В комнату вбежали маркиз Ларе и сестра милосердия. В ту же секунду послышалось тихое «Ах…»
Крикс открыл дверцу машины:
— Я надеялся, что маркиз вас не отпустит.
— Я здоров, — сказал Адэр и уселся на переднее сиденье.
Крикс разместился за рулём, завёл двигатель:
— Врачу, конечно, виднее, но я бы уложил вас в постель.
— Сейчас не до отдыха.
— Это понятно, — проговорил командир, разворачивая машину, — но ванна, чистый костюм и пара тарелок супа вам бы не помешали.
— Поехали, Крикс!
Командир повёл машину к воротам:
— А если честно, я рад, что вы не остались в клинике. Когда на душе плохо, нельзя сидеть на месте.
— Мне хорошо, — произнёс Адэр и рванул ворот куртки: не хватало воздуха, сознание куда-то уплывало.
За окном промелькнула роща. Автомобиль полетел по луговой равнине с цветущими кустами.
— Я отдам за вас жизнь, и хочу, чтобы вы это знали, — тихо произнёс командир.
Адэр посмотрел на ребёнка, спящего на заднем сиденье:
— Стало быть, он твой племянник.
— Да. Племянник.
— Я догадывался, но не хотел тебя обнадёживать. А ты его не узнал.
— Я видел Вайса один раз, когда ему исполнился годик. Я служил в Тезаре, и меня отпустили на несколько дней в отпуск. Когда мне сообщили, что мои брат и племянник пропали, я подал в отставку. Приехал в «Рисковый» и стал стражем порядка.
— Почему ты решил, что это Вайс?
— У него под коленом родимое пятно, овальное, как тутовая ягода. У моего брата такое же… было... Мы его подкалывали: если следующий ребёнок родится без «ягодки», значит, жена нагуляла.
Адэр невесело усмехнулся.
— Ну и врожденная хромота, — добавил Крикс. — Можно спросить?
Адэр кивнул.
— Почему они убили Малику?
— Не знаю. Очнётся — расскажет.
Командир сбросил скорость:
— Она жива?
— Жива, Крикс. Жива. Ради бога, поехали!
— Куда едем? В замок?
— Сначала отдадим ребёнка маме.
И тут командир впервые дал волю чувствам. Не меняя выражения лица, тихонько или завыл, или засмеялся сквозь стиснутые зубы.
Адэр сцепил руки:
— Ты можешь ехать быстрей?
— Я еду со скоростью, разрешённой законом.
— Чёрт! Крикс! Сейчас мне плевать на закон! От нас зависит жизнь Малики. Добавь газу!
Машина взвыла и понеслась.
— Как ты оказался в Тезаре? — спросил Адэр.
— Там, где я родился, было две дороги: в тюрьму или в армию. Я выбрал армию.
— А твой брат?
— Мой двоюродный брат родился и жил в «Рисковом», — проговорил Крикс; пальцы, сжимая руль, побелели. — Я родом из Верхнего Дола, в «Рисковый» приезжал только в гости… Я этих тварей по одной передавлю. Как крыс. А потом пусть меня судят по всей строгости закона.
Адэр изогнул губы. Это была бы самая удачная развязка ужасной истории, если бы командир не посвящал его, правителя — защитника гуманных законов и сторонника праведного суда, — в свои преступные замыслы.
— Нет, Крикс. Твоё «передавлю» расценят как умышленное убийство. Но если они окажут сопротивление при задержании или попытаются сбежать… — Адэр многозначительно умолк.
— Так и будет. Они обязательно окажут сопротивление.
— И тогда отряд под твоим командованием уничтожит бандитов.
Поигрывая желваками, Крикс кивнул.
— Есть несколько задач, которые надо решить в первую очередь, — проговорил Адэр. — Необходимо проверить выход из «Котла».
— Проверял, и не раз. Живыми оттуда не выходят.
— Значит всё-таки… — Адэр поморщился. — Как звали начальника шестого прииска?
— Лабичи. Прииск «Горный».
Адэр достал из бардачка блокнот и ручку. На последнем листе написал имя. Вырвал лист и смял в кулаке. Последний лист — последняя запись! Он изнасилует память, но заставит её удерживать имена, названия и даты!
