— Ваш заказ, мадемуазель Гаррель, скоро доставят,— сказал библиотекарь, — если вы пожелаете вернуться к ним завтра, просто оставьте записку поверх книг.
— Благодарю.
Другой автоматон, точная копия моего спутника, провожал к их местам двух филидок в форменных платьях и одинаковых белокурых париках. Мадемуазель на меня посмотрели, одна из девушек наклонилась к приятельнице, что-то шепнула, та беззвучно фыркнула. Я собиралась приветливо кивнуть коллегам, но передумала. Столичные кривляки!
Служители удалились, я стала ждать.
— Книжные черви ушли? — донеслось до меня вполне отчетливо. — Выгляни за ширму.
— Да, Анриетт, — ответил другой голосок.
Я поняла, что звуки исходят из раструба почтовой трубы, наверное, соединенной с такой же трубой соседней кабинки.
— Это она! Катарина из Анси! Ее серое платье еще чудовищней салатного, в котором она явилась на бал!
— Но все равно лучше лохмотьев, в которых она флиртовала с Арманом! А башмаки! Лавиния, ты помнишь эти ужасные башмаки?
Антриетт и Лавиния? Ну да, те самые фрейлины Мадлен де Бофреман, не удивительно, что я их сразу не узнала. Вчера они щеголяли во влажных шлафроках и с распущенными волосами. У низенькой, я помнила, были премилые кудряшки до плеч.
Тем временем злословие о моей особе и не думало прекращаться.
— Скандал, форменный скандал. Как монсиньор мог принять в академию эту девицу? Гастон…
— Ах, душечка, мы же были там вместе с тобой, и я прекрасно помню каждое слово Шариоля.
Шариоль, Шанвер, шоколадница… Шу-шу-шу…
Я почти легла грудью на стол и прикрыла ладонями уши, но ядовитые шушуканья все равно просачивались.
— …сделал стойку на смазливое личико… эти мужчины… Мадлен не ревновала… разумная… подождать… ха-ха… теперь Арман не согласится даже рядом стоять… брошь… Виктор…
Кто-то прикоснулся к моему плечу, заставив вздрогнуть. Я обернулась, библиотекарь положил передо мной две тонких книжицы, затем шагнул за ширму:
— Мадемуазель Пежо, мадемуазель дю Ром, двадцать баллов штрафа каждой и запрещение посещать библиотеку до конца недели.
«И чиряков пониже спины», — подумала я злорадно, погружаясь в консонанту.
Я сказала «погружаясь»? Чудовищное преувеличение! Заказанные мною по совету мэтра Мопетрю фолианты оказались детскими книгами! Одна называлась «Первая дюжина», и страниц в ней было ровно двенадцать, на каждой — разноцветный рисунок, другая — «Сборник чистописательных заданий», более походила на школьную тетрадь.
Кошмар! Какой кошмар! Неужели моя досадная вчерашняя оплошность стоит такой мести? Может, мне нужно было извиниться? От меня именно этого ждут?
Раздраженно отодвинув книжицы, я раскрыла «Свод», там уже было расписание от мэтра Картана на ближайшую неделю. Итак, завтра мне предстояло посетить занятия филидов «Самая общая магическая география» у мэтра Скалигера и «Начало историй», которую преподавал сам монсиньор Дюпере. Знакомство с загадочной «Головоломией» отодвигалась на пятницу. Что еще? Следующая лекции в Малахитовой башне — послезавтра. Мои куцые предметы, размазанные во времени, выглядели совсем несолидно.
Я попыталась заказать другие книги, вывела на карточке-бланке: «Консонанта». Раструб почты выплюнул ее обратно с пометкой: «слишком общий запрос». «Введение в магическую историю» — «отказано», «Магическая география», тот же ответ.
Разозлившись, я продолжала забрасывать в трубу все новые карточки, скоро коробочка с ними опустела, зато столешницу укрыли смятые бумажки. Когда голосок Информасьен, невероятно громкий в тишине библиотеки, призвал всех на обед, я пришла в себя.
