Словно ветер, трепавший цветочный убор, выдувал из ее головы весь разум. Хоть бы он хоть на минуту стих, она поняла бы, что к чему. Может быть, аромат снежницы дурманит ее? Необходимость соблюдать приличия спасала Екану от крамольных рассуждений.
Жених шагал широко, Екана семенила подле, уцепившись за локоть, и стараясь не подскакивать, что не очень получалось. На один его шаг приходилось два ее, поэтому их совместное движение напоминало странный танец. Принц шагал угрюмо, молча и целеустремленно, разрезая люом ветер и ночь. Он ни разу не взглянул на свою. Время от времени, он передвигал вперед висящую на плече разукрашенную листьями флягу и отхлебывал из нее. Все принимали это как должное. Екана решила, что вероятно, так положено по церемонии.
Тем временем в домишке садовника Дан с тревогой прислушивался наружным звукам. Ему казалось, что он различает сквозь шум деревьев и ветра музыку и многолосье.
- Ну, давай, - сказал старый Пью, с бульканьем опрокидывая бутылку над стаканом - за здоровье молодых. Что, не хочешь? – огорчился он.
- Я пойду на свадьбу.
- Хе-хе, молодо-зелено, да кто ж тебя пустит! Самые отчаянные ребята из слуг со стены глядят, да разве оттуда что увидишь: огоньки да толпу. Опять же, при таком ветре со стены того и гляди сдует. Эх, плохая примета – играть свадьбу в сезон ветров, - сказал старик поднял стаканчик, любовно оглядел, опрокинул в рот и крякнул. – Эх, доброе зелье! Ну, давай, все же – молодых-то, а? Может, у нас хоть с новым королем порядок настанет. Эй, парень, ты куда поскакал-то?
Но Дан не слушал старика. Он уже выбежал в черноту сада. Деревья махали ветками: казалось, еще чуть-чуть, поднимут гору с дворцом в небо и унесут. Пару дней назад он присмотрел дерево у входа в Крипту, в густой и развесистой кроне которого, можно было легко спрятаться.
Пройдя немного по темному саду Дан увидел между стволами сияющую от фонарей дорожку. На ее фоне темнели неподвижные силуэты солдат. Дан не ожидал, что в сад пригонят столько стражи. Под деревьями, чуть не у каждого фонаря, стояли молодцы в красных и синих мундирах.
«У этих-то обзор лучше некуда! – позавидовал Дан. - Как же мне подобраться к дереву?»
Он научился от Драха жульническим приемам. Подобрал камень, швырнул в пышный куст на обочине - тот сотрясся всеми ветками. Солдаты обернулись на шум, а двое подошли и стали тыкать клинками в куст. Остальные с интересом наблюдали.
Тенью меж теней Дан метнулся к дереву. Залезть наверх было делом техники. И вот он уже сидел в развилке, а машущие ветки, то открывали, то закрывали вид на дорожку. Устроился он, в целом, неплохо. По крайней мере, врата Крипты отсюда были видны во всей красе.
Вход был сделан в виде разинутой драконьей пасти, с языком-лестницей. Когда Дан приходил сюда в прошлый раз, ворота были закрыты, драконья морда имела дурацкий вид, будто подавилась доской. Но сейчас распахнутые ворота зияли, и дракон, казалось, ждет жертвы, истекая слюной от нетерпения. Фонарики, качавшиеся и мигавшие от ветра на каждой ступеньке, казались ее капельками, стекающей по языку. Пара клыков заменяла боковые столбики, два другие нависали сверху. В общем, жутковатым местом была эта Крипта. И беленькой трусишке Екане предстояло спуститься туда.
Сидя в бездействии на ветке, Дан задумался о двух девушках, таких похожих и совершенно разных. Он жалел Тери, мечта которой стать королевой так и не исполнится, жалел Екану – от Софиты он знал, что она сирота, и во дворце нет у нее ни единой родной души. А он бы так заботился о ней!
