Пусть пока мстительные драконы потерзают эту страну в свое удовольствие. Она вернется, когда люди отчаются, и спасет всех. Благодарное население вознесет ее на вершину власти, объявят своей королевой, и путь к Дару откроется!
Если бы Дуррах могла видеть себя в эту минуту, она ужаснулась бы. С воздетыми руками, со скрюченными пальцами, с пеной у оскаленного рта, она казалась безумной. Но Дуррах себя не видела.
Она смотрела на драконов, явившихся в небе над холмом словно ниоткуда. Они услышали ее призыв. Большие и маленькие, могучие и несуразные, древние твари кружили, опускаясь все ниже и ниже. Ветер мешал лететь только самым юным. Время от времени острое пламя вспыхивало, озаряя разинутые пасти с рядами зубов. Древняя, бессмысленная, неподвластная людскому разумению, беда приближалась.
Что же, Дуррах сделала от нее зависящее, дальше все пойдет само. Теперь ей остается уйти и вернуться в нужный момент. Привычно помянув недобрым словом осторожность создателя башни, из-за которой нельзя было напрямую попасть с верхней площадки в комнату с разбитым зеркалом, Дуррах опустилась на четвереньки и проползла в портал лабиринта. Тут же выпрямилась возле ниши в саду и подобрав юбки, побежала ко входу по черной траве, то и дело озаряемой оранжевыми сполохами. У входа в башню она вспомнила, что собиралась закрыть лабиринт и прошептала нужное заклинание. Пусть запертый Дар ждет свою хозяйку. Вдруг сделалось светло.
Горела каменная башня замка, неподвластная никакому огню, кроме драконьего. Люди закричали. Ломая деревья, сходились к месту пожара статуи короля. Замерев, они глазели на пламя. Дуррах тоже застыла от изумления, но сообразила, что причина появления живых статуй – она сама, точнее, избыток силы в заклинании, возвращающем статуи к жизни. Она сумела оживить даже те статуи, что никогда живыми не были!
Постояв перед пожаром, самый большой каменный исполин прошествовал к нижней галерее, и ухватившись двумя руками за столбик, выломил его. Сверху посыпались камни.
«Ох, не перестаралась ли я? Будет ли куда возвращаться? – подумала Дуррах. – Впрочем, чем хуже, тем лучше!»
Сквозь черно-оранжевое светопреставление Тери вела Дана к порталу в садовой нише. Возле ажурной галереи Дан схватил Тери в охапку и отшвырнул в сторону, иначе она попала бы под упавшие сверху камни, что, прошив крону дерева, тяжко ударились о землю.
- Ужас-то какой! - воскликнула Тери, но слова замерли у нее на губах: мимо, давя кусты, прошествовал каменный идол.
Тери и Дан проводили его взглядами, но некогда было разбираться, что творится тут. Тери, как всегда, более быстрая, дернула Дана за руку, и они помчались дальше.
Низко, поджигая верхушки деревьев, пролетел дракон. Дан вспомнил про Екану и испугался за нее. Но сделать он все равно ничего не смог бы. Мир вокруг рушился.
Почти у самой ниши с порталом, из-за деревьев, бренча подвесками, растрепанная и закопченная, навстречу им выбежала Софита с учениками. Ребятишки облепили ее со всех сторон. Кого-то она держала за руки, другие вцепились в платье, чтобы не потеряться. Дан не думал, что их так много, и что они – совсем еще малышня.
Из-под деревьев на свет выбежал Тьер. Он прижимал к груди девочку в белом платьице, одну из тех, что несла вуаль.
- О Величайшая! – закричала Софита, и не упала на колени только потому, что обступившие ученики мешали ей. – Спаси нас!
Дан покосился на Тери, но та и глазом не моргнула: величайшая, так величайшая. А что такого!
Она достала из-за пазухи флейту, и выдула несколько нот, фальшивых настолько, что все, кто их услышал, поморщились, несмотря на ужас ситуации.
Просто звуки были адресованы не им. Тому, кого призывала Тери, они казались сладчайший музыкой.