— Значит, преступников из «Котла» вытаскивал Лабичи.
Крикс качнул головой:
— Не факт. В Порубежье искупительных поселений больше, чем магазинов.
— Проверь!
— Проверю.
— Анатан нашёл дорогу, по которой смертников доставляли до «Котла»?
— Прямой дороги нет.
— А как же указатель с надписью «Мертвецкая»?
Крикс скупо улыбнулся:
— Моя работа. Установил, чтобы бродяги не совались. Хотя этот столб — бесполезная штука. Анатан сказал, что без страховки до «Котла» не добраться. И тут начинается непонятное. Я бы преступников через горы не тащил — это риск. И где столько надзирателей-скалолазов взять? Ладно, предположим, скалолазов нашли. Предположим, рисковали собой и искупленцами. Но глубина впадины сорок метров! Я не представляю, как можно с такой высоты спустить человека. На верёвке. А как его поднять? Опять же на верёвке. Это вам не мешок с едой и не котомка с сапфирами. Ума не приложу, как это проворачивал Лабичи.
— Ты должен выяснить.
— Выясню.
Адэр вздохнул — предстояло задать наболевший вопрос.
— У тебя есть надёжные люди?
— Есть. Мои сослуживцы. Единственное, они по всей стране разбросаны.
— Сколько их?
— Семь человек.
— Всего семеро?
Крикс пожал плечами:
— Надёжные люди в наше время редкость.
— Найди их.
— Найду.
Адэр посмотрел на багряный закат и закрыл глаза.
Казалось, не прошло и пяти минут, как возле уха прогремел голос Крикса:
— «Рисковый».
Автомобиль покатил по безлюдной улочке. Чернильные сумерки ещё не успели поглотить узорчатые каменные ограды и квадраты дворов, посыпанные белым песком. Кое-где светились окна.
Командир затормозил возле небольшого дома с тёмным окошком и высоким приступком перед закрытой дверью. Двор, покрытый пучками пожухлой травы, не был огорожен. На крючке, прибитом к перекошенной будке, висел ошейник. На верёвке одиноко трепыхалось заштопанное полотенце.
Сжимая руль, Крикс смотрел в пустоту и хмурился.
— У нас мало времени, — напомнил Адэр.
Командир шумно выдохнул, вышел из машины и перестал походить на грозного стража. Нерешительной походкой приблизился к двери, тихонько постучал. Сделал шаг влево, шаг вправо, упёрся рукой в дверной косяк, прислонился к нему плечом.
Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина в белом платке, наброшенном поверх ночной рубашки. Адэр не видел выражения её лица, скрытого сгустившейся тьмой. Не слышал разговора. Он смотрел на женские руки, стискивающие на груди концы платка, и чувствовал, как трясутся его колени.
Мать Вайса медленно подошла к автомобилю. Взялась за ручку дверцы и замерла. Всё, что рассмотрел Адэр, это большие блестящие глаза. Большие не по размеру, а по величине и силе единственного чувства. В них не было слёз — она давно их выплакала. И не было счастья — она давно перестала его ждать. В глазах матери застыл огромный страх.
Адэр, если бы мог, выскочил бы из автомобиля и закричал: «Да смотри же быстрей!» Но не меньший страх приковал его к креслу — а вдруг и он, и Крикс ошиблись?
Женщина открыла дверцу — салон наполнился мягким светом — и рухнула на колени. Командир хотел поднять её, но она оттолкнула его руку. Осторожно коснулась пальцами стопы спящего ребёнка, прильнула губами к следам ожога на пяточке. Взобралась коленями на порожек автомобиля. Стискивая концы платка, раскинула руки и, закрыв собой мальчика, превратилась в белую птицу, оберегающую сон птенца.
— Ветер горы облетает, баю-бай.
Над горами солнце тает, баю-бай.
Месяц солнце провожает, баю-бай.
По горам один гуляет, баю-бай.
Прошла отведённая на поездку неделя. Потянулись дни мучительного ожидания. Вилар убеждал себя, что причиной задержки Адэра и Малики стали дороги, то есть их отсутствие. Каждый раз, подходя к окну, надеялся увидеть летящий к замку автомобиль. Но, увы! Вглядываясь в безбрежную пустошь, видел только пустошь и думал: «Завтра. Они приедут завтра».
