- Я бы не посмел, - хрипло произнёс он, но в голосе было что-то, что заставило её поднять глаза.
Их взгляды встретились.
Он сидел на коленях, мокрая рубашка прилипла к груди, волосы падали на глаза. В нём не было ни капли надменности или самоуверенности - только напряжённая сдержанность. И желание. Явное, неотвратимое.
Серафина медленно вытянула руку и сдвинула прядь с его лба. Пальцы задержались на щеке. Он закрыл глаза, будто от прикосновения обожгло.
- Госпожа… - выдохнул он, дрожащим голосом.
- Тсс, - она коснулась пальцем его губ. - Сейчас не нужно говорить.
Она подалась ближе.
Пока ещё не поцелуй - но предчувствие его.
Он закрыл глаза, чувствуя её пальцы на своём лице. Серафина прижалась ближе - медленно, осознанно. Она не касалась его губами, но дыхание обжигало. Алисандро будто окаменел, сердце стучало в висках.
- Ты дрожишь, - прошептала она.
- Я… я просто…
- Просто хочешь меня, - договорила она за него, не отводя взгляда. - Это видно, Алисандро.
Он открыл глаза. В них - всё: страсть, испуг, преданность и то самое безумное желание, которое он прятал от неё.
- Простите… - прошептал он, но Серафина лишь усмехнулась.
- За что ты всё время извиняешься?
Она коснулась его подбородка, заставляя смотреть на себя. Затем, медленно, с какой-то ленивой решимостью, склонилась и едва коснулась губами его щеки. А потом - уголка рта. Поцелуй был не глубоким, но электризующим. Алисандро тихо застонал. Не громко, но так, что у неё внутри всё сжалось в тугой узел.
- Хочешь большего? - прошептала она у самого уха, и он, ошарашенный, кивнул.
- Тогда не стесняйся чувствовать, - сказала она и взяла его руку, медленно поднеся к себе - к талии, к изгибу бедра. Его пальцы дрожали.
- Я… не знаю, как… - он задыхался, чувствуя тепло её кожи под тонкой мокрой тканью.
- Я знаю, - прошептала она. - Просто доверься.
Она провела пальцами по его шее, вдоль линии ключиц, и Алисандро выдохнул. Его губы чуть приоткрылись, дыхание сбилось. Он уже не мог отвести взгляда - её глаза манили, губы обещали больше, движения сводили с ума.
Она снова поцеловала его - уже мягко, полноценно. На этот раз - в губы. Он замер, а потом сдался. Тело само двинулось ей навстречу.
Целуя его, она слегка откинулась назад, и он, будто во сне, следом за ней. Теперь она лежала на плаще, а он - над ней, опершись на руки, стараясь не прижиматься. Но она обвила его ногами, не давая отстраниться.
- Больше не бойся, - прошептала она. - Мы оба хотим этого.
благоговейно, затем смелее, голоднее. Его губы будто извинялись, благодарили, молили и одновременно требовали. Он будто боялся всё испортить и в то же время боялся упустить этот единственный шанс.
Серафина целовала его жадно, чувственно, как женщина, у которой отняли право желать, но вернули вкус желания. Её пальцы зарылись в его влажные волосы. Его ладони медленно скользнули по её талии, затем вверх - к груди, окутанной только тонкой тканью. Он замер.
- Можно? - прошептал хрипло.
- Уже поздно спрашивать, - слабо усмехнулась она, поднимая бровь.
Он прикоснулся, неуверенно, даже трепетно - и её тело откликнулось дрожью. Он наклонился, губами коснулся её ключицы, вдохнул аромат мокрой кожи и цветов. Серафина выгнулась навстречу, прижимаясь плотнее.
- Ты... - прошептал он, голос дрожал. - Такая…
- Скажи это, - требовательно сказала она.
- Невероятная. Я никогда… - Он закрыл глаза, будто от избытка чувств. - Никогда никого так не хотел.
Она провела ногтем по его спине, ощущая, как каждая его мышца откликается. Алисандро задыхался, но не от физической усталости - от нарастающего желания, которое было почти болезненным.
Он раздвинул ткань её платья, позволив руке скользнуть по бедру, всё выше. Серафина стиснула его запястье, но не чтобы остановить - чтобы направить. Он подчинился, как по интуиции, и её стон пронёсся меж деревьев, затерянный в звуках ливня.
