- Не расстраивайся, - похлопала Карлотта дылду по плечу. – Изменения платьев толковать труднее, чем сны. Может быть, грубая ткань означает нечто замечательное, вроде твердости и жизненной стойкости, например. Носи его гордо. В любом случае, это повод заглянуть внутрь себя. Очень полезная практика! Ладно, девочки, устраивайтесь! С шести до семи в Большом доме – ужин. Можно подойти в любое время. Чао!
И она улетучилась.
- Познакомь с красивой сестренкой! - потребовал долговязый белобрысый парень, тот самый, что приехал на кляче. С высоты своего роста он подмигнул Лу
- Каэлла, это Вилис. Вилис, это Каэлла, - Кай нарочно промямлил формулу знакомства уныло и неразборчиво, чтобы приятель понял: он не хочет представлять сестру кому бы то ни было.
Девушка столкнулась с молодыми людьми в дверях столовой. Рты у парней лоснились от сытной еды.
- Сурово ты обращаешься с сестричкой, - заметил Вилис и снова подмигнул Лу за спиной у Кая. Губы девушки сами собой наморщились от спрятанной улыбки.
- Она учиться сюда приехала, а не хвостом вертеть.
- Слышу речь не мальчика, но мужа! – расхохотался Вилис и хлопнул Кая по плечу. Смеялся он так искренне и заразительно, что не только Кай и Лу, но и все, кто случились рядом, невольно заулыбались.
Юношей одели в простые серые костюмы, с плеч Кая вдобавок ниспадал короткий плащ. Камзол его приобрел глубокий насыщенный оттенок, присущий добротному сукну, а вот у Вилиса сделался почти черным с зеленоватым отливом. Лу с удивлением заметила маленькую серебряную веточку у самого ворота. «Разве Вилис – третьекурсник, чтобы носить украшения?» - подумала она, но потом разглядела, что веточка вышита.
На потемневшем камзоле проступила вышивка? О каких качествах это говорит? Ей понравилось болтовня веселого развязного парня, а тут еще эта веточка на романтически темной одежде… Лу была заинтригована.
- Ладно, до завтра, - бросил Кай скучно и небрежно, так, чтоб всем стало ясно: он с детства презирает эту девчонку - свою сестрицу. Хотя Лу понимала, что это всего-навсего маскировка, ей пришлось пару раз моргнуть, чтоб не выпустить слезинки.
- Еду дают вон там! – Вилис ткнул длинным пальцем куда-то сквозь толпу в конец зала. – Я с удовольствием тебя проводил бы и составил компанию, но – увы – брат не позволяет.
Лу вздохнула. Она не решилась себе признаться, что парень ей понравился.
Пробираясь через встречный поток веселых и сытых студентов, Лу услышала:
- Гляди, а эта в голубом!
- Может, второкурсница?
- Вряд ли. Вон пуговицы-то, как у нас.
Необычный цвет ее платья привлекал внимание. Лу с радостью забилась бы куда-нибудь в темный угол, но есть очень хотелось.
Пришлось идти вдоль необыкновенно длинных столов, за которыми то в одиночку, то компаниями сидели студенты, поглощая разнообразные яства, о каких в харчевне господина Юхаса даже понятия не имели. Лусета несколько раз сглатывала слюнку.
Около прилавка, где раздавали еду, толпился народ с подносами. Над их головами совершенно самостоятельно порхали половники. Новички, одетые во всевозможные оттенки серого, удивлялись и радовались такому чуду, а «старичков» в цветной одежде больше волновало наполнение подносов.
С тарелкой в руках Лу пристроилась в хвост. Здесь никто не обращал на нее внимания, потому что всех интересовала еда.
Очередь шла медленно - ко многим подходили друзья или даже целые компании. Летучие половники, вилки и щипцы метались в воздухе, наполняя подставленные тарелки.
Лусета не могла понять, кому какая еда достается, но готова была съесть, что ей положат. Она очень волновалась.
