Дети часто рискуют, поскольку энергии у них много, а опыта нет. Кир недолго скучал по лосенку - в лесу было чем заняться и где поиграть.
Например, речка Жабня. Она кружила по бору, дубраве и чернолесью. Не знакомому с ее нравом путнику трудно было догадаться, что он каждый раз он мочит ноги и полы одежды в одной и той же речушке.
Быстрая, с медовой от торфа водой, Жабня неслась в зарослях, полоскала ветки ив, вольно нежилась на лугу, сбивала в укромных заводях комья пены, расчесывала водяные травы. Это была довольно коварная речка: отмели сменялись в ней глубокими ямами, но Кир подружился с ней.
Уже научившись хорошо плавать и нырять, он обнаружил интересное место. Река подмыла корни старинных ив, образовав под водой древесную нору, из которой невозможно было вынырнуть, не проплыв ее насквозь.
Худой и верткий, как малек, Кир принял вызов. Подышав, чтобы как следует насытиться воздухом, он в последний раз глубоко вдохнул и нырнул с открытыми глазами.
Журчание реки превратилось в странный говорящий гул, потревоженные пузырьки поднимались к поверхности, где сиял летний день, недоступный для рискового ныряльщика, а Кир все плыл и плыл вперед, проталкиваясь меж корней. Вот ему уже стало не хватать воздуха, он зажал пальцами нос, чтоб не выпустить последние драгоценные пузырьки, и не вдохнуть воду. Ребра ходили, как жабры выброшенной на берег рыбы. Сама собой представилась грозная Мелисента, повелевающая корням разойтись, и достающая из воды – увы – только его труп, которым вволю полакомились подводные твари.
Тут мягкий толчок водяной руки послал Кира вперед, он пролетел сквозь древесную клетку и выскочил из воды, жадно хватая воздух. Его спасла водяница. Отлежавшись на травке, Кир выбрал среди обступавших реку растений шарообразное соцветие дягиля, окружил его незабудками и лютиками и, отпуская этот букет вниз по течению, проговорил:
- Спасибо тебе. Только не говори Мелисенте.
Не то, чтоб водяница нуждалась в сорванных цветах, но благодарность она ценила. Так учила Кира мать.
Кир тренировался задерживать дыхание, и во второй раз пронырнул тоннель самостоятельно. Водяница смеялась. Кир смеялся тоже, вторя мелодичному журчанию и жмурясь от блеска воды.
В то лето он, ежедневно купаясь в Жабне, проныривал насквозь клетку из корней, и удивлялся, как это в первый раз умудрился чуть не утонуть.
Прошло лето, потянулись долгие темные и холодные месяцы. Мать заставляла Кира при свете лучины читать Книгу. Кир разбирал непонятные слова, смотрел на кружево примечаний, сделанных неизвестными мудрецами, глаза его постепенно смыкались, наползала дремота. Записи неведомых волшебников кружились вокруг, зажигались разноцветными огоньками, им отзывались огоньки в тексте и где-то в глубине груди Кира. Кир вплывал, словно в подводную нору, на этот раз сделанную из букв, опасную и влекущую. Тут материнский подзатыльник будил его.
- Если будешь клевать носом за ученьем, не жди светлого будущего!
Кира уже тошнило от этого будущего, он вовсе не мечтал сидеть в толпе, разодетый, как дурак, в жаркий день в кучу барахла, но, зная, что, в конце концов, все всегда происходит так, как хочет мама, подчинился. Что ж, раз мама сказала, что ему суждено стать королем, он станет королем, или кого они там видели в бочке.
Кир помнил странное оцепенение, охватившее их обоих во время гадания, и, получив очередной тычок, обиженно заявил:
- А может, так и надо, чтоб я засыпал!
- Читай давай! Поумнее тебя люди Книгу читали и не спали! Видишь, сколько на полях всего понаписано.
И Кир читал, перелистывая распухшие, как оладьи, страницы, пока снова не начинал клевать носом.
Беда была в том, что он ни слова не понимал из прочитанного. Непонятные заклинания требовалось выучивать наизусть в точности. Мать не знала даже, на каком языке написана Книга, знала только для каких случаев подходят некоторые заклинания. И судя по успеху гадания, заклинания эти действовали.
