Видимо, я побледнела, а еще почувствовала, что с кончика носа сорвалась капля. Какой позор, граф Шерези!
— Это без меня. И, умоляю, не говорите достойнейшему Пападелю, что я маюсь желудком.
— Если он спросит, где его любимый миньон, — пропел Станислас, — мы намекнем, что дела государственной важности потребовали его присутствия…
— И вот на этом месте намек стоит завершить, — я оскалилась в улыбке, давя стон, — так он приобретет некую глубину.
Уговаривать меня не стали. Если бы я пожаловалась на болезнь в обществе своих деревенских подруг, к примеру, в покое меня бы точно не оставили, предложив наперебой наилучшие лекарства и уложив в постель, сидели бы у одра, меняя компрессы на лбу и развлекая меня свежими и не очень сплетнями. Но то девы, у парней взаимовыручка построена несколько иначе. О помощи я не попросила, значит собираюсь решить свою проблему самостоятельно, значит, лучший вариант — не мешать мне в этом. Спящий, благослови всех ардерских мужчин! Отбиваться и убегать от друзей сил уже не было. Мне нужна была проточная вода и уединенное место. Я брела, куда вели ноги, выбирая места безлюдные и темные. У какой-то стены скрючилась, пережидая спазм, а, когда поднималась, приложилась затылком об оконный выступ. И, видимо, исключительно благодаря посыпавшимся из глаз искрам, рассмотрела жестяной желоб, спускающийся с крыши. Что это за здание? Из приоткрытой двери на двор вырывался смрадный жар.
— Надеюсь, за эти дни ты ничего не напортачишь, горбун.
Дверь распахнулась, выпустив двоих оборванцев. Я вжалась в стену.
— Выгребные ямы, печь, торфяная печь, мусорная печь…
— Если пойдет дождь, поглядывай в верхние бочки, чтоб никакой сор не попал в водопровод.
— Я все понял, господин мой, не извольте беспокоиться, я за всем прослежу.
В их речи было еще изрядно грязных простонародных словечек, которые я пропускала, сосредоточившись на слове «вода». Дождевые бочки на крыше? Может там я смогу…
Оборванцы еще поболтали, из их беседы следовало, что один из них — дворцовый служка, а второй — его заместитель, остающийся на хозяйстве в одиночестве. Судя по состоянию их одежды — работа простой не была.
Наконец они попрощались, горбун топтался на пороге, пока его начальство забрасывало на спину заплечный мешок, затем, проводив уходящего взглядом, скрылся за дверью. Я отлипла от стены. Руки дрожали и не желали хвататься за острый край желоба. Чертыхнувшись, я расстегнула под одеждой пояс и, испытав моментально облегчение, спрятала его в кармане камзола. Одежда стала маловата в груди и бедрах, но широковата на талии, но это было наименьшей проблемой. Басти когда-то неплохо лазила по деревьям, поэтому сейчас я представила себе, что осторожно взбираюсь к верхушке птичьей вишни, чтоб собрать ягод к ужину. Воображаемое дерево превосходило в высоту шерезские садовые растения раза в два, но я справилась. Перевалившись через бортик крыши, отдышалась и посмотрела по сторонам. Жемчужный серпик Алистер давал достаточно света, Нобу тоже была там, в небе, но света давала мало. Плоская крыша, огромные бочки с медными поясами и переплетение жестяных труб, отходящих от них под самыми нелепыми углами. Это не крыша, а какой-то адский лабиринт! Я обошла его от края до края, не найдя не только проточной воды, но и вообще воды. При попытке прикоснуться к одной из бочек, я обожгла руку. Направление ветра изменилось, в мою сторону принесло клуб дыма, который испускала каменная труба, которую я обогнула. Видимо, внизу поддерживают огонь, нагревая эти бочки и воду в них, затем горячая вода отправляется в купальни. Нужно выбрать одну из труб и идти по ней, как вдоль реки. Сразу за дымоходом деревянно скрипнуло и исторгло к небесам веер красноватых потусторонних лучей. На крышу выбрался горбун. Из-за этого света и