— Что с принцем?
— Карломану сообщили, что его высочество… — Девидек понизил голос. — Старикан вытряс из трибунала все протоколы тайных встреч! Рохан представил дело так: его воспитанник самостоятельно отправился на родину, чтоб обучаться магии, с тех пор связи они не поддерживали, но лорд Рохан, верный вассал, и теперь, когда у него есть армия, желает помочь его высочеству занять достойное его положение.
— Но монсиньор Дюпере в это желание не верит, — протянул Арман. — Достойное его положение… Что ж, если лорд Рохан, действительно такой великий стратег…
Девидек напрягся:
— Ты что-то знаешь? Говори, я передам твои слова монсиньору, мне разрешили с ним видеться раз в неделю.
Шанвер внимательно посмотрел в лицо собеседнику. Этого шевалье он никогда не любил, но если учитель доверяет Девидеку…
Арман медленно проговорил:
— Принц отсюда, из Заотара, собирается открыть врата в Онихион, в то, что от него осталось.
Шарль выпучил глаза:
— Балор-еретик… В мир демонов? Но как? Зачем?
— Как? Теперь не знаю, но раньше он планировал использовать для этого Чуму. — Арман поморщился. — Только архидемон способен разрушить печати врат. Зачем? Это как раз яснее ясного, чтоб наводнить Лавандер сонмом опасных потусторонних тварей. Армия лорда Рохана у границ не для того, чтоб воевать с людьми, большинство воинов натасканы на уничтожение демонов, они будут ждать, пока наши силы истощаться и тогда вступят в бой.
— Демоноборцы?
— Да, лорд Рохан мастерски скрывает специализацию своих войск, использует для этого отряды труверов-менталистов, но… — Шанвер тряхнул головой. — Впрочем, монсиньор Дюпере, скорее всего, пришел к похожим выводам. Вопрос в другом: что делать нам?
— Охранять врата в Онихион? — предположил Девидек. — Погоди… Ты знаешь, где именно они находятся?
— Печать врат может разрушить только архидемон, — напомнил Арман. — У принца его, абсолютно точно, пока нет. Значит, дражайший мэтр Девидек, до ближайшей даты призыва фамильяров мы можем расслабиться. Последний день года? Лорд Рохан будет тянуть время с расчетом на эту дату, вот увидишь.
— А мы?
— Используем три месяца с толком: отыщем принца Шарлемана с подельниками и раскроем заговор. Даже не так, начнем с другой стороны: о принце мы ничего не знаем, может, он такой гений маскировки, что не оставил никаких следов своего внедрения. Начнем именно с помощников.
Каким-то загадочным образом беседа выстроилась так, что Арман де Шанвер сейчас играл роль начальства, хотя Девидек был и старше и опытнее. Последний, впрочем, не возражал.
Откинувшись на постели, Шанвер размышлял вслух:
— Кому обычно доверяют? Родне? Предположим… Рохан учился в Заотаре? Ну разумеется…
— Он сорбир, —Девидек растянулся рядом и смотрел на расписанный фривольными картинками потолок. — Учился несколькими годами раньше нашего монсиньора.
— Где-то в тайном архиве академии должно храниться его личное дело. Кузены, кузины, дяди, тети… Вдруг лорд женат и у него есть дети?
— Я поищу информацию, — пообещал Девидек. — Ты-то, бедняжка, под крылом Лелю.
— Не надолго, — зловеще протянул Шанвер, — от месье соглядатая придется избавиться.
Они еще некоторое время беседовали, потом из общей комнаты донеслись крики, Девидек выглянул за драпри:
— Раттез совсем распоясался, нужно оттащить его в постель, и сделать это придется нам с тобой, как самым трезвым. Нет, нет, обожди, пусть его сначала стреножат… Ты чего испугалась, милая? — Он поймал в объятия забежавшую в спальню девицу. — Все, все, мы сейчас все уйдем… Один поцелуй на прощание, нет два… Да, да, дорогая, заплатим как обычно и еще немного сверх… Третий поцелуй? О, да…
Раттез почти не сопротивлялся, когда его укладывали в постель, укрытый одеялом, заснул, Ноа, демоническая волчица, легла подле господина, чтоб охранять его покой. Монда увел Вашье, прочие разбрелись по своим спальням самостоятельно. Девидек вообще остался в борделе, пообещав деактивировать портал по возвращении и скрыть все следы, ах да, и зеркало, то есть Зеркало, он тоже приберет.