В итоге Дан пропустил момент, когда солдаты стали один за другим вытягиваться в струнку, салютуя шпагами. Процессия приближалась. Во главе, рядом с принцем, шла Екана в летучих белых одеждах. Со своего насеста Дан видел лишь охапку цветов на ее голове. На принца он едва взглянул. Сверху будущий правитель почему-то представился ему в виде замшелой коряги, хотя был высоким статным мужчиной. Дана занимала только Екана. Маленькие девочки в пушистых венках старательно натягивали покрывало невесты, не отдавая его ветру.
На ступенях крипты пара остановилась и повернулась к процессии. Девочки стали заносить шлейф, ослабили натяжение, накидка вздулась пузырем. Некоторое время все присутствующие с безотчетным любопытством следили за этой борьбой с ветром. Серой тенью к месту заминки метнулась распорядительница. На один миг показалось, что меньшая вот-вот взлетит, но с помощью распорядительницы девочки справились, неловкий момент был преодолен, и все с почтением продолжили внимать освященной временем церемонии.
Чета будущих правителей молча стояла лицом к своим подданным, впереди которых выделялась дама с подушкой на голове размером с небольшой диван, и другая дама, тонкая, как хлыст, с летящими по ветру подолом и кудрями.
«Завтра принц станет королем, а Екана – королевой, - подумал Дан. - Король умер, да здравствует король!». Ему показалось, что где-то он уже читал такие слова. В книге у мудреца? Ему было не до рассуждений. Свесившись с ветки для лучшего обзора, во все глаза он смотрел на Екану.
Та держала букет у груди, и вдруг медленно поднесла его к бледному личику, будто хотела спрятаться, и из цветочного укрытия обвела взглядом небо и бушующие кроны деревьев, будто прощалась с миром, и мир прощался с нею, отчаянно маша всеми ветвями сада. Ее глаза и глаза Дана, скрытого листвой, встретились. Не понятно, увидела ли она Дана, но он точно поймал ее взгляд.
«Да пребудет с тобой вся моя удача, все мое счастье, и вся моя любовь – да, любовь!» - прошептал он. Что он мог сделать для бедняжки, и надо ли было вообще что-либо делать? Девушка выходила замуж за принца – есть ли на свете участь завиднее! И только влюбленному Дану она казалась жертвой, которую ведут на заклание.
Ветер выбил слезинку из уголка его глаза.
По сигналу распорядительницы девочки, как бывалые моряки, снова развернули фату-парус – удачнее, чем в прошлый раз, жених с невестой отвернулись от мира и медленно двинулись в драконью глотку.
Екана чувствовала: чем дольше длится церемония, тем меньше у нее остается присутствия духа. Близость жениха вызывала безотчетный ужас, который лишал ее сил. Все внутри кричало: беги, спасайся! Но как это было возможно! Разве посмеет она нарушить течение такой важной церемонии?
Придерживая заученным движением край накидки, Екана, опустив глаза, покорно спускалась все глубже и глубже. Рядом ковылял жених. Его правая нога выписывала полукруг на каждой ступеньке, словно была деревянной и не гнулась.
Екана заподозрила, что странный скрип, сопровождающий шаги жениха, издает протез. Она пожалела нареченного, и впервые участливо поглядела на его точно из дерева вырубленный профиль. Жених даже не повернул головы.
Шум ветра и листвы смолк, как обрезанный. Зато яснее стали слышны звуки толпы. С шуршанием юбок, бряцаньем шпор царедворцы спускались вниз. Говор напоминал шелест дождя.
Уже показался из-под края свода лиловый в серебре подол королевского платья и резные копытца. Рядом - каменное основание саркофага и чьи-то щегольские башмаки.
И в этот торжественный момент, принц, спустив негнущуюся ногу вниз, застыл и, раскорячившись, поднял фляжку, чтоб еще разок подзаправиться. Гул толпы смолк, чтобы тотчас возобновиться. «Нет, не подумай плохо, дорогая. Это лекарство. Принц все еще болен, но ради блага королевства он поднялся с постели», - в миг тишины донесся до Еканы чей-то шепот. Говорившая не соразмерила свой голос с царившей в крипте тишиной, и испуганно охнув, замолчала. Спуск продолжился. Жених с невестой ступили на каменные плиты пола.