Он был напуган тем, насколько хочет её - и тем, насколько сильно она отвечает. И всё же он не осмеливался идти до конца.
- Я… боюсь… - прошептал он, уткнувшись лбом ей в шею. - Боюсь, что не смогу… что всё испорчу…
Она обняла его, провела ладонью по его затылку.
- Ты уже не испортил. Ты просто будь рядом. Всё остальное - я тебе покажу…
Он лежал над ней, опираясь на предплечья, будто боялся придавить или сделать что-то не так. Его движения были осторожны, почти благоговейны, и в этом было столько нежности, что Серафина ощутила - ещё чуть-чуть, и она потеряет контроль над собой.
- Алисандро, - прошептала она, обвивая его талию ногами. - Остановись.
Он застыл, мгновенно испуганно взглянув ей в глаза:
- Я… я сделал что-то не так?..
Серафина мягко провела рукой по его лицу и приподнялась, ловко, будто от природы уверенно, поменявшись с ним местами. Теперь она оказалась сверху, держа его бёдрами, а взгляд её сверкал - серьёзный, намеренный, властный.
- Всё ты делаешь правильно. Просто теперь - моя очередь.
Он не успел ответить, лишь стиснул покрывало пальцами, когда она начала двигаться. Не спеша. Уверенно. Как хозяйка, которой принадлежит и ночь, и мужчина под ней.
- Я знаю, чего хочу, Алисандро, - прошептала она, склонившись к его уху. - А ещё я знаю, что ты хочешь этого тоже.
Он лишь простонал в ответ - коротко, сдержанно, но этого стона было достаточно, чтобы она улыбнулась чуть хищно, но нежно.
Он лежал под ней, тяжело дыша, и уже не пытался сдерживаться. Его руки скользнули по её бёдрам, будто он не мог поверить, что она настоящая - теплая, сильная, живая. В её взгляде читалось всё: желание, власть, принятие. И что-то ещё… то, что заставляло его сердце стучать в висках.
Серафина двигалась плавно, но уверенно, будто точно знала, где и как коснуться, чтобы он дрожал под ней от восторга. И в какой-то момент он перестал быть дворецким. Перестал быть слугой. Пропала грань. Остался только он - мужчина, который желает её до боли, до замирания сердца.
- Госпожа… - выдохнул он, запрокинув голову, но она наклонилась, прервала это слово лёгким укусом за губу.
- Не здесь. Сейчас ты просто Алисандро. Мой.
Он застонал - глухо, сдавленно. Его тело выгнулось ей навстречу. Он не боролся, не пытался взять верх, не просил позволения - он отдался ей добровольно, с трепетом, с искренним восторгом, с благодарностью. И в этом покорном порыве была не слабость, а настоящая, взрослая сила мужчины, который нашёл ту, перед кем не страшно раскрыться.
Её ногти скользнули по его груди, оставляя тонкие красные полосы. Она ощущала его дрожь, слышала его тяжёлое дыхание и знала - он сдерживается изо всех сил, чтобы не сорваться. А ещё - что он уже никогда не будет прежним.
Серафина прижалась к его щеке, прошептала, почти лаская голосом:
- Смотри на меня, Алисандро.
Он открыл глаза, и в его взгляде не было больше страха - только восхищение. Она видела в нём, как отражается она сама - сильная, желанная, настоящая.
Когда всё закончилось, они лежали, прижавшись друг к другу в мягкой, хоть и слегка пахнущей пылью и сеном, подстилке. Сквозь щели в деревянной крыше струился холодный воздух, дождь всё ещё негромко шуршал по доскам. Где-то под крышей возмущённо пискнули воробьи, потревоженные громким стоном минутами ранее.
Серафина лежала на груди Алисандро, слушая, как учащённо бьётся его сердце. Он осторожно обнял её, словно боялся спугнуть, и гладил по спине, чуть неловко, но с искренней заботой.
- Я даже… - хрипло начал он, - я не знаю, как теперь вернуться. Как смотреть вам в глаза.
Она приподнялась, посмотрела в его смущённое лицо - и улыбнулась. Настояще. Тепло.
- Так и смотри. Как на женщину, которая выбрала тебя. Не на госпожу.
