- Слишком много спрашивала! Юночка, беги скорее, милый, у меня мало времени.
- Тебе отрубят голову, да?
У Аниты аж руки опустились, и она прислонилась к стенке.
- Нет, еще одну пришьют!
- Ладно, я побежал, никому не скажу, булка здоровская, спасибо, вот круто, что я тебя нашел, - скороговоркой выпалил Юнка и, послышался удаляющийся топоток босых пяток.
Прошло много времени. Аните показалось - непомерно много. Полосатый прямоугольник переполз с пола на стенку и направился к потолку. Анита нервничала, бросала в рот один за другим сахарные орешки.
«Если так будет продолжаться, я растолстею и не смогу пройти в дверь», - думала она.
Вазочка опустела. Вдруг запахло сдобой, ванилью и корицей, в комнатке потемнело - заслонив свет, к прутьям прижалось милое веснушчатое личико подружки. Чтоб заглянуть в узкую щель обоими глазами, Лавре пришлось лечь на землю.
- Анита, дорогая, что с тобой? Прибежал Юнка, рассказывает какие-то ужасы! Да не скачи, ты, Юнка, ты мне уши отдавишь!
- Лавра, милая, потом все расскажу. Как можно скорее, принеси мне самого крепкого уксуса, какого только сможешь достать.
Лавра отпрянула, и в каморке снова посветлело.
- Ни за что! Ты что задумала? Это страшный грех, Анита! Это больно, наконец!
Анита растерянно захлопала ресницами. Потом до нее дошло:
- Да, нет же! Мне нужен уксус совсем для другого.
- Поклянись, что ничего с собой не сделаешь.
- У меня и в мыслях такого не было. Клянусь, конечно!
Лавра поверила искреннему тону подружки.
- Только скорее, тут всякое может случиться! – поторопила Анита. - Потом все расскажу!
Она приложила палец к губам: молчите, мол.
Ответом ей был удаляющийся топот двух пар ног.
Анита села и продолжила опустошать стол с угощениями. Теперь она ожесточенно грызла козинаки.
Полоска с тенями от решетки доползла до середины стены и растаяла. В комнату вошли сумерки. Вдруг сквозь железные прутья просунулась рука с блеснувшей склянкой.
- Держи!
- Спасибо! Ой, так мало!
- Отлила, сколько смогла. Осторожно, до кости прожигает!
Склянка упала в подставленные Анитины ладони. Пробка была глубоко загнана в горлышко, и для верности обвязана шпагатом. Внутри склянки плескалась жидкость – совсем мало. Верная подруга Лавра сделала все, что могла. Но хватит ли Аните такого количества кислоты для исполнения замысла?
- Что ты задумала? – громким шепотом спросила Лавра.
Анита не успела ответить: в коридоре послышались шаги, Лавра метнулась прочь. Анита едва успела спрятать склянку за отворот рукава. Дверь заскрипела, и в комнату торжественно вступил слуга с многоэтажным подсвечником, следом, наклонясь под низкой притолокой – граф, за ним в полумраке толпились слуги с подносами, нагруженными новыми яствами.
Слуга водрузил на стол подсвечник, похожий на маленькое деревце с огненными листьями, и камера наполнилась янтарным светом. Анита не могла отвести глаз от синей бороды. При свечном освещении та казалась зеленоватой и полупрозрачной, словно морская вода вдали от берега.
«Морская тварь!» - подумала Анита со страхом и брезгливостью. Но борода выглядела холеной синей бородищей со множеством завитушек, и ничуть не напоминала морское чудище. А что если граф обманул и нарочно придумал историю, чтобы испытать ее? Может быть, так было и с другими женами? Тогда ей конец!
- Чем моя женушка озабочена? – сказал граф голосом людоеда, подманивающего добычу. – Или она не рада видеть своего муженька? А вот что любимый муженек принес своей женушке!
И граф достал подвеску с огромным бриллиантом. У Аниты зарябило в глазах от блеска граней, по стенам запрыгали зайчики невозможно красивых цветов, а в комнате сделалось в два раза светлее. Анита даже испытала некоторые угрызения совести, оттого, что злоумышляет против такого щедрого дарителя.