вони и от того, что горбун не отличался миловидностью (честно говоря, он был попросту страшен), аллегория с адом приобрела для меня пугающее овеществление. Я заметалась, попыталась забиться в какую-то щель и ухнула с крыши, успев в последний момент обнять предплечьями горячую медную трубу. Камзол защитил от ожогов, но не от жара, с меня семь потов сошло, пока я перебирая руками и ногами доползла наконец до другого здания. Труба исчезла в стене, я толкнула витражный экран окошка перегнулась через подоконник. Пролезть туда могла разве что кошка, ну или девушка, которой нечего было терять. Мне терять было уже нечего. Горбун в спину не кричал, и то — слава Спящему. Но окно я все-таки закрыла, оказавшись в небольшой купальне. Или это был клозет? Не важно. С этой стороны труба была украшена кованым бантиком вентиля, который я повернула, выпустив струйку горячей воды. Итак: у меня есть вода, проточная, заметьте, и женская ипостась, только и осталось — избавиться от хозяина этого милейшего помещения. Уболтать, отключить, отравить, я сейчас была готова почти на все. А вдруг, хозяина сейчас нет? Вдруг здесь живет тот самый начальник горбуна, который отправился куда-то из замка? Нет, невозможно. Здесь явно обитает кто-то важный в дворцовой иерархии. А может, мне вообще не стоит отсюда выходить? Забаррикадирую дверь, а наутро выйду тем же путем по трубе?
Я обдумала эту мысль, представив под конец, как меня выбивают из укреплений при помощи отряда замковой стражи, и вздохнув, была-не была, вышла из купальни.
«Ты — самый удачливый дворянчик во всех пяти королевсвах, граф Шерези!»
Примерно это, я уверена, сказал бы мне канцлер Этельбор, будь сейчас передо мною он, а не его изображение.
А я бы ответила: «Так точно, милорд!»
Заслышав шаги в коридоре, я пронеслась через комнату и опустила засов, дверь дрогнула, в замке звякнул ключ.
— Тысяча фаханов! — раздраженно сказал Мармадюк и пнул деревяшку.
Сейчас он позовет стражу и меня раскроют. Я тихонько поскребла дверь:
— Это я, мой лорд, Цветочек Шерези!
Я говорила громким шепотом.
— Что у тебя с голосом? — спокойно спросил шут.
— Простуда, — я кашлянула.
— И в мои комнаты ты пускать меня не намерен?
— Нет, мой лорд, — сказала я после паузы. — Я предложу вам сделку.
— Ты там один?
Судя по тому, как немного переместился источник звука, его шутейшество наклонился к замочной скважине, я сделала тоже и посмотрела в черный блестящий глаз Мармадюка.
— Это не важно!
Глаз исчез, но разгибаться я не спешила.
— И почему ты уверен, что твоя сделка будет мне интересна, лопушок?
Я не была уверена, но мне было больше нечего ему предложить.
— Вы получите мое прощение, мой лорд, — это был самый торжественный шепот из всех возможных, — если позволите мне провести здесь сегодняшнюю ночь, я забуду о том, что вы пытались меня отравить. И, лорд Мармадюк, граф Шерези будет верен вам до самой смерти, верен так же, как он верен своей королеве!
Он молчал очень долго, у меня даже затекла согбенная спина. А если, пока я жду ответа у замочной скважины, он попытается обойти дверь? В спальню ведет еще и потайной ход, которым пользуется ее величество, да и окна…
— Вы еще там, лорд Мармадюк?
— Да.
У меня отлегло.
— Я могу надеяться также, что вы не попытаетесь войти сюда до рассвета каким-либо другим способом?
— То есть в моем принципиальном согласии ты уверен?
Я мысленно застонала. Болел живот и голова, меня подташнивало, хотелось лечь и вытянуть ноги, а еще съесть чего-нибудь сладкого.
— Хорошо, я отдам тебе свою спальню в обмен на верность, Шерези.
Мармадюк сказал это просто и ушел, просто ушел. Я слышала его удаляющиеся шаги. Прислушивалась я еще несколько минут для надежности, потом забаррикадировала дверцу потайного хода, проверила оконные запоры и вернулась в купальню.
