Вилар повернулся к Малике:
— Когда ты успела научиться водить?
— Мы с Зульцем ремонтировали вашу машину. Он просил нажать на газ, покрутить руль, сдать назад. Так и научилась. — Малика заглушила двигатель. — Приехали.
— Корзинку брать?
— Потом возьмёте.
Спустившись по отлогому склону, они очутились в низине, похожей на овальную тарелку. Пересекли её дно.
Вилар пошёл было вверх по скосу, но Малика схватила его за руку:
— Не торопитесь. — И устремила взгляд на солнце, выпавшее из зенита.
Бежали минуты, Малика пристально смотрела в небо, а Вилар ничего вокруг не замечал: мысли и чувства перекочевали в ладонь, в которой трепетали девичьи пальцы.
Держась за руки, они прошли до середины склона и вновь остановились. Вершина косогора была в нескольких шагах, но даже отсюда Вилар увидел ярко-зелёный залив, отгороженный от моря грядой острых скал.
Пальцы Малики задрожали.
— Замёрзла? — спросил Вилар.
— Идём! — сказала она и двинулась дальше.
Земля перед ними уходила вниз очередным пологим склоном. Вилар посмотрел на побережье. Сердце замерло вместе с дыханием.
На берегу горел зелёный костёр, переливаясь всеми оттенками изумительного цвета. Сказочное свечение подобно рваным языкам пламени поднималось к знойному небу. Вдруг костёр превратился в высокий изумрудный столб, похожий на кристалл драгоценного камня. Краски побледнели, столб истончился и в мгновение ока рухнул в залив.
Вилар растерянно всматривался в заброшенные строения на побережье. Дома на окраине выглядели маленькими и неказистыми, ближе к центру здания становились выше, отчего складывалось впечатление, будто городок стоит на горе.
— Что это?
— Смарагд. Город-изумруд, — произнесла Малика и побежала вниз.
Они шли по плавно изогнутой улице мимо занесённых песком полуразрушенных домов. Каждая следующая улица образовывала кольцо поменьше. Их соединяли узкие переулки. В центре города находилась площадь с единственным строением: высокий одноэтажный круглый дом со множеством дверных проёмов и оконных арок.
Они вошли внутрь. Взгляду предстал внушительных размеров зал.
— Подойдёт для проведения торгов? — спросила Малика и закружила по залу, водя руками. — Вот здесь и здесь поставите стулья. А здесь установите стенды с камнями.
Вилар посмотрел на пустые оконные проёмы, на пол, покрытый песком и сухим илом:
— Места много, а работы ещё больше.
— Участники оставят машины возле низинки, — продолжила Малика. — Главное — не ошибиться и точно рассчитать время по солнцу.
— Откуда взялся костёр?
— Вы внимательно слушали Ахе?
— Честно говоря, вполуха.
— Он так старался произвести на вас впечатление.
— На меня произвели впечатление его работы. Это намного важнее.
Малика вздохнула:
— Солнце должно находиться в определённой точке, чтобы лучи отражались от изумрудной воды залива под нужным углом. Так называемая игра света.
— Откуда ты узнала о Смарагде?
— В отличие от вас я люблю сказки.
Вилар прошёлся по залу, поддевая носками сапог лохмотья ила:
— Я расскажу Адэру, но два месяца — очень маленький срок.
— Через два месяца моя гостиница будет готова к приёму гостей. Неужели уборка мусора займёт больше времени?
— Не я решаю. Пора возвращаться, Малика.
— Это ещё не всё. Несите корзинку.
Расположившись у воды и расстелив на песке салфетку, Малика выкладывала из корзины булочки и бутерброды:
— Что делать с дорогой? Построить её вы точно не успеете.
— Ты говоришь так, будто вопрос с выставкой в Смарагде решён.
— Представьте, что уже решён.
Вилар наполнил бокал вином, сделал глоток:
— Хорошо, попытаюсь. Можно обойтись малой кровью. Расчистить от камней, увлажнить и утрамбовать, чтобы не летели песок и пыль. Так делают в Тезаре, если дорога редко используется.
Малика протянула ему бутерброд:
— Надо узнать, есть ли в Ларжетае транспортная контора или дорожный участок.
— Конечно, есть. Только они до сих пор подчиняются Тезару. Совет Порубежья ещё не сформирован.