Приходило завтра, и послезавтра, и следующий день.
Охранители и секретарь, привыкшие к своенравию своего господина и к его затяжным загулам, решили, что Адэр уехал с Маликой подальше от сурового Муна, чтобы тот не мешал им развлекаться. Но и они уже выглядели встревоженными.
Этой ночью Вилар так и не сомкнул глаз. Когда перед рассветом сгустились сумерки и до предела потемнели мысли, Вилар вышел из своих покоев и спустился в холл. Нырнуть бы под лестницу и позвонить Трою Дадье. И тезарская армия мощной волной покатится по всему Порубежью. Трой придумает, как объяснить Адэру внезапное вторжение. Но он сам не сумеет объяснить другу, зачем взломал замок, недавно врезанный в дверь комнаты с телефоном.
Вилар ходил по холлу от камина к камину, от стены к стене и обратно, борясь со страхом перед гневом Адэра. И уже собрался отдать охранителям приказ выбить дверь, как караульный крикнул: «Автомобиль правителя!»
Замок будто только этого и ждал. В залах и коридорах загорелись люстры, где-то хлопнула оконная рама, из служебного крыла донеслись голоса прислуги.
Уличные фонари проливали тусклый свет площадку перед парадным входом и лестницу. Лабиринт аллей и пустошь тонули во мраке. Вдалеке предрассветную мглу безжалостно таранили два оранжевых солнца. Сквозь полусонный шорох ветра пробивался шум мотора.
Вилар посмотрел на Муна и Йола, замерших рядом с караулом, и отошёл в сторону, чтобы не выдать своего волнения нечаянным жестом или взглядом.
Из машины вышли двое. Оба высокие, широкоплечие, в тёмно-зелёной форме. Один вытянулся по стойке «смирно». Второй взбежал по лестнице. Да это же Адэр!
Где-то на полях разума Вилар сделал пометку, что друг явно заигрался: сначала инспектор, теперь страж. Краем уха слышал его отрывистые приказы, не вникая в их суть. Всё вокруг сделалось неважным, кроме девушки, которая почему-то замешкалась в салоне автомобиля.
Вилар с улыбкой вглядывался в тёмные окна, а смутные предчувствия уже стесняли грудь. С лёгким недоумением посмотрел по сторонам. Ни Адэра, ни стариков. Свет фонарей выхватывал из мглы одинокого стража с военной выправкой, который больше походил на деревянного истукана, чем на человека.
Вилар вернулся в замок, поднялся на третий этаж. На балконе караул преградил ему дорогу: с сегодняшнего дня посещение апартаментов правителя возможно только по его приглашению. Неожиданное новшество выдернуло Вилара из состояния тупой растерянности. Он топтался на месте и не знал, что делать. Кричать в пустоту — глупо, юлить перед караулом — бесполезно. Можно отправить к Адэру секретаря и выпросить приглашение.
Вилар устремился к переходу в другое крыло замка.
— Секретарь у правителя, — произнёс прозорливый караульный.
Решив во что бы то ни стало дождаться Адэра или Гюста, Вилар облокотился на перила балюстрады. Глядя на слуг, снующих по холлу с тряпками и вёдрами, успокаивал себя: ничего плохого не случилось, раз Адэр в замке. Вероятнее всего, на одном из приисков возникли непредвиденные обстоятельства, которые вынудили Малику задержаться. Сейчас друг приведёт себя в порядок и…
От внезапной мысли сжалось сердце. Адэр никогда не позволял себе появляться на людях в таком виде: небритый, нечёсаный, в странной одежде и, самое главное, в чужих сапогах. Адэр никогда не надел бы обувь с чужой ноги. А значит, изменить своим принципам его заставило нечто серьёзное.
Из-за спин караульных выплыл сонный костюмер. Тощая фигура в халате, накинутом поверх пижамы, сгибалась под тяжестью дорожной сумки с гербом Тезара.
— Макидор! — окликнул Вилар костюмера. — Правитель снова уезжает?
— Уезжает.
— Куда?
Макидор пожал плечами:
— Не могу знать, Ваша Светлость. — И двинулся вниз по лестнице.
Через холл прошмыгнули Йола и Мун с перекинутыми через плечи котомками.