А Шанвер… Как-то так получилось, что ноги Армана понесли его к спальне мадемуазель Гаррель.
Зачем? Ну должен же хороший хозяин убедиться, что его фактотума не обижает его невеста? Или наоборот? С Катариной были возможны оба варианта.
Для начала маркиза Делькамбра огрели шваброй.
— Информасьен, — сказала Информасьен, — Катарина Гаррель, корпус филид — минус двадцать баллов за порчу имущества академии.
Шанвер потрогал свое предплечье: ушиб, кажется, рассечение. Ерунда.
Лелю (его присутствие Арман ощутил еще в спальне Раттеза, теперь же демон был с ним во плоти) собрался броситься на девушку, Катарина уронила швабру и расплакалась:
— Наконец-то вы пришли!
«Актриса, — подумал Арман с удовольствием. — Продолжай, мне нравятся твои представления. Ты в гимнастической форме? Убегала на тренировку со своей квадрой, только чтоб оттянуть момент встречи со мной? Глупышка, тебе все равно, придется сейчас объясниться, я с удовольствием послушаю».
Увы, сцене объяснения предшествовала обязательная увертюра. Мадлен де Бофреман стала жаловаться. Это было крайне утомительно, Арман невесту не слушал, любовался растрепанной Кати. Та, вполне достоверно изображая плач, нити сцены не теряла, вбросила реплику:
— Мадемуазель де Бофреман использовала против меня заклинания.
Бофреман всплеснула руками:
— Ты ей веришь, дорогой?
О, он верил, еще как, минускулы Мадлен, исполняемые ею с невероятным мастерством, его немало впечатлили.
— Разумеется нет, — соврал он, присаживаясь к столу.— Мадемуазель Гаррель ошиблась, дорогая, прости ее. Так что здесь случилось?
Мадлен почуяла фальшь, перешла на перевертанс, обвинила Армана в двойной игре, стала сыпать угрозами: завтра же тайна Эмери будет обнародована и тогда…
Шанвер молчал, давая невесте возможность выговориться. Угроз Мадлен не исполнит, не сейчас. Иначе она лишится прекрасного оружия шантажа, обменяв его на мимолетное злорадство. Но Арману придется сочинить достоверные оправдания. Может, Катарина Гаррель ему в этом хоть немного поможет?
Девушка отчего-то выбрала этот момент, чтоб заняться уборкой, мельтешила, появляясь на периферии зрения то здесь, то там, орудовала оватскими метелками, что-то складывала, переставляла, протирала.
«Она прислушивается, — промурлыкала воображаемая Урсула. — Твоя Шоколадница, малыш, понимает перевертанс».
«Невозможно, — отмахнулся от нее Арман. — Ни одна из студенток… Мадлен — исключение, но я сам ее обучал, когда…»
Закончить мысль не удалось, Катарина приблизилась и потребовала уединения с маркизом Делькамбром, в котором ей было отказано непреклонной Мадлен де Бофреман.
Арман вздохнул: и как он до этого докатился? Женщины без его участия решают, что он будет делать, а чего не будет.
Кати присела на подлокотник свободного кресла:
— Ты, конечно же удивился, когда на совете объявляли фактотумские контракты. Должна признаться…
Итак, сейчас ему наконец все объяснят. Ему, и всем присутствующим: Бофреман, ее фрейлинам, подпирающим каминную полку, пухлой блондинке, которая притворяется задремавшей, и демону Лелю. Сейчас, после многозначительной театральной паузы, призванной подцепить зрителей на крючок интереса.
— Разберитесь со своими женщинами, маркиз, дамские склоки могут помешать вашей миссии, — сказал фамильяр.
Лелю по дороге в спальню Катарины замучил его скабрезными поздравлениями и наставлениями. «Браво, маркиз, — кудахтала поддельная генета, — наконец вы взялись за ум. Девицы и вино! Именно так и нужно отдыхать настоящим сорбирам. Общество профессионалок, дающее физическую разрядку и не наносящее душевных ран. Очень удобно. Мадемуазель де Бофреман мы ничего не расскажем, но она и не стала бы ревновать, она тоже маг и все понимает. Страсть и любовь следует разделять и ни в коем случае не смешивать, иначе… Вспомните схватку вашей невесты с этой простолюдинкой, еще немного и состоялась бы настоящая дуэль».
