Я грустно кивнула.
- Исполняйте! - И мановением руки меня отправили прочь.
- Злобствует? - приподнялась со своего места Ляля. - Что опять случилось?
- Как обычно, - я неторопливо сняла с самописца чехол, достала из ящика стола коробочку с запасными кристаллами, поискала глазами, что еще эдакого спокойного сделать, полила цветы из графина. - Я вообще его придирок ко мне не понимаю.
- А я не понимаю, как тебе такое твердокаменное спокойствие при нем получается сохранять, - Ольга Петровна покачала головой. - У меня при нашем Семене Аристарховиче ноги отнимаются.
- А сердце заходится? - быстро спросила я.
- Как дышать забываю…
Уфф… Меня отпустило. Значит, не только с моим организмом эдакие катавасии случаются. Значит, точно его высокородие какие-то флюиды чародейские на барышень выпрыскивает.
- Он же злой, как черт, начальник наш, - продолжила Ляля.
- Орет?
- Да лучше бы орал! У меня дядюшка крикун записной, я к этому привычная. А Семушка — нет, взглянет эдак презрительно и слова сквозь зубы цедить начинает. Меня с самого начала предупреждали, что он женщин презирает…
- И причина на это какая-то имеется?
- Что-то такое было… - Ляля воровато оглянулась на дверь и понизила голос. - Знаешь графиню Головину, фрейлину ее императорского величества?
Я покачала головой.
- Да знаешь. Про нее часто в газетах пишут. Прелестнейшая графиня Г.
Я радостно кивнула — знаю! Пресса об этой аристократке писать любила. Графиня Г. на водах устроила великолепный прием, графиня Г. осветила своим присутствием благотворительный аукцион, туалеты графини Г. в этом сезоне заказывались в Париже…
- Поговаривают, что у нашего Семена Аристарховича с блистательной фрейлиной роман был страстный, до того, как она за Головина замуж вышла. Он даже стрелялся на дуэли…
Интереснейший разговор прервался с появлением в приемной Мамаева.
- Как поживаете, букашечки?
Одна из букашечек хихикнула и покраснела, вторая же внимательно осмотрела мамевский серый костюм, примечая, не оттопыривается ли где карман приказного чардея от коробочки с обручальным кольцом внутри.
- Вашими молитвами, - ответила я за обеих. - Господин статский советник велел мне до субботы не куролесить.
Специально тоном подчеркнув слово «суббота», я надеялась, что Эльдар сейчас рассмеется и развеет все мои тревоги, с этой самой субботой связанные. Но он лишь рассеянно кивнул и скрылся в кабинете.
Я поднялась с места и бочком подошла к двери.
- Зря стараешься, - кисло проговорила Ляля. - Червонец поставлю на то, что они там щитами прикрылись, чтоб ни одного словечка наружу не утекло.
- Нам не доверяют? - возмутилась я, будто и не собиралась только что подслушивать.
- Не нам, а мне.
Вот тут я удивилась. Ольга Петровна продолжила:
- Семен Аристархович опасается, что я все, что на службе происходит, дяде пересказываю. Интриги у нас здесь - почище мадридского двора.
- А дядя у нас кто?
- А дядя у нас - обер-полицмейстер Петухов.
Тут я одновременно удивленно открыла рот и получила по спине. - да пониже спины, чего уж там - створкой двери, челюсти щелкнули, я прикусила язык.
- Зайди к нам, Гелюшка, - велел Зорин.
Мамаев наслаждался прохладой, Семен Аристархович кивнул на свободный стул, предлагая мне присесть:
- Наши с вами коллеги, Попович, считают, что я должен ввести вас в курс дела. Поэтому сейчас я буду говорить, а вы слушать, не перебивая, по возможности, своими обычными волелюбивыми репликами.
Я кивнула. Язык болел, и даже если бы захотела, ничего членораздельного я сейчас слушателям предъявить бы не смогла.
- Нам сверху указания спустили об укреплении морального чиновничьего духа и о действиях, кои мы должны для этого укрепления произвести. Вы понимаете? Нет, Попович, не отвечайте! Я сам озвучу. Вас требуют разжаловать и отказать от места, а господину Мамаеву грозит понижение в чиновничьем классе.