Рядом с ними на лужайку опустился совсем юный золотой дракончик с красными крыльями, размером с жеребенка. Края его пасти были приподняты так, словно дракончик улыбался. Дракончик подковылял к Тери и дружелюбно толкнул ее носом.
- Малыш! Милый! – Тери обняла дракона за голову, прижавшись всем телом к узкой морде. – Малыш, прошу тебя, унеси этих людей, куда они скажут!
Софита наклонилась над детьми, обняв их руками, как наседка крыльями.
- Мы не можем оставить ребят! Он не поднимет нас всех! – вскричал Тьер, глядя на щуплого дракончика.
Тери скроила досадливую гримаску, обхватила дракона за шею и целуя, принялась нежно похлопывать, что-то приговаривая.
И дракон стал расти, мотая башкой, как лошадь. Ему явно нравилось быть большим. Теперь он легко мог поднять несколько человек.
Оставаться в горящем саду, под рушащимися стенами, меж бродящих статуй и пикирующих драконов было стократ страшнее, чем лезть на спину чудовищу.
Тьер принялся подсаживать учеников, потом передал в разноцветные руки Кара девочку, помог залезть Софите.
-Если дракон начнет уменьшаться, скажи «Итсар», - успела крикнуть Софите Тери. Та закивала, бренча подвесками, повторяя про себя спасительное слово.
Дан подсадил Тьера. Ученики уже отыскали уютную ямку меж крыльев, сидя в которой можно было держаться за гребни на чешуе.
Дракон взмахнул крыльями и взлетел. Деревья словно шарахнулись в ужасе. Последнее, что Дан услышал был торжествующий тонкий голос Софиты:
- В Верайю!
Дракончик поднимался все выше. Некоторое время он маячил на фоне Луны, а потом растворился в темных небесах.
Так подтвердилось убеждение Софиты, что волшебникам надо помогать – они заплатят сторицей.
Только тут Дан опомнился.
- Тери, милая, я умоляю тебя: найди Екану! Она погибнет в этом бардаке!
Да, мир стал адом. Горели и рассыпались башни, пылали деревья, над ними носились тени драконов, и перепуганных птиц. Люди спасались, бежали, не разбирая дороги и не выбирая направления.
Ожившие статуи частью рушили дворец, частью бились с теми драконами, которых смогли ухватить. Огромный мраморный король, пылая в драконьем огне, сжимал каменными ручищами тушу полузадушенной древней твари.
- Как же я ее найду? – растерялась Тери. – Я умею только увеличивать, и то мне надо прикоснуться. Но попробую. Сегодня здесь полно волшебства.
Тери больше не делала тайны из своего коронного заклинания.
- Итсар, Екана, итсар, итсар! – закричала она протяжно, и крик этот вплетался в шум ветра, рев пламени, яростные и испуганные крики.
Дан, помня собственные странные ощущения при увеличении, крутил головой, пытаясь увидеть Екану сразу, как только голова ее покажется на д побоищем.
Еканы нигде не было, но над криптой, откуда они только что убежали, медленно, безмятежно, как в прекрасном сне, поднялось белое облако. Это росла крона цветущего дерева.
Тери смотрела на дерево, как очарованная. Потом направилась в его сторону, как лунатик. Дану казалось, что он видит невидимые узы меж Тери и деревом. И Тери уже не была Тери, и дерево уже не было деревом.
Дан не смел мешать священнодействию. Он смотрел на происходившее глазами дикаря, готовый принять все, не размышляя.
Медленно, медленно на месте дерева из цветов и лунного света соткалась огромная фигура Еканы.
Тут из пляшущих теней и света раздался торжествующий вопль Тери. Так могла бы кричать дракониха.
Огромная воздушная Екана вздрогнула, услышав этот крик. Фигура ее начала уплотняться, обретать телесность. Некоторое время девушка смотрела себе под ноги, потом гримаса ненависти перекосила ее лицо. Новый вопль Тери словно разбудил ее.
Оглядевшись, она ухватила двумя руками торчащую из разрушенной стены длинную металлическую полосу, выдернула ее и ударила наотмашь по ближайшей башне! Башня треснула и накренилась, но устояла.