Пока граф надевал подвеску ей на шею, она жеманно отвечала:
- Согласно романам, прочитанным мною, когда любовь просыпается в сердце, влюбленный становится застенчив.
- А! Таки просыпается! – вскричал с торжеством граф, и куснул ее в губы – это он называл поцелуем. Угрызения совести у Аниты вмиг улетучились.
- Сегодня я расскажу о себе, чтоб мы могли лучше узнать друг друга и полюбить, - вела Анита свою игру.
- Валяй, а я пока поем. – И граф смачно оторвал утиную ножку и обмакнул ее в соус.
- Мне рассказывать почти нечего, - вздохнула Анита. - Я сирота. Мать перед смертью вместе со своим благословением передала мне вот это, - и Анита достала пузырек с уксусной эссенцией.
- Э? – спросил граф с некоторым интересом, покосившись на вещицу, которую Анита держала в руках. Больше сказать он ничего не мог, поскольку усиленно жевал.
- Это духи, - сказала Анита. – Вдохнувшие их аромат воспылают друг к другу страстью, и будут любить друг друга до конца дней. Мама дала мне их, чтоб я не испытала горя неразделенной любви
- Духи? – переспросив граф, кое-как расправившись с уткой. – Я знаю, для этого применяют эликсиры.
- А может быть, эликсир. Я была слишком мала и могла перепутать, - не стала спорить Анита.
- Сейчас посмотрим. Люблю колдовские штучки!
Анита сорвала бечевку и выкрутила пробку.
- Э, да твои духи давно прокисли! - воскликнул граф, морщась от едкого запаха.
Не дав ему опомниться, Анита выплеснула содержимое склянки прямо на бороду. Раздался вой, низкий, словно исходил из морских глубин. Потом перешел в стон, который становился все выше, и перешел в пронзительный писк, какой не воспринимался человеческим ухом. Беззвучный вопль словно пилил Анитину голову пополам. Она зажала уши руками, но это не помогло. Еще чуть-чуть и она завизжит тоже!
Синяя студенистая масса шлепнулась на пол и поползла к девушке. В середине ее зияла дыра с трепещущими бурыми краями.
Не успела Анита отскочить, как синее щупальце метнулось и ухватило ее за щиколотку. Кожу обожгло, словно крапивой.
Анита попыталась оттолкнуть вырост свободной ногой, но он ловко раздвоился, и сжал обе ноги. Анита запустила в мерзкую тварь склянкой, что вызвало небольшой бурый ожог и волны на студенистой поверхности и только. Поднимаясь по спирали, щупальце уже достигло колена. Анита не чувствовала боли, она визжала не хуже медузы и топала ногами по синей массе, все глубже увязая в ней.
Вдруг тени стронулись с мест, Аниту обдало жаром – подсвечник с лесом горячих свечей обрушился на чудище. Кто-то пришел ей на помощь. Потом горящее покрывало стало хлестать синий студень, который с бульканьем сжимался, высыхал, испарялся.
Анита, застыв на месте и мало что понимая, смотрела, как граф бьет чудище своим огненным оружием.
Потом граф, затоптал ужен ненужное пламя, встал около нее на колени и поднес свечку к ноге. Анита взвизгнула и отбрыкнулась.
-Тише, тише – раздался незнакомый (или все же знакомый – она боялась поверить себе) голос. – Я не хочу обжечь тебя, а остатки этой синей дряни надо убрать.
Тогда Анита взглянула вниз и встретила добрую улыбку и ласковый взгляд, которые столько раз видела во сне, и только единожды – наяву.
- Ты спасла меня, - сказал парень.
- А ты – меня. Не надо жечь мои ноги свечкой, я лучше сниму чулки и туфли, а ты перенесешь меня на руках на чистое место.
- Вот только загвоздка, как открыть дверь?
- У тебя же на поясе ключи.
- Ай, я еще не привык! – засмеялся парень. Он перенес Аниту через брызги синего студня, теперь мертвые и неподвижные, и поставил на пол в коридоре. Потом снял свои забрызганные сапоги.
Босые, они спустились в бухту, сели в лодку и поплыли прочь от замка. Весла погружались в воду, а когда поднимались, с них капали огненные капли. Лодка двигалась сильными толчками. Они отплыли далеко от замка, когда юноша, наконец, опустил весла.