Теперь Екана могла полностью видеть королеву и советника – обоих она до смерти боялась - стоявших по бокам саркофага, на крышке которого лежала золотая корона, похожая на половинку зубастого капкана. Екана удивилась, заметив за их спинами госпожу Дуррах. Ведь та только что шла вместе с процессией, и вдруг оказалась здесь! Как это могло быть?!
Дуррах сияла самодовольной улыбкой. Королева застыла с милостивым выражением на пудренном личике. Советник гордо выпятил живот, обтянутый синим жилетом. Лицо его было непроницаемо, лишь губы оттопырились еще брезгливее.
Екана отчаянно ловила взор Дуррах. Наконец, перехватила его, и та победительно улыбнулась ей, опустив ресницы в знак того, что все идет прекрасно.
Екана увидела Тьера, скорчившегося, как горгулья, на чьем-то пустом саркофаге с отставленной к стене крышкой. Художник быстро-быстро водил карандашом по бумаге – запечатлевал важное событие. Он то и дело бросал взгляды на Екану, но видел не ее самое, а лишь модель, которую надо изобразить.
Советник вышел вперед и сделал плавное округлое движение руками, начиная следующую часть церемонии.
Принц подле Еканы почему-то начал дергаться и по-птичьи закрутил головой. Вдруг он выдернул руку и быстро, как мог, захромал по ступеням, бросив невесту. Екана поспешила за ним, путаясь в вуали и шлейфе, полагая, что так положено, и ее место – рядом с женихом, что бы не случилось. Малышки отстали, покрывало натянулось и мешало идти. Внезапно натяжение исчезло. Фата отцепилась и, клубясь, легла на пол. Тут и Екана остановилась, сбитая с толку, поняв, что выглядит смешно, гонясь вприпрыжку за женихом.
Госпожа Дуррах решительно направилась наперерез принцу. Она что-то шепнула ему, и тот остановился, тупо глядя перед собой. Только тогда Екана сумела догнать жениха и положить пальчики на сгиб локтя. Но локтя больше не было! Казалось, рукав скрывает иссохшую ветвь. Пока Екана, тщетно пытаясь соблюсти приличия, в панике нащупывала локоток, жених стоял недвижно, не замечая ничего вокруг, и блаженство разливалось по его топорному лицу. Наконец, он оказался там, где ему положено быть, и сейчас обретет покой - без слов говорил весь его вид.
Дуррах взглянула на советника, который с трудом сдерживал улыбку, и оттого еще сильнее выпячивал толстую нижнюю губу. Он прикрыл веки, чтоб притушить блеск глаз.
Екана, робко посмотрела снизу вверх на профиль непонятного жениха. Ей показалось, что сквозь щеку суженого проступает ивовая плетенка. Она зажмурилась и потрясла головой, а когда открыла глаза, плетенка исчезла, зато щека подернулась мхом, нежным и ровным, как зеленая кожа, и сквозь мох проросла очаровательная розеточка листьев.
«О, небеса, не зря меня мучали предчувствия! Что творится? Что теперь делать?»
Дуррах бросилась к саркофагу, отпихнув занятого работой Тьера, сунулась внутрь, и выпрямилась, потрясая извлеченной оттуда веткой полыни и еще какой-то зеленью. Обернулась к советнику. Если бы взгляд мог убивать, на месте советника давно бы уже дымилась кучка праха. Но, стало быть, ведьма этого не умела. Советник, как ни в чем не бывало, продолжал безмятежно улыбаться.
- Полынь, мята, чеснок! – выкрикнула Дуррах, потрясая перед носом царедворца вынутыми из саркофага растениями, словно хотела его заколдовать.
- Не просто эти травы, - отвечал советник тоном, мягким как бархатная перчатка, надетая на железный кулак, - но уложенные в инициалы Адальберта Великого. Недолго ты плела свои гнусные интриги, Дуррах! – голос советника загремел во всю мочь. – Твое колдовство разрушено! Правда восторжествовала! Законный правитель - племянник короля!
Но его никто не слушал.
