По площади, поднимая с брусчатки вихрь желтых опавших листьев, шел скверно одетый парень с лотком на кожаном ремне, я знала, что он торгует каштанами и что кулек этого лакомства стоит всего два зу.
Не буду об этом думать, не сейчас. Мне нужно пятьдесят девять корон, и добыть их я могу только из кошеля с вышитым на нем гербом Делькамбров. Катарина Гаррель вынуждена стать продажной женщиной, тем более гадкой, что расплачиваться своим телом с Шанвером она не намерена.
— Не намерена? Фи, Кати! Если уж берешь с аристократа деньги, изволь одарить его своими прелестями взамен!
И как это раньше я принимала Гонзу за свой внутренний голос? Абсолютно же непохоже.
Я улыбнулась:
— Даже, если маркиз этих самых прелестей не желает?
— Именно! Насильно одари!
Кругом были люди, смеяться в голос я не могла, хотя сдерживаться получалось с трудом.
— Привяжем его к кровати, ты будешь охранять подступы к спальне, чтоб Бофреман не спасла жениха.
— А ты не забудь заткнуть рот шевалье кляпом, а то еще вздумает звать на помощь!
— Он такой: «Помогите!» А я: «Обождите, маркиз, может, и сама как-нибудь с вами справлюсь…»
Звяк. Передо мной на подоконник опустился изящный поднос с двумя, исходящими паром чашечками, я повернулась к Виктору, не успев погасить улыбки. Тот решил, что веселье вызвано его появлением:
— Прошу, драгоценная…
— Шоколадница? — предположила я без сарказма. — Благодарю.
Отказываться от напитка теперь было нелепо, тем более, что завтрак я пропустила, а шоколад любила до безумия.
— Спроси его про Урсулу, — велел невидимый Гонза.
Я мысленно отмахнулась: «уже спрашивали, и, если бы кое-кто был со мной, а не отправился по своим демоническим делишкам…», отпила из чашечки, прикрыла от удовольствия глаза. Божественный вкус.
— И что ответил Брюссо? — не унимался фамильяр.
Между прочим, вести одновременно две беседы, одна из которых ментальная, было трудно, и я с задачей не справлялась. Виктор заметил мою крайнюю рассеянность и хорошо, если не счел ее придурковатостью.
— Осень, — протянула я, чтоб хоть что-то сказать.
Собеседник согласился:
— Да уж…
Гонза фыркнул:
— Информативно-то как! Ну так что? Когда Арман де Шанвер собирается опять отправиться на поиски…
— Если мадемуазель Гаррель считает ниже своего достоинства общаться с изгоем, — произнес де Брюссо, скрыв от меня окончание фразы демона-фамильяра, — я немедленно удалюсь.
«Чего?» — подумала я. Гонза решил, что вопрос обращен к нему:
— Когда, говорю, маркиз…
— Да нет же! Виктор, что за странные фантазии? При чем тут мое достоинство?
Шевалье смотрел в окно, лицо его эмоций не выражало:
— Я — изгой, Катарина, меня сторонятся, как прокаженного.
— Во-первых, — возразила я уверенно, — это преувеличено, а во-вторых, Виктор де Брюссо, не думаю, что ты такого к себе отношения не заслужил.
— Разве я один?
— Как предсказуемо! — я отставила чашку. — Большинство лиходеев рассуждают именно так, как только получают наказание, вспоминают о справедливости для всех. Нет, Виктор, не ты один заслуживаешь общественного осуждения, но сейчас под его карающую длань угодил именно ты, прими это, раскайся, сохраняй достоинство.
Аристократ повернулся ко мне:
— Но ты, Кати, меня не избегаешь.
— Только не воображай, что тем самым я демонстрирую одобрения твоим прошлым делишкам! Нисколько. Но, так как мы с тобою, волей сорбирского лабиринта, оказались членами одной квадры…
— Лазар с Мартеном говорят, ты мечтаешь победить в турнире стихий? — перебил шевалье.
Я пожала плечами:
— Мечтают о несбыточном, я уверена, что при толике удаче и огромных усилиях, квадра «вода» добьется успеха.