Он закрыл глаза, прижимаясь лбом к её виску, с тихим, почти благоговейным вдохом.
Снаружи зашумел сильнее дождь. Где-то скрипнула ставня. Серафина потянулась, укрывая их обоих расстелённым плащом.
- Нам всё равно придётся возвращаться, - сказала она, уткнувшись в его шею. - Но не сейчас.
- Да… ещё немного, - прошептал он, прижимая её ближе.
Так они и остались: среди старых балок, запаха сена и мокрых следов на дощатом полу - не как госпожа и её слуга, а как мужчина и женщина, уставшие от преград, наконец нашедшие друг друга.
Они выбрались из старой конюшни, когда дождь стих. Воздух был влажным и тёплым, небо над головой всё ещё хмурилось, но первый свет зари уже пробивался сквозь облака. Одежда прилипла к телу, волосы спутались, и каждый шаг отдавался в усталых мышцах. Серафина шла впереди, Алисандро чуть позади, будто всё ещё не верил, что может идти рядом.
У черного хода в поместье их встретила Розэтта. Руки скрещены на груди, лицо спокойно, но бровь поднята. Прямо-таки олицетворение молчаливого триумфа.
- Ну конечно, - протянула она, разглядывая их с ног до головы. - А я-то уж думала, где вас носит.
Серафина кивнула устало:
- Мы… задержались. Дождь.
- Угу. И буря. - Горничная хмыкнула. - Я, конечно, понимаю, но в следующий раз, может, всё же предупредите, если соберётесь штурмовать конюшню?
Серафина усмехнулась, проходя мимо, но Розэтта вдруг прищурилась и повернулась к Алисандро.
- А это что? - спросила она и ткнула пальцем ему в шею.
Алисандро замер. Щеками резко вспыхнул румянец. Он на автомате прикрыл рукой шею, но было поздно.
- Вот же… госпожа, вы что, метите своего бедного дворецкого? - Розэтта выдала это с ехидной, но доброй улыбкой.
- Он мой, - парировала Серафина не моргнув. - И пусть все знают.
Алисандро замер, как вкопанный, потом поклонился:
- Я с гордостью буду носить этот… э… знак.
- Да уж. Но если не хотите, чтобы остальные слуги устроили тебе похоронную процессию по коридору, - усмехнулась Розэтта, - лучше накини платок или повяжи шарф. Хотя бы до завтра. Потом пусть хоть носи табличку: «Она выбрала меня».
Алисандро опустил голову, смущённо улыбаясь. Серафина подмигнула Розэтте и скрылась в доме.
- Погодка сегодня на удивление дивная – послышался голос графини из дома.
Алисандро, переодевшись в сухую рубашку и наспех приведя себя в порядок, вышел в коридор, собираясь отнести утренние распоряжения госпожи слугам. У дверей его, словно из воздуха, перехватила Розэтта.
- Подожди-ка, герой.
Он вздрогнул. Потом попытался скрыть смущение и поклонился.
- Доброе утро, госпожа Розэтта.
- Ох, не госпожакай мне тут, - хмыкнула она и взглядом оценила его с ног до головы. - Шею прикрыл - уже хорошо. А вот выражение лица… мальчик, у тебя на лбу написано, что ты впервые в жизни оказался в её постели.
Алисандро чуть не захлебнулся воздухом.
- Я… это… мы не…
- Не надо. - Она подняла ладонь. - Я всё понимаю. Ночь, гроза, старое здание, обнажённые чувства… Поверь, дорогой, я видела больше подобных историй, чем тебе лет. И знаешь, что самое важное?
Он покачал головой.
- Теперь ты не просто её дворецкий. И не просто мужчина, которого она впустила ближе, чем кого бы то ни было. Ты - тот, кому она доверилась. Не обмани это доверие. Не суетись, не пытайся стать кем-то другим. Будь собой, как ты есть. Серьёзным, искренним, верным.
- Но… что если она передумает? Что если для неё это… - он осёкся, подбирая слова.
- Приключение? Забава? - Розэтта усмехнулась, но уже мягко. - Серафина не из тех, кто играет чужими чувствами. И если она выбрала тебя - поверь, она знает, что делает. Только будь рядом. Не бойся быть мужчиной, но и не забывай - перед тобой женщина, пережившая многое. Не дави, не торопи. Она сама всё тебе даст, если будет готова.