Я замычала, как глухонемой на паперти.
- Мы эти требования исполнять не будем, - успокоил меня Крестовский. - Но чтоб привести наши личные дела в соответствие с требованиями разбойной канцелярии, нам следует некоторым образом защитить и вашу девичью честь, и доброе имя Эльдара Давидовича. Ну, или то, что от него осталось.
Я осторожненько потрогала языком щеку изнутри и решилась слово молвить:
- Шеф, если вы хотите мне сообщить, что помолвка моя будет понарошку, то я и сама уже догадалась. Не стоит на меня сейчас ваши ораторские таланты расходовать.
Крестовский удивленно приподнял брови, Зорин крякнул что-то нечленораздельное, я продолжила:
- Через пару месяцев или через полгода Эльдар Давидович будет уличен мною в адюльтере, и мы с ним расстанемся к взаимному удовольствию сторон. Тихо расстанемся, чтоб слухи не пошли, а только наметились, навроде кругов по воде. Я прекрасно понимаю, что брошенная невеста — персонаж трагический, вызывающий сочувствие, в отличие от суфражистки, к появлению которой в стенах чародейского приказа наша берендийская общественность еще не готова.
Мамаев опустился передо мною на одно колено и почтительно поцеловал руку:
- Сообразительная букашечка.
Я выдернула конечность и строго взглянула на жениха:
- Еще раз назовешь меня букашечкой, уличу немедленно и тебя в классе понизят!
- Извините, Евангелина Романовна, - Мамаев споро вернулся на свое место. - Душечка? Котик?
Я поправила очки, Эльдар замолчал.
- Ты, Гелюшка, только никому об этом обмане не рассказывай, - Зорин смотрел на меня с истинно отеческим участием. - Ни маменьке в письме, ни подругам не проболтайся.
- Ольга Петровна?
- И ей тоже об этом знать не нужно.
Ну да, если Ляля — племянница Петухова, предосторожности не помешают. Я бы, конечно, лучше бы ее успокоила, зная, как болезненны ей мамаевские порхания. Но нет так нет. Приказ, даже в такой вот просительной форме полученный, исполнять надо. Я решила, что хотя бы время потяну, расскажу ей уже после обручения, чтоб раньше времени не терзать.
- Значит, договорились, - произнес Крестовский, уже поднимая руку для своего изгонятельного жеста.
Стоп! Мой жест с очками стоил десяти шефовых мановений.
- Вы меня только ради этого в кабинет вызывали?
Семен Аристархович кивнул, но слегка неуверенно. Этого «слегка» мне хватило, чтоб продолжить.
- Шеф!
- Что?
- Ваше высокородие!
- Попович, вы испытываете мое терпение.
- Я работать хочу, а не в приемной мундир просиживать!
- Чего вы от меня хотите?
Я объяснила. Он, вопреки моим опасениям, не возражал.
- Понятно. Только пусть вас Иван Иванович сопроводит, - Крестовский кивнул Зорину. - Кто знает, может быть, там, где спасовали чардеи…
Он не закончил, но мне и того было довольно. Я бы заплясала от счастья, если бы к тому времени намертво не примерзла к креслу.
Из кабинета мы выходили гурьбой. Ваня, извинившись вполголоса, сказал, что встретимся мы с ним уже у входа:
- У меня там кое-какие бумаги закончить надо, дело срочное. Давай через три четверти часа. Я велю, чтоб лошадку нам запрягли.
- А это далеко? - шепотом спросила я.
- За окраиной, но до обеда обернемся.
Зорин ушел, я сверилась с часами, чтоб не опаздывать. Эльдар Давидович, напротив, покидать приемную не собирался. Он устроился на моем месте со всеми удобствами, налил себе водицы из графина, выпил, поморщился, занюхал моей настольной гортензией. Цветок, невзирая на жару, цвел и пах, как и положено комнатному растению при хорошей хозяйке. Видимо, Ляля оказалась права, и самописное излучение способствовало развитию флоры.
- Рыжик, - протянул Мамаев, скорчив умильную рожу. - А давай я тебя на свидание позову?