Невероятная новая Екана пошла гвоздить дворец, приговаривая громовым голосом:
-Вот тебе за роллет! Вот тебе за тюрьму! Вот тебе за голод! Вот тебе за страх! За страх! За страх!
Она шла огромными шагами, и Дан только успевал поворачиваься вслед за ней.
- И это ты хотел спасать? – спросила Тери насмешливо.
Дан не успел ничего ответить, потому что Тери закричала вдохновенно:
- Мы едины! Она – это я! Я – это она! Идем!
Дан не двигался с места. Конечно, он хотел увидеть Екану, но чтоб такую…
А гигантская Екана взмахнула железной балкой, и раскроила башенку. Открылся зал с медовым паркетом. Екана замерла. Вспомнила, как маленький танцмейстер учил ее замысловатым шагам. Вспомнила смешливых девочек-придворных, гордо носивших на головках тяжесть роллетов, словно не замечая ее, вспомнила учеников Тьера и отзывчивую Софиту…
Воспользовавшись замешательством Дана, Тери схватила его за руку и потащила к великанше. Поскольку Дан колебался, а Тери была преисполнена уверенности, победила она. И вот оба уже подбежали к гигантским ногам в расшитых канатами туфлях, каждый размером с карету.
- Анемто! – крикнула Тери, ударив кулаком по огромной туфле, и великанша стала стремительно уменьшаться.
Дан сочувственно сморщился, вспомнив, как сжимался сам. Тери чувствовала себя в своей стихии. Глаза ее горели, волосы развевались. Она сама напоминала дракона. Тери схватила Дана и Екану за руки.
- Дан, - сказала она, - я не подумав, отпустила Малыша. Теперь нам некуда деваться. Мы погибнем!
- Да сгинет ведьминская башня! Пропади пропадом оплот колдовства, пусть он рухнет под собственной тяжестью! - прокричали хором обе девушки, одинаково махнув руками в сторону башни.
- Итсар, итсар, - снова завыла Тери. Ей неумело вторила Екана.
Они завывали в два голоса, и зубчатая башня за деревьями принялась расти, толстеть. Почва не выдержала тяжести стен. Башня накренилась, скрытый в земле фундамент исполинским рычагом разломил холм. Мятущиеся черные тени и оранжевые сполохи начали бледнеть в разгорающемся свете. Казалось, безумная ночь ужаса с небывалой быстротой сменяется утром. Но дело было в другом.
Из разлома под башней всплыло маленькое и очень яркое солнышко. Оно быстро поднималось вверх.
- Дар, - прошептал Дан, - Дар освободился! Вот он какой!
Свет Дара засверкал золотом на драконьей чешуе. Драконы точно опомнились, они поднимались над Холмом, делали круг возле восходящего дара и улетали прочь, ловя ветер. Статуи замерли в самых невероятных позах. Пожары потухли. Люди больше не бежали в панике. Они остановились, повылезали из укрытий, и задрав головы смотрели на новое солнце, восходящее над их миром. Дар рос, и поднимался все выше. Лучи его осветили разрушенный дворец, и разоренный сад на холме, проникли в Хайну, обняли ее и полились дальше, отгоняя тени, благословляя весь этот несчастный, запутавшийся мир, унося тьму из людских душ.
В миг восхода освобожденного Дара все люди были братьями и сестрами.
- Данила! – вскричал Данила. Он, наконец, вспомнил свое имя. – Меня зовут Данила!
С этими словами он повернулся к Екане и Тери, молитвенно смотревшим в небо, где сиял Дар, и вдруг увидел, что обнявшиеся девушки ссоединились в одну.
- Ека-тери-на! – неуверенно выговорила явившаяся незнакомка, прижав руку к груди, то ли показывая на себя, то ли проверяя, здесь ли еще волшебная флейта. – Екатерина, – повторила она, улыбаясь, словно не веря себе.
Буйные дикие черты Тери смягчились, разбавленные кротким покорным выражением Еканы, новая девушка смело и лукаво смотрела на Данилу, называя свое имя.
Тут огромное тулово башни, наклонно нависавшей над садом, наконец, рухнуло.