Алисандро кивнул, словно впервые по-настоящему осознав, в какую реку он вступил.
- Спасибо, Розэтта.
- Всегда пожалуйста, мальчик мой. - Она похлопала его по плечу. - А теперь марш работать, а то засосы на шее - это, конечно, мило, но графство само себя не управит.
Ночь, проведённая в старой конюшне, выдалась страстной и незабываемой, но, увы, совсем не комфортной. Колкая солома пробралась даже под платье, оставляя на теле неприятные следы.
«В следующий раз - только в мягкой постели», - пронеслась шаловливая мысль, и губы сами собой растянулись в предвкушающей улыбке.
Серафина сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы. Розэтта, как всегда незаметно, вошла с подносом, на котором дымился чай, тонко пахли мёд и румяный хлеб. Она поставила поднос на край стола и, прищурившись, оглядела госпожу с головы до пят.
- Ну надо же… как светятся-то глаза. Прямо не графиня, а лесная фея после ночи с фавном.
- Розэтта. - Серафина даже не повернулась, но уголки губ её предательски дрогнули.
- А я что? Я ничего. Просто принесла чай. И заодно полюбовалась на счастливую женщину.
- Мы с ним… - начала было Серафина, но замолчала.
- Я не спрашиваю, - мягко перебила её служанка. - Я и так знаю. Увидеть, как он утром в замке ходит с засосом на шее - да это ж праздник! Только, госпожа, предупреждаю: если в следующий раз кто-нибудь из гостей увидит такую метку, мне придётся сочинять, будто вас укусил комар с любовной зависимостью.
Серафина усмехнулась и, впервые за утро, взглянула на себя в зеркало. На щеках - лёгкий румянец, в глазах - та самая искра, которой давно не было.
- А что ты думаешь об этом, Розэтта?
- Думаю… что если женщина просыпается с желанием пить чай, а не вызывать судью на дуэль, то это уже хороший знак. А если рядом с ней мужчина, который не испугался её гнева, силы и титула, - то, быть может, наконец-то это тот, кто нужен.
- Он молод… слишком невинен.
- А ты что, слишком старая? Или слишком опытная? Опыт - это не грех, госпожа. Грех - прожить жизнь, не почувствовав настоящей нежности. - Она сделала паузу, затем, с лукавством, добавила: - А уж сколько лет твоему мальчику - пусть он сам и докажет, что уже не мальчик.
Серафина тихо рассмеялась и впервые за утро отпустила тяжесть с плеч. Розэтта положила ладонь ей на плечо и мягко сжала.
- Не бойся чувствовать. Ты столько лет всё держала на себе. Можно хоть раз - позволить себе быть не только графиней, но и женщиной.
- Спасибо, Розэтта.
- Всегда пожалуйста, госпожа. И… - она шагнула к двери, - если вдруг понадобится прикрыть дверь, приглушить свет или придумать оправдание - зови. Я таких сцен прикрывала больше, чем спальных комнат в этом замке.
Они обе рассмеялись.
Вечер выдался на редкость тихим. Ужин прошёл без суеты - несколько блюд, лёгкое вино, и только свечи в серебряных канделябрах отсвечивали золотом на белоснежной скатерти.
Серафина пригласила Алисандро остаться - не как слугу, а как спутника. Он чуть замешкался, но согласился, заметно волнуясь, когда она жестом указала на кресло напротив.
- У тебя когда-нибудь было… место, куда ты сбегал от всего мира? - внезапно спросила она, крутя в пальцах ножку бокала.
Алисандро подумал, потом слегка улыбнулся.
- В детстве, в приюте, был старый чердак. Там пылило, пахло деревом и мышами, но в дальнем углу стояло кресло. Обшарпанное, но очень мягкое. Я прятался там, когда было плохо. Представлял, что я рыцарь. Или библиотекарь. Главное - кто-то нужный.
Серафина кивнула, не сводя с него взгляда.
- Я тоже сбегала. В родовой архив. Там никто не шумел, и книги пахли пылью и кожей. Я садилась на подоконник и представляла, что могу всё. Что от меня всё зависит. Это давало силы. И… страшно выматывало.
- Ты всё время держишься очень прямо, госпожа. - Он опустил взгляд. - Словно даже дыхнуть глубже - уже слабость.