Спокойно, Кати, ты пытаешься плыть против течения. Это иногда полезно. Но не когда тобою движет оскорбленная гордость и честолюбие. Мэтр Мопетрю подсунул тебе детские книжечки? Так изучи их, запомни «первую дюжину» мудр до последней черточки, попроси преподавателя о встрече, извинись, если он этого хочет, и получи новые советы.
Расправив бумажный катыш, я вывела на чистой стороне: «Катарина Гаррель продолжит работу после обеда», положила записку поверх книг и, засунув под мышку «Свод» и собрав бумажки, спустилась с галлереи.
Автоматон показал мне мусорную корзину:
— Мадемуазель невероятно аккуратна.
— Как мне к вам обращаться? — спросила я.
— О, у нас нет имен, но некоторые студенты называют нас Книжные Черви.
Решив, что к этим «некоторым» относиться не буду, я поклонилась:
— Месье Библиотекарь, до скорой встречи, я вернусь к занятиям после обеда.
Филид, пропустивший меня у двери, оказался Виктором де Брюссо.
— Ах, Кати, — сокрушался аристократ, когда мы с ним стояли в очереди к портшезу, — мои нижайшие извинения за вчерашнее, вы не должны были видеть Гастона…
— Пустое, сударь. Вашей вины в том нет, напротив, вы показали себя благородным шевалье, став на защиту двух глупеньких первогодок.
— Шариоль — болван, что же касается Шанвера…
— Не думаю, что эта тема мне сколько-нибудь интересна.
Обиженный холодным тоном Виктор, попытался взять меня за руку, но я увернулась, юркнула в портшез и задвинула решетку.
— Мадам Информасьен, к Бирюзовому переходу, будьте любезны.
Кабинка тронулась, лицо аристократа исчезло с моих глаз. Жалкий притвора! Можно подумать, я не знаю, как ваша компания меня называет? Шоколадница! Вот кто для вас Катарина Гаррель!
Кстати, на обед был шоколад. Его предлагали в качестве десертного напитка после спаржевого крем-супа и рагу из овощей. И хотя в гомоне, наполнившем залу, мне постоянно слышалось мое обидное прозвище, от любимого лакомства я не отказалась. Вот еще.
— Скучнейший предмет эта консонанта, — жаловалась Натали, — Мопетрю бубнил без остановки и следил, чтоб весь его бубнеж оказался в конспектах.
Я немедленно попросила показать мне конспект. Бордело вела его с чудовищной небрежностью, зато сестренки Фабинет продемонстрировали похвальную аккуратность. Трехстраничная таблица — мудра, значение, комментарий.
— Пустая трата времени, — фыркнула Натали, — оваты используют в работе готовые заклинания и артефакты.
— Но их ведь кто-то производит?
— Разумеется, Кати. Заклинатели и мастера артефактов. Ни тем ни другим я становиться не собираюсь.
Марит сказала, что родители надеются на продолжение лекарской династии в лице сестренок.
— Ну вот и зубрите, — разрешила Бордело и стала рисовать под лекцией профиль длинноволосого молодого человека.
Прихлебывая шоколад, я продолжила просматривать записи близняшек. Вот, предположим, эта закорючка. «Трудный?» Несколько черточек, россыпь точек. «Сложно поймать змею левой рукой». Не поспоришь. Но почему тогда это «основной элемент связывания»? Нет, Катарина, не начинай с середины, возвращайся к детским книгам.
Гул множества голосов неожиданно стих, я подняла голову. По проходу между столами шествовали сорбиры, четверка рослых молодых людей в белоснежных камзолах. Арман де Шанвер улыбался кому-то поверх голов. Я перевела взгляд, Мадлен сидела в компании своих «фрейлин», ее тщательно уложенная черная шевелюра контрастировала с их париками, и Виктора де Брюссо. Арман направился к ним.
— Ну что ж, — дождавшись, когда немая сцена закончится и гул столовой возобновится, я поднялась с места. — Приятных занятий, мадемуазели, увидимся за ужином.
Лакеев за обедом тоже не полагалось, поэтому, переставив свою грязную посуду на поднос и зажав под мышкой «Свод», я пошла к специальной стойке около буфета.
— Шоколадница, — протянул мальчишка-оват, оказавшийся рядом.