— У вас были женщины? — вдруг спросила она.
Вилар подавился куском хлеба. Похлопал себя по груди:
— В смысле?
— В прямом.
— Мне двадцать восемь лет, Малика.
— Вы любили?
— Мне не нравится эта тема.
— Вам неприятен разговор о любви?
— Это было давно.
— Значит, любили.
— У всех когда-то была первая любовь.
— Не у всех.
— Не хочу спорить.
— Какая она была?
— Не помню.
— Помните. — Малика зачерпнула пригоршню мелкого белого песка, тонкой струйкой вернула берегу. — Тезарские дамы красивые?
Вилар вновь наполнил бокал, покрутил в руке. Море безмятежное, как воспоминания о далёком детстве. Небо тёмно-лиловое, как сирень под окнами замка отца. Воздух ядрёный, сочный, как настоявшийся чай. Сейчас бы открыть душу, но нет же… не туда пошёл разговор.
— Почему молчите? Вспоминаете первую любовь?
— Вспоминаю тезарских дам, а на ум приходит только Галисия Каналь, возлюбленная Адэра.
— Галисия… красивое имя. Какая она?
— Не в моем вкусе. Мне нравятся смуглые, черноволосые, черноглазые, — говорил Вилар, глядя на Малику. — Адэр неравнодушен к белокурым девицам с фарфоровой кожей и небесными глазами.
— Как Вельма?
Вилар хохотнул:
— Вельма? Не смеши. — Сделал глоток вина. — Пока доберёмся до гостиницы, наступит ночь. Поехали.
— Скоро поедем.
Вилар посмотрел в дымчатое небо.
— Над Смарагдом никогда нет луны, и не светят звёзды, — сказала Малика и надолго умолкла.
Он слышал ленивый шёпот волн, но моря в наступившей темноте уже не видел, как не видел древнего города.
— Малика…
Она поднялась:
— Дайте мне свою рубашку.
— Зачем?
— Не хочу ехать в мокром платье.
— Хочешь искупаться?
— Да.
— Шутишь…
— Пожалуйста, дайте рубашку.
Переодевшись за его спиной, Малика пошла к воде, на ходу распуская волосы. Смуглое тело растворилось в застывшем воздухе, и только белая ткань позволяла следить за девушкой.
— Малика! Это плохая идея!
Прозвучал всплеск, белое пятно исчезло.
Вилар вскочил и остолбенел. Из моря выходило Божество в образе женщины. Капли падали с длинных волос зелёными кристаллами, кожа светилась мириадами осколков драгоценного камня. Девичья фигура переливалась словно изумруд.
— Малика… — проговорил он и бросился в воду.
Вилар вышел из моря. Остановился в нескольких шагах от Малики. К ногам прилипли брюки, по лицу разметались волосы. Сверкающие капли стекали по крепкой шее, широким плечам, струились по опущенным сильным рукам и переливающейся капелью падали в песок.
Малика прижала ладонь к груди. Забеспокоилось сердце, по коже забегали мурашки. И не ветерок тому причина — взгляд… его взгляд, такой волнующий и притягательный.
— Это сон? — шёпотом волн прозвучал севший голос.
— Да, сон, — тихо ответила она.
Вилар приблизился к ней, прижал к себе.
«Какой он горячий…» — удивлённо сверкнула мысль и растворилась в хороводе желаний. Голова закружилась, в глазах потемнело. Малика покачнулась, чувствуя, как слабеют ноги.
Вилар прошептал:
— Это сон, слышишь? Проснувшись, ты можешь о нём забыть. И я никогда не напомню. Но сейчас это наш сон.
Он покрывал поцелуями её лицо, шею, жадно впивался в губы. Его дрожащие пальцы до боли сжимали её тело.
— Ты согласна? — шелестом листьев долетел до сознания голос.
— Вилар…
— Скажи да…
Борясь с безумной слабостью, Малика пыталась оттолкнуть его. Но руки не слушались. Вилар потянул её вниз.
Собрав все силы, она крикнула:
— Нет!
Голос пролетел над притихшей волной, эхом отскочил от скал.
— Нет, — повторила она.
Вилар отшатнулся. Немного постоял, глядя в сторону. Резко повернулся к ней спиной и бросился в море.