- Меня зовут Марк, - сказал он.
- А меня - Анита.
- Я знаю. Я знаю тебя давно и люблю с первой встречи, когда мы столкнулись в саду, помнишь? Ты ловила курицу, а поймала мое сердце. Ты была такая милая и смешная! Я поклялся, что не отдам тебя чудовищу, пытался предупредить, но получалось плохо. Чары, сковавшие меня, были сильнее. Иногда мне только на мгновение удавалось вырваться из-под их власти.
Анита очень хотела прильнуть к Марку, но стеснялась, да и боялась вставать в утлой лодочке, рискуя оказаться в воде, над бездной, полной неведомых чудовищ.
- Мы убегаем, да?
- Нет, просто покидаем место, где были несчастны. Я везу тебя к себе домой, в родные места, где водопады блестят на зеленых горах, виноград сладок, а вода в море такая прозрачная, что кажется, будто лодки летят по воздуху.
Анита засмеялась от счастья. Марк снова взялся за весла.
Девушка оглянулась назад. Замок маленьким зубчатым силуэтом чернел на горе, обрывающейся к морю. Теперь, раз она осталась жива, замок не провалится под землю, и простоит долго-долго. Интересно, как поладят в нем люди, оставшиеся без хозяина?
Вслух она сказала:
- Лавра и Юнка так не узнают, куда я подевалась.
- Почему? Ты обживешься немного, напишешь письмо и пригласишь их в гости.
От мерного качания лодки, плеска волн, блеска воды, Аниту, измученную событиями последних дней, потянуло в сон.
Марк заметил это. Он стянул графский камзол и перекинул его любимой.
- Устройся поудобнее, моя маленькая, и спи. Спи, и ничего не бойся. Отныне нас ждет только хорошее.
Маленькое послесловие
1. Граф зовут де Ландрю, как и его однофамильца - Анри Ландрю, французсого серийного убийцу, прозванного "Синей бородой".
2. Медуза Turritopsis dohrnii действительно существует, и действительно бессмертна. Он ней можно прочитать в "Википедии". Только в реальности она не синяя.
Золушка
- Детка, ты грохнешься с этих каблуков. Ты на них и шагу ступить не можешь, а ведь придется танцевать всю ночь. Не дуйся. Я – мать, я лучше знаю! Золушка!
Зычный голос пронесся по дому. Захлопали окна и двери, взлетели занавески, зазвенели люстры. В обширной полуподвальной кухне миниатюрная блондинка вздохнула, отставила ведро с золой, положила метелку, вытерла руки, отряхнула фартук и поспешила на зов.
- И не куксись, - продолжала наставлять дочку величественная дама, - а то приедешь на бал с красным носом и маленькими глазками. И, не ровен час, окажешься на этих каблучищах выше принца – тогда на замужестве точно можно ставить крест. Мужчины любят маленьких женщин - так они кажутся себе значительнее. Золушка! Ну, наконец-то! Тебя только за смертью посылать! Быстро принеси сестрице туфли со стразами!
Золушка скрылась и вернулась, запыхавшаяся. В одной руке она несла пару туфелек, блестевших, точно хрустальные, в другой – серебристые лодочки.
- А эти зачем притащила? Вечно творишь какую-то отсебятину! Ну вот, дитя, так гораздо лучше! Ай! Юбка теперь волочится! Золушка! Ну, что ты стоишь! Быстро подшей. Все-то тебе указывать надо! Будто сама не видишь! Как ты только жить будешь, такая неприспособленная!
Золушка убежала и тотчас вернулась с коробкой для шитья.
- Мам, - пожаловалась дочка, - она мне платье испачкает. У нее руки грязные. Почему мы не наймем больше прислуги?
- Золушка! Быстро принеси скамейку. Не мести же сестренке юбкой пол, пока ты будешь шить! Потому что, дитя мое, – сказала дама вполголоса, склонившись к уху дочери, когда Золушка убежала - прислуге придется платить, и тогда мы сможем купить тебе меньше туфель, меньше украшений и меньше сладостей. Поняла? А Золушка работает бесплатно. Совсем не бесплатно, поскольку я забочусь о ней, не жалея себя, учу ее целыми днями, а это бесценно! – добавила она в полный голос, потому что в этот момент Золушка вернулась, кое-как таща тяжелую скамейку. – Ну, куда, куда! А если сестричка упадет с этой подставки, подвернет ногу – ты, что ли, поедешь вместо нее на бал?