Тема была мне интересна и я с удовольствием рассказала Виктору, как именно вижу те самые «огромные усилия», о которых уже упомянула. Брюссо внимательно слушал, и, если поначалу брови его были недоверчиво приподняты, к концу моего монолога, в лице собеседника можно было заметить что-то вроде воодушевления.
— Браво, Гаррель, — проговорил он, — ты, действительно, обладаешь мужским разумом.
Комплимент меня не обрадовал. Мужским? Какое истинно мужское высокомерие!
— Ты уже думала о том, кого квадра «вода» изберет своим командиром?
Я ответила, не задумываясь:
— Пьер Лазар, он подойдет идеально.
— Почему не Мартен?
— Жан? О нет, он простак, то есть… — я слегка смешалась. — Это театральное амплуа, а не обзывательство. Мартен — благородный рыцарь без страха и упрека, физически сильный, лишенный хитрости или способности плести интриги. Он станет замыкающим, а на острие атаки нам нужен кто-то…
Слов не хватало, требовалось как-то проиллюстрировать схему сорбирского боевого порядка, я стала двигать по подоконнику посуду. Мартен стал подносом — крупный и основательный, мы с Виктором — чашечками с остатками шоколада. Для изображения Лазара посуды не хватило, но Брюссо достал из кармана небольшую коробочку, в которой я, с некоторым удивлением, опознала музыкальную шкатулку, с помощью которой несколько дней назад заманила шевалье в подвалы Ониксовой башни. Он зачем-то ее сохранил. Опасности это никакой для меня не представляло — вещица личной не была, проклясть с ее помощью было невозможно, поэтому от вопросов я воздержалась, увлеченно продолжив пояснения.
— Представим, что это квадра, — показала я на посуду, — командир находится на острие атаки, он, если угодно, таран…
Смысл боевого порядка нам, студентам, не поясняли, поэтому сейчас я озвучивала, скорее, свои предположения, чем факты. Ведь все в этом мире можно развинтить на более мелкие составляющие, правда? Сколько в квадре человек? Четыре! А пар? Скажете две? А вот и нет! Шесть! Каждый из членов квадры состоит в ментальной паре с каждым из товарищей, и, в зависимости от рисунка боя, эти связи используются по разному.
Передвигая по подоконнику предметы, я разыграла несколько боевых атакующих и защитных этюдов.
— Смотри, здесь основная пара — таран и замыкающий, замыкающий — проводник, боковые — исполняют роль филидов-менталистов. О! — Пришла мне в голову занятная мысль. — Тогда арьергард — оват, а командир…
— Просто пользуется тем, что предлагает ему квадра, — протянул Виктор.
— Нет, в этом случае он сорбир! — возразила я горячо. — Но в одном ты прав, командир получит то, что дадут ему другие члены квадры, поэтому ни физическая сила ни бойцовские навыки острию не нужны.
— И поэтому Лазар?
Я разозлилась:
— Вынуждаешь меня говорить гадости о нашем товарище? Хочешь услышать, что Пьер слабак? Может, он и помельче Мартена и не прекрасен во владении шпагой, но он великолепный менталист!
— В отличие от тебя?
— Нога! — встревоженно предупредил Гонза. — Держи себя в руках, мелкая!
Руки, ноги! Мне хотелось ударить Виктора де Брюссо. Нет, не ударить, совершить все обожаемое моим демоном-фамильяром, от вскрытия яремной вены до выдавливания глазных яблок.
— Я, сударь, — слова, из-за сжатых до хруста челюстей, получались несколько неразборчивыми, — еще до начала зимы стану хорошим филидом.
Молодой человек взял шкатулку, открыл крышку, посмотрел на пятнышко шоколада, оставшееся на атласной подложке:
— Как же ты великолепна, Катарина Гаррель, великолепна и непостижима… Ты разработала целый план, основываясь всего лишь на обрывках сведений, которые удосужились нам сообщить… — Он защелкнул крышку, посмотрел мне в глаза. — Я в деле.
— Прости? — Ярость понемногу отпускала, сменяясь слабостью.
— Можешь на меня рассчитывать, — объяснил аристократ. — Как и ты, я крайне заинтересован в том, чтоб квадра «вода» победила в турнире стихий. Да, Кати, я хочу стать безупречным. В любом случае, этот год в Заотаре для меня последний, после меня ждет, скорее всего, армия, и должности полкового жреца-капеллана я предпочту сорбирский мундир.