Малика переоделась. Долго ходила по кромке воды, вглядываясь в темноту. Она жалела Вилара. Жалела, как саму себя. Он, как и она, попал в западню, из которой уже нельзя выбраться.
Вилар вышел на берег бодрый, весёлый. Смеясь, взял рубашку, перекинул через плечо. Подхватив Малику под руку, повёл её к машине, о чём-то беспечно болтая. Малика не слышала слов, она окунулась в безумную боль, царящую в его сердце, и понимала, что он пытается спрятать под маской безудержного веселья невыносимые страдания.
Поздно ночью, уже проезжая по улицам столицы, Вилар немного успокоился. Остановив машину возле гостиницы, повернулся к Малике:
— Я больше не прикоснусь к тебе. Но скажу: между нами один шаг. Сделай его, и всё будет по-другому.
— Вы должны вернуться в замок, — сказала она. — А я остаюсь.
Весь первый день Анатан изучал «Провал»: забирался в пещеры, спускался в каменные колодцы, осматривал расщелины. В перерывах подбегал к разложенным на гладком камне листам и что-то чертил.
Адэр не мешал простолюдину и был благодарен, что тот не мешает ему. Подойдя к лачуге, в которой они с Маликой провели несколько кошмарных дней, не мог решиться толкнуть перекошенную дверь. Пересилил себя, толкнул. Помедлил, переступил порог.
Земляной пол в пятнах крови, стены, покрытые плесенью, мерзкий затхлый воздух, крюк и цепь под дырявой крышей — ничего не изменилось. Так долго подавляемая ярость вновь заворочалась, заскрипела зубами.
Выйдя из лачуги, Адэр приказал охранителям и бойцам снести «камеру» пыток и унижений и до вечера просидел, наблюдая, как к его ногам падают комья глины, камни и доски.
Второй день был потрачен на покорение лабиринта, по которому в лагерь явились ракшады. Рано утром Анатан и бойцы Крикса закинули на плечи рюкзаки с мотками верёвки и флягами с водой. Взяли фонари, на всякий случай факел и скрылись в пещере. Охранители продолжали сносить лачуги. Адэр стоял на краю обрыва, следя за полётом чаек над бурливым морем.
Когда солнце окунуло в воду багровый бок, из чёрного зева вывалились облепленные грязью люди. Взглянув на Адэра и не сказав ни слова, развели костёр. Трясясь в ознобе, подсели к огню и обхватили плечи разодранными в кровь руками.
Третий день был последним. Адэр не мог столько времени ничего не делать, а только размышлять. Он подготовился к беседе с будущими советниками. Продумал каждую фразу. Вытаскивая из памяти необходимые сведения, изнасиловал её так, что она забилась в уголок сознания и тихо застонала.
На рассвете Анатан вновь скрылся с бойцами в устрашающей мгле. Охранители сносили лачуги, а Адэр вышагивал по провалу, потирая ладони и поглядывая на солнце.
— Яр! — раздался голос Анатана.
Адэр оглянулся. Стоя возле пещеры, бойцы с довольным видом сматывали верёвки.
Анатан бежал к нему:
— Мы нашли его. Яр! Надо всё время брать левее, а мы, балбесы, вчера прозевали первый поворот. — Пошаркал подошвами сапог по каменной крошке. — Летучих мышей тьма-тьмущая. Как ракшады там ходили?
— Куда ведёт пещера?
— Не знаю. В конце туннель, наполовину заполненный водой, оттуда ветром дует, волна накатывает. К колышку лодка привязана. Поплыть не рискнули: вдруг в Партикураме нас за жабры возьмут?
Значит, Партикурам… Но в разговоре с Тезаром об этом лучше умолчать. Если бы Анатан вышел где-то в горах, вопрос — откуда приходят ракшады? — остался бы открытым. Бойвард не имеет выхода к морю, а через горы проходит порубежская граница с двумя странами. Пусть Партикурам и Бойвард перекладывают вину друг на друга. Их вражда ему только на руку.
Приказав бойцам и охранителям завалить входы в пещеры с алмазами и с лабиринтом, Адэр и Анатан медленно пошли к обрыву.