Холм содрогнулся, в облаке пыли подпрыгнули обломки, и с грохотом вновь ударили в землю. Но падение башни прошло не замеченным для Данилы и Екатерины – так потрясло их обретение своей сути.
«Что мы будем делать теперь, куда пойдем? - подумал Данила. – Наш мир не здесь».
Из разлома башни сыпались книги, когтями торчали покореженные железные прутья решетки. Свет Дара блеснул на зеркале с трещиной, которое крутясь, выпало из пролома в стене. Перед тем как зеркало упало и разбилось окончательно, оно успело отразить две фигуры…
Тучи все-таки разошлись, солнышко блеснуло в стекле мусоровоза, в очередной раз чуть не таранившего автобус, на задней площадке которого стоял Данила.
В промежутке между машинами на тротуаре мелькнул девичий силуэт. Девушка быстро шла прочь. Бахрома на шарфе подпрыгивала в такт шагам.
Данила вдруг понял, что если сейчас она уйдет, то он будет жалеть о том всю оставшуюся жизнь. Странно, почему это казалось так важно - ведь он даже не успел толком разглядеть незнакомку. Но некогда было размышлять о чувствах.
Оттолкнув паренька в наушниках, он нажал на поручне кнопку немедленной остановки. Никакой реакции.
А незнакомка уходила.
- Да открой же дверь, наконец, сын свиньи, согрешившей с собакой! – рявкнул Данила на весь салон. Разговоры умолкли. Все уставились на него. Водитель видимо, от удивления открыл двери.
Данила спрыгнул со ступеньки и побежал за незнакомкой.
На бегу он прихватил пучок с цветочного лотка, и не слыша протестов продавщицы, бросился за девушкой, обогнал ее и протянул цветы. Это оказались розовые гвоздики.
Девушка удивленно взглянула на цветы, на Данилу, готового как к отчаянью, так и к великой радости, и вдруг улыбнулась широко, смело и немного лукаво.
- Может, вам покажется странным, - задыхаясь от бега, Данила говорил чистую правду, потому что выдумать ничего не успевал, - но я понял, что если не догоню вас, то жизнь уплывет от меня.
- Вы стихов не пишите? Не обижайтесь! – сказала она, принимая букет. – Какие красивые.
Мимо шли люди, ехали машины, у каждой на ветровом стекле горело по маленькому солнышку. Два солнышка отражались в глазах Кати.
«Как странно, но мне показалось, что я знаю его давным-давно… Он такой родной», - подумала девушка.
Из идущей мимо толпы вышла женщина. Она остановилась, бессмысленно глядя на Катю с Данилой. Поверх длинного, давно вышедшего из моды, черного пальто болтался зеркальный медальон, сапоги украшали нелепые пряжки со стразами.
Женщина вглядывалась в лица молодых людей лихорадочно блестящими глазами, будто хотела вспомнить что-то и не могла.
- Пардон, мадам! – Приобняв Катю, ловко обогнул странную прохожую и увел девушку прочь.
- Кто это был?
- Не знаю. Местная сумасшедшая.
- Ужасный взгляд.
- Ага! Бедняга.
Тут они поравнялись с лотком, с которого Данила сдернул цветы. Продавщица улыбалась.
- А я смотрю будэт платыть, не будэт платыть, - сказала она певуче. – Убэжит - что дэлать?
- Извините, но я не мог отпустить эту девушку без цветов. Сколько я должен?
- Двэсти рублей. – Продавщица даже не взглянула на карточку, вынутую Данилой из джинсового кармана, поскольку принялась искать что-то в нагромождении коробок у прилавка. Наконец, вынула гроздь белой сирени, слегка помятую, и церемонно вручила Кате. – Это тэбе от меня. На счастьэ.
- Сирень, осенью! – поразилась Катя.
- Сорт «Снэжница», - объяснила та. И повторила, – На счастьэ.
Катя из-за цветов сияющими глазами глядела на Данилу. Ему на миг показалось, что где-то и когда-то это уже было – сияющий взгляд над белыми цветами, ночь, луна… Нездешний ветер шевельнул его волосы. Дежа вю продолжалось не дольше мгновения.