Отодвинув витражный экран, я любовалась лилово-черным диском королевы Нобу, пока в ванну набиралась вода. Затем, оставив лишь крошечную струйку из трубы, я разделась и, опустившись в горячую воду полностью, откинулась затылком на бортик. Все хорошо, Шерези, ты справилась, на этот раз справилась.
В десять зазвонил колокол, возвещая отбой. Я не спала, лениво размышляя обо всем подряд, но ни о чем конкретно. Получится ли у меня в следующее полнолуние найти столь же удобное пристанище? И стоит ли мое приближение к трону сегодняшних мучений? К той боли, которую я испытывала сейчас, привычна любая ардерская женщина, это правильное и регулярное неудобство, которым мы расплачиваемся за возможность деторождения. Просто мне сейчас пришлось платить также за смену пола, соответсвенно и боль и неудобства были концентрированы.
Наверное, я задремала, лиловый диск Нобу приблизился, я рассмотрела фигурки каких-то то ли зайцев, то ли кроликов, мельтешащих в лиловой траве, стебли которой тоже мельтешили извиваясь и переплетаясь сложными фигурами.
Пробило двенадцать, я избавилась от половины воды, открыв сток ванны и добавила горячей.
Королева говорила, что феи в состоянии превратить женщину в мужчину, это, кажется называется «окончательная трансформация». Если я не хочу до седых волос раз в месяц страдать и прятаться от чужих глаз, мне стоит, наверное, ей подвергнуться. Интересно, Илоретта сможет это сделать?
На этой мысли я отрубилась окончательно. Снилась мне темная королева Нобу, принимающая то мужской, то женский облик, а разбудил далекий, но энергичный стук в дверь.
Я выскочила из остывшей за ночь воды и заметалась сначала по ванной, а потом и по спальне.
— Бастиан Мартере граф Шерези! — Орали из коридора. — Все ждут только вас!
Одежда валялась на полу, там, где я ее оставила, но надеть эти лохмотья не представлялось возможным. Кафтан с прожженными до дыр рукавами, замаранная сорочка и камзол, украшенный бахромой потертостей и пятнами копоти. Я выдернула из тряпичной кучи пояс, застегнула его на талии и закуталась в первую попавшуюся под руку простыню.
Чувствовала я себя великолепно. Живот не болел ни капельки, а пояс сел как влитой, из чего я заключила, что никаким непоправимым изменениям мое тело за ночь не подверглось.
— Кто и где меня ждет? — Резко отбросив засов, я распахнула дверь и встретила взгляд серых глаз Гэбриела ван Харта.
— Вы один?
— А вам какое дело? — я потянула дверь, желая захлопнуть ее как можно быстрее.
— Значит не один, — из-за спины ван Харта показалась ручища Оливера Виклунда и именно ему принадлежал голос. — Может, познакомишь нас со своей дамой?
Я поднажала, но против великана шансов у меня не было. Предусмотрительность замковых строителей, установивших дверное полотно так, чтоб оно открывалось наружу, то, что обычно мешает нападающим выбить дверь, сейчас играла против меня.
— Господа, — сказал Станислас Шарль Доре, — недостойно мужчины и дворянина раскрывать инкогнито дамы.
— Ты прав, — сказал Оливер и убрал руку. — Одевайся, Цветочек, прощайся с прекрасной незнакомкой, мы подождем тебя в коридоре.
Я дернула дверь и захлопотала с засовом.
— Не торопитесь, Шерези…
— Что-то еще? — засов я все-таки опустила.
— Извольте открыть, лорд Мармадюк велел передать вам одежду.
Дай Спящий здоровья его шутейшеству и быстроты роста волос! Мой лорда подумал обо мне! Хотя, стоп! Может быть меня пытаются провести? Что если для кого-то из присутствующих в коридоре, ворваться в спальню, в которую их не желают пускать — это не бесчестие, а наоборот — дело чести?
— Оставьте сверток у порога и отойдите от двери! — велела я после минутного размышления.
Еще через минуту я услышала далекое и раздраженное:
— Ваша одежда ждет вас.