— Мун! — крикнул Вилар, но за стариками захлопнулись двери.
Обернулся на звук шагов. По коридору шёл Адэр: безупречная внешность, надменный взгляд, уверенная поступь. И разве что заострившиеся черты лица и несвойственная другу худоба говорили, насколько тяжёлой оказалась поездка по приискам.
— Где Малика? — спросил Вилар, когда Адэр ступил на балкон.
— С каких пор ты интересуешься плебейками?
— Адэр! Пожалуйста! Где она?
— Она сломала ногу. Я отвёз её к доктору.
Вилар схватился за перила:
— Ногу? Как она умудрилась?
— Ты не знаешь, как люди ломают ноги? Одно плохо — этот доктор ни черта не смыслит в переломах. Поэтому, ты уж извини, я забираю у тебя Йола.
Голос Адэра звучал убедительно, но в синих глазах мелькнуло нечто незнакомое — растерянность. И движение, каким он поправил сапфировые запонки в манжетах шёлковой сорочки, было слишком порывистым и не вязалось с величавой осанкой.
Адэр направился к лестнице. Вилар смотрел ему в спину и чувствовал, как необъяснимый страх выхолаживает душу.
— Я могу поехать с вами?
— У тебя десять минут на сборы, — сказал Адэр, даже не оглянувшись.
Ровно через десять минут Вилар выбежал из замка, держа наспех собранный саквояж. Адэр давал какие-то указания стражу, сидевшему за рулём машины охраны. Похлопал ладонью по крыше автомобиля. Страж завёл двигатель и покатил по аллее.
В голове роились вопросы, однако решив, что по дороге друг сам обо всём расскажет, Вилар промолчал. Каково же было его удивление, когда Адэр сунул ему в руки карту, показал, куда ехать, разложил переднее сиденье и с головой укрылся пледом.
Ярис посмотрел на стопку нераспечатанных писем. Снял очки, сложил на столе руки и уткнулся в них лбом. Ночь оказалась слишком тяжёлой даже для такого опытного и самоотверженного врача, коим был Ярис Ларе.
От прадеда он перенял любовь к народу, от деда унаследовал страсть к медицине, от отца ему перешла звонкая монета. И потому для маркиза Ларе не существовало ни богатых, ни бедных, он делил всех людей на здоровых и больных, был предан своему делу и не задумывался о доходе.
Но сейчас Ярис чувствовал себя несчастным и разбитым. Он двое суток боролся со смертью и впервые в жизни отступил. Под утро отправил падающих с ног помощников спать, усадил возле кровати сиделку и просто ушёл.
Палаты клиники помнят всех пациентов. Большинство из них бедные люди — богатые предпочитают болеть в роскоши. Иногда, проходя мимо приоткрытых дверей или сидя за столиком дежурной сестры и расписывая назначения, Ярис слышал удивительные истории — чем ещё может отвлечь ребёнка от боли мать или бабушка? Как любой образованный человек, он в сказки не верил. Оказывается, зря. Именно в эту минуту в одной из палат умирает моруна. Это её он оставил на волю Бога. Оставил не потому, что передумал спасать пришелицу из древнего предания, и не потому, что выдохся. Ярис не понимал, чем эта таинственная молодая женщина цепляется за жизнь, и неведомая сила, удерживающая моруну на этом свете, вгоняла его в дрожь.
Ему приходилось лечить ориентов. Странные люди с необычными способностями, над которыми Ярис украдкой посмеивался, интуитивно чувствуя в сказках о морском народе подвох.
Ему случалось лечить ветонов, правда, очень давно, когда ещё не было резерваций. Выносливость этого народа приводила его в восторг.
До создания резерваций Ярис не раз встречался и с климами. Эти уж точно не его пациенты — разговаривают с растениями, обнимаются с деревьями и никаких лекарств, кроме настоек из трав, не признают.
Теперь судьба свела его с моруной. И то, с чем столкнулся Ярис, пугало его намного сильнее, чем мистическое поверье о способности этих женщин завладевать сердцами мужчин и подчинять избранников своей воле.
Любой другой врач, будь он хоть самым ярким светилом науки, ещё вчера вечером констатировал бы смерть пациентки — дыхание отсутствует, сердце не бьётся, температура тела равна комнатной.