Перед ней стояла полная девушка в лимонно-желтом платье. Скорбно поджав губы, она протянула поднос. Тут же подлетели щипцы и аккуратно поместили в центр тарелки листик салата. Девушка медлила. Подлетела ложка, добавила к листику еще несколько фасолин и унеслась. Толстушка вздохнула, повернулась уходить, но едва сделала шаг, как вся летающая утварь устремилась к ней с всевозможной снедью и мигом завалила поднос яствами.
Разноцветная часть очереди захохотала.
- Юлита, не надо мечтать о еде, как только отвернешься от стола! Отошла бы чуть подальше!
- Мне бы такой аппетит!
- Это не аппетит: просто у нее глаза с голодухи завидущие!
- Ничего, она похудеет, как только освоит трансформацию.
Толстая Юлита повернула к насмешникам сияющее лицо.
- Ничего, в первый день я могу позволить себе все, что угодно! Чего и вам желаю!
Народ одобрительно загалдел – видимо, Юлиту любили.
Тут Лу почувствовала, что ее тарелку толкают. Поглядела: пустая разливная ложка тыкалась в фаянсовый край, как котенок, но угощать ничем не собиралась.
«Вот бы мне получить ту поджаристую ножку» - Лу давно уже пожирала глазами политые золотистым соусом куриные ножки, уложенные в горку в виде початка. Тут же подлетели щипцы, выхватили вожделенную ножку, и пристроили ей на тарелку.
«И тот омлетик с зеленью, наверное, очень вкусный!»
Омлетик мигом улегся рядом с ножкой.
«Так вот как это работает! Стоит только пожелать!» Теперь Лу поняла, что случилось с Юлитой.
«И тот кусочек запеканки! И фасоль! – угощения так и сыпались. - И еще вот тут штуку – даже не знаю, что это такое! Все, пора уходить, не то меня тоже оборжут!».
Проходя с потяжелевшим подносом мимо многоэтажного стола, она прихватила пирожное с засахаренными фиалками и стакан оранжевого напитка. Ох, как это все должно быть вкусно!
Разместившись со своей добычей за столом, Лу предалась чревоугодию. Лишь обглодав ножку, она сообразила, что по-простецки держит косточку в руке, и стала исподтишка подглядывать, как ведут себя за столом благовоспитанные господа.
Напротив нее, чуть наискось, поставил поднос тот самый чужеземный красавец, что приехал на птице. Кстати, еды он взял совсем немного. Двигался житель юга стремительно, как будто на нем по-прежнему развевался белоснежный бурнус.
Он слегка кивнул Лу, дав понять, что заметил ее. Опустив глаза в тарелку, и мучаясь с ножом и вилкой, Лу то и дело бросала на юношу воровские взгляды из-под ресниц. Тот был красив необычайной, нездешней красотой и очень молод. Серая жесткая ткань поблескивала золотой пылью, словно редкостный минерал.
«Точно, принц, - думала Лу. – Или в Серендибе все такие? Как-то там Каэлле живется?»
Съев свой скромный ужин, смуглый красавец сорвался с места и унесся прочь.
«Что же я за дрянь такая, - подумала Лу, облизывая ложку в сладкой подливке и жмурясь от удовольствия. – Я же принадлежу Каю, он привез меня сюда, а я в первый же день готова строить Вилису глазки. А на «принца» вообще пялюсь, как непотребная девка. Я должна вести себя достойно, как положено честной девушке. Я люблю Кая».
Но самоуничижительные мысли лишь скользили по поверхности ума. Лу была слишком сыта и благодушна, чтоб угрызения совести могли уязвить сколь-нибудь глубоко. Ее разморило. Больше всего хотелось плюхнуться в постель и спать, спать, спать, но она опасалась идти в комнату: соседки начнут болтать, расспрашивать, она невольно выдаст себя…
Она вышла из Большого дома – того самого красивого круглого здания, к которому днем подъезжали экипажи и всадники - свернула в сторону от веселой толпы, валящей к общежитию, и пошла по садовой тропинке куда глаза глядят. Начинались голубые сумерки – ее любимое время суток.