Шанвер поморщился, обратился к Катарине:
— Продолжай.
Девушка изобразила смущение, опустила глаза, забормотала:
— Все дело в силе, только в ней. В Заотаре многие уже заметили, что мои способности каким-то образом зависят от близости ко мне Армана де Шанвера, с ним я демонстрирую успехи, без него…
Мадлен перебила:
— Какая еще сила?
Кати подняла на нее серьезный взгляд:
— Сила страсти, я, дорогуша, представь, вожделею твоего жениха.
Арман растерялся:
— И ты вот так просто об этом говоришь?
Да, она говорила так просто. Так бесстыдно просто… Кровь бросилась Арману в голову. Бофреман захохотала:
— Ты жалка, Шоколадница!
— Может быть, — последовал спокойный ответ, — но со всей своей жалкостью я заключила фактотумский контракт с Арманом де Шанвером и собираюсь выжать из него все, что получится.
Мадлен щелкнули по носу, Шанвера же, по ощущениям, приложили по голове чем-то крайне тяжелым. Сквозь бьющийся в висках пульс звучал полный сарказма голос настоящей Урсулы: «Поздравляю, малыш, тебя превратили в дойную корову, или из кого там добывают такое полезное молоко лавандерские пейзане? Шоколадница приставит тебя к делу! О, какова наша умница! Она быстро сложила два и два, наверное еще, когда употребляла тебя на занятиях минускулом у Девидека, расчищала выгоду и провернула великолепную комбинацию. Так вот зачем ты ей нужен. А ты-то, прекраснодушный простак, так слезно прощался навсегда со своей Кати. Прощай, милая, ты сильная, у тебя все получится… Теперь-то непременно, с твоей непосредственной помощью».
Тем временем, Гаррель продолжала объяснения:
— Мы с Купидончиком давно решили, что в этом году он станет моим доверенным лицом, заранее подписали договор и то, что Эмери получил от тебя, Арман, еще один контракт, стало для меня неожиданностью, вдвойне приятной, так как имени фактотума там не стояло. Вуа-ля, мне оставалось вписать в контракт себя, отнести бумаги в канцелярию и потратить выданный аванс на приятные мелочи.
— Аванс? — взвилась Мадлен.
Началась девичья пикировка, в которую Шанвер не вслушивался.
Дойная корова? А ведь он, пожалуй, не прочь. От него-то, абсолютно точно, ничего не убудет. Совместное с Катариной времяпровождение, «дающее физическую разрядку и не наносящее душевных ран»… Шанвер — молодой полный сил мужчина и слишком долго он лишал себя плотских удовольствий. Да он согласен, но такие вещи не обсуждаются вот так, при посторонних, нужно сохранять лицо.
— Урсула, ко мне! — закричал Арман, заметив, что Лелю вот-вот укусит Катарину, выдохнул, когда демон подчинился, продолжил светским тоном: — Что ж, Гаррель, ты, наверняка воображаешь, что твоя нелепая страсть должна вызвать ответные чувства…
Девушка вздернула подбородок:
— Никаких чувств, маркиз, не от вас, ни в коем случае. Простолюдинке Гаррель невозможно сражаться за них с великолепной аристократкой мадемуазель де Бофреман, Катарине довольно будет время от времени быть с вами рядом, не надеясь на взаимность.
Мадлен хрипло засмеялась, видимо, голосовые связки постоянного хохота не выдерживали, проговорила на перевертансе, рассчитывая еще немного унизить Катарину:
— Дорогой Шанвер, ты прощен и полностью оправдан в моих глазах! Экая бестия наша Шоколадница, кто бы мог подумать. Будет весело, гораздо веселее, чем с плаксой Эмери, прошу, вели своей служанке подчиняться мне и тогда…
— Умерь аппетиты, драгоценная, — хищно улыбнулся Арман, — оскорбленная сторона здесь я, это меня собиралась использовать ансийская пейзанка и веселиться буду тоже я.