Брюссо неторопливо спрятал в карман шкатулку:
— У нас есть шансы, то, что Шанвер на днях отправится на белую ступень и покинет квадру «огонь», сыграет нам на руку.
— Генета вернула Арману память?
Мне показалось, что Виктор смутился, он слегка покраснел, отвел взгляд, пробормотал:
— Какое счастье, что это произошло уже после того, как маркиз Делькамбр лишил меня звания своего друга.
Я удивилась:
— Почему?
— Ах, Кати, ты такая простушка…
Простушка? Тогда кто они с Мадлен де Бофреман? Пользуясь беспамятством Шанвера, они пытались им управлять. Какая мерзость!
— Мадлен выкрутится, — вздохнул Виктор, — она всегда выкручивается, тем более, сейчас Арман ей благодарен за возвращение фамильяра…
Мне стало противно. В Брюссо не было раскаяния, ни капельки, он завидовал удаче бывшей подруги и с удовольствием поменялся бы с нею местами.
Но я решила, что моральный облик шевалье меня касаться не должен, довольно и того, что он обещал помочь квадре «вода».
Мадам Информасьен известила, что урок окончен, а обед, напротив, вот-вот начнется, Брюссо отправился возвращать посуду в «Лакомства», а я — в столовую, так и не решив, буду ли тратить золото из кошеля де Шанвера.
Гонза сообщил, что не голоден и вообще у него некие неотложные демонические дела, поэтому по дороге я размышляла в одиночестве. О чем? О деньгах, о бедняжке Купидоне, сегодня мне показалось, что малыш прихрамывает, об Армане, в его истории многое не сходилось. Наказание, которое должно было лишить маркиза памяти о нескольких месяцах и сорбирской магии, последней его не лишило. Шанвер плел при мне сорбирские кружева, абсолютно точно, и для этого ему не понадобился демон-фамильяр.
За обедом кузина Жоржетт развлекала нас сплетнями. Эта оватка из квадры «лисиц» кузиной приходилась только Натали Бордело, но называли ее так все.
Мадемуазель Ледюк из корпуса оват подписала фактотумский контракт с сорбиром Клермоном, что удивительно, говорят, не обошлось без взаимной нежной страсти. Товарки Ледюк уже скрипят зубами от зависти, хотя о новых контрактах студентам сообщат только вечером на совете. Он, кстати, обещает быть многолюдным, в «Своде» появилась запись, что нынешний совет назначен в зале Безупречности и на него приглашены все студенты Заотара. Интерес публики зашкаливает. Ректор собирается назначить новых старост, а оват Боше намекает, что нам теперь будет разрешено держать домашних питомцев. Арман де Шанвер снова станет сорбиром, это тоже огласят на совете. Фамильяр Шанвера — какое-то чудо. Все, кто уже лицезрел демоническую генету сходятся во мнении, что зверя прекраснее им видеть не приходилось, огромная как тигр, с прекрасными карими глазами. Прочим пока приходится верить счастливчикам на слово, но вечером Шанвер покажет своего демона публике. Сейчас они в гостиной лазоревого этажа, Бофреман хлопочет подле жениха, упросила начальство позволить им до совета оставаться в дортуарах, и даже велела накрыть обед там.
Мы слушали кузину Жоржетт, не забывая отдать должное кушаньям: крем-суп из шампиньонов, гренки, ломтики жареного мяса с овощами, на десерт — пирожное и чашечка шоколада. Аппетит у меня был преотменный, завтрак-то я пропустила.
За столом мы сидели всемером: кроме меня и кузины, близняшки Фабинет, Натали с Купидоном и Жан Мартен. Лазар отчего-то к нам не присоединился.
Я спросила об этом Жана, тот махнул рукой, посмотрев в сторону, куда он указывает, я увидела, что Пьер сидит за крошечным столиком вдвоем с Делфин де Манже.
Жоржетт фыркнула:
— Новоявленная дворянка окучивает Лазара, чтоб он проголосовал за нее на совещании старост. Манже! Ну надо же! И теперь она, представьте, дружит с Мадлен де Бофреман.