И мама с дочкой рассмеялись, а Золушка принялась быстро-быстро подкалывать булавками подол, опустившись на колени и спрятав лицо.
- Золушка, - спросила сводная сестрица, - а тебе хотелось бы поехать на бал?
- Конечно, - Золушка застенчиво посмотрела на нее снизу вверх.
- Дитя мое, - сказала дама, - не трави бедняжке душу! Золушке нельзя на бал! Видишь, какая она низкорослая, худая и бледная, и волосенки у нее белесые. Вдруг кто-нибудь скажет о нашей дурнушке гадость, она услышит, расстроится и самооценка ее пострадает. Мы должны беречь сиротку.
Наконец, юбка была подшита.
- Золушка! Что ты косишься в окно?
- Высматривает фею-крестную! – прыснула дочка.
- Бедняжка! Пойми же, феи-крестной не существует. Ее не может быть уже хотя бы потому, что «крестная» - понятие христианское, а «фея» - языческое. Я – твоя фея-крестная, если на то пошло! Я о тебе забочусь!
- Простите! Я только хотела сказать, что приехала карета.
Мама с дочкой, разряженные в пух и прах, бросились к окошку, толкаясь фижмами. Действительно, желтая, как тыква, наемная карета стояла во дворе. На козлах сидел толстый усатый кучер, правивший четверкой коней мышастой масти.
- Ах! Золушка, проводи нас!
Мачеха величественно выплыла во двор, словно корабль в полном парусном вооружении, рядом косолапила дочка в блестящих туфлях, а Золушка несла следом ридикюли, веера, и теплые накидки.
Сев в карету, мачеха сказала:
- Бедная моя! Чтоб ты не скучала, я приготовила тебе развлечение: перемешала мак с кунжутом. Разбери зернышки – это разовьет мелкую моторику. Ну, прощай же!
И карета умчалась.
Золушка стояла и смотрела вслед. На душе ее было пасмурно, и тучи сгущались все сильнее, еще чуть-чуть – и слезы хлынут дождем. Золушка страдала не потому что ее не взяли на бал – она на это и не надеялась. Просто ученая мачеха так ясно объяснила, почему феи-крестной не существует, что Золушка поверила, а это означало конец надежде. Ей никто никогда не поможет. Впереди – пустота.
Золушка вернулась на кухню, бормоча:
- Я здесь состарюсь и умру.
В жизни ее ждала только серая кухня, метелка и мусорное ведро.
Несмотря на мрачную неподвижность души, Золушка проворно сновала вдоль столов и шкафов, работая руками. Она выбрала сито с подходящим размером ячеек, и просеяла смесь семян. Мак провалился в миску, а кунжут остался в сите.
Она выбила сито, поставила посудины с разобранным зерном на видное место, испытывая угрызения совести: мачеха так заботится о ней, бестолковой, мелкую моторику развивает, а неблагодарная падчерица ее обманывает! Но она так несчастна сегодня – все валится из рук.
Золушка взялась было подметать, но выронила метелку, села на пол и заплакала. Феи-крестной не существует, маму она не помнит, а отец – королевский лесничий - сбежал от новой жены в Дальний Дикий лес, бросив дом и дочку - такая негодная девица никому не нужна, даже родному отцу. Только мачеха по доброте душевной о ней заботится.
- Феи-крестной не существует, - тупо повторяла Золушка, раскачиваясь. Это означало конец ее жизни, конец всех надежд, потому что жизнью такое прозябание назвать нельзя.
Она все равно любила отца. Когда-то он рассказывал о лесной ведьме. Может быть, та знает про фею-крестную?
Золушка не могла так просто расстаться с мечтой. Она накинула на плечики старенькую заштопанную шаль, больше похожую на половую тряпку, и побежала к лесу, хотя уже сгущались сумерки.
От опушки расходилось много дорожек и тропинок – какую выбрать? И нет никого побдизости, чтобы спросить.