Эльдар о моих планах насчет Ольги Петровны осведомлен не был, потому брал быка за рога, изображая те отношения, которых у нас с ним сроду не бывало. Рыжик? Ах, ну да, букашечкой я себя называть запретила, вот он и изгаляется.
- Я на работе устаю, не до гуляний.
- А бритские научные светила говорят, что перемена деятельности — лучший отдых. Пойдем, рыжик. Погода, природа…
Пошляк! В такую жару я бы с ним с удовольствием на леднике каком отдохнула. А и идти далеко не нужно, можно у шефа в кабинете свидание устроить. Мне представилась влюбленная пара, не я с Эльдаром, а некая абстрактная, воркующая в полутьме кабинета под перестукивание ледяных кубиков. Потому что шеф в моем представлении тоже присутствовал - сидел за столом, поглядывал на голубков и что-то быстро записывал в блокнотике.
Мамаев улыбку мою истолковал превратно.
- Значит, приглашаю тебя в театр, пора уже нам начать потихоньку в свете показываться.
Я покачала головой:
- Блюдите приличия, господин чиновник.
- Ольга Петровна, - обернулся Эльдар к Ляле, которая побледнела до какой-то невообразимой мертвецкой синевы. - Не могли бы вы нам вечером компанию составить? Барышня с подругою и будущим женихом никаких кривотолков вызвать не должны.
Я открыла уж было рот, чтоб окоротить нахала. Треснуть его хотелось по русой макушке с такой силою, чтоб к стене отлетел, но Ляля меня опередила. Она скупо улыбнулась и ответила согласием:
- В роли дуэньи мне бывать еще не приходилось, но я с удовольствием посмотрю с вами представление.
Эльдар засиял, рассыпался в благодарностях.
- Тогда я заеду за вами около девяти сегодня, дражайшая Ольга Петровна. Ваш адрес не изменился?
- Не стоит утруждаться, - ответила девушка. - Заезжайте сразу за невестой, у нее и встретимся. Ты же пригласишь меня в гости, Геля?
Я пожала плечами. Гости так гости, театр так театр. Какие все-таки мужчины черствые неэмпатичные существа!
Я приблизилась к Мамаеву и с преогромным удовольствием наступила ему на ногу каблуком.
- Рыжик!
- Место мое рабочее освободи, … бубусик.
- Сей момент.
«Бубусик» цели своей достигло, Мамаев догадался, что слегка переиграл, потому попрощался почти нормально, без сиропных нежностей.
Я взглянула на часики. Время еще было. Ляля сидела с прямой спиной, лицо ее ровным счетом ничего не выражало. Я подошла к девушке и, склонившись, обняла ее за плечи:
- Прости... Прости меня, пожалуйста.
Ляля отстранилась:
- Пустое. В любви, как и на войне — все средства хороши.
- Да какая любовь… - я запнулась, в подробности наших с Эльдаром отношений я Ольгу Петровну обещала не посвящать.
- Меня все здесь презирают и ненавидят, - всхлипнула девушка.
- Любят и уважают, - твердо возразила я.
- Мне никто ничего никогда не рассказывает.
- Ну что ты такое говоришь? Ты же секретарь, ты обо всем осведомлена получше прочих.
Слова мои попали в цель, Ляля шмыгнула носом, но уже деловито.
- Куда ты с Зориным едешь?
- Мне шеф разрешил Дмитрия Уварова допросить.
- В скорбном доме?
- Да.
Ольга Петровна посмотрела на меня с уважением. А я, обрадованная сменой темы и тем, что она, кажется, не очень на меня сердита, принялась рассказывать дальше.
- У Уварова с Семеном Аристарховичем — сходные типы магии. Вот и хочу я узнать, не он ли — наш паук-убийца. Да даже если не он, мне знающие люди говорили, что он под круглосуточным наблюдением находится, - может, узнаю что-нибудь для дела важное.
- Например?
- Ну, сложно ли магическим мгновенным перемещениям научиться, к примеру. Или вот, может, есть какой обряд, чтоб свои чардейские умения другому человеку передать.
- Любопытно, - протянула Ляля. - Ну что ж, сыскарь, иди, работай. А мы пока здесь свою службу нести будем. Вечером мне все расскажешь.
Я радостно ринулась к выходу.
- Погоди, - я остановилась, полуобернувшись.