Великолепно, он все тот же напыщенный болван де Шанвер из прошлого. Этот старый приятель Бофреман очень нравился, она возражала лишь для вида.
— Потом, — перебил ее молодой человек, — может быть, когда эта мадемуазель мне наскучит, я подарю ее тебе. Не раньше. Ну же, Мадлен, будь умницей и верным товарищем, ступай и забери с собою подружек, мне хочется выяснить, как далеко зайдет Шоколадница в своей страсти. Ступайте на праздник, развлекайтесь, и, дорогая, будь любезна задержать мадемуазель де Манже как можно дольше.
Да, да. Бофреман, я — несдержанный в желаниях развращенный аристократ, ты — верная, потакающая моим капризам. Так было всегда, эти роли нам с тобой привычны. Ступай, сегодня я получу немножко… Счастья? Нет, слишком пафосное слово. Просто получу. Ты, как всегда, позволишь мне это, а завтра… Что ж, завтра я займусь своими делами, позволив вам с мадемуазель Гаррель сражаться в вашей дамской войне. Все образовалось великолепно, не правда ли? Ты получила близкого и опасного врага, достойную тебя соперницу, не уступающую в хитроумии и способности плести кружева интриг, это отвлечет твое внимание от Пузатика. Вуа-ля?
Шанвер, почти не задумываясь, исполнил воздушную мудру, чтоб поднять над постелью пухлую филидку, и прогнал всех из спальни. Всех, кроме хозяйки.
— Человеческие страсти нелепы, — проклекотал Лелю, растворяясь в пространстве. — Но ваша, маркиз, мужская сила не может не вызвать уважения, вы снова в строю…
Демон пропал? Ушел, или остается рядом невидимым? Арману не хотелось об этом думать. Ему хотелось…
Он захлопнул стеклянную створку наружной двери, сдвинул шторы, медленно повернулся к Катарине:
— Итак, маленькая Шоколадница из Анси…
— Итак? — подхватила она. — Тебе известно, что в академии мужчинам запрещено посещать дамские спальни и наоборот, особенно после отбоя?
— К счастью, фактотумов и их хозяев эти правила не касаются.
Обмен фразами, небольшая пикировка, прелюдия. Не нужно торопиться. Он так давно хотел этого, так невероятно возбужден… Не приближаться, иначе первый раз у них случится прямо на том месте, где она сейчас стоит, у двери.
Шанвер опустился на стул, Катарина коротко вздохнула, проговорила с нелепым в данных обстоятельствах дружелюбием:
— Мне очень жаль, если невольно я нанесла тебе оскорбление.
Ей жаль! Какое уместное чувство.
Арман махнул рукой:
— Одним больше, одним меньше, после сочтемся. Показывай.
— Что именно?
— Разумеется, обновки. Или ты собиралась соблазнять маркиза Делькамбра своим потным и растрепанным видом?
Балор-еретик, что он несет?
Арман закинул ногу на ногу, чтоб хоть как-то скрыть охватившее его возбуждение. Кати стояла у двери, как пришпиленная. Тянет время? Играет? Пытается раскачать? Мы тоже кое-что умеем, моя… Например, напоминать о постыдном.
— Не ты ли десять минут назад признавалась в страстном желании? Нехорошо, Катарина… — Протянул он, забавляясь.
Что-то отвлекало: мужской запах, едва уловимый в полной девичьих ароматов спальне. Девидек, серое платье на вешалке пахло сорбиром. Серое, в нем Гаррель была на студенческом совете, перед которым у нее прошло бурное свидание с Девидеком. Арман вспомнил, каким растрепанным после него был их товарищ. Воображение услужливо подсовывало картинки чужой близости, одна другой гаже. Кати с Шарлем? Почему бы и нет? Девидек известный развратник, Гаррель, как выяснилось, тоже знает, с какой стороны куста самые спелые ягоды. А что, если его, Шанвера, сейчас попросту разыгрывают?
Арман похолодел: «Невозможно? Отчего же? Девидек твой коллега по тайной полиции сюрте? Да, но не друг. Мог бы он так тебе отомстить? Без сомнений. Тем более, будем честны, причин для мести предостаточно».
