Мы немножко поспорили и решили, что сначала я сделаю попытку подняться к сорбирам, и, если она окажется неудачной, отправлюсь с друзьями на зеленый этаж.
— Разместимся на моей кровати, — планировала Натали, — одолжу тебе ночную сорочку и полотенце, и Гонзу тоже можно взять к нам, близняшки не будут против, а Лябу…
Мадемуазель Лябу — первогодка, занявшая мою освободившуюся кровать в оватской спальне, могла бы и возразить, но ее возражения в расчет не принимались.
Я кивнула друзьям, села в портшезную кабинку:
— Мадам Информасьен, белый этаж, будьте любезны.
Некоторое время ничего не происходило, как будто дама-призрак искала мое имя в списках, потом решетка портшеза задвинулась и он тронулся наверх. Вуа-ля!
В дортуарах сорбиров мне уже приходилось бывать, однажды и при таких обстоятельствах, что вспоминать о них не хотелось, но дорогу я помнила, углубилась в изогнутый перламутровый коридор, добрела до нужной двери, постучала.
А что если Лузиньяк не у себя? Что, если уже лег спать? Не важно, другого случая может и не представиться. Подождав с пол-минутки ответа, я нажала на ручку двери, вошла в покои. Сорбиры жили по двое, в личных спальнях, отделенных друг от друга общей гостиной. Эта конкретная гостиная была пуста, пахло специями, в камине на огне стоял котелок, пахло из него. Дионис варил глинтвейн, за год в его привычках ничего не поменялось. Я заглянула в левую спальню. Пусто. Кровать аккуратно застелена, ворс белоснежного ковра не примят. За балдахином в глухой стене была еще одна дверь, наверное, в ванную, туда я решила пока не соваться, прошла через гостиную, заглянула в правую спальню и немедленно отшатнулась. Какой конфуз! Дионис стоял ко мне спиной, одевался после омовений, то есть как раз отбросил полотенце и потянулся к развешенной на стуле одеждой. Отчаянно покраснев от вида белоснежных, не в силу безупречности, а от того, что кожа у рыжих обычно бледна, ягодиц, я кашлянула:
— Простите, безупречный Лузиньяк, не торопитесь, обожду вас в гостиной.
Действия мои были далеко за границами приличий, но об этом я думать себе запретила, села в кресло у камина, уставилась на пузырящийся глинтвейн. А ведь поесть мне так и не удалось, вот захмелею сейчас на голодный желудок от одного запаха. На низком столике рядом со мной стояло блюдо с кремовыми пирожными, и, решив, что приличия и так уже попраны дальше некуда, а голова мне требуется свежей, я взяла одно пирожное. Не шоколад, конечно, но сойдет.
— Мадемуазель Гаррель? — Дионис вышел из спальни, когда я прикончила уже третье пирожное и пыталась превратить в воду вино, оставшееся на дне бутылки, обнаруженной у камина. — Могу я осведомиться о причинах вашего позднего визита?
— Можете, — я понюхала горлышко, поморщилась, пахло вином, моя мудра превращения не подействовала, — особенно, если дадите мне попить.
— Вина?
Нет, он не издевался, спрашивал с видом гостеприимного хозяина. Я покачала головой:
— Если можно, воды.
Дионис воздел руки и сплел великолепное сорбирское кружево, мне удалось опознать мудры перемещения, огня и, кажется… Кристалл? Стекло? Нет, хрусталь!
— Прошу, — сорбир подал мне, появившийся в его левой руке, хрустальный бокал.
Вода была такой холодной, что сводило зубы. Мудра «огонь»? Ах, значит, Дионис расплавил ею лед или снег. Изящное решение.
— Благодарю, — пустой бокал я поставила на столик, улыбнулась.
— Вы пришли к Шанверу? Он пока… Но разве он не…
— Нет, безупречный Лузиньяк, я пришла именно к вам.
— Но Арман…
— Он сейчас в моей спальне. Ах, не бледнейте, он жив и вполне здоров, но демонски пьян и с ним мадемуазель де Бофреман…
Последнее Диониса не успокоило, он явно собирался бежать на помощь другу, поэтому я с нажимом продолжила:
— Невеста и фамильяр маркиза Делькамбра сейчас с ним.