Так, значит, Гэбриел отошел. А остальные? Стоит, мне кажется, проявить осторожность.
— Лорд Виклунд? — Требовательно и громко вопросила я, и, дождавшись далекого ответа, спросила опять. — Лорд Доре?
Потом в приступе подозрительности, я заставила всех троих ответить хором, и только после этого втащила сверток внутрь через узенькую щель.
Странные все-таки они люди, ардерские мужчины. Я бы на их месте уже давным давно смертельно обиделась и ушла по своим делам. Ну ладно, Оливер со Станисласом, они мне хотя бы друзья и привычны к некоторой эксцентричности шерезского графа, но ван Харт? Что заставляет его терпеть сейчас мои капризы? Повеление Мармадюка, или простое любопытство?
Я бросила на постель извлеченный из свертка новый лиловый камзол и прочие лиловые предметы туалета, расшитые жемчугом и канителью.
Затылком я почувствовала взгляд, так бывает, как толчок, заставивший резко обернуться к двери. Кажется, ардерских мужчин заставляло оставаться здесь все-таки любопытство. Я готова была поставить свою адамантовую звезду на то, что сейчас один из них приник к замочной скважине. Они пытаются рассмотреть мою мифическую даму? Какое счастье, что простыня все еще на мне! Просто Спящий уберег. Но каковы мерзавцы! А еще дворяне! Благородные мужи, долженствующие служить примером низшим сословиям! Фаханы мокрые и сластолюбивые! Желаете видеть даму Цветочка Шерези? Ну так я вам сейчас ее покажу!
— Останьтесь здесь, любовь моя, — негромко, но отчетливо произнесла я, двигаясь в сторону ванной комнаты, — скоро путь будет свободен.
Вход в купальню от двери не просматривался, я сбросила простыню, расстегнула пояс и, подхватив с бортика полотенце, накрыла им голову, скрыв лицо.
— О, граф, — протянула я нормальным женским голосом, голосом Басти, —надеюсь, наш любезный хозяин не поспешит вернуться в свои апартаменты. Я пережду четверть часа, прежде чем выходить за вами.
Я капризно растягивала слова, одновременно пересекая комнату. Я была абсолютно голой, не считая ткани, прикрывающей лицо на манер капюшона.
В коридоре грузно завозились, кто-то чертыхнулся, затем, видимо, устыдившись разоблачения, ардерские мужчины удалились. По крайней мере, я их больше не слышала, пока спокойно одевалась, все же предосторожности ради скрывшись в ванной комнате.
Оставить здесь старые лохмотья я не могла, хозяин этих покоев мог поинтересоваться, почему и чем они замараны. Поэтому свернула их, стянув многострадальной простыней и отдала прачкам, когда в сопровождении Виклунда, Доре и ван Харта шла мимо хозяйственных построек.
Меня вели на общее построение, о чем сообщили краснея и пряча глаза. Интересно, кто из этих троих удостоился чести лицезреть формы возлюбленной графа Шерези?
Хотя, интересно и другое. Почему соратники мои выглядят столь уставшими и вялыми? Одеты они были в форменные камзолы — ван Харт в черный, Виклунд — в привычно красный, а Доре в синий, который шел ему невероятно. Одежда была новой и нарядной, миньоны — помятыми и более чем будничными.
— Нам пришлось пить всю ночь, — ответил мне на прямой вопрос Станислас. — лорд Мармадюк возжелала компанию, мы были вынуждены ему ее предоставить.
— Цени, Цветочек, нашу жертву, принесенную на алтарь твоих любовных побед, — зевнул Виклунд.
Ах, значит, его шутейшество, лишившись спальни, не нашел ничего лучшего, чем ввалиться к моим друзьям?
— Лорд-шут объяснил вам, что от нас сегодня требуется?
— В общих чертах. Каждый из нас получит под командование одно крыло, за шесть дней мы должны их подготовить.
— К чему?
— К тому, что сойдет за экзамен и смотр в глазах доманского посольства. — Мандолина Станисласа устало тренькнула. — Кстати, любезный Шерези, ты, абсолютно случайно, не владеешь доманским?
— Доманским чем?