— Карломану сообщили, что его высочество… — Девидек понизил голос. — Старикан вытряс из трибунала все протоколы тайных встреч! Рохан представил дело так: его воспитанник самостоятельно отправился на родину, чтоб обучаться магии, с тех пор связи они не поддерживали, но лорд Рохан, верный вассал, и теперь, когда у него есть армия, желает помочь его высочеству занять достойное его положение.
— Но монсиньор Дюпере в это желание не верит, — протянул Арман. — Достойное его положение… Что ж, если лорд Рохан, действительно такой великий стратег…
Девидек напрягся:
— Ты что-то знаешь? Говори, я передам твои слова монсиньору, мне разрешили с ним видеться раз в неделю.
Шанвер внимательно посмотрел в лицо собеседнику. Этого шевалье он никогда не любил, но если учитель доверяет Девидеку…
Арман медленно проговорил:
— Принц отсюда, из Заотара, собирается открыть врата в Онихион, в то, что от него осталось.
Шарль выпучил глаза:
— Балор-еретик… В мир демонов? Но как? Зачем?
— Как? Теперь не знаю, но раньше он планировал использовать для этого Чуму. — Арман поморщился. — Только архидемон способен разрушить печати врат. Зачем? Это как раз яснее ясного, чтоб наводнить Лавандер сонмом опасных потусторонних тварей. Армия лорда Рохана у границ не для того, чтоб воевать с людьми, большинство воинов натасканы на уничтожение демонов, они будут ждать, пока наши силы истощаться и тогда вступят в бой.
— Демоноборцы?
— Да, лорд Рохан мастерски скрывает специализацию своих войск, использует для этого отряды труверов-менталистов, но… — Шанвер тряхнул головой. — Впрочем, монсиньор Дюпере, скорее всего, пришел к похожим выводам. Вопрос в другом: что делать нам?
— Охранять врата в Онихион? — предположил Девидек. — Погоди… Ты знаешь, где именно они находятся?
— Печать врат может разрушить только архидемон, — напомнил Арман. — У принца его, абсолютно точно, пока нет. Значит, дражайший мэтр Девидек, до ближайшей даты призыва фамильяров мы можем расслабиться. Последний день года? Лорд Рохан будет тянуть время с расчетом на эту дату, вот увидишь.
— А мы?
— Используем три месяца с толком: отыщем принца Шарлемана с подельниками и раскроем заговор. Даже не так, начнем с другой стороны: о принце мы ничего не знаем, может, он такой гений маскировки, что не оставил никаких следов своего внедрения. Начнем именно с помощников.
Каким-то загадочным образом беседа выстроилась так, что Арман де Шанвер сейчас играл роль начальства, хотя Девидек был и старше и опытнее. Последний, впрочем, не возражал.
Откинувшись на постели, Шанвер размышлял вслух:
— Кому обычно доверяют? Родне? Предположим… Рохан учился в Заотаре? Ну разумеется…
— Он сорбир, —Девидек растянулся рядом и смотрел на расписанный фривольными картинками потолок. — Учился несколькими годами раньше нашего монсиньора.
— Где-то в тайном архиве академии должно храниться его личное дело. Кузены, кузины, дяди, тети… Вдруг лорд женат и у него есть дети?
— Я поищу информацию, — пообещал Девидек. — Ты-то, бедняжка, под крылом Лелю.
— Не надолго, — зловеще протянул Шанвер, — от месье соглядатая придется избавиться.
Они еще некоторое время беседовали, потом из общей комнаты донеслись крики, Девидек выглянул за драпри:
— Раттез совсем распоясался, нужно оттащить его в постель, и сделать это придется нам с тобой, как самым трезвым. Нет, нет, обожди, пусть его сначала стреножат… Ты чего испугалась, милая? — Он поймал в объятия забежавшую в спальню девицу. — Все, все, мы сейчас все уйдем… Один поцелуй на прощание, нет два… Да, да, дорогая, заплатим как обычно и еще немного сверх… Третий поцелуй? О, да…
Раттез почти не сопротивлялся, когда его укладывали в постель, укрытый одеялом, заснул, Ноа, демоническая волчица, легла подле господина, чтоб охранять его покой. Монда увел Вашье, прочие разбрелись по своим спальням самостоятельно. Девидек вообще остался в борделе, пообещав деактивировать портал по возвращении и скрыть все следы, ах да, и зеркало, то есть Зеркало, он тоже приберет.