- Тебе отрубят голову, да?
У Аниты аж руки опустились, и она прислонилась к стенке.
- Нет, еще одну пришьют!
- Ладно, я побежал, никому не скажу, булка здоровская, спасибо, вот круто, что я тебя нашел, - скороговоркой выпалил Юнка и, послышался удаляющийся топоток босых пяток.
Прошло много времени. Аните показалось - непомерно много. Полосатый прямоугольник переполз с пола на стенку и направился к потолку. Анита нервничала, бросала в рот один за другим сахарные орешки.
«Если так будет продолжаться, я растолстею и не смогу пройти в дверь», - думала она.
Вазочка опустела. Вдруг запахло сдобой, ванилью и корицей, в комнатке потемнело - заслонив свет, к прутьям прижалось милое веснушчатое личико подружки. Чтоб заглянуть в узкую щель обоими глазами, Лавре пришлось лечь на землю.
- Анита, дорогая, что с тобой? Прибежал Юнка, рассказывает какие-то ужасы! Да не скачи, ты, Юнка, ты мне уши отдавишь!
- Лавра, милая, потом все расскажу. Как можно скорее, принеси мне самого крепкого уксуса, какого только сможешь достать.
Лавра отпрянула, и в каморке снова посветлело.
- Ни за что! Ты что задумала? Это страшный грех, Анита! Это больно, наконец!
Анита растерянно захлопала ресницами. Потом до нее дошло:
- Да, нет же! Мне нужен уксус совсем для другого.
- Поклянись, что ничего с собой не сделаешь.
- У меня и в мыслях такого не было. Клянусь, конечно!
Лавра поверила искреннему тону подружки.
- Только скорее, тут всякое может случиться! – поторопила Анита. - Потом все расскажу!
Она приложила палец к губам: молчите, мол.
Ответом ей был удаляющийся топот двух пар ног.
Анита села и продолжила опустошать стол с угощениями. Теперь она ожесточенно грызла козинаки.
Полоска с тенями от решетки доползла до середины стены и растаяла. В комнату вошли сумерки. Вдруг сквозь железные прутья просунулась рука с блеснувшей склянкой.
- Держи!
- Спасибо! Ой, так мало!
- Отлила, сколько смогла. Осторожно, до кости прожигает!
Склянка упала в подставленные Анитины ладони. Пробка была глубоко загнана в горлышко, и для верности обвязана шпагатом. Внутри склянки плескалась жидкость – совсем мало. Верная подруга Лавра сделала все, что могла. Но хватит ли Аните такого количества кислоты для исполнения замысла?
- Что ты задумала? – громким шепотом спросила Лавра.
Анита не успела ответить: в коридоре послышались шаги, Лавра метнулась прочь. Анита едва успела спрятать склянку за отворот рукава. Дверь заскрипела, и в комнату торжественно вступил слуга с многоэтажным подсвечником, следом, наклонясь под низкой притолокой – граф, за ним в полумраке толпились слуги с подносами, нагруженными новыми яствами.
Слуга водрузил на стол подсвечник, похожий на маленькое деревце с огненными листьями, и камера наполнилась янтарным светом. Анита не могла отвести глаз от синей бороды. При свечном освещении та казалась зеленоватой и полупрозрачной, словно морская вода вдали от берега.
«Морская тварь!» - подумала Анита со страхом и брезгливостью. Но борода выглядела холеной синей бородищей со множеством завитушек, и ничуть не напоминала морское чудище. А что если граф обманул и нарочно придумал историю, чтобы испытать ее? Может быть, так было и с другими женами? Тогда ей конец!
- Чем моя женушка озабочена? – сказал граф голосом людоеда, подманивающего добычу. – Или она не рада видеть своего муженька? А вот что любимый муженек принес своей женушке!
И граф достал подвеску с огромным бриллиантом. У Аниты зарябило в глазах от блеска граней, по стенам запрыгали зайчики невозможно красивых цветов, а в комнате сделалось в два раза светлее. Анита даже испытала некоторые угрызения совести, оттого, что злоумышляет против такого щедрого дарителя.
Пока граф надевал подвеску ей на шею, она жеманно отвечала:
- Согласно романам, прочитанным мною, когда любовь просыпается в сердце, влюбленный становится застенчив.