Их взгляды встретились.
Он сидел на коленях, мокрая рубашка прилипла к груди, волосы падали на глаза. В нём не было ни капли надменности или самоуверенности - только напряжённая сдержанность. И желание. Явное, неотвратимое.
Серафина медленно вытянула руку и сдвинула прядь с его лба. Пальцы задержались на щеке. Он закрыл глаза, будто от прикосновения обожгло.
- Госпожа… - выдохнул он, дрожащим голосом.
- Тсс, - она коснулась пальцем его губ. - Сейчас не нужно говорить.
Она подалась ближе.
Пока ещё не поцелуй - но предчувствие его.
Он закрыл глаза, чувствуя её пальцы на своём лице. Серафина прижалась ближе - медленно, осознанно. Она не касалась его губами, но дыхание обжигало. Алисандро будто окаменел, сердце стучало в висках.
- Ты дрожишь, - прошептала она.
- Я… я просто…
- Просто хочешь меня, - договорила она за него, не отводя взгляда. - Это видно, Алисандро.
Он открыл глаза. В них - всё: страсть, испуг, преданность и то самое безумное желание, которое он прятал от неё.
- Простите… - прошептал он, но Серафина лишь усмехнулась.
- За что ты всё время извиняешься?
Она коснулась его подбородка, заставляя смотреть на себя. Затем, медленно, с какой-то ленивой решимостью, склонилась и едва коснулась губами его щеки. А потом - уголка рта. Поцелуй был не глубоким, но электризующим. Алисандро тихо застонал. Не громко, но так, что у неё внутри всё сжалось в тугой узел.
- Хочешь большего? - прошептала она у самого уха, и он, ошарашенный, кивнул.
- Тогда не стесняйся чувствовать, - сказала она и взяла его руку, медленно поднеся к себе - к талии, к изгибу бедра. Его пальцы дрожали.
- Я… не знаю, как… - он задыхался, чувствуя тепло её кожи под тонкой мокрой тканью.
- Я знаю, - прошептала она. - Просто доверься.
Она провела пальцами по его шее, вдоль линии ключиц, и Алисандро выдохнул. Его губы чуть приоткрылись, дыхание сбилось. Он уже не мог отвести взгляда - её глаза манили, губы обещали больше, движения сводили с ума.
Она снова поцеловала его - уже мягко, полноценно. На этот раз - в губы. Он замер, а потом сдался. Тело само двинулось ей навстречу.
Целуя его, она слегка откинулась назад, и он, будто во сне, следом за ней. Теперь она лежала на плаще, а он - над ней, опершись на руки, стараясь не прижиматься. Но она обвила его ногами, не давая отстраниться.
- Больше не бойся, - прошептала она. - Мы оба хотим этого.
благоговейно, затем смелее, голоднее. Его губы будто извинялись, благодарили, молили и одновременно требовали. Он будто боялся всё испортить и в то же время боялся упустить этот единственный шанс.
Серафина целовала его жадно, чувственно, как женщина, у которой отняли право желать, но вернули вкус желания. Её пальцы зарылись в его влажные волосы. Его ладони медленно скользнули по её талии, затем вверх - к груди, окутанной только тонкой тканью. Он замер.
- Можно? - прошептал хрипло.
- Уже поздно спрашивать, - слабо усмехнулась она, поднимая бровь.
Он прикоснулся, неуверенно, даже трепетно - и её тело откликнулось дрожью. Он наклонился, губами коснулся её ключицы, вдохнул аромат мокрой кожи и цветов. Серафина выгнулась навстречу, прижимаясь плотнее.
- Ты... - прошептал он, голос дрожал. - Такая…
- Скажи это, - требовательно сказала она.
- Невероятная. Я никогда… - Он закрыл глаза, будто от избытка чувств. - Никогда никого так не хотел.
Она провела ногтем по его спине, ощущая, как каждая его мышца откликается. Алисандро задыхался, но не от физической усталости - от нарастающего желания, которое было почти болезненным.
Он раздвинул ткань её платья, позволив руке скользнуть по бедру, всё выше. Серафина стиснула его запястье, но не чтобы остановить - чтобы направить. Он подчинился, как по интуиции, и её стон пронёсся меж деревьев, затерянный в звуках ливня.