Данила заглянул в сияющие глаза незнакомки и сказал:
- Хочешь, угадаю, как тебя зовут? Екатерина…
Если бы Дуррах могла видеть себя в эту минуту, она ужаснулась бы. С воздетыми руками, со скрюченными пальцами, с пеной у оскаленного рта, она казалась безумной. Но Дуррах себя не видела.
Она смотрела на драконов, явившихся в небе над холмом словно ниоткуда. Они услышали ее призыв. Большие и маленькие, могучие и несуразные, древние твари кружили, опускаясь все ниже и ниже. Ветер мешал лететь только самым юным. Время от времени острое пламя вспыхивало, озаряя разинутые пасти с рядами зубов. Древняя, бессмысленная, неподвластная людскому разумению, беда приближалась.
Что же, Дуррах сделала от нее зависящее, дальше все пойдет само. Теперь ей остается уйти и вернуться в нужный момент. Привычно помянув недобрым словом осторожность создателя башни, из-за которой нельзя было напрямую попасть с верхней площадки в комнату с разбитым зеркалом, Дуррах опустилась на четвереньки и проползла в портал лабиринта. Тут же выпрямилась возле ниши в саду и подобрав юбки, побежала ко входу по черной траве, то и дело озаряемой оранжевыми сполохами. У входа в башню она вспомнила, что собиралась закрыть лабиринт и прошептала нужное заклинание. Пусть запертый Дар ждет свою хозяйку. Вдруг сделалось светло.
Горела каменная башня замка, неподвластная никакому огню, кроме драконьего. Люди закричали. Ломая деревья, сходились к месту пожара статуи короля. Замерев, они глазели на пламя. Дуррах тоже застыла от изумления, но сообразила, что причина появления живых статуй – она сама, точнее, избыток силы в заклинании, возвращающем статуи к жизни. Она сумела оживить даже те статуи, что никогда живыми не были!
Постояв перед пожаром, самый большой каменный исполин прошествовал к нижней галерее, и ухватившись двумя руками за столбик, выломил его. Сверху посыпались камни.
«Ох, не перестаралась ли я? Будет ли куда возвращаться? – подумала Дуррах. – Впрочем, чем хуже, тем лучше!»
Сквозь черно-оранжевое светопреставление Тери вела Дана к порталу в садовой нише. Возле ажурной галереи Дан схватил Тери в охапку и отшвырнул в сторону, иначе она попала бы под упавшие сверху камни, что, прошив крону дерева, тяжко ударились о землю.
- Ужас-то какой! - воскликнула Тери, но слова замерли у нее на губах: мимо, давя кусты, прошествовал каменный идол.
Тери и Дан проводили его взглядами, но некогда было разбираться, что творится тут. Тери, как всегда, более быстрая, дернула Дана за руку, и они помчались дальше.
Низко, поджигая верхушки деревьев, пролетел дракон. Дан вспомнил про Екану и испугался за нее. Но сделать он все равно ничего не смог бы. Мир вокруг рушился.
Почти у самой ниши с порталом, из-за деревьев, бренча подвесками, растрепанная и закопченная, навстречу им выбежала Софита с учениками. Ребятишки облепили ее со всех сторон. Кого-то она держала за руки, другие вцепились в платье, чтобы не потеряться. Дан не думал, что их так много, и что они – совсем еще малышня.
Из-под деревьев на свет выбежал Тьер. Он прижимал к груди девочку в белом платьице, одну из тех, что несла вуаль.
- О Величайшая! – закричала Софита, и не упала на колени только потому, что обступившие ученики мешали ей. – Спаси нас!
Дан покосился на Тери, но та и глазом не моргнула: величайшая, так величайшая. А что такого!
Она достала из-за пазухи флейту, и выдула несколько нот, фальшивых настолько, что все, кто их услышал, поморщились, несмотря на ужас ситуации.
Просто звуки были адресованы не им. Тому, кого призывала Тери, они казались сладчайший музыкой.
Рядом с ними на лужайку опустился совсем юный золотой дракончик с красными крыльями, размером с жеребенка. Края его пасти были приподняты так, словно дракончик улыбался. Дракончик подковылял к Тери и дружелюбно толкнул ее носом.