***
Крикс открыл дверцу машины:
— Я надеялся, что маркиз вас не отпустит.
— Я здоров, — сказал Адэр и уселся на переднее сиденье.
Крикс разместился за рулём, завёл двигатель:
— Врачу, конечно, виднее, но я бы уложил вас в постель.
— Сейчас не до отдыха.
— Это понятно, — проговорил командир, разворачивая машину, — но ванна, чистый костюм и пара тарелок супа вам бы не помешали.
— Поехали, Крикс!
Командир повёл машину к воротам:
— А если честно, я рад, что вы не остались в клинике. Когда на душе плохо, нельзя сидеть на месте.
— Мне хорошо, — произнёс Адэр и рванул ворот куртки: не хватало воздуха, сознание куда-то уплывало.
За окном промелькнула роща. Автомобиль полетел по луговой равнине с цветущими кустами.
— Я отдам за вас жизнь, и хочу, чтобы вы это знали, — тихо произнёс командир.
Адэр посмотрел на ребёнка, спящего на заднем сиденье:
— Стало быть, он твой племянник.
— Да. Племянник.
— Я догадывался, но не хотел тебя обнадёживать. А ты его не узнал.
— Я видел Вайса один раз, когда ему исполнился годик. Я служил в Тезаре, и меня отпустили на несколько дней в отпуск. Когда мне сообщили, что мои брат и племянник пропали, я подал в отставку. Приехал в «Рисковый» и стал стражем порядка.
— Почему ты решил, что это Вайс?
— У него под коленом родимое пятно, овальное, как тутовая ягода. У моего брата такое же… было... Мы его подкалывали: если следующий ребёнок родится без «ягодки», значит, жена нагуляла.
Адэр невесело усмехнулся.
— Ну и врожденная хромота, — добавил Крикс. — Можно спросить?
Адэр кивнул.
— Почему они убили Малику?
— Не знаю. Очнётся — расскажет.
Командир сбросил скорость:
— Она жива?
— Жива, Крикс. Жива. Ради бога, поехали!
— Куда едем? В замок?
— Сначала отдадим ребёнка маме.
И тут командир впервые дал волю чувствам. Не меняя выражения лица, тихонько или завыл, или засмеялся сквозь стиснутые зубы.
Адэр сцепил руки:
— Ты можешь ехать быстрей?
— Я еду со скоростью, разрешённой законом.
— Чёрт! Крикс! Сейчас мне плевать на закон! От нас зависит жизнь Малики. Добавь газу!
Машина взвыла и понеслась.
— Как ты оказался в Тезаре? — спросил Адэр.
— Там, где я родился, было две дороги: в тюрьму или в армию. Я выбрал армию.
— А твой брат?
— Мой двоюродный брат родился и жил в «Рисковом», — проговорил Крикс; пальцы, сжимая руль, побелели. — Я родом из Верхнего Дола, в «Рисковый» приезжал только в гости… Я этих тварей по одной передавлю. Как крыс. А потом пусть меня судят по всей строгости закона.
Адэр изогнул губы. Это была бы самая удачная развязка ужасной истории, если бы командир не посвящал его, правителя — защитника гуманных законов и сторонника праведного суда, — в свои преступные замыслы.
— Нет, Крикс. Твоё «передавлю» расценят как умышленное убийство. Но если они окажут сопротивление при задержании или попытаются сбежать… — Адэр многозначительно умолк.
— Так и будет. Они обязательно окажут сопротивление.
— И тогда отряд под твоим командованием уничтожит бандитов.
Поигрывая желваками, Крикс кивнул.
— Есть несколько задач, которые надо решить в первую очередь, — проговорил Адэр. — Необходимо проверить выход из «Котла».
— Проверял, и не раз. Живыми оттуда не выходят.
— Значит всё-таки… — Адэр поморщился. — Как звали начальника шестого прииска?
— Лабичи. Прииск «Горный».
Адэр достал из бардачка блокнот и ручку. На последнем листе написал имя. Вырвал лист и смял в кулаке. Последний лист — последняя запись! Он изнасилует память, но заставит её удерживать имена, названия и даты!
— Значит, преступников из «Котла» вытаскивал Лабичи.