Она требовала, чтобы Кир учил все подряд.
Как-то он спросил Мелисенту, приготовившись нырнуть под стол от ее тяжелой руки:
- А почему я не могу остаться жить в лесу?
Но Мелисента не рассердилась.
- Лесов становится все меньше, сынок. Люди сводят их, строят города, деревни, дороги. Они быстро придумывают новое. А я хочу, что бы ты жил долго и счастливо, тогда, когда ни меня, ни леса уже не будет, - печально ответила она.
Глава шестая
Маурица и заколдованный лес
Прошла зима, и наступила новая весна.
Лес праздновал пробуждение. Мелисента снова начала бродить неведомо где. Кир, поднаторевший в зубрежке, быстро справлялся с уроком и до прихода матери был волен распоряжаться собой.
Не дожидаясь, пока вода в Жабне согреется, мальчик прибежал к ивам с подмытыми корнями, чтоб повторить ежедневный подвиг прошлого лета, и, нырнув, к своему большому удивлению, сменившемуся паникой, плотно застрял там, где в прошлом году проплывал свободно. Плечи его раздались, а он и не заметил этого.
Зажав ладонью рот и нос, он бился, пытаясь высвободиться, и в голову ему приходило вовсе глупое: «Эх, жаль, что я столько времени ухлопал на дурацкую книгу! Не бывать мне королем! Ошиблась мама!». Перед глазами поплыли пятна, похожие на разноцветные лишайники.
Волны безуспешно толкали его в зад и в пятки, потом утихли.
Тут он почувствовал, что кто-то смрадно дышит ему в лицо и волочет по траве, и осмелился вдохнуть. Его тащила из воды медведица. А водяница подталкивала обоих.
Так Кир впервые увидел водяницу, с ее прозрачными волосами и медовыми глазами, и познакомился с Маурицей.
Маурицей он назвал медведицу, которая разломала подводную ловушку и спасла его. Все твари, общающиеся с людьми, должны иметь имена, не только для удобства, но и для лучшего взаимопонимания.
Маурица по молодости еще не родила медвежат, но уже жила самостоятельно. Она ловила на быстринке форель, когда водяница позвала ее. Маурица отмахнулась лапой – на охоте не до каких-то речных выдумок. Но форель разом ушла, и медведица сочла за лучшее послушаться водяницы. Звери гораздо лучше любых колдунов понимают лесных духов. Из-за строптивости Маурицы Кир едва не погиб. Спас его холод, при котором человек может пробыть под водой гораздо дольше.
Кир сразу понял, что Маурица тащит его на берег не как добычу, а ради спасения. Он обхватил руками шею в грубой мокрой шерсти. То ли в медведице проснулся материнский инстинкт, то ли она скучала по своим братикам, но она облизала Кира, а потом принялась валять его лапой со всей медвежьей нежностью.
Придя в себя, и сердечно поклонившись водянице, Кир с новой подружкой отправились гулять по лесу. Наученный опытом, он не пытался знакомить Маурицу с матерью. Не хватало еще, чтобы из леса ушли и медведи.
Кир удивлялся, как ловко тяжелая медведица залезает на гибкие верхушки деревьев, и завидовал ее умению за много шагов по запаху находить грибы и ягоды.
Нет в лесу поры счастливее лета. Нет прогулок лучше, чем с добрым другом. Кир ходил за Маурицей следом и многому от нее научился.
Потом откуда-то явился крупный медведь с оплечьем из серебристой шерсти, и увел Маурицу. Его маленькие глазки в упор посмотрели на Кира, и тот счел за лучшее оставить медвежью пару в покое.
В детстве Кир верил, что мать может видеть, где он бродит и чем занимается. Вырастая, он понял, что это не совсем так. Мелисента более или менее точно могла почувствовать местонахождение сына, но о его делах понятия не имела. Она просто дурачила мальчика, утверждая обратное, желая иметь над ним больше власти, для его же, как она считала, блага.
