичьих цветов не было, зато были черные глухие мантии магов. Но вот лица… Как и в прошлый раз, в лицах что-то было не так. Ну не бывает такого на лицах магов, да и магов таких молодых тоже не бывает. Господин младший ученик магистра Лютина постарше будет, а ведь он самый молодой из магов. Значит, эта парочка… эта парочка – принцы?
Я сделала вежливый книксен и закусила губу – как я забыла запереться на засов? Суринья тысячу раз мне напоминала, чтобы я запирала дверь, тысячу раз!..
Господа с любопытством и даже жадностью осматривали мою каморку. Один подошел к одной куче носков, попинал, поддевая сапогом так, что перемешал сразу несколько соседних. Я ахнула. Другой в это же время зачем-то перевернул один из наполненных ящиков. И оба одновременно уставились на меня.
- Значит, ты новая Хранительница носков? – спросил левый.
- Да, господин, - сказала, желая вцепиться ему в лицо – испортил, весь мой труд перевернул!
- Ты старательная? – спросил правый.
«Какое ваше дело?» - хотелось мне крикнуть. Они не просто погубили мою работу, они же ещё и чистые носки своими сапогами потоптали. Ах, как же мне хотелось сказать ему какую-то гадость! Как жаль, что я не Лукка. И еле выдавила:
- Да, господин.
- Королю жаловалась? – снова левый.
- На что? – посмотрела на него, из последних сил сдерживая слёзы.
- На тех, кто носки носит! – жёстко отрезал правый.
- Нет!
Но как бы мне хотелось пожаловаться на них за то, что мешают мне работать! С каким бы удовольствием я бы увидела их перекошенные лица, если бы его величество и из моей каморки вытащил их за уши, как в тот раз из своего кабинета! Да только откуда здесь взяться королю?
А оба принца сделали шаг ко мне. Одновременно. Дева-Праматерь! Как это было жутко!
- Только посмей пожаловаться! Поняла? – две реплики слились в одну, и один из высочеств схватил меня за платье прямо у горла, тряхнул. Второй оттолкнул его, отчего тугой ворот платья врезался мне в шею.
- Это я хотел сделать! – крикнул второй и ударил первого в грудь. Мне стало трудно дышать.
- Это моя идея! – толкнул его в ответ первый, отпуская моё платье. И прямо у моего лица просвистел кулак - второй ударил первого в глаз. Тот не остался в долгу и ударил в ответ. Одинаковые высочества сцепились, упали и покатились по полу, молотя друг друга по чём зря, пыхтя и охая. Я злорадно подумала, что пусть хоть друг друга поколотят, если сама я не могу и заступиться за меня некому. "Деритесь", - решила и отступила подальше, чтобы меня не задели. С ожесточением смотрела на потасовку, от всего сердца желая каждому побольше синяков. Но тут в приоткрытую дверь заглянул большой седоусый стражник и гаркнул генеральским голосом:
- Эт-то что тут происходит?!
Прода от 24.03.2019, 03:27
Я подняла на него яростный взгляд. Как же мне хотелось рассказать, что эти… эти нехороши двое испортили огромную часть моей работы, наговорили мне гадостей, да просто сделалали мне больно! ни украли не меньше трех часов моего времени. И теперь из-за этих… этих… двоих мне придется допоздна работать, и на извозчике я сегодня не покатаюсь, в приютскими не увижусь, не узнаю, где теперь живёт моя названная сестра. И когда я с ней увижусь, и вовсе не ясно! Но я ничего не сказала из этого, только зло прошептала:
- Просто уже забыли, как болят драные уши.
Оба молоденьких господина замерли на мгновенье, затем быстро вскочили, отряхиваясь. Один яростно щурился, глядя на меня. Другой затянул в строну охранника:
- Это всё маленькая дрянь, что зовётся Хранительницей!
- Да, это всё она, ведьма! – горячо поддержал тот, что смотрел на меня.
Они вновь говорили хором, и кто из них кто, уже было не понятно. Да собственно это было неважно. Они шипели одновременно, совершенно одинаково прищурив свои черные как у короля глаза:
- Всё из-за тебя, гадина!
- Я вам ничего не сделала!