- А дядя тебя не заругает за то, что ты со мной вечером в театр пойдешь?
- Надеюсь, он не заметит, - губы у девушки были все еще синюшными, это было очень заметно, когда она растягивала их в неживой улыбке. - Он подготовкой приема занят очень. День рождения, юбилей…
- Это который в понедельник был? Ты мне говорила.
- Именины в понедельник, а прием по этому поводу — в субботу, - кивнула Ляля.
- Славно. Тогда до скорой встречи. Я после обеда в присутствие вернусь.
На столе Ольги Петровны ожил колокольчик и она, кивнув мне на прощание, отправилась к шефу.
Зорин от возницы отказался, сам сев на облучок, я устроилась в коляске, повозилась с рычагами откидного верха, не справилась и плюнула - разумеется, только фигурально. На солнце меня изжарит очень быстро, а у меня кожа… кхм… ну как у всех рыжих, веснушками покроюсь до самых бровей. Да и ладно. С лица не воду пить и не о внешности мне сейчас думать надобно. Я подумала, о чем надо, - не думалось, и, хлопнув Зорина по спине, я призвала его обернуться.
- Коляску останови, я к тебе на облучок пересяду.
- Ты чего удумала, Гелюшка?
- Поговорить я удумала, - ворчала я, взбираясь к нему. - Трогай!
Разговор у нас из-за дорожной тряски, палящего солнца и из-за того, что собеседник мой развернуто отвечать на мои вопросы не желал, получился сложный.
- Я и не говорил с ним ни разу после того случая, - басил Зорин, перекрикивая стук лошадиных копыт по булыжной мостовой пригорода. - Он никого из нас допустить не пожелал, Митька-то. Даже Крестовского, хотя с ним-то они лучшие друзья прежде были.
- Как его арестовали?
- Он на обер-полицмейстера напасть пытался.
- На нашего Петухова?
- Ну да. Мы давителя выслеживали всем приказом и… А, дело прошлое.
На самом-то деле этот вопрос меня интересовал постольку поскольку. Арест мокошь-градского давителя освещался в прессе многословно и разносторонне. Дева там еще какая-то замешана была, имя девы как раз не оглашалось, видимо, по требованию родственников. Об этом я Зорина и спросила.
- Это Александра Андреевна, Петухова единственная дочь, - ответил он неохотно. - У них с Уваровым нежные чувства были, на этом его Семушка и подловил.
- Так его Крестовский вычислил?
- Он. И мы все даже подумать не могли, через что ему пришлось переступить, чтоб лучшего друга в этом заподозрить.
- А вот еще…
- Дело прошлое, Гелюшка, - отрезал Иван Иванович, мы как раз выехали на обычную грунтовую дорогу и можно было не кричать. - А говорить мне о том до сих пор трудно.
- Как вы познакомились, - спросила я, чтоб сменить тему, - все четверо?
- Обычно. Мужской воинский долг берендийской империи отдавали, там в гарнизоне и сошлись.
- Что? Вот прямо все великие чардеи в одном гарнизоне сошлись?
- Ну, не сразу, конечно. Я как в силу вошел, стал думать, к кому прибиться, к кому в ученики пристроиться. Время тогда было неспокойное, чардеев только по военному ведомству пользовали, ну еще для развлечений, но это не для меня было. Тут как раз узнал, что на магольской границе есть такой чародей Крестовский, из молодых да ранних. Вот и привлек все возможности, чтоб в тот гарнизон перевестись. Семушка с Митькой — друзья детства, вместе росли. А уж Эльдар — вообще из гусар к нам прибился. Учения были в степи, его рота там участие принимала. Во время привала подошел к нам, нехристь басурманская, магическими силами мериться. Дерзкий, что петух в курятнике. Я — боевой маг, говорит, и сейчас буду из вас суп-шурпа делать. Семка его, конечно, в три приема укоротил. Так и подружились.
Перфектно... И что мне это дает? Ровным счетом...
- А с барышней Петуховой что сталось?
- С Ольгой Петровной? - испугался Зорин.
- С Александрой Андреевной!
- Да чего с ней станется. Погоревала некоторое время и дальше жить принялась. Да ты ее на приеме сама увидишь.