— Где? — переспросила я дружелюбно и, с грохотом водрузив поднос на стойку, наступила парню на ногу. — Наверное, тебе показалось, милый.
Он взвизгнул, отшатнулся, ударился о стол, гора грязной посуды угрожающе зашаталась.
— Ты… ты…
Испугавшись, что сейчас вся конструкция рухнет и меня еще, чего доброго, заставят платить, я быстро ушла. К счастью, звуки стеклянного боя меня не сопровождали.
«Первая дюжина» и «Сборник чистописательных заданий» ждали меня там, где я их оставила. Что ж, приступим.
Человек, дерево, солнце. Я перерисовала «человека», на картинке у него еще была голова и шпоры на ногах. Это важно? И так сойдет?
— Нет, девочка, — зазвучал в голове надтреснутый голос месье Ловкача, — вспомни, чему я тебя учил.
От простого к сложному? Или: «задай себе два главных вопроса»? Что? Мудра «человек». Как? Проще простого — ножка, ножка, огуречик.
Я раскрыла «сборник». Первое задание: нарисуйте пятьдесят горизонтальных черточек, второе: пятьдесят вертикальных. Около трети чистописательной тетради было посвящено черточкам. Их было двадцать четыре: простые, сложные — с крюками и загибами, восходящие и нисходящие. Расчертив свой лист, я сначала внесла в таблицу названия, потом, сверяясь с книгой, штрихи. Невероятно удобным оказалось то, что пропись была снабжена указательными стрелками. Скоро я заметила, что мудры полагается писать сверху вниз. Итак, «человек» — откидная черта влево, откидная вправо. «Дерево» — вертикаль, горизонталь и две откидных, как будто «человек» висит на кресте, болтая ножками. «Солнце» — решетка, похожая на окно…
Когда Информасьен позвала студентов на ужин, мои пальцы были перемазаны чернилами, а бесконечный лист превратился в стопку конспектов. Какая жалость, что я беднее храмовой крысы. Мне так не хотелось расставаться с книгами. Любимейший мэтр Мопетрю, я должна просить у вас прощения за все гадкие о вас мысли. Вы прекрасный преподаватель.
Оставив на столе записку, я отправилась есть. Думать я могла только о консонанте, поэтому то, что за столом, который облюбовали мы с соседками, их не оказалось, меня не расстроило. Попросила лакея, за ужином они нам, оказывается, полагались, принести что угодно на его вкус, мысль, что автоматоны вряд ли питаются, даже в голову не пришла, и снова стала просматривать свои записи.
Последовательность, четкая структура, они прослеживаются даже в простейших мудрах. Сложные, скорее всего, составные, и, если разобрать…
Я отстегнула от платья бант, положила на скатерть булавку Симона и свой жетон. Что между ними общего? Ну вот же, «человек». Тщательно перерисовывая в конспект замеченные фрагменты, я едва кивнула автоматону, принесшему ужин:
— Благодарю.
И даже наступившая внезапно тишина не заставила меня отвлечься. Вот когда она сменилась аплодисментами, тогда я наконец подняла голову.
Арман де Шанвер стоял у моего стола. Аплодисменты предназначались ему, то есть, разумеется сорбиру, а не мебели. Янтарные глаза аристократа за мгновение до этого, направленные в мой конспект и, я готова была поклясться, пылающие злобой, обвели помещение рассеянным взглядом, Арман раскланялся в пространство и пошел к возвышению.
— Грызешь гранит науки? — весело спросил Купидончик, опускаясь на соседний стул. — А я бы не отказался от чего-нибудь более существенного.
Малыш велел автоматону принести ужин, разложил на коленях салфетку. Я спросила о причине оваций, почему виконт де Шанвер вдруг перестал меня стесняться, и не видел ли он моих подруг.
— Стесняться? — переспросил Эмери. — С чего ты взяла, что твоего общества нужно стыдиться?
— Потому что… Впрочем, не важно. Что происходит?
— Это? — он повел подбородком в сторону учительского стола, за которым теперь восседал его старший брат. — Древняя традиция Заотара, студент, возглавивший к концу дня таблицу успеваемости, вкушает яства на верховном месте. И да, кстати, твоих визгливых подружек оставили на час после истории за болтовню на уроке.