Сад был полон затейливых сооружений, как хорошая гостиная - мебели. Его, в сущности, и устроили как гостиную на открытом воздухе.
Расходились звездами дорожки, горбились мостики над извилистым ручьем, который умудрялся течь повсюду, прятались в зелени беседки и гроты. Лу уходила по белым тропинкам все дальше. Шла то мимо решетчатых ширм, покрытых листвой, то под ажурными арками со свесившимися гибкими ветвями, то под сенью деревьев. Всюду стояли скамейки, в этот час - пустые. Парк казался зачарованным. Она набрела на поляну с хороводом белых статуй, в основном, юношей и девушек, почему-то одетых в простыни, и голых младенцев с игрушечными луками. Иногда попадались старинные прекрасные деревья, окруженные заборчиками, тоже белыми и изящными.
Лу шла, как во сне. Увидела странный домик со сквозным квадратным проходом. Через него вел деревянный настил, и вдруг Лу вышла к реке.
Словно отдернули занавес – открылся простор. Река пребывала в том же ленивом настроении, что и девушка. Она улыбалась всеми волнами, отражала небо, играя его цветами, и жмурилась серебристой рябью.
Далеко на другом берегу чернел лес.
Девушка спустилась на дикую тропинку и пошла вдоль реки. Зажигались первые звезды. Прибрежные кусты ракит, начавшие терять листья, стояли неподвижно, точно впаянные в вечерний воздух. Проходя мимо, Лу гладила ветки рукой.
Давно забытые запахи и стеклянные речные звуки сопровождали ее. Лу всегда тянуло к рекам и озерам. Возле них она бывала самой собой, может быть оттого, что хозяева не ходили к воде – им там нечего было делать.
Тропинка закончилась крохотным пляжиком. Вокруг громоздились черные в полумраке кусты, и Лу вдруг страстно захотелось искупаться.
Во время своей прогулки она не встретила ни единой живой души – почему же надо бояться, что кто-то застанет ее в неподходящий момент.
Лу сняла платье, шемизетку, прочие вещи, набросила их на куст и, нагая, ступила в воду.
Поначалу вода показалась ей холодной – все-таки осень, но стоило зайти глубже - вокруг ног словно обвилась теплая прядь. Девушка засмеялась от радости. Поплескавшись, она легла на воду, лицом к небу, и теплые ласковые водяные руки обняли ее и расплели волосы.
Река, покачивая, баюкая, напевая водяную песенку, несла ее. Потом теплое течение повернуло назад вдоль берега и опустило ее на песок у поляны. Лу набрала в чашу из сложенных рук воду с отражением ущербной луны и поцеловала ее. «Спасибо, Река!»
И, выходя, все наклонялась и касалась пальцами шелковой синей воды.
Вода звенела в свои колокольчики.
А вот воздух оказался холодным! Лу попрыгала, но не стала ждать, пока высохнет, кое-как натянула на сырое тело одежду, и – о чудо – заколдованная форма первокурсника мигом высушила влагу, и даже мокрые волосы, упавшие на спину, сразу высохли и распушились.
Полюбовавшись умиленно на реку, Лу бегом припустила в общежитие. Хотя она неслась со всех ног, в душе ее неподвижно стояли мир и покой.
- А мы тебя потеряли, хотели уже Карлотту звать, - сонно проговорила Одилия. Девушки лежали в своих постелях.
- Я гуляла, - прошептала Лу. – И чуть-чуть заблудилась. Здесь очень хороший парк.
Хотя дела примерно так и обстояли, ей казалось, что она безбожно врет.
Она побывала на свидании – с кем? С деревьями? С рекой? С самой собой? С некими глубинными силами? Никогда и никому она не сможет рассказать о случившемся. Да и слов не сможет найти. Хотя, что случилось? Просто она искупалась в укромном месте голышом. И все же Лу чувствовала себя другой.