Это было правдой, фальшивка не показывалась во плоти, но силуэт ее был мне прекрасно виден, демон появился вместе с Арманом и все время, пока я была в спальне, оставался там.
— Фамильяр? Урсула? — переспросил сорбир.
— А разве у маркиза может быть другой демон-помощник? — ответила я вопросом на вопрос, кивнула на соседнее кресло: — Шевалье Лузиньяк уделит мне четверть часа для беседы?
— Извольте, — он опустился в кресло. — О чем мы будем беседовать?
— О фамильярах, сударь, о магии и о дружбе.
Мой монолог не был подготовлен заранее, но лгать и увиливать я не собиралась, скажу все как есть, и будь что будет. Умолчать о Гонзе — это важно, это не только моя тайна, все же прочее…
— Во-первых, месье, должна принести свои глубочайшие извинения за наш с вами последний разговор… — Святой Партолон, кажется, это было сто лет назад, Дионис о нем явно позабыл, пришлось напомнить. — Я обвинила вас в мужелюбии, прошу прощения. Заодно, пожалуй, упомяну, что ваши обвинения в мою сторону принимаю.
Он что и это забыл? Дионис демонстрировал младенческое недоумение:
— Мои? Мои обвинения?
— Шевалье Лузиньяк назвал меня убийцей за покушение на мадемуазель де Бофреман.
— А вы покушались?
— Сама того не осознавая, но да, и вполне могла лишить упомянутую мадемуазель жизни. Так, погодите, не перебивайте, столько важного, боюсь что-нибудь упустить… Нет, сударь, мадемуазель Бофреман как раз сейчас не важна, то есть, простите, человеческая жизнь священна и все в таком роде…
Дионис все-таки перебил:
— Зачем вам Шанвер, Катарина? Чего вы добиваетесь?
— От Шанвера уже ничего, сейчас мне больше всего хочется передать заботы о нем вам, безупречный Лузиньяк, — огрызнулась я. — Вы — его единственный друг в Заотаре, о чем он вам раз пятьдесят повторил в подвале Ониксовой башни, когда ректор отправил вас на поиски архидемона по имени Чума.
— Ваша осведомленность…
— Я тоже была там, в этих пещерах, Арман это знает и…
Мысли окончательно смешались, не в последнюю очередь, от наполнивших гостиную ароматов, я потерла виски, голова ужасно болела. Арман… Ониксовая башня… Урсула!
Дионис смотрел на меня с выражением священного ужаса, как будто я танцевала голая на столе, сыпля проклятиями на головы академического начальства. Что его шокировало? То, что его воркование с Шанвером кто-то подслушал?
— Ступайте к своему другу, сударь, он просил, чтоб именно вы помогли ему добраться до постели в Белых палатах, а завтра, когда великолепный Арман протрезвеет, скажите ему, что тело Урсулы спрятано под толщей родонита.
Я поднялась из кресла, пошатнулась, Лузиньяк вскочил и придержал меня под локти:
— Тело? Тело генеты? Где? Почему родонит?
— Арман знает… там, где мы с ним… прощались…
Обморок, уже второй за день. Какой кошмар. В себя я пришла полулежа в кресле, огонь в камине не горел, холодные сквозняки носились по гостиной, Дионис стоял на коленях около меня и плел лечебные мудры:
— Вы опять забыли поесть, Кати?
Кремовые пирожные в желудке выразили возмущение этими необоснованными подозрениями, я же вяло улыбнулась, сдвинула со лба ледяной компресс и жалобно спросила:
— У безупречного Лузиньяка нет случайно бобов какао?
Были, и не случайно, меня угостили волшебными зернышками, наколдовали мне еще воды, велели забыть прошлые размолвки и называть безупречного Лузиньяка по имени. Очень скоро я стала себя чувствовать великолепно.
— Так что там с Урсулой, Кати?
— С Арманом не она, абсолютно точно. Генету я видела в пещере во время того, как Шанвер как бы воссоединялся с как бы своим фамильяром. То есть, понимаешь… Ох, Дионис, простите.
— Давай на «ты», — сказал Лузиньяк, — так гораздо проще и правильнее, мы же товарищи здесь, в Заотаре. Расскажи, Кати, все по порядку.