А Шанвер… Как-то так получилось, что ноги Армана понесли его к спальне мадемуазель Гаррель.
Зачем? Ну должен же хороший хозяин убедиться, что его фактотума не обижает его невеста? Или наоборот? С Катариной были возможны оба варианта.
Для начала маркиза Делькамбра огрели шваброй.
— Информасьен, — сказала Информасьен, — Катарина Гаррель, корпус филид — минус двадцать баллов за порчу имущества академии.
Шанвер потрогал свое предплечье: ушиб, кажется, рассечение. Ерунда.
Лелю (его присутствие Арман ощутил еще в спальне Раттеза, теперь же демон был с ним во плоти) собрался броситься на девушку, Катарина уронила швабру и расплакалась:
— Наконец-то вы пришли!
«Актриса, — подумал Арман с удовольствием. — Продолжай, мне нравятся твои представления. Ты в гимнастической форме? Убегала на тренировку со своей квадрой, только чтоб оттянуть момент встречи со мной? Глупышка, тебе все равно, придется сейчас объясниться, я с удовольствием послушаю».
Увы, сцене объяснения предшествовала обязательная увертюра. Мадлен де Бофреман стала жаловаться. Это было крайне утомительно, Арман невесту не слушал, любовался растрепанной Кати. Та, вполне достоверно изображая плач, нити сцены не теряла, вбросила реплику:
— Мадемуазель де Бофреман использовала против меня заклинания.
Бофреман всплеснула руками:
— Ты ей веришь, дорогой?
О, он верил, еще как, минускулы Мадлен, исполняемые ею с невероятным мастерством, его немало впечатлили.
— Разумеется нет, — соврал он, присаживаясь к столу.— Мадемуазель Гаррель ошиблась, дорогая, прости ее. Так что здесь случилось?
Мадлен почуяла фальшь, перешла на перевертанс, обвинила Армана в двойной игре, стала сыпать угрозами: завтра же тайна Эмери будет обнародована и тогда…
Шанвер молчал, давая невесте возможность выговориться. Угроз Мадлен не исполнит, не сейчас. Иначе она лишится прекрасного оружия шантажа, обменяв его на мимолетное злорадство. Но Арману придется сочинить достоверные оправдания. Может, Катарина Гаррель ему в этом хоть немного поможет?
Девушка отчего-то выбрала этот момент, чтоб заняться уборкой, мельтешила, появляясь на периферии зрения то здесь, то там, орудовала оватскими метелками, что-то складывала, переставляла, протирала.
«Она прислушивается, — промурлыкала воображаемая Урсула. — Твоя Шоколадница, малыш, понимает перевертанс».
«Невозможно, — отмахнулся от нее Арман. — Ни одна из студенток… Мадлен — исключение, но я сам ее обучал, когда…»
Закончить мысль не удалось, Катарина приблизилась и потребовала уединения с маркизом Делькамбром, в котором ей было отказано непреклонной Мадлен де Бофреман.
Арман вздохнул: и как он до этого докатился? Женщины без его участия решают, что он будет делать, а чего не будет.
Кати присела на подлокотник свободного кресла:
— Ты, конечно же удивился, когда на совете объявляли фактотумские контракты. Должна признаться…
Итак, сейчас ему наконец все объяснят. Ему, и всем присутствующим: Бофреман, ее фрейлинам, подпирающим каминную полку, пухлой блондинке, которая притворяется задремавшей, и демону Лелю. Сейчас, после многозначительной театральной паузы, призванной подцепить зрителей на крючок интереса.
— Разберитесь со своими женщинами, маркиз, дамские склоки могут помешать вашей миссии, — сказал фамильяр.
Лелю по дороге в спальню Катарины замучил его скабрезными поздравлениями и наставлениями. «Браво, маркиз, — кудахтала поддельная генета, — наконец вы взялись за ум. Девицы и вино! Именно так и нужно отдыхать настоящим сорбирам. Общество профессионалок, дающее физическую разрядку и не наносящее душевных ран. Очень удобно. Мадемуазель де Бофреман мы ничего не расскажем, но она и не стала бы ревновать, она тоже маг и все понимает. Страсть и любовь следует разделять и ни в коем случае не смешивать, иначе… Вспомните схватку вашей невесты с этой простолюдинкой, еще немного и состоялась бы настоящая дуэль».