- Это не Гевен! Это подменыш! – неслось по толпе. – Подменыш? Оживленный труп!
Дуррах огляделась. Вход в Крипту был запружен толпой. Люди, вытянув шеи, перли вперед – каждый хотел видеть, что делается у саркофага. Толпа растеклась по Крипте, отрезав Дуррах от волшебного лабиринта. Да и сама она застыла, не в силах оторвать глаз от странного существа, которое только что все считали принцем Гевеном.
Кадавр опустился на колени перед саркофагом. Он шелестел, как корзина и скрипел, как дерево. Руки, похожие на сучья, растерзали камзол на груди, и вынули из тела плетенку с чем-то темным и влажным внутри. Бережно, словно ребенка, колдовское создание опустило корзинку в саркофаг, затем достало и опустило следующую. После чего получеловек – полудерево, поднажав, снял с плеч голову, которая оказалась дырявой корзиной, обросшей мхом. Толпа ахнула, застонала и уплотнилась, поскольку задние ряды подались вперед, а передние – назад. Из прорех, прежде бывших глазницами, ртом и ушами кадавра, ветвясь, разрастались побеги с листьями.
Если бывают стоячие обмороки, то Екана прибывала именно в нем.
Наконец, подземную тишину, в которой слышались лишь шорох и скрип, прорезал истошный женский визг. Он словно разрушил чары. Люди опомнились, завопили, загомонили, бросились бежать. Королева топала узорными копытцами, показывая на Екану жезлом, но ее приказов за общим шумом никто не слышал. Советник держался за сердце, и на глазах застывал, превращаясь в серый с прожилками мрамор. Тьер рисовал, как одержимый. Куда скрылась Дуррах, никто не знал, но ее путь к нише в стене был отмечен завалом из мраморных статуй, которые только что были придворными, а теперь громоздились на полу, словно сбитые кегли.
С воплями и стонами часть толпы, не попавшая под заклинание, обращающее в камень, повалила из крипты, но навстречу перли новые люди, желавшие знать, что случилось. Людская пробка плотно закупорила выход. Заклинание продолжало действовать, и круг людей, обращенных в статуи, ширился.
Уже никто не интересовался замшелой колодой, валявшейся возле саркофага. Побеги увяли, лишенные подпитки настоем из фляги.
Королева, наконец, докричалась до стражи. Надо же ей было хоть кого-то арестовать и казнить за все это безобразие, но Дуррах исчезла, фальшивый принц и без ее помощи сделался безголовой гнилой колодой. Советник нуждался не столько в услугах палача, сколько каменотеса. Оставалась Екана. И королева махала в ее сторону жезлом, заходясь в крике.
Увидев, что единственный ее друг и опора в этом мире, Дуррах, скрылась в стене, а к ней самой хоть и с оглядкой на королеву, но все же идут стражники с явным намерением арестовать, Екана вовсе потеряла голову, фигурально выражаясь, разумеется. Не думая, что делает, и мечтая только хоть куда-нибудь исчезнуть из этого кошмара, Екана схватила лежащую на бревне непонятную флягу и залпом выпила содержимое. Она думала, что тут ей и придет конец, но нет, во фляге оказалась чистейшая вода. Екану охватили безмятежность и покой.
Она поднималась все выше и выше над толпой к сводам крипты, расправляя свои члены. Она смотрела как бы множеством глаз и видела королеву с запрокинутым лицом, расколотую пополам статую Советника, Тьера, молитвенно застывшего, глядящего на нее, забывшего про альбом и карандаши; ошеломленных стражников, придерживавших железные шапки, и совсем уже не страшных, толпу, которая сверху казалась чудовищно увеличенной губкой – так много в ней было одинаково открытых ртов и глаз, но все это ее уже не касалось. Присутствующие видели, как Екана превращается в прелестное юное деревце в цвету, но сама она этого не знала. Ей просто было хорошо.
Нырнув в портал в Крипте, Дуррах вышла из ниши – ближайшему к башне порталу в саду и, подхватив юбку, огромными прыжками помчалась по темному саду, под качающимися ветвями деревьев, ругаясь самыми страшными ругательствами на языках всех известных ей миров, проклиная наглого советника, который испортил ее игру, за что и поплатился.