Он был напуган тем, насколько хочет её - и тем, насколько сильно она отвечает. И всё же он не осмеливался идти до конца.
- Я… боюсь… - прошептал он, уткнувшись лбом ей в шею. - Боюсь, что не смогу… что всё испорчу…
Она обняла его, провела ладонью по его затылку.
- Ты уже не испортил. Ты просто будь рядом. Всё остальное - я тебе покажу…
Он лежал над ней, опираясь на предплечья, будто боялся придавить или сделать что-то не так. Его движения были осторожны, почти благоговейны, и в этом было столько нежности, что Серафина ощутила - ещё чуть-чуть, и она потеряет контроль над собой.
- Алисандро, - прошептала она, обвивая его талию ногами. - Остановись.
Он застыл, мгновенно испуганно взглянув ей в глаза:
- Я… я сделал что-то не так?..
Серафина мягко провела рукой по его лицу и приподнялась, ловко, будто от природы уверенно, поменявшись с ним местами. Теперь она оказалась сверху, держа его бёдрами, а взгляд её сверкал - серьёзный, намеренный, властный.
- Всё ты делаешь правильно. Просто теперь - моя очередь.
Он не успел ответить, лишь стиснул покрывало пальцами, когда она начала двигаться. Не спеша. Уверенно. Как хозяйка, которой принадлежит и ночь, и мужчина под ней.
- Я знаю, чего хочу, Алисандро, - прошептала она, склонившись к его уху. - А ещё я знаю, что ты хочешь этого тоже.
Он лишь простонал в ответ - коротко, сдержанно, но этого стона было достаточно, чтобы она улыбнулась чуть хищно, но нежно.
Он лежал под ней, тяжело дыша, и уже не пытался сдерживаться. Его руки скользнули по её бёдрам, будто он не мог поверить, что она настоящая - теплая, сильная, живая. В её взгляде читалось всё: желание, власть, принятие. И что-то ещё… то, что заставляло его сердце стучать в висках.
Серафина двигалась плавно, но уверенно, будто точно знала, где и как коснуться, чтобы он дрожал под ней от восторга. И в какой-то момент он перестал быть дворецким. Перестал быть слугой. Пропала грань. Остался только он - мужчина, который желает её до боли, до замирания сердца.
- Госпожа… - выдохнул он, запрокинув голову, но она наклонилась, прервала это слово лёгким укусом за губу.
- Не здесь. Сейчас ты просто Алисандро. Мой.
Он застонал - глухо, сдавленно. Его тело выгнулось ей навстречу. Он не боролся, не пытался взять верх, не просил позволения - он отдался ей добровольно, с трепетом, с искренним восторгом, с благодарностью. И в этом покорном порыве была не слабость, а настоящая, взрослая сила мужчины, который нашёл ту, перед кем не страшно раскрыться.
Её ногти скользнули по его груди, оставляя тонкие красные полосы. Она ощущала его дрожь, слышала его тяжёлое дыхание и знала - он сдерживается изо всех сил, чтобы не сорваться. А ещё - что он уже никогда не будет прежним.
Серафина прижалась к его щеке, прошептала, почти лаская голосом:
- Смотри на меня, Алисандро.
Он открыл глаза, и в его взгляде не было больше страха - только восхищение. Она видела в нём, как отражается она сама - сильная, желанная, настоящая.
Когда всё закончилось, они лежали, прижавшись друг к другу в мягкой, хоть и слегка пахнущей пылью и сеном, подстилке. Сквозь щели в деревянной крыше струился холодный воздух, дождь всё ещё негромко шуршал по доскам. Где-то под крышей возмущённо пискнули воробьи, потревоженные громким стоном минутами ранее.
Серафина лежала на груди Алисандро, слушая, как учащённо бьётся его сердце. Он осторожно обнял её, словно боялся спугнуть, и гладил по спине, чуть неловко, но с искренней заботой.
- Я даже… - хрипло начал он, - я не знаю, как теперь вернуться. Как смотреть вам в глаза.
Она приподнялась, посмотрела в его смущённое лицо - и улыбнулась. Настояще. Тепло.
- Так и смотри. Как на женщину, которая выбрала тебя. Не на госпожу.
Он закрыл глаза, прижимаясь лбом к её виску, с тихим, почти благоговейным вдохом.