Шанвер поморщился, обратился к Катарине:
— Продолжай.
Девушка изобразила смущение, опустила глаза, забормотала:
— Все дело в силе, только в ней. В Заотаре многие уже заметили, что мои способности каким-то образом зависят от близости ко мне Армана де Шанвера, с ним я демонстрирую успехи, без него…
Мадлен перебила:
— Какая еще сила?
Кати подняла на нее серьезный взгляд:
— Сила страсти, я, дорогуша, представь, вожделею твоего жениха.
Арман растерялся:
— И ты вот так просто об этом говоришь?
Да, она говорила так просто. Так бесстыдно просто… Кровь бросилась Арману в голову. Бофреман захохотала:
— Ты жалка, Шоколадница!
— Может быть, — последовал спокойный ответ, — но со всей своей жалкостью я заключила фактотумский контракт с Арманом де Шанвером и собираюсь выжать из него все, что получится.
Мадлен щелкнули по носу, Шанвера же, по ощущениям, приложили по голове чем-то крайне тяжелым. Сквозь бьющийся в висках пульс звучал полный сарказма голос настоящей Урсулы: «Поздравляю, малыш, тебя превратили в дойную корову, или из кого там добывают такое полезное молоко лавандерские пейзане? Шоколадница приставит тебя к делу! О, какова наша умница! Она быстро сложила два и два, наверное еще, когда употребляла тебя на занятиях минускулом у Девидека, расчищала выгоду и провернула великолепную комбинацию. Так вот зачем ты ей нужен. А ты-то, прекраснодушный простак, так слезно прощался навсегда со своей Кати. Прощай, милая, ты сильная, у тебя все получится… Теперь-то непременно, с твоей непосредственной помощью».
Тем временем, Гаррель продолжала объяснения:
— Мы с Купидончиком давно решили, что в этом году он станет моим доверенным лицом, заранее подписали договор и то, что Эмери получил от тебя, Арман, еще один контракт, стало для меня неожиданностью, вдвойне приятной, так как имени фактотума там не стояло. Вуа-ля, мне оставалось вписать в контракт себя, отнести бумаги в канцелярию и потратить выданный аванс на приятные мелочи.
— Аванс? — взвилась Мадлен.
Началась девичья пикировка, в которую Шанвер не вслушивался.
Дойная корова? А ведь он, пожалуй, не прочь. От него-то, абсолютно точно, ничего не убудет. Совместное с Катариной времяпровождение, «дающее физическую разрядку и не наносящее душевных ран»… Шанвер — молодой полный сил мужчина и слишком долго он лишал себя плотских удовольствий. Да он согласен, но такие вещи не обсуждаются вот так, при посторонних, нужно сохранять лицо.
— Урсула, ко мне! — закричал Арман, заметив, что Лелю вот-вот укусит Катарину, выдохнул, когда демон подчинился, продолжил светским тоном: — Что ж, Гаррель, ты, наверняка воображаешь, что твоя нелепая страсть должна вызвать ответные чувства…
Девушка вздернула подбородок:
— Никаких чувств, маркиз, не от вас, ни в коем случае. Простолюдинке Гаррель невозможно сражаться за них с великолепной аристократкой мадемуазель де Бофреман, Катарине довольно будет время от времени быть с вами рядом, не надеясь на взаимность.
Мадлен хрипло засмеялась, видимо, голосовые связки постоянного хохота не выдерживали, проговорила на перевертансе, рассчитывая еще немного унизить Катарину:
— Дорогой Шанвер, ты прощен и полностью оправдан в моих глазах! Экая бестия наша Шоколадница, кто бы мог подумать. Будет весело, гораздо веселее, чем с плаксой Эмери, прошу, вели своей служанке подчиняться мне и тогда…
— Умерь аппетиты, драгоценная, — хищно улыбнулся Арман, — оскорбленная сторона здесь я, это меня собиралась использовать ансийская пейзанка и веселиться буду тоже я.