— Кимберлитовых трубок там непочатый край, — еле слышно говорил распорядитель приисков. — Некоторые пустые. В некоторые посветишь, а там алмазы сверкают. Видать, ракшады туда не совались, и они бы не пролезли. А искупленцам сто лет не надо было. Но воздуха жуть как не хватает. Надо штольни пробивать, инструмент специальный нужен, страховка. Работы куча. Я могу составить примерную смету, но ты же знаешь, только начни. И кто работать будет? До селений далеко.
— Сколько потребуется людей? — спросил Адэр.
— Уйма. Только представь: спускаешься в колодец, протискиваешься в расщелину, попадаешь в пещеру, а оттуда опять расщелины — одна, вторая, третья, — и все в трубках. Пленники ковыряли, где могли, поближе и снизу. — Анатан обернулся и указал ещё на одну пещеру. — Там щелей завались. Только я пролезть не смог.
— А если построить в провале рабочий посёлок? Одну неделю работает одна смена, другую — другая.
— Где деньги на строительство возьмём? Или правитель даст?
— Не даст. Введи на приисках нормы добычи и штрафуй за невыполнение.
Анатан остановился:
— Не ломай меня, Яр! Меня правитель сделал смотрителем не для того, чтобы я из своих же ребят верёвки вил.
Адэр посмотрел на вершину утёса. Анатан должен быть пряником, правитель — благодетелем, а никому не известный инспектор Яр — будет кнутом.
— Я подготовил отчёт об использовании денег, — произнёс Анатан. — Деньги тают.
— Я же сказал, нужны штрафы. Ты только придумай, за что. Запустим этот прииск, люди будут тебе руки целовать.
— Не нужны мне поцелуи. — Анатан покряхтел, почесал затылок. — Можно пару раз наказать за баловство. Завезли лопаты, а трёх уже нет. Страж походил по дворам, собрал. На следующий день вёдер не досчитались. Опять собрали. И так почти каждый день.
Адэр усмехнулся. Странный народ — драгоценные камни сдают, а на мелочовку зарятся.
— Наказывай, но не тех, кто украл, — прятать начнут, — а весь прииск. Удержи по мору, вот тебе инструмент и снаряжение.
— Шланги, трос… — бормотал Анатан, загибая пальцы.
— Поехали, — крикнул Адэр охранителям.
— Мы Крикса подождём, — откликнулся боец.
— Вы оставайтесь.
Анатан указал на оставшуюся лачугу:
— А с ней как?
— Строители снесут.
Подойдя к машинам, спрятанным в тени Великкамня, Адэр прислушался к грохоту водопадов:
— Правда, что ущелье Испытаний — одно из чудес природы?
— Правда, — кивнул Анатан.
— Я хочу посмотреть.
— В ущелье сложно войти. И сложно выйти.
— Я хочу посмотреть, — повторил Адэр.
— Это опасно? — подал голос один из охранителей.
— На то оно и ущелье Испытаний, чтобы испытать себя, — сказал Анатан.
— Где вход? — спросил Адэр.
Анатан оглядел его с ног до головы, почесал затылок:
— Может, не стоит? Будь ты из простого люда…
— И что?
— Не хочу тебя обидеть, но простолюдины намного выносливее.
— А я, значит, не из простого люда.
— Меня не проведёшь. Ты из дворян, хоть работаешь инспектором. Да ты, поди, и плавать не умеешь. Возьми охранителя, чтобы из воды было кому тебя вытаскивать
— Где вход? — жёстко произнёс Адэр.
— Как знаешь. Моё дело предупредить, — произнёс Анатан и указал на поросший мхом и лишайниками горный кряж, в середине которого виднелась расщелина.
— Я иду один! — сказал Адэр охранителям.
Анатан с плутоватым видом приподнял бровь:
— Я, конечно, понимаю, что тебе непривычно ходить босиком, но сапоги лучше снять.
Адэр разулся и побежал по сухой, колючей траве.
— Мы будем на выходе из ущелья, — донёсся голос Анатана.
Петляя между камнями, тропинка вела вверх и после каждого поворота сужалась. Скальные обломки по обе стороны вырастали на глазах, и вскоре уже не камни, а высокие прочные стены отделяли Адэра от внешнего мира. Шум падающей воды был еле слышен и больше походил на гудение земли. Посторонние звуки растворились в неподвижном воздухе. Неправильная тишина, не такая, к какой привыкли люди. Тишина, от которой шумело в голове и закладывало уши, действовала угнетающе.