Снаружи зашумел сильнее дождь. Где-то скрипнула ставня. Серафина потянулась, укрывая их обоих расстелённым плащом.
- Нам всё равно придётся возвращаться, - сказала она, уткнувшись в его шею. - Но не сейчас.
- Да… ещё немного, - прошептал он, прижимая её ближе.
Так они и остались: среди старых балок, запаха сена и мокрых следов на дощатом полу - не как госпожа и её слуга, а как мужчина и женщина, уставшие от преград, наконец нашедшие друг друга.
Они выбрались из старой конюшни, когда дождь стих. Воздух был влажным и тёплым, небо над головой всё ещё хмурилось, но первый свет зари уже пробивался сквозь облака. Одежда прилипла к телу, волосы спутались, и каждый шаг отдавался в усталых мышцах. Серафина шла впереди, Алисандро чуть позади, будто всё ещё не верил, что может идти рядом.
У черного хода в поместье их встретила Розэтта. Руки скрещены на груди, лицо спокойно, но бровь поднята. Прямо-таки олицетворение молчаливого триумфа.
- Ну конечно, - протянула она, разглядывая их с ног до головы. - А я-то уж думала, где вас носит.
Серафина кивнула устало:
- Мы… задержались. Дождь.
- Угу. И буря. - Горничная хмыкнула. - Я, конечно, понимаю, но в следующий раз, может, всё же предупредите, если соберётесь штурмовать конюшню?
Серафина усмехнулась, проходя мимо, но Розэтта вдруг прищурилась и повернулась к Алисандро.
- А это что? - спросила она и ткнула пальцем ему в шею.
Алисандро замер. Щеками резко вспыхнул румянец. Он на автомате прикрыл рукой шею, но было поздно.
- Вот же… госпожа, вы что, метите своего бедного дворецкого? - Розэтта выдала это с ехидной, но доброй улыбкой.
- Он мой, - парировала Серафина не моргнув. - И пусть все знают.
Алисандро замер, как вкопанный, потом поклонился:
- Я с гордостью буду носить этот… э… знак.
- Да уж. Но если не хотите, чтобы остальные слуги устроили тебе похоронную процессию по коридору, - усмехнулась Розэтта, - лучше накини платок или повяжи шарф. Хотя бы до завтра. Потом пусть хоть носи табличку: «Она выбрала меня».
Алисандро опустил голову, смущённо улыбаясь. Серафина подмигнула Розэтте и скрылась в доме.
- Погодка сегодня на удивление дивная – послышался голос графини из дома.
***
Алисандро, переодевшись в сухую рубашку и наспех приведя себя в порядок, вышел в коридор, собираясь отнести утренние распоряжения госпожи слугам. У дверей его, словно из воздуха, перехватила Розэтта.
- Подожди-ка, герой.
Он вздрогнул. Потом попытался скрыть смущение и поклонился.
- Доброе утро, госпожа Розэтта.
- Ох, не госпожакай мне тут, - хмыкнула она и взглядом оценила его с ног до головы. - Шею прикрыл - уже хорошо. А вот выражение лица… мальчик, у тебя на лбу написано, что ты впервые в жизни оказался в её постели.
Алисандро чуть не захлебнулся воздухом.
- Я… это… мы не…
- Не надо. - Она подняла ладонь. - Я всё понимаю. Ночь, гроза, старое здание, обнажённые чувства… Поверь, дорогой, я видела больше подобных историй, чем тебе лет. И знаешь, что самое важное?
Он покачал головой.
- Теперь ты не просто её дворецкий. И не просто мужчина, которого она впустила ближе, чем кого бы то ни было. Ты - тот, кому она доверилась. Не обмани это доверие. Не суетись, не пытайся стать кем-то другим. Будь собой, как ты есть. Серьёзным, искренним, верным.
- Но… что если она передумает? Что если для неё это… - он осёкся, подбирая слова.
- Приключение? Забава? - Розэтта усмехнулась, но уже мягко. - Серафина не из тех, кто играет чужими чувствами. И если она выбрала тебя - поверь, она знает, что делает. Только будь рядом. Не бойся быть мужчиной, но и не забывай - перед тобой женщина, пережившая многое. Не дави, не торопи. Она сама всё тебе даст, если будет готова.