- А! Таки просыпается! – вскричал с торжеством граф, и куснул ее в губы – это он называл поцелуем. Угрызения совести у Аниты вмиг улетучились.
- Сегодня я расскажу о себе, чтоб мы могли лучше узнать друг друга и полюбить, - вела Анита свою игру.
- Валяй, а я пока поем. – И граф смачно оторвал утиную ножку и обмакнул ее в соус.
- Мне рассказывать почти нечего, - вздохнула Анита. - Я сирота. Мать перед смертью вместе со своим благословением передала мне вот это, - и Анита достала пузырек с уксусной эссенцией.
- Э? – спросил граф с некоторым интересом, покосившись на вещицу, которую Анита держала в руках. Больше сказать он ничего не мог, поскольку усиленно жевал.
- Это духи, - сказала Анита. – Вдохнувшие их аромат воспылают друг к другу страстью, и будут любить друг друга до конца дней. Мама дала мне их, чтоб я не испытала горя неразделенной любви
- Духи? – переспросив граф, кое-как расправившись с уткой. – Я знаю, для этого применяют эликсиры.
- А может быть, эликсир. Я была слишком мала и могла перепутать, - не стала спорить Анита.
- Сейчас посмотрим. Люблю колдовские штучки!
Анита сорвала бечевку и выкрутила пробку.
- Э, да твои духи давно прокисли! - воскликнул граф, морщась от едкого запаха.
Не дав ему опомниться, Анита выплеснула содержимое склянки прямо на бороду. Раздался вой, низкий, словно исходил из морских глубин. Потом перешел в стон, который становился все выше, и перешел в пронзительный писк, какой не воспринимался человеческим ухом. Беззвучный вопль словно пилил Анитину голову пополам. Она зажала уши руками, но это не помогло. Еще чуть-чуть и она завизжит тоже!
Синяя студенистая масса шлепнулась на пол и поползла к девушке. В середине ее зияла дыра с трепещущими бурыми краями.
Не успела Анита отскочить, как синее щупальце метнулось и ухватило ее за щиколотку. Кожу обожгло, словно крапивой.
Анита попыталась оттолкнуть вырост свободной ногой, но он ловко раздвоился, и сжал обе ноги. Анита запустила в мерзкую тварь склянкой, что вызвало небольшой бурый ожог и волны на студенистой поверхности и только. Поднимаясь по спирали, щупальце уже достигло колена. Анита не чувствовала боли, она визжала не хуже медузы и топала ногами по синей массе, все глубже увязая в ней.
Вдруг тени стронулись с мест, Аниту обдало жаром – подсвечник с лесом горячих свечей обрушился на чудище. Кто-то пришел ей на помощь. Потом горящее покрывало стало хлестать синий студень, который с бульканьем сжимался, высыхал, испарялся.
Анита, застыв на месте и мало что понимая, смотрела, как граф бьет чудище своим огненным оружием.
Потом граф, затоптал ужен ненужное пламя, встал около нее на колени и поднес свечку к ноге. Анита взвизгнула и отбрыкнулась.
-Тише, тише – раздался незнакомый (или все же знакомый – она боялась поверить себе) голос. – Я не хочу обжечь тебя, а остатки этой синей дряни надо убрать.
Тогда Анита взглянула вниз и встретила добрую улыбку и ласковый взгляд, которые столько раз видела во сне, и только единожды – наяву.
- Ты спасла меня, - сказал парень.
- А ты – меня. Не надо жечь мои ноги свечкой, я лучше сниму чулки и туфли, а ты перенесешь меня на руках на чистое место.
- Вот только загвоздка, как открыть дверь?
- У тебя же на поясе ключи.
- Ай, я еще не привык! – засмеялся парень. Он перенес Аниту через брызги синего студня, теперь мертвые и неподвижные, и поставил на пол в коридоре. Потом снял свои забрызганные сапоги.
Босые, они спустились в бухту, сели в лодку и поплыли прочь от замка. Весла погружались в воду, а когда поднимались, с них капали огненные капли. Лодка двигалась сильными толчками. Они отплыли далеко от замка, когда юноша, наконец, опустил весла.