Она проскользнула в гардеробную, (которую заливал мягкий, неизвестно откуда берущийся свет, приглушенный по ночному времени), отыскала в сундуке ночную рубашку Каэллы. Благородные дамы всегда спят в ночных рубашках, а чтобы дойти до постели, надевают халат. Лу поступила полностью в соответствии с наставлениями, но ее никто не видел.
Постель покачивалась, как будто река все еще несла Лу в своих объятиях. Ей начал сниться Кай, он ласково целовал ее и покачивал, целовал и покачивал. К своему ужасу и удовольствию – это же был сон - она обнаружила, что целуется вовсе не с Каем, а с демонически прекрасным серендибцем. Пальцы ее любовника заканчивались длинными когтями, а около стога скребла землю лапами чудовищная верховая птица. Серендибец вонзил коготь в ее грудь и провел – без боли, но с ужасным скрежетом. Лу вздрогнула всем телом и проснулась.
Скрежет продолжался.
В луче из приоткрытой двери шкафа было видно, как Гарайя, согнувшись, волочит в гардеробную сундук, скребя по полу.
«Не буду помогать, - решила Лу. – Она вредная».
Но когда Гарайя с полувздохом-полурыданием выпрямилась, девушке стало жаль ее.
- Тебе помочь? – тихо предложила Лу.
- Я из Бергов! Я справлюсь сама! – сердито прошептала Гарайя и шмыгнула носом.
- Девчонки! Просыпайтесь! Уже проснулись? – заглянула в комнату Карлотта, бодрая и ясная, как утреннее солнышко. – К девяти будьте в зале Большого дома на посвящении.
- Я думала: на завтраке! – зевнула Одилия, прикрывая рот ладонью.
- Что за посвящение? – встревожилась Чармиан.
- Увидите! Да не волнуйтесь, это не страшно, - Карлотта хихикнула. – Но обязательно для всех. Одилия, завтрак тоже будет! И весьма необычный! Да, прошу прощения, что ворвалась без стука!
И она умчалась.
- Ну, ведьмина метла! – прокомментировала Одилия.
«Тут-то и придет конец нашему обману», - подумала Лу. Она постоянно ждала разоблачения, и так смирилась с его неминуемостью, что почти перестала бояться.
Ложась вчера, она не опустила полог и только теперь, в утреннем свете, разглядела, что здешняя кровать, широкая и удобная, устроена изнутри как маленький домик. На столбах балдахина размещались вешалки, полочки, крючки, подсвечники, откидной столик; в изголовье висел даже шкафчик, размером с большую шкатулку, с зеркалом на дверце.
У плотно занавешенной кровати Гарайи на откидном столике стояли грязная тарелка и чашка. Лу поняла, что гордая представительница рода Бергов не захотела показываться в столовой в дерюжном платье, и одна из девочек, скорее всего, общительная Одилия, принесла ей ужин.
«Ты гляди, - изумилась Лу – все-таки заставила себе прислуживать! Не мытьем, так катанием!»
Гарайя выбралась из своего убежища. Не здороваясь и сердито бормоча под нос, она прохромала в одной туфле в гардеробную, волоча за собой парчовый халат с опушкой из бледно-голубого меха.
Девочки разбежались по гардеробным.
Когда раздался вопль, Лу умывалась. Она чуть не уронила кувшин в тазик. Кричала Гарайя. Полуодетые и не совсем причесанные, девочки столпились у ее двери. Гарайя вопила, глядя на себя в зеркало. То, что еще недавно было бежево-бордовым платьем в клеточку, дергалось на ней, сужаясь, укорачиваясь, местами обугливаясь, сжимая кожу, распадаясь на лохмотья.
- Они испортили мое платье! Они заплатят за это! Знаете, сколько оно стоило! – кричала Гарайя, сжимая кулаки.
- Похоже, действительно, мы в этом году не сможем надеть ничего, кроме формы, - безмятежно произнесла Одилия.
- Монастырь какой-то, а не университет! Армия!
Плача от ярости и ругаясь, Гарайя влезла в ненавистную дерюгу. Платье сидело безукоризненно.