Крикс качнул головой:
— Не факт. В Порубежье искупительных поселений больше, чем магазинов.
— Проверь!
— Проверю.
— Анатан нашёл дорогу, по которой смертников доставляли до «Котла»?
— Прямой дороги нет.
— А как же указатель с надписью «Мертвецкая»?
Крикс скупо улыбнулся:
— Моя работа. Установил, чтобы бродяги не совались. Хотя этот столб — бесполезная штука. Анатан сказал, что без страховки до «Котла» не добраться. И тут начинается непонятное. Я бы преступников через горы не тащил — это риск. И где столько надзирателей-скалолазов взять? Ладно, предположим, скалолазов нашли. Предположим, рисковали собой и искупленцами. Но глубина впадины сорок метров! Я не представляю, как можно с такой высоты спустить человека. На верёвке. А как его поднять? Опять же на верёвке. Это вам не мешок с едой и не котомка с сапфирами. Ума не приложу, как это проворачивал Лабичи.
— Ты должен выяснить.
— Выясню.
Адэр вздохнул — предстояло задать наболевший вопрос.
— У тебя есть надёжные люди?
— Есть. Мои сослуживцы. Единственное, они по всей стране разбросаны.
— Сколько их?
— Семь человек.
— Всего семеро?
Крикс пожал плечами:
— Надёжные люди в наше время редкость.
— Найди их.
— Найду.
Адэр посмотрел на багряный закат и закрыл глаза.
Казалось, не прошло и пяти минут, как возле уха прогремел голос Крикса:
— «Рисковый».
Автомобиль покатил по безлюдной улочке. Чернильные сумерки ещё не успели поглотить узорчатые каменные ограды и квадраты дворов, посыпанные белым песком. Кое-где светились окна.
Командир затормозил возле небольшого дома с тёмным окошком и высоким приступком перед закрытой дверью. Двор, покрытый пучками пожухлой травы, не был огорожен. На крючке, прибитом к перекошенной будке, висел ошейник. На верёвке одиноко трепыхалось заштопанное полотенце.
Сжимая руль, Крикс смотрел в пустоту и хмурился.
— У нас мало времени, — напомнил Адэр.
Командир шумно выдохнул, вышел из машины и перестал походить на грозного стража. Нерешительной походкой приблизился к двери, тихонько постучал. Сделал шаг влево, шаг вправо, упёрся рукой в дверной косяк, прислонился к нему плечом.
Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина в белом платке, наброшенном поверх ночной рубашки. Адэр не видел выражения её лица, скрытого сгустившейся тьмой. Не слышал разговора. Он смотрел на женские руки, стискивающие на груди концы платка, и чувствовал, как трясутся его колени.
Мать Вайса медленно подошла к автомобилю. Взялась за ручку дверцы и замерла. Всё, что рассмотрел Адэр, это большие блестящие глаза. Большие не по размеру, а по величине и силе единственного чувства. В них не было слёз — она давно их выплакала. И не было счастья — она давно перестала его ждать. В глазах матери застыл огромный страх.
Адэр, если бы мог, выскочил бы из автомобиля и закричал: «Да смотри же быстрей!» Но не меньший страх приковал его к креслу — а вдруг и он, и Крикс ошиблись?
Женщина открыла дверцу — салон наполнился мягким светом — и рухнула на колени. Командир хотел поднять её, но она оттолкнула его руку. Осторожно коснулась пальцами стопы спящего ребёнка, прильнула губами к следам ожога на пяточке. Взобралась коленями на порожек автомобиля. Стискивая концы платка, раскинула руки и, закрыв собой мальчика, превратилась в белую птицу, оберегающую сон птенца.
— Ветер горы облетает, баю-бай.
Над горами солнце тает, баю-бай.
Месяц солнце провожает, баю-бай.
По горам один гуляет, баю-бай.
Часть 17
***
Прошла отведённая на поездку неделя. Потянулись дни мучительного ожидания. Вилар убеждал себя, что причиной задержки Адэра и Малики стали дороги, то есть их отсутствие. Каждый раз, подходя к окну, надеялся увидеть летящий к замку автомобиль. Но, увы! Вглядываясь в безбрежную пустошь, видел только пустошь и думал: «Завтра. Они приедут завтра».