Натали, заметив, что тема эта мне неприятна, вклинилась в монолог кузины:
— Кстати, Катарина, твой заказ готов. Не изображай удивления, чудесная клетка из золотой проволоки ждет постояльца. Когда ты представишь публике своего питомца?
Жоржетт немедленно приняла охотничью стойку, ни о каких питомцах Гаррель она ничего не знала.
— После совета, — пообещала я, — если намеки Боше оправдаются и нам позволят заводить зверушек.
Предвкушения у слушателей мое заявление не вызвало, генету Шанвера все сочли более любопытным зрелищем.
Я встала из-за стола, отнесла посуду на буфетную стойку (за обедом лакеев нам не полагалось) и, воспользовавшись тем, что до начала следующего урока оставалось около получаса, отправилась в дортуары. Мне нужно было побеседовать с Арманом де Шанвером. То есть даже не побеседовать, я просто хотела предупредить маркиза, что собираюсь потратить еще один луидор из его кошеля. Луидор, сто корон, их мне хватит с избытком. Остальные сорок восемь золотых монет я собиралась вернуть владельцу.
Решение далось мне непросто, пришлось задвинуть в дальний угол сознания свою гордыню, побороть стыд. Но разве был другой выход из ситуации? Мне нужна новая одежда, принадлежности для письма и, Баллор подери, чулки и мыло! Я буду должна два луидора маркизу Делькамбру (первый я по глупости потратила еще в прошлом году). Долг верну как можно быстрее, либо маменька пришлет денег, на что надежды мало, либо, это уже не так скоро, заработаю требуемую сумму после выпуска из академии.
На лазоревом этаже, выйдя из портшеза, я чуть было всю свою решимость не растеряла. В фойе толпился народ, и, если по дороге я размышляла, как именно найду требуемую гостиную, сейчас без сомнений определила нужный коридор, там тоже были люди. В шорохе голосов слышалось: «Шанвер… сорбир… фамильяр…»
— Гаррель, — хихикнула толстушка дю Грасс, отворачиваясь от собеседника филида, — ты тоже хочешь смотреть как ест великолепный Арман?
Ах, если бы этот вопрос застал меня у портшезной колонны! Тогда можно было бы сделать вид, что я направляюсь в северный коридор, в свою спальню. Теперь же поворачивать назад было поздно.
Я улыбнулась:
— Разумеется, Валери, мне нельзя пропустить этого зрелища. Иначе, что я расскажу своим внукам, когда они спросят: «Бабуля, а как именно кушал маркиз Делькамбр?»
Реплику публика приняла хорошо, только что не наградила меня аплодисментами, под одобрительные смешки я, держа спину прямо, прошла к гостиной мальчиков. Дверь была распахнута настежь, и, чтоб она не закрылась, створку придерживало придвинутое изнутри кресло. Арман де Шанвер маркиз Делькамбр восседал за накрытым столом, грудь его сиятельства украшала салфетка, пальцы — драгоценные перстни, а его персону в общем — красавица-невеста Мадлен де Бофреман, сидящая по правую руку от жениха и демоническая генета у его ног.
Салфетку маркиз, при моем появлении, снял, безупречные черные брови удивленно приподнялись. Нужно говорить. Дружески или официально? Святой Партолон, я не могла сообщить об этих треклятых луидорах запиской? Идиотка! Нужно было сначала зайти в спальню, взять из комода кошель, достать из него одну монету, а остальное принести с собой, чтоб вручить владельцу, присовокупив к подношению и носовой платок Армана. А лучше завернуть все вместе с объяснительным посланием и…
— Нет, Гаррель, — протянула Мадлен де Бофреман, которая в любой ситуации оказывалась быстрее и умнее меня, — место уже занято.
Эта фраза окончательно спутала и без того нестройные мысли. Я таращилась на красавицу, сдерживая свое просторечное «чего?»
Мадлен покачала головкой:
— Увы, дорогая, маркиз Делькамбр уже выбрал себе фактотума, ты опоздала.
— Фактотума?
— Ну разумеется, им станет Эмери виконт де Шанвер. Ты ведь для этого явилась? Предложить свои услуги? Ах, Гаррель, даже в этом ты не первая за сегодня.