Жених шагал широко, Екана семенила подле, уцепившись за локоть, и стараясь не подскакивать, что не очень получалось. На один его шаг приходилось два ее, поэтому их совместное движение напоминало странный танец. Принц шагал угрюмо, молча и целеустремленно, разрезая люом ветер и ночь. Он ни разу не взглянул на свою. Время от времени, он передвигал вперед висящую на плече разукрашенную листьями флягу и отхлебывал из нее. Все принимали это как должное. Екана решила, что вероятно, так положено по церемонии.
Тем временем в домишке садовника Дан с тревогой прислушивался наружным звукам. Ему казалось, что он различает сквозь шум деревьев и ветра музыку и многолосье.
- Ну, давай, - сказал старый Пью, с бульканьем опрокидывая бутылку над стаканом - за здоровье молодых. Что, не хочешь? – огорчился он.
- Я пойду на свадьбу.
- Хе-хе, молодо-зелено, да кто ж тебя пустит! Самые отчаянные ребята из слуг со стены глядят, да разве оттуда что увидишь: огоньки да толпу. Опять же, при таком ветре со стены того и гляди сдует. Эх, плохая примета – играть свадьбу в сезон ветров, - сказал старик поднял стаканчик, любовно оглядел, опрокинул в рот и крякнул. – Эх, доброе зелье! Ну, давай, все же – молодых-то, а? Может, у нас хоть с новым королем порядок настанет. Эй, парень, ты куда поскакал-то?
Но Дан не слушал старика. Он уже выбежал в черноту сада. Деревья махали ветками: казалось, еще чуть-чуть, поднимут гору с дворцом в небо и унесут. Пару дней назад он присмотрел дерево у входа в Крипту, в густой и развесистой кроне которого, можно было легко спрятаться.
Пройдя немного по темному саду Дан увидел между стволами сияющую от фонарей дорожку. На ее фоне темнели неподвижные силуэты солдат. Дан не ожидал, что в сад пригонят столько стражи. Под деревьями, чуть не у каждого фонаря, стояли молодцы в красных и синих мундирах.
«У этих-то обзор лучше некуда! – позавидовал Дан. - Как же мне подобраться к дереву?»
Он научился от Драха жульническим приемам. Подобрал камень, швырнул в пышный куст на обочине - тот сотрясся всеми ветками. Солдаты обернулись на шум, а двое подошли и стали тыкать клинками в куст. Остальные с интересом наблюдали.
Тенью меж теней Дан метнулся к дереву. Залезть наверх было делом техники. И вот он уже сидел в развилке, а машущие ветки, то открывали, то закрывали вид на дорожку. Устроился он, в целом, неплохо. По крайней мере, врата Крипты отсюда были видны во всей красе.
Вход был сделан в виде разинутой драконьей пасти, с языком-лестницей. Когда Дан приходил сюда в прошлый раз, ворота были закрыты, драконья морда имела дурацкий вид, будто подавилась доской. Но сейчас распахнутые ворота зияли, и дракон, казалось, ждет жертвы, истекая слюной от нетерпения. Фонарики, качавшиеся и мигавшие от ветра на каждой ступеньке, казались ее капельками, стекающей по языку. Пара клыков заменяла боковые столбики, два другие нависали сверху. В общем, жутковатым местом была эта Крипта. И беленькой трусишке Екане предстояло спуститься туда.
Сидя в бездействии на ветке, Дан задумался о двух девушках, таких похожих и совершенно разных. Он жалел Тери, мечта которой стать королевой так и не исполнится, жалел Екану – от Софиты он знал, что она сирота, и во дворце нет у нее ни единой родной души. А он бы так заботился о ней!
В итоге Дан пропустил момент, когда солдаты стали один за другим вытягиваться в струнку, салютуя шпагами. Процессия приближалась. Во главе, рядом с принцем, шла Екана в летучих белых одеждах. Со своего насеста Дан видел лишь охапку цветов на ее голове. На принца он едва взглянул. Сверху будущий правитель почему-то представился ему в виде замшелой коряги, хотя был высоким статным мужчиной. Дана занимала только Екана. Маленькие девочки в пушистых венках старательно натягивали покрывало невесты, не отдавая его ветру.