— Таблицу?
— Присмотрись, она как раз на стене за великолепной спиной великолепного Армана. Ах, ты же, кажется близорука… Один момент…
Пухлая ручка раскрыла мой лежащий на скатерти «Свод», перелистнула страницы.
— Вот здесь, любуйся.
В академии училось несколько сотен студентов, и каждый из них был в списке, появившемся в книге. Под первым номером значилось Шанвер, корпус сорбир, двести баллов, а в самом конце под семьсот семьдесят седьмым — Гаррель, корпус филид, минус двести.
— Антирекорд, — хихикнул Купидончик, — можешь гордиться.
Мой палец скользил по строчкам, наконец я улыбнулась:
— Шанвер, корпус оват, минус десять? Ты умудрился не только потерять набранные на общей магии баллы, но и уйти в минус?
— Староста обнаружил у меня под подушкой булочку с джемом, — пожал плечами мальчик. — Это, оказывается, строжайше запрещено. Нет, Кати, не булочки с джемом, а проносить еду в спальни.
Ох, не тот ли самый джем, пятнышко которого я заметила вчера на его галстуке? Бедняжка плакал и заедал свое горе. Но сейчас же все в порядке?
Нисколько не опечаленный штрафом, Эмери стал ужинать. Я решила последовать его примеру, отодвинула конспекты.
— Погоди, — Купидончик придержал мою руку. — Ты пыталась развинтить именные мудры?
— Это тоже запрещено?
— Да нет. Просто забавно получилось. Знаешь, что ты написала? Катарина Туржан. Как будто… Ой умора… Как влюбленная мадемуазель, мечтающая о замужестве.
Я расхохоталась, действительно забавно, приколола жетон на место и стала есть.
Жаркое было выше всяких похвал, я запивала его водой, на десерт попросила чашечку шоколада, отказавшись от пирожного в пользу Эмери. Какие еще диеты? Мальчишка скоро прибавит в росте и его детская припухлость исчезнет.
— Ты собираешься отнести мадам кастелянше двадцать корон за оватскую форму?
К моему удивлению, Купидончик кивнул:
— Арман встретил меня около столовой, чтоб сунуть деньги и приказать рассчитаться с мадам Арамис.
Золотая монета, которую мне продемонстрировали, по размеру была меньше короны. Я завистливо вздохнула. Целый луидор.
— Сдачи велено не брать, — продолжал виконт, — как будто мне могло бы это прийти в голову.
— Лучше бы в нее пришла идея, как можно заработать в академии студентке, — налила я себе еще чашечку шоколада.
— Ну не знаю, можно попросить денег у … например, у Армана. Папенька вчера отсыпал наследнику. Или выиграть на ставке, они, конечно, строжайше запрещены, но…
— Ключевое слово — заработать.
— Стать прислугой! Аристократы старшегодки нанимают себе горничных, уборщиков, секретарей-помощников.
— Что, правда? — приподняла я брови. — И это не запрещено? А как же хваленое равноправие в студенческом братстве?
— Правда, нет, — ответил Эмери. — А насчет равноправия, я многозначительно промолчу. Вижу, что эта идея тебе по вкусу не пришлась. Тогда держи следующую, только придется пару недель подождать.
— Вся внимание.
— Скоро начнется рутина, учеба войдет в свою колею, первогодкам начнут задавать все больше и больше: эссе, рефераты, прочие штуки. Подозреваю, наши с тобой коллеги к таким нагрузкам не готовы.
— Репетиторство по общим предметам? — обрадовалась я.
Купидончик фыркнул:
— Это вотчина преподавателей, сомневаюсь, что мэтры захотят делиться приработком. Я говорю о фальшивом авторстве письменных работ, Кати.
— Если меня поймают…
— Если! Ну что, мне пустить слушок в корпусе оватов, что мадемуазель Гаррель, с отличием сдавшая выпускной экзамен… — Мальчик многозначительно пошевелил бровями.
Сейчас он был максимально похож на умудренного интригами двора аристократа.
— Начинай, — улыбнулась я, — о мой хитроумный наставник.
Мы торжественно пожали руки, скрепляя договор.