Адэр старался
— Когда ты успела научиться водить?
— Мы с Зульцем ремонтировали вашу машину. Он просил нажать на газ, покрутить руль, сдать назад. Так и научилась. — Малика заглушила двигатель. — Приехали.
— Корзинку брать?
— Потом возьмёте.
Спустившись по отлогому склону, они очутились в низине, похожей на овальную тарелку. Пересекли её дно.
Вилар пошёл было вверх по скосу, но Малика схватила его за руку:
— Не торопитесь. — И устремила взгляд на солнце, выпавшее из зенита.
Бежали минуты, Малика пристально смотрела в небо, а Вилар ничего вокруг не замечал: мысли и чувства перекочевали в ладонь, в которой трепетали девичьи пальцы.
Держась за руки, они прошли до середины склона и вновь остановились. Вершина косогора была в нескольких шагах, но даже отсюда Вилар увидел ярко-зелёный залив, отгороженный от моря грядой острых скал.
Пальцы Малики задрожали.
— Замёрзла? — спросил Вилар.
— Идём! — сказала она и двинулась дальше.
Земля перед ними уходила вниз очередным пологим склоном. Вилар посмотрел на побережье. Сердце замерло вместе с дыханием.
На берегу горел зелёный костёр, переливаясь всеми оттенками изумительного цвета. Сказочное свечение подобно рваным языкам пламени поднималось к знойному небу. Вдруг костёр превратился в высокий изумрудный столб, похожий на кристалл драгоценного камня. Краски побледнели, столб истончился и в мгновение ока рухнул в залив.
Вилар растерянно всматривался в заброшенные строения на побережье. Дома на окраине выглядели маленькими и неказистыми, ближе к центру здания становились выше, отчего складывалось впечатление, будто городок стоит на горе.
— Что это?
— Смарагд. Город-изумруд, — произнесла Малика и побежала вниз.
Они шли по плавно изогнутой улице мимо занесённых песком полуразрушенных домов. Каждая следующая улица образовывала кольцо поменьше. Их соединяли узкие переулки. В центре города находилась площадь с единственным строением: высокий одноэтажный круглый дом со множеством дверных проёмов и оконных арок.
Они вошли внутрь. Взгляду предстал внушительных размеров зал.
— Подойдёт для проведения торгов? — спросила Малика и закружила по залу, водя руками. — Вот здесь и здесь поставите стулья. А здесь установите стенды с камнями.
Вилар посмотрел на пустые оконные проёмы, на пол, покрытый песком и сухим илом:
— Места много, а работы ещё больше.
— Участники оставят машины возле низинки, — продолжила Малика. — Главное — не ошибиться и точно рассчитать время по солнцу.
— Откуда взялся костёр?
— Вы внимательно слушали Ахе?
— Честно говоря, вполуха.
— Он так старался произвести на вас впечатление.
— На меня произвели впечатление его работы. Это намного важнее.
Малика вздохнула:
— Солнце должно находиться в определённой точке, чтобы лучи отражались от изумрудной воды залива под нужным углом. Так называемая игра света.
— Откуда ты узнала о Смарагде?
— В отличие от вас я люблю сказки.
Вилар прошёлся по залу, поддевая носками сапог лохмотья ила:
— Я расскажу Адэру, но два месяца — очень маленький срок.
— Через два месяца моя гостиница будет готова к приёму гостей. Неужели уборка мусора займёт больше времени?
— Не я решаю. Пора возвращаться, Малика.
— Это ещё не всё. Несите корзинку.
Расположившись у воды и расстелив на песке салфетку, Малика выкладывала из корзины булочки и бутерброды:
— Что делать с дорогой? Построить её вы точно не успеете.
— Ты говоришь так, будто вопрос с выставкой в Смарагде решён.
— Представьте, что уже решён.
Вилар наполнил бокал вином, сделал глоток:
— Хорошо, попытаюсь. Можно обойтись малой кровью. Расчистить от камней, увлажнить и утрамбовать, чтобы не летели песок и пыль. Так делают в Тезаре, если дорога редко используется.
Малика протянула ему бутерброд:
— Надо узнать, есть ли в Ларжетае транспортная контора или дорожный участок.
— Конечно, есть. Только они до сих пор подчиняются Тезару. Совет Порубежья ещё не сформирован.