— Мы с Арманом разговаривали в родонитовой пещере, потом он отправился… ну, находить свою Урсулу, там еще целая толпа с вами была, Бофреман с поисковым зельем, Девидек, прочая публика. Помнишь? Так вот, он ушел, а я рассмотрела под прозрачной породой фигуру генеты. Это Урсула, ошибка исключена, та же масть и нет кончика хвоста.
— Не исключена, — возразил сорбир, — тот демон, что при Армане, тоже правильной масти и с дефектным хвостом. Но проверить все-таки нужно. Пойдем спасать Шанвера из рук де Бофреман?
— И возвращать мне мою спальню. — С готовностью я вскочила с кресла. — Еще одно, тебе придется придумать, как рассказать Шанверу о другом фамильяре так, чтоб первый не догадался.
— Предусмотрительно. Если с Арманом фальшивка, некто навязал ее в качестве соглядатая или шпиона. Не волнуйся, Кати, я знаю, что делать.
Чтоб сэкономить время, портшезом мы решили воспользоваться одновременно, я села на скамеечку, Лузиньяк, согнувшись, распластался по дощатой стене кабинки. Мне вспомнилось, как я оказалась однажды в портшезе наедине с Шанвером, щеки немедленно запылали.
Все складывалось великолепно, не правда ли? Я, бедная наивная дурочка, именно так и воображала. С Лузиньяком удалось наладить приятельские отношения, Шанвер теперь не только под моей защитой. Оставалась еще коварная Мадлен, но и с ней я намеревалась разобраться. Узнать, какой именно тайной она шантажирует Армана, проанализировать опасность и нейтрализовать ее. Вуа-ля?
— Шантаж? — удивился Дионис, когда я его об этом напрямую спросила. — Нет, об этом мне ничего не известно. Впрочем, от Бофреман я ожидал бы чего угодно.
— Например, великолепных боевых минускулов?
Сорбир потребовал подробных объяснений, я их предоставила.
— Ты не ошиблась, Кати?
— Уверена, что нет. Понимаешь, Дионис, магия поначалу давалась мне непросто, особенно мудрическая ее часть, чтоб как-то с нею справиться, я пыталась разобрать сложные заклинания на простейшие, даже примитивные составляющие… В общем, нет, я не ошиблась. Мадлен де Бофреман сплела против меня «копье страданий», пользуясь при этом лишь запястьями и пальцами рук.
— Это техника сорбиров.
— Именно об этом я и говорю. Откуда, простите? И еще платок… — Тут я полностью уверена не была. — Шанвер как-то отдал мне свой носовой платок, ничего такого, дружеский жест. Так вот, этот платок отчего-то не дает Бофреман покоя, она разными способами пыталась его у меня отнять, даже подговорила мою соседку де Манже, чтоб та обыскала спальню.
Дионис покачал головой со смущенной гримасой:
— Это вряд-ли хоть что-нибудь значит. Мадлен — крайне ревнива, может, ей просто неприятно осознание, что, чисто гипотетически, некто владеет личной вещью Армана де Шанвера, ведь этим шевалье владеет она сама.
Это было так похоже на Бофреман, что с доводами Диониса я почти согласилась.
— Но на всякий случай я должен этот платок тщательно осмотреть. Дашь его мне?
Увы, этой просьбы сейчас я исполнить не могла, смутилась, пожала плечами:
— Давай как нибудь потом?
Дверь моей спальни оказалась заперта изнутри. Подергав за ручку, я жалобно посмотрела на сорбира, тот шепнул пару слов, пошевелил пальцами, и замок отщелкнулся.
— Тебе лучше пока обождать в коридоре, Кати.
Лузиньяк шагнул через порог, я заглянула в дверную щель. Мягкий свет ночника придавал обстановке вид уюта и умиротворения, и позволял рассмотреть разбросанные то там то здесь предметы одежды: вот мужские штаны на спинке стула, камзол на коврике, поверх — шелковая змейка дамского чулка и гимнастическая лазоревая туфелька, сорочка зацепилась за рожок люстры, на ширму наброшены кюлоты. Аромат мускуса был такой густой консистенции, что мне немедленно захотелось чихнуть, а после умереть от бессильной ревности и злости. Два обнаженных тела на моей постели, мужское и женское, с одинаково темными длинными волосами: Арман де Шанвер и Мадлен де Бофреман, оба безмятежно спали, видимо, утомленные тем, что между ними здесь происходило. В моей спальне, на моей кровати… Опять менять белье? Нет, я его, видят боги, сожгу, и кровать, и весь Заотар заодно, а потом оторву одну из этих темноволосых голов, сделаю из черепа кубок и… и буду пить из него шоколад! Нет, два кубка, из двух голов, а пить буду с двух рук попеременно…
Святой Партолон, что это я сейчас воображаю?