— Пузатик нашел подружку себе под стать? — раздался глумливый женский голосок.
— Благодарю.
Другой автоматон, точная копия моего спутника, провожал к их местам двух филидок в форменных платьях и одинаковых белокурых париках. Мадемуазель на меня посмотрели, одна из девушек наклонилась к приятельнице, что-то шепнула, та беззвучно фыркнула. Я собиралась приветливо кивнуть коллегам, но передумала. Столичные кривляки!
Служители удалились, я стала ждать.
— Книжные черви ушли? — донеслось до меня вполне отчетливо. — Выгляни за ширму.
— Да, Анриетт, — ответил другой голосок.
Я поняла, что звуки исходят из раструба почтовой трубы, наверное, соединенной с такой же трубой соседней кабинки.
— Это она! Катарина из Анси! Ее серое платье еще чудовищней салатного, в котором она явилась на бал!
— Но все равно лучше лохмотьев, в которых она флиртовала с Арманом! А башмаки! Лавиния, ты помнишь эти ужасные башмаки?
Антриетт и Лавиния? Ну да, те самые фрейлины Мадлен де Бофреман, не удивительно, что я их сразу не узнала. Вчера они щеголяли во влажных шлафроках и с распущенными волосами. У низенькой, я помнила, были премилые кудряшки до плеч.
Тем временем злословие о моей особе и не думало прекращаться.
— Скандал, форменный скандал. Как монсиньор мог принять в академию эту девицу? Гастон…
— Ах, душечка, мы же были там вместе с тобой, и я прекрасно помню каждое слово Шариоля.
Шариоль, Шанвер, шоколадница… Шу-шу-шу…
Я почти легла грудью на стол и прикрыла ладонями уши, но ядовитые шушуканья все равно просачивались.
— …сделал стойку на смазливое личико… эти мужчины… Мадлен не ревновала… разумная… подождать… ха-ха… теперь Арман не согласится даже рядом стоять… брошь… Виктор…
Кто-то прикоснулся к моему плечу, заставив вздрогнуть. Я обернулась, библиотекарь положил передо мной две тонких книжицы, затем шагнул за ширму:
— Мадемуазель Пежо, мадемуазель дю Ром, двадцать баллов штрафа каждой и запрещение посещать библиотеку до конца недели.
«И чиряков пониже спины», — подумала я злорадно, погружаясь в консонанту.
Глава 7. Месть мэтра Мопетрю
Я сказала «погружаясь»? Чудовищное преувеличение! Заказанные мною по совету мэтра Мопетрю фолианты оказались детскими книгами! Одна называлась «Первая дюжина», и страниц в ней было ровно двенадцать, на каждой — разноцветный рисунок, другая — «Сборник чистописательных заданий», более походила на школьную тетрадь.
Кошмар! Какой кошмар! Неужели моя досадная вчерашняя оплошность стоит такой мести? Может, мне нужно было извиниться? От меня именно этого ждут?
Раздраженно отодвинув книжицы, я раскрыла «Свод», там уже было расписание от мэтра Картана на ближайшую неделю. Итак, завтра мне предстояло посетить занятия филидов «Самая общая магическая география» у мэтра Скалигера и «Начало историй», которую преподавал сам монсиньор Дюпере. Знакомство с загадочной «Головоломией» отодвигалась на пятницу. Что еще? Следующая лекции в Малахитовой башне — послезавтра. Мои куцые предметы, размазанные во времени, выглядели совсем несолидно.
Я попыталась заказать другие книги, вывела на карточке-бланке: «Консонанта». Раструб почты выплюнул ее обратно с пометкой: «слишком общий запрос». «Введение в магическую историю» — «отказано», «Магическая география», тот же ответ.
Разозлившись, я продолжала забрасывать в трубу все новые карточки, скоро коробочка с ними опустела, зато столешницу укрыли смятые бумажки. Когда голосок Информасьен, невероятно громкий в тишине библиотеки, призвал всех на обед, я пришла в себя.
Спокойно, Кати, ты пытаешься плыть против течения. Это иногда полезно. Но не когда тобою движет оскорбленная гордость и честолюбие. Мэтр Мопетрю подсунул тебе детские книжечки? Так изучи их, запомни «первую дюжину» мудр до последней черточки, попроси преподавателя о встрече, извинись, если он этого хочет, и получи новые советы.