- Исполняйте! - И мановением руки меня отправили прочь.
- Злобствует? - приподнялась со своего места Ляля. - Что опять случилось?
- Как обычно, - я неторопливо сняла с самописца чехол, достала из ящика стола коробочку с запасными кристаллами, поискала глазами, что еще эдакого спокойного сделать, полила цветы из графина. - Я вообще его придирок ко мне не понимаю.
- А я не понимаю, как тебе такое твердокаменное спокойствие при нем получается сохранять, - Ольга Петровна покачала головой. - У меня при нашем Семене Аристарховиче ноги отнимаются.
- А сердце заходится? - быстро спросила я.
- Как дышать забываю…
Уфф… Меня отпустило. Значит, не только с моим организмом эдакие катавасии случаются. Значит, точно его высокородие какие-то флюиды чародейские на барышень выпрыскивает.
- Он же злой, как черт, начальник наш, - продолжила Ляля.
- Орет?
- Да лучше бы орал! У меня дядюшка крикун записной, я к этому привычная. А Семушка — нет, взглянет эдак презрительно и слова сквозь зубы цедить начинает. Меня с самого начала предупреждали, что он женщин презирает…
- И причина на это какая-то имеется?
- Что-то такое было… - Ляля воровато оглянулась на дверь и понизила голос. - Знаешь графиню Головину, фрейлину ее императорского величества?
Я покачала головой.
- Да знаешь. Про нее часто в газетах пишут. Прелестнейшая графиня Г.
Я радостно кивнула — знаю! Пресса об этой аристократке писать любила. Графиня Г. на водах устроила великолепный прием, графиня Г. осветила своим присутствием благотворительный аукцион, туалеты графини Г. в этом сезоне заказывались в Париже…
- Поговаривают, что у нашего Семена Аристарховича с блистательной фрейлиной роман был страстный, до того, как она за Головина замуж вышла. Он даже стрелялся на дуэли…
Интереснейший разговор прервался с появлением в приемной Мамаева.
- Как поживаете, букашечки?
Одна из букашечек хихикнула и покраснела, вторая же внимательно осмотрела мамевский серый костюм, примечая, не оттопыривается ли где карман приказного чардея от коробочки с обручальным кольцом внутри.
- Вашими молитвами, - ответила я за обеих. - Господин статский советник велел мне до субботы не куролесить.
Специально тоном подчеркнув слово «суббота», я надеялась, что Эльдар сейчас рассмеется и развеет все мои тревоги, с этой самой субботой связанные. Но он лишь рассеянно кивнул и скрылся в кабинете.
Я поднялась с места и бочком подошла к двери.
- Зря стараешься, - кисло проговорила Ляля. - Червонец поставлю на то, что они там щитами прикрылись, чтоб ни одного словечка наружу не утекло.
- Нам не доверяют? - возмутилась я, будто и не собиралась только что подслушивать.
- Не нам, а мне.
Вот тут я удивилась. Ольга Петровна продолжила:
- Семен Аристархович опасается, что я все, что на службе происходит, дяде пересказываю. Интриги у нас здесь - почище мадридского двора.
- А дядя у нас кто?
- А дядя у нас - обер-полицмейстер Петухов.
Тут я одновременно удивленно открыла рот и получила по спине. - да пониже спины, чего уж там - створкой двери, челюсти щелкнули, я прикусила язык.
- Зайди к нам, Гелюшка, - велел Зорин.
Мамаев наслаждался прохладой, Семен Аристархович кивнул на свободный стул, предлагая мне присесть:
- Наши с вами коллеги, Попович, считают, что я должен ввести вас в курс дела. Поэтому сейчас я буду говорить, а вы слушать, не перебивая, по возможности, своими обычными волелюбивыми репликами.
Я кивнула. Язык болел, и даже если бы захотела, ничего членораздельного я сейчас слушателям предъявить бы не смогла.
- Нам сверху указания спустили об укреплении морального чиновничьего духа и о действиях, кои мы должны для этого укрепления произвести. Вы понимаете? Нет, Попович, не отвечайте! Я сам озвучу. Вас требуют разжаловать и отказать от места, а господину Мамаеву грозит понижение в чиновничьем классе.