На ступенях крипты пара остановилась и повернулась к процессии. Девочки стали заносить шлейф, ослабили натяжение, накидка вздулась пузырем. Некоторое время все присутствующие с безотчетным любопытством следили за этой борьбой с ветром. Серой тенью к месту заминки метнулась распорядительница. На один миг показалось, что меньшая вот-вот взлетит, но с помощью распорядительницы девочки справились, неловкий момент был преодолен, и все с почтением продолжили внимать освященной временем церемонии.
Чета будущих правителей молча стояла лицом к своим подданным, впереди которых выделялась дама с подушкой на голове размером с небольшой диван, и другая дама, тонкая, как хлыст, с летящими по ветру подолом и кудрями.
«Завтра принц станет королем, а Екана – королевой, - подумал Дан. - Король умер, да здравствует король!». Ему показалось, что где-то он уже читал такие слова. В книге у мудреца? Ему было не до рассуждений. Свесившись с ветки для лучшего обзора, во все глаза он смотрел на Екану.
Та держала букет у груди, и вдруг медленно поднесла его к бледному личику, будто хотела спрятаться, и из цветочного укрытия обвела взглядом небо и бушующие кроны деревьев, будто прощалась с миром, и мир прощался с нею, отчаянно маша всеми ветвями сада. Ее глаза и глаза Дана, скрытого листвой, встретились. Не понятно, увидела ли она Дана, но он точно поймал ее взгляд.
«Да пребудет с тобой вся моя удача, все мое счастье, и вся моя любовь – да, любовь!» - прошептал он. Что он мог сделать для бедняжки, и надо ли было вообще что-либо делать? Девушка выходила замуж за принца – есть ли на свете участь завиднее! И только влюбленному Дану она казалась жертвой, которую ведут на заклание.
Ветер выбил слезинку из уголка его глаза.
По сигналу распорядительницы девочки, как бывалые моряки, снова развернули фату-парус – удачнее, чем в прошлый раз, жених с невестой отвернулись от мира и медленно двинулись в драконью глотку.
Екана чувствовала: чем дольше длится церемония, тем меньше у нее остается присутствия духа. Близость жениха вызывала безотчетный ужас, который лишал ее сил. Все внутри кричало: беги, спасайся! Но как это было возможно! Разве посмеет она нарушить течение такой важной церемонии?
Придерживая заученным движением край накидки, Екана, опустив глаза, покорно спускалась все глубже и глубже. Рядом ковылял жених. Его правая нога выписывала полукруг на каждой ступеньке, словно была деревянной и не гнулась.
Екана заподозрила, что странный скрип, сопровождающий шаги жениха, издает протез. Она пожалела нареченного, и впервые участливо поглядела на его точно из дерева вырубленный профиль. Жених даже не повернул головы.
Шум ветра и листвы смолк, как обрезанный. Зато яснее стали слышны звуки толпы. С шуршанием юбок, бряцаньем шпор царедворцы спускались вниз. Говор напоминал шелест дождя.
Уже показался из-под края свода лиловый в серебре подол королевского платья и резные копытца. Рядом - каменное основание саркофага и чьи-то щегольские башмаки.
И в этот торжественный момент, принц, спустив негнущуюся ногу вниз, застыл и, раскорячившись, поднял фляжку, чтоб еще разок подзаправиться. Гул толпы смолк, чтобы тотчас возобновиться. «Нет, не подумай плохо, дорогая. Это лекарство. Принц все еще болен, но ради блага королевства он поднялся с постели», - в миг тишины донесся до Еканы чей-то шепот. Говорившая не соразмерила свой голос с царившей в крипте тишиной, и испуганно охнув, замолчала. Спуск продолжился. Жених с невестой ступили на каменные плиты пола.