— Языком конечно же.
— Абсолютно случайно — да.
— Это без меня. И, умоляю, не говорите достойнейшему Пападелю, что я маюсь желудком.
— Если он спросит, где его любимый миньон, — пропел Станислас, — мы намекнем, что дела государственной важности потребовали его присутствия…
— И вот на этом месте намек стоит завершить, — я оскалилась в улыбке, давя стон, — так он приобретет некую глубину.
Уговаривать меня не стали. Если бы я пожаловалась на болезнь в обществе своих деревенских подруг, к примеру, в покое меня бы точно не оставили, предложив наперебой наилучшие лекарства и уложив в постель, сидели бы у одра, меняя компрессы на лбу и развлекая меня свежими и не очень сплетнями. Но то девы, у парней взаимовыручка построена несколько иначе. О помощи я не попросила, значит собираюсь решить свою проблему самостоятельно, значит, лучший вариант — не мешать мне в этом. Спящий, благослови всех ардерских мужчин! Отбиваться и убегать от друзей сил уже не было. Мне нужна была проточная вода и уединенное место. Я брела, куда вели ноги, выбирая места безлюдные и темные. У какой-то стены скрючилась, пережидая спазм, а, когда поднималась, приложилась затылком об оконный выступ. И, видимо, исключительно благодаря посыпавшимся из глаз искрам, рассмотрела жестяной желоб, спускающийся с крыши. Что это за здание? Из приоткрытой двери на двор вырывался смрадный жар.
— Надеюсь, за эти дни ты ничего не напортачишь, горбун.
Дверь распахнулась, выпустив двоих оборванцев. Я вжалась в стену.
— Выгребные ямы, печь, торфяная печь, мусорная печь…
— Если пойдет дождь, поглядывай в верхние бочки, чтоб никакой сор не попал в водопровод.
— Я все понял, господин мой, не извольте беспокоиться, я за всем прослежу.
В их речи было еще изрядно грязных простонародных словечек, которые я пропускала, сосредоточившись на слове «вода». Дождевые бочки на крыше? Может там я смогу…
Оборванцы еще поболтали, из их беседы следовало, что один из них — дворцовый служка, а второй — его заместитель, остающийся на хозяйстве в одиночестве. Судя по состоянию их одежды — работа простой не была.
Наконец они попрощались, горбун топтался на пороге, пока его начальство забрасывало на спину заплечный мешок, затем, проводив уходящего взглядом, скрылся за дверью. Я отлипла от стены. Руки дрожали и не желали хвататься за острый край желоба. Чертыхнувшись, я расстегнула под одеждой пояс и, испытав моментально облегчение, спрятала его в кармане камзола. Одежда стала маловата в груди и бедрах, но широковата на талии, но это было наименьшей проблемой. Басти когда-то неплохо лазила по деревьям, поэтому сейчас я представила себе, что осторожно взбираюсь к верхушке птичьей вишни, чтоб собрать ягод к ужину. Воображаемое дерево превосходило в высоту шерезские садовые растения раза в два, но я справилась. Перевалившись через бортик крыши, отдышалась и посмотрела по сторонам. Жемчужный серпик Алистер давал достаточно света, Нобу тоже была там, в небе, но света давала мало. Плоская крыша, огромные бочки с медными поясами и переплетение жестяных труб, отходящих от них под самыми нелепыми углами. Это не крыша, а какой-то адский лабиринт! Я обошла его от края до края, не найдя не только проточной воды, но и вообще воды. При попытке прикоснуться к одной из бочек, я обожгла руку. Направление ветра изменилось, в мою сторону принесло клуб дыма, который испускала каменная труба, которую я обогнула. Видимо, внизу поддерживают огонь, нагревая эти бочки и воду в них, затем горячая вода отправляется в купальни. Нужно выбрать одну из труб и идти по ней, как вдоль реки. Сразу за дымоходом деревянно скрипнуло и исторгло к небесам веер красноватых потусторонних лучей. На крышу выбрался горбун. Из-за этого света и вони и от того, что горбун не