- Меня зовут Марк, - сказал он.
- А меня - Анита.
- Я знаю. Я знаю тебя давно и люблю с первой встречи, когда мы столкнулись в саду, помнишь? Ты ловила курицу, а поймала мое сердце. Ты была такая милая и смешная! Я поклялся, что не отдам тебя чудовищу, пытался предупредить, но получалось плохо. Чары, сковавшие меня, были сильнее. Иногда мне только на мгновение удавалось вырваться из-под их власти.
Анита очень хотела прильнуть к Марку, но стеснялась, да и боялась вставать в утлой лодочке, рискуя оказаться в воде, над бездной, полной неведомых чудовищ.
- Мы убегаем, да?
- Нет, просто покидаем место, где были несчастны. Я везу тебя к себе домой, в родные места, где водопады блестят на зеленых горах, виноград сладок, а вода в море такая прозрачная, что кажется, будто лодки летят по воздуху.
Анита засмеялась от счастья. Марк снова взялся за весла.
Девушка оглянулась назад. Замок маленьким зубчатым силуэтом чернел на горе, обрывающейся к морю. Теперь, раз она осталась жива, замок не провалится под землю, и простоит долго-долго. Интересно, как поладят в нем люди, оставшиеся без хозяина?
Вслух она сказала:
- Лавра и Юнка так не узнают, куда я подевалась.
- Почему? Ты обживешься немного, напишешь письмо и пригласишь их в гости.
От мерного качания лодки, плеска волн, блеска воды, Аниту, измученную событиями последних дней, потянуло в сон.
Марк заметил это. Он стянул графский камзол и перекинул его любимой.
- Устройся поудобнее, моя маленькая, и спи. Спи, и ничего не бойся. Отныне нас ждет только хорошее.
Маленькое послесловие
1. Граф зовут де Ландрю, как и его однофамильца - Анри Ландрю, французсого серийного убийцу, прозванного "Синей бородой".
2. Медуза Turritopsis dohrnii действительно существует, и действительно бессмертна. Он ней можно прочитать в "Википедии". Только в реальности она не синяя.
Прода от 18.10.2023
Золушка
- Детка, ты грохнешься с этих каблуков. Ты на них и шагу ступить не можешь, а ведь придется танцевать всю ночь. Не дуйся. Я – мать, я лучше знаю! Золушка!
Зычный голос пронесся по дому. Захлопали окна и двери, взлетели занавески, зазвенели люстры. В обширной полуподвальной кухне миниатюрная блондинка вздохнула, отставила ведро с золой, положила метелку, вытерла руки, отряхнула фартук и поспешила на зов.
- И не куксись, - продолжала наставлять дочку величественная дама, - а то приедешь на бал с красным носом и маленькими глазками. И, не ровен час, окажешься на этих каблучищах выше принца – тогда на замужестве точно можно ставить крест. Мужчины любят маленьких женщин - так они кажутся себе значительнее. Золушка! Ну, наконец-то! Тебя только за смертью посылать! Быстро принеси сестрице туфли со стразами!
Золушка скрылась и вернулась, запыхавшаяся. В одной руке она несла пару туфелек, блестевших, точно хрустальные, в другой – серебристые лодочки.
- А эти зачем притащила? Вечно творишь какую-то отсебятину! Ну вот, дитя, так гораздо лучше! Ай! Юбка теперь волочится! Золушка! Ну, что ты стоишь! Быстро подшей. Все-то тебе указывать надо! Будто сама не видишь! Как ты только жить будешь, такая неприспособленная!
Золушка убежала и тотчас вернулась с коробкой для шитья.
- Мам, - пожаловалась дочка, - она мне платье испачкает. У нее руки грязные. Почему мы не наймем больше прислуги?
- Золушка! Быстро принеси скамейку. Не мести же сестренке юбкой пол, пока ты будешь шить! Потому что, дитя мое, – сказала дама вполголоса, склонившись к уху дочери, когда Золушка убежала - прислуге придется платить, и тогда мы сможем купить тебе меньше туфель, меньше украшений и меньше сладостей. Поняла? А Золушка работает бесплатно. Совсем не бесплатно, поскольку я забочусь о ней, не жалея себя, учу ее целыми днями, а это бесценно! – добавила она в полный голос, потому что в этот момент Золушка вернулась, кое-как таща тяжелую скамейку. – Ну, куда, куда! А если сестричка упадет с этой подставки, подвернет ногу – ты, что ли, поедешь вместо нее на бал?