Алисандро кивнул, словно впервые по-настоящему осознав, в какую реку он вступил.
- Спасибо, Розэтта.
- Всегда пожалуйста, мальчик мой. - Она похлопала его по плечу. - А теперь марш работать, а то засосы на шее - это, конечно, мило, но графство само себя не управит.
Глава 11. Осмысление
Ночь, проведённая в старой конюшне, выдалась страстной и незабываемой, но, увы, совсем не комфортной. Колкая солома пробралась даже под платье, оставляя на теле неприятные следы.
«В следующий раз - только в мягкой постели», - пронеслась шаловливая мысль, и губы сами собой растянулись в предвкушающей улыбке.
Серафина сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы. Розэтта, как всегда незаметно, вошла с подносом, на котором дымился чай, тонко пахли мёд и румяный хлеб. Она поставила поднос на край стола и, прищурившись, оглядела госпожу с головы до пят.
- Ну надо же… как светятся-то глаза. Прямо не графиня, а лесная фея после ночи с фавном.
- Розэтта. - Серафина даже не повернулась, но уголки губ её предательски дрогнули.
- А я что? Я ничего. Просто принесла чай. И заодно полюбовалась на счастливую женщину.
- Мы с ним… - начала было Серафина, но замолчала.
- Я не спрашиваю, - мягко перебила её служанка. - Я и так знаю. Увидеть, как он утром в замке ходит с засосом на шее - да это ж праздник! Только, госпожа, предупреждаю: если в следующий раз кто-нибудь из гостей увидит такую метку, мне придётся сочинять, будто вас укусил комар с любовной зависимостью.
Серафина усмехнулась и, впервые за утро, взглянула на себя в зеркало. На щеках - лёгкий румянец, в глазах - та самая искра, которой давно не было.
- А что ты думаешь об этом, Розэтта?
- Думаю… что если женщина просыпается с желанием пить чай, а не вызывать судью на дуэль, то это уже хороший знак. А если рядом с ней мужчина, который не испугался её гнева, силы и титула, - то, быть может, наконец-то это тот, кто нужен.
- Он молод… слишком невинен.
- А ты что, слишком старая? Или слишком опытная? Опыт - это не грех, госпожа. Грех - прожить жизнь, не почувствовав настоящей нежности. - Она сделала паузу, затем, с лукавством, добавила: - А уж сколько лет твоему мальчику - пусть он сам и докажет, что уже не мальчик.
Серафина тихо рассмеялась и впервые за утро отпустила тяжесть с плеч. Розэтта положила ладонь ей на плечо и мягко сжала.
- Не бойся чувствовать. Ты столько лет всё держала на себе. Можно хоть раз - позволить себе быть не только графиней, но и женщиной.
- Спасибо, Розэтта.
- Всегда пожалуйста, госпожа. И… - она шагнула к двери, - если вдруг понадобится прикрыть дверь, приглушить свет или придумать оправдание - зови. Я таких сцен прикрывала больше, чем спальных комнат в этом замке.
Они обе рассмеялись.
Вечер выдался на редкость тихим. Ужин прошёл без суеты - несколько блюд, лёгкое вино, и только свечи в серебряных канделябрах отсвечивали золотом на белоснежной скатерти.
Серафина пригласила Алисандро остаться - не как слугу, а как спутника. Он чуть замешкался, но согласился, заметно волнуясь, когда она жестом указала на кресло напротив.
- У тебя когда-нибудь было… место, куда ты сбегал от всего мира? - внезапно спросила она, крутя в пальцах ножку бокала.
Алисандро подумал, потом слегка улыбнулся.
- В детстве, в приюте, был старый чердак. Там пылило, пахло деревом и мышами, но в дальнем углу стояло кресло. Обшарпанное, но очень мягкое. Я прятался там, когда было плохо. Представлял, что я рыцарь. Или библиотекарь. Главное - кто-то нужный.
Серафина кивнула, не сводя с него взгляда.
- Я тоже сбегала. В родовой архив. Там никто не шумел, и книги пахли пылью и кожей. Я садилась на подоконник и представляла, что могу всё. Что от меня всё зависит. Это давало силы. И… страшно выматывало.
- Ты всё время держишься очень прямо, госпожа. - Он опустил взгляд. - Словно даже дыхнуть глубже - уже слабость.