отличался миловидностью (честно говоря, он был попросту страшен), аллегория с адом приобрела для меня пугающее овеществление. Я заметалась, попыталась забиться в какую-то щель и ухнула с крыши, успев в последний момент обнять предплечьями горячую медную трубу. Камзол защитил от ожогов, но не от жара, с меня семь потов сошло, пока я перебирая руками и ногами доползла наконец до другого здания. Труба исчезла в стене, я толкнула витражный экран окошка перегнулась через подоконник. Пролезть туда могла разве что кошка, ну или девушка, которой нечего было терять. Мне терять было уже нечего. Горбун в спину не кричал, и то — слава Спящему. Но окно я все-таки закрыла, оказавшись в небольшой купальне. Или это был клозет? Не важно. С этой стороны труба была украшена кованым бантиком вентиля, который я повернула, выпустив струйку горячей воды. Итак: у меня есть вода, проточная, заметьте, и женская ипостась, только и осталось — избавиться от хозяина этого милейшего помещения. Уболтать, отключить, отравить, я сейчас была готова почти на все. А вдруг, хозяина сейчас нет? Вдруг здесь живет тот самый начальник горбуна, который отправился куда-то из замка? Нет, невозможно. Здесь явно обитает кто-то важный в дворцовой иерархии. А может, мне вообще не стоит отсюда выходить? Забаррикадирую дверь, а наутро выйду тем же путем по трубе?
Я обдумала эту мысль, представив под конец, как меня выбивают из укреплений при помощи отряда замковой стражи, и вздохнув, была-не была, вышла из купальни.
«Ты — самый удачливый дворянчик во всех пяти королевсвах, граф Шерези!»
Примерно это, я уверена, сказал бы мне канцлер Этельбор, будь сейчас передо мною он, а не его изображение.
А я бы ответила: «Так точно, милорд!»
Заслышав шаги в коридоре, я пронеслась через комнату и опустила засов, дверь дрогнула, в замке звякнул ключ.
— Тысяча фаханов! — раздраженно сказал Мармадюк и пнул деревяшку.
Сейчас он позовет стражу и меня раскроют. Я тихонько поскребла дверь:
— Это я, мой лорд, Цветочек Шерези!
Я говорила громким шепотом.
— Что у тебя с голосом? — спокойно спросил шут.
— Простуда, — я кашлянула.
— И в мои комнаты ты пускать меня не намерен?
— Нет, мой лорд, — сказала я после паузы. — Я предложу вам сделку.
— Ты там один?
Судя по тому, как немного переместился источник звука, его шутейшество наклонился к замочной скважине, я сделала тоже и посмотрела в черный блестящий глаз Мармадюка.
— Это не важно!
Глаз исчез, но разгибаться я не спешила.
— И почему ты уверен, что твоя сделка будет мне интересна, лопушок?
Я не была уверена, но мне было больше нечего ему предложить.
— Вы получите мое прощение, мой лорд, — это был самый торжественный шепот из всех возможных, — если позволите мне провести здесь сегодняшнюю ночь, я забуду о том, что вы пытались меня отравить. И, лорд Мармадюк, граф Шерези будет верен вам до самой смерти, верен так же, как он верен своей королеве!
Он молчал очень долго, у меня даже затекла согбенная спина. А если, пока я жду ответа у замочной скважины, он попытается обойти дверь? В спальню ведет еще и потайной ход, которым пользуется ее величество, да и окна…
— Вы еще там, лорд Мармадюк?
— Да.
У меня отлегло.
— Я могу надеяться также, что вы не попытаетесь войти сюда до рассвета каким-либо другим способом?
— То есть в моем принципиальном согласии ты уверен?
Я мысленно застонала. Болел живот и голова, меня подташнивало, хотелось лечь и вытянуть ноги, а еще съесть чего-нибудь сладкого.
— Хорошо, я отдам тебе свою спальню в обмен на верность, Шерези.
Мармадюк сказал это просто и ушел, просто ушел. Я слышала его удаляющиеся шаги. Прислушивалась я еще несколько минут для надежности, потом забаррикадировала дверцу потайного хода, проверила оконные запоры и вернулась в купальню.