Теперь Екана могла полностью видеть королеву и советника – обоих она до смерти боялась - стоявших по бокам саркофага, на крышке которого лежала золотая корона, похожая на половинку зубастого капкана. Екана удивилась, заметив за их спинами госпожу Дуррах. Ведь та только что шла вместе с процессией, и вдруг оказалась здесь! Как это могло быть?!
Дуррах сияла самодовольной улыбкой. Королева застыла с милостивым выражением на пудренном личике. Советник гордо выпятил живот, обтянутый синим жилетом. Лицо его было непроницаемо, лишь губы оттопырились еще брезгливее.
Екана отчаянно ловила взор Дуррах. Наконец, перехватила его, и та победительно улыбнулась ей, опустив ресницы в знак того, что все идет прекрасно.
Екана увидела Тьера, скорчившегося, как горгулья, на чьем-то пустом саркофаге с отставленной к стене крышкой. Художник быстро-быстро водил карандашом по бумаге – запечатлевал важное событие. Он то и дело бросал взгляды на Екану, но видел не ее самое, а лишь модель, которую надо изобразить.
Советник вышел вперед и сделал плавное округлое движение руками, начиная следующую часть церемонии.
Принц подле Еканы почему-то начал дергаться и по-птичьи закрутил головой. Вдруг он выдернул руку и быстро, как мог, захромал по ступеням, бросив невесту. Екана поспешила за ним, путаясь в вуали и шлейфе, полагая, что так положено, и ее место – рядом с женихом, что бы не случилось. Малышки отстали, покрывало натянулось и мешало идти. Внезапно натяжение исчезло. Фата отцепилась и, клубясь, легла на пол. Тут и Екана остановилась, сбитая с толку, поняв, что выглядит смешно, гонясь вприпрыжку за женихом.
Госпожа Дуррах решительно направилась наперерез принцу. Она что-то шепнула ему, и тот остановился, тупо глядя перед собой. Только тогда Екана сумела догнать жениха и положить пальчики на сгиб локтя. Но локтя больше не было! Казалось, рукав скрывает иссохшую ветвь. Пока Екана, тщетно пытаясь соблюсти приличия, в панике нащупывала локоток, жених стоял недвижно, не замечая ничего вокруг, и блаженство разливалось по его топорному лицу. Наконец, он оказался там, где ему положено быть, и сейчас обретет покой - без слов говорил весь его вид.
Дуррах взглянула на советника, который с трудом сдерживал улыбку, и оттого еще сильнее выпячивал толстую нижнюю губу. Он прикрыл веки, чтоб притушить блеск глаз.
Екана, робко посмотрела снизу вверх на профиль непонятного жениха. Ей показалось, что сквозь щеку суженого проступает ивовая плетенка. Она зажмурилась и потрясла головой, а когда открыла глаза, плетенка исчезла, зато щека подернулась мхом, нежным и ровным, как зеленая кожа, и сквозь мох проросла очаровательная розеточка листьев.
«О, небеса, не зря меня мучали предчувствия! Что творится? Что теперь делать?»
Дуррах бросилась к саркофагу, отпихнув занятого работой Тьера, сунулась внутрь, и выпрямилась, потрясая извлеченной оттуда веткой полыни и еще какой-то зеленью. Обернулась к советнику. Если бы взгляд мог убивать, на месте советника давно бы уже дымилась кучка праха. Но, стало быть, ведьма этого не умела. Советник, как ни в чем не бывало, продолжал безмятежно улыбаться.
- Полынь, мята, чеснок! – выкрикнула Дуррах, потрясая перед носом царедворца вынутыми из саркофага растениями, словно хотела его заколдовать.
- Не просто эти травы, - отвечал советник тоном, мягким как бархатная перчатка, надетая на железный кулак, - но уложенные в инициалы Адальберта Великого. Недолго ты плела свои гнусные интриги, Дуррах! – голос советника загремел во всю мочь. – Твое колдовство разрушено! Правда восторжествовала! Законный правитель - племянник короля!
Но его никто не слушал.
- Это не Гевен! Это подменыш! – неслось по толпе. – Подменыш? Оживленный труп!