Не буду об этом думать, не сейчас. Мне нужно пятьдесят девять корон, и добыть их я могу только из кошеля с вышитым на нем гербом Делькамбров. Катарина Гаррель вынуждена стать продажной женщиной, тем более гадкой, что расплачиваться своим телом с Шанвером она не намерена.
— Не намерена? Фи, Кати! Если уж берешь с аристократа деньги, изволь одарить его своими прелестями взамен!
И как это раньше я принимала Гонзу за свой внутренний голос? Абсолютно же непохоже.
Я улыбнулась:
— Даже, если маркиз этих самых прелестей не желает?
— Именно! Насильно одари!
Кругом были люди, смеяться в голос я не могла, хотя сдерживаться получалось с трудом.
— Привяжем его к кровати, ты будешь охранять подступы к спальне, чтоб Бофреман не спасла жениха.
— А ты не забудь заткнуть рот шевалье кляпом, а то еще вздумает звать на помощь!
— Он такой: «Помогите!» А я: «Обождите, маркиз, может, и сама как-нибудь с вами справлюсь…»
Звяк. Передо мной на подоконник опустился изящный поднос с двумя, исходящими паром чашечками, я повернулась к Виктору, не успев погасить улыбки. Тот решил, что веселье вызвано его появлением:
— Прошу, драгоценная…
— Шоколадница? — предположила я без сарказма. — Благодарю.
Отказываться от напитка теперь было нелепо, тем более, что завтрак я пропустила, а шоколад любила до безумия.
— Спроси его про Урсулу, — велел невидимый Гонза.
Я мысленно отмахнулась: «уже спрашивали, и, если бы кое-кто был со мной, а не отправился по своим демоническим делишкам…», отпила из чашечки, прикрыла от удовольствия глаза. Божественный вкус.
— И что ответил Брюссо? — не унимался фамильяр.
Между прочим, вести одновременно две беседы, одна из которых ментальная, было трудно, и я с задачей не справлялась. Виктор заметил мою крайнюю рассеянность и хорошо, если не счел ее придурковатостью.
— Осень, — протянула я, чтоб хоть что-то сказать.
Собеседник согласился:
— Да уж…
Гонза фыркнул:
— Информативно-то как! Ну так что? Когда Арман де Шанвер собирается опять отправиться на поиски…
— Если мадемуазель Гаррель считает ниже своего достоинства общаться с изгоем, — произнес де Брюссо, скрыв от меня окончание фразы демона-фамильяра, — я немедленно удалюсь.
«Чего?» — подумала я. Гонза решил, что вопрос обращен к нему:
— Когда, говорю, маркиз…
— Да нет же! Виктор, что за странные фантазии? При чем тут мое достоинство?
Шевалье смотрел в окно, лицо его эмоций не выражало:
— Я — изгой, Катарина, меня сторонятся, как прокаженного.
— Во-первых, — возразила я уверенно, — это преувеличено, а во-вторых, Виктор де Брюссо, не думаю, что ты такого к себе отношения не заслужил.
— Разве я один?
— Как предсказуемо! — я отставила чашку. — Большинство лиходеев рассуждают именно так, как только получают наказание, вспоминают о справедливости для всех. Нет, Виктор, не ты один заслуживаешь общественного осуждения, но сейчас под его карающую длань угодил именно ты, прими это, раскайся, сохраняй достоинство.
Аристократ повернулся ко мне:
— Но ты, Кати, меня не избегаешь.
— Только не воображай, что тем самым я демонстрирую одобрения твоим прошлым делишкам! Нисколько. Но, так как мы с тобою, волей сорбирского лабиринта, оказались членами одной квадры…
— Лазар с Мартеном говорят, ты мечтаешь победить в турнире стихий? — перебил шевалье.
Я пожала плечами:
— Мечтают о несбыточном, я уверена, что при толике удаче и огромных усилиях, квадра «вода» добьется успеха.
Тема была мне интересна и я с удовольствием рассказала Виктору, как именно вижу те самые «огромные усилия», о которых уже упомянула. Брюссо внимательно слушал, и, если поначалу брови его были недоверчиво приподняты, к концу моего монолога, в лице собеседника можно было заметить что-то вроде воодушевления.