— У вас были женщины? — вдруг спросила она.
Вилар подавился куском хлеба. Похлопал себя по груди:
— В смысле?
— В прямом.
— Мне двадцать восемь лет, Малика.
— Вы любили?
— Мне не нравится эта тема.
— Вам неприятен разговор о любви?
— Это было давно.
— Значит, любили.
— У всех когда-то была первая любовь.
— Не у всех.
— Не хочу спорить.
— Какая она была?
— Не помню.
— Помните. — Малика зачерпнула пригоршню мелкого белого песка, тонкой струйкой вернула берегу. — Тезарские дамы красивые?
Вилар вновь наполнил бокал, покрутил в руке. Море безмятежное, как воспоминания о далёком детстве. Небо тёмно-лиловое, как сирень под окнами замка отца. Воздух ядрёный, сочный, как настоявшийся чай. Сейчас бы открыть душу, но нет же… не туда пошёл разговор.
— Почему молчите? Вспоминаете первую любовь?
— Вспоминаю тезарских дам, а на ум приходит только Галисия Каналь, возлюбленная Адэра.
— Галисия… красивое имя. Какая она?
— Не в моем вкусе. Мне нравятся смуглые, черноволосые, черноглазые, — говорил Вилар, глядя на Малику. — Адэр неравнодушен к белокурым девицам с фарфоровой кожей и небесными глазами.
— Как Вельма?
Вилар хохотнул:
— Вельма? Не смеши. — Сделал глоток вина. — Пока доберёмся до гостиницы, наступит ночь. Поехали.
— Скоро поедем.
Вилар посмотрел в дымчатое небо.
— Над Смарагдом никогда нет луны, и не светят звёзды, — сказала Малика и надолго умолкла.
Он слышал ленивый шёпот волн, но моря в наступившей темноте уже не видел, как не видел древнего города.
— Малика…
Она поднялась:
— Дайте мне свою рубашку.
— Зачем?
— Не хочу ехать в мокром платье.
— Хочешь искупаться?
— Да.
— Шутишь…
— Пожалуйста, дайте рубашку.
Переодевшись за его спиной, Малика пошла к воде, на ходу распуская волосы. Смуглое тело растворилось в застывшем воздухе, и только белая ткань позволяла следить за девушкой.
— Малика! Это плохая идея!
Прозвучал всплеск, белое пятно исчезло.
Вилар вскочил и остолбенел. Из моря выходило Божество в образе женщины. Капли падали с длинных волос зелёными кристаллами, кожа светилась мириадами осколков драгоценного камня. Девичья фигура переливалась словно изумруд.
— Малика… — проговорил он и бросился в воду.
Вилар вышел из моря. Остановился в нескольких шагах от Малики. К ногам прилипли брюки, по лицу разметались волосы. Сверкающие капли стекали по крепкой шее, широким плечам, струились по опущенным сильным рукам и переливающейся капелью падали в песок.
Малика прижала ладонь к груди. Забеспокоилось сердце, по коже забегали мурашки. И не ветерок тому причина — взгляд… его взгляд, такой волнующий и притягательный.
— Это сон? — шёпотом волн прозвучал севший голос.
— Да, сон, — тихо ответила она.
Вилар приблизился к ней, прижал к себе.
«Какой он горячий…» — удивлённо сверкнула мысль и растворилась в хороводе желаний. Голова закружилась, в глазах потемнело. Малика покачнулась, чувствуя, как слабеют ноги.
Вилар прошептал:
— Это сон, слышишь? Проснувшись, ты можешь о нём забыть. И я никогда не напомню. Но сейчас это наш сон.
Он покрывал поцелуями её лицо, шею, жадно впивался в губы. Его дрожащие пальцы до боли сжимали её тело.
— Ты согласна? — шелестом листьев долетел до сознания голос.
— Вилар…
— Скажи да…
Борясь с безумной слабостью, Малика пыталась оттолкнуть его. Но руки не слушались. Вилар потянул её вниз.
Собрав все силы, она крикнула:
— Нет!
Голос пролетел над притихшей волной, эхом отскочил от скал.
— Нет, — повторила она.
Вилар отшатнулся. Немного постоял, глядя в сторону. Резко повернулся к ней спиной и бросился в море.