Янтарные глаза генеты, которая свернулась калачиком на прикаминном коврике, встретились с моими. Демоническая тварь торжествующе скалилась. Три! Один кубок будет чуть меньше.
Моя нога уже выбивала стаккато, а руки… Балор-отступник, этому меня точно никто не учил. Пальцы синхронно сложились в какие-то мудры, отчего-то я знала, что стоит мне озвучить простой воздушный фаблер, и вслед за ударной волной в комнату ворвутся два разящих смертельных лезвия, даже увиделись мерцающие линии их предполагаемого движения. Мда, а голов-то, отделенных от тел, будет четыре, Лузиньяк, успевший приблизиться к кровати, тоже оказался на линии удара.
«Да катись оно все…», — подумала я, развернулась на каблуках и зашагала к портшезу.
Кабинка, как нарочно, все не появлялась, может, мадам Информасьен уже объявила отбой, последнее мне было безразлично. Еще один штраф? Пффф… А вот то, что пока я топталась на мраморе филидского фойе, Лузиньяк успел разбудить и одеть своего драгоценного друга, очень не нравилось.
Услышав мужские голоса, приближающиеся из северного коридора, я юркнула за колону.
— …почему ты не мог мне этого сказать там, в спальне? — говорил Арман.
— Потому что не хотел, чтоб Мадлен нас подслушала, — ответил Лузиньяк на перевертансе. — Кивни, если фальшивый фамильяр сейчас с тобой… Ах, так? Значит, Гаррель не ошиблась. Идем, я теперь знаю, где Урсула.
Арман быстро переспросил по-лавандерски:
— Пещера под ониксовой башней? Труп моей генеты там, ты уверен?
Дионис не ответил, видимо, он как и я, недоумевал, что несет наше сиятельство маркиз Делькамбр. Последний перешел на перевертанс:
— Кати была с тобой? Она в порядке? Кивни, если оба ответа «да».
Опять лавандерский:
— Нам немедленно нужно решить эту проблему, дружище. Месье Лелю, вы здесь? Покажитесь, перед безупречным Лузиньяком можно не таиться.
Негромкий возглас Диониса, птичий клекот:
— Добрый вечер, барон.
— Лелю — фамильяр его величества, — пояснил Шанвер, — наш сюзерен отправил своего личного демона нам в помощь. Месье Лелю, вы поняли, чем нам это грозит? Шевалье Лузиньяк нашел тело моего покойного демона в подвалах Ониксовой башни, если его обнаружит кто-то еще, вся операция окажется под угрозой, наши враги поймут, что вы, сударь, лишь притворяетесь Урсулой. Дионис — верный человек, в прочих студентах академии я не уверен.
Мелодичное звяканье, это остановилась на этаже портшезная кабинка.
Арман сказал:
— Едь первым, жди внизу.
— Но… — начал Лузиньяк.
Шанвер перебил:
— Вдвоем мы в портшезе все равно не поместимся.
Колонна завибрировала, Дионис уехал.
— Так где именно барон видел труп? — проклекотал демон.
— В одном из коридоров, обвалом там открылся проход в нижние уровни… Впрочем, я сам толком не понял, Лузиньяк покажет.
— Вы доверяете этому молодому человеку?
— Он мой друг!
— Ах, маркиз, — хлопанье крыльев, видимо, демон не притворялся сейчас Усулой, а был птицей, — друг, не друг, нужно проявлять осторожность. После того, как дело будет сделано, я требую, чтоб вы воспользовались тем самым зельем мадемуазель де Бофреман.
В голосе Армана мне послышалось сомнение:
— Это зелье лишает памяти безвозвратно.
— Тем лучше.
— Дионис — сорбир, от зелья он может лишиться и части своей магии.