Со временем Кир научился чуять некое давление на загривке и в основании затылка и понял, что в это время мать следит за ним. Он попробовал накрывать плечи и затылок мысленным щитом и представлять себя в другом месте. Скажем, купался в запретном омуте в Жабне, а представлял, что ищет маслята в молодом сосняке. Кир понял, что уловка сработала, когда мать дома спросила, почему он не набрал маслят – ведь под соснами их полно в это время года.
В болото он заходить больше не пытался – уж больно невменяемой теткой была болотница, и уж очень она боялась Мелисенту.
Совсем по-другому обстояло дело с лесом вокруг деревни. Многие годы Кир просто не замечал его. Эта местность была как бы огромным слепым пятном и не существовала для мальчика. Если ему случалось нечаянно забрести в те края, тропинка изгибалась и бережно уводила его прочь, в родимую чащу. Когда он обнаружил, что в лесу существует что-то ему неизвестное, заколдованное место стало притягивать Кира. Мальчик догадывался, что все это материнские запреты, поэтому он не стал делиться с ней открытием, а попытался при помощи придуманных уловок пролезть туда. Почему Мелисента оградила его от деревни, он даже не задумывался.
Мелисента заколдовала подступы к деревне на совесть. Поняв, что по тропкам, даже кабаньим, в зачарованные места не пробраться, Кир полез по бездорожью, по самому непроходимому бурелому, но стоило ему пересечь запретную черту, как что-то интересное внимание мальчика, и он вдруг забывал, куда и зачем шел.
Кир бросил вызов матери, о чем она даже не подозревала. Внешне их отношения не изменились, но теперь, уйдя подальше от избушки, он садился под дерево и сосредотачивался, создавая своего мысленного двойника. Он так преуспел в этом занятии, что ему даже случалось почуять – не увидеть – что происходит в местах, куда он отправлял свое мысленное произведение.
Мелисента теперь все чаще расспрашивала его про края, где он якобы гулял. Однажды Кир представил, что ходит по прошлогоднему пожарищу. Когда Мелисента поинтересовалась, как зарастает гарь, Кир ответил, что все отлично, только сосны, привыкшие расти в чаще леса, а теперь оказавшиеся на краю прогалины, упали.
На другой день он отправился на горелое место и обнаружил, что золотые сосновые стволы в шуршащей коре действительно лежат в зарослях иван-чая. Было ли это проявлением его опыта и знаний о лесе, или придуманный двойник на самом деле мог как-то видеть, Кир не знал, да и не интересовался – мальчика полностью поглотило желание попасть в запретный для него лес.
Как-то раз, когда Мелисента ушла собирать травы, на Кира снизошло вдохновение. Встав на границе, он представил, что купается в Жабне, а вместо него к колдовской черте подходит молодой кабан. И – о чудо – черта не остановила Кира. Легкая дрожь в воздухе – он прошел!
Лес за чертой был точно таким же, как и до нее. Но Киру казалось, что впереди ждет нечто чудесное.
Он сбежал по склону, к сияющим зеленью на солнце зарослям ольшанника, и приятно удивился, обнаружив за ними незнакомый изгиб Жабни. Приятно встретить в чужих местах добрую приятельницу, тем более, в дальнем омуте которой сейчас будто бы плескался и плавал его придуманный двойник. Смеясь такому сплетению событий, Кир вдруг вышел из кустов на большую поляну.
Глава седьмая
Дочка лесничего
На другом берегу речки, совсем рядом – рукой подать - сидела девочка. Она была на пару лет младше Кира - лет одиннадцати - двенадцати. Девочка занималась странной стиркой. Расселив на большом плоском камне полотенце, она натирала его мешочком, из которого во все стороны лезла пена. Пена стекала по камню, капала в воду, и Жабня, крутя, уносила ее.
Отстиранные вещи лежали подальше от воды, расстеленные на низкой яркой травке.
Около девочки, воткнутая в песок, стояла деревянная кукла, с растопыренными руками, а на осоке рядом сохла вышитая тряпочка, вероятно, кукольная одежка. У Кира глаза загорелись! Незнакомое колдовство!