— Браво, Гаррель, — проговорил он, — ты, действительно, обладаешь мужским разумом.
Комплимент меня не обрадовал. Мужским? Какое истинно мужское высокомерие!
— Ты уже думала о том, кого квадра «вода» изберет своим командиром?
Я ответила, не задумываясь:
— Пьер Лазар, он подойдет идеально.
— Почему не Мартен?
— Жан? О нет, он простак, то есть… — я слегка смешалась. — Это театральное амплуа, а не обзывательство. Мартен — благородный рыцарь без страха и упрека, физически сильный, лишенный хитрости или способности плести интриги. Он станет замыкающим, а на острие атаки нам нужен кто-то…
Слов не хватало, требовалось как-то проиллюстрировать схему сорбирского боевого порядка, я стала двигать по подоконнику посуду. Мартен стал подносом — крупный и основательный, мы с Виктором — чашечками с остатками шоколада. Для изображения Лазара посуды не хватило, но Брюссо достал из кармана небольшую коробочку, в которой я, с некоторым удивлением, опознала музыкальную шкатулку, с помощью которой несколько дней назад заманила шевалье в подвалы Ониксовой башни. Он зачем-то ее сохранил. Опасности это никакой для меня не представляло — вещица личной не была, проклясть с ее помощью было невозможно, поэтому от вопросов я воздержалась, увлеченно продолжив пояснения.
— Представим, что это квадра, — показала я на посуду, — командир находится на острие атаки, он, если угодно, таран…
Смысл боевого порядка нам, студентам, не поясняли, поэтому сейчас я озвучивала, скорее, свои предположения, чем факты. Ведь все в этом мире можно развинтить на более мелкие составляющие, правда? Сколько в квадре человек? Четыре! А пар? Скажете две? А вот и нет! Шесть! Каждый из членов квадры состоит в ментальной паре с каждым из товарищей, и, в зависимости от рисунка боя, эти связи используются по разному.
Передвигая по подоконнику предметы, я разыграла несколько боевых атакующих и защитных этюдов.
— Смотри, здесь основная пара — таран и замыкающий, замыкающий — проводник, боковые — исполняют роль филидов-менталистов. О! — Пришла мне в голову занятная мысль. — Тогда арьергард — оват, а командир…
— Просто пользуется тем, что предлагает ему квадра, — протянул Виктор.
— Нет, в этом случае он сорбир! — возразила я горячо. — Но в одном ты прав, командир получит то, что дадут ему другие члены квадры, поэтому ни физическая сила ни бойцовские навыки острию не нужны.
— И поэтому Лазар?
Я разозлилась:
— Вынуждаешь меня говорить гадости о нашем товарище? Хочешь услышать, что Пьер слабак? Может, он и помельче Мартена и не прекрасен во владении шпагой, но он великолепный менталист!
— В отличие от тебя?
— Нога! — встревоженно предупредил Гонза. — Держи себя в руках, мелкая!
Руки, ноги! Мне хотелось ударить Виктора де Брюссо. Нет, не ударить, совершить все обожаемое моим демоном-фамильяром, от вскрытия яремной вены до выдавливания глазных яблок.
— Я, сударь, — слова, из-за сжатых до хруста челюстей, получались несколько неразборчивыми, — еще до начала зимы стану хорошим филидом.
Молодой человек взял шкатулку, открыл крышку, посмотрел на пятнышко шоколада, оставшееся на атласной подложке:
— Как же ты великолепна, Катарина Гаррель, великолепна и непостижима… Ты разработала целый план, основываясь всего лишь на обрывках сведений, которые удосужились нам сообщить… — Он защелкнул крышку, посмотрел мне в глаза. — Я в деле.
— Прости? — Ярость понемногу отпускала, сменяясь слабостью.
— Можешь на меня рассчитывать, — объяснил аристократ. — Как и ты, я крайне заинтересован в том, чтоб квадра «вода» победила в турнире стихий. Да, Кати, я хочу стать безупречным. В любом случае, этот год в Заотаре для меня последний, после меня ждет, скорее всего, армия, и должности полкового жреца-капеллана я предпочту сорбирский мундир.