Отодвинув витражный экран, я любовалась лилово-черным диском королевы Нобу, пока в ванну набиралась вода. Затем, оставив лишь крошечную струйку из трубы, я разделась и, опустившись в горячую воду полностью, откинулась затылком на бортик. Все хорошо, Шерези, ты справилась, на этот раз справилась.
В десять зазвонил колокол, возвещая отбой. Я не спала, лениво размышляя обо всем подряд, но ни о чем конкретно. Получится ли у меня в следующее полнолуние найти столь же удобное пристанище? И стоит ли мое приближение к трону сегодняшних мучений? К той боли, которую я испытывала сейчас, привычна любая ардерская женщина, это правильное и регулярное неудобство, которым мы расплачиваемся за возможность деторождения. Просто мне сейчас пришлось платить также за смену пола, соответсвенно и боль и неудобства были концентрированы.
Наверное, я задремала, лиловый диск Нобу приблизился, я рассмотрела фигурки каких-то то ли зайцев, то ли кроликов, мельтешащих в лиловой траве, стебли которой тоже мельтешили извиваясь и переплетаясь сложными фигурами.
Пробило двенадцать, я избавилась от половины воды, открыв сток ванны и добавила горячей.
Королева говорила, что феи в состоянии превратить женщину в мужчину, это, кажется называется «окончательная трансформация». Если я не хочу до седых волос раз в месяц страдать и прятаться от чужих глаз, мне стоит, наверное, ей подвергнуться. Интересно, Илоретта сможет это сделать?
На этой мысли я отрубилась окончательно. Снилась мне темная королева Нобу, принимающая то мужской, то женский облик, а разбудил далекий, но энергичный стук в дверь.
Я выскочила из остывшей за ночь воды и заметалась сначала по ванной, а потом и по спальне.
— Бастиан Мартере граф Шерези! — Орали из коридора. — Все ждут только вас!
Одежда валялась на полу, там, где я ее оставила, но надеть эти лохмотья не представлялось возможным. Кафтан с прожженными до дыр рукавами, замаранная сорочка и камзол, украшенный бахромой потертостей и пятнами копоти. Я выдернула из тряпичной кучи пояс, застегнула его на талии и закуталась в первую попавшуюся под руку простыню.
Чувствовала я себя великолепно. Живот не болел ни капельки, а пояс сел как влитой, из чего я заключила, что никаким непоправимым изменениям мое тело за ночь не подверглось.
— Кто и где меня ждет? — Резко отбросив засов, я распахнула дверь и встретила взгляд серых глаз Гэбриела ван Харта.
— Вы один?
— А вам какое дело? — я потянула дверь, желая захлопнуть ее как можно быстрее.
— Значит не один, — из-за спины ван Харта показалась ручища Оливера Виклунда и именно ему принадлежал голос. — Может, познакомишь нас со своей дамой?
Я поднажала, но против великана шансов у меня не было. Предусмотрительность замковых строителей, установивших дверное полотно так, чтоб оно открывалось наружу, то, что обычно мешает нападающим выбить дверь, сейчас играла против меня.
— Господа, — сказал Станислас Шарль Доре, — недостойно мужчины и дворянина раскрывать инкогнито дамы.
— Ты прав, — сказал Оливер и убрал руку. — Одевайся, Цветочек, прощайся с прекрасной незнакомкой, мы подождем тебя в коридоре.
Я дернула дверь и захлопотала с засовом.
— Не торопитесь, Шерези…
— Что-то еще? — засов я все-таки опустила.
— Извольте открыть, лорд Мармадюк велел передать вам одежду.
Дай Спящий здоровья его шутейшеству и быстроты роста волос! Мой лорда подумал обо мне! Хотя, стоп! Может быть меня пытаются провести? Что если для кого-то из присутствующих в коридоре, ворваться в спальню, в которую их не желают пускать — это не бесчестие, а наоборот — дело чести?
— Оставьте сверток у порога и отойдите от двери! — велела я после минутного размышления.
Еще через минуту я услышала далекое и раздраженное:
— Ваша одежда ждет вас.
Так, значит, Гэбриел отошел. А остальные? Стоит, мне кажется, проявить осторожность.