Кукол ему случалось видеть. Однажды ночью он проснулся от бормотания. Мать, освещаемая сквозь окошко луной, сидела за столом, втыкая в восковую куклу спицы - одну за другой, одну за другой. Кир приподнялся на локте, чтобы лучше видеть. Почуяв взгляд сына, Мелисента резко выбросила в его сторону особым образом вывернутую ладонь, и мальчик проснулся только в полдень, когда тени дубовых листьев играли на горящем от солнца стекле. Но он знал, что нечаянно подсмотренное не было сном.
Девочка подняла голову и уставилась на Кира. Она вскочила, прижав к груди мокрую тряпицу, и бросилась было наутек, но Кир выставил вперед раскрытые ладони, как делал всегда, знакомясь с маленькими зверушками, и девочка остановилась. Она глядела на Кира широко распахнутыми глазами, открывши рот. Белые волосы свисали вдоль загорелых и довольно-таки чумазых щек.
Кир еще никогда не имел дела с людьми.
- Ты колдуньин сын. Да? – спросила девочка.
- А ты деревенская?
Девочка задрала носик и пренебрежительно фыркнула:
-Пф! Скажешь тоже! Я дочь лесничего! К нам приезжают благородные господа!
Она смерила Кира глазами, скосила их вбок, на нос, вверх – он озадаченно смотрел на эти кривляния - и внезапно сообщила:
- Когда я вырасту, приворожу всех парней в округе.
Кир не ощущал ни в девочке, ни в ее деревянной кукле ни малейшей магии. Слабенькое магическое свечение теплилось над узором на стиранном полотенце; и едва мерцало над вышивкой на рукавах и вороте рубахи. Вот и все. Так что насчет ворожбы она явно заливала. Но Кир и сам был не дурак приврать. Девчонка сразу стала ему ближе и понятнее.
Он улыбнулся во весь рот.
- А как тебя звать? – спросила девочка, совершенно осмелев.
С точки зрения колдуна это был совершенно неприличный вопрос. Но Кир совсем не знал людей, а со своим обычаем, как известно, в чужой двор не ходят; кроме того, лишенная магии девочка едва ли могла ему навредить, поэтому он без обиняков назвался:
- Кир.
Девчонка расхохоталась.
- У нас киром бухло зовут!
- Что? – удивился тот.
- Ну, выпивку, самогонку. Ты что, не знаешь?
Самогонку Кир знал. Мелисента настаивала на ней некоторые из своих зелий. По осени она ставила брагу из переспелых ягод и магическим образом извлекала из нее спирт.
- А тебя как звать? – нерешительно он выговорил неприличный вопрос. С головокружительной скоростью девочка становилась ему ближе.
- Сью! – точно маленькая птичка свистнула в ответ.
Кир принял это за презрительный звук, вроде того фырканья, которое девчонка издала, когда он спросил, не деревенская ли она, но девочка пояснила:
- Полностью - Сьюзен. Это, между прочим, тоже благородное имя. Но ты, конечно, и этого не знаешь.
Еще никто и никогда не относился к Киру с таким пренебрежением. Щеки его залились темным румянцем.
- А ты зато не знаешь ничего из того, что творится в лесу!
- Пф! Чего же именно?
Кир лихорадочно придумывал, чем можно поразить девочку.
- Я могу показать тебе олененка.
- Ой, покажи! – воскликнула та и уронила скомканное полотенце прямо на песок. – Он далеко?
- Да не очень, - сказал Кир, довольный произведенным эффектом.
- Сейчас я только оденусь!
Она торопливо накрутила вокруг пояса влажную юбку, сохнувшую на травке, и потом еще быстрее замотала в лоскут ткани свою куклу.
Кир тем временем раскрыл сердце и внутреннее зрение лесу. Он увидел множество укрытых матерями детенышей. Ближний олененок лежал, свернувшись, в орешнике на краю поляны: маленький, медовый, беззащитный, и солнечные зайчики прыгали по его пятнистой спинке. Кир засомневался, стоит ли открывать убежище малыша совсем незнакомой девочке, но та уже собралась и нетерпеливо крутила босой пяткой ямку в песке.