Я замычала, как глухонемой на паперти.
- Мы эти требования исполнять не будем, - успокоил меня Крестовский. - Но чтоб привести наши личные дела в соответствие с требованиями разбойной канцелярии, нам следует некоторым образом защитить и вашу девичью честь, и доброе имя Эльдара Давидовича. Ну, или то, что от него осталось.
Я осторожненько потрогала языком щеку изнутри и решилась слово молвить:
- Шеф, если вы хотите мне сообщить, что помолвка моя будет понарошку, то я и сама уже догадалась. Не стоит на меня сейчас ваши ораторские таланты расходовать.
Крестовский удивленно приподнял брови, Зорин крякнул что-то нечленораздельное, я продолжила:
- Через пару месяцев или через полгода Эльдар Давидович будет уличен мною в адюльтере, и мы с ним расстанемся к взаимному удовольствию сторон. Тихо расстанемся, чтоб слухи не пошли, а только наметились, навроде кругов по воде. Я прекрасно понимаю, что брошенная невеста — персонаж трагический, вызывающий сочувствие, в отличие от суфражистки, к появлению которой в стенах чародейского приказа наша берендийская общественность еще не готова.
Мамаев опустился передо мною на одно колено и почтительно поцеловал руку:
- Сообразительная букашечка.
Я выдернула конечность и строго взглянула на жениха:
- Еще раз назовешь меня букашечкой, уличу немедленно и тебя в классе понизят!
- Извините, Евангелина Романовна, - Мамаев споро вернулся на свое место. - Душечка? Котик?
Я поправила очки, Эльдар замолчал.
- Ты, Гелюшка, только никому об этом обмане не рассказывай, - Зорин смотрел на меня с истинно отеческим участием. - Ни маменьке в письме, ни подругам не проболтайся.
- Ольга Петровна?
- И ей тоже об этом знать не нужно.
Ну да, если Ляля — племянница Петухова, предосторожности не помешают. Я бы, конечно, лучше бы ее успокоила, зная, как болезненны ей мамаевские порхания. Но нет так нет. Приказ, даже в такой вот просительной форме полученный, исполнять надо. Я решила, что хотя бы время потяну, расскажу ей уже после обручения, чтоб раньше времени не терзать.
- Значит, договорились, - произнес Крестовский, уже поднимая руку для своего изгонятельного жеста.
Стоп! Мой жест с очками стоил десяти шефовых мановений.
- Вы меня только ради этого в кабинет вызывали?
Семен Аристархович кивнул, но слегка неуверенно. Этого «слегка» мне хватило, чтоб продолжить.
- Шеф!
- Что?
- Ваше высокородие!
- Попович, вы испытываете мое терпение.
- Я работать хочу, а не в приемной мундир просиживать!
- Чего вы от меня хотите?
Я объяснила. Он, вопреки моим опасениям, не возражал.
- Понятно. Только пусть вас Иван Иванович сопроводит, - Крестовский кивнул Зорину. - Кто знает, может быть, там, где спасовали чардеи…
Он не закончил, но мне и того было довольно. Я бы заплясала от счастья, если бы к тому времени намертво не примерзла к креслу.
Из кабинета мы выходили гурьбой. Ваня, извинившись вполголоса, сказал, что встретимся мы с ним уже у входа:
- У меня там кое-какие бумаги закончить надо, дело срочное. Давай через три четверти часа. Я велю, чтоб лошадку нам запрягли.
- А это далеко? - шепотом спросила я.
- За окраиной, но до обеда обернемся.
Зорин ушел, я сверилась с часами, чтоб не опаздывать. Эльдар Давидович, напротив, покидать приемную не собирался. Он устроился на моем месте со всеми удобствами, налил себе водицы из графина, выпил, поморщился, занюхал моей настольной гортензией. Цветок, невзирая на жару, цвел и пах, как и положено комнатному растению при хорошей хозяйке. Видимо, Ляля оказалась права, и самописное излучение способствовало развитию флоры.
- Рыжик, - протянул Мамаев, скорчив умильную рожу. - А давай я тебя на свидание позову?