— Лорд Виклунд? — Требовательно и громко вопросила я, и, дождавшись далекого ответа, спросила опять. — Лорд Доре?
Потом в приступе подозрительности, я заставила всех троих ответить хором, и только после этого втащила сверток внутрь через узенькую щель.
Странные все-таки они люди, ардерские мужчины. Я бы на их месте уже давным давно смертельно обиделась и ушла по своим делам. Ну ладно, Оливер со Станисласом, они мне хотя бы друзья и привычны к некоторой эксцентричности шерезского графа, но ван Харт? Что заставляет его терпеть сейчас мои капризы? Повеление Мармадюка, или простое любопытство?
Я бросила на постель извлеченный из свертка новый лиловый камзол и прочие лиловые предметы туалета, расшитые жемчугом и канителью.
Затылком я почувствовала взгляд, так бывает, как толчок, заставивший резко обернуться к двери. Кажется, ардерских мужчин заставляло оставаться здесь все-таки любопытство. Я готова была поставить свою адамантовую звезду на то, что сейчас один из них приник к замочной скважине. Они пытаются рассмотреть мою мифическую даму? Какое счастье, что простыня все еще на мне! Просто Спящий уберег. Но каковы мерзавцы! А еще дворяне! Благородные мужи, долженствующие служить примером низшим сословиям! Фаханы мокрые и сластолюбивые! Желаете видеть даму Цветочка Шерези? Ну так я вам сейчас ее покажу!
— Останьтесь здесь, любовь моя, — негромко, но отчетливо произнесла я, двигаясь в сторону ванной комнаты, — скоро путь будет свободен.
Вход в купальню от двери не просматривался, я сбросила простыню, расстегнула пояс и, подхватив с бортика полотенце, накрыла им голову, скрыв лицо.
— О, граф, — протянула я нормальным женским голосом, голосом Басти, —надеюсь, наш любезный хозяин не поспешит вернуться в свои апартаменты. Я пережду четверть часа, прежде чем выходить за вами.
Я капризно растягивала слова, одновременно пересекая комнату. Я была абсолютно голой, не считая ткани, прикрывающей лицо на манер капюшона.
В коридоре грузно завозились, кто-то чертыхнулся, затем, видимо, устыдившись разоблачения, ардерские мужчины удалились. По крайней мере, я их больше не слышала, пока спокойно одевалась, все же предосторожности ради скрывшись в ванной комнате.
Оставить здесь старые лохмотья я не могла, хозяин этих покоев мог поинтересоваться, почему и чем они замараны. Поэтому свернула их, стянув многострадальной простыней и отдала прачкам, когда в сопровождении Виклунда, Доре и ван Харта шла мимо хозяйственных построек.
Меня вели на общее построение, о чем сообщили краснея и пряча глаза. Интересно, кто из этих троих удостоился чести лицезреть формы возлюбленной графа Шерези?
Хотя, интересно и другое. Почему соратники мои выглядят столь уставшими и вялыми? Одеты они были в форменные камзолы — ван Харт в черный, Виклунд — в привычно красный, а Доре в синий, который шел ему невероятно. Одежда была новой и нарядной, миньоны — помятыми и более чем будничными.
— Нам пришлось пить всю ночь, — ответил мне на прямой вопрос Станислас. — лорд Мармадюк возжелала компанию, мы были вынуждены ему ее предоставить.
— Цени, Цветочек, нашу жертву, принесенную на алтарь твоих любовных побед, — зевнул Виклунд.
Ах, значит, его шутейшество, лишившись спальни, не нашел ничего лучшего, чем ввалиться к моим друзьям?
— Лорд-шут объяснил вам, что от нас сегодня требуется?
— В общих чертах. Каждый из нас получит под командование одно крыло, за шесть дней мы должны их подготовить.
— К чему?
— К тому, что сойдет за экзамен и смотр в глазах доманского посольства. — Мандолина Станисласа устало тренькнула. — Кстати, любезный Шерези, ты, абсолютно случайно, не владеешь доманским?
— Доманским чем?
— Языком конечно же.
— Абсолютно случайно — да.