Дуррах огляделась. Вход в Крипту был запружен толпой. Люди, вытянув шеи, перли вперед – каждый хотел видеть, что делается у саркофага. Толпа растеклась по Крипте, отрезав Дуррах от волшебного лабиринта. Да и сама она застыла, не в силах оторвать глаз от странного существа, которое только что все считали принцем Гевеном.
Кадавр опустился на колени перед саркофагом. Он шелестел, как корзина и скрипел, как дерево. Руки, похожие на сучья, растерзали камзол на груди, и вынули из тела плетенку с чем-то темным и влажным внутри. Бережно, словно ребенка, колдовское создание опустило корзинку в саркофаг, затем достало и опустило следующую. После чего получеловек – полудерево, поднажав, снял с плеч голову, которая оказалась дырявой корзиной, обросшей мхом. Толпа ахнула, застонала и уплотнилась, поскольку задние ряды подались вперед, а передние – назад. Из прорех, прежде бывших глазницами, ртом и ушами кадавра, ветвясь, разрастались побеги с листьями.
Если бывают стоячие обмороки, то Екана прибывала именно в нем.
Наконец, подземную тишину, в которой слышались лишь шорох и скрип, прорезал истошный женский визг. Он словно разрушил чары. Люди опомнились, завопили, загомонили, бросились бежать. Королева топала узорными копытцами, показывая на Екану жезлом, но ее приказов за общим шумом никто не слышал. Советник держался за сердце, и на глазах застывал, превращаясь в серый с прожилками мрамор. Тьер рисовал, как одержимый. Куда скрылась Дуррах, никто не знал, но ее путь к нише в стене был отмечен завалом из мраморных статуй, которые только что были придворными, а теперь громоздились на полу, словно сбитые кегли.
С воплями и стонами часть толпы, не попавшая под заклинание, обращающее в камень, повалила из крипты, но навстречу перли новые люди, желавшие знать, что случилось. Людская пробка плотно закупорила выход. Заклинание продолжало действовать, и круг людей, обращенных в статуи, ширился.
Уже никто не интересовался замшелой колодой, валявшейся возле саркофага. Побеги увяли, лишенные подпитки настоем из фляги.
Королева, наконец, докричалась до стражи. Надо же ей было хоть кого-то арестовать и казнить за все это безобразие, но Дуррах исчезла, фальшивый принц и без ее помощи сделался безголовой гнилой колодой. Советник нуждался не столько в услугах палача, сколько каменотеса. Оставалась Екана. И королева махала в ее сторону жезлом, заходясь в крике.
Увидев, что единственный ее друг и опора в этом мире, Дуррах, скрылась в стене, а к ней самой хоть и с оглядкой на королеву, но все же идут стражники с явным намерением арестовать, Екана вовсе потеряла голову, фигурально выражаясь, разумеется. Не думая, что делает, и мечтая только хоть куда-нибудь исчезнуть из этого кошмара, Екана схватила лежащую на бревне непонятную флягу и залпом выпила содержимое. Она думала, что тут ей и придет конец, но нет, во фляге оказалась чистейшая вода. Екану охватили безмятежность и покой.
Она поднималась все выше и выше над толпой к сводам крипты, расправляя свои члены. Она смотрела как бы множеством глаз и видела королеву с запрокинутым лицом, расколотую пополам статую Советника, Тьера, молитвенно застывшего, глядящего на нее, забывшего про альбом и карандаши; ошеломленных стражников, придерживавших железные шапки, и совсем уже не страшных, толпу, которая сверху казалась чудовищно увеличенной губкой – так много в ней было одинаково открытых ртов и глаз, но все это ее уже не касалось. Присутствующие видели, как Екана превращается в прелестное юное деревце в цвету, но сама она этого не знала. Ей просто было хорошо.
Нырнув в портал в Крипте, Дуррах вышла из ниши – ближайшему к башне порталу в саду и, подхватив юбку, огромными прыжками помчалась по темному саду, под качающимися ветвями деревьев, ругаясь самыми страшными ругательствами на языках всех известных ей миров, проклиная наглого советника, который испортил ее игру, за что и поплатился.