Малика переоделась. Долго ходила по кромке воды, вглядываясь в темноту. Она жалела Вилара. Жалела, как саму себя. Он, как и она, попал в западню, из которой уже нельзя выбраться.
Вилар вышел на берег бодрый, весёлый. Смеясь, взял рубашку, перекинул через плечо. Подхватив Малику под руку, повёл её к машине, о чём-то беспечно болтая. Малика не слышала слов, она окунулась в безумную боль, царящую в его сердце, и понимала, что он пытается спрятать под маской безудержного веселья невыносимые страдания.
Поздно ночью, уже проезжая по улицам столицы, Вилар немного успокоился. Остановив машину возле гостиницы, повернулся к Малике:
— Я больше не прикоснусь к тебе. Но скажу: между нами один шаг. Сделай его, и всё будет по-другому.
— Вы должны вернуться в замок, — сказала она. — А я остаюсь.
Часть 33
***
Весь первый день Анатан изучал «Провал»: забирался в пещеры, спускался в каменные колодцы, осматривал расщелины. В перерывах подбегал к разложенным на гладком камне листам и что-то чертил.
Адэр не мешал простолюдину и был благодарен, что тот не мешает ему. Подойдя к лачуге, в которой они с Маликой провели несколько кошмарных дней, не мог решиться толкнуть перекошенную дверь. Пересилил себя, толкнул. Помедлил, переступил порог.
Земляной пол в пятнах крови, стены, покрытые плесенью, мерзкий затхлый воздух, крюк и цепь под дырявой крышей — ничего не изменилось. Так долго подавляемая ярость вновь заворочалась, заскрипела зубами.
Выйдя из лачуги, Адэр приказал охранителям и бойцам снести «камеру» пыток и унижений и до вечера просидел, наблюдая, как к его ногам падают комья глины, камни и доски.
Второй день был потрачен на покорение лабиринта, по которому в лагерь явились ракшады. Рано утром Анатан и бойцы Крикса закинули на плечи рюкзаки с мотками верёвки и флягами с водой. Взяли фонари, на всякий случай факел и скрылись в пещере. Охранители продолжали сносить лачуги. Адэр стоял на краю обрыва, следя за полётом чаек над бурливым морем.
Когда солнце окунуло в воду багровый бок, из чёрного зева вывалились облепленные грязью люди. Взглянув на Адэра и не сказав ни слова, развели костёр. Трясясь в ознобе, подсели к огню и обхватили плечи разодранными в кровь руками.
Третий день был последним. Адэр не мог столько времени ничего не делать, а только размышлять. Он подготовился к беседе с будущими советниками. Продумал каждую фразу. Вытаскивая из памяти необходимые сведения, изнасиловал её так, что она забилась в уголок сознания и тихо застонала.
На рассвете Анатан вновь скрылся с бойцами в устрашающей мгле. Охранители сносили лачуги, а Адэр вышагивал по провалу, потирая ладони и поглядывая на солнце.
— Яр! — раздался голос Анатана.
Адэр оглянулся. Стоя возле пещеры, бойцы с довольным видом сматывали верёвки.
Анатан бежал к нему:
— Мы нашли его. Яр! Надо всё время брать левее, а мы, балбесы, вчера прозевали первый поворот. — Пошаркал подошвами сапог по каменной крошке. — Летучих мышей тьма-тьмущая. Как ракшады там ходили?
— Куда ведёт пещера?
— Не знаю. В конце туннель, наполовину заполненный водой, оттуда ветром дует, волна накатывает. К колышку лодка привязана. Поплыть не рискнули: вдруг в Партикураме нас за жабры возьмут?
Значит, Партикурам… Но в разговоре с Тезаром об этом лучше умолчать. Если бы Анатан вышел где-то в горах, вопрос — откуда приходят ракшады? — остался бы открытым. Бойвард не имеет выхода к морю, а через горы проходит порубежская граница с двумя странами. Пусть Партикурам и Бойвард перекладывают вину друг на друга. Их вражда ему только на руку.
Приказав бойцам и охранителям завалить входы в пещеры с алмазами и с лабиринтом, Адэр и Анатан медленно пошли к обрыву.