— Разместимся на моей кровати, — планировала Натали, — одолжу тебе ночную сорочку и полотенце, и Гонзу тоже можно взять к нам, близняшки не будут против, а Лябу…
Мадемуазель Лябу — первогодка, занявшая мою освободившуюся кровать в оватской спальне, могла бы и возразить, но ее возражения в расчет не принимались.
Я кивнула друзьям, села в портшезную кабинку:
— Мадам Информасьен, белый этаж, будьте любезны.
Некоторое время ничего не происходило, как будто дама-призрак искала мое имя в списках, потом решетка портшеза задвинулась и он тронулся наверх. Вуа-ля!
В дортуарах сорбиров мне уже приходилось бывать, однажды и при таких обстоятельствах, что вспоминать о них не хотелось, но дорогу я помнила, углубилась в изогнутый перламутровый коридор, добрела до нужной двери, постучала.
А что если Лузиньяк не у себя? Что, если уже лег спать? Не важно, другого случая может и не представиться. Подождав с пол-минутки ответа, я нажала на ручку двери, вошла в покои. Сорбиры жили по двое, в личных спальнях, отделенных друг от друга общей гостиной. Эта конкретная гостиная была пуста, пахло специями, в камине на огне стоял котелок, пахло из него. Дионис варил глинтвейн, за год в его привычках ничего не поменялось. Я заглянула в левую спальню. Пусто. Кровать аккуратно застелена, ворс белоснежного ковра не примят. За балдахином в глухой стене была еще одна дверь, наверное, в ванную, туда я решила пока не соваться, прошла через гостиную, заглянула в правую спальню и немедленно отшатнулась. Какой конфуз! Дионис стоял ко мне спиной, одевался после омовений, то есть как раз отбросил полотенце и потянулся к развешенной на стуле одеждой. Отчаянно покраснев от вида белоснежных, не в силу безупречности, а от того, что кожа у рыжих обычно бледна, ягодиц, я кашлянула:
— Простите, безупречный Лузиньяк, не торопитесь, обожду вас в гостиной.
Действия мои были далеко за границами приличий, но об этом я думать себе запретила, села в кресло у камина, уставилась на пузырящийся глинтвейн. А ведь поесть мне так и не удалось, вот захмелею сейчас на голодный желудок от одного запаха. На низком столике рядом со мной стояло блюдо с кремовыми пирожными, и, решив, что приличия и так уже попраны дальше некуда, а голова мне требуется свежей, я взяла одно пирожное. Не шоколад, конечно, но сойдет.
— Мадемуазель Гаррель? — Дионис вышел из спальни, когда я прикончила уже третье пирожное и пыталась превратить в воду вино, оставшееся на дне бутылки, обнаруженной у камина. — Могу я осведомиться о причинах вашего позднего визита?
— Можете, — я понюхала горлышко, поморщилась, пахло вином, моя мудра превращения не подействовала, — особенно, если дадите мне попить.
— Вина?
Нет, он не издевался, спрашивал с видом гостеприимного хозяина. Я покачала головой:
— Если можно, воды.
Дионис воздел руки и сплел великолепное сорбирское кружево, мне удалось опознать мудры перемещения, огня и, кажется… Кристалл? Стекло? Нет, хрусталь!
— Прошу, — сорбир подал мне, появившийся в его левой руке, хрустальный бокал.
Вода была такой холодной, что сводило зубы. Мудра «огонь»? Ах, значит, Дионис расплавил ею лед или снег. Изящное решение.
— Благодарю, — пустой бокал я поставила на столик, улыбнулась.
— Вы пришли к Шанверу? Он пока… Но разве он не…
— Нет, безупречный Лузиньяк, я пришла именно к вам.
Прода от 05.02.2022, 10:11
— Но Арман…
— Он сейчас в моей спальне. Ах, не бледнейте, он жив и вполне здоров, но демонски пьян и с ним мадемуазель де Бофреман…
Последнее Диониса не успокоило, он явно собирался бежать на помощь другу, поэтому я с нажимом продолжила:
— Невеста и фамильяр маркиза Делькамбра сейчас с ним.
Это было правдой, фальшивка не показывалась во плоти, но силуэт ее был мне прекрасно виден, демон появился вместе с Арманом и все время, пока я была в спальне, оставался там.