Спустя короткое время все четверо отправились в Большой дом. Высокая Гарайя шла впереди, выпрямившись, точно праведница, ведомая на костер. Волосы она уложила плотной шапочкой, напоминающей монашескую стрижку.
И она улетучилась.
Прода от 30.03. 2020
ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Лусета встречается с рекой.
- Познакомь с красивой сестренкой! - потребовал долговязый белобрысый парень, тот самый, что приехал на кляче. С высоты своего роста он подмигнул Лу
- Каэлла, это Вилис. Вилис, это Каэлла, - Кай нарочно промямлил формулу знакомства уныло и неразборчиво, чтобы приятель понял: он не хочет представлять сестру кому бы то ни было.
Девушка столкнулась с молодыми людьми в дверях столовой. Рты у парней лоснились от сытной еды.
- Сурово ты обращаешься с сестричкой, - заметил Вилис и снова подмигнул Лу за спиной у Кая. Губы девушки сами собой наморщились от спрятанной улыбки.
- Она учиться сюда приехала, а не хвостом вертеть.
- Слышу речь не мальчика, но мужа! – расхохотался Вилис и хлопнул Кая по плечу. Смеялся он так искренне и заразительно, что не только Кай и Лу, но и все, кто случились рядом, невольно заулыбались.
Юношей одели в простые серые костюмы, с плеч Кая вдобавок ниспадал короткий плащ. Камзол его приобрел глубокий насыщенный оттенок, присущий добротному сукну, а вот у Вилиса сделался почти черным с зеленоватым отливом. Лу с удивлением заметила маленькую серебряную веточку у самого ворота. «Разве Вилис – третьекурсник, чтобы носить украшения?» - подумала она, но потом разглядела, что веточка вышита.
На потемневшем камзоле проступила вышивка? О каких качествах это говорит? Ей понравилось болтовня веселого развязного парня, а тут еще эта веточка на романтически темной одежде… Лу была заинтригована.
- Ладно, до завтра, - бросил Кай скучно и небрежно, так, чтоб всем стало ясно: он с детства презирает эту девчонку - свою сестрицу. Хотя Лу понимала, что это всего-навсего маскировка, ей пришлось пару раз моргнуть, чтоб не выпустить слезинки.
- Еду дают вон там! – Вилис ткнул длинным пальцем куда-то сквозь толпу в конец зала. – Я с удовольствием тебя проводил бы и составил компанию, но – увы – брат не позволяет.
Лу вздохнула. Она не решилась себе признаться, что парень ей понравился.
Пробираясь через встречный поток веселых и сытых студентов, Лу услышала:
- Гляди, а эта в голубом!
- Может, второкурсница?
- Вряд ли. Вон пуговицы-то, как у нас.
Необычный цвет ее платья привлекал внимание. Лу с радостью забилась бы куда-нибудь в темный угол, но есть очень хотелось.
Пришлось идти вдоль необыкновенно длинных столов, за которыми то в одиночку, то компаниями сидели студенты, поглощая разнообразные яства, о каких в харчевне господина Юхаса даже понятия не имели. Лусета несколько раз сглатывала слюнку.
Около прилавка, где раздавали еду, толпился народ с подносами. Над их головами совершенно самостоятельно порхали половники. Новички, одетые во всевозможные оттенки серого, удивлялись и радовались такому чуду, а «старичков» в цветной одежде больше волновало наполнение подносов.
С тарелкой в руках Лу пристроилась в хвост. Здесь никто не обращал на нее внимания, потому что всех интересовала еда.
Очередь шла медленно - ко многим подходили друзья или даже целые компании. Летучие половники, вилки и щипцы метались в воздухе, наполняя подставленные тарелки.
Лусета не могла понять, кому какая еда достается, но готова была съесть, что ей положат. Она очень волновалась.
Перед ней стояла полная девушка в лимонно-желтом платье. Скорбно поджав губы, она протянула поднос. Тут же подлетели щипцы и аккуратно поместили в центр тарелки листик салата. Девушка медлила. Подлетела ложка, добавила к листику еще несколько фасолин и унеслась. Толстушка вздохнула, повернулась уходить, но едва сделала шаг, как вся летающая утварь устремилась к ней с всевозможной снедью и мигом завалила поднос яствами.