- Малыш! Милый! – Тери обняла дракона за голову, прижавшись всем телом к узкой морде. – Малыш, прошу тебя, унеси этих людей, куда они скажут!
Софита наклонилась над детьми, обняв их руками, как наседка крыльями.
- Мы не можем оставить ребят! Он не поднимет нас всех! – вскричал Тьер, глядя на щуплого дракончика.
Тери скроила досадливую гримаску, обхватила дракона за шею и целуя, принялась нежно похлопывать, что-то приговаривая.
И дракон стал расти, мотая башкой, как лошадь. Ему явно нравилось быть большим. Теперь он легко мог поднять несколько человек.
Оставаться в горящем саду, под рушащимися стенами, меж бродящих статуй и пикирующих драконов было стократ страшнее, чем лезть на спину чудовищу.
Тьер принялся подсаживать учеников, потом передал в разноцветные руки Кара девочку, помог залезть Софите.
-Если дракон начнет уменьшаться, скажи «Итсар», - успела крикнуть Софите Тери. Та закивала, бренча подвесками, повторяя про себя спасительное слово.
Дан подсадил Тьера. Ученики уже отыскали уютную ямку меж крыльев, сидя в которой можно было держаться за гребни на чешуе.
Дракон взмахнул крыльями и взлетел. Деревья словно шарахнулись в ужасе. Последнее, что Дан услышал был торжествующий тонкий голос Софиты:
- В Верайю!
Дракончик поднимался все выше. Некоторое время он маячил на фоне Луны, а потом растворился в темных небесах.
Так подтвердилось убеждение Софиты, что волшебникам надо помогать – они заплатят сторицей.
Только тут Дан опомнился.
- Тери, милая, я умоляю тебя: найди Екану! Она погибнет в этом бардаке!
Да, мир стал адом. Горели и рассыпались башни, пылали деревья, над ними носились тени драконов, и перепуганных птиц. Люди спасались, бежали, не разбирая дороги и не выбирая направления.
Ожившие статуи частью рушили дворец, частью бились с теми драконами, которых смогли ухватить. Огромный мраморный король, пылая в драконьем огне, сжимал каменными ручищами тушу полузадушенной древней твари.
- Как же я ее найду? – растерялась Тери. – Я умею только увеличивать, и то мне надо прикоснуться. Но попробую. Сегодня здесь полно волшебства.
Тери больше не делала тайны из своего коронного заклинания.
- Итсар, Екана, итсар, итсар! – закричала она протяжно, и крик этот вплетался в шум ветра, рев пламени, яростные и испуганные крики.
Дан, помня собственные странные ощущения при увеличении, крутил головой, пытаясь увидеть Екану сразу, как только голова ее покажется на д побоищем.
Еканы нигде не было, но над криптой, откуда они только что убежали, медленно, безмятежно, как в прекрасном сне, поднялось белое облако. Это росла крона цветущего дерева.
Тери смотрела на дерево, как очарованная. Потом направилась в его сторону, как лунатик. Дану казалось, что он видит невидимые узы меж Тери и деревом. И Тери уже не была Тери, и дерево уже не было деревом.
Дан не смел мешать священнодействию. Он смотрел на происходившее глазами дикаря, готовый принять все, не размышляя.
Медленно, медленно на месте дерева из цветов и лунного света соткалась огромная фигура Еканы.
Тут из пляшущих теней и света раздался торжествующий вопль Тери. Так могла бы кричать дракониха.
Огромная воздушная Екана вздрогнула, услышав этот крик. Фигура ее начала уплотняться, обретать телесность. Некоторое время девушка смотрела себе под ноги, потом гримаса ненависти перекосила ее лицо. Новый вопль Тери словно разбудил ее.
Оглядевшись, она ухватила двумя руками торчащую из разрушенной стены длинную металлическую полосу, выдернула ее и ударила наотмашь по ближайшей башне! Башня треснула и накренилась, но устояла.
Невероятная новая Екана пошла гвоздить дворец, приговаривая громовым голосом:
-Вот тебе за роллет! Вот тебе за тюрьму! Вот тебе за голод! Вот тебе за страх! За страх! За страх!