Расправив бумажный катыш, я вывела на чистой стороне: «Катарина Гаррель продолжит работу после обеда», положила записку поверх книг и, засунув под мышку «Свод» и собрав бумажки, спустилась с галлереи.
Автоматон показал мне мусорную корзину:
— Мадемуазель невероятно аккуратна.
— Как мне к вам обращаться? — спросила я.
— О, у нас нет имен, но некоторые студенты называют нас Книжные Черви.
Решив, что к этим «некоторым» относиться не буду, я поклонилась:
— Месье Библиотекарь, до скорой встречи, я вернусь к занятиям после обеда.
Филид, пропустивший меня у двери, оказался Виктором де Брюссо.
— Ах, Кати, — сокрушался аристократ, когда мы с ним стояли в очереди к портшезу, — мои нижайшие извинения за вчерашнее, вы не должны были видеть Гастона…
— Пустое, сударь. Вашей вины в том нет, напротив, вы показали себя благородным шевалье, став на защиту двух глупеньких первогодок.
— Шариоль — болван, что же касается Шанвера…
— Не думаю, что эта тема мне сколько-нибудь интересна.
Обиженный холодным тоном Виктор, попытался взять меня за руку, но я увернулась, юркнула в портшез и задвинула решетку.
— Мадам Информасьен, к Бирюзовому переходу, будьте любезны.
Кабинка тронулась, лицо аристократа исчезло с моих глаз. Жалкий притвора! Можно подумать, я не знаю, как ваша компания меня называет? Шоколадница! Вот кто для вас Катарина Гаррель!
Кстати, на обед был шоколад. Его предлагали в качестве десертного напитка после спаржевого крем-супа и рагу из овощей. И хотя в гомоне, наполнившем залу, мне постоянно слышалось мое обидное прозвище, от любимого лакомства я не отказалась. Вот еще.
— Скучнейший предмет эта консонанта, — жаловалась Натали, — Мопетрю бубнил без остановки и следил, чтоб весь его бубнеж оказался в конспектах.
Я немедленно попросила показать мне конспект. Бордело вела его с чудовищной небрежностью, зато сестренки Фабинет продемонстрировали похвальную аккуратность. Трехстраничная таблица — мудра, значение, комментарий.
— Пустая трата времени, — фыркнула Натали, — оваты используют в работе готовые заклинания и артефакты.
— Но их ведь кто-то производит?
— Разумеется, Кати. Заклинатели и мастера артефактов. Ни тем ни другим я становиться не собираюсь.
Марит сказала, что родители надеются на продолжение лекарской династии в лице сестренок.
— Ну вот и зубрите, — разрешила Бордело и стала рисовать под лекцией профиль длинноволосого молодого человека.
Прихлебывая шоколад, я продолжила просматривать записи близняшек. Вот, предположим, эта закорючка. «Трудный?» Несколько черточек, россыпь точек. «Сложно поймать змею левой рукой». Не поспоришь. Но почему тогда это «основной элемент связывания»? Нет, Катарина, не начинай с середины, возвращайся к детским книгам.
Гул множества голосов неожиданно стих, я подняла голову. По проходу между столами шествовали сорбиры, четверка рослых молодых людей в белоснежных камзолах. Арман де Шанвер улыбался кому-то поверх голов. Я перевела взгляд, Мадлен сидела в компании своих «фрейлин», ее тщательно уложенная черная шевелюра контрастировала с их париками, и Виктора де Брюссо. Арман направился к ним.
— Ну что ж, — дождавшись, когда немая сцена закончится и гул столовой возобновится, я поднялась с места. — Приятных занятий, мадемуазели, увидимся за ужином.
Лакеев за обедом тоже не полагалось, поэтому, переставив свою грязную посуду на поднос и зажав под мышкой «Свод», я пошла к специальной стойке около буфета.
— Шоколадница, — протянул мальчишка-оват, оказавшийся рядом.
— Где? — переспросила я дружелюбно и, с грохотом водрузив поднос на стойку, наступила парню на ногу. — Наверное, тебе показалось, милый.