Разноцветная часть очереди захохотала.
- Юлита, не надо мечтать о еде, как только отвернешься от стола! Отошла бы чуть подальше!
- Мне бы такой аппетит!
- Это не аппетит: просто у нее глаза с голодухи завидущие!
- Ничего, она похудеет, как только освоит трансформацию.
Толстая Юлита повернула к насмешникам сияющее лицо.
- Ничего, в первый день я могу позволить себе все, что угодно! Чего и вам желаю!
Народ одобрительно загалдел – видимо, Юлиту любили.
Тут Лу почувствовала, что ее тарелку толкают. Поглядела: пустая разливная ложка тыкалась в фаянсовый край, как котенок, но угощать ничем не собиралась.
«Вот бы мне получить ту поджаристую ножку» - Лу давно уже пожирала глазами политые золотистым соусом куриные ножки, уложенные в горку в виде початка. Тут же подлетели щипцы, выхватили вожделенную ножку, и пристроили ей на тарелку.
«И тот омлетик с зеленью, наверное, очень вкусный!»
Омлетик мигом улегся рядом с ножкой.
«Так вот как это работает! Стоит только пожелать!» Теперь Лу поняла, что случилось с Юлитой.
«И тот кусочек запеканки! И фасоль! – угощения так и сыпались. - И еще вот тут штуку – даже не знаю, что это такое! Все, пора уходить, не то меня тоже оборжут!».
Проходя с потяжелевшим подносом мимо многоэтажного стола, она прихватила пирожное с засахаренными фиалками и стакан оранжевого напитка. Ох, как это все должно быть вкусно!
Разместившись со своей добычей за столом, Лу предалась чревоугодию. Лишь обглодав ножку, она сообразила, что по-простецки держит косточку в руке, и стала исподтишка подглядывать, как ведут себя за столом благовоспитанные господа.
Напротив нее, чуть наискось, поставил поднос тот самый чужеземный красавец, что приехал на птице. Кстати, еды он взял совсем немного. Двигался житель юга стремительно, как будто на нем по-прежнему развевался белоснежный бурнус.
Он слегка кивнул Лу, дав понять, что заметил ее. Опустив глаза в тарелку, и мучаясь с ножом и вилкой, Лу то и дело бросала на юношу воровские взгляды из-под ресниц. Тот был красив необычайной, нездешней красотой и очень молод. Серая жесткая ткань поблескивала золотой пылью, словно редкостный минерал.
«Точно, принц, - думала Лу. – Или в Серендибе все такие? Как-то там Каэлле живется?»
Съев свой скромный ужин, смуглый красавец сорвался с места и унесся прочь.
«Что же я за дрянь такая, - подумала Лу, облизывая ложку в сладкой подливке и жмурясь от удовольствия. – Я же принадлежу Каю, он привез меня сюда, а я в первый же день готова строить Вилису глазки. А на «принца» вообще пялюсь, как непотребная девка. Я должна вести себя достойно, как положено честной девушке. Я люблю Кая».
Но самоуничижительные мысли лишь скользили по поверхности ума. Лу была слишком сыта и благодушна, чтоб угрызения совести могли уязвить сколь-нибудь глубоко. Ее разморило. Больше всего хотелось плюхнуться в постель и спать, спать, спать, но она опасалась идти в комнату: соседки начнут болтать, расспрашивать, она невольно выдаст себя…
Она вышла из Большого дома – того самого красивого круглого здания, к которому днем подъезжали экипажи и всадники - свернула в сторону от веселой толпы, валящей к общежитию, и пошла по садовой тропинке куда глаза глядят. Начинались голубые сумерки – ее любимое время суток.
Сад был полон затейливых сооружений, как хорошая гостиная - мебели. Его, в сущности, и устроили как гостиную на открытом воздухе.