Она шла огромными шагами, и Дан только успевал поворачиваься вслед за ней.
- И это ты хотел спасать? – спросила Тери насмешливо.
Дан не успел ничего ответить, потому что Тери закричала вдохновенно:
- Мы едины! Она – это я! Я – это она! Идем!
Дан не двигался с места. Конечно, он хотел увидеть Екану, но чтоб такую…
А гигантская Екана взмахнула железной балкой, и раскроила башенку. Открылся зал с медовым паркетом. Екана замерла. Вспомнила, как маленький танцмейстер учил ее замысловатым шагам. Вспомнила смешливых девочек-придворных, гордо носивших на головках тяжесть роллетов, словно не замечая ее, вспомнила учеников Тьера и отзывчивую Софиту…
Воспользовавшись замешательством Дана, Тери схватила его за руку и потащила к великанше. Поскольку Дан колебался, а Тери была преисполнена уверенности, победила она. И вот оба уже подбежали к гигантским ногам в расшитых канатами туфлях, каждый размером с карету.
- Анемто! – крикнула Тери, ударив кулаком по огромной туфле, и великанша стала стремительно уменьшаться.
Дан сочувственно сморщился, вспомнив, как сжимался сам. Тери чувствовала себя в своей стихии. Глаза ее горели, волосы развевались. Она сама напоминала дракона. Тери схватила Дана и Екану за руки.
- Дан, - сказала она, - я не подумав, отпустила Малыша. Теперь нам некуда деваться. Мы погибнем!
- Да сгинет ведьминская башня! Пропади пропадом оплот колдовства, пусть он рухнет под собственной тяжестью! - прокричали хором обе девушки, одинаково махнув руками в сторону башни.
- Итсар, итсар, - снова завыла Тери. Ей неумело вторила Екана.
Они завывали в два голоса, и зубчатая башня за деревьями принялась расти, толстеть. Почва не выдержала тяжести стен. Башня накренилась, скрытый в земле фундамент исполинским рычагом разломил холм. Мятущиеся черные тени и оранжевые сполохи начали бледнеть в разгорающемся свете. Казалось, безумная ночь ужаса с небывалой быстротой сменяется утром. Но дело было в другом.
Из разлома под башней всплыло маленькое и очень яркое солнышко. Оно быстро поднималось вверх.
- Дар, - прошептал Дан, - Дар освободился! Вот он какой!
Свет Дара засверкал золотом на драконьей чешуе. Драконы точно опомнились, они поднимались над Холмом, делали круг возле восходящего дара и улетали прочь, ловя ветер. Статуи замерли в самых невероятных позах. Пожары потухли. Люди больше не бежали в панике. Они остановились, повылезали из укрытий, и задрав головы смотрели на новое солнце, восходящее над их миром. Дар рос, и поднимался все выше. Лучи его осветили разрушенный дворец, и разоренный сад на холме, проникли в Хайну, обняли ее и полились дальше, отгоняя тени, благословляя весь этот несчастный, запутавшийся мир, унося тьму из людских душ.
В миг восхода освобожденного Дара все люди были братьями и сестрами.
- Данила! – вскричал Данила. Он, наконец, вспомнил свое имя. – Меня зовут Данила!
С этими словами он повернулся к Екане и Тери, молитвенно смотревшим в небо, где сиял Дар, и вдруг увидел, что обнявшиеся девушки ссоединились в одну.
- Ека-тери-на! – неуверенно выговорила явившаяся незнакомка, прижав руку к груди, то ли показывая на себя, то ли проверяя, здесь ли еще волшебная флейта. – Екатерина, – повторила она, улыбаясь, словно не веря себе.
Буйные дикие черты Тери смягчились, разбавленные кротким покорным выражением Еканы, новая девушка смело и лукаво смотрела на Данилу, называя свое имя.
Тут огромное тулово башни, наклонно нависавшей над садом, наконец, рухнуло.
Холм содрогнулся, в облаке пыли подпрыгнули обломки, и с грохотом вновь ударили в землю. Но падение башни прошло не замеченным для Данилы и Екатерины – так потрясло их обретение своей сути.