Эльдар о моих планах насчет Ольги Петровны осведомлен не был, потому брал быка за рога, изображая те отношения, которых у нас с ним сроду не бывало. Рыжик? Ах, ну да, букашечкой я себя называть запретила, вот он и изгаляется.
- Я на работе устаю, не до гуляний.
- А бритские научные светила говорят, что перемена деятельности — лучший отдых. Пойдем, рыжик. Погода, природа…
Пошляк! В такую жару я бы с ним с удовольствием на леднике каком отдохнула. А и идти далеко не нужно, можно у шефа в кабинете свидание устроить. Мне представилась влюбленная пара, не я с Эльдаром, а некая абстрактная, воркующая в полутьме кабинета под перестукивание ледяных кубиков. Потому что шеф в моем представлении тоже присутствовал - сидел за столом, поглядывал на голубков и что-то быстро записывал в блокнотике.
Мамаев улыбку мою истолковал превратно.
- Значит, приглашаю тебя в театр, пора уже нам начать потихоньку в свете показываться.
Я покачала головой:
- Блюдите приличия, господин чиновник.
- Ольга Петровна, - обернулся Эльдар к Ляле, которая побледнела до какой-то невообразимой мертвецкой синевы. - Не могли бы вы нам вечером компанию составить? Барышня с подругою и будущим женихом никаких кривотолков вызвать не должны.
Я открыла уж было рот, чтоб окоротить нахала. Треснуть его хотелось по русой макушке с такой силою, чтоб к стене отлетел, но Ляля меня опередила. Она скупо улыбнулась и ответила согласием:
- В роли дуэньи мне бывать еще не приходилось, но я с удовольствием посмотрю с вами представление.
Эльдар засиял, рассыпался в благодарностях.
- Тогда я заеду за вами около девяти сегодня, дражайшая Ольга Петровна. Ваш адрес не изменился?
- Не стоит утруждаться, - ответила девушка. - Заезжайте сразу за невестой, у нее и встретимся. Ты же пригласишь меня в гости, Геля?
Я пожала плечами. Гости так гости, театр так театр. Какие все-таки мужчины черствые неэмпатичные существа!
Я приблизилась к Мамаеву и с преогромным удовольствием наступила ему на ногу каблуком.
- Рыжик!
- Место мое рабочее освободи, … бубусик.
- Сей момент.
«Бубусик» цели своей достигло, Мамаев догадался, что слегка переиграл, потому попрощался почти нормально, без сиропных нежностей.
Я взглянула на часики. Время еще было. Ляля сидела с прямой спиной, лицо ее ровным счетом ничего не выражало. Я подошла к девушке и, склонившись, обняла ее за плечи:
- Прости... Прости меня, пожалуйста.
Ляля отстранилась:
- Пустое. В любви, как и на войне — все средства хороши.
- Да какая любовь… - я запнулась, в подробности наших с Эльдаром отношений я Ольгу Петровну обещала не посвящать.
- Меня все здесь презирают и ненавидят, - всхлипнула девушка.
- Любят и уважают, - твердо возразила я.
- Мне никто ничего никогда не рассказывает.
- Ну что ты такое говоришь? Ты же секретарь, ты обо всем осведомлена получше прочих.
Слова мои попали в цель, Ляля шмыгнула носом, но уже деловито.
- Куда ты с Зориным едешь?
- Мне шеф разрешил Дмитрия Уварова допросить.
- В скорбном доме?
- Да.
Ольга Петровна посмотрела на меня с уважением. А я, обрадованная сменой темы и тем, что она, кажется, не очень на меня сердита, принялась рассказывать дальше.
- У Уварова с Семеном Аристарховичем — сходные типы магии. Вот и хочу я узнать, не он ли — наш паук-убийца. Да даже если не он, мне знающие люди говорили, что он под круглосуточным наблюдением находится, - может, узнаю что-нибудь для дела важное.
- Например?
- Ну, сложно ли магическим мгновенным перемещениям научиться, к примеру. Или вот, может, есть какой обряд, чтоб свои чардейские умения другому человеку передать.
- Любопытно, - протянула Ляля. - Ну что ж, сыскарь, иди, работай. А мы пока здесь свою службу нести будем. Вечером мне все расскажешь.
Я радостно ринулась к выходу.
- Погоди, - я остановилась, полуобернувшись.