Великолепно, он все тот же напыщенный болван де Шанвер из прошлого. Этот старый приятель Бофреман очень нравился, она возражала лишь для вида.
— Потом, — перебил ее молодой человек, — может быть, когда эта мадемуазель мне наскучит, я подарю ее тебе. Не раньше. Ну же, Мадлен, будь умницей и верным товарищем, ступай и забери с собою подружек, мне хочется выяснить, как далеко зайдет Шоколадница в своей страсти. Ступайте на праздник, развлекайтесь, и, дорогая, будь любезна задержать мадемуазель де Манже как можно дольше.
Да, да. Бофреман, я — несдержанный в желаниях развращенный аристократ, ты — верная, потакающая моим капризам. Так было всегда, эти роли нам с тобой привычны. Ступай, сегодня я получу немножко… Счастья? Нет, слишком пафосное слово. Просто получу. Ты, как всегда, позволишь мне это, а завтра… Что ж, завтра я займусь своими делами, позволив вам с мадемуазель Гаррель сражаться в вашей дамской войне. Все образовалось великолепно, не правда ли? Ты получила близкого и опасного врага, достойную тебя соперницу, не уступающую в хитроумии и способности плести кружева интриг, это отвлечет твое внимание от Пузатика. Вуа-ля?
Шанвер, почти не задумываясь, исполнил воздушную мудру, чтоб поднять над постелью пухлую филидку, и прогнал всех из спальни. Всех, кроме хозяйки.
— Человеческие страсти нелепы, — проклекотал Лелю, растворяясь в пространстве. — Но ваша, маркиз, мужская сила не может не вызвать уважения, вы снова в строю…
Демон пропал? Ушел, или остается рядом невидимым? Арману не хотелось об этом думать. Ему хотелось…
Прода от 25.01.2022, 07:13
Он захлопнул стеклянную створку наружной двери, сдвинул шторы, медленно повернулся к Катарине:
— Итак, маленькая Шоколадница из Анси…
— Итак? — подхватила она. — Тебе известно, что в академии мужчинам запрещено посещать дамские спальни и наоборот, особенно после отбоя?
— К счастью, фактотумов и их хозяев эти правила не касаются.
Обмен фразами, небольшая пикировка, прелюдия. Не нужно торопиться. Он так давно хотел этого, так невероятно возбужден… Не приближаться, иначе первый раз у них случится прямо на том месте, где она сейчас стоит, у двери.
Шанвер опустился на стул, Катарина коротко вздохнула, проговорила с нелепым в данных обстоятельствах дружелюбием:
— Мне очень жаль, если невольно я нанесла тебе оскорбление.
Ей жаль! Какое уместное чувство.
Арман махнул рукой:
— Одним больше, одним меньше, после сочтемся. Показывай.
— Что именно?
— Разумеется, обновки. Или ты собиралась соблазнять маркиза Делькамбра своим потным и растрепанным видом?
Балор-еретик, что он несет?
Арман закинул ногу на ногу, чтоб хоть как-то скрыть охватившее его возбуждение. Кати стояла у двери, как пришпиленная. Тянет время? Играет? Пытается раскачать? Мы тоже кое-что умеем, моя… Например, напоминать о постыдном.
— Не ты ли десять минут назад признавалась в страстном желании? Нехорошо, Катарина… — Протянул он, забавляясь.
Что-то отвлекало: мужской запах, едва уловимый в полной девичьих ароматов спальне. Девидек, серое платье на вешалке пахло сорбиром. Серое, в нем Гаррель была на студенческом совете, перед которым у нее прошло бурное свидание с Девидеком. Арман вспомнил, каким растрепанным после него был их товарищ. Воображение услужливо подсовывало картинки чужой близости, одна другой гаже. Кати с Шарлем? Почему бы и нет? Девидек известный развратник, Гаррель, как выяснилось, тоже знает, с какой стороны куста самые спелые ягоды. А что, если его, Шанвера, сейчас попросту разыгрывают?
Арман похолодел: «Невозможно? Отчего же? Девидек твой коллега по тайной полиции сюрте? Да, но не друг. Мог бы он так тебе отомстить? Без сомнений. Тем более, будем честны, причин для мести предостаточно».