«Что мы будем делать теперь, куда пойдем? - подумал Данила. – Наш мир не здесь».
Из разлома башни сыпались книги, когтями торчали покореженные железные прутья решетки. Свет Дара блеснул на зеркале с трещиной, которое крутясь, выпало из пролома в стене. Перед тем как зеркало упало и разбилось окончательно, оно успело отразить две фигуры…
прода от 12.08.22
Эпилог
Тучи все-таки разошлись, солнышко блеснуло в стекле мусоровоза, в очередной раз чуть не таранившего автобус, на задней площадке которого стоял Данила.
В промежутке между машинами на тротуаре мелькнул девичий силуэт. Девушка быстро шла прочь. Бахрома на шарфе подпрыгивала в такт шагам.
Данила вдруг понял, что если сейчас она уйдет, то он будет жалеть о том всю оставшуюся жизнь. Странно, почему это казалось так важно - ведь он даже не успел толком разглядеть незнакомку. Но некогда было размышлять о чувствах.
Оттолкнув паренька в наушниках, он нажал на поручне кнопку немедленной остановки. Никакой реакции.
А незнакомка уходила.
- Да открой же дверь, наконец, сын свиньи, согрешившей с собакой! – рявкнул Данила на весь салон. Разговоры умолкли. Все уставились на него. Водитель видимо, от удивления открыл двери.
Данила спрыгнул со ступеньки и побежал за незнакомкой.
На бегу он прихватил пучок с цветочного лотка, и не слыша протестов продавщицы, бросился за девушкой, обогнал ее и протянул цветы. Это оказались розовые гвоздики.
Девушка удивленно взглянула на цветы, на Данилу, готового как к отчаянью, так и к великой радости, и вдруг улыбнулась широко, смело и немного лукаво.
- Может, вам покажется странным, - задыхаясь от бега, Данила говорил чистую правду, потому что выдумать ничего не успевал, - но я понял, что если не догоню вас, то жизнь уплывет от меня.
- Вы стихов не пишите? Не обижайтесь! – сказала она, принимая букет. – Какие красивые.
Мимо шли люди, ехали машины, у каждой на ветровом стекле горело по маленькому солнышку. Два солнышка отражались в глазах Кати.
«Как странно, но мне показалось, что я знаю его давным-давно… Он такой родной», - подумала девушка.
Из идущей мимо толпы вышла женщина. Она остановилась, бессмысленно глядя на Катю с Данилой. Поверх длинного, давно вышедшего из моды, черного пальто болтался зеркальный медальон, сапоги украшали нелепые пряжки со стразами.
Женщина вглядывалась в лица молодых людей лихорадочно блестящими глазами, будто хотела вспомнить что-то и не могла.
- Пардон, мадам! – Приобняв Катю, ловко обогнул странную прохожую и увел девушку прочь.
- Кто это был?
- Не знаю. Местная сумасшедшая.
- Ужасный взгляд.
- Ага! Бедняга.
Тут они поравнялись с лотком, с которого Данила сдернул цветы. Продавщица улыбалась.
- А я смотрю будэт платыть, не будэт платыть, - сказала она певуче. – Убэжит - что дэлать?
- Извините, но я не мог отпустить эту девушку без цветов. Сколько я должен?
- Двэсти рублей. – Продавщица даже не взглянула на карточку, вынутую Данилой из джинсового кармана, поскольку принялась искать что-то в нагромождении коробок у прилавка. Наконец, вынула гроздь белой сирени, слегка помятую, и церемонно вручила Кате. – Это тэбе от меня. На счастьэ.
- Сирень, осенью! – поразилась Катя.
- Сорт «Снэжница», - объяснила та. И повторила, – На счастьэ.
Катя из-за цветов сияющими глазами глядела на Данилу. Ему на миг показалось, что где-то и когда-то это уже было – сияющий взгляд над белыми цветами, ночь, луна… Нездешний ветер шевельнул его волосы. Дежа вю продолжалось не дольше мгновения.
Данила заглянул в сияющие глаза незнакомки и сказал:
- Хочешь, угадаю, как тебя зовут? Екатерина…