- А из-за кого мы подрались? - спросил один.
- А из-за кого у меня синяк, а у него губа разбита? – воскликнул второй.
Первый прошипел, чтобы услышала только я:
- Ещё и про драные уши знаешь?
И я поняла, что вот это про уши ляпнула зря, ой как зря! А то, что они перевернули всё вверх дном, обвиняют меня в том, что я их избила, чего я не смогла бы сделать никогда, это вообще было последней каплей. И я разревелась…
- Ой фу, сопливая!
- Бе, какая гадость!
Одинаковые принцы одинаково гадливо скривились.
- Господа! – сдержанно, но твёрдо сказал седоусый стражник. – Вам следует покинуть хозяйственное помещение. Не пристало вашим высочествам здесь разгуливать!
Оба молоденьких господина отошли к двери и уже оттуда, полыхая гневом, пригрозили:
- Смотри тут! Мы тебя запомнили! Вот только пожалуйся, вот только попробуй!
А первый ещё сделал шаг ко мне и ногой поддел готовую к отправке коробку с носками. Она перевернулась, рассыпая содержимое, а я в отчаянии закрыла рот руками, чтобы не закричать. Они совершенно одинаково нагло и зло ухмыльнулись напоследок и скрылись за дверью.
Сползать по стенке спиной было больно, но это было ничто по сравнению с болью от осознания: почти вся моя сегодняшняя работа погибла. Я горько разрыдалась. За что? За что мне такое? Я хорошая! Я так старалась! Я честно делала свою работу! Я хотела полдня выходного! А теперь? Что теперь будет?! Слёзы опять душили и рвались наружу. Ведь король грозился казнить, если буду плохо стараться, а эти два высочества всё испортили. И я провалилась в бездну, бездну отчаяния и слёз…
Когда я взяла себя в руки, за маленьким окошком начинало темнеть. Что ж, нужно исправлять беду, а помочь себе я могу только сама. Никто за меня этого не сделает. И я принялась вновь раскладывать носки по тринадцати кучам. Понятно, что радости уже не было, и работа не спорилась, как утром.
Как нарочно, нашлась пара дырявых в добавок к тем, что пострадали от сапог принцев. Я бросилась к Суринье, но её уже не было. Я побежала искать её комнату. Ушло немало времени, пока нашла, и ещё немного - пока узнала, что кастелянши нет, она уехала к семье, в город. Когда бессовестные принцы разрушили мои труды, мне казалось, что я в бездне отчаяния. Но это было неправдой. Потому что настоящая бездна была сейчас! Руки опустились, сил двигаться не было. Даже слёз и тех уже не было...
Еле волоча ноги, я вернулась в свою каморку, собрала грязные носки, прихватила и те, что с дырочкой, и поплелась к себе в комнату. Нести грязные в прачечную смысла не было – работа там уже закончена. Но отстирать носки я могу и сама. Вот только как сушить, чтобы они успели высохнуть до утра? Пришлось отжимать в свое единственное полотенце. Как жалко! Оно было такое красивое! Печи протапливались под утро, и была надежда, что хорошо отжатые в пушистую ткань, слегка только влажные носки у теплого печного бока к рассвету высохнут. Едва двигаясь, этот вопрос я всё же решила.
Оставалась одна большая беда – дырявый зелёненький носок. Я вертела его и так, и эдак, мяла, расправляла, глаза закрывала и резко распахивала, но чуда не происходило – дырочка, маленькая, малюсенькая, но отчетливо заметная на ярко-зеленой ткани, оставалась на месте. Выход был один – зашить. И нитку я смогла бы найти среди своего рукоделия, и зашить бы сумела так, что никто не заметил бы. Никто из обычных смертных не заметил бы, но вот король и его отпрыски…
Об их необъяснимом трепетном отношении к носкам по дворцу ходили легенды. И это было хуже, чем рассказ самого короля. Говорили, что мужчины королевского рода могли не побриться или не расчесаться, пренебречь галстуком или одеколоном, но носки!.. Носки всегда должны были быть идеальны, и ни каплей меньше! Только идеальны! Только так! Ни морщинок, ни дырочек, ни линялых пятен.