И мама с дочкой рассмеялись, а Золушка принялась быстро-быстро подкалывать булавками подол, опустившись на колени и спрятав лицо.
- Золушка, - спросила сводная сестрица, - а тебе хотелось бы поехать на бал?
- Конечно, - Золушка застенчиво посмотрела на нее снизу вверх.
- Дитя мое, - сказала дама, - не трави бедняжке душу! Золушке нельзя на бал! Видишь, какая она низкорослая, худая и бледная, и волосенки у нее белесые. Вдруг кто-нибудь скажет о нашей дурнушке гадость, она услышит, расстроится и самооценка ее пострадает. Мы должны беречь сиротку.
Наконец, юбка была подшита.
- Золушка! Что ты косишься в окно?
- Высматривает фею-крестную! – прыснула дочка.
- Бедняжка! Пойми же, феи-крестной не существует. Ее не может быть уже хотя бы потому, что «крестная» - понятие христианское, а «фея» - языческое. Я – твоя фея-крестная, если на то пошло! Я о тебе забочусь!
- Простите! Я только хотела сказать, что приехала карета.
Мама с дочкой, разряженные в пух и прах, бросились к окошку, толкаясь фижмами. Действительно, желтая, как тыква, наемная карета стояла во дворе. На козлах сидел толстый усатый кучер, правивший четверкой коней мышастой масти.
- Ах! Золушка, проводи нас!
Мачеха величественно выплыла во двор, словно корабль в полном парусном вооружении, рядом косолапила дочка в блестящих туфлях, а Золушка несла следом ридикюли, веера, и теплые накидки.
Сев в карету, мачеха сказала:
- Бедная моя! Чтоб ты не скучала, я приготовила тебе развлечение: перемешала мак с кунжутом. Разбери зернышки – это разовьет мелкую моторику. Ну, прощай же!
И карета умчалась.
Золушка стояла и смотрела вслед. На душе ее было пасмурно, и тучи сгущались все сильнее, еще чуть-чуть – и слезы хлынут дождем. Золушка страдала не потому что ее не взяли на бал – она на это и не надеялась. Просто ученая мачеха так ясно объяснила, почему феи-крестной не существует, что Золушка поверила, а это означало конец надежде. Ей никто никогда не поможет. Впереди – пустота.
Золушка вернулась на кухню, бормоча:
- Я здесь состарюсь и умру.
В жизни ее ждала только серая кухня, метелка и мусорное ведро.
Несмотря на мрачную неподвижность души, Золушка проворно сновала вдоль столов и шкафов, работая руками. Она выбрала сито с подходящим размером ячеек, и просеяла смесь семян. Мак провалился в миску, а кунжут остался в сите.
Она выбила сито, поставила посудины с разобранным зерном на видное место, испытывая угрызения совести: мачеха так заботится о ней, бестолковой, мелкую моторику развивает, а неблагодарная падчерица ее обманывает! Но она так несчастна сегодня – все валится из рук.
Золушка взялась было подметать, но выронила метелку, села на пол и заплакала. Феи-крестной не существует, маму она не помнит, а отец – королевский лесничий - сбежал от новой жены в Дальний Дикий лес, бросив дом и дочку - такая негодная девица никому не нужна, даже родному отцу. Только мачеха по доброте душевной о ней заботится.
- Феи-крестной не существует, - тупо повторяла Золушка, раскачиваясь. Это означало конец ее жизни, конец всех надежд, потому что жизнью такое прозябание назвать нельзя.
Она все равно любила отца. Когда-то он рассказывал о лесной ведьме. Может быть, та знает про фею-крестную?
Золушка не могла так просто расстаться с мечтой. Она накинула на плечики старенькую заштопанную шаль, больше похожую на половую тряпку, и побежала к лесу, хотя уже сгущались сумерки.
От опушки расходилось много дорожек и тропинок – какую выбрать? И нет никого побдизости, чтобы спросить.