— Фамильяр? Урсула? — переспросил сорбир.
— А разве у маркиза может быть другой демон-помощник? — ответила я вопросом на вопрос, кивнула на соседнее кресло: — Шевалье Лузиньяк уделит мне четверть часа для беседы?
— Извольте, — он опустился в кресло. — О чем мы будем беседовать?
— О фамильярах, сударь, о магии и о дружбе.
Мой монолог не был подготовлен заранее, но лгать и увиливать я не собиралась, скажу все как есть, и будь что будет. Умолчать о Гонзе — это важно, это не только моя тайна, все же прочее…
— Во-первых, месье, должна принести свои глубочайшие извинения за наш с вами последний разговор… — Святой Партолон, кажется, это было сто лет назад, Дионис о нем явно позабыл, пришлось напомнить. — Я обвинила вас в мужелюбии, прошу прощения. Заодно, пожалуй, упомяну, что ваши обвинения в мою сторону принимаю.
Он что и это забыл? Дионис демонстрировал младенческое недоумение:
— Мои? Мои обвинения?
— Шевалье Лузиньяк назвал меня убийцей за покушение на мадемуазель де Бофреман.
— А вы покушались?
— Сама того не осознавая, но да, и вполне могла лишить упомянутую мадемуазель жизни. Так, погодите, не перебивайте, столько важного, боюсь что-нибудь упустить… Нет, сударь, мадемуазель Бофреман как раз сейчас не важна, то есть, простите, человеческая жизнь священна и все в таком роде…
Дионис все-таки перебил:
— Зачем вам Шанвер, Катарина? Чего вы добиваетесь?
— От Шанвера уже ничего, сейчас мне больше всего хочется передать заботы о нем вам, безупречный Лузиньяк, — огрызнулась я. — Вы — его единственный друг в Заотаре, о чем он вам раз пятьдесят повторил в подвале Ониксовой башни, когда ректор отправил вас на поиски архидемона по имени Чума.
— Ваша осведомленность…
— Я тоже была там, в этих пещерах, Арман это знает и…
Мысли окончательно смешались, не в последнюю очередь, от наполнивших гостиную ароматов, я потерла виски, голова ужасно болела. Арман… Ониксовая башня… Урсула!
Дионис смотрел на меня с выражением священного ужаса, как будто я танцевала голая на столе, сыпля проклятиями на головы академического начальства. Что его шокировало? То, что его воркование с Шанвером кто-то подслушал?
— Ступайте к своему другу, сударь, он просил, чтоб именно вы помогли ему добраться до постели в Белых палатах, а завтра, когда великолепный Арман протрезвеет, скажите ему, что тело Урсулы спрятано под толщей родонита.
Я поднялась из кресла, пошатнулась, Лузиньяк вскочил и придержал меня под локти:
— Тело? Тело генеты? Где? Почему родонит?
— Арман знает… там, где мы с ним… прощались…
Обморок, уже второй за день. Какой кошмар. В себя я пришла полулежа в кресле, огонь в камине не горел, холодные сквозняки носились по гостиной, Дионис стоял на коленях около меня и плел лечебные мудры:
— Вы опять забыли поесть, Кати?
Кремовые пирожные в желудке выразили возмущение этими необоснованными подозрениями, я же вяло улыбнулась, сдвинула со лба ледяной компресс и жалобно спросила:
— У безупречного Лузиньяка нет случайно бобов какао?
Были, и не случайно, меня угостили волшебными зернышками, наколдовали мне еще воды, велели забыть прошлые размолвки и называть безупречного Лузиньяка по имени. Очень скоро я стала себя чувствовать великолепно.
— Так что там с Урсулой, Кати?
— С Арманом не она, абсолютно точно. Генету я видела в пещере во время того, как Шанвер как бы воссоединялся с как бы своим фамильяром. То есть, понимаешь… Ох, Дионис, простите.
— Давай на «ты», — сказал Лузиньяк, — так гораздо проще и правильнее, мы же товарищи здесь, в Заотаре. Расскажи, Кати, все по порядку.