Брюссо неторопливо спрятал в карман шкатулку:
— У нас есть шансы, то, что Шанвер на днях отправится на белую ступень и покинет квадру «огонь», сыграет нам на руку.
— Генета вернула Арману память?
Мне показалось, что Виктор смутился, он слегка покраснел, отвел взгляд, пробормотал:
— Какое счастье, что это произошло уже после того, как маркиз Делькамбр лишил меня звания своего друга.
Я удивилась:
— Почему?
— Ах, Кати, ты такая простушка…
Простушка? Тогда кто они с Мадлен де Бофреман? Пользуясь беспамятством Шанвера, они пытались им управлять. Какая мерзость!
— Мадлен выкрутится, — вздохнул Виктор, — она всегда выкручивается, тем более, сейчас Арман ей благодарен за возвращение фамильяра…
Мне стало противно. В Брюссо не было раскаяния, ни капельки, он завидовал удаче бывшей подруги и с удовольствием поменялся бы с нею местами.
Но я решила, что моральный облик шевалье меня касаться не должен, довольно и того, что он обещал помочь квадре «вода».
Мадам Информасьен известила, что урок окончен, а обед, напротив, вот-вот начнется, Брюссо отправился возвращать посуду в «Лакомства», а я — в столовую, так и не решив, буду ли тратить золото из кошеля де Шанвера.
Глава 4. Время тратить луидоры
Гонза сообщил, что не голоден и вообще у него некие неотложные демонические дела, поэтому по дороге я размышляла в одиночестве. О чем? О деньгах, о бедняжке Купидоне, сегодня мне показалось, что малыш прихрамывает, об Армане, в его истории многое не сходилось. Наказание, которое должно было лишить маркиза памяти о нескольких месяцах и сорбирской магии, последней его не лишило. Шанвер плел при мне сорбирские кружева, абсолютно точно, и для этого ему не понадобился демон-фамильяр.
За обедом кузина Жоржетт развлекала нас сплетнями. Эта оватка из квадры «лисиц» кузиной приходилась только Натали Бордело, но называли ее так все.
Мадемуазель Ледюк из корпуса оват подписала фактотумский контракт с сорбиром Клермоном, что удивительно, говорят, не обошлось без взаимной нежной страсти. Товарки Ледюк уже скрипят зубами от зависти, хотя о новых контрактах студентам сообщат только вечером на совете. Он, кстати, обещает быть многолюдным, в «Своде» появилась запись, что нынешний совет назначен в зале Безупречности и на него приглашены все студенты Заотара. Интерес публики зашкаливает. Ректор собирается назначить новых старост, а оват Боше намекает, что нам теперь будет разрешено держать домашних питомцев. Арман де Шанвер снова станет сорбиром, это тоже огласят на совете. Фамильяр Шанвера — какое-то чудо. Все, кто уже лицезрел демоническую генету сходятся во мнении, что зверя прекраснее им видеть не приходилось, огромная как тигр, с прекрасными карими глазами. Прочим пока приходится верить счастливчикам на слово, но вечером Шанвер покажет своего демона публике. Сейчас они в гостиной лазоревого этажа, Бофреман хлопочет подле жениха, упросила начальство позволить им до совета оставаться в дортуарах, и даже велела накрыть обед там.
Мы слушали кузину Жоржетт, не забывая отдать должное кушаньям: крем-суп из шампиньонов, гренки, ломтики жареного мяса с овощами, на десерт — пирожное и чашечка шоколада. Аппетит у меня был преотменный, завтрак-то я пропустила.
За столом мы сидели всемером: кроме меня и кузины, близняшки Фабинет, Натали с Купидоном и Жан Мартен. Лазар отчего-то к нам не присоединился.
Я спросила об этом Жана, тот махнул рукой, посмотрев в сторону, куда он указывает, я увидела, что Пьер сидит за крошечным столиком вдвоем с Делфин де Манже.
Жоржетт фыркнула:
— Новоявленная дворянка окучивает Лазара, чтоб он проголосовал за нее на совещании старост. Манже! Ну надо же! И теперь она, представьте, дружит с Мадлен де Бофреман.