— Кимберлитовых трубок там непочатый край, — еле слышно говорил распорядитель приисков. — Некоторые пустые. В некоторые посветишь, а там алмазы сверкают. Видать, ракшады туда не совались, и они бы не пролезли. А искупленцам сто лет не надо было. Но воздуха жуть как не хватает. Надо штольни пробивать, инструмент специальный нужен, страховка. Работы куча. Я могу составить примерную смету, но ты же знаешь, только начни. И кто работать будет? До селений далеко.
— Сколько потребуется людей? — спросил Адэр.
— Уйма. Только представь: спускаешься в колодец, протискиваешься в расщелину, попадаешь в пещеру, а оттуда опять расщелины — одна, вторая, третья, — и все в трубках. Пленники ковыряли, где могли, поближе и снизу. — Анатан обернулся и указал ещё на одну пещеру. — Там щелей завались. Только я пролезть не смог.
— А если построить в провале рабочий посёлок? Одну неделю работает одна смена, другую — другая.
— Где деньги на строительство возьмём? Или правитель даст?
— Не даст. Введи на приисках нормы добычи и штрафуй за невыполнение.
Анатан остановился:
— Не ломай меня, Яр! Меня правитель сделал смотрителем не для того, чтобы я из своих же ребят верёвки вил.
Адэр посмотрел на вершину утёса. Анатан должен быть пряником, правитель — благодетелем, а никому не известный инспектор Яр — будет кнутом.
— Я подготовил отчёт об использовании денег, — произнёс Анатан. — Деньги тают.
— Я же сказал, нужны штрафы. Ты только придумай, за что. Запустим этот прииск, люди будут тебе руки целовать.
— Не нужны мне поцелуи. — Анатан покряхтел, почесал затылок. — Можно пару раз наказать за баловство. Завезли лопаты, а трёх уже нет. Страж походил по дворам, собрал. На следующий день вёдер не досчитались. Опять собрали. И так почти каждый день.
Адэр усмехнулся. Странный народ — драгоценные камни сдают, а на мелочовку зарятся.
— Наказывай, но не тех, кто украл, — прятать начнут, — а весь прииск. Удержи по мору, вот тебе инструмент и снаряжение.
— Шланги, трос… — бормотал Анатан, загибая пальцы.
— Поехали, — крикнул Адэр охранителям.
— Мы Крикса подождём, — откликнулся боец.
— Вы оставайтесь.
Анатан указал на оставшуюся лачугу:
— А с ней как?
— Строители снесут.
Подойдя к машинам, спрятанным в тени Великкамня, Адэр прислушался к грохоту водопадов:
— Правда, что ущелье Испытаний — одно из чудес природы?
— Правда, — кивнул Анатан.
— Я хочу посмотреть.
— В ущелье сложно войти. И сложно выйти.
— Я хочу посмотреть, — повторил Адэр.
— Это опасно? — подал голос один из охранителей.
— На то оно и ущелье Испытаний, чтобы испытать себя, — сказал Анатан.
— Где вход? — спросил Адэр.
Анатан оглядел его с ног до головы, почесал затылок:
— Может, не стоит? Будь ты из простого люда…
— И что?
— Не хочу тебя обидеть, но простолюдины намного выносливее.
— А я, значит, не из простого люда.
— Меня не проведёшь. Ты из дворян, хоть работаешь инспектором. Да ты, поди, и плавать не умеешь. Возьми охранителя, чтобы из воды было кому тебя вытаскивать
— Где вход? — жёстко произнёс Адэр.
— Как знаешь. Моё дело предупредить, — произнёс Анатан и указал на поросший мхом и лишайниками горный кряж, в середине которого виднелась расщелина.
— Я иду один! — сказал Адэр охранителям.
Анатан с плутоватым видом приподнял бровь:
— Я, конечно, понимаю, что тебе непривычно ходить босиком, но сапоги лучше снять.
Адэр разулся и побежал по сухой, колючей траве.
— Мы будем на выходе из ущелья, — донёсся голос Анатана.
***
Петляя между камнями, тропинка вела вверх и после каждого поворота сужалась. Скальные обломки по обе стороны вырастали на глазах, и вскоре уже не камни, а высокие прочные стены отделяли Адэра от внешнего мира. Шум падающей воды был еле слышен и больше походил на гудение земли. Посторонние звуки растворились в неподвижном воздухе. Неправильная тишина, не такая, к какой привыкли люди. Тишина, от которой шумело в голове и закладывало уши, действовала угнетающе.
Адэр старался