- А дядя тебя не заругает за то, что ты со мной вечером в театр пойдешь?
- Надеюсь, он не заметит, - губы у девушки были все еще синюшными, это было очень заметно, когда она растягивала их в неживой улыбке. - Он подготовкой приема занят очень. День рождения, юбилей…
- Это который в понедельник был? Ты мне говорила.
- Именины в понедельник, а прием по этому поводу — в субботу, - кивнула Ляля.
- Славно. Тогда до скорой встречи. Я после обеда в присутствие вернусь.
На столе Ольги Петровны ожил колокольчик и она, кивнув мне на прощание, отправилась к шефу.
Зорин от возницы отказался, сам сев на облучок, я устроилась в коляске, повозилась с рычагами откидного верха, не справилась и плюнула - разумеется, только фигурально. На солнце меня изжарит очень быстро, а у меня кожа… кхм… ну как у всех рыжих, веснушками покроюсь до самых бровей. Да и ладно. С лица не воду пить и не о внешности мне сейчас думать надобно. Я подумала, о чем надо, - не думалось, и, хлопнув Зорина по спине, я призвала его обернуться.
- Коляску останови, я к тебе на облучок пересяду.
- Ты чего удумала, Гелюшка?
- Поговорить я удумала, - ворчала я, взбираясь к нему. - Трогай!
Разговор у нас из-за дорожной тряски, палящего солнца и из-за того, что собеседник мой развернуто отвечать на мои вопросы не желал, получился сложный.
- Я и не говорил с ним ни разу после того случая, - басил Зорин, перекрикивая стук лошадиных копыт по булыжной мостовой пригорода. - Он никого из нас допустить не пожелал, Митька-то. Даже Крестовского, хотя с ним-то они лучшие друзья прежде были.
- Как его арестовали?
- Он на обер-полицмейстера напасть пытался.
- На нашего Петухова?
- Ну да. Мы давителя выслеживали всем приказом и… А, дело прошлое.
На самом-то деле этот вопрос меня интересовал постольку поскольку. Арест мокошь-градского давителя освещался в прессе многословно и разносторонне. Дева там еще какая-то замешана была, имя девы как раз не оглашалось, видимо, по требованию родственников. Об этом я Зорина и спросила.
- Это Александра Андреевна, Петухова единственная дочь, - ответил он неохотно. - У них с Уваровым нежные чувства были, на этом его Семушка и подловил.
- Так его Крестовский вычислил?
- Он. И мы все даже подумать не могли, через что ему пришлось переступить, чтоб лучшего друга в этом заподозрить.
- А вот еще…
- Дело прошлое, Гелюшка, - отрезал Иван Иванович, мы как раз выехали на обычную грунтовую дорогу и можно было не кричать. - А говорить мне о том до сих пор трудно.
- Как вы познакомились, - спросила я, чтоб сменить тему, - все четверо?
- Обычно. Мужской воинский долг берендийской империи отдавали, там в гарнизоне и сошлись.
- Что? Вот прямо все великие чардеи в одном гарнизоне сошлись?
- Ну, не сразу, конечно. Я как в силу вошел, стал думать, к кому прибиться, к кому в ученики пристроиться. Время тогда было неспокойное, чардеев только по военному ведомству пользовали, ну еще для развлечений, но это не для меня было. Тут как раз узнал, что на магольской границе есть такой чародей Крестовский, из молодых да ранних. Вот и привлек все возможности, чтоб в тот гарнизон перевестись. Семушка с Митькой — друзья детства, вместе росли. А уж Эльдар — вообще из гусар к нам прибился. Учения были в степи, его рота там участие принимала. Во время привала подошел к нам, нехристь басурманская, магическими силами мериться. Дерзкий, что петух в курятнике. Я — боевой маг, говорит, и сейчас буду из вас суп-шурпа делать. Семка его, конечно, в три приема укоротил. Так и подружились.
Перфектно... И что мне это дает? Ровным счетом...
- А с барышней Петуховой что сталось?
- С Ольгой Петровной? - испугался Зорин.
- С Александрой Андреевной!
- Да чего с ней станется. Погоревала некоторое время и дальше жить принялась. Да ты ее на приеме сама увидишь.