Он взвизгнул, отшатнулся, ударился о стол, гора грязной посуды угрожающе зашаталась.
— Ты… ты…
Испугавшись, что сейчас вся конструкция рухнет и меня еще, чего доброго, заставят платить, я быстро ушла. К счастью, звуки стеклянного боя меня не сопровождали.
«Первая дюжина» и «Сборник чистописательных заданий» ждали меня там, где я их оставила. Что ж, приступим.
Человек, дерево, солнце. Я перерисовала «человека», на картинке у него еще была голова и шпоры на ногах. Это важно? И так сойдет?
— Нет, девочка, — зазвучал в голове надтреснутый голос месье Ловкача, — вспомни, чему я тебя учил.
От простого к сложному? Или: «задай себе два главных вопроса»? Что? Мудра «человек». Как? Проще простого — ножка, ножка, огуречик.
Я раскрыла «сборник». Первое задание: нарисуйте пятьдесят горизонтальных черточек, второе: пятьдесят вертикальных. Около трети чистописательной тетради было посвящено черточкам. Их было двадцать четыре: простые, сложные — с крюками и загибами, восходящие и нисходящие. Расчертив свой лист, я сначала внесла в таблицу названия, потом, сверяясь с книгой, штрихи. Невероятно удобным оказалось то, что пропись была снабжена указательными стрелками. Скоро я заметила, что мудры полагается писать сверху вниз. Итак, «человек» — откидная черта влево, откидная вправо. «Дерево» — вертикаль, горизонталь и две откидных, как будто «человек» висит на кресте, болтая ножками. «Солнце» — решетка, похожая на окно…
Когда Информасьен позвала студентов на ужин, мои пальцы были перемазаны чернилами, а бесконечный лист превратился в стопку конспектов. Какая жалость, что я беднее храмовой крысы. Мне так не хотелось расставаться с книгами. Любимейший мэтр Мопетрю, я должна просить у вас прощения за все гадкие о вас мысли. Вы прекрасный преподаватель.
Оставив на столе записку, я отправилась есть. Думать я могла только о консонанте, поэтому то, что за столом, который облюбовали мы с соседками, их не оказалось, меня не расстроило. Попросила лакея, за ужином они нам, оказывается, полагались, принести что угодно на его вкус, мысль, что автоматоны вряд ли питаются, даже в голову не пришла, и снова стала просматривать свои записи.
Последовательность, четкая структура, они прослеживаются даже в простейших мудрах. Сложные, скорее всего, составные, и, если разобрать…
Я отстегнула от платья бант, положила на скатерть булавку Симона и свой жетон. Что между ними общего? Ну вот же, «человек». Тщательно перерисовывая в конспект замеченные фрагменты, я едва кивнула автоматону, принесшему ужин:
— Благодарю.
И даже наступившая внезапно тишина не заставила меня отвлечься. Вот когда она сменилась аплодисментами, тогда я наконец подняла голову.
Арман де Шанвер стоял у моего стола. Аплодисменты предназначались ему, то есть, разумеется сорбиру, а не мебели. Янтарные глаза аристократа за мгновение до этого, направленные в мой конспект и, я готова была поклясться, пылающие злобой, обвели помещение рассеянным взглядом, Арман раскланялся в пространство и пошел к возвышению.
— Грызешь гранит науки? — весело спросил Купидончик, опускаясь на соседний стул. — А я бы не отказался от чего-нибудь более существенного.
Малыш велел автоматону принести ужин, разложил на коленях салфетку. Я спросила о причине оваций, почему виконт де Шанвер вдруг перестал меня стесняться, и не видел ли он моих подруг.
— Стесняться? — переспросил Эмери. — С чего ты взяла, что твоего общества нужно стыдиться?
— Потому что… Впрочем, не важно. Что происходит?
— Это? — он повел подбородком в сторону учительского стола, за которым теперь восседал его старший брат. — Древняя традиция Заотара, студент, возглавивший к концу дня таблицу успеваемости, вкушает яства на верховном месте. И да, кстати, твоих визгливых подружек оставили на час после истории за болтовню на уроке.
— Таблицу?