Приходило завтра, и послезавтра, и следующий день.
Охранители и секретарь, привыкшие к своенравию своего господина и к его затяжным загулам, решили, что Адэр уехал с Маликой подальше от сурового Муна, чтобы тот не мешал им развлекаться. Но и они уже выглядели встревоженными.
Этой ночью Вилар так и не сомкнул глаз. Когда перед рассветом сгустились сумерки и до предела потемнели мысли, Вилар вышел из своих покоев и спустился в холл. Нырнуть бы под лестницу и позвонить Трою Дадье. И тезарская армия мощной волной покатится по всему Порубежью. Трой придумает, как объяснить Адэру внезапное вторжение. Но он сам не сумеет объяснить другу, зачем взломал замок, недавно врезанный в дверь комнаты с телефоном.
Вилар ходил по холлу от камина к камину, от стены к стене и обратно, борясь со страхом перед гневом Адэра. И уже собрался отдать охранителям приказ выбить дверь, как караульный крикнул: «Автомобиль правителя!»
Замок будто только этого и ждал. В залах и коридорах загорелись люстры, где-то хлопнула оконная рама, из служебного крыла донеслись голоса прислуги.
Уличные фонари проливали тусклый свет площадку перед парадным входом и лестницу. Лабиринт аллей и пустошь тонули во мраке. Вдалеке предрассветную мглу безжалостно таранили два оранжевых солнца. Сквозь полусонный шорох ветра пробивался шум мотора.
Вилар посмотрел на Муна и Йола, замерших рядом с караулом, и отошёл в сторону, чтобы не выдать своего волнения нечаянным жестом или взглядом.
Из машины вышли двое. Оба высокие, широкоплечие, в тёмно-зелёной форме. Один вытянулся по стойке «смирно». Второй взбежал по лестнице. Да это же Адэр!
Где-то на полях разума Вилар сделал пометку, что друг явно заигрался: сначала инспектор, теперь страж. Краем уха слышал его отрывистые приказы, не вникая в их суть. Всё вокруг сделалось неважным, кроме девушки, которая почему-то замешкалась в салоне автомобиля.
Вилар с улыбкой вглядывался в тёмные окна, а смутные предчувствия уже стесняли грудь. С лёгким недоумением посмотрел по сторонам. Ни Адэра, ни стариков. Свет фонарей выхватывал из мглы одинокого стража с военной выправкой, который больше походил на деревянного истукана, чем на человека.
Вилар вернулся в замок, поднялся на третий этаж. На балконе караул преградил ему дорогу: с сегодняшнего дня посещение апартаментов правителя возможно только по его приглашению. Неожиданное новшество выдернуло Вилара из состояния тупой растерянности. Он топтался на месте и не знал, что делать. Кричать в пустоту — глупо, юлить перед караулом — бесполезно. Можно отправить к Адэру секретаря и выпросить приглашение.
Вилар устремился к переходу в другое крыло замка.
— Секретарь у правителя, — произнёс прозорливый караульный.
Решив во что бы то ни стало дождаться Адэра или Гюста, Вилар облокотился на перила балюстрады. Глядя на слуг, снующих по холлу с тряпками и вёдрами, успокаивал себя: ничего плохого не случилось, раз Адэр в замке. Вероятнее всего, на одном из приисков возникли непредвиденные обстоятельства, которые вынудили Малику задержаться. Сейчас друг приведёт себя в порядок и…
От внезапной мысли сжалось сердце. Адэр никогда не позволял себе появляться на людях в таком виде: небритый, нечёсаный, в странной одежде и, самое главное, в чужих сапогах. Адэр никогда не надел бы обувь с чужой ноги. А значит, изменить своим принципам его заставило нечто серьёзное.
Из-за спин караульных выплыл сонный костюмер. Тощая фигура в халате, накинутом поверх пижамы, сгибалась под тяжестью дорожной сумки с гербом Тезара.
— Макидор! — окликнул Вилар костюмера. — Правитель снова уезжает?
— Уезжает.
— Куда?
Макидор пожал плечами:
— Не могу знать, Ваша Светлость. — И двинулся вниз по лестнице.
Через холл прошмыгнули Йола и Мун с перекинутыми через плечи котомками.