— Мы с Арманом разговаривали в родонитовой пещере, потом он отправился… ну, находить свою Урсулу, там еще целая толпа с вами была, Бофреман с поисковым зельем, Девидек, прочая публика. Помнишь? Так вот, он ушел, а я рассмотрела под прозрачной породой фигуру генеты. Это Урсула, ошибка исключена, та же масть и нет кончика хвоста.
— Не исключена, — возразил сорбир, — тот демон, что при Армане, тоже правильной масти и с дефектным хвостом. Но проверить все-таки нужно. Пойдем спасать Шанвера из рук де Бофреман?
— И возвращать мне мою спальню. — С готовностью я вскочила с кресла. — Еще одно, тебе придется придумать, как рассказать Шанверу о другом фамильяре так, чтоб первый не догадался.
— Предусмотрительно. Если с Арманом фальшивка, некто навязал ее в качестве соглядатая или шпиона. Не волнуйся, Кати, я знаю, что делать.
Чтоб сэкономить время, портшезом мы решили воспользоваться одновременно, я села на скамеечку, Лузиньяк, согнувшись, распластался по дощатой стене кабинки. Мне вспомнилось, как я оказалась однажды в портшезе наедине с Шанвером, щеки немедленно запылали.
Прода от 06.02.2022, 08:07
Глава 14. Примирение
Все складывалось великолепно, не правда ли? Я, бедная наивная дурочка, именно так и воображала. С Лузиньяком удалось наладить приятельские отношения, Шанвер теперь не только под моей защитой. Оставалась еще коварная Мадлен, но и с ней я намеревалась разобраться. Узнать, какой именно тайной она шантажирует Армана, проанализировать опасность и нейтрализовать ее. Вуа-ля?
— Шантаж? — удивился Дионис, когда я его об этом напрямую спросила. — Нет, об этом мне ничего не известно. Впрочем, от Бофреман я ожидал бы чего угодно.
— Например, великолепных боевых минускулов?
Сорбир потребовал подробных объяснений, я их предоставила.
— Ты не ошиблась, Кати?
— Уверена, что нет. Понимаешь, Дионис, магия поначалу давалась мне непросто, особенно мудрическая ее часть, чтоб как-то с нею справиться, я пыталась разобрать сложные заклинания на простейшие, даже примитивные составляющие… В общем, нет, я не ошиблась. Мадлен де Бофреман сплела против меня «копье страданий», пользуясь при этом лишь запястьями и пальцами рук.
— Это техника сорбиров.
— Именно об этом я и говорю. Откуда, простите? И еще платок… — Тут я полностью уверена не была. — Шанвер как-то отдал мне свой носовой платок, ничего такого, дружеский жест. Так вот, этот платок отчего-то не дает Бофреман покоя, она разными способами пыталась его у меня отнять, даже подговорила мою соседку де Манже, чтоб та обыскала спальню.
Дионис покачал головой со смущенной гримасой:
— Это вряд-ли хоть что-нибудь значит. Мадлен — крайне ревнива, может, ей просто неприятно осознание, что, чисто гипотетически, некто владеет личной вещью Армана де Шанвера, ведь этим шевалье владеет она сама.
Это было так похоже на Бофреман, что с доводами Диониса я почти согласилась.
— Но на всякий случай я должен этот платок тщательно осмотреть. Дашь его мне?
Увы, этой просьбы сейчас я исполнить не могла, смутилась, пожала плечами:
— Давай как нибудь потом?
Дверь моей спальни оказалась заперта изнутри. Подергав за ручку, я жалобно посмотрела на сорбира, тот шепнул пару слов, пошевелил пальцами, и замок отщелкнулся.
— Тебе лучше пока обождать в коридоре, Кати.
Лузиньяк шагнул через порог, я заглянула в дверную щель. Мягкий свет ночника придавал обстановке вид уюта и умиротворения, и позволял рассмотреть разбросанные то там то здесь предметы одежды: вот мужские штаны на спинке стула, камзол на коврике, поверх — шелковая змейка дамского чулка и гимнастическая лазоревая туфелька, сорочка зацепилась за рожок люстры, на ширму наброшены кюлоты. Аромат мускуса был такой густой консистенции, что мне немедленно захотелось чихнуть, а после умереть от бессильной ревности и злости. Два обнаженных тела на моей постели, мужское и женское, с одинаково темными длинными волосами: Арман де Шанвер и Мадлен де Бофреман, оба безмятежно спали, видимо, утомленные тем, что между ними здесь происходило. В моей спальне, на моей кровати… Опять менять белье? Нет, я его, видят боги, сожгу, и кровать, и весь Заотар заодно, а потом оторву одну из этих темноволосых голов, сделаю из черепа кубок и… и буду пить из него шоколад! Нет, два кубка, из двух голов, а пить буду с двух рук попеременно…
Святой Партолон, что это я сейчас воображаю?