Расходились звездами дорожки, горбились мостики над извилистым ручьем, который умудрялся течь повсюду, прятались в зелени беседки и гроты. Лу уходила по белым тропинкам все дальше. Шла то мимо решетчатых ширм, покрытых листвой, то под ажурными арками со свесившимися гибкими ветвями, то под сенью деревьев. Всюду стояли скамейки, в этот час - пустые. Парк казался зачарованным. Она набрела на поляну с хороводом белых статуй, в основном, юношей и девушек, почему-то одетых в простыни, и голых младенцев с игрушечными луками. Иногда попадались старинные прекрасные деревья, окруженные заборчиками, тоже белыми и изящными.
Лу шла, как во сне. Увидела странный домик со сквозным квадратным проходом. Через него вел деревянный настил, и вдруг Лу вышла к реке.
Словно отдернули занавес – открылся простор. Река пребывала в том же ленивом настроении, что и девушка. Она улыбалась всеми волнами, отражала небо, играя его цветами, и жмурилась серебристой рябью.
Далеко на другом берегу чернел лес.
Девушка спустилась на дикую тропинку и пошла вдоль реки. Зажигались первые звезды. Прибрежные кусты ракит, начавшие терять листья, стояли неподвижно, точно впаянные в вечерний воздух. Проходя мимо, Лу гладила ветки рукой.
Давно забытые запахи и стеклянные речные звуки сопровождали ее. Лу всегда тянуло к рекам и озерам. Возле них она бывала самой собой, может быть оттого, что хозяева не ходили к воде – им там нечего было делать.
Тропинка закончилась крохотным пляжиком. Вокруг громоздились черные в полумраке кусты, и Лу вдруг страстно захотелось искупаться.
Во время своей прогулки она не встретила ни единой живой души – почему же надо бояться, что кто-то застанет ее в неподходящий момент.
Лу сняла платье, шемизетку, прочие вещи, набросила их на куст и, нагая, ступила в воду.
Поначалу вода показалась ей холодной – все-таки осень, но стоило зайти глубже - вокруг ног словно обвилась теплая прядь. Девушка засмеялась от радости. Поплескавшись, она легла на воду, лицом к небу, и теплые ласковые водяные руки обняли ее и расплели волосы.
Река, покачивая, баюкая, напевая водяную песенку, несла ее. Потом теплое течение повернуло назад вдоль берега и опустило ее на песок у поляны. Лу набрала в чашу из сложенных рук воду с отражением ущербной луны и поцеловала ее. «Спасибо, Река!»
И, выходя, все наклонялась и касалась пальцами шелковой синей воды.
Вода звенела в свои колокольчики.
А вот воздух оказался холодным! Лу попрыгала, но не стала ждать, пока высохнет, кое-как натянула на сырое тело одежду, и – о чудо – заколдованная форма первокурсника мигом высушила влагу, и даже мокрые волосы, упавшие на спину, сразу высохли и распушились.
Полюбовавшись умиленно на реку, Лу бегом припустила в общежитие. Хотя она неслась со всех ног, в душе ее неподвижно стояли мир и покой.
Прода от 08.04.2020
ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой первокурсники едят гречневую кашу.
- А мы тебя потеряли, хотели уже Карлотту звать, - сонно проговорила Одилия. Девушки лежали в своих постелях.
- Я гуляла, - прошептала Лу. – И чуть-чуть заблудилась. Здесь очень хороший парк.
Хотя дела примерно так и обстояли, ей казалось, что она безбожно врет.
Она побывала на свидании – с кем? С деревьями? С рекой? С самой собой? С некими глубинными силами? Никогда и никому она не сможет рассказать о случившемся. Да и слов не сможет найти. Хотя, что случилось? Просто она искупалась в укромном месте голышом. И все же Лу чувствовала себя другой.
Она проскользнула в гардеробную, (которую заливал мягкий, неизвестно откуда берущийся свет, приглушенный по ночному времени), отыскала в сундуке ночную рубашку Каэллы. Благородные дамы всегда спят в ночных рубашках, а чтобы дойти до постели, надевают халат. Лу поступила полностью в соответствии с наставлениями, но ее никто не видел.