— Мун! — крикнул Вилар, но за стариками захлопнулись двери.
Обернулся на звук шагов. По коридору шёл Адэр: безупречная внешность, надменный взгляд, уверенная поступь. И разве что заострившиеся черты лица и несвойственная другу худоба говорили, насколько тяжёлой оказалась поездка по приискам.
— Где Малика? — спросил Вилар, когда Адэр ступил на балкон.
— С каких пор ты интересуешься плебейками?
— Адэр! Пожалуйста! Где она?
— Она сломала ногу. Я отвёз её к доктору.
Вилар схватился за перила:
— Ногу? Как она умудрилась?
— Ты не знаешь, как люди ломают ноги? Одно плохо — этот доктор ни черта не смыслит в переломах. Поэтому, ты уж извини, я забираю у тебя Йола.
Голос Адэра звучал убедительно, но в синих глазах мелькнуло нечто незнакомое — растерянность. И движение, каким он поправил сапфировые запонки в манжетах шёлковой сорочки, было слишком порывистым и не вязалось с величавой осанкой.
Адэр направился к лестнице. Вилар смотрел ему в спину и чувствовал, как необъяснимый страх выхолаживает душу.
— Я могу поехать с вами?
— У тебя десять минут на сборы, — сказал Адэр, даже не оглянувшись.
Ровно через десять минут Вилар выбежал из замка, держа наспех собранный саквояж. Адэр давал какие-то указания стражу, сидевшему за рулём машины охраны. Похлопал ладонью по крыше автомобиля. Страж завёл двигатель и покатил по аллее.
В голове роились вопросы, однако решив, что по дороге друг сам обо всём расскажет, Вилар промолчал. Каково же было его удивление, когда Адэр сунул ему в руки карту, показал, куда ехать, разложил переднее сиденье и с головой укрылся пледом.
***
Ярис посмотрел на стопку нераспечатанных писем. Снял очки, сложил на столе руки и уткнулся в них лбом. Ночь оказалась слишком тяжёлой даже для такого опытного и самоотверженного врача, коим был Ярис Ларе.
От прадеда он перенял любовь к народу, от деда унаследовал страсть к медицине, от отца ему перешла звонкая монета. И потому для маркиза Ларе не существовало ни богатых, ни бедных, он делил всех людей на здоровых и больных, был предан своему делу и не задумывался о доходе.
Но сейчас Ярис чувствовал себя несчастным и разбитым. Он двое суток боролся со смертью и впервые в жизни отступил. Под утро отправил падающих с ног помощников спать, усадил возле кровати сиделку и просто ушёл.
Палаты клиники помнят всех пациентов. Большинство из них бедные люди — богатые предпочитают болеть в роскоши. Иногда, проходя мимо приоткрытых дверей или сидя за столиком дежурной сестры и расписывая назначения, Ярис слышал удивительные истории — чем ещё может отвлечь ребёнка от боли мать или бабушка? Как любой образованный человек, он в сказки не верил. Оказывается, зря. Именно в эту минуту в одной из палат умирает моруна. Это её он оставил на волю Бога. Оставил не потому, что передумал спасать пришелицу из древнего предания, и не потому, что выдохся. Ярис не понимал, чем эта таинственная молодая женщина цепляется за жизнь, и неведомая сила, удерживающая моруну на этом свете, вгоняла его в дрожь.
Ему приходилось лечить ориентов. Странные люди с необычными способностями, над которыми Ярис украдкой посмеивался, интуитивно чувствуя в сказках о морском народе подвох.
Ему случалось лечить ветонов, правда, очень давно, когда ещё не было резерваций. Выносливость этого народа приводила его в восторг.
До создания резерваций Ярис не раз встречался и с климами. Эти уж точно не его пациенты — разговаривают с растениями, обнимаются с деревьями и никаких лекарств, кроме настоек из трав, не признают.
Теперь судьба свела его с моруной. И то, с чем столкнулся Ярис, пугало его намного сильнее, чем мистическое поверье о способности этих женщин завладевать сердцами мужчин и подчинять избранников своей воле.
Любой другой врач, будь он хоть самым ярким светилом науки, ещё вчера вечером констатировал бы смерть пациентки — дыхание отсутствует, сердце не бьётся, температура тела равна комнатной.