Янтарные глаза генеты, которая свернулась калачиком на прикаминном коврике, встретились с моими. Демоническая тварь торжествующе скалилась. Три! Один кубок будет чуть меньше.
Моя нога уже выбивала стаккато, а руки… Балор-отступник, этому меня точно никто не учил. Пальцы синхронно сложились в какие-то мудры, отчего-то я знала, что стоит мне озвучить простой воздушный фаблер, и вслед за ударной волной в комнату ворвутся два разящих смертельных лезвия, даже увиделись мерцающие линии их предполагаемого движения. Мда, а голов-то, отделенных от тел, будет четыре, Лузиньяк, успевший приблизиться к кровати, тоже оказался на линии удара.
«Да катись оно все…», — подумала я, развернулась на каблуках и зашагала к портшезу.
Кабинка, как нарочно, все не появлялась, может, мадам Информасьен уже объявила отбой, последнее мне было безразлично. Еще один штраф? Пффф… А вот то, что пока я топталась на мраморе филидского фойе, Лузиньяк успел разбудить и одеть своего драгоценного друга, очень не нравилось.
Услышав мужские голоса, приближающиеся из северного коридора, я юркнула за колону.
— …почему ты не мог мне этого сказать там, в спальне? — говорил Арман.
— Потому что не хотел, чтоб Мадлен нас подслушала, — ответил Лузиньяк на перевертансе. — Кивни, если фальшивый фамильяр сейчас с тобой… Ах, так? Значит, Гаррель не ошиблась. Идем, я теперь знаю, где Урсула.
Арман быстро переспросил по-лавандерски:
— Пещера под ониксовой башней? Труп моей генеты там, ты уверен?
Дионис не ответил, видимо, он как и я, недоумевал, что несет наше сиятельство маркиз Делькамбр. Последний перешел на перевертанс:
— Кати была с тобой? Она в порядке? Кивни, если оба ответа «да».
Опять лавандерский:
— Нам немедленно нужно решить эту проблему, дружище. Месье Лелю, вы здесь? Покажитесь, перед безупречным Лузиньяком можно не таиться.
Негромкий возглас Диониса, птичий клекот:
— Добрый вечер, барон.
— Лелю — фамильяр его величества, — пояснил Шанвер, — наш сюзерен отправил своего личного демона нам в помощь. Месье Лелю, вы поняли, чем нам это грозит? Шевалье Лузиньяк нашел тело моего покойного демона в подвалах Ониксовой башни, если его обнаружит кто-то еще, вся операция окажется под угрозой, наши враги поймут, что вы, сударь, лишь притворяетесь Урсулой. Дионис — верный человек, в прочих студентах академии я не уверен.
Мелодичное звяканье, это остановилась на этаже портшезная кабинка.
Арман сказал:
— Едь первым, жди внизу.
— Но… — начал Лузиньяк.
Шанвер перебил:
— Вдвоем мы в портшезе все равно не поместимся.
Колонна завибрировала, Дионис уехал.
— Так где именно барон видел труп? — проклекотал демон.
— В одном из коридоров, обвалом там открылся проход в нижние уровни… Впрочем, я сам толком не понял, Лузиньяк покажет.
— Вы доверяете этому молодому человеку?
— Он мой друг!
— Ах, маркиз, — хлопанье крыльев, видимо, демон не притворялся сейчас Усулой, а был птицей, — друг, не друг, нужно проявлять осторожность. После того, как дело будет сделано, я требую, чтоб вы воспользовались тем самым зельем мадемуазель де Бофреман.
В голосе Армана мне послышалось сомнение:
— Это зелье лишает памяти безвозвратно.
— Тем лучше.
— Дионис — сорбир, от зелья он может лишиться и части своей магии.