— Присмотрись, она как раз на стене за великолепной спиной великолепного Армана. Ах, ты же, кажется близорука… Один момент…
Пухлая ручка раскрыла мой лежащий на скатерти «Свод», перелистнула страницы.
— Вот здесь, любуйся.
В академии училось несколько сотен студентов, и каждый из них был в списке, появившемся в книге. Под первым номером значилось Шанвер, корпус сорбир, двести баллов, а в самом конце под семьсот семьдесят седьмым — Гаррель, корпус филид, минус двести.
— Антирекорд, — хихикнул Купидончик, — можешь гордиться.
Мой палец скользил по строчкам, наконец я улыбнулась:
— Шанвер, корпус оват, минус десять? Ты умудрился не только потерять набранные на общей магии баллы, но и уйти в минус?
— Староста обнаружил у меня под подушкой булочку с джемом, — пожал плечами мальчик. — Это, оказывается, строжайше запрещено. Нет, Кати, не булочки с джемом, а проносить еду в спальни.
Ох, не тот ли самый джем, пятнышко которого я заметила вчера на его галстуке? Бедняжка плакал и заедал свое горе. Но сейчас же все в порядке?
Нисколько не опечаленный штрафом, Эмери стал ужинать. Я решила последовать его примеру, отодвинула конспекты.
— Погоди, — Купидончик придержал мою руку. — Ты пыталась развинтить именные мудры?
— Это тоже запрещено?
— Да нет. Просто забавно получилось. Знаешь, что ты написала? Катарина Туржан. Как будто… Ой умора… Как влюбленная мадемуазель, мечтающая о замужестве.
Я расхохоталась, действительно забавно, приколола жетон на место и стала есть.
Жаркое было выше всяких похвал, я запивала его водой, на десерт попросила чашечку шоколада, отказавшись от пирожного в пользу Эмери. Какие еще диеты? Мальчишка скоро прибавит в росте и его детская припухлость исчезнет.
— Ты собираешься отнести мадам кастелянше двадцать корон за оватскую форму?
К моему удивлению, Купидончик кивнул:
— Арман встретил меня около столовой, чтоб сунуть деньги и приказать рассчитаться с мадам Арамис.
Золотая монета, которую мне продемонстрировали, по размеру была меньше короны. Я завистливо вздохнула. Целый луидор.
— Сдачи велено не брать, — продолжал виконт, — как будто мне могло бы это прийти в голову.
— Лучше бы в нее пришла идея, как можно заработать в академии студентке, — налила я себе еще чашечку шоколада.
— Ну не знаю, можно попросить денег у … например, у Армана. Папенька вчера отсыпал наследнику. Или выиграть на ставке, они, конечно, строжайше запрещены, но…
— Ключевое слово — заработать.
— Стать прислугой! Аристократы старшегодки нанимают себе горничных, уборщиков, секретарей-помощников.
— Что, правда? — приподняла я брови. — И это не запрещено? А как же хваленое равноправие в студенческом братстве?
— Правда, нет, — ответил Эмери. — А насчет равноправия, я многозначительно промолчу. Вижу, что эта идея тебе по вкусу не пришлась. Тогда держи следующую, только придется пару недель подождать.
— Вся внимание.
— Скоро начнется рутина, учеба войдет в свою колею, первогодкам начнут задавать все больше и больше: эссе, рефераты, прочие штуки. Подозреваю, наши с тобой коллеги к таким нагрузкам не готовы.
— Репетиторство по общим предметам? — обрадовалась я.
Купидончик фыркнул:
— Это вотчина преподавателей, сомневаюсь, что мэтры захотят делиться приработком. Я говорю о фальшивом авторстве письменных работ, Кати.
— Если меня поймают…
— Если! Ну что, мне пустить слушок в корпусе оватов, что мадемуазель Гаррель, с отличием сдавшая выпускной экзамен… — Мальчик многозначительно пошевелил бровями.
Сейчас он был максимально похож на умудренного интригами двора аристократа.
— Начинай, — улыбнулась я, — о мой хитроумный наставник.
Мы торжественно пожали руки, скрепляя договор.
— Пузатик нашел подружку себе под стать? — раздался глумливый женский голосок.