Постель покачивалась, как будто река все еще несла Лу в своих объятиях. Ей начал сниться Кай, он ласково целовал ее и покачивал, целовал и покачивал. К своему ужасу и удовольствию – это же был сон - она обнаружила, что целуется вовсе не с Каем, а с демонически прекрасным серендибцем. Пальцы ее любовника заканчивались длинными когтями, а около стога скребла землю лапами чудовищная верховая птица. Серендибец вонзил коготь в ее грудь и провел – без боли, но с ужасным скрежетом. Лу вздрогнула всем телом и проснулась.
Скрежет продолжался.
В луче из приоткрытой двери шкафа было видно, как Гарайя, согнувшись, волочит в гардеробную сундук, скребя по полу.
«Не буду помогать, - решила Лу. – Она вредная».
Но когда Гарайя с полувздохом-полурыданием выпрямилась, девушке стало жаль ее.
- Тебе помочь? – тихо предложила Лу.
- Я из Бергов! Я справлюсь сама! – сердито прошептала Гарайя и шмыгнула носом.
- Девчонки! Просыпайтесь! Уже проснулись? – заглянула в комнату Карлотта, бодрая и ясная, как утреннее солнышко. – К девяти будьте в зале Большого дома на посвящении.
- Я думала: на завтраке! – зевнула Одилия, прикрывая рот ладонью.
- Что за посвящение? – встревожилась Чармиан.
- Увидите! Да не волнуйтесь, это не страшно, - Карлотта хихикнула. – Но обязательно для всех. Одилия, завтрак тоже будет! И весьма необычный! Да, прошу прощения, что ворвалась без стука!
И она умчалась.
- Ну, ведьмина метла! – прокомментировала Одилия.
«Тут-то и придет конец нашему обману», - подумала Лу. Она постоянно ждала разоблачения, и так смирилась с его неминуемостью, что почти перестала бояться.
Ложась вчера, она не опустила полог и только теперь, в утреннем свете, разглядела, что здешняя кровать, широкая и удобная, устроена изнутри как маленький домик. На столбах балдахина размещались вешалки, полочки, крючки, подсвечники, откидной столик; в изголовье висел даже шкафчик, размером с большую шкатулку, с зеркалом на дверце.
У плотно занавешенной кровати Гарайи на откидном столике стояли грязная тарелка и чашка. Лу поняла, что гордая представительница рода Бергов не захотела показываться в столовой в дерюжном платье, и одна из девочек, скорее всего, общительная Одилия, принесла ей ужин.
«Ты гляди, - изумилась Лу – все-таки заставила себе прислуживать! Не мытьем, так катанием!»
Гарайя выбралась из своего убежища. Не здороваясь и сердито бормоча под нос, она прохромала в одной туфле в гардеробную, волоча за собой парчовый халат с опушкой из бледно-голубого меха.
Девочки разбежались по гардеробным.
Когда раздался вопль, Лу умывалась. Она чуть не уронила кувшин в тазик. Кричала Гарайя. Полуодетые и не совсем причесанные, девочки столпились у ее двери. Гарайя вопила, глядя на себя в зеркало. То, что еще недавно было бежево-бордовым платьем в клеточку, дергалось на ней, сужаясь, укорачиваясь, местами обугливаясь, сжимая кожу, распадаясь на лохмотья.
- Они испортили мое платье! Они заплатят за это! Знаете, сколько оно стоило! – кричала Гарайя, сжимая кулаки.
- Похоже, действительно, мы в этом году не сможем надеть ничего, кроме формы, - безмятежно произнесла Одилия.
- Монастырь какой-то, а не университет! Армия!
Плача от ярости и ругаясь, Гарайя влезла в ненавистную дерюгу. Платье сидело безукоризненно.
Спустя короткое время все четверо отправились в Большой дом. Высокая Гарайя шла впереди, выпрямившись, точно праведница, ведомая на костер. Волосы она уложила плотной шапочкой, напоминающей монашескую стрижку.