Натали, заметив, что тема эта мне неприятна, вклинилась в монолог кузины:
— Кстати, Катарина, твой заказ готов. Не изображай удивления, чудесная клетка из золотой проволоки ждет постояльца. Когда ты представишь публике своего питомца?
Жоржетт немедленно приняла охотничью стойку, ни о каких питомцах Гаррель она ничего не знала.
— После совета, — пообещала я, — если намеки Боше оправдаются и нам позволят заводить зверушек.
Предвкушения у слушателей мое заявление не вызвало, генету Шанвера все сочли более любопытным зрелищем.
Я встала из-за стола, отнесла посуду на буфетную стойку (за обедом лакеев нам не полагалось) и, воспользовавшись тем, что до начала следующего урока оставалось около получаса, отправилась в дортуары. Мне нужно было побеседовать с Арманом де Шанвером. То есть даже не побеседовать, я просто хотела предупредить маркиза, что собираюсь потратить еще один луидор из его кошеля. Луидор, сто корон, их мне хватит с избытком. Остальные сорок восемь золотых монет я собиралась вернуть владельцу.
Решение далось мне непросто, пришлось задвинуть в дальний угол сознания свою гордыню, побороть стыд. Но разве был другой выход из ситуации? Мне нужна новая одежда, принадлежности для письма и, Баллор подери, чулки и мыло! Я буду должна два луидора маркизу Делькамбру (первый я по глупости потратила еще в прошлом году). Долг верну как можно быстрее, либо маменька пришлет денег, на что надежды мало, либо, это уже не так скоро, заработаю требуемую сумму после выпуска из академии.
На лазоревом этаже, выйдя из портшеза, я чуть было всю свою решимость не растеряла. В фойе толпился народ, и, если по дороге я размышляла, как именно найду требуемую гостиную, сейчас без сомнений определила нужный коридор, там тоже были люди. В шорохе голосов слышалось: «Шанвер… сорбир… фамильяр…»
— Гаррель, — хихикнула толстушка дю Грасс, отворачиваясь от собеседника филида, — ты тоже хочешь смотреть как ест великолепный Арман?
Ах, если бы этот вопрос застал меня у портшезной колонны! Тогда можно было бы сделать вид, что я направляюсь в северный коридор, в свою спальню. Теперь же поворачивать назад было поздно.
Я улыбнулась:
— Разумеется, Валери, мне нельзя пропустить этого зрелища. Иначе, что я расскажу своим внукам, когда они спросят: «Бабуля, а как именно кушал маркиз Делькамбр?»
Реплику публика приняла хорошо, только что не наградила меня аплодисментами, под одобрительные смешки я, держа спину прямо, прошла к гостиной мальчиков. Дверь была распахнута настежь, и, чтоб она не закрылась, створку придерживало придвинутое изнутри кресло. Арман де Шанвер маркиз Делькамбр восседал за накрытым столом, грудь его сиятельства украшала салфетка, пальцы — драгоценные перстни, а его персону в общем — красавица-невеста Мадлен де Бофреман, сидящая по правую руку от жениха и демоническая генета у его ног.
Салфетку маркиз, при моем появлении, снял, безупречные черные брови удивленно приподнялись. Нужно говорить. Дружески или официально? Святой Партолон, я не могла сообщить об этих треклятых луидорах запиской? Идиотка! Нужно было сначала зайти в спальню, взять из комода кошель, достать из него одну монету, а остальное принести с собой, чтоб вручить владельцу, присовокупив к подношению и носовой платок Армана. А лучше завернуть все вместе с объяснительным посланием и…
— Нет, Гаррель, — протянула Мадлен де Бофреман, которая в любой ситуации оказывалась быстрее и умнее меня, — место уже занято.
Эта фраза окончательно спутала и без того нестройные мысли. Я таращилась на красавицу, сдерживая свое просторечное «чего?»
Мадлен покачала головкой:
— Увы, дорогая, маркиз Делькамбр уже выбрал себе фактотума, ты опоздала.
— Фактотума?
— Ну разумеется, им станет Эмери виконт де Шанвер. Ты ведь для этого явилась? Предложить свои услуги? Ах, Гаррель, даже в этом ты не первая за сегодня.